Баркер Клайв. Сотканный мир

   – И так должно было оставаться. Я сама нашла бы вас в безопасное время.
   – Уже безопасно. Разве вы не видите? – Сюзанна промолчала. – Наши враги успокоились. Пророк так сказал. Он говорит с Капрон, а Капра все видит.
   – А кто этот пророк?
   Поток красноречия Нимрода прервался. Он недоуменно взглянул на Сюзанну.
   – Пророк – это пророк.
   – Но у него есть имя?
   – Он жил возле Круговерти. Это все, что я знаю. Был отшельником. В ту ночь, летом, Капра воззвал к нему. Он ушел с ковра и начал учить. Тирания Кукушат близится к концу...
   – Странно, что я этого не вижу, – иронически заметила Сюзанна.
   – Увидишь, – заверил Нимрод с непоколебимой уверенностью. – Сама земля поднимется против них. Время Кукушат прошло. Так говорит пророк. Можете сомневаться, но я видел его. Его слова идут от Капры, – глаза его пылали евангельской верой. – Я был на дне, когда пророк нашел меня. Все грехи Кукушат были на мне. Но он очистил меня, и теперь я с ним.
   Сюзанна уже видела фанатиков – ее брат в двадцать три года сделался истовым христианином, – и знала, что их энтузиазм очень заразителен. Какая-то часть ее мечтала примкнуть к счастливой толпе поклонников пророка; но другая часть предупреждала об опасности.
   – Откуда ты знаешь, что он не принесет вам вреда? – спросила она.
   – Вреда? Какой вред от свободы? Нужно распустить ковер, Сюзанна. Я отведу тебя к нему, – он взял ее за руку, словно собираясь сделать это немедленно. Она высвободила пальцы.
   – В чем дело?
   – Я не собираюсь отдавать ковер только потому, что вы поверили какому-то пророку. – Ты должна.
   – Когда он будет говорить снова?
   – Послезавтра. Погоня кончилась. Ты должна распустить ковер.
   – А если я этого не сделаю, вы заставите меня? Так это следует понимать?
   – Вы, Кукушата, всегда усложняете, – вздохнул Нимрод. – Он принес нам мудрость Капры. Разве ты не видишь? – он помолчал, потом заговорил более мягко. – Я понимаю твои сомнения. Но пойми, ситуация изменилась.
   – Думаю, нам стоит послушать этого пророка самим, – сказал Джерихо. – Как ты думаешь?
   Сюзанна кивнула.
   – Да, улыбнулся Нимрод. – Тогда и вы поверите ему.
   Она хотела бы, чтобы это оказалось правдой.
   – Послезавтра, – напомнил Нимрод. – Тогда наши беды закончатся.

II
Свет воссиял

1

   Ночью, когда Нимрод ушел, Джерихо уснул, сморенный шампанским, она сделала то, чего не делала еще никогда. Она пробудила менструм просто для общения. Он показал ей много чудесного и не раз спасал от Хобарта и его ищеек, но она все еще сомневалась в его силах и в своей способности контролировать их. Но этой ночью она решила, что нельзя, как Кукушата, отделять предмет от наблюдателя, а яблоко, которое ешь, от его вкуса во рту.
   К добру ли, к худу, но она была менструмом, а менструм был ею. Они неразделимы.
   В его серебряном свете она снова вспомнила Мими, которая состарилась в ожидании так и не пришедшего чуда. Она тихо заплакала.
   Не совсем тихо, потому что это разбудило Джерихо. Она услышала его шаги, потом осторожный стук в дверь ванной.
   – Леди? – он называл ее так всегда, когда ощущал в воздухе присутствие менструма.
   – Все в порядке.
   – Что с тобой?
   – Что-то не так, – это были единственные слова, которые могли выразить ее состояние.
   – Я пойду на место встречи с Нимродом, а ты останешься здесь с ковром. Как тебе такой план?
   – Думаешь, они потребуют его?
   – Посмотрим. Нужно сперва посмотреть на этого пророка. Он может оказаться шарлатаном, – он смотрел не на нее, а на пол между ними, где сверкали серебристые капли менструма. – Среди нас есть такие. Я, например.
   Она поглядела на него.
   – Ты не такой.
   – Именно такой.
   В воздухе повисла странная тишина.
   – Простите, леди, – сказал он наконец.
   – За что?
   – Я разочаровал вас. Только теперь я понимаю, как я вас разочаровал.
   Она подошла к нему и взяла за руку.
   – Я бы не смогла прожить без тебя эти месяцы. Ты мой самый лучший друг.
   – Друг, – повторил он убитым голосом. – Никогда не хотел быть твоим другом.
   Она почувствовала, как дрожит его рука, и вспомнила Лорд-стрит и его, потерянного в толпе. Тогда она разделила его видения, потом делила с ним постель, но никогда не видела, как ему больно. Ее слишком занимало спасение Фуги. Теперь она увидела это и испугалась.
   – Я люблю тебя, – пробормотал он, с трудом выдавливая слова. Потом он выпустил ее руку и отступил. В комнате было темно, но она видела его страдающее лицо, его дрожащие руки.
   – Не понимаю, – и она потянулась к его лицу.
   Не в первый раз она подумала, что он не человек: его привязанность к рутине Королевства лишь подчеркивала этот факт. За ним стояла другая жизнь, другая история.
   Он заметил ее взгляд, и его прежняя нерешительность исчезла. Он шагнул к ней и коснулся губами ее губ. Она ответила на поцелуй, крепче прижимая его к себе.
   Их предыдущие занятия любовью были приятны, но ничем особым не выделялись. Теперь, словно признание в любви освободило его, он раздевал ее медленно, с какой-то ритуальной торжественностью, шепча в перерывах между поцелуями слова на незнакомом ей языке. Она понимала, что он говорит о любви.
   Слово – его язык меж ее губ. Слово – его член, входящий в ее ждущее лоно. Дюжина слов – ее жадно раскрытое навстречу ему влагалище.
   Она закрыла глаза и позволила ему делать с ней все, что он захочет, отвечая ему на свой манер, стонами и какими-то ничего не значащими словами. Когда ее глаза открылись вновь, ей показалось, что их слова – или их любовь, – осветили воздух вокруг них.
   Комната словно наполнилась бумажными фонариками, бросающими колеблющийся свет на их нагие тела. Она видела каждую мельчайшую деталь: тихо колышущиеся от ветра занавески, стол с лежащим на нем плащом, туфли внизу, но прежде всего его. Его мускулистую грудь, прижатую к ее груди – черное на белом, – и его глаза, глядящие на нее с любовью и болью.
   Весь мир тонул в темноте, но здесь, у них, было светло. Они любили друг друга, засыпали и опять любили, и слова парили вокруг них, освещая их мерцающим светом.
   Утром, когда она пробудилась для очередного трудного дня, она вспомнила происшедшее ночью как пир чистого духа.

2

   – Я начал забывать, – сказал он ей утром. – Ты помнила о том, что нам нужно сделать, а я едва не забыл. Королевство очень сильно действует на меня.
   – Не забывай.
   Он потрогал ее лицо, осторожно провел пальцами по мочке уха.
   – Тебя – не забуду.
   Позже он сказал:
   – Пошли со мной к пророку.
   – Нельзя.
   – Да. Я понимаю.
   – Я буду ждать тебя, Джерихо.
   – Я постараюсь вернуться быстрее.

III
Харизма

   Нимрод ждал его там же, где они встретились двумя днями ранее. Джерихо показалось, что за это время его фанатический пыл еще увеличился.
   – Это будет самое большое собрание, – сказал он. – Нас становится все больше. День близок, говорю тебе, Джерихо. Мы готовы и ждем.
   – Посмотрим.

* * *

   Он увидел.
   Когда стемнело, Нимрод отвел его к развалинам какого-то большого здания – похоже, литейного цеха. Теперь его заброшенные стены испытывали на себе другой жар.
   Подойдя ближе, они увидели свет, горящий внутри, но гомона обещанной Нимродом толпы не было слышно. Среди куч мусора двигалось лишь несколько робких фигур.
   Но у входа Джерихо испытал первый шок этой ужасной ночи: здание оказалось битком набито людьми. Здесь были члены всех Семейств, от детей на руках до дряхлых старцев. Некоторые, как он знал, ушли с ковра предыдущим летом, другие остались в Королевстве с самого начала: эти выглядели чужими среди своих сородичей. Одетые в джинсы, кожаные куртки и набивные платья, они держались в стороне. Они привыкли к жизни среди Кукушат и даже преуспели, но сейчас зов крови вывел их из их укрытий с молитвами на устах.
   Джерихо тоже, несмотря на свой скепсис, не смог сдержаться и двинулся к этой молчавшей толпе.
   – Я говорил тебе, – прошептал Нимрод ему в спину. – Скоро все начнется.
   У дальней стены возвышалась трибуна, убранная цветами. Огоньки – чары Бабу, плавали в воздухе, заливая зал призрачным светом.
   – Он скоро выйдет, – сказал Нимрод.
   Джерихо не сомневался в этом. В конце зала появилось несколько фигур в одинаковой темно-синей одежде, которые расчищали проход к трибуне.
   – А это кто? – Джерихо кивнул на них.
   – Ближние пророка. Они охраняют его день и ночь.
   Джерихо не успел спросить ничего больше. В кирпичной стене раскрылась невидимая дверь, и по толпе прошла дрожь ожидания. Джерихо тоже захватило общее чувство, и он внимательно уставился на дверь, не в силах сдержать трепета.
   Один из Ближних вынес на трибуну простой деревянный стул. Джерихо сдавили со всех сторон, все лица были обращены к трибуне. Наконец на нее поднялась фигура, закутанная в бледно-желтую ткань. Толпа выдохнула в едином порыве, многие шевелили губами, повторяя молитвы.
   Огни над залом вспыхнули ярче. Теперь собравшиеся молились вслух, и Джерихо изо всех сил пытался не присоединиться к ним.
   Фигуру пророка заливал ослепительный свет, но он не спешил отойти в тень, внимая крикам толпы, умолявшим его открыться. Только через три-четыре минуты он внял этой мольбе и откинул покрывало. Он оказался крупным мужчиной – наверняка Бабу, подумал Джерихо, – с мягкими, даже женственными чертами лица. Светлые как у ребенка волосы окружали его голову пушистым ореолом.
   Он подошел к стулу, с видимым усилием сел и оглядел собравшихся. Понемногу шепот стих. Пророк дождался наступления полной тишины. Заговорил он не тем голосом, какого Джерихо мог ожидать от пророка, а тихим, музыкальным тенором.
   – Друзья мои, – начал он, – мы собрались здесь во имя Капры.
   – Капра, – пронесся шепот от одной стены к другой.
   – Я слышал слова Капры. Он говорит, что время близко.
   Джерихо подумал, что он говорит так, будто это знание отягощает его.
   – Если вы сомневаетесь, друзья мои, то поспешите отбросить сомнения.
   Нимрод торжествующе взглянул на Джерихо.
   – Мы все сильнее, – продолжал пророк. – Слово Капры убеждает заблудших и пробуждает спящих. От него и мертвые пустятся в пляс, – он говорил тихо, проникновенно, и собравшиеся ловили каждое его слово. – Скоро мы вернемся к своим любимым, к своим отцам и матерям. Нам незачем больше таиться. Так говорит Капра. Поднимемся, друзья мои, и покончим с гнетом.
   Среди толпы раздались сдавленные рыдания. Он ответил на них успокаивающей улыбкой.
   – Не надо плакать. Хватит плакать, говорит вам Капра. И хватит ждать.
   –Да! – крикнул кто-то. – Да!
   Джерихо почувствовал дикое воодушевление. Разве он не плоть от плоти этих людей? Их ожидание – это и его ожидание, и он так же измучен им.
   – Да, – услышал он собственный голос, – да... да...
   – Теперь ты веришь? – спросил Нимрод.
   Пророк поднял руки в перчатках, чтобы восстановить тишину. На этот раз толпа стихла не так скоро, но голос пророка, когда он заговорил, звучал сильнее.
   – Друзья мои, Капра любит мир, как и все мы, но он призывает вас к бдительности. У нас есть враги – и среди людей, и среди наших сородичей. Есть те, кто в сговоре с Кукушатами хочет помешать нашему пробуждению. Капра знает об этом и говорит: повсюду ложь и вероломство, – он склонил голову, словно сокрушаясь. – Так что же нам делать?
   – Веди нас! —крикнул голос в толпе.
   Пророк поднял печальное лицо.
   – Я могу лишь указать вам путь.
   Но крик подхватили уже многие голоса.
   – Веди нас! Веди нас!
   Пророк медленно поднялся на ноги. Он снова воздел руки кверху, но на этот раз толпу оказалось не так легко успокоить.
   – Прошу вас! – он даже повысил голос. Тише! Выслушайте меня.
   – Мы пойдем за тобой! – кричал Нимрод. Показалось Джерихо или ореол волос над головой пророка вспыхнул ослепительным сиянием?
   – Слушайте! Если вы хотите, чтобы я вел вас...
   – Да! – прокричали пять сотен глоток.
   – ...то я хочу предупредить: это будет нелегко. Нам придется быть твердыми, как камни. Придется пролить кровь.
   Это предостережение, казалось, только подогрело энтузиазм толпы.
   – Мы должны стать коварными, как те, кто злоумышляет против нас!
   Толпа неистовствовала, и Джерихо вместе с ней.
   – Фуга зовет нас домой!
   – Домой! Домой!
   –Мы должны идти!
   Дверь, откуда вышел пророк, осталась чуть приоткрыта, и теперь Джерихо краем глаза уловил там какое-то движение. Там стоял кто-то, чье лицо показалось ему знакомым...
   – Мы должны вернуться вместе! – вещал пророк, теперь уже во весь голос.
   Джерихо пытался разглядеть того, кто скрывался в полутьме двери.
   – Мы заберем Фугу у наших врагов! Так велит Капра! Человек в тени шагнул в сторону, и случайный луч света поймал его лицо. Сердце Джерихо подпрыгнуло, и в тот же миг он вспомнил имя этого человека. Его лицо улыбалось, но Джерихо помнил, что он не знает чувства юмора – как не знает ни любви, ни жалости.
   – Громче, друзья мои! Громче!
   Это был Хобарт.
   – Пусть они услышат нас во сне! Слышат и страшатся нашей мести!
   Джерихо не сомневался в этом ни на миг. Время, проведенное в обществе инспектора, навсегда врезалось в его память.
   Голос пророка с каждым словом обретал новую силу. И лицо его менялось: из него исчезли и доброта, и мягкость, теперь оно пылало праведным гневом. Джерихо смотрел на это, внезапно отрезвев, пока в мозгу у него проносился ройвопросов.
   И главный: кто этот человек, выдающий себя за пророка? Отшельник, как уверял его Нимрод, которого Хобарт использовал в своих целях? Но могло быть и хуже: они с Хобартом могли оказаться сообщниками, чьей целью было завладеть Фугой.
   Теперь Джерихо не поддавался охватившему всех воодушевлению. Ему было больно думать, что этих людей жестоко обманули.
   – Готовьтесь! – не умолкал пророк. – Час близок!
   Огни над трибуной вдруг погасли, а когда они вновь зажглись, посланец Капры уже исчез, оставив пустой стул и толпу, готовую следовать за ним куда угодно. Убедившись, что их кумир не будет больше говорить, собравшиеся с явной неохотой стали расходиться.
   – Ну, что я тебе говорил? – Нимрод взмок от пота, как я все остальные.
   – Да.
   Он взял Джерихо за руку.
   – Пошли. Мы скажем пророку, где ковер.
   – Прямо сейчас?
   – А почему нет? Нельзя дать врагам время опомниться.
   Но у Джерихо были возражения.
   – Нужно сказать об этом Сюзанне. Все же она Хранительница. Ей решать.
   – Тогда я пойду с тобой.
   – Нет. Я сам.
   Нимрод взглянул на него с подозрением.
   – Помнишь, когда ты был младенцем? – спросил его Джерихо. – Я ухаживал за тобой.
   – Было время, – Нимрод улыбнулся.
   – Верь мне, как верил тогда. Отпусти меня к Сюзанне, а потом мы пойдем к пророку все вместе. С ковром.
   – Ладно.
   Они вышли. Толпа уже разошлась. Попрощавшись с Нимродом, Джерихо обогнул здание и опять вернулся к входу.

IV
Мужской разговор

   Он ждал у дверей минут двадцать, пока не появились двое из Ближних пророка. Они так спешили к своим машинам – за зданием стояло штук пять, – что оставили дверь открытой. Джерихо подождал, пока они отойдут, и проскользнул внутрь.
   Он оказался в грязном кирпичном коридоре. Над входом горела лампочка, и в полутьме можно было разглядеть несколько дверей. Из-за одной из них слышались голоса. Джерихо прислушался.
   – ...черт с ними, – сказал кто-то. Раздался смех. Пользуясь этим, Джерихо подобрался поближе.
   – Они могут ускользнуть, – другой голос.
   – Говорю вам, пора. Я их чую, – ответил первый, по всей видимости, Хобарт.
   – Женщины коварны, – это был голос пророка, но сильно изменившийся. – Мы не можем упустить ковер из-за вашей дурацкой спешки.
   Джерихо прижал ухо к двери, пытаясь узнать голос.
   – Может, снимете с меня эту дрянь? Я задыхаюсь. – Голоса смолкли, и он затаил дыхание, боясь быть обнаруженным. Но потом пророк заговорил снова.
   – Зачем нам секреты? Кто не верит, пусть смотрит!
   Дверь распахнулась. Джерихо влетел внутрь и тут же был схвачен Хобартом.
   – Вы были правы, – сказал пророк. Он стоял в центре комнаты совершенно обнаженный, раскинув руки, с которых стекали ручейки пота.
   – Я чувствую их, – раздался еще один знакомый голос, и Джерихо увидел Иммаколату. Как бы ему ни было плохо, он испытал удовлетворение, видя ее изуродованное лицо. Эта тварь уязвима.
   – Так что ты услышал? – спросил пророк у Джерихо. – Скажи нам.
   Джерихо поглядел на него. Трое Ближних вытирали его полотенцами. Но они не просто стирали пот: от тела отделялись куски плоти, ставшей вдруг серой и ноздреватой. В воздухе повис кислый запах – запах вредоносных чар Колдуньи.
   – Скажи, – потребовал Хобарт, выкручивая ему руку.
   – Я ничего не слышал, – выдохнул Джерихо.
   Пророк выхватил полотенце и стал тереть лицо.
   – Господи, как же эта дрянь воняет!
   Клочья плоти опадали с лица и, шипя, таяли на полу. Пророк бросил полотенце и уставился на Джерихо. Теперь, за остатками чар, уже можно было разглядеть его истинное лицо: это был Шэдвелл, нагой, как в день появления на свет. Он сорвал белый парик, бросил на пол и его и щелкнул пальцами. В его руке появилась зажженная сигарета, и он с наслаждением затянулся.
   – Ты был на собрании? – спросил он.
   – Конечно, был, – заявила Иммаколата, но предостерегающий взгляд Шэдвелла заставил ее замолчать.
   – Не правда ли, Я был хорош?
   Он почесал живот.
   – И кто же ты такой?
   Джерихо молчал.
   – Я задал вопрос, – Шэдвелл сунул сигарету в рот и поднял руки, чтобы Ближние могли завершить процесс разоблачения. Они стерли полотенцами остатки ложной плоти и начали присыпать его тушу пудрой.
   – Я узнал его, – сказал Хобарт.
   – Неужели?
   – Он был с Сюзанной.
   – О? Так ты пришел совершить сделку? Узнать, что мы можем предложить тебе за нее?
   – Я не знаю, где она, – сказал Джерихо.
   – Знаешь. И скажешь нам.
   Джерихо устало закрыл глаза.
   «О Господи, – подумал он, – не заставляй меня снова страдать. Я так слаб».
   – Это не займет много времени, – заверил Шэдвелл.
   – Говори, – скомандовал Хобарт. Джерихо вскрикнул, когда его кости затрещали.
   – Стоп! – воскликнул Шэдвелл. – Только не на моих глазах. Вам понятно?
   –Да, сэр.
   Шэдвелл вздохнул и повернулся к Иммаколате.
   – Думаю, твоим сестрицам он может понравиться. Может, позовешь их?
   Колдунья произнесла заклинания, слетающие с ее изуродованных губ, как дыхание ледяного ветра. Шэдвелл вернулся к Джерихо.
   – Тебе не будет больно, – дружелюбно сказал он, – если ты скажешь, где ковер.
   Он натянул брюки, потом рубашку.
   – Чего же ты ждешь? Думаешь поторговаться?
   Пока он завязывал галстук, Ближние надели ему туфли.
   – Ты слишком долго ждал, друг мой. Я уже не торгуюсь. Мои дни в качестве торговца сочтены.
   Он взял у одного из помощников пиджак и надел его. Подкладка заискрилась. Джерихо знал об этом со слов Сюзанны, но у Шэдвелла сейчас не было желания покупать его тайны.
   – Скажи, где ковер, или сестрицы с их отродьями раздергают тебя по жилам. По-моему, альтернатива ясна.
   Джерихо не отвечал. Из коридора повеяло холодом.
   – О, вот и леди, – заметил Шэдвелл, и в дверях встала сама Смерть.

V
Ожидание

1

   Он все не возвращался.
   Было полчетвертого утра. Она стояла у окна, глядя на плетущихся домой пьяных и на двух потасканных шлюх, которые препирались на углу, пока их не спугнула полицейская машина. После этого улица опустела, и осталось смотреть только на мигающий светофор – красный, желтый, зеленый. Его все не было.
   Она перебрала все возможные объяснения, что собрание все еще идет и он не мог выбраться из-за риска навлечь подозрения; что он нашел друзей и заболтался с ними. Могло быть и так, но это ее не убеждало. Что-то было не так – это ей говорил менструм.
   Они не договорились о планах на этот случай. Как глупо, думала она, меряя шагами узкую комнату. Она боялась выйти, поскольку он каждую минуту мог вернуться, и боялась оставаться, зная, что его могли схватить и выпытать ее адрес.
   Когда-то она могла верить в лучшее и терпеливо ждать его возвращения. Но опыт не прибавил ей оптимизма.
   В 4.15 она начала собирать вещи. Само подозрение, что она 0 Фуга в опасности, вызвало у нее приток адреналина. В полпятого она кое-как стащила ковер вниз. Это было нелегко, но за последние месяцы у нее появился опыт. Менструм предупреждал ее, что времени осталось совсем мало.
   Когда она запихивала сумки в багажник (она взяла и его вещи),на горизонте уже показалась алая полоса рассвета. Он уже не придет, убеждала она себя. Его поймали, и то же произойдет и с ней, если она не поспешит.
   Борясь со слезами, она села за руль и уехала, оставив за собой еще один неоплаченный счет.

2

   Сюзанна могла бы испытать удовлетворение, если бы увидела лицо Хобарта, когда он через двадцать минут после ее отъезда появился в гостинице, которую назвал Джерихо.
   Твари трудились над пленником, пока он не начал вместе с кровью выплевывать слова. Хобарт с трудом смог разобрать что-либо в этом бессвязном лепете. Конечно, он говорил о Фуге и о Сюзанне тоже. "О, моя госпожа, —повторял он, – моя госпожа".Хобарт дал ему истекать слезами и кровью, а потом задал простой вопрос: где твоя госпожа? Дурак тут же сознался – похоже, он уже не понимал, кто и зачем его спрашивает.
   И вот Хобарт был здесь. Но где же женщина его мечты? Где Сюзанна? Опять ускользнула, оставив на дверной ручке тепло своих пальцев.
   На этот раз он почти успел. Сколько еще он будет догонять ее? Часы. Самое большее, дни.
   –Скоро – прошептал он, прижимая к груди книгу сказок, и вышел из комнаты, чтобы продолжить охоту.

VI
Ты все вспомнишь

1

   Ей не хотелось покидать город – ведь она покидала Джерихо, и все, что чувствовала к нему, – но чутье не подвело. Нужно было бежать.
   Но долго ли она сможет продержаться одна? Машина, ковер и женщина, не уверенная даже в том, что она – человек...
   У нее были друзья и родственники, но никому из них она не могла вполне довериться. Они начали бы задавать вопросы а в ее истории не было ни одной части, которую она могла бы рассказать. Она подумывала вернуться в Лондон, в свою квартиру в Баттерси, к горшкам, Финнегану и всей прежней уютной жизни. Но там ее тоже будут ждать вопросы. Нужно найти кого-нибудь, что не станет ни о чем спрашивать.
   Это мог быть только Кэл.
   При мысли о нем ее настроение улучшилось. Она вспомнила его тихий голос, его улыбку. Конечно, встречаться с ним тоже опасно, но она устала подсчитывать степень опасности.
   Лучше послушать инстинкт, а инстинкт сказал ей:

2

   – Кэл?
   На другом конце провода воцарилось молчание. Ей даже показалось, что их не соединили.
   – Кэл, это ты?
   – Сюзанна?
   – Да, это я.
   – Сюзанна...
   Слыша, как он повторяет ее имя, она едва не заплакала.
   – Мне нужно увидеть тебя, Кэл.
   – Где ты?
   – В центре города. Возле памятника, по-моему, королеве Виктории.
   – Это в конце Касл-стрит.
   – Может быть. Так ты придешь? Это очень важно.
   – Конечно. Это недалеко от меня. Я сейчас. Минут через десять.

* * *

   Он пришел через семь, одетый в серый рабочий костюм с поднятым от дождя воротником, неотличимый от сотен клерков, пробегающих вокруг.
   Он не обнял ее, даже не коснулся. Остановившись в двух шагах, он смотрел на нее со смешанным чувством радости и изумления.
   – Здравствуй.
   – Здравствуй, Кэл. Может, поговорим в машине? Мне бы не хотелось оставлять ковер.
   При упоминании ковра он вздрогнул, но ничего не сказал. В его голове пронеслось воспоминание о том, как он искал в грязном складе какой-то ковер, может, даже этот, но толком ничего вспомнить не мог.
   Машина стояла на Уотер-стрит, недалеко от памятника. Они залезли в нее и некоторое время сидели молча, пока дождь выбивал дробь по крыше.
   Ее драгоценный груз лежал сзади, перегнутый пополам и обернутый простыней. Кэл уже не помнил, почему этот ковер так важен, и даже почему эта женщина, которую он тоже почти не помнил, так важна для него. Почему внутри него все перевернулось, едва он увидел ее? Ужасно так много чувствовать и так мало знать.
   Все прояснится, успокоил он себя, как только они заговорят.
   Но этого не случилось. Чем больше они говорили, тем меньше он понимал.
   – Мне нужна твоя помощь, – сказала она. – Нет времени все объяснять. Появился какой-то пророк, обещающий возвращение Фуги. Джерихо пошел на встречу с ним и не вернулся.
   – Подожди, – Кэл поднял руку. – Я не успеваю сообразить. Джерихо?
   – Ты же помнишь Джерихо.
   Да, имя необычное, его не так-то просто забыть. Но он не мог связать с этим именем определенное лицо. – А ты уверена, что я его видел? – О, Боже, Кэл... – Если честно... многие вещи... как-то забылись.
   – Но хоть меня ты помнишь?
   – Да. Конечно.
   – И Нимрода. И Аполлину. И ночь в Фуге.
   Еще до того, как он пробормотал «нет», она увидела, что он ничего не помнит.