Страница:
– Я составлю список вопросов для Рикмена, – сказал Бэллард.
Макгилл возвел глаза к небу.
– Неужели ты не соображаешь, что, если Рикмен начнет допрашивать Тури, он это будет делать крайне враждебно?
Бэллард коротко заметил:
– Рикмен представляет меня, и он последует моим указаниям.
– А если нет?
– Если нет, тогда я признаю, что ты прав, и это полностью развяжет мне руки. Мы посмотрим.
Он осушил кружку.
– Я весь липкий от пота; надо принять душ.
Когда они выходили из бара, Макгилл сказал:
– Кстати, о телеграмме. Ты ведь не собираешься возвращаться, не так ли?
– Ты имеешь в виду, не поспешу ли я домой к мамочке? – усмехнулся Бэллард. – Нет, пока Гаррисон – председатель комиссии. Сомневаюсь, чтоб даже моя матушка взяла верх над Гаррисоном.
– Твоя мать ведь не еврейка, правда? – с любопытством спросил Макгилл.
– Нет. Почему ты спросил?
– Просто принято считать, что у еврейских матерей очень сильный характер. Но, похоже, твоя мать может дать фору еврейской матери, и все-таки выиграет.
– Тут дело не в сильном характере, – рассудительно произнес Бэллард. – Это всего лишь откровенный моральный шантаж.
СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ВТОРОЙ
7
8
Макгилл возвел глаза к небу.
– Неужели ты не соображаешь, что, если Рикмен начнет допрашивать Тури, он это будет делать крайне враждебно?
Бэллард коротко заметил:
– Рикмен представляет меня, и он последует моим указаниям.
– А если нет?
– Если нет, тогда я признаю, что ты прав, и это полностью развяжет мне руки. Мы посмотрим.
Он осушил кружку.
– Я весь липкий от пота; надо принять душ.
Когда они выходили из бара, Макгилл сказал:
– Кстати, о телеграмме. Ты ведь не собираешься возвращаться, не так ли?
– Ты имеешь в виду, не поспешу ли я домой к мамочке? – усмехнулся Бэллард. – Нет, пока Гаррисон – председатель комиссии. Сомневаюсь, чтоб даже моя матушка взяла верх над Гаррисоном.
– Твоя мать ведь не еврейка, правда? – с любопытством спросил Макгилл.
– Нет. Почему ты спросил?
– Просто принято считать, что у еврейских матерей очень сильный характер. Но, похоже, твоя мать может дать фору еврейской матери, и все-таки выиграет.
– Тут дело не в сильном характере, – рассудительно произнес Бэллард. – Это всего лишь откровенный моральный шантаж.
СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ВТОРОЙ
7
Макгилл и Бэллард увидели Тури Бака, который ждал их у дома сестры в половине девятого утра. Хотя было еще рано, можно было предсказать, что погода будет изнурительно жаркой. Бэллард откинулся назад, чтобы открыть заднюю дверь машины, и пригласил:
– Запрыгивай, Тури.
– Мне уже поздно куда-либо прыгать, Йен, – осторожно сказал Тури. – Но я попытаюсь расположиться на этом месте.
Иногда Тури изъяснялся с оттенком некой старомодности. Бэллард знал, что он не получил никакого образования, но очень начитан, и даже подозревал, что в некоторых из его наиболее вежливых выражений виноват сэр Вальтер Скотт.
– Так любезно с твоей стороны, что ты поехал, Тури.
– Я должен поехать, Йен.
В Палате Провинции, ровно в десять часов, Гаррисон легонько постучал своим молотком по трибуне и сказал:
– Сейчас мы готовы возобновить расследование о причинах катастрофы в Хукахоронуи. В прошлый раз показания давал доктор Макгилл. Не могли бы Вы занять прежнее место?
Макгилл прошел к креслу свидетеля и опустился в него. Гаррисон сказал:
– Вчера Вы упоминали о встрече с руководством шахты, которому Вы представили доклад. Что произошло на этой встрече?
Макгилл в задумчивости потер ухо.
– Нужно было объяснить происхождение полученных данных и внушить им серьезность положения. Мистер Бэллард все понял. Мистер Камерон детально изучил все цифры и в конце концов признал их достойными внимания. Остальные остались в стороне.
Именно Камерон, инженер, понял значение «чашечных» кристаллов.
– Не мог бы ты нарисовать один из них, Майк?
– Конечно.
Макгилл вынул из кармана ручку и набросал схему.
– Как я уже сказал, он имеет форму конуса – вот такую – и остается пустым с тупой стороны. Потому и называется «чашечным».
– Меня не пустота беспокоит.
Камерон уставился на рисунок.
– То, что Вы здесь нарисовали, смахивает на обычный роликовый подшипник в форме конуса. Вы говорите, они вероятнее всего будут образовываться под этим твердым слоем наледи?
– Точно.
– Это опасно, – сказал Камерон. – Очень опасно. Если сила притяжения будет тянуть достаточно большой груз сверху вниз, то по обеим сторонам холма вступит в действие равнодействующая сила. Целый склон может съехать вниз на уже готовых подшипниках.
Камерон передал рисунок Доббсу, вместе с Квентином из профсоюза, заглядывавшим через его плечо. Они изучали его.
– И эти штуки с чашками сейчас уже там?
– В одной из проб заметно, как они формируются. Я бы сказал, что процесс в самом разгаре.
– Давайте взглянем на ваши показатели давления.
Камерон морщился, рассматривая уравнения.
– Я привык работать с более мощным материалом, чем снег.
– Но принцип тот же самый, – заметил Макгилл.
Доббс вручил рисунок Бэлларду.
– Так Вы всерьез утверждаете, что случится обвал, который накроет шахту?
– Не совсем так, – осторожно сказал Макгилл. – Сейчас я утверждаю, что существует потенциальная угроза, которую надо учитывать. Я не думаю, что обвал произойдет через час или даже сегодня. Многое зависит от того, как будут развиваться события.
– Например? – спросил Бэллард.
– Как будет изменяться температура. Какими будут снежные осадки. Если скорость ветра заметно возрастет, это тоже не пойдет на пользу.
– А по прогнозам снегопад усиливается, – сказал Бэллард.
Макгилл заметил:
– Когда существует такого типа потенциальная угроза, надо принимать меры предосторожности. Укрепить главный вход шахты, например. Существует специальная металлическая конструкция под названием «Чудесная Арка». Она была разработана в Лагере Сенчюри в Гренландии специально для такого рода укреплений. Ее часто используют в Антарктике.
– Это дорого? – спросил Доббс.
В его голосе слышалось сомнение. Макгилл пожал плечами.
– Зависит от того, сколько денег в вашем балансе отведено на человеческие жизни.
Он повернулся к Камерону.
– Джо, помнишь, я тебя спрашивал, слышал ли ты о Грандюке в Британской Колумбии?
Камерон оторвался от цифр.
– Помню. Я не слышал.
– Так вот, Грандюк был удивительно похож на твою шахту. Они построили «Чудесную Арку» – построили навес над дорогой к главному входу.
Он потер челюсть.
– Все равно, что запереть двери конюшни, когда лошадь уже убежала; они установили арку в 1966-м году, после обвала в 1965-м, в котором погибо двадцать шесть человек.
Наступившее молчание вскоре нарушил Камерон.
– Ваши объяснения вполне убедительны.
Бэллард сказал:
– Я сообщу об этом директорскому правлению.
– Это еще не все, – сказал Макгилл. – Нужно предусмотреть развитие ситуации. Этот склон опасен в основном потому, что на нем вырубили весь лес. Его придется восстанавливать, то есть расставить ограничители для снега. Хорошие снежные ограничители на один фут [3]стоят по шестьдесят долларов, я думаю, понадобится не меньше миллиона.
Камерон шумно вздохнул.
– Затем понадобятся отражатели снега на самом дне, – неумолимо продолжал Макгилл. – Это еще, может быть, полмиллиона. Словом, влетит в копеечку.
– Правление не согласится, – сказал Доббс. Он смотрел на Бэлларда.
– Вы знаете, что мы только начали окупать расходы. Они не будут вкладывать весь наличный капитал в дело, не наращивающее производство. Это просто бессмысленно.
Квентин взволновался.
– Ведь Вы не собираетесь закрыть шахту?
– Это не исключено, – ответил Бэллард. – Но не мне это решать.
– Мои ребята высказались бы на этот счет. Слишком много рабочих мест поставлено на карту.
Квентин враждебно посмотрел на Макгилла и предостерегающе вытянул руку.
– А кто ручается, что он прав? Он тут появляется откуда-то и рассказывает душераздирающие истории, но кто он такой, черт побери?
Бэллард выпрямился.
– Давайте уясним для себя одну вещь, – сказал он. – Со вчерашнего дня доктор Макгилл нанят компанией в качестве профессионального консультанта. Я считаю, что он подходит как нельзя лучше на эту должность.
– Вы мне этого не сказали, – заметил Доббс.
Бэллард холодно посмотрел на него.
– Я не уверен, что обязан перед вами отчитываться, мистер Доббс. Я сообщаю Вам это сейчас.
– Председатель знает об этом?
– Узнает, когда я сообщу ему, и это произойдет очень скоро.
Квентин был серьезен.
– Послушайте, мистер Бэллард, я Вас внимательно выслушал. Обвала нет, и ваш друг не уверен, что он произойдет. Он говорит только о том, что может произойти. Я уверен, что правлению потребуется гораздо больше доказательств, прежде чем оно расстанется с полутора миллионами долларов. Я не думаю, что они закроют шахту – нет оснований.
– Что Вы хотите? – спросил Макгилл. – Чтобы случился обвал, а потом уже принимать меры?
– Мне нужна защита рабочих мест, – ответил Квентин. – Для того меня сюда и назначили.
– Мертвым рабочие места не нужны, – резко заключил Макгилл. – И поскольку уж мы заговорили об этом, давайте проясним еще одну вещь. Мистер Бэллард сказал, что назначил меня консультантом, и это совершенная правда. Но, скажу честно, шахта меня сейчас абсолютно не волнует.
– Председателю будет приятно это услышать, – желчно сказал Доббс. – Он посмотрел на Бэлларда. – Не думаю, что стоит продолжать дальше.
– Продолжай, Майк, – тихо сказал Бэллард. – Расскажи им остальное. Расскажи им, что на самом деле тебя беспокоит.
Макгилл сказал:
– Я беспокоюсь за город.
Казалось, в наступившей тишине было слышно, как бьются десять сердец. Затем Камерон прокашлялся:
– Опять пошел снег, – сказал он, совершенно не думая, уместно ли это прозвучит.
– Примерно так и закончилась встреча, – сказал Макгилл. – Было решено назначить совещание руководства шахты с городским советом в полдень, если это будет возможно. Затем мистер Бэллард должен был связаться по телефону с Прези... Председателем своей компании.
Ганн поднял руку, и Гаррисон кивнул ему:
– Да, мистер Ганн?
– Могу я задать вопрос свидетелю, мистер председатель? – Гаррисон утвердительно кивнул и Ганн спросил: – Доктор Макгилл, встреча, о которой Вы нам рассказали, произошла давно, не так ли?
– Она состоялась пятого июля. В пятницу утром.
– Сейчас декабрь – прошло почти пять месяцев. Можете ли Вы сказать, что у Вас хорошая память, доктор Макгилл?
– Думаю, что обыкновенная.
– Обыкновенная! Я бы сказал, что она у Вас гораздо лучше, нежели обыкновенная.
– Ну раз Вам так кажется.
– Конечно, мне так кажется. Когда я слушал Ваши показания, особенно, когда Вы воспроизвели слово в слово речь своих собеседников, то снова почувствовал себя на представлении, которое видел совсем недавно – там, где артист с феноменальной памятью изумляет аудиторию.
– Мистер Ганн, – вмешался Гаррисон. – Ирония и сарказм здесь неуместны. Воздержитесь, будьте добры.
– Да, мистер председатель.
Ганн вовсе не смутился, он знал, к чему клонит.
– Доктор Макгилл, Вы дали показания, что мистер Квентин, руководитель профсоюза шахты Хукахоронуи, казалось – и я умышленно использую это слово – казалось, в погоне за прибылью не заботится о сохранении жизней своих товарищей. Сейчас мистер Квентин не может защищать себя – он погиб во время катастрофы, и так как я представляю профсоюз, то должен высказаться в его защиту. Я заявляю, что ваши воспоминания о столь давней встрече могут быть неточны.
– Нет, сэр, они вполне точны.
– Послушайте, мистер Макгилл; я ведь сказал, что показания Ваши могут быть неточны. Кажется, нет ничего оскорбительного в моем предположении.
– Мои показания абсолютно точны, сэр.
– Оклеветать погибшего – не признак хороших манер, сэр. Не сомневаюсь, Вы слышали изречение: «О мертвых ничего, кроме хорошего».
Ганн обвел рукой зал.
– Добрые и разумные люди, построившие этот зал, сочли уместным начертать на окнах меткие афоризмы, своего рода руководство к действию. Я обращаю ваше внимание на надпись в окне, как раз над вашей головой, доктор Макгилл. Она гласит: «Не лицемерь перед людьми, и когда говоришь, говори лишь доброе».
Макгилл молчал, и тогда Ганн продолжил:
– Так что же, доктор Макгилл?
– Я не понял, в чем заключается Ваш вопрос, – коротко ответил Макгилл.
Гаррисон тревожно повернулся в кресле и, казалось, хотел вмешаться, но Ганн снова поднял руку.
– Если Вы утверждаете, что у Вас память намного лучше, чем у других, тогда, видимо, я должен принять ваши показания.
– У меня самая обыкновенная память, сэр. Просто я веду дневник.
– А! – насторожился Ганн. – Регулярно?
– Настолько регулярно, насколько требуется. Я – ученый, занимаюсь снегом, материей неустойчивой и постоянно меняющейся, поэтому привык сразу делать заметки.
– Вы хотите сказать, что во время встречи Вы записывали то, что говорилось?
– Нет, сэр.
– Ха! Следовательно, после встречи должно было пройти какое-то время, пока Вы не записали Ваши впечатления. Разве не так?
– Так, сэр. Полчаса. Я записывал их в дневник перед сном, через полчаса после того, как встреча закончилась. И утром перечитал их, чтобы освежить в памяти, прежде чем идти сюда давать показания.
– И Вы продолжаете настаивать на показании, которое Вы сделали относительно мистера Квентина?
– Продолжаю.
– Вы знаете, как погиб мистер Квентин?
– Я очень хорошо знаю, как погиб мистер Квентин.
– У меня нет больше вопросов, – сказал Ганн с гримасой отвращения. – Мне все ясно с этим свидетелем.
Макгилл взглянул на Гаррисона.
– Могу я кое-что добавить?
– Если это имеет отношение к нашему расследованию.
– Думаю, что имеет.
Макгилл посмотрел на потолок зала, затем перевел взгляд на Ганна.
– Я тоже интересовался афоризмами на окнах, мистер Ганн, и один из них мне очень запомнился. Он – на том окне, что рядом с Вами, и он гласит: «Разумно взвешивать слова твои, чтобы не споткнуться и не угодить в ловушку того, кто ее для тебя приготовил».
Взрыв смеха разрядил напряжение зала, и даже Гаррисон улыбнулся, а Роландсон откровенно загоготал. Гаррисон стукнул молотком, что привело к относительному спокойствию.
Макгилл сказал:
– Что касается Вашего латинского изречения, мистер Ганн, я никогда не верил, что латынь обращает глупость в достоинство, и поэтому я не верю, что не следует говорить о мертвых плохо. Я верю в истину, а истина в том, что количество погибших в катастрофе Хукахоронуи было гораздо больше, чем могло бы быть. Причина – в том, как вели себя люди, столкнувшиеся с неожиданной ситуацией. Мистер Квентин был один из них. Я знаю, что он погиб в катастрофе, и погиб как герой. И все же до истины нужно докопаться прежде всего для того, чтобы другие знали, как правильно поступить в будущем в аналогичной ситуации.
– Мистер председатель!
Ганн уже поднимал руку, но Рикмен опередил его. Он вскочил, вытянув руку и оттопырив палец.
– Это чудовищно! Разве свидетель имеет право поучать нас, как выполнять свой долг? Разве он должен...
Молоток Гаррисона строго опустился на трибуну, прервав Рикмена на полуслове.
– Мистер Рикмен, можно ли снова напомнить Вам, что у нас не заседание суда, и ходом нашего расследования распоряжаюсь я. Доктор Макгилл еще раз сформулировал смысл и задачу нашей Комиссии намного точнее и аккуратнее, чем вчера во время открытия. Вчера я предупреждал, что тактика враждебности, которую мы с вами наблюдаем, недопустима. Я вынужден это повторить.
Воцарилось молчание.
Дэн Эдвардс лихорадочно записывал.
– Ну и ну, ну и ну! Наконец-то неплохая информация.
Он вырвал листок из блокнота и вручил юнцу позади него.
– Доставь это в редакцию как можно скорее.
Гаррисон отложил молоток в сторону.
– Доктор Макгилл, Вы говорили, что управление шахты встречалось с городским советом Хукахоронуи в пятницу, пятого июля, днем.
– Нет, сэр. Я сказал, что на нашей встрече утром мы договорились об этом. На самом деле встреча в пятницу не состоялась.
– Почему?
– Троих членов совета в тот день не было в городе, поэтому невозможно было собрать кворум. Встреча состоялась на следующее утро – в субботу.
– То есть полдня было потеряно.
– Да, сэр.
Макгилл, казалось, колебался.
– Я и мистер Бэллард обсуждали, надо ли ставить в известность двух членов совета, которые оставались в городе, и решили, что не надо. Мы рассудили, что столь важную информацию надо сообщить всему совету; мы не хотели дважды повторять столь сложную историю.
– Значит, Вы встречались в субботу?
– Да, сэр. Был еще один человек, присутствовавший по моей просьбе.
– Да, и кто же это был?
– Мистер Тури Бак. Хочу подчеркнуть, что я не досидел до конца, ушел с половины.
Гаррисон наклонился вперед и спросил Рида:
– Мистер Бак в зале?
– Да, мистер председатель.
Рид повернулся в кресле.
– Вы не могли бы выйти сюда, мистер Бак?
Тури Бак прошел вперед и встал перед трибуной.
– Присутствовали ли Вы в продолжение всей встречи, мистер Бак? – спросил Гаррисон.
– Да, сэр, присутствовал.
Его голос звучал уверенно.
– Тогда Вы можете сменить доктора Макгилла в свидетельском кресле.
Макгилл спустился и прошел к своему месту, подмигнув по пути Бэлларду.
– Запрыгивай, Тури.
– Мне уже поздно куда-либо прыгать, Йен, – осторожно сказал Тури. – Но я попытаюсь расположиться на этом месте.
Иногда Тури изъяснялся с оттенком некой старомодности. Бэллард знал, что он не получил никакого образования, но очень начитан, и даже подозревал, что в некоторых из его наиболее вежливых выражений виноват сэр Вальтер Скотт.
– Так любезно с твоей стороны, что ты поехал, Тури.
– Я должен поехать, Йен.
В Палате Провинции, ровно в десять часов, Гаррисон легонько постучал своим молотком по трибуне и сказал:
– Сейчас мы готовы возобновить расследование о причинах катастрофы в Хукахоронуи. В прошлый раз показания давал доктор Макгилл. Не могли бы Вы занять прежнее место?
Макгилл прошел к креслу свидетеля и опустился в него. Гаррисон сказал:
– Вчера Вы упоминали о встрече с руководством шахты, которому Вы представили доклад. Что произошло на этой встрече?
Макгилл в задумчивости потер ухо.
– Нужно было объяснить происхождение полученных данных и внушить им серьезность положения. Мистер Бэллард все понял. Мистер Камерон детально изучил все цифры и в конце концов признал их достойными внимания. Остальные остались в стороне.
Именно Камерон, инженер, понял значение «чашечных» кристаллов.
– Не мог бы ты нарисовать один из них, Майк?
– Конечно.
Макгилл вынул из кармана ручку и набросал схему.
– Как я уже сказал, он имеет форму конуса – вот такую – и остается пустым с тупой стороны. Потому и называется «чашечным».
– Меня не пустота беспокоит.
Камерон уставился на рисунок.
– То, что Вы здесь нарисовали, смахивает на обычный роликовый подшипник в форме конуса. Вы говорите, они вероятнее всего будут образовываться под этим твердым слоем наледи?
– Точно.
– Это опасно, – сказал Камерон. – Очень опасно. Если сила притяжения будет тянуть достаточно большой груз сверху вниз, то по обеим сторонам холма вступит в действие равнодействующая сила. Целый склон может съехать вниз на уже готовых подшипниках.
Камерон передал рисунок Доббсу, вместе с Квентином из профсоюза, заглядывавшим через его плечо. Они изучали его.
– И эти штуки с чашками сейчас уже там?
– В одной из проб заметно, как они формируются. Я бы сказал, что процесс в самом разгаре.
– Давайте взглянем на ваши показатели давления.
Камерон морщился, рассматривая уравнения.
– Я привык работать с более мощным материалом, чем снег.
– Но принцип тот же самый, – заметил Макгилл.
Доббс вручил рисунок Бэлларду.
– Так Вы всерьез утверждаете, что случится обвал, который накроет шахту?
– Не совсем так, – осторожно сказал Макгилл. – Сейчас я утверждаю, что существует потенциальная угроза, которую надо учитывать. Я не думаю, что обвал произойдет через час или даже сегодня. Многое зависит от того, как будут развиваться события.
– Например? – спросил Бэллард.
– Как будет изменяться температура. Какими будут снежные осадки. Если скорость ветра заметно возрастет, это тоже не пойдет на пользу.
– А по прогнозам снегопад усиливается, – сказал Бэллард.
Макгилл заметил:
– Когда существует такого типа потенциальная угроза, надо принимать меры предосторожности. Укрепить главный вход шахты, например. Существует специальная металлическая конструкция под названием «Чудесная Арка». Она была разработана в Лагере Сенчюри в Гренландии специально для такого рода укреплений. Ее часто используют в Антарктике.
– Это дорого? – спросил Доббс.
В его голосе слышалось сомнение. Макгилл пожал плечами.
– Зависит от того, сколько денег в вашем балансе отведено на человеческие жизни.
Он повернулся к Камерону.
– Джо, помнишь, я тебя спрашивал, слышал ли ты о Грандюке в Британской Колумбии?
Камерон оторвался от цифр.
– Помню. Я не слышал.
– Так вот, Грандюк был удивительно похож на твою шахту. Они построили «Чудесную Арку» – построили навес над дорогой к главному входу.
Он потер челюсть.
– Все равно, что запереть двери конюшни, когда лошадь уже убежала; они установили арку в 1966-м году, после обвала в 1965-м, в котором погибо двадцать шесть человек.
Наступившее молчание вскоре нарушил Камерон.
– Ваши объяснения вполне убедительны.
Бэллард сказал:
– Я сообщу об этом директорскому правлению.
– Это еще не все, – сказал Макгилл. – Нужно предусмотреть развитие ситуации. Этот склон опасен в основном потому, что на нем вырубили весь лес. Его придется восстанавливать, то есть расставить ограничители для снега. Хорошие снежные ограничители на один фут [3]стоят по шестьдесят долларов, я думаю, понадобится не меньше миллиона.
Камерон шумно вздохнул.
– Затем понадобятся отражатели снега на самом дне, – неумолимо продолжал Макгилл. – Это еще, может быть, полмиллиона. Словом, влетит в копеечку.
– Правление не согласится, – сказал Доббс. Он смотрел на Бэлларда.
– Вы знаете, что мы только начали окупать расходы. Они не будут вкладывать весь наличный капитал в дело, не наращивающее производство. Это просто бессмысленно.
Квентин взволновался.
– Ведь Вы не собираетесь закрыть шахту?
– Это не исключено, – ответил Бэллард. – Но не мне это решать.
– Мои ребята высказались бы на этот счет. Слишком много рабочих мест поставлено на карту.
Квентин враждебно посмотрел на Макгилла и предостерегающе вытянул руку.
– А кто ручается, что он прав? Он тут появляется откуда-то и рассказывает душераздирающие истории, но кто он такой, черт побери?
Бэллард выпрямился.
– Давайте уясним для себя одну вещь, – сказал он. – Со вчерашнего дня доктор Макгилл нанят компанией в качестве профессионального консультанта. Я считаю, что он подходит как нельзя лучше на эту должность.
– Вы мне этого не сказали, – заметил Доббс.
Бэллард холодно посмотрел на него.
– Я не уверен, что обязан перед вами отчитываться, мистер Доббс. Я сообщаю Вам это сейчас.
– Председатель знает об этом?
– Узнает, когда я сообщу ему, и это произойдет очень скоро.
Квентин был серьезен.
– Послушайте, мистер Бэллард, я Вас внимательно выслушал. Обвала нет, и ваш друг не уверен, что он произойдет. Он говорит только о том, что может произойти. Я уверен, что правлению потребуется гораздо больше доказательств, прежде чем оно расстанется с полутора миллионами долларов. Я не думаю, что они закроют шахту – нет оснований.
– Что Вы хотите? – спросил Макгилл. – Чтобы случился обвал, а потом уже принимать меры?
– Мне нужна защита рабочих мест, – ответил Квентин. – Для того меня сюда и назначили.
– Мертвым рабочие места не нужны, – резко заключил Макгилл. – И поскольку уж мы заговорили об этом, давайте проясним еще одну вещь. Мистер Бэллард сказал, что назначил меня консультантом, и это совершенная правда. Но, скажу честно, шахта меня сейчас абсолютно не волнует.
– Председателю будет приятно это услышать, – желчно сказал Доббс. – Он посмотрел на Бэлларда. – Не думаю, что стоит продолжать дальше.
– Продолжай, Майк, – тихо сказал Бэллард. – Расскажи им остальное. Расскажи им, что на самом деле тебя беспокоит.
Макгилл сказал:
– Я беспокоюсь за город.
Казалось, в наступившей тишине было слышно, как бьются десять сердец. Затем Камерон прокашлялся:
– Опять пошел снег, – сказал он, совершенно не думая, уместно ли это прозвучит.
– Примерно так и закончилась встреча, – сказал Макгилл. – Было решено назначить совещание руководства шахты с городским советом в полдень, если это будет возможно. Затем мистер Бэллард должен был связаться по телефону с Прези... Председателем своей компании.
Ганн поднял руку, и Гаррисон кивнул ему:
– Да, мистер Ганн?
– Могу я задать вопрос свидетелю, мистер председатель? – Гаррисон утвердительно кивнул и Ганн спросил: – Доктор Макгилл, встреча, о которой Вы нам рассказали, произошла давно, не так ли?
– Она состоялась пятого июля. В пятницу утром.
– Сейчас декабрь – прошло почти пять месяцев. Можете ли Вы сказать, что у Вас хорошая память, доктор Макгилл?
– Думаю, что обыкновенная.
– Обыкновенная! Я бы сказал, что она у Вас гораздо лучше, нежели обыкновенная.
– Ну раз Вам так кажется.
– Конечно, мне так кажется. Когда я слушал Ваши показания, особенно, когда Вы воспроизвели слово в слово речь своих собеседников, то снова почувствовал себя на представлении, которое видел совсем недавно – там, где артист с феноменальной памятью изумляет аудиторию.
– Мистер Ганн, – вмешался Гаррисон. – Ирония и сарказм здесь неуместны. Воздержитесь, будьте добры.
– Да, мистер председатель.
Ганн вовсе не смутился, он знал, к чему клонит.
– Доктор Макгилл, Вы дали показания, что мистер Квентин, руководитель профсоюза шахты Хукахоронуи, казалось – и я умышленно использую это слово – казалось, в погоне за прибылью не заботится о сохранении жизней своих товарищей. Сейчас мистер Квентин не может защищать себя – он погиб во время катастрофы, и так как я представляю профсоюз, то должен высказаться в его защиту. Я заявляю, что ваши воспоминания о столь давней встрече могут быть неточны.
– Нет, сэр, они вполне точны.
– Послушайте, мистер Макгилл; я ведь сказал, что показания Ваши могут быть неточны. Кажется, нет ничего оскорбительного в моем предположении.
– Мои показания абсолютно точны, сэр.
– Оклеветать погибшего – не признак хороших манер, сэр. Не сомневаюсь, Вы слышали изречение: «О мертвых ничего, кроме хорошего».
Ганн обвел рукой зал.
– Добрые и разумные люди, построившие этот зал, сочли уместным начертать на окнах меткие афоризмы, своего рода руководство к действию. Я обращаю ваше внимание на надпись в окне, как раз над вашей головой, доктор Макгилл. Она гласит: «Не лицемерь перед людьми, и когда говоришь, говори лишь доброе».
Макгилл молчал, и тогда Ганн продолжил:
– Так что же, доктор Макгилл?
– Я не понял, в чем заключается Ваш вопрос, – коротко ответил Макгилл.
Гаррисон тревожно повернулся в кресле и, казалось, хотел вмешаться, но Ганн снова поднял руку.
– Если Вы утверждаете, что у Вас память намного лучше, чем у других, тогда, видимо, я должен принять ваши показания.
– У меня самая обыкновенная память, сэр. Просто я веду дневник.
– А! – насторожился Ганн. – Регулярно?
– Настолько регулярно, насколько требуется. Я – ученый, занимаюсь снегом, материей неустойчивой и постоянно меняющейся, поэтому привык сразу делать заметки.
– Вы хотите сказать, что во время встречи Вы записывали то, что говорилось?
– Нет, сэр.
– Ха! Следовательно, после встречи должно было пройти какое-то время, пока Вы не записали Ваши впечатления. Разве не так?
– Так, сэр. Полчаса. Я записывал их в дневник перед сном, через полчаса после того, как встреча закончилась. И утром перечитал их, чтобы освежить в памяти, прежде чем идти сюда давать показания.
– И Вы продолжаете настаивать на показании, которое Вы сделали относительно мистера Квентина?
– Продолжаю.
– Вы знаете, как погиб мистер Квентин?
– Я очень хорошо знаю, как погиб мистер Квентин.
– У меня нет больше вопросов, – сказал Ганн с гримасой отвращения. – Мне все ясно с этим свидетелем.
Макгилл взглянул на Гаррисона.
– Могу я кое-что добавить?
– Если это имеет отношение к нашему расследованию.
– Думаю, что имеет.
Макгилл посмотрел на потолок зала, затем перевел взгляд на Ганна.
– Я тоже интересовался афоризмами на окнах, мистер Ганн, и один из них мне очень запомнился. Он – на том окне, что рядом с Вами, и он гласит: «Разумно взвешивать слова твои, чтобы не споткнуться и не угодить в ловушку того, кто ее для тебя приготовил».
Взрыв смеха разрядил напряжение зала, и даже Гаррисон улыбнулся, а Роландсон откровенно загоготал. Гаррисон стукнул молотком, что привело к относительному спокойствию.
Макгилл сказал:
– Что касается Вашего латинского изречения, мистер Ганн, я никогда не верил, что латынь обращает глупость в достоинство, и поэтому я не верю, что не следует говорить о мертвых плохо. Я верю в истину, а истина в том, что количество погибших в катастрофе Хукахоронуи было гораздо больше, чем могло бы быть. Причина – в том, как вели себя люди, столкнувшиеся с неожиданной ситуацией. Мистер Квентин был один из них. Я знаю, что он погиб в катастрофе, и погиб как герой. И все же до истины нужно докопаться прежде всего для того, чтобы другие знали, как правильно поступить в будущем в аналогичной ситуации.
– Мистер председатель!
Ганн уже поднимал руку, но Рикмен опередил его. Он вскочил, вытянув руку и оттопырив палец.
– Это чудовищно! Разве свидетель имеет право поучать нас, как выполнять свой долг? Разве он должен...
Молоток Гаррисона строго опустился на трибуну, прервав Рикмена на полуслове.
– Мистер Рикмен, можно ли снова напомнить Вам, что у нас не заседание суда, и ходом нашего расследования распоряжаюсь я. Доктор Макгилл еще раз сформулировал смысл и задачу нашей Комиссии намного точнее и аккуратнее, чем вчера во время открытия. Вчера я предупреждал, что тактика враждебности, которую мы с вами наблюдаем, недопустима. Я вынужден это повторить.
Воцарилось молчание.
Дэн Эдвардс лихорадочно записывал.
– Ну и ну, ну и ну! Наконец-то неплохая информация.
Он вырвал листок из блокнота и вручил юнцу позади него.
– Доставь это в редакцию как можно скорее.
Гаррисон отложил молоток в сторону.
– Доктор Макгилл, Вы говорили, что управление шахты встречалось с городским советом Хукахоронуи в пятницу, пятого июля, днем.
– Нет, сэр. Я сказал, что на нашей встрече утром мы договорились об этом. На самом деле встреча в пятницу не состоялась.
– Почему?
– Троих членов совета в тот день не было в городе, поэтому невозможно было собрать кворум. Встреча состоялась на следующее утро – в субботу.
– То есть полдня было потеряно.
– Да, сэр.
Макгилл, казалось, колебался.
– Я и мистер Бэллард обсуждали, надо ли ставить в известность двух членов совета, которые оставались в городе, и решили, что не надо. Мы рассудили, что столь важную информацию надо сообщить всему совету; мы не хотели дважды повторять столь сложную историю.
– Значит, Вы встречались в субботу?
– Да, сэр. Был еще один человек, присутствовавший по моей просьбе.
– Да, и кто же это был?
– Мистер Тури Бак. Хочу подчеркнуть, что я не досидел до конца, ушел с половины.
Гаррисон наклонился вперед и спросил Рида:
– Мистер Бак в зале?
– Да, мистер председатель.
Рид повернулся в кресле.
– Вы не могли бы выйти сюда, мистер Бак?
Тури Бак прошел вперед и встал перед трибуной.
– Присутствовали ли Вы в продолжение всей встречи, мистер Бак? – спросил Гаррисон.
– Да, сэр, присутствовал.
Его голос звучал уверенно.
– Тогда Вы можете сменить доктора Макгилла в свидетельском кресле.
Макгилл спустился и прошел к своему месту, подмигнув по пути Бэлларду.
8
Гаррисон спросил:
– Мистер Бак, не родственник ли Вы знаменитого соотечественника, сэра Питера Бака?
Улыбка появилась на приветливом лице Тури.
– Нет, сэр.
– Понятно.
Гаррисон придвинул к себе блокнот.
– Не могли бы Вы сказать, кто присутствовал на встрече?
– Там были Йе... мистер Бэллард и мистер Камерон с шахты. Был доктор Макгилл. Были также мистер Хьютон, мэр, и мистер Петерсен – то есть Джон Петерсен – и Эрик Петерсен, мистер Уоррик и миссис Сэмсон.
– Последние пять – члены совета?
– Да, сэр.
Гаррисон сверился со списком.
– Разве мистер Квентин не присутствовал?
– О да, он был там. Язабыл про него.
– Что же, мистер Бак, наверное, Вы могли бы рассказать нам, что происходило на встрече.
Тури нахмурился.
– Она началась с того, что доктор Макгилл рассказал о своих наблюдениях. Из того, что я слышал, находясь там, могу утверждать, что говорил он то же самое, о чем рассказывал на встрече на шахте в пятницу. Он сказал им, что существует опасность обвала, и объяснил, почему.
– Как они отреагировали?
– Они не поверили ему.
Лайалл поднял руку.
– Мистер председатель!
– Да, мистер Лайалл.
– Считаю своим долгом заявить, что из десяти человек, присутствовавших на встрече, только четверо смогли появиться на этом расследовании. Надо добавить, что из пяти членов совета только мистер Эрик Петерсен смог придти сюда.
Гаррисон посмотрел на него.
– И теперь, когда Вы поделились со мной такими сведениями, о которых, надо сказать, я хорошо осведомлен, что прикажете с ними делать?
– Со всем уважением, сэр, хочу заметить, что правдиво рассказать о реакции совета может только мистер Эрик Петерсен.
– Мистер Петерсен желает быть свидетелем?
– Да, желает.
– Тогда позднее мы предоставим ему эту возможность. Сейчас мы слушаем показания мистера Бака.
– И снова позвольте заметить, мистер председатель, что из всего управления шахты здесь присутствует только мистер Бэллард. Мистер Доббс и мистер Квентин мертвы, а мистер Камерон – в госпитале. В Хукахоронуи хорошо известно, что мистер Бэллард и мистер Бак – давние друзья, и мы уже знаем, что прочная дружба связывает мистера Бэлларда и доктора Макгилла. Создается впечатление, что показания, оглашенные здесь, как бы выразиться поточнее, слишком односторонние.
Гаррисон откинулся в кресле.
– Очевидно, мистер Лайалл, что Вы либо ставите под сомнение авторитет нашей Комиссии, либо сомневаетесь в честности мистера Бака. Скорее всего, и то, и другое. Правильно я Вас понял?
– Я не ставлю под сомнение авторитет Комиссии, сэр.
Лицо Тури окаменело, он наполовину поднялся из кресла. Йен Бэллард нервно заерзал. Он толкнул Рикмена локтем и проговорил:
– Подонок! Законченный подонок! Давай, начинай задавать вопросы, которые я подготовил тебе.
Рикмен покачал головой.
– Это было бы неразумно. Это не в интересах компании.
Он повернул голову и посмотрел на Лайалла.
– Смотри, как он все раздувает.
– Но, черт побери, он выставляет нас какими-то заговорщиками.
Рикмен смотрел на него, не мигая.
– Но не впутывает сюда компанию, – заметил он.
Тури Бак беспомощно развел руками, которые заметно задрожали, когда он обратился к Гаррисону:
– Не могли бы Вы освободить меня от свидетельских обязанностей, сэр?
– Нет, не могу, мистер Бак.
Гаррисон повернулся.
– Да, мистер Бэллард?
Бэллард опустил руку.
– Я хотел бы задать вопрос мистеру Баку.
Гаррисон нахмурился.
– Я думал, что у Вас есть представитель, мистер Бэллард. Я предупредил перед началом расследования, что не допущу подобных вольностей.
Бэллард сказал:
– Полминуты назад мистер Рикмен перестал быть моим личным представителем. Он будет, разумеется, представлять компанию.
В зале раздался тревожный гул. Рикмен прошипел:
– Ты, глупый молокосос! Что ты себе позволяешь?
– Вы уволены, – коротко сказал Бэллард.
Гаррисон с ожесточением стучал молотком и, наконец, достиг относительного спокойствия.
– Если шум будет продолжаться, мне придется удалить публику, – объявил он. – Все формальности будут производиться в строгом порядке.
Он подождал, пока не наступила полная тишина, нарушаемая только потрескиванием старого деревянного пола, и обратился к Бэлларду.
– Просите ли Вы о прекращении заседания, чтобы найти нового юридического представителя?
– Нет, сэр. По крайней мере, сегодня я могу представлять свои интересы самостоятельно. Я не хочу тратить впустую время Комиссии.
Гаррисон позволил себе холодно улыбнуться.
– Весьма похвально. Хотелось бы, чтобы и остальные участники расследования учились у Вас вести себя. Вы хотите задать вопрос мистеру Баку?
– Да, сэр.
– Протестую, – сказал Рикмен. – Мало того, что эта бесцеремонная и публичная отставка оскорбляет меня лично, я считаю ее незаконной.
Гаррисон вздохнул.
– Мистер Рикмен, Вам много раз говорили, что я персонально определяю ход этого расследования. Даже в обычном судопроизводстве можно найти случаи, когда человек сам представляет свои интересы, отказываясь при этом от помощи адвоката. Следовательно, я могу это допустить.
Он предостерегающе поднял руку.
– И не допущу возражений на этот счет. Продолжайте, мистер Бэллард.
Бэллард улыбнулся Тури.
– Я не стану комментировать замечания, которые были высказаны здесь, я начну с Вашего последнего заявления. Мистер Бак, Вы сказали, что члены совета не поверили доктору Макгиллу, когда он сообщил об угрозе обвала. Чем они это мотивировали?
– Они сказали, что в долине никогда не было обвалов.
– В самом деле сказали? Мистер председатель, можно ли представить сюда карту долины?
– Мы приготовили ее. Мистер Рид, не могли бы Вы позаботиться об этом?
Вскоре карта большого масштаба была установлена на подставке позади свидетельского кресла. Гаррисон сказал:
– Поскольку от этой карты многое будет зависеть, мы должны удостовериться, что она отвечает нашим требованиям. Мистер Рид, будьте добры, вызовите технического свидетеля.
– Вызывается мистер Уилер.
Бэллард не был знаком с Уилером, поэтому рассматривал его с интересом. Затем он снова перевел взгляд на карту и неожиданно прищурился. Рид спросил:
– Ваше полное имя?
– Гарольд Герберт Уилер.
Гаррисон сказал:
– Вам даже не обязательно занимать свидетельское место, мистер Уилер. Ваши показания – чисто технические и много времени не займут. Ваша профессия?
– Я – картограф Министерства земельного хозяйства правительства Новой Зеландии.
– И Вы подготовили эту карту специально для нашего расследования?
– Именно так, сэр.
– Что изображено на карте?
– Это карта долины Хукахоронуи, вместе с городом Хукахоронуи. Масштаб ее – один к 2500, то есть приблизительно двадцать пять дюймов на одну милю.
– Долина изображена здесь до или после катастрофы?
– До нее, сэр. Она нарисована на основании последних данных Отдела Топографии.
– Благодарю Вас, мистер Уилер. Это все.
Бэллард сказал:
– Не могу ли я задавать вопросы мистеру Уилеру и в дальнейшем?
Гаррисон поднял бровь.
– Думаю, что можете, мистер Бэллард. Будьте готовы, что мы Вас вызовем, мистер Уилер.
Бэллард рассматривал карту.
– Мистер Бак, я хотел бы, если возможно, чтобы Вы показали Ваш дом на этой карте.
Тури встал и пальцем указал точку на карте.
– И магазин Петерсена.
Рука Тури очертила дугу и остановилась.
– Теперь мой дом.
Тури показал снова.
– И главный вход в шахту.
– Я не вижу в этом смысла, – заметил Рикмен.
– Смысл в том, что мистер Бак может читать карту так же хорошо, как и предыдущий свидетель, – с удовольствием объяснил Бэллард.
– Мистер Бак, на встрече с советом была карта?
– Да, но не такая большая, как эта.
– И Вас просили показать различные места на этой карте?
– Да, сэр.
– Теперь я хочу, чтобы Вы сосредоточились. Я не хочу сбить Вас своими вопросами. Вы меня поняли?
– Да, сэр.
– Почему Вы пришли на встречу?
– Потому что доктор Макгилл попросил меня прийти.
– Вы знаете, почему он попросил Вас прийти туда?
– Он сказал, что я знаю историю Хукахоронуи лучше, чем кто-либо из тех, кого он знает.
– Вы сказали, что совет отреагировал так, как будто до сегодняшнего дня в долине вообще не случались обвалы. Так считали все члены совета?
– Мистер Бак, не родственник ли Вы знаменитого соотечественника, сэра Питера Бака?
Улыбка появилась на приветливом лице Тури.
– Нет, сэр.
– Понятно.
Гаррисон придвинул к себе блокнот.
– Не могли бы Вы сказать, кто присутствовал на встрече?
– Там были Йе... мистер Бэллард и мистер Камерон с шахты. Был доктор Макгилл. Были также мистер Хьютон, мэр, и мистер Петерсен – то есть Джон Петерсен – и Эрик Петерсен, мистер Уоррик и миссис Сэмсон.
– Последние пять – члены совета?
– Да, сэр.
Гаррисон сверился со списком.
– Разве мистер Квентин не присутствовал?
– О да, он был там. Язабыл про него.
– Что же, мистер Бак, наверное, Вы могли бы рассказать нам, что происходило на встрече.
Тури нахмурился.
– Она началась с того, что доктор Макгилл рассказал о своих наблюдениях. Из того, что я слышал, находясь там, могу утверждать, что говорил он то же самое, о чем рассказывал на встрече на шахте в пятницу. Он сказал им, что существует опасность обвала, и объяснил, почему.
– Как они отреагировали?
– Они не поверили ему.
Лайалл поднял руку.
– Мистер председатель!
– Да, мистер Лайалл.
– Считаю своим долгом заявить, что из десяти человек, присутствовавших на встрече, только четверо смогли появиться на этом расследовании. Надо добавить, что из пяти членов совета только мистер Эрик Петерсен смог придти сюда.
Гаррисон посмотрел на него.
– И теперь, когда Вы поделились со мной такими сведениями, о которых, надо сказать, я хорошо осведомлен, что прикажете с ними делать?
– Со всем уважением, сэр, хочу заметить, что правдиво рассказать о реакции совета может только мистер Эрик Петерсен.
– Мистер Петерсен желает быть свидетелем?
– Да, желает.
– Тогда позднее мы предоставим ему эту возможность. Сейчас мы слушаем показания мистера Бака.
– И снова позвольте заметить, мистер председатель, что из всего управления шахты здесь присутствует только мистер Бэллард. Мистер Доббс и мистер Квентин мертвы, а мистер Камерон – в госпитале. В Хукахоронуи хорошо известно, что мистер Бэллард и мистер Бак – давние друзья, и мы уже знаем, что прочная дружба связывает мистера Бэлларда и доктора Макгилла. Создается впечатление, что показания, оглашенные здесь, как бы выразиться поточнее, слишком односторонние.
Гаррисон откинулся в кресле.
– Очевидно, мистер Лайалл, что Вы либо ставите под сомнение авторитет нашей Комиссии, либо сомневаетесь в честности мистера Бака. Скорее всего, и то, и другое. Правильно я Вас понял?
– Я не ставлю под сомнение авторитет Комиссии, сэр.
Лицо Тури окаменело, он наполовину поднялся из кресла. Йен Бэллард нервно заерзал. Он толкнул Рикмена локтем и проговорил:
– Подонок! Законченный подонок! Давай, начинай задавать вопросы, которые я подготовил тебе.
Рикмен покачал головой.
– Это было бы неразумно. Это не в интересах компании.
Он повернул голову и посмотрел на Лайалла.
– Смотри, как он все раздувает.
– Но, черт побери, он выставляет нас какими-то заговорщиками.
Рикмен смотрел на него, не мигая.
– Но не впутывает сюда компанию, – заметил он.
Тури Бак беспомощно развел руками, которые заметно задрожали, когда он обратился к Гаррисону:
– Не могли бы Вы освободить меня от свидетельских обязанностей, сэр?
– Нет, не могу, мистер Бак.
Гаррисон повернулся.
– Да, мистер Бэллард?
Бэллард опустил руку.
– Я хотел бы задать вопрос мистеру Баку.
Гаррисон нахмурился.
– Я думал, что у Вас есть представитель, мистер Бэллард. Я предупредил перед началом расследования, что не допущу подобных вольностей.
Бэллард сказал:
– Полминуты назад мистер Рикмен перестал быть моим личным представителем. Он будет, разумеется, представлять компанию.
В зале раздался тревожный гул. Рикмен прошипел:
– Ты, глупый молокосос! Что ты себе позволяешь?
– Вы уволены, – коротко сказал Бэллард.
Гаррисон с ожесточением стучал молотком и, наконец, достиг относительного спокойствия.
– Если шум будет продолжаться, мне придется удалить публику, – объявил он. – Все формальности будут производиться в строгом порядке.
Он подождал, пока не наступила полная тишина, нарушаемая только потрескиванием старого деревянного пола, и обратился к Бэлларду.
– Просите ли Вы о прекращении заседания, чтобы найти нового юридического представителя?
– Нет, сэр. По крайней мере, сегодня я могу представлять свои интересы самостоятельно. Я не хочу тратить впустую время Комиссии.
Гаррисон позволил себе холодно улыбнуться.
– Весьма похвально. Хотелось бы, чтобы и остальные участники расследования учились у Вас вести себя. Вы хотите задать вопрос мистеру Баку?
– Да, сэр.
– Протестую, – сказал Рикмен. – Мало того, что эта бесцеремонная и публичная отставка оскорбляет меня лично, я считаю ее незаконной.
Гаррисон вздохнул.
– Мистер Рикмен, Вам много раз говорили, что я персонально определяю ход этого расследования. Даже в обычном судопроизводстве можно найти случаи, когда человек сам представляет свои интересы, отказываясь при этом от помощи адвоката. Следовательно, я могу это допустить.
Он предостерегающе поднял руку.
– И не допущу возражений на этот счет. Продолжайте, мистер Бэллард.
Бэллард улыбнулся Тури.
– Я не стану комментировать замечания, которые были высказаны здесь, я начну с Вашего последнего заявления. Мистер Бак, Вы сказали, что члены совета не поверили доктору Макгиллу, когда он сообщил об угрозе обвала. Чем они это мотивировали?
– Они сказали, что в долине никогда не было обвалов.
– В самом деле сказали? Мистер председатель, можно ли представить сюда карту долины?
– Мы приготовили ее. Мистер Рид, не могли бы Вы позаботиться об этом?
Вскоре карта большого масштаба была установлена на подставке позади свидетельского кресла. Гаррисон сказал:
– Поскольку от этой карты многое будет зависеть, мы должны удостовериться, что она отвечает нашим требованиям. Мистер Рид, будьте добры, вызовите технического свидетеля.
– Вызывается мистер Уилер.
Бэллард не был знаком с Уилером, поэтому рассматривал его с интересом. Затем он снова перевел взгляд на карту и неожиданно прищурился. Рид спросил:
– Ваше полное имя?
– Гарольд Герберт Уилер.
Гаррисон сказал:
– Вам даже не обязательно занимать свидетельское место, мистер Уилер. Ваши показания – чисто технические и много времени не займут. Ваша профессия?
– Я – картограф Министерства земельного хозяйства правительства Новой Зеландии.
– И Вы подготовили эту карту специально для нашего расследования?
– Именно так, сэр.
– Что изображено на карте?
– Это карта долины Хукахоронуи, вместе с городом Хукахоронуи. Масштаб ее – один к 2500, то есть приблизительно двадцать пять дюймов на одну милю.
– Долина изображена здесь до или после катастрофы?
– До нее, сэр. Она нарисована на основании последних данных Отдела Топографии.
– Благодарю Вас, мистер Уилер. Это все.
Бэллард сказал:
– Не могу ли я задавать вопросы мистеру Уилеру и в дальнейшем?
Гаррисон поднял бровь.
– Думаю, что можете, мистер Бэллард. Будьте готовы, что мы Вас вызовем, мистер Уилер.
Бэллард рассматривал карту.
– Мистер Бак, я хотел бы, если возможно, чтобы Вы показали Ваш дом на этой карте.
Тури встал и пальцем указал точку на карте.
– И магазин Петерсена.
Рука Тури очертила дугу и остановилась.
– Теперь мой дом.
Тури показал снова.
– И главный вход в шахту.
– Я не вижу в этом смысла, – заметил Рикмен.
– Смысл в том, что мистер Бак может читать карту так же хорошо, как и предыдущий свидетель, – с удовольствием объяснил Бэллард.
– Мистер Бак, на встрече с советом была карта?
– Да, но не такая большая, как эта.
– И Вас просили показать различные места на этой карте?
– Да, сэр.
– Теперь я хочу, чтобы Вы сосредоточились. Я не хочу сбить Вас своими вопросами. Вы меня поняли?
– Да, сэр.
– Почему Вы пришли на встречу?
– Потому что доктор Макгилл попросил меня прийти.
– Вы знаете, почему он попросил Вас прийти туда?
– Он сказал, что я знаю историю Хукахоронуи лучше, чем кто-либо из тех, кого он знает.
– Вы сказали, что совет отреагировал так, как будто до сегодняшнего дня в долине вообще не случались обвалы. Так считали все члены совета?