Страница:
Почему-то чувства шли вразрез с научной экономикой, и казалось самым естественным, не слушая никаких доводов типа «Они у нас счастливы, им нравится!», физически ликвидировать устроителей салона и охранников, а персонал вывезти на луну и сдать сотрудникам Гэлп Сэкоунтэй. Ничего этого Форт сделать не мог, а потому не представлял, как он станет глядеть в глаза работницам салона.
Оказалось, труд тайного агента не только опасен, но иногда мучителен – даже для чистого разума, вписанного в бесчувственный субстрат, где нет ни гормонов ярости, ни медиаторов стыда, ни ячейки для совести.
«Надо сказать Джомару – если встретимся на этом или на том свете, – что его потуги создать дистиллированный мозг провалились. „Разум без чувств! абсолютное машинное сознание! только логика и никаких эмоций!..“ А вот не бывает. Чистый разум – это конец жизни. Существа с таким сознанием обречены, они размножаться не смогут – нет желания продолжить род. На фига им потомство, если они эгоисты и живут для себя! Их придётся изготавливать; мир они никогда не наследуют – должен быть кто-то, кто их вновь и вновь создаёт. Сколько вы парились, мистер Мошковиц, так и эдак комбинируя молекулы, а они не оживали. Вам пришлось, словно чёрту, красть души, чтобы вкладывать их в роботов; лишь тогда система заработала. Разум без души – просто компьютер, а компьютер с душой – человек. И от чувств никуда не сбежишь. Нам ли от них зарекаться, когда самого Богаломало? «И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём».
Как и следовало ожидать, при появлении на площадке Форта из салона выскочил мелкий и худой землянин неопределённых лет; на лице затягалы скользко блуждала залихватская улыбочка.
– Мистер капитан, попали в точку! Здесь именно то, что вы ищете! Очарование и кайф. Взгляните наше меню!
«Как они с ходу угадывают федералов? – подивился Форт, прощупывая лучом потолок над собой. – Хоть бы раз обозвали „сеньор“ или „мсье“! ведь альтийцы – тонкость чувств и пыл в одном флаконе... Или на нас что-нибудь написано? Очень может быть. Альтийцы – мастера флирта, художники любви, а в нас заложено нечто прагматическое. Заплатил – получил».
– Э-э-э-м-м-м, – произнёс он, вперившись в панно из дамских портретов. Луч почти полностью считал структуру оболочек кабеля и пробрался к стержневому шнуру.
– Не расслышал, – покаялся затягала. – Эмбер? янтарь? желтоволосую? или желтоглазую?
– Эй, земляк! – заорал снизу Буфин, хорошо развитым голосищем заглушая всю Губу. – Если ты надолго, я отлучусь в укормное место. Это в двух шагах, едальня «Вкус Плюс». Ты найдёшь!
– Веришь в высшие силы? – сказал Форт, воспроизводя выражение лица человека, с которым вот-вот случится припадок.
Опытный мужичонка перестал изображать стойку «чего изволите?» и попятился, цепко присматриваясь к чокнутому гостю.
– Знаешь, нас прикрывает охранная фирма. Они не смотрят, кто – ихэн или бинджа, – а просто провожают по ступенькам. Ты сэкономишь много денег на лечении, если не станешь прокачивать свои закидоны и закатывать глаза. Поворачивайся и шагай.
Сканирование закончилось. Осталось проследить кабель в других местах и уточнить по справочнику его характеристики.
– Зря ты не веришь в Провидение, – заметил Форт с укоризной. – Я мог бы прочесть сногсшибательную лекцию о важнейших библейских пророчествах. Чувствуешь, какую прекрасную возможность спасти душу ты упустил?
– Ты на самом деле блаженный или придуряешься?.. – полюбопытствовал затягала. – Нет, всё-таки тебя обидели, когда мозги раздавали. Куда ты с лекцией впёрся? погляди на вывеску!
– Значит, ты уверен, что спасение тебе не нужно? – Форт перебирал в уме архив «Системы энергопередачи».
– Когда мне зачешется спастись, я сам придумаю, как это сделать.
– Всегда лучше обратиться к специалистам.
– Ну, я пошёл! – заревел Буфин где-то под нагромождениями пересекающихся лестниц и пучков инфраструктуры. – «Вкус Плюс», не забудь!
– За твой счёт! – гаркнул Форт вниз. – Сейчас не время обедать!
– Не будь таким мелочным, радость моя!
– Иди вниз и скажи всё своему приятелю в лицо, – настаивал человек из салона с конфетным названием. – Ты загораживаешь лестницу и шумишь, нам тут этого не надо. Или ты уберёшься, или я зову охрану.
Форт уделил пару секунд кодовому замку на двери, поковырявшись в нём радаром.
– Скандалить не будем, я уйду. Но сперва выслушай истинное слово о том, как человек вступает на путь к гибели...
– Всё, парень, ты меня достал!
Радар коснулся локального телефона в руке затягалы. Форт при этом стоял неподвижно и вещал, словно медиум в мистическом наитии:
– Путь начнётся с мелких неудач. Потом придут средние неудачи, за ними большие и огромные, а в конце всех ждёт Величайшая из Неудач. Ауф видерзейн, как говорят древние!
Спускался Форт не спеша, с наслаждением прислушиваясь, как затягала пытается разбудить телефон и ломится в непослушную дверь.
– Эй, капитан! – Испуганный, тот перегнулся через поручень. – Погоди, не уходи!
– Что тебе надо от меня? – задрал голову Форт.
– Это... о чём ты говорил? про неудачи...
Судя по глухому стуку, дверь пытались вскрыть и изнутри.
– Извини, парень, но моё правило – не оставаться в проклятых местах и не беседовать с пропащими людьми.
Вверху бухнула выбитая дверь, послышалась ругань по-ньягонски и на линго, злые женские голоса. Форт продолжил спуск, напевая себе под нос:
– Не сошлись во взглядах.
– А я решил – девчонки не понравились! Какой скаред арендует конуру на третьем ярусе? Туда редкий идиот взберётся по этим кривым лестницам, а девушек ему предложат самых распоследних.
– Я искал другое. Меня будто позвало – взойти и задать вопрос. Я на каждой планете спрашиваю об одном месте из Святого Писания, потом сравниваю ответы.
Ньягонец оживился и приподнял уши, изучая Форта светящимися из глубины глазами; взлохмаченный, насколько позволял короткий волос, он походил на мальчугана-сорванца.
– Ловко придумано, – одобрил Буфин. – Верный приёмчик, чтобы любые отношения разладить напрочь. Все разбегаются, ага? Это по приколу или на тебя накатывает? Нет, будь спок, лунатиков я уважаю, но если у тебя маньячка разыгралась, с бизнесом надо погодить. Отлежись ночку, остынь. Другой бы запросто воспользовался тем, что на твоём чердаке кавардак, и всучил что-нибудь втридорога – но я не таков! Нет, серьёзно, когда мозги взбаламучены, дела следует пустить побоку.
– Это капитан? – осторожно спросил ньягонец у Буфина.
– Самый настоящий, – заверил Форт. – Диплом и права на вождение судов до класса J, заверены туанской Надзорной Палатой космического персонала.
– И вы сведущи в Святом Писании? – Ньягонец несинхронно подёргал ушами. Ишь, недоверчивый!..
– Не побоюсь сказать, что я порядочно начитан и кое-что смыслю в религии. А почему вас это удивляет?
– Я привык, что федералы сильны в чём-нибудь одном. Если человек водит суда, то книжник он неважный.
– Убедись лично – иногда в федерале уживается несколько талантов! – Буфин так бахвалился, будто самого себя чествовал. – Это золотой человек. Вот увидишь, голов через пять он станет шкипером супер-лихтера или носителя на двенадцать барж.
– Буфин сообщил, что вы собираетесь купить люгер, – Кажется, ньягонец убедился, что ему не морочат голову. – А как вы отнесётесь к возможности стать капитаном по найму? У нас большой спрос на судоводителей. Транспорты классов от G до J. Капитану, – мило улыбнулся он, понизив голос, – полагается часть страховой премии...
«...если он успеет отстрелиться на челноке от гибнущего судна, – мысленно докончил Форт, – доживёт до прилёта спасателей и сумеет отбрехаться на разборе в ситуационной комиссии. Знаем эти махинации, ушастенький мой брат по разуму. Судно, которому сто лет пора в отставку, под дешёвым флагом Гемеры или другой колонии, возомнившей себя державой, экипаж из неумех и алкоголиков... если не уголовников, сбежавших из-под стражи. Кто страхует „корабли смерти"? где для них штампуют квалификационные свидетельства?»
– Мне больше подходит владение судном, – уклончиво выразился он. Ньягонец смотрел испытующе, как бы примеряясь, с какой стороны подъехать и соблазнить капитана на сомнительную работу.
– Всё же поразмыслите об этом. – Он выложил перед неуступчивым эйджи визитку. – Звоните, если возникнет желание.
Ньягонец слез со стула, подвигал поясницей, чтобы отпустила скованность после неудобного сидения, и исчез в тесноте «Вкус Плюс», где между двумя рядами столиков толкалось дюжин шесть разноплемённого народа. Действительно, раз-другой тут покормишься – и сам встанешь к плите.
– Буфин, зачем ты подцепил этого типа? Вроде бы ты вызвался знакомить меня с нужными людьми, а таких субчиков я мог повстречать десяток, не покидая бара в самом захранном космопорте Альты. Я уверен, ты соображаешь, что он предлагает.
– Ну, не нравится – не соглашайся. – Буфин залил остатки горячего мясного паштета соусом из тюбика. – Однако он не врал – и спрос есть, и долю платят. Умей ты водить корабли в боевых режимах, он бы в ноги тебе рухнул и колени обнял, а доля выросла бы до пятой части выручки за рейс. Но водители грузовиков тоже нужны, ох как нужны! текучесть кадров...
– В бездну утекают? – непринуждённо спросил Форт.
Вилка с куском паштета чуть задержалась по пути в рот Буфина; на подбородок ему стекла капля соуса.
– Всякое бывает. Законы, аварии... Должен сказать, большинство капитанов по найму остаётся в выигрыше, если сможет вовремя уйти из промысла. По себе знаю: когда валит прибыль, трудно остановиться. Главное – быть профессионалом, но не чистоплюем, держаться себе на уме; остальное приложится. Тогда всё станет доступно. Представь, купить особняк на Пасифиде! Вечное блаженство, натуральная жратва прямиком с морского привоза, каждый сезон новая девочка или мальчик, что предпочтёшь. Реально заполучить это за три-четыре годика. Порой удивляюсь, как некоторые пропускают счастье мимо. Зенону, земля ему пухом, предлагали, предлагали... и чего дурень дождался, прости господи!
– А кто предлагал? – Спрашивая, Форт увёл глаза в сторону и постарался держаться как можно естественней.
– Не знаю, – быстро отозвался Буфин, пряча лицо в салфетку, чтоб одновременно снять с подбородка соус и высморкаться. – Кто-то сказал, я не видел, голос был незнакомый.
Вошёл иссиня-чёрный рэсю в безразмерных алых бермудах на широких помочах, в рубашке ярчайшей хэйранской раскраски; на поясе пистолет-автомат в кобуре – 10,2-миллиметровый «лорэйд», биндская модификация «шорбы». Походка выдавала в нём крутого – лез грудью вперёд, взрыкивая и расталкивая встречных длинными ручищами. Уж на что Буфин голоса не сдерживал, но рэсю горланил громче:
– Аг-гыы! Кука, я тут! ты как?!
Его приветствовал гороподобный бинджи у стойки, вскинул лапу почти до потолка.
– Представляешь?! – стучал рэсю по спине бинджи, – Я пошёл! Ух, думаю! Возьму, узлом завяжу! Хо! А они: «Закрыто!» Как это?! Полсотки, говорю, дам!..
– Мне надо сбегать. – Буфин кое-как выбрался из зазора между столом и стулом. – Закажи себе; в «Плюсе» вкусно готовят, хотя все повара – ньягошки.
– А эти ухами прядают, во! К ним, говорят, эйджи зашёл, колдун! Бордель сглазил, чтоб ничего не получалось! Заклял страшенным словом: «Аф видарза!» И враз посыпалось – одно, другое! Девки сбились в комнату, дверь припёрли! Бастуем, кричат, пока не отклянут поганник! Мол, жреца зовите! Сладь ты с ними, когда они вместе!
Форт поманил официанта:
– Счёт, парень. На много мой толстун наел?
– Сей миг, мастер капитан. Вот, пжалста.
– Сдачу оставь.
– Всю?! – Малый обомлел.
– Да. Ухожу; скажи приятелю, что жду направо, за углом.
– Премного вам обязаны! – Мальчишка возликовал, пригрев в кармане баснословные чаевые. – Бывайте к нам чаще!
– Я зайду, – Форт, не мигая, посмотрел официанту в глаза, – если ты сболтнёшь, что видел меня. Это будет самая плохая ночь в твоей короткой жизни.
– Молчу как мляка, хоть бы резали! – Придушенно шепча, малый поспешно поклонился несколько раз. – Кладезь меня пожри, коли выдам!..
– Этот? – Взбудораженный охранник подступил к Буфину, застывшему в недоумении на выходе из клозета. Прибежавший с охранником мелкий, худенький эйджи отмахнулся:
– Нет, что ты!
– Звезда на вас, – оттеснил их рассерженный хозяин «Вкус Плюс», – что вы затеваете в моей едальне?! Ты – Градобой, а меня оберегают Неминучие Ножи! Выметайтесь! Клиентов моих трогать!.. Это ж маклер Буфин! он к Зуреку вхож, он у Маджуха принят!
– Извиняйте. – Охранник отступил, кланяясь. – Мы вгорячах. Не примите за оскорбление, мотаси... Просим не доносить вожакам о нашей грубости... Дела ведь нынче сложные, поймите! Контора опознания рассылку нам запостила: через чип-зеркала ходят новые призраки, пройдут и пропадут, учёт маркёров путают. Слышно, будто снова объявился у нас Ра...
– Ты мне тут не произноси! – гневно набросился хозяин. – Выкликать ты будешь!.. язык омой, сквернослов!
– Пустяки, идите. – Буфин высокомерным жестом отпустил виновато пожухших охранника и затягалу. Призраки! систему чип-слежения сколько годов не наладят, протоколы кодов у них не сходятся, вот и валят все сбои на призраков.
– Вас ждут, – вынырнул из-под локтя малец.
– А почему шёпотом?
– Мне уплачено.
– Например – вот! – почти подпрыгнул на заднем сиденье джипа Буфин, показывая Форту космолёт, стоящий в открытом вертикальном эллинге. – Тут осталось ремонта на четверть луны; заправляйся, бери фрахт и улетай!
– У него кормовая часть от другой модели, «элита галакс». Носовой обтекатель и форпик с «лидер стрим», а секции грузовых отсеков...
– Да неужели?! что, это так важно?..
– ...а чьи движки – даже гадать не стану. Если в эту химеру вкрутили трёхдюзовый плазмак с лифтового толкача, а линейные стержни позаимствовали у баржи, то люгер ещё в стратосфере развалится. Из-за взаимного несоответствия обрезков, из которых сляпан.
– На тебя не угодишь. Едем дальше!
Форта занимали не столько суда, предназначенные на продажу, сколько магистральные линии питания, проложенные через поля судовой стоянки. Вне Аламбука нормы экранирования линий вообще никак не соблюдались, и голубые индуктивные эманации сочились вдоль кабелей, мерцая над грунтом, как тропы эльфов, невидимые и опасные для смертных. Разводки отдавали энергию механизмам эллингов и доков, но часть мощных, хорошо заглублённых линий уходила на север, ныряя под каменистые холмы, – дальше проследить их можно было лишь с воздуха или с орбиты, да и то без гарантии.
Не тратя сил на выравнивание местности, чёрные вписали стоянку обветшавших судов в пологие долины, а насколько она была широка, оставалось неизвестным.
Юада скрылась за горизонтом, в тёмно-синем небе показалась ущербная пепельно-бледная Исса, и необъятная, расползшаяся по холмистой равнине техноструктура разгорелась реками и водоворотами движущихся огней. Чтобы перемещаться по этим полям и всюду успеть, ног не хватало – пришлось нанять урчащий джип, которым правил равнодушный ньягонец с белёсыми пятнами на лице.
Суда торчали, как стволы мировых деревьев, или лежали, подобно выброшенным на отмель тушам океанских мегазавров, а по их шкурам-оболочкам ползали звёзды плазменной резки и сварки, над ними парили плиты гравиплатформ, освещая спящих и мёртвых гигантов донными прожекторами, свешивая щупальца подъёмных строп и ловчие инструменты, разинувшие хищные челюсти захватов. В воздух поднимались целые сегменты судовых конструкций; поле искусственного тяготения взвивало тучи пыли. Гул, лязг и жужжание механизмов смешивались с гремящими голосами динамиков, непрерывно извергающих потоки команд.
Машина ехала вдоль нескончаемого кладбища космических судов, где технари суетливо высматривали и метили годные в работу части, а монтажники выдирали помеченное из корпусов и волокли, подвесив под гудящими платформами, к сборочным площадкам, где сшивали куски воедино, создавая грубые, тяжёлые и неуклюжие композиты.
Форт вёл взглядом по плывущей мимо дырявой, выпотрошенной, зияющей провалами громаде, на борту которой уцелела надпись: «АРКОНДА, респ. АРТУРИЯ, порт САКАРТ ГЛАН». Продали это судно с молотка или оно исчезло, как бесследно пропадают пять тысяч судов в гол?.. Корпуса громоздились по обе стороны проезда, словно дома вымершего города. В их вскрытых полых телах иногда проблёскивали огоньки углеводородных и масляных ламп, жёлтые глаза ручных фонарей – большие палильщики ушли, обобрав и раскромсав трупы, настала пора мелких мародёров, питающихся крохами.
Джип съехал к обочине, уступив дорогу встречному транспортёру-великану с тугими дымными усами выхлопа. Форт заметил ньягонцев с длинноствольными бластерами, стоящих на открытых выступах-площадках, – лучи лазерных подсветок и целеуказателей пробежали по борту аркондийского судна, заглядывая в пустоты проёмов. Когда джип и транспортёр разминулись, сзади раздалось шипение плазмы, вылетевшей из тонкого ствола.
– Когда стемнеет, тут всякое случается. – Меланхоличный водила даже ухом не повёл. – В скорлупах живут бездельники. На нас не кинутся. Они трусливые.
– Вези к монтажной Жуков. – Буфин высмотрел что-то на мятой бумажке с нарисованной схемой.
– Так вы сказали – к Поджигалам!
– У меня появилось сосущее чувство в желудке. Жукам одна баба возит неплохие пирожки... Надеюсь, ещё не распродала.
– Что тебя постоянно тянет лопать? То паштет, то котлетку, то колбаску! Мы ведь ищем люгер, а не лучшую закусочную. Где ни остановимся, там лоток или ларёк, и тебе сразу несут двойную порцию. Уже хотели кинуть псям, но тут приехал Буфин... Ты один можешь спасти всю розничную торговлю съестным.
– Ой, Форт, перестань меня пилить! Мой аппетит ничем не испортишь, даже если споёшь про кошачью блевотину и сопли мертвецов. Я рождён, чтоб заморить червячка! я таки его уделаю!
– По-моему, у вас будет ничья. Червя, которого ты выкормил, можно победить лишь ценой жизни.
– Не всем же быть постниками, как ты! Потягиваешь одну воду без газа... Ты ешь когда-нибудь?
«Надо что-то съесть. Только не мою пасту».
– Меня не устраивают общие трапезы. Они какие-то рефлекторные, вроде зевоты; один зачавкал, следом остальные. Куда ни зайдёшь, все сидят с кусками и жуют... тебя этот процесс затягивает в момент, с порога.
– Да, что-то и мне захотелось пирожка навернуть, – рассеянно проговорил водила.
– Слыхал? даже разговор влияет на желудок. Развивается приступ обжорства...
– Самое человеческое желание. Меня ни одна юбка так не волнует, как полная тарелка. Ты в меньшинстве, капитан! Не пойму, с чего тебе вздурилось соблюдать имперский имидж; он до добра не доведёт. Есть по крошке того, по щепотке сего – малокровие будет! Взгляни на себя – ты как туанец вне фазы или неплод!
– Сейчас как дам за неплода...
– ...то есть я хотел сказать – весь гладкий, красивый и правильный, как нарисованный.
– Чем и горжусь.
Вдалеке громыхнуло; слева над высокой стеной каньона, образованного шеренгами судов, поднялось зеленовато-белое зарево, в свете которого виднелись летящие вверх обломки.
– Резчики. – Водила вздохнул. – Спешка! им за скорость платят... Опять напоролись на бак с гидратилом. Погодим, господа; надо помолиться.
Пара осколков величиной с джип обрушилась где-то совсем рядом. Форт – автоматически сказался пилотский навык маршрутного счисления – принялся определять, успел бы он выскочить из машины, отследив радаром траекторию летящего на него куска обшивки, или нет. Водила бубнил, касаясь лбом сложенных ладоней, а Буфин с задором бывалого зеваки глядел туда, где в небе полыхал отсвет бушующего пламени.
– Съездим, что ли, посмотрим?..
Не переставая, лопотал приёмник в приборной панели. Судя по отрывочному, беспорядочному содержанию передачи, некая вольная студия собирала с носимых телефонов новости, подхваченные кем попало, и обыгрывала их в меру фантазии ведущего. Съёмка с телефонных камер, поданная на экран, отличалась преотвратной операторской работой.
– Ой-е! Только что нам передали с корабельного могильника– там шандарахнуло по-бешеному! Вот какая пришла картинка. Пока неизвестно, кого разорвало. Сами понимаете, в радиусе полуверсты всех измельчило и смело. Подождём, пока туда сбежится публика.
Далёкое пламя как-то по-особенному осветило застывшие, искорёженные суда.
Смерть вспыхнула и пронеслась взрывной волной, но ей досталось мало добычи – разметав что поближе, она угасла в недвижимом покое, захлебнувшись сама собой.
Выгорит ядовитое топливо, дождь омоет закопчённые изломы разорванного корпуса, вытащат заваленные и спалённые тела или махнут рукой: «Не достать!» – и вновь установится равновесие изъеденной микрометеоритами судовой брони, прогнувшегося под гнётом корпусов грунта, ливня, солнца и ветра.
Разряд смерти, озаривший кладбище, на мгновение вернул космическим бродягам цвет и объём, вызвав из небытия тени былого могущества. Световой импульс выхватил из темноты полости кабин, помнившие стук шагов и голоса. Холодные дыры дюз были раскалёнными жерлами, пылавшими солнечной плазмой, трубы дрожали под напором жидкостей; сила лилась по жилам судов. Эти титаны вылетали из эйнштейновского мира, пронизывали гиперпространство, несли тысячи тысяч тонн груза от звезды к звезде. Какой-то человек правил исполинским судном, едва двигая пальцами, предельно заострив ум и зрение.
Вот их последняя гавань. Конец пути скитальцев Большого Космоса. Истерзанные резчиками, они потеряли имена и честь мощнейшего транспорта цивилизации. Из их останков чёрные деляги собирали имитации судов, чтобы загнать шкиперам-контрабандистам с фальшивыми дипломами. Никто не задумывается, долетят эти суда-химеры или рассыплются на облака хлама.
«Кто здесь вообще о чём-нибудь задумывается?.. – Форт всмотрелся в трепещущее пожаром небо. – Режь по бакам, внутрь заглядывать некогда! Чего там, какие-то людишки... Ни еду на съедобность проверить, ни замерить, что излучает в башку телефон; никого не интересует, важно одно – деньги сейчас, остальное потом. Вырос рак в голове? гарантия давно истекла, судиться и не думай. Иди к докторишкам, опять плати... Вся наука – как формула Е = mc2, из трёх слов: „Прибыль любой ценой". Те же резчики – горбатятся, а чего ради? чтоб дотянуть до завтрашнего дня. Или даже о конце сегодняшнего не мечтают; так просто ковыряются, как роботы, ждут бабу с пирожками – и больше ничего. Ну, наймусь я капитаном, даже выживу, куплю коттедж на Пасифиде – а они никогда не вырвутся, не разбогатеют. Может, они хорошие люди, любят жён, растят детей, но работают – на преступный бизнес чёрных. Это не промышленность, а свалка, где орудуют старьёвщики. Здесь ничего не производят, ни гвоздя своего нет, есть только краденое. Весь результат труда уходит в бездну. И середина круговорота – Зверь».
Ему представилось, что судам, оказавшимся в могильнике, лучше было взорваться на лету, чтобы не доставаться чёрным. Все, кто сюда попадает, навек обесчещены и испорчены. Если кто-то выглядел довольным в Аламбуке, то либо пьяный, либо укравший и не пойманный; третьего не дано. Даже вообразить нельзя, что встретится честный человек; такие в грязи не водятся. Загляни в Аламбук праведник, он немедля должен плюнуть и уйти, пока не измарался. Тело-то можно отмыть – а душу?..
Корабли. На кладбище людей невольно думаешь о судьбах и пределах жизни; здесь мысль нет-нет да возвращалась к кораблям. Линии электропередачи. Бортовой дегейтор. Откуда у чёрных могло взяться сквозное оружие? где оно установлено?
И когда они нанесут следующий удар?
Если где-то растут деревья из металла, то как раз из такого жуть-дерева было изготовлено это бревно.
Никакого устрашающего дула. Оба торца представляли собой гнёзда из расположенных по кругу отверстий, что делало орудие похожим на револьверную пушку в цилиндрическом кожухе. В любое отверстие можно легко всунуть руку, но касаться орудия и даже подходить к нему лицам, не имеющим особого допуска, строжайше запрещалось.
– Длина – двенадцать с половиной метров, диаметр – сто семьдесят пять сантиметров, – рассказывал шеф конструкторов. – На сегодня «торхаммер» – самая миниатюрная модель, меньше уже нельзя. Прицельная дальнобойность – около пяти световых лет.
– Сколько выстрелов? – спросил киборг в светло-сером офицерском комбинезоне, условно обозначаемый как сэконд-лейтенант Албан Даглас или «образец II».
– Зависит от расстояния до цели и многих других факторов. Выйдя из квант-переброса на границе системы Диэ, можно выстрелить трижды, каждый раз покрывая на ТуаТоу площадь чуть больше Сэнтрал-Сити.
– На двадцать две сотых больше, – уточнил заместитель шефа. – Потом батареи «торхаммера» иссякнут, а туанцы откроют ответный огонь. Выход, стрелъба и уход должны уложиться в восемь секунд, иначе... Их главная корабельная модель «олаа-6» вдесятеро дальнобойней и может наводиться на объекты, движущиеся в пространстве квантового броска. Таких пушек на подступах к системе у них расставлено с полсотни.
Оказалось, труд тайного агента не только опасен, но иногда мучителен – даже для чистого разума, вписанного в бесчувственный субстрат, где нет ни гормонов ярости, ни медиаторов стыда, ни ячейки для совести.
«Надо сказать Джомару – если встретимся на этом или на том свете, – что его потуги создать дистиллированный мозг провалились. „Разум без чувств! абсолютное машинное сознание! только логика и никаких эмоций!..“ А вот не бывает. Чистый разум – это конец жизни. Существа с таким сознанием обречены, они размножаться не смогут – нет желания продолжить род. На фига им потомство, если они эгоисты и живут для себя! Их придётся изготавливать; мир они никогда не наследуют – должен быть кто-то, кто их вновь и вновь создаёт. Сколько вы парились, мистер Мошковиц, так и эдак комбинируя молекулы, а они не оживали. Вам пришлось, словно чёрту, красть души, чтобы вкладывать их в роботов; лишь тогда система заработала. Разум без души – просто компьютер, а компьютер с душой – человек. И от чувств никуда не сбежишь. Нам ли от них зарекаться, когда самого Богаломало? «И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём».
Как и следовало ожидать, при появлении на площадке Форта из салона выскочил мелкий и худой землянин неопределённых лет; на лице затягалы скользко блуждала залихватская улыбочка.
– Мистер капитан, попали в точку! Здесь именно то, что вы ищете! Очарование и кайф. Взгляните наше меню!
«Как они с ходу угадывают федералов? – подивился Форт, прощупывая лучом потолок над собой. – Хоть бы раз обозвали „сеньор“ или „мсье“! ведь альтийцы – тонкость чувств и пыл в одном флаконе... Или на нас что-нибудь написано? Очень может быть. Альтийцы – мастера флирта, художники любви, а в нас заложено нечто прагматическое. Заплатил – получил».
– Э-э-э-м-м-м, – произнёс он, вперившись в панно из дамских портретов. Луч почти полностью считал структуру оболочек кабеля и пробрался к стержневому шнуру.
– Не расслышал, – покаялся затягала. – Эмбер? янтарь? желтоволосую? или желтоглазую?
– Эй, земляк! – заорал снизу Буфин, хорошо развитым голосищем заглушая всю Губу. – Если ты надолго, я отлучусь в укормное место. Это в двух шагах, едальня «Вкус Плюс». Ты найдёшь!
– Веришь в высшие силы? – сказал Форт, воспроизводя выражение лица человека, с которым вот-вот случится припадок.
Опытный мужичонка перестал изображать стойку «чего изволите?» и попятился, цепко присматриваясь к чокнутому гостю.
– Знаешь, нас прикрывает охранная фирма. Они не смотрят, кто – ихэн или бинджа, – а просто провожают по ступенькам. Ты сэкономишь много денег на лечении, если не станешь прокачивать свои закидоны и закатывать глаза. Поворачивайся и шагай.
Сканирование закончилось. Осталось проследить кабель в других местах и уточнить по справочнику его характеристики.
– Зря ты не веришь в Провидение, – заметил Форт с укоризной. – Я мог бы прочесть сногсшибательную лекцию о важнейших библейских пророчествах. Чувствуешь, какую прекрасную возможность спасти душу ты упустил?
– Ты на самом деле блаженный или придуряешься?.. – полюбопытствовал затягала. – Нет, всё-таки тебя обидели, когда мозги раздавали. Куда ты с лекцией впёрся? погляди на вывеску!
– Значит, ты уверен, что спасение тебе не нужно? – Форт перебирал в уме архив «Системы энергопередачи».
– Когда мне зачешется спастись, я сам придумаю, как это сделать.
– Всегда лучше обратиться к специалистам.
– Ну, я пошёл! – заревел Буфин где-то под нагромождениями пересекающихся лестниц и пучков инфраструктуры. – «Вкус Плюс», не забудь!
– За твой счёт! – гаркнул Форт вниз. – Сейчас не время обедать!
– Не будь таким мелочным, радость моя!
– Иди вниз и скажи всё своему приятелю в лицо, – настаивал человек из салона с конфетным названием. – Ты загораживаешь лестницу и шумишь, нам тут этого не надо. Или ты уберёшься, или я зову охрану.
Форт уделил пару секунд кодовому замку на двери, поковырявшись в нём радаром.
– Скандалить не будем, я уйду. Но сперва выслушай истинное слово о том, как человек вступает на путь к гибели...
– Всё, парень, ты меня достал!
Радар коснулся локального телефона в руке затягалы. Форт при этом стоял неподвижно и вещал, словно медиум в мистическом наитии:
– Путь начнётся с мелких неудач. Потом придут средние неудачи, за ними большие и огромные, а в конце всех ждёт Величайшая из Неудач. Ауф видерзейн, как говорят древние!
Спускался Форт не спеша, с наслаждением прислушиваясь, как затягала пытается разбудить телефон и ломится в непослушную дверь.
– Эй, капитан! – Испуганный, тот перегнулся через поручень. – Погоди, не уходи!
– Что тебе надо от меня? – задрал голову Форт.
– Это... о чём ты говорил? про неудачи...
Судя по глухому стуку, дверь пытались вскрыть и изнутри.
– Извини, парень, но моё правило – не оставаться в проклятых местах и не беседовать с пропащими людьми.
Вверху бухнула выбитая дверь, послышалась ругань по-ньягонски и на линго, злые женские голоса. Форт продолжил спуск, напевая себе под нос:
– Что так скоро? – Буфин с набитым ртом уже прочно засел за столиком во «Вкус Плюс». Едальня предназначалась для тех разумных, которые привыкли чувствовать под задом стул. Рядом неловко, перекосившись, сидел понурый ньягонец; стул ему был противен. Должник, что ли?..
Покайся, пока не явилась
Ужасная гостья с косой,
Покайся, пока не закрылась
Господняя Дверь пред тобой!
Триединый ждёт тебя!
Аллилуйя, аллилуйя!
– Не сошлись во взглядах.
– А я решил – девчонки не понравились! Какой скаред арендует конуру на третьем ярусе? Туда редкий идиот взберётся по этим кривым лестницам, а девушек ему предложат самых распоследних.
– Я искал другое. Меня будто позвало – взойти и задать вопрос. Я на каждой планете спрашиваю об одном месте из Святого Писания, потом сравниваю ответы.
Ньягонец оживился и приподнял уши, изучая Форта светящимися из глубины глазами; взлохмаченный, насколько позволял короткий волос, он походил на мальчугана-сорванца.
– Ловко придумано, – одобрил Буфин. – Верный приёмчик, чтобы любые отношения разладить напрочь. Все разбегаются, ага? Это по приколу или на тебя накатывает? Нет, будь спок, лунатиков я уважаю, но если у тебя маньячка разыгралась, с бизнесом надо погодить. Отлежись ночку, остынь. Другой бы запросто воспользовался тем, что на твоём чердаке кавардак, и всучил что-нибудь втридорога – но я не таков! Нет, серьёзно, когда мозги взбаламучены, дела следует пустить побоку.
– Это капитан? – осторожно спросил ньягонец у Буфина.
– Самый настоящий, – заверил Форт. – Диплом и права на вождение судов до класса J, заверены туанской Надзорной Палатой космического персонала.
– И вы сведущи в Святом Писании? – Ньягонец несинхронно подёргал ушами. Ишь, недоверчивый!..
– Не побоюсь сказать, что я порядочно начитан и кое-что смыслю в религии. А почему вас это удивляет?
– Я привык, что федералы сильны в чём-нибудь одном. Если человек водит суда, то книжник он неважный.
– Убедись лично – иногда в федерале уживается несколько талантов! – Буфин так бахвалился, будто самого себя чествовал. – Это золотой человек. Вот увидишь, голов через пять он станет шкипером супер-лихтера или носителя на двенадцать барж.
– Буфин сообщил, что вы собираетесь купить люгер, – Кажется, ньягонец убедился, что ему не морочат голову. – А как вы отнесётесь к возможности стать капитаном по найму? У нас большой спрос на судоводителей. Транспорты классов от G до J. Капитану, – мило улыбнулся он, понизив голос, – полагается часть страховой премии...
«...если он успеет отстрелиться на челноке от гибнущего судна, – мысленно докончил Форт, – доживёт до прилёта спасателей и сумеет отбрехаться на разборе в ситуационной комиссии. Знаем эти махинации, ушастенький мой брат по разуму. Судно, которому сто лет пора в отставку, под дешёвым флагом Гемеры или другой колонии, возомнившей себя державой, экипаж из неумех и алкоголиков... если не уголовников, сбежавших из-под стражи. Кто страхует „корабли смерти"? где для них штампуют квалификационные свидетельства?»
– Мне больше подходит владение судном, – уклончиво выразился он. Ньягонец смотрел испытующе, как бы примеряясь, с какой стороны подъехать и соблазнить капитана на сомнительную работу.
– Всё же поразмыслите об этом. – Он выложил перед неуступчивым эйджи визитку. – Звоните, если возникнет желание.
Ньягонец слез со стула, подвигал поясницей, чтобы отпустила скованность после неудобного сидения, и исчез в тесноте «Вкус Плюс», где между двумя рядами столиков толкалось дюжин шесть разноплемённого народа. Действительно, раз-другой тут покормишься – и сам встанешь к плите.
– Буфин, зачем ты подцепил этого типа? Вроде бы ты вызвался знакомить меня с нужными людьми, а таких субчиков я мог повстречать десяток, не покидая бара в самом захранном космопорте Альты. Я уверен, ты соображаешь, что он предлагает.
– Ну, не нравится – не соглашайся. – Буфин залил остатки горячего мясного паштета соусом из тюбика. – Однако он не врал – и спрос есть, и долю платят. Умей ты водить корабли в боевых режимах, он бы в ноги тебе рухнул и колени обнял, а доля выросла бы до пятой части выручки за рейс. Но водители грузовиков тоже нужны, ох как нужны! текучесть кадров...
– В бездну утекают? – непринуждённо спросил Форт.
Вилка с куском паштета чуть задержалась по пути в рот Буфина; на подбородок ему стекла капля соуса.
– Всякое бывает. Законы, аварии... Должен сказать, большинство капитанов по найму остаётся в выигрыше, если сможет вовремя уйти из промысла. По себе знаю: когда валит прибыль, трудно остановиться. Главное – быть профессионалом, но не чистоплюем, держаться себе на уме; остальное приложится. Тогда всё станет доступно. Представь, купить особняк на Пасифиде! Вечное блаженство, натуральная жратва прямиком с морского привоза, каждый сезон новая девочка или мальчик, что предпочтёшь. Реально заполучить это за три-четыре годика. Порой удивляюсь, как некоторые пропускают счастье мимо. Зенону, земля ему пухом, предлагали, предлагали... и чего дурень дождался, прости господи!
– А кто предлагал? – Спрашивая, Форт увёл глаза в сторону и постарался держаться как можно естественней.
– Не знаю, – быстро отозвался Буфин, пряча лицо в салфетку, чтоб одновременно снять с подбородка соус и высморкаться. – Кто-то сказал, я не видел, голос был незнакомый.
Вошёл иссиня-чёрный рэсю в безразмерных алых бермудах на широких помочах, в рубашке ярчайшей хэйранской раскраски; на поясе пистолет-автомат в кобуре – 10,2-миллиметровый «лорэйд», биндская модификация «шорбы». Походка выдавала в нём крутого – лез грудью вперёд, взрыкивая и расталкивая встречных длинными ручищами. Уж на что Буфин голоса не сдерживал, но рэсю горланил громче:
– Аг-гыы! Кука, я тут! ты как?!
Его приветствовал гороподобный бинджи у стойки, вскинул лапу почти до потолка.
– Представляешь?! – стучал рэсю по спине бинджи, – Я пошёл! Ух, думаю! Возьму, узлом завяжу! Хо! А они: «Закрыто!» Как это?! Полсотки, говорю, дам!..
– Мне надо сбегать. – Буфин кое-как выбрался из зазора между столом и стулом. – Закажи себе; в «Плюсе» вкусно готовят, хотя все повара – ньягошки.
– А эти ухами прядают, во! К ним, говорят, эйджи зашёл, колдун! Бордель сглазил, чтоб ничего не получалось! Заклял страшенным словом: «Аф видарза!» И враз посыпалось – одно, другое! Девки сбились в комнату, дверь припёрли! Бастуем, кричат, пока не отклянут поганник! Мол, жреца зовите! Сладь ты с ними, когда они вместе!
Форт поманил официанта:
– Счёт, парень. На много мой толстун наел?
– Сей миг, мастер капитан. Вот, пжалста.
– Сдачу оставь.
– Всю?! – Малый обомлел.
– Да. Ухожу; скажи приятелю, что жду направо, за углом.
– Премного вам обязаны! – Мальчишка возликовал, пригрев в кармане баснословные чаевые. – Бывайте к нам чаще!
– Я зайду, – Форт, не мигая, посмотрел официанту в глаза, – если ты сболтнёшь, что видел меня. Это будет самая плохая ночь в твоей короткой жизни.
– Молчу как мляка, хоть бы резали! – Придушенно шепча, малый поспешно поклонился несколько раз. – Кладезь меня пожри, коли выдам!..
– Этот? – Взбудораженный охранник подступил к Буфину, застывшему в недоумении на выходе из клозета. Прибежавший с охранником мелкий, худенький эйджи отмахнулся:
– Нет, что ты!
– Звезда на вас, – оттеснил их рассерженный хозяин «Вкус Плюс», – что вы затеваете в моей едальне?! Ты – Градобой, а меня оберегают Неминучие Ножи! Выметайтесь! Клиентов моих трогать!.. Это ж маклер Буфин! он к Зуреку вхож, он у Маджуха принят!
– Извиняйте. – Охранник отступил, кланяясь. – Мы вгорячах. Не примите за оскорбление, мотаси... Просим не доносить вожакам о нашей грубости... Дела ведь нынче сложные, поймите! Контора опознания рассылку нам запостила: через чип-зеркала ходят новые призраки, пройдут и пропадут, учёт маркёров путают. Слышно, будто снова объявился у нас Ра...
– Ты мне тут не произноси! – гневно набросился хозяин. – Выкликать ты будешь!.. язык омой, сквернослов!
– Пустяки, идите. – Буфин высокомерным жестом отпустил виновато пожухших охранника и затягалу. Призраки! систему чип-слежения сколько годов не наладят, протоколы кодов у них не сходятся, вот и валят все сбои на призраков.
– Вас ждут, – вынырнул из-под локтя малец.
– А почему шёпотом?
– Мне уплачено.
– Например – вот! – почти подпрыгнул на заднем сиденье джипа Буфин, показывая Форту космолёт, стоящий в открытом вертикальном эллинге. – Тут осталось ремонта на четверть луны; заправляйся, бери фрахт и улетай!
– У него кормовая часть от другой модели, «элита галакс». Носовой обтекатель и форпик с «лидер стрим», а секции грузовых отсеков...
– Да неужели?! что, это так важно?..
– ...а чьи движки – даже гадать не стану. Если в эту химеру вкрутили трёхдюзовый плазмак с лифтового толкача, а линейные стержни позаимствовали у баржи, то люгер ещё в стратосфере развалится. Из-за взаимного несоответствия обрезков, из которых сляпан.
– На тебя не угодишь. Едем дальше!
Форта занимали не столько суда, предназначенные на продажу, сколько магистральные линии питания, проложенные через поля судовой стоянки. Вне Аламбука нормы экранирования линий вообще никак не соблюдались, и голубые индуктивные эманации сочились вдоль кабелей, мерцая над грунтом, как тропы эльфов, невидимые и опасные для смертных. Разводки отдавали энергию механизмам эллингов и доков, но часть мощных, хорошо заглублённых линий уходила на север, ныряя под каменистые холмы, – дальше проследить их можно было лишь с воздуха или с орбиты, да и то без гарантии.
Не тратя сил на выравнивание местности, чёрные вписали стоянку обветшавших судов в пологие долины, а насколько она была широка, оставалось неизвестным.
Юада скрылась за горизонтом, в тёмно-синем небе показалась ущербная пепельно-бледная Исса, и необъятная, расползшаяся по холмистой равнине техноструктура разгорелась реками и водоворотами движущихся огней. Чтобы перемещаться по этим полям и всюду успеть, ног не хватало – пришлось нанять урчащий джип, которым правил равнодушный ньягонец с белёсыми пятнами на лице.
Суда торчали, как стволы мировых деревьев, или лежали, подобно выброшенным на отмель тушам океанских мегазавров, а по их шкурам-оболочкам ползали звёзды плазменной резки и сварки, над ними парили плиты гравиплатформ, освещая спящих и мёртвых гигантов донными прожекторами, свешивая щупальца подъёмных строп и ловчие инструменты, разинувшие хищные челюсти захватов. В воздух поднимались целые сегменты судовых конструкций; поле искусственного тяготения взвивало тучи пыли. Гул, лязг и жужжание механизмов смешивались с гремящими голосами динамиков, непрерывно извергающих потоки команд.
Машина ехала вдоль нескончаемого кладбища космических судов, где технари суетливо высматривали и метили годные в работу части, а монтажники выдирали помеченное из корпусов и волокли, подвесив под гудящими платформами, к сборочным площадкам, где сшивали куски воедино, создавая грубые, тяжёлые и неуклюжие композиты.
Форт вёл взглядом по плывущей мимо дырявой, выпотрошенной, зияющей провалами громаде, на борту которой уцелела надпись: «АРКОНДА, респ. АРТУРИЯ, порт САКАРТ ГЛАН». Продали это судно с молотка или оно исчезло, как бесследно пропадают пять тысяч судов в гол?.. Корпуса громоздились по обе стороны проезда, словно дома вымершего города. В их вскрытых полых телах иногда проблёскивали огоньки углеводородных и масляных ламп, жёлтые глаза ручных фонарей – большие палильщики ушли, обобрав и раскромсав трупы, настала пора мелких мародёров, питающихся крохами.
Джип съехал к обочине, уступив дорогу встречному транспортёру-великану с тугими дымными усами выхлопа. Форт заметил ньягонцев с длинноствольными бластерами, стоящих на открытых выступах-площадках, – лучи лазерных подсветок и целеуказателей пробежали по борту аркондийского судна, заглядывая в пустоты проёмов. Когда джип и транспортёр разминулись, сзади раздалось шипение плазмы, вылетевшей из тонкого ствола.
– Когда стемнеет, тут всякое случается. – Меланхоличный водила даже ухом не повёл. – В скорлупах живут бездельники. На нас не кинутся. Они трусливые.
– Вези к монтажной Жуков. – Буфин высмотрел что-то на мятой бумажке с нарисованной схемой.
– Так вы сказали – к Поджигалам!
– У меня появилось сосущее чувство в желудке. Жукам одна баба возит неплохие пирожки... Надеюсь, ещё не распродала.
– Что тебя постоянно тянет лопать? То паштет, то котлетку, то колбаску! Мы ведь ищем люгер, а не лучшую закусочную. Где ни остановимся, там лоток или ларёк, и тебе сразу несут двойную порцию. Уже хотели кинуть псям, но тут приехал Буфин... Ты один можешь спасти всю розничную торговлю съестным.
– Ой, Форт, перестань меня пилить! Мой аппетит ничем не испортишь, даже если споёшь про кошачью блевотину и сопли мертвецов. Я рождён, чтоб заморить червячка! я таки его уделаю!
– По-моему, у вас будет ничья. Червя, которого ты выкормил, можно победить лишь ценой жизни.
– Не всем же быть постниками, как ты! Потягиваешь одну воду без газа... Ты ешь когда-нибудь?
«Надо что-то съесть. Только не мою пасту».
– Меня не устраивают общие трапезы. Они какие-то рефлекторные, вроде зевоты; один зачавкал, следом остальные. Куда ни зайдёшь, все сидят с кусками и жуют... тебя этот процесс затягивает в момент, с порога.
– Да, что-то и мне захотелось пирожка навернуть, – рассеянно проговорил водила.
– Слыхал? даже разговор влияет на желудок. Развивается приступ обжорства...
– Самое человеческое желание. Меня ни одна юбка так не волнует, как полная тарелка. Ты в меньшинстве, капитан! Не пойму, с чего тебе вздурилось соблюдать имперский имидж; он до добра не доведёт. Есть по крошке того, по щепотке сего – малокровие будет! Взгляни на себя – ты как туанец вне фазы или неплод!
– Сейчас как дам за неплода...
– ...то есть я хотел сказать – весь гладкий, красивый и правильный, как нарисованный.
– Чем и горжусь.
Вдалеке громыхнуло; слева над высокой стеной каньона, образованного шеренгами судов, поднялось зеленовато-белое зарево, в свете которого виднелись летящие вверх обломки.
– Резчики. – Водила вздохнул. – Спешка! им за скорость платят... Опять напоролись на бак с гидратилом. Погодим, господа; надо помолиться.
Пара осколков величиной с джип обрушилась где-то совсем рядом. Форт – автоматически сказался пилотский навык маршрутного счисления – принялся определять, успел бы он выскочить из машины, отследив радаром траекторию летящего на него куска обшивки, или нет. Водила бубнил, касаясь лбом сложенных ладоней, а Буфин с задором бывалого зеваки глядел туда, где в небе полыхал отсвет бушующего пламени.
– Съездим, что ли, посмотрим?..
Не переставая, лопотал приёмник в приборной панели. Судя по отрывочному, беспорядочному содержанию передачи, некая вольная студия собирала с носимых телефонов новости, подхваченные кем попало, и обыгрывала их в меру фантазии ведущего. Съёмка с телефонных камер, поданная на экран, отличалась преотвратной операторской работой.
– Ой-е! Только что нам передали с корабельного могильника– там шандарахнуло по-бешеному! Вот какая пришла картинка. Пока неизвестно, кого разорвало. Сами понимаете, в радиусе полуверсты всех измельчило и смело. Подождём, пока туда сбежится публика.
Далёкое пламя как-то по-особенному осветило застывшие, искорёженные суда.
Смерть вспыхнула и пронеслась взрывной волной, но ей досталось мало добычи – разметав что поближе, она угасла в недвижимом покое, захлебнувшись сама собой.
Выгорит ядовитое топливо, дождь омоет закопчённые изломы разорванного корпуса, вытащат заваленные и спалённые тела или махнут рукой: «Не достать!» – и вновь установится равновесие изъеденной микрометеоритами судовой брони, прогнувшегося под гнётом корпусов грунта, ливня, солнца и ветра.
Разряд смерти, озаривший кладбище, на мгновение вернул космическим бродягам цвет и объём, вызвав из небытия тени былого могущества. Световой импульс выхватил из темноты полости кабин, помнившие стук шагов и голоса. Холодные дыры дюз были раскалёнными жерлами, пылавшими солнечной плазмой, трубы дрожали под напором жидкостей; сила лилась по жилам судов. Эти титаны вылетали из эйнштейновского мира, пронизывали гиперпространство, несли тысячи тысяч тонн груза от звезды к звезде. Какой-то человек правил исполинским судном, едва двигая пальцами, предельно заострив ум и зрение.
Вот их последняя гавань. Конец пути скитальцев Большого Космоса. Истерзанные резчиками, они потеряли имена и честь мощнейшего транспорта цивилизации. Из их останков чёрные деляги собирали имитации судов, чтобы загнать шкиперам-контрабандистам с фальшивыми дипломами. Никто не задумывается, долетят эти суда-химеры или рассыплются на облака хлама.
«Кто здесь вообще о чём-нибудь задумывается?.. – Форт всмотрелся в трепещущее пожаром небо. – Режь по бакам, внутрь заглядывать некогда! Чего там, какие-то людишки... Ни еду на съедобность проверить, ни замерить, что излучает в башку телефон; никого не интересует, важно одно – деньги сейчас, остальное потом. Вырос рак в голове? гарантия давно истекла, судиться и не думай. Иди к докторишкам, опять плати... Вся наука – как формула Е = mc2, из трёх слов: „Прибыль любой ценой". Те же резчики – горбатятся, а чего ради? чтоб дотянуть до завтрашнего дня. Или даже о конце сегодняшнего не мечтают; так просто ковыряются, как роботы, ждут бабу с пирожками – и больше ничего. Ну, наймусь я капитаном, даже выживу, куплю коттедж на Пасифиде – а они никогда не вырвутся, не разбогатеют. Может, они хорошие люди, любят жён, растят детей, но работают – на преступный бизнес чёрных. Это не промышленность, а свалка, где орудуют старьёвщики. Здесь ничего не производят, ни гвоздя своего нет, есть только краденое. Весь результат труда уходит в бездну. И середина круговорота – Зверь».
Ему представилось, что судам, оказавшимся в могильнике, лучше было взорваться на лету, чтобы не доставаться чёрным. Все, кто сюда попадает, навек обесчещены и испорчены. Если кто-то выглядел довольным в Аламбуке, то либо пьяный, либо укравший и не пойманный; третьего не дано. Даже вообразить нельзя, что встретится честный человек; такие в грязи не водятся. Загляни в Аламбук праведник, он немедля должен плюнуть и уйти, пока не измарался. Тело-то можно отмыть – а душу?..
Корабли. На кладбище людей невольно думаешь о судьбах и пределах жизни; здесь мысль нет-нет да возвращалась к кораблям. Линии электропередачи. Бортовой дегейтор. Откуда у чёрных могло взяться сквозное оружие? где оно установлено?
И когда они нанесут следующий удар?
Если где-то растут деревья из металла, то как раз из такого жуть-дерева было изготовлено это бревно.
Никакого устрашающего дула. Оба торца представляли собой гнёзда из расположенных по кругу отверстий, что делало орудие похожим на револьверную пушку в цилиндрическом кожухе. В любое отверстие можно легко всунуть руку, но касаться орудия и даже подходить к нему лицам, не имеющим особого допуска, строжайше запрещалось.
– Длина – двенадцать с половиной метров, диаметр – сто семьдесят пять сантиметров, – рассказывал шеф конструкторов. – На сегодня «торхаммер» – самая миниатюрная модель, меньше уже нельзя. Прицельная дальнобойность – около пяти световых лет.
– Сколько выстрелов? – спросил киборг в светло-сером офицерском комбинезоне, условно обозначаемый как сэконд-лейтенант Албан Даглас или «образец II».
– Зависит от расстояния до цели и многих других факторов. Выйдя из квант-переброса на границе системы Диэ, можно выстрелить трижды, каждый раз покрывая на ТуаТоу площадь чуть больше Сэнтрал-Сити.
– На двадцать две сотых больше, – уточнил заместитель шефа. – Потом батареи «торхаммера» иссякнут, а туанцы откроют ответный огонь. Выход, стрелъба и уход должны уложиться в восемь секунд, иначе... Их главная корабельная модель «олаа-6» вдесятеро дальнобойней и может наводиться на объекты, движущиеся в пространстве квантового броска. Таких пушек на подступах к системе у них расставлено с полсотни.