Страница:
– Богиня, – услышал он собственный шепот.
Он не успел предупредить Уриэля. Второй священник, совсем мальчишка, бежал за ангелом, занося нож. Хобарт закрыл лицо, пытаясь не допустить второго убийства, и священник воткнул нож ему в бок. Когда он замахнулся для второго удара, пламя Уриэля прошло через пальцы инспектора, сжимая их, и обрушилось на юношу. Он отлетел на кучу костей, уже превращаясь в пепел, как его коллега.
Уриэль запек рану одним взглядом, потом повернулся к Шэдвеллу. Один бесконечный миг торговцу казалось, что сейчас Бич сожжет и его.
– Не бойся, —сказал ангел.
Чуть раньше он смог успокоить и Хобарта – без слов. Теперь инспектор не сопротивлялся, хотя обе его руки почернели и скрючились, как клешни. Он только чуть всхлипывал от боли или от сознания того, что его тело используется для таких зверств.
Потом Уриэль обратил внимание на стены.
– Мне нравятся эти кости, —сказал он, и щупальца света протянулись от него, пробегая по черепам и ребрам мертвецов.
Наступило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием огня в коридоре. И тут Шэдвелл услышал голос Иммаколаты – самый тихий в мире шепот.
– Что ты наделал?
Он оглянулся. Ангел продолжал рассматривать макаберный узор на стене. Он ничего не слышал.
– Что ты наделал? – опять спросила она. – Он не знает, что такое жалость.
– А ты знала?
– Я не знала, что я такое. Думаю, Бич тоже.
– Его зовут Уриэль, и он ангел.
– Чем бы он ни был, ты не удержишь его.
– Удержу. Он слушается меня.
– Зачем лгать? Я же вижу, что ты его боишься. Их прервал грохот. Оглянувшись, Шэдвелл увидел, что Уриэль сметает кости со стены, как хрупкий фарфор, и они с сухим треском падают на пол.
Уриэль рассмеялся – этому его тоже научил Шэдвелл – совершенно безжизненным смехом. Ему понравилась игра, и он повернулся к другой стене, потом к третьей.
– Вели ему остановиться, – прошептал призрак Иммаколаты. – Останови его, если не боишься.
Но Шэдвелл только стоял и смотрел, как ангел очищает четвертую стену и переходит к потолку.
– Ты следующий, – пообещала Иммаколата.
– Нет, – Шэдвелл прижался к стене. Внезапно его охватил дикий страх.
Сквозь оседающий прах он увидел глаза Уриэля, обращенные на него.
– С кем ты шепчешься за моей спиной?
Шэдвелл поглядел на дверь. Как далеко он успеет убежать? От силы на пару ярдов. Спасения не было.
– Где она? —потребовал ангел. Кости дрожали от его голоса. – Пусть покажется.
–Она будет лгать тебе. Скажет, что я любил волшебство. Не верь ей, это не так. Она все лжет...
Бесчисленные глаза ангела устремились на него, и он замолчал.
– Не бойся. Я знаю все, что ты можешь от меня скрыть. Все твои жалкие желания. Мне это нравится.
–Правда?
– Правда. Но эту женщину я хочу убить. Она чародейка. Пусть покажется, и я убью ее.
– Она уже мертва.
– Так зачем она прячется?
–Я не прячусь, – и кости на полу заволновались, как море, когда из них поднялся призрак. Он просто сложился из обломков костей, и Шэдвелл каким-то образом понял, что это дух не одной, а всех трех сестер. То, чем они стали в иной жизни.
– Зачем мне прятаться? – произнес этот памятник Иммаколате, Магдалене и Ведьме. – Вот я. Ты рад?
– Что такое «рад»?
–Не прикидывайся. Ты чужой в этом мире.
– Я уже был здесь.
–И ушел. Уходи опять.
– Когда все Чародеи будут мертвы. Это мой долг.
–Долг? – кости содрогнулись в беззвучном смехе.
– Что тут смешного?
–Ты так уверен в себе. Думаешь, что ты один.
– Я один.
–Ты просто потерявшаяся деталь чего-то большего.
– Я Уриэль. Я охранял ворота.
–Там нечего уже охранять. Пойми это.
– Я Уриэль. Я охранял...
–Посмотри на себя. Брось этого человека, шкуру которого ты носишь, и посмотри на себя.
– Я Уриэль!
Сэтими словами он выплеснул свою ярость на костяную статую. Шэдвелл заслонился руками от бушующего огня, стирающего следы Колдуньи. Ангел не успокоился, пока не превратил в пепел все, что было в святилище.
После этого он успокоился, присев на пол и держа в руках обожженный череп.
– Может быть, нужно очистить мир не только от Чародеев? Люди тоже испорчены.
Это было высказано так спокойно, разумным тоном, что Шэдвелл сначала даже не понял.
– Может, нужно уничтожить все живое?
Он смотрел на Шэдвелла в упор. В нем не осталось ничего от Хобарта и вообще от человека. Это был дух, невероятно древний и невероятно безжалостный.
– Я задал вопрос.
Шэдвелл пробормотал что-то одобрительное.
– Тогда мы зажжем огонь.
Уриэль пошел к выходу, откуда все еще доносился треск горящих гробов.
– Такой огонь! —добавил он с воодушевлением и начал подниматься наверх, к мирно спящему Королевству.
III
1
2
IV
1
2
Часть тринадцатая
I
1
2
3
Он не успел предупредить Уриэля. Второй священник, совсем мальчишка, бежал за ангелом, занося нож. Хобарт закрыл лицо, пытаясь не допустить второго убийства, и священник воткнул нож ему в бок. Когда он замахнулся для второго удара, пламя Уриэля прошло через пальцы инспектора, сжимая их, и обрушилось на юношу. Он отлетел на кучу костей, уже превращаясь в пепел, как его коллега.
Уриэль запек рану одним взглядом, потом повернулся к Шэдвеллу. Один бесконечный миг торговцу казалось, что сейчас Бич сожжет и его.
– Не бойся, —сказал ангел.
Чуть раньше он смог успокоить и Хобарта – без слов. Теперь инспектор не сопротивлялся, хотя обе его руки почернели и скрючились, как клешни. Он только чуть всхлипывал от боли или от сознания того, что его тело используется для таких зверств.
Потом Уриэль обратил внимание на стены.
– Мне нравятся эти кости, —сказал он, и щупальца света протянулись от него, пробегая по черепам и ребрам мертвецов.
Наступило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием огня в коридоре. И тут Шэдвелл услышал голос Иммаколаты – самый тихий в мире шепот.
– Что ты наделал?
Он оглянулся. Ангел продолжал рассматривать макаберный узор на стене. Он ничего не слышал.
– Что ты наделал? – опять спросила она. – Он не знает, что такое жалость.
– А ты знала?
– Я не знала, что я такое. Думаю, Бич тоже.
– Его зовут Уриэль, и он ангел.
– Чем бы он ни был, ты не удержишь его.
– Удержу. Он слушается меня.
– Зачем лгать? Я же вижу, что ты его боишься. Их прервал грохот. Оглянувшись, Шэдвелл увидел, что Уриэль сметает кости со стены, как хрупкий фарфор, и они с сухим треском падают на пол.
Уриэль рассмеялся – этому его тоже научил Шэдвелл – совершенно безжизненным смехом. Ему понравилась игра, и он повернулся к другой стене, потом к третьей.
– Вели ему остановиться, – прошептал призрак Иммаколаты. – Останови его, если не боишься.
Но Шэдвелл только стоял и смотрел, как ангел очищает четвертую стену и переходит к потолку.
– Ты следующий, – пообещала Иммаколата.
– Нет, – Шэдвелл прижался к стене. Внезапно его охватил дикий страх.
Сквозь оседающий прах он увидел глаза Уриэля, обращенные на него.
– С кем ты шепчешься за моей спиной?
Шэдвелл поглядел на дверь. Как далеко он успеет убежать? От силы на пару ярдов. Спасения не было.
– Где она? —потребовал ангел. Кости дрожали от его голоса. – Пусть покажется.
–Она будет лгать тебе. Скажет, что я любил волшебство. Не верь ей, это не так. Она все лжет...
Бесчисленные глаза ангела устремились на него, и он замолчал.
– Не бойся. Я знаю все, что ты можешь от меня скрыть. Все твои жалкие желания. Мне это нравится.
–Правда?
– Правда. Но эту женщину я хочу убить. Она чародейка. Пусть покажется, и я убью ее.
– Она уже мертва.
– Так зачем она прячется?
–Я не прячусь, – и кости на полу заволновались, как море, когда из них поднялся призрак. Он просто сложился из обломков костей, и Шэдвелл каким-то образом понял, что это дух не одной, а всех трех сестер. То, чем они стали в иной жизни.
– Зачем мне прятаться? – произнес этот памятник Иммаколате, Магдалене и Ведьме. – Вот я. Ты рад?
– Что такое «рад»?
–Не прикидывайся. Ты чужой в этом мире.
– Я уже был здесь.
–И ушел. Уходи опять.
– Когда все Чародеи будут мертвы. Это мой долг.
–Долг? – кости содрогнулись в беззвучном смехе.
– Что тут смешного?
–Ты так уверен в себе. Думаешь, что ты один.
– Я один.
–Ты просто потерявшаяся деталь чего-то большего.
– Я Уриэль. Я охранял ворота.
–Там нечего уже охранять. Пойми это.
– Я Уриэль. Я охранял...
–Посмотри на себя. Брось этого человека, шкуру которого ты носишь, и посмотри на себя.
– Я Уриэль!
Сэтими словами он выплеснул свою ярость на костяную статую. Шэдвелл заслонился руками от бушующего огня, стирающего следы Колдуньи. Ангел не успокоился, пока не превратил в пепел все, что было в святилище.
После этого он успокоился, присев на пол и держа в руках обожженный череп.
– Может быть, нужно очистить мир не только от Чародеев? Люди тоже испорчены.
Это было высказано так спокойно, разумным тоном, что Шэдвелл сначала даже не понял.
– Может, нужно уничтожить все живое?
Он смотрел на Шэдвелла в упор. В нем не осталось ничего от Хобарта и вообще от человека. Это был дух, невероятно древний и невероятно безжалостный.
– Я задал вопрос.
Шэдвелл пробормотал что-то одобрительное.
– Тогда мы зажжем огонь.
Уриэль пошел к выходу, откуда все еще доносился треск горящих гробов.
– Такой огонь! —добавил он с воодушевлением и начал подниматься наверх, к мирно спящему Королевству.
III
Остров тайн
1
Поезд прибыл в Бирмингем с опозданием на час. Снег все еще шел, и Кэл прождал автобуса в толпе озябших пассажиров больше получаса. Наконец автобус, набитый так, что трудно было дышать, медленно повез его к центру города. Женщина напротив Кэла прижимала к себе дрожащего терьера в попонке, и Кэл несколько раз ловил на себе страдающий собачий взгляд.
Он был даже рад холоду и толчее – это отвлекало его от ужасных воспоминаний ночи, и он вылез из автобуса на Харборн-Хилл с относительно ясной головой. Он искал дом Глюка целых полчаса, и под конец у него зуб на зуб не попадал.
Исследователь аномальных явлений жил в обширном особняке с двумя фронтонами, под сенью гигантской араукарии. Кэл нажал звонок, потом начал колотить в дверь. В холле зажегся свет, и дверь отпер Глюк собственной персоной, улыбающийся, с остатками сигары в руке. Он провел Кэла через холл, заставленный какими-то картонными коробками.
– Вы что, переезжаете? – спросил Кэл на кухне, где тоже громоздились коробки и кипы бумаги.
– Нет, что вы! Снимайте свою сырость и вымойтесь. Я дам вам полотенце.
Кэл скинул пальто, рубашку и туфли, пропитавшиеся водой, как губка. Вернулся Глюк – не только с обещанным полотенцем, но и с теплым свитером и джинсами.
– Оденете это. Мойтесь, а я пока сварю чай. Знаете, я только и живу крепким чаем и сигарами.
Он налил чайник и поставил на древнюю газовую плиту.
– Ну что, согрелись? – спросил он, когда Кэл вернулся из ванной.
– Да, спасибо.
– Простите, что не предлагаю вам чего-нибудь покрепче, но у меня в доме этого не водится. Мой отец умер от пьянства, – он разлил по чашкам дымящийся, необычайно ароматный напиток.
– Не ожидал увидеть вас снова. Сахар?
– Пожалуйста.
– Давайте пройдем в кабинет.
Захватив чай, они поднялись наверх. Дом был довольно запущен, и везде стояли штабеля тех же коробок. Глюк толкнул одну из дверей – еще коробки – и поставил чашки и чайник на низенький столик.
– Садитесь, друг мой, – он указал на одно из двух кресел, стоящих перед электрическим камином.
Кэл смотрел в одну из коробок, доверху набитую высохшими лягушками.
– Вы удивлены?
– Да. Что это за лягушки? Почему они у вас?
– Действительно, почему? Это не только лягушки. У меня есть кошки, собаки, даже черепахи. Эсхила убила черепаха, упавшая с неба. Это один из первых случаев.
– Случаев?
С неба часто падают разные животные. Еще сахару? Кэл извлек из коробки трех лягушек. К каждой была привязана бирочка с датой и местом. Одну подобрали в Юте, другую – в Дрездене, третью – в Ирландии, в графстве Корк.
– Они падали мертвыми? – спросил он.
– Не всегда. Иногда они бывают живыми, иногда разорванными на куски. Невозможно вывести закономерность, – он шумно отхлебнул чай. – Но вы приехали не говорить про лягушек?
– Нет.
– Так о чем же?
– Не знаю, с чего и начать.
– Таковы все истории. Начните сначала.
– Ну что ж, – Кэл вдохнул воздуху и начал.
Минут через десять Глюк начал перебивать его вопросами, и рассказ затянулся на несколько часов, в течение которых исследователь непрерывно мусолил героическую сигару. Когда Кэл, наконец, завершил повествование, Глюк молчал, изучая кладбище спичек в пепельнице, и Кэлу пришлось заговорить опять:
– Вы мне верите?
Глюк моргнул и поморщился, словно отгоняя какие-то неприятные воспоминания.
– Верите или нет?
–Конечно. Вы выглядите совершенно нормальным. Конечно, я вам верю. Но поймите, что вы наносите смертельный удар некоторым из моих теорий. Это не так легко перенести, – он встал. – Давайте пройдем в другую комнату.
Там не было штор на окнах, и Кэл увидел, что снег превратился в настоящий буран. Сад и дома по соседству тонули в белом вихре.
Но Глюк хотел показать ему нечто другое. Стена и пол комнаты были покрыты картами, старинными и новыми, исписанными десятком разноцветных ручек и утыканными булавками. Очевидно, так Глюк обозначал места, где происходили аномальные явления. На полях карт теснились любительские фотографии этих самых явлений: женщина в халате, стоящая у себя во дворе по колено в улове какого-то небесного траулера; полисмен рядом с падающим трехэтажным домом, который тем не менее стоял на месте; два лица, мужское и женское, отпечатавшиеся на капоте машины. Все фото, смешные или страшные, подтверждали одну вещь: мир более необычен, чем считает большинство людей.
– Это только верхушка айсберга, – сказал Глюк. – У меня тысячи подобных фотографий. Даже десятки тысяч.
– Вы думаете, есть какая-то закономерность?
– Я так думал. Но после всего, что вы рассказали, я думаю, что искал не в том месте. Хотя иногда наши с вами пути пересекались. Знаете, последние три недели мы с Максом провели в Шотландии, в той самой долине, где это произошло.
– И что вы там нашли?
– Обычные вещи. Монеты, клочья одежды. Мы собрали это все и могли бы как-то включить в мою теорию, но теперь...
– Можно мне взглянуть?
– Сейчас, – Глюк выглядел совершенно расстроенным, и немудрено: за последние несколько часов весь его мир перевернулся вверх дном. Кэл и сам пережил это и понимал его чувства.
– Простите меня, – сказал он.
– За что? За правду? Друг мой, это такая тайна, о какой я и мечтать не мог!
Кэл поглядел в окно. Он все больше боялся за своих друзей. Ночь, снег и Бич словно объединились против них. Он подошел к окну и поглядел вниз. – Я должен вернуться туда. Быть с ними.
Он слышал, как Глюк подошел к нему, но не мог сдержать слез. Исследователь положил руку ему на плечо.
– Мы найдем ваших Чародеев, Муни. Поверьте мне.
– Тогда нужно спешить.
– Я знаю. Я очень хочу увидеть ваших изгнанников. Они не мои.
В каком-то смысле. А вы – их. Я вижу это по вашему лицу. Оттого-то я вам и поверил.
Он был даже рад холоду и толчее – это отвлекало его от ужасных воспоминаний ночи, и он вылез из автобуса на Харборн-Хилл с относительно ясной головой. Он искал дом Глюка целых полчаса, и под конец у него зуб на зуб не попадал.
Исследователь аномальных явлений жил в обширном особняке с двумя фронтонами, под сенью гигантской араукарии. Кэл нажал звонок, потом начал колотить в дверь. В холле зажегся свет, и дверь отпер Глюк собственной персоной, улыбающийся, с остатками сигары в руке. Он провел Кэла через холл, заставленный какими-то картонными коробками.
– Вы что, переезжаете? – спросил Кэл на кухне, где тоже громоздились коробки и кипы бумаги.
– Нет, что вы! Снимайте свою сырость и вымойтесь. Я дам вам полотенце.
Кэл скинул пальто, рубашку и туфли, пропитавшиеся водой, как губка. Вернулся Глюк – не только с обещанным полотенцем, но и с теплым свитером и джинсами.
– Оденете это. Мойтесь, а я пока сварю чай. Знаете, я только и живу крепким чаем и сигарами.
Он налил чайник и поставил на древнюю газовую плиту.
– Ну что, согрелись? – спросил он, когда Кэл вернулся из ванной.
– Да, спасибо.
– Простите, что не предлагаю вам чего-нибудь покрепче, но у меня в доме этого не водится. Мой отец умер от пьянства, – он разлил по чашкам дымящийся, необычайно ароматный напиток.
– Не ожидал увидеть вас снова. Сахар?
– Пожалуйста.
– Давайте пройдем в кабинет.
Захватив чай, они поднялись наверх. Дом был довольно запущен, и везде стояли штабеля тех же коробок. Глюк толкнул одну из дверей – еще коробки – и поставил чашки и чайник на низенький столик.
– Садитесь, друг мой, – он указал на одно из двух кресел, стоящих перед электрическим камином.
Кэл смотрел в одну из коробок, доверху набитую высохшими лягушками.
– Вы удивлены?
– Да. Что это за лягушки? Почему они у вас?
– Действительно, почему? Это не только лягушки. У меня есть кошки, собаки, даже черепахи. Эсхила убила черепаха, упавшая с неба. Это один из первых случаев.
– Случаев?
С неба часто падают разные животные. Еще сахару? Кэл извлек из коробки трех лягушек. К каждой была привязана бирочка с датой и местом. Одну подобрали в Юте, другую – в Дрездене, третью – в Ирландии, в графстве Корк.
– Они падали мертвыми? – спросил он.
– Не всегда. Иногда они бывают живыми, иногда разорванными на куски. Невозможно вывести закономерность, – он шумно отхлебнул чай. – Но вы приехали не говорить про лягушек?
– Нет.
– Так о чем же?
– Не знаю, с чего и начать.
– Таковы все истории. Начните сначала.
– Ну что ж, – Кэл вдохнул воздуху и начал.
Минут через десять Глюк начал перебивать его вопросами, и рассказ затянулся на несколько часов, в течение которых исследователь непрерывно мусолил героическую сигару. Когда Кэл, наконец, завершил повествование, Глюк молчал, изучая кладбище спичек в пепельнице, и Кэлу пришлось заговорить опять:
– Вы мне верите?
Глюк моргнул и поморщился, словно отгоняя какие-то неприятные воспоминания.
– Верите или нет?
–Конечно. Вы выглядите совершенно нормальным. Конечно, я вам верю. Но поймите, что вы наносите смертельный удар некоторым из моих теорий. Это не так легко перенести, – он встал. – Давайте пройдем в другую комнату.
Там не было штор на окнах, и Кэл увидел, что снег превратился в настоящий буран. Сад и дома по соседству тонули в белом вихре.
Но Глюк хотел показать ему нечто другое. Стена и пол комнаты были покрыты картами, старинными и новыми, исписанными десятком разноцветных ручек и утыканными булавками. Очевидно, так Глюк обозначал места, где происходили аномальные явления. На полях карт теснились любительские фотографии этих самых явлений: женщина в халате, стоящая у себя во дворе по колено в улове какого-то небесного траулера; полисмен рядом с падающим трехэтажным домом, который тем не менее стоял на месте; два лица, мужское и женское, отпечатавшиеся на капоте машины. Все фото, смешные или страшные, подтверждали одну вещь: мир более необычен, чем считает большинство людей.
– Это только верхушка айсберга, – сказал Глюк. – У меня тысячи подобных фотографий. Даже десятки тысяч.
– Вы думаете, есть какая-то закономерность?
– Я так думал. Но после всего, что вы рассказали, я думаю, что искал не в том месте. Хотя иногда наши с вами пути пересекались. Знаете, последние три недели мы с Максом провели в Шотландии, в той самой долине, где это произошло.
– И что вы там нашли?
– Обычные вещи. Монеты, клочья одежды. Мы собрали это все и могли бы как-то включить в мою теорию, но теперь...
– Можно мне взглянуть?
– Сейчас, – Глюк выглядел совершенно расстроенным, и немудрено: за последние несколько часов весь его мир перевернулся вверх дном. Кэл и сам пережил это и понимал его чувства.
– Простите меня, – сказал он.
– За что? За правду? Друг мой, это такая тайна, о какой я и мечтать не мог!
Кэл поглядел в окно. Он все больше боялся за своих друзей. Ночь, снег и Бич словно объединились против них. Он подошел к окну и поглядел вниз. – Я должен вернуться туда. Быть с ними.
Он слышал, как Глюк подошел к нему, но не мог сдержать слез. Исследователь положил руку ему на плечо.
– Мы найдем ваших Чародеев, Муни. Поверьте мне.
– Тогда нужно спешить.
– Я знаю. Я очень хочу увидеть ваших изгнанников. Они не мои.
В каком-то смысле. А вы – их. Я вижу это по вашему лицу. Оттого-то я вам и поверил.
2
– С чего начнем? – спросил Кэл.
Дом был набит информацией, и где-то среди нее можно отыскать ключ. Но где? Сколько бумаг им придется перевернуть прежде чем они набредут на след места, где укрываются последние Чародеи?
Кэл пытался ободрить себя, думая о Глюке, который провел всю жизнь в поисках того, чего никогда не видел. Глюк не приходил в отчаяние от постоянных неудач, даже когда его теория, которую он лелеял долгие годы, рухнула.
Вот и сейчас он рылся в бумагах, будто надеясь тут же отыскать нужное решение.
Они подготовились к работе. Глюк разложил на столе карту Британии, большую, как скатерть.
– Вот вам Остров тайн. Изучайте его: может, названия вам что-нибудь скажут.
– Хорошо.
– А я пока принесу то, что мы добыли в Шотландии.
Он оставил Кэла наедине с картой, усеянной таинственными значками. Что такое НЛО, он знал, но вот что значит ТМД? Или ВС? Он решил не отвлекаться и стал просто изучать названия, думая о том, выпадают ли в окружающих Англию морях дожди из садовых скамеек и каменных труб. Тут вернулся Глюк.
– Ну что? – спросил он.
– Ничего.
– Может, здесь что-нибудь есть, – он плюхнул на стул кипу бумаг. – Это отчеты о событиях прошлого года в Ливерпуле. Посмотрите.
Он перевесил карту на стену, освободив стол, и Кэл углубился в чтение. Он уже хотел спать – было около одиннадцати, – но не мог оторваться.
Здесь говорилось не только о Ливерпуле, но и о других местах. То, о чем шумели газеты: летающие вещи, голоса мертвецов по радио, снег на деревьях летом, пчелы, гудящие молитвы, – наполнялось сейчас новым смыслом. Остров тайн переполнен необъяснимыми событиями. Он тоже был Страной чудес.
Глюк уходил и возвращался с чаем и новыми документами. Кое о чем Кэл уже знал, например о разрушении дома Шермэна. Другие события происходили в местах, о которых он никогда не слышал. Наконец Глюк продемонстрировал ему предметы, привезенные из Шотландии. Их было не очень много: кое-какие личные вещи и остатки оружия. Один из этих предметов заставил Кэла содрогнуться. В коробке лежали остатки пиджака Шэдвелла.
– Узнаете что-нибудь?
Кэл объяснил ему.
– О Боже! Тот самый пиджак?
Его недоверие было понятно. От пиджака остались лишь заляпанные грязью обрывки, но его подкладка все еще искрилась. Кэл не рискнул долго смотреть на него и сунул обратно в коробку.
– Нужно взять его с собой, – сказал Глюк.
– С собой?
– Когда мы поедем к Чародеям.
– Нет. Не думаю.
– Он же принадлежит им.
– Сначала надо их найти.
– Тогда за работу!
Кэл вернулся к отчетам, думая, что скоро то, что хранилось в коробке, может стать последними остатками обитателей Фуги.
Около четырех утра он дочитал последние бумаги. Глюк уже похрапывал в кресле. Кэл разбудил его и предъявил девять отобранных им документов.
– Это все?
– Есть еще некоторые, в которых я сомневаюсь. На всякий случай я их отложил.
– Ладно, – Глюк воткнул в карту девять булавок. Они оказались без видимого порядка разбросаны по всей стране.
– Не очень-то много, – мрачно сказал Кэл. На него с новой силой навалилась усталость. Плечо, куда угодила пуля Шэдвелла, болело.
– Я попытаюсь найти связь.
– Какую связь? Мы можем только объехать эти места одно за другим (если вообще сможем выйти из дома в такую погоду, подумал он).
– Поспите лучше немного. Я постелил вам в комнате наверху.
– Я чувствую себя чертовски бесполезным.
– Вы будете еще более бесполезным, если не отдохнете. Идите.
Кэл поднялся наверх. Там было холодно, как в склепе. Он, не раздеваясь, закутался в одеяло и тридцать секунд спустя уже спал.
Дом был набит информацией, и где-то среди нее можно отыскать ключ. Но где? Сколько бумаг им придется перевернуть прежде чем они набредут на след места, где укрываются последние Чародеи?
Кэл пытался ободрить себя, думая о Глюке, который провел всю жизнь в поисках того, чего никогда не видел. Глюк не приходил в отчаяние от постоянных неудач, даже когда его теория, которую он лелеял долгие годы, рухнула.
Вот и сейчас он рылся в бумагах, будто надеясь тут же отыскать нужное решение.
Они подготовились к работе. Глюк разложил на столе карту Британии, большую, как скатерть.
– Вот вам Остров тайн. Изучайте его: может, названия вам что-нибудь скажут.
– Хорошо.
– А я пока принесу то, что мы добыли в Шотландии.
Он оставил Кэла наедине с картой, усеянной таинственными значками. Что такое НЛО, он знал, но вот что значит ТМД? Или ВС? Он решил не отвлекаться и стал просто изучать названия, думая о том, выпадают ли в окружающих Англию морях дожди из садовых скамеек и каменных труб. Тут вернулся Глюк.
– Ну что? – спросил он.
– Ничего.
– Может, здесь что-нибудь есть, – он плюхнул на стул кипу бумаг. – Это отчеты о событиях прошлого года в Ливерпуле. Посмотрите.
Он перевесил карту на стену, освободив стол, и Кэл углубился в чтение. Он уже хотел спать – было около одиннадцати, – но не мог оторваться.
Здесь говорилось не только о Ливерпуле, но и о других местах. То, о чем шумели газеты: летающие вещи, голоса мертвецов по радио, снег на деревьях летом, пчелы, гудящие молитвы, – наполнялось сейчас новым смыслом. Остров тайн переполнен необъяснимыми событиями. Он тоже был Страной чудес.
Глюк уходил и возвращался с чаем и новыми документами. Кое о чем Кэл уже знал, например о разрушении дома Шермэна. Другие события происходили в местах, о которых он никогда не слышал. Наконец Глюк продемонстрировал ему предметы, привезенные из Шотландии. Их было не очень много: кое-какие личные вещи и остатки оружия. Один из этих предметов заставил Кэла содрогнуться. В коробке лежали остатки пиджака Шэдвелла.
– Узнаете что-нибудь?
Кэл объяснил ему.
– О Боже! Тот самый пиджак?
Его недоверие было понятно. От пиджака остались лишь заляпанные грязью обрывки, но его подкладка все еще искрилась. Кэл не рискнул долго смотреть на него и сунул обратно в коробку.
– Нужно взять его с собой, – сказал Глюк.
– С собой?
– Когда мы поедем к Чародеям.
– Нет. Не думаю.
– Он же принадлежит им.
– Сначала надо их найти.
– Тогда за работу!
Кэл вернулся к отчетам, думая, что скоро то, что хранилось в коробке, может стать последними остатками обитателей Фуги.
Около четырех утра он дочитал последние бумаги. Глюк уже похрапывал в кресле. Кэл разбудил его и предъявил девять отобранных им документов.
– Это все?
– Есть еще некоторые, в которых я сомневаюсь. На всякий случай я их отложил.
– Ладно, – Глюк воткнул в карту девять булавок. Они оказались без видимого порядка разбросаны по всей стране.
– Не очень-то много, – мрачно сказал Кэл. На него с новой силой навалилась усталость. Плечо, куда угодила пуля Шэдвелла, болело.
– Я попытаюсь найти связь.
– Какую связь? Мы можем только объехать эти места одно за другим (если вообще сможем выйти из дома в такую погоду, подумал он).
– Поспите лучше немного. Я постелил вам в комнате наверху.
– Я чувствую себя чертовски бесполезным.
– Вы будете еще более бесполезным, если не отдохнете. Идите.
Кэл поднялся наверх. Там было холодно, как в склепе. Он, не раздеваясь, закутался в одеяло и тридцать секунд спустя уже спал.
IV
Последняя надежда
1
Они пришли все. Пришли поодиночке и парами, некоторые группами по несколько человек. С собой они несли то, что удалось спасти из Фуги – жалкие сувениры, кирпич, ключи от их домов.
И, конечно, они несли чары – те, что у них еще остались. Они взяли их с собой в то место, о котором говорил Сюзанне Нимрод. Туда, где никогда не был Бич.
На Сияющий Холм.
Она думала и о том, как они смогут находиться там в такую погоду – уже говорили, что старожилы не помнят такого холодного декабря, – но уж эту-то проблему Чародеи могли решить.
По крайней мере, теперь они были вместе и могли не скрывать своих чувств, что им приходилось делать среди Кукушат. Конечно, никто особенно не верил, что им удастся остановить силу, уничтожающую так много их сородичей, но нищим не приходилось выбирать.
Если Бич все-таки найдет их, они встретят последний час вместе. Не хватало только двоих: Кэла и книги, которую Сюзанна доверила ему. Она могла только молиться, чтобы они спаслись.
И, конечно, они несли чары – те, что у них еще остались. Они взяли их с собой в то место, о котором говорил Сюзанне Нимрод. Туда, где никогда не был Бич.
На Сияющий Холм.
* * *
Сюзанна боялась, что Кукушата могли распахать холм ми вовсе снести его. Но он был невредим, и роща на его склонах, где Семейства однажды укрывались, выросла и стала лесом.Она думала и о том, как они смогут находиться там в такую погоду – уже говорили, что старожилы не помнят такого холодного декабря, – но уж эту-то проблему Чародеи могли решить.
По крайней мере, теперь они были вместе и могли не скрывать своих чувств, что им приходилось делать среди Кукушат. Конечно, никто особенно не верил, что им удастся остановить силу, уничтожающую так много их сородичей, но нищим не приходилось выбирать.
Если Бич все-таки найдет их, они встретят последний час вместе. Не хватало только двоих: Кэла и книги, которую Сюзанна доверила ему. Она могла только молиться, чтобы они спаслись.
2
Может быть, эта ее молитва донеслась до него в доме Глюка и внушила странный сон.
Ему снилось, что он проснулся и достал из кармана книгу, которую спрятал туда на Чериот-стрит. Он пытался открыть ее, но пальцы онемели от холода. Когда ему это все же удалось, он испытал шок. Страницы были пусты, как белый мир за окном.
И снег продолжал падать на этот мир, на дома и улицы, на церкви и фабрики, сравнивая долины с холмами, хороня под собой реки и леса, пока весь Остров тайн не сделался белым и пустым, как страницы книги.
И это заставило его подумать: разве они не часть одного и того же? Книга и окружающий мир; основа и узор. Часть неделимого.
– Сюзанна, —пробормотал он во сне, пытаясь найти ее, прижать к себе, защитить ее от этой вселенской пустоты.
Но ее не было рядом. Он мог лишь надеяться, что она в безопасности, что она знает больше, чем он, и может защитить себя.
«Я не помню, что такое радость», —прошептал чей-то голос из прошлого. Он не помнил, кто это сказал, помнил только, что его давно нет. Шепот повторился уже громче:
«Я не помню, что такое радость».
Теперь он вспомнил. Это говорила Лилия Пеллиция, стоя у изголовья его постели. Но это была не его постель, где он сейчас лежал, и не та комната.
Он во сне огляделся вокруг. Там стояли и другие гости из прошлого. Фредди Кэммел смотрел в зеркало. Аполлина пила бренди из бутылки. Рядом с ней Джерихо держал на руках золотоглазого младенца. Он вспомнил, когда и где это было.
Лилия заговорила снова:
«Я не помню, что такое радость».
Почему из всего, что он видел за этот год, ему вспомнился именно этот момент?
Лилия печально смотрела на него, словно видя в будущем падающий снег и последнюю надежду. Ему хотелось успокоить ее, сказать, что радость вернется, но он не мог лгать.
Теперь заговорила Аполлина:
«Что это за холм?»
Какой холм? Если он и знал когда-то, о чем она говорит, то давно забыл.
«Как он назывался? Холм, где мы скрывались».
Он начал понимать, но комната и люди в ней уже таяли вокруг него, вместе с теплым августовским днем, возвращая его в холод декабрьской ночи.
"Как он назывался? —еле слышно повторила Аполлина. – Я помню, мы скрывались там летом. Помню..."
Она оглянулась на Лилию. Та молчала.
«Ответь ей», – мысленно взмолился Кэл.
Но холод становился все сильнее, вырывая его из прошлого, и он уже не видел, шевелятся ли губы Лилии.
«Пожалуйста, ответь ей».
Уже исчезая, она открыла рот.
«Сияющий холм», —донеслось до Кэла.
И она исчезла совсем.
– Сияющий холм! – с этим криком он вскочил с постели. В окно сквозь завесу продолжающего идти снега заглядывал дневной свет.
– Глюк! Где вы?
Он побежал на поиски, сбив по пути несколько штабелей коробок, и нашел Глюка спящим в кресле.
– Что? – Глюк испуганно подскочил. – А, это вы. Мне показалось, я слышу... мой отец...
Он протер глаза ладонью.
– Который час?
– Не знаю. Уже утро.
– Хотите чаю?
– Глюк, я знаю, где они.
– Что?!
– Вы слышали о Сияющем холме?
– Нет, никогда.
– Неважно. Они там.
Ему снилось, что он проснулся и достал из кармана книгу, которую спрятал туда на Чериот-стрит. Он пытался открыть ее, но пальцы онемели от холода. Когда ему это все же удалось, он испытал шок. Страницы были пусты, как белый мир за окном.
И снег продолжал падать на этот мир, на дома и улицы, на церкви и фабрики, сравнивая долины с холмами, хороня под собой реки и леса, пока весь Остров тайн не сделался белым и пустым, как страницы книги.
И это заставило его подумать: разве они не часть одного и того же? Книга и окружающий мир; основа и узор. Часть неделимого.
– Сюзанна, —пробормотал он во сне, пытаясь найти ее, прижать к себе, защитить ее от этой вселенской пустоты.
Но ее не было рядом. Он мог лишь надеяться, что она в безопасности, что она знает больше, чем он, и может защитить себя.
«Я не помню, что такое радость», —прошептал чей-то голос из прошлого. Он не помнил, кто это сказал, помнил только, что его давно нет. Шепот повторился уже громче:
«Я не помню, что такое радость».
Теперь он вспомнил. Это говорила Лилия Пеллиция, стоя у изголовья его постели. Но это была не его постель, где он сейчас лежал, и не та комната.
Он во сне огляделся вокруг. Там стояли и другие гости из прошлого. Фредди Кэммел смотрел в зеркало. Аполлина пила бренди из бутылки. Рядом с ней Джерихо держал на руках золотоглазого младенца. Он вспомнил, когда и где это было.
Лилия заговорила снова:
«Я не помню, что такое радость».
Почему из всего, что он видел за этот год, ему вспомнился именно этот момент?
Лилия печально смотрела на него, словно видя в будущем падающий снег и последнюю надежду. Ему хотелось успокоить ее, сказать, что радость вернется, но он не мог лгать.
Теперь заговорила Аполлина:
«Что это за холм?»
Какой холм? Если он и знал когда-то, о чем она говорит, то давно забыл.
«Как он назывался? Холм, где мы скрывались».
Он начал понимать, но комната и люди в ней уже таяли вокруг него, вместе с теплым августовским днем, возвращая его в холод декабрьской ночи.
"Как он назывался? —еле слышно повторила Аполлина. – Я помню, мы скрывались там летом. Помню..."
Она оглянулась на Лилию. Та молчала.
«Ответь ей», – мысленно взмолился Кэл.
Но холод становился все сильнее, вырывая его из прошлого, и он уже не видел, шевелятся ли губы Лилии.
«Пожалуйста, ответь ей».
Уже исчезая, она открыла рот.
«Сияющий холм», —донеслось до Кэла.
И она исчезла совсем.
– Сияющий холм! – с этим криком он вскочил с постели. В окно сквозь завесу продолжающего идти снега заглядывал дневной свет.
– Глюк! Где вы?
Он побежал на поиски, сбив по пути несколько штабелей коробок, и нашел Глюка спящим в кресле.
– Что? – Глюк испуганно подскочил. – А, это вы. Мне показалось, я слышу... мой отец...
Он протер глаза ладонью.
– Который час?
– Не знаю. Уже утро.
– Хотите чаю?
– Глюк, я знаю, где они.
– Что?!
– Вы слышали о Сияющем холме?
– Нет, никогда.
– Неважно. Они там.
Часть тринадцатая
Волшебная ночь
«Лес пуст и темен впереди, но должен я его пройти, и слово данное сдержать, и до тех пор не отдыхать».
Роберт Фрост «Проходя через лес снежным вечером»
I
Буран
1
Снег покрыл Англию.
Хотя метеорологи еще за неделю предсказали резкое падение температуры, страна, как обычно, оказалась неподготовленной. Поезда встали, самолеты не могли взлететь, в Йоркшире и Линкольншире погасло электричество. Деревни и даже небольшие городки в южных графствах оказались отрезанными от мира. Дороги замело снегом. Люди предпочитали не выходить из домов, и, казалось, жизнь на острове тайн замерла.
Хотя метеорологи еще за неделю предсказали резкое падение температуры, страна, как обычно, оказалась неподготовленной. Поезда встали, самолеты не могли взлететь, в Йоркшире и Линкольншире погасло электричество. Деревни и даже небольшие городки в южных графствах оказались отрезанными от мира. Дороги замело снегом. Люди предпочитали не выходить из домов, и, казалось, жизнь на острове тайн замерла.
2
Кэл не сразу, но отыскал Сияющий холм на карте Глюка. Он располагался в Сомерсете, к югу от Гластонбери. В обычных условиях они добрались бы туда за час, но теперь...
Глюк, конечно, хотел ехать с ним, но Кэл подумал, что Чародеи, раз уж они прячутся, вряд ли пустят к себе чужака. Он попытался как можно деликатнее объяснить это Глюку, и тот в конце концов уступил, хотя не мог скрыть разочарования: ведь он готовился к этой встрече всю свою жизнь. Да, конечно, пусть Кэл возьмет его машину, хотя она в неважном состоянии.
Когда Кэл готовился к отъезду, натянув на себя едва не все теплое, что было в доме, Глюк принес ему аккуратно перевязанный сверток.
– Что это? – просил Кэл.
– Пиджак. И еще кое-что из найденного там.
– Я не хочу брать все это. Особенно пиджак.
– Берите. Это ведь их? Я не хочу чувствовать себя вором.
– Так и быть.
– Я положил еще сигары. Дружеский презент, – он улыбнулся. – Если бы вы знали, Кэл, как я вам завидую.
Машин на дорогах практически не было, и Кэл мог нарушать правила движения, сколько ему угодно. Они с Глюком рассчитали путь, прослушав сообщения о закрытых дорогах, и он ехал по шоссе №5 со скоростью сорок миль в час. Потом по радио сообщили о крупной аварии впереди, и он был вынужден свернуть на боковые дороги, где ему пришлось сильно снизить скорость. Вдоль дороги стояли машины, брошенные водителями, которые отчаялись выбраться из снежного плена.
Когда он проехал Бристоль, снег повалил с новей силой. Он пропустил поворот на дорогу №37 и повернул назад. В Шептон-Мэллет, где он остановился перекусить, ему сказали, что большинство дорог к югу блокированы. Он все сильнее ощущал себя жертвой заговора. Погода словно была союзницей Бича, который торопился завершить свое дело.
Но это значило, что он на правильном пути. Там, куда его не пускают, ждут его самые дорогие в мире люди.
Глюк, конечно, хотел ехать с ним, но Кэл подумал, что Чародеи, раз уж они прячутся, вряд ли пустят к себе чужака. Он попытался как можно деликатнее объяснить это Глюку, и тот в конце концов уступил, хотя не мог скрыть разочарования: ведь он готовился к этой встрече всю свою жизнь. Да, конечно, пусть Кэл возьмет его машину, хотя она в неважном состоянии.
Когда Кэл готовился к отъезду, натянув на себя едва не все теплое, что было в доме, Глюк принес ему аккуратно перевязанный сверток.
– Что это? – просил Кэл.
– Пиджак. И еще кое-что из найденного там.
– Я не хочу брать все это. Особенно пиджак.
– Берите. Это ведь их? Я не хочу чувствовать себя вором.
– Так и быть.
– Я положил еще сигары. Дружеский презент, – он улыбнулся. – Если бы вы знали, Кэл, как я вам завидую.
* * *
У него в пути было достаточно времени сомневаться и обзывать себя идиотом за эту новую надежду. Его сон подтверждался: Англия и в самом деле стала чистой страницей, укутанной бураном в белое. Может, где-то в ней и были люди, деревья, дома, но их почти не было заметно. Немногие пешеходы, которых он встретил, торопились к своим каминам и телевизорам.Машин на дорогах практически не было, и Кэл мог нарушать правила движения, сколько ему угодно. Они с Глюком рассчитали путь, прослушав сообщения о закрытых дорогах, и он ехал по шоссе №5 со скоростью сорок миль в час. Потом по радио сообщили о крупной аварии впереди, и он был вынужден свернуть на боковые дороги, где ему пришлось сильно снизить скорость. Вдоль дороги стояли машины, брошенные водителями, которые отчаялись выбраться из снежного плена.
Когда он проехал Бристоль, снег повалил с новей силой. Он пропустил поворот на дорогу №37 и повернул назад. В Шептон-Мэллет, где он остановился перекусить, ему сказали, что большинство дорог к югу блокированы. Он все сильнее ощущал себя жертвой заговора. Погода словно была союзницей Бича, который торопился завершить свое дело.
Но это значило, что он на правильном пути. Там, куда его не пускают, ждут его самые дорогие в мире люди.
3
Ему сказали правду. Дорога Лидфорд-Фосс оказалась завалена снегом. На Сияющий холм можно было добраться только узкими просеками, которые наверняка постигла та же участь. Он проехал пару миль и в конце концов застрял. Выйдя из машины, он сразу провалился в снег по колено. Теплая куртка и сапоги – дары Глюка – защищали его от холода, и он попытался руками отгрести снег от машины. Двадцать минут усилий не дали никаких результатов.
Он вернулся в машину, включил холостой ход, чтобы не замерзнуть, и начал обдумывать положение. Можно было вернуться назад пешком и попробовать в объезд. Так он мог потерять несколько часов и все равно не добиться успеха. Он мог остаться сидеть здесь в надежде, что дорогу расчистят. Подумав, он предпочел третий выход: добираться до сияющего Холма пешком. Судя по карте, дорога впереди разветвлялась, и по левому ответвлению можно было сравнительно быстро дойти до холма. Правда, он сомневался, что увидит его за снежной завесой, но лучше было идти наудачу, чем оставаться на месте.
Приняв решение, он приободрился и начал готовиться к путешествию. Достав из-под сиденья коробку Глюка с бумагами, он отобрал некоторые из них и сунул под куртку. Саму коробку он разорвал на куски и подложил в штаны для утепления. Потом он обмотал лицо кожаными ремнями, найденными на заднем сиденье, и надвинул капюшон. Сунув за пазуху пакет Глюка, он заглушил мотор и вылез.
«Я ненормальный, – подумал он, представив себя со стороны. – Чокнутый Муни во всем своем облике».
Снаружи было не так темно, как казалось из машины. Буран приутих, и пейзаж окрасился робким светом – светился скорее снег, чем свинцовое небо над ним.
Первые четверть мили ничто не нарушало его оптимизма, но потом холод начал проникать через его самодельную изоляцию. Но еще хуже было то, что он не мог разглядеть развилки. С каждым шагом становилось ясней, что он удаляется от холма вместо того, чтобы приближаться к нему.
Он решил рискнуть и пойти через поле. Слева от него земля полого поднималась, и можно было предположить, что холм находится именно там.
Просвет в тучах увеличился, и в нем стали видны звезды. Кэл выучил основные созвездия, когда купил телескоп, и сейчас легко нашел их на небе. Конечно, в контексте космоса эти названия ничего не значили, но ему они показались давними знакомыми, встреча с которыми здесь странно успокаивала.
Боль в ногах и спине нарастала. Он рассчитал, что до холма примерно тридцать ярдов, и на полпути остановился передохнуть. Ходьба по снегу, да еще в гору, отнимала слишком много сил. Хватая воздух, как астматик, он смотрел на тропку, проложенную им в снегу. Он старался идти прямо, но следы виляли туда-сюда, как ненормальные.
Стараясь не думать о том, что это означает, он пошел дальше. Каждый шаг требовал все больше усилий. Наконец он увидел внизу со всех сторон бескрайнюю белую равнину, как будто он был не в Англии, а где-нибудь на Северном полюсе.
Это и есть холм; во всяком случае, других поблизости не наблюдается. Там никого не было, никаких следов укрытия. Только те же заснеженные поля и безмолвие. Он один.
Если бы у него были силы плакать, он бы заплакал. Но он только дал волю усталости и рухнул в снег. Что с того, что он полежит здесь немного... или даже не немного? Что толку возвращаться к машине? Его друзья погибли, все погибло. А снег такой мягкий, такой чистый. В нем отдых от всех земных забот...
Он вернулся в машину, включил холостой ход, чтобы не замерзнуть, и начал обдумывать положение. Можно было вернуться назад пешком и попробовать в объезд. Так он мог потерять несколько часов и все равно не добиться успеха. Он мог остаться сидеть здесь в надежде, что дорогу расчистят. Подумав, он предпочел третий выход: добираться до сияющего Холма пешком. Судя по карте, дорога впереди разветвлялась, и по левому ответвлению можно было сравнительно быстро дойти до холма. Правда, он сомневался, что увидит его за снежной завесой, но лучше было идти наудачу, чем оставаться на месте.
Приняв решение, он приободрился и начал готовиться к путешествию. Достав из-под сиденья коробку Глюка с бумагами, он отобрал некоторые из них и сунул под куртку. Саму коробку он разорвал на куски и подложил в штаны для утепления. Потом он обмотал лицо кожаными ремнями, найденными на заднем сиденье, и надвинул капюшон. Сунув за пазуху пакет Глюка, он заглушил мотор и вылез.
«Я ненормальный, – подумал он, представив себя со стороны. – Чокнутый Муни во всем своем облике».
Снаружи было не так темно, как казалось из машины. Буран приутих, и пейзаж окрасился робким светом – светился скорее снег, чем свинцовое небо над ним.
Первые четверть мили ничто не нарушало его оптимизма, но потом холод начал проникать через его самодельную изоляцию. Но еще хуже было то, что он не мог разглядеть развилки. С каждым шагом становилось ясней, что он удаляется от холма вместо того, чтобы приближаться к нему.
Он решил рискнуть и пойти через поле. Слева от него земля полого поднималась, и можно было предположить, что холм находится именно там.
Просвет в тучах увеличился, и в нем стали видны звезды. Кэл выучил основные созвездия, когда купил телескоп, и сейчас легко нашел их на небе. Конечно, в контексте космоса эти названия ничего не значили, но ему они показались давними знакомыми, встреча с которыми здесь странно успокаивала.
Боль в ногах и спине нарастала. Он рассчитал, что до холма примерно тридцать ярдов, и на полпути остановился передохнуть. Ходьба по снегу, да еще в гору, отнимала слишком много сил. Хватая воздух, как астматик, он смотрел на тропку, проложенную им в снегу. Он старался идти прямо, но следы виляли туда-сюда, как ненормальные.
Стараясь не думать о том, что это означает, он пошел дальше. Каждый шаг требовал все больше усилий. Наконец он увидел внизу со всех сторон бескрайнюю белую равнину, как будто он был не в Англии, а где-нибудь на Северном полюсе.
Это и есть холм; во всяком случае, других поблизости не наблюдается. Там никого не было, никаких следов укрытия. Только те же заснеженные поля и безмолвие. Он один.
Если бы у него были силы плакать, он бы заплакал. Но он только дал волю усталости и рухнул в снег. Что с того, что он полежит здесь немного... или даже не немного? Что толку возвращаться к машине? Его друзья погибли, все погибло. А снег такой мягкий, такой чистый. В нем отдых от всех земных забот...