Страница:
– Продолжай, пожалуйста. Я-то помню, кто я и где я, – а вот у тебя, похоже, с этим проблемы.
Форт вёл себя раскованно, как дома, поскольку уже решил вопрос с отъездом. Если по поводу покупки люгера местная охранка начинает рыться в биографии и обмерять твои деяния линейкой – нечего тут делать. Рейсов с Ньяго уходит много; нынче же взять билет и – ариведерчи, лемуры!
«Выискался на мою голову ещё один любитель инопланетной жизни. Так по Ньяго зафанател, что спятил – жить сюда вселился! Ну и пропадай в катакомбах. Чёрта лысого ты арестуешь, а не меня; я тебе не лицо без гражданства. Хочешь – удостоверение предъявлю? одна метка контуанская, другая – миркская; полюбуйся и утрись. У самого, поди, неизвестно что проставлено – «легально въехавшая нелюдь».
Как ни странно, на последний выпад Pax не ответил вовсе. Он слегка помрачнел, но глаза и голос остались прежними.
– На Планете Монстров вы приняли альтийское гражданство и официально погибли, но затем воскресли и стали дознавателем в страховой компании. Уволившись же оттуда, получили необычно щедрый бонус – пять миллионов экю. Я позвонил в компанию; мне подтвердили, что премия выплачена заслуженно.
Форт с гордостью вспомнил, как они с Френкелем облегчили кое-кого на тридцать три лимона. Правда, кончилось это словами: «У тебя есть полтора часа, чтобы удрать с планеты, иначе я не отвечаю за твою жизнь. Пятнадцать процентов ждут тебя в ньягонском банке. Будь умницей и года три тут не показывайся».
– Это соответствует действительности, – надменно кивнул Форт.
– А ещё вы женились лайгитским браком и каким-то образом вместе с женой угодили в списки родичей цариц Джифары. Если вы считаете, что у вас заурядная биография пилота-межсистемника, – это ваше private. Но у меня сложилось совсем другое мнение.
– Всё-таки не вникаю. За что именно я буду выдворен – за то, что женился, или за то, что законно получил вознаграждение? Кстати, налог с премиальных уплачен. Ведь основание высылки вы впишете в бумаги – надо же мне знать, с каким клеймом я пойду по жизни.
Pax скептически сощурил один глаз; голос его стал сладковатым, с лёгкой подлецой:
– Я справился, сколько зарабатывает дознаватель на Планете Монстров. Даже тысяча экю в неделю – это всего сорок восемь тысяч в федеральный год. Положим, плюс проценты. Всё равно сумма несравнима с пятью миллионами. «Эрке Небек» разумней воздержаться от сделки, если источник доходов покупателя неизвестен.
– Ты меня убедил, – со вздохом согласился Форт. – Владеть люгером я не имею права. Не достоин! Перевожу деньги в Транснациональный Банк и улетаю на Пасифиду прожигать остаток дней. Или арестуешь, чтобы я отсидел второй срок за туанца? Давай. Штраф за моральный ущерб я стребую через международный суд – знаешь, есть такой! а то вдруг вы о нём позабыли.
– Задерживать вас не за что. – Pax смягчился, едва речь зашла об утечке с Ньяго 5 000 000 Е. – Но всюду принято, что фирма может отказать в услуге, не объясняя причин. Будем откровенны, мотаси Фортунат, – вы производите впечатление не пилота...
«Я пилот!» – хотелось зарычать Форту, но биография свидетельствовала против него. Последние годы он только тем и занимался, что изобретательно выкручивался из сумасшедших передряг, умудряясь в итоге остаться с прибылью. Факты не оспоришь.
– ...не пилота, а специалиста по экстремальным ситуациям и негласным акциям. – Пока Pax говорил, из голоса его исчезли последние нотки озлобления; на смену пришла непоколебимая уверенность. – Я обращаюсь к вам именно как к специалисту. Возможно, вы сочтёте моё предложение изложенным в необычной форме, но его условия останутся неизменными. Иначе говоря, торговаться не будем. Ваша кандидатура нам подходит, невзирая на пробелы в биографии. У вас есть опыт, необходимый для решения нашей проблемы. Скажу прямо – я доложил о вас наверх и сообщил, в каких событиях вы участвовали. Только достоверное, никаких домыслов. Аналитики сочли, что вы пригодны. К тому же если вы упорно молчите о прежних акциях, то промолчите и об этой.
– Спасибо. – Форту очень не понравилось, что спецслужбы выискивают и изучают детали его жизненных перипетий, а затем делают далеко идущие выводы. Потому и хотелось скорей заполучить собственный корабль, подобрать экипаж из молчаливых мизантропов и курсировать между колониями, как можно реже пересекаясь с любознательными людьми из тайных ведомств. – Но с чего ваши решили, что я соглашусь?
– Вариантов выбора – всего два. – Голос Раха вновь стал обманчиво ласков. – Либо вас выдворяют, ничего не продав, либо «Эрке Небек» закрывает на всё глаза и даже делает скидку с цены люгера. Поразмыслите. На рынках вне Ньяго судно обойдётся вам на полтора миллиона дороже. И ещё – условия кредита. Банк возьмёт с вас минимальный процент...
– Скидка – десять процентов, по кредиту – восемь, – железно молвил Форт. – Торговаться не будем.
– Идёт. – Pax наклонил голову.
– Плата за акцию – отдельно; семьдесят тысяч Е в туанских отах по курсу.
Pax призадумался, втянув губы; взгляд стал отрешённым.
– Согласен. Цена разумная.
– Гарантии?
– Моё слово. – Pax выглядел крайне серьёзно.
«Как часто я полагаюсь на чьё-нибудь честное слово!.. – сокрушённо подумал Форт. – А всё из-за денег, будь они прокляты. Иначе – ищи подержанный товар в другой подворотне Галактики...»
– Теперь к делу. Какая у вас проблема?
– Всему своё время, мотаси Фортунат, – улыбнулся Pax, вставая. – Так ли важно знать заранее, чем придётся заниматься? ведь вы не впервые подписываетесь на неизвестное задание, верно?
Носитель барж вышел на лунную стационарную орбиту. Наружные визоры создавали у находящихся в рубке чарующую иллюзию ангельского полёта среди миров и светил. Добела раскалённый диск Юады был так ярок, что, казалось, грозил расплавить экраны, но звёздное пламя, взмывая над хромосферой всплесками протуберанцев, рассеивалось далеко от Ньяго, и её голубовато-серого лица достигал лишь безжалостный свет, да потоки заряженных частиц врывались в магнитное поле планеты, рождая сполохи полярного сияния.
Покрытая пепельной патиной древности луна – на подлёте маленькая, невзрачная – теперь выпукло наваливалась на судно, занимая треть обзора своей круглой тушей, изрытой кратерами, изборождённой разломами мёртвых каньонов, шероховатой из-за россыпей пологих гор. Механически загорались ровным светом и гасли огни лазерных маяков. В пустоте над луной плыли алые и жёлтые искры бортовых огней; как рождественские зеркальные шары, переливались в бархатной черноте тела окололунных станций. Эфир был полон голосов и сигналов: множество судов стремилось к луне, а другие удалялись от неё, насытившись гостеприимством перевалочных баз и радуясь дешевизне здешних услуг. Подобно яунгийскому Кьярану, колумбийским Победе и Свободе, Исса – спутница Ньяго – жила коммерческим транзитным сервисом и умело играла ценами, прельщая космических скитальцев.
Капитан привычно доложил диспетчеру службы движения:
– Исса, я, дальний носитель «Леди Гилфорд», тип G4cqy/hk, модель «ганза оптима 17», DF-41029, на постоянной орбите. Примите параметры обращения.
– Исса приняла, – ответил на линго бойкий, звенящий голосок ньягонки. – «Леди Гилфорд», у вас нет разрешения на посадку или разгрузку. Оставайтесь на своей орбите. Ваша пассажиры могут покинуть судно на челноке для прохождения медицинского контроля.
– Ну вот, опять. – Не глядя, капитан с постной миной нашёл нужный сенсор на панели связи. – Исса, вас понял. Доброе утро, мистер Хау. Исса нас не впускает.
– Хай, кэптен! – бодро воскликнула связь. – Всё отлично! Я немедленно разрулю этот вопрос.
– Удачи, – бросил командир судна, отключаясь и обращаясь к навигатору: – Я вовсе не против этих голокожих кошек...
– Не лемуров? – поднял брови штурман. – Они вроде из лемуров. Хвост такой интересный...
– Кому что нравится. В биологию я не вникал. Кормят на Иссе хорошо, бары...
– Бары вполне приличные, – мечтательно улыбнулся штурман.
– ...но их правительство – нечто из ряда вон. Представь, что у нас президент – учёный. Или генерал. А то и вовсе экономист. По-твоему, это нормально?
Человек, которому капитан пожелал удачи, в это время уже пробивался на контакт с упомянутым экономистом. По традиции в Триумвират, координирующий политику Трёх Градов – Эрке, Крау и Ньяро, – от Эрке выбирался экономист. Его даже звали не по имени и клану, а по должности – Сёган, то есть Банкир.
– Я требую соединить меня с Сёганом! Наша благотворительная миссия столкнулась с необъяснимым запретом! Если мне сейчас же не будет предоставлена связь...
Возмущение в голосе человека (он проснулся рано, уже представительно оделся и наложил косметику) было горячим и сочным, но шло не от души, а порождалось артистизмом и служебным долгом. Да и те, кто слушал гневные излияния с борта «Леди Гилфорд», не были излишне впечатлительными. Кроме того, кудахтанье инопланетного гостя входило в сценарий наезженной и всеми заученной тоскливой пьесы «Мы тянем руку милосердия и дружбы, почему вы её отталкиваете?»
– Господин Сёган занят.
– Речь идёт о миссии доброй воли! Вы не смеете нам препятствовать. Организация «Всеобщее Помилование» уполномочила меня вручить нуждающимся продукты, лекарства и тёплые вещи! Вы и дальше намерены нас задерживать? Имейте в виду, я этого так не оставлю! Я обращусь к всемирным средствам массовой информации с заявлением...
– Убийственно, – пробормотал дежурный связист градского совета молодому дублёру. – Как по писаному чешет. Наверное, текст у него заготовлен заранее и подаётся на экран-подсказку. Почти слово в слово как прошлый раз.
– Вызвать кого-нибудь? – спросил дублёр, оглядев сенсорную мозаику с именами градских ответственных лиц.
– Погоди. Он ещё не выговорился.
– ...граничит с хладнокровной жестокостью – вы знаете, как много людей ждёт гуманитарной помощи...
– Вон как заворачивает! Надоело это – хуже нет, чем его болтовня. Говорит, будто пишет в газету. Чувствуешь, какой опытный звонарь?
– ...никакие попытки помешать диалогу цивилизаций и развитию общечеловеческих связей...
– А по-людски он не умеет?
– При мне не случалось. Может, он и сны видит в записи с официозного телеканала? Хватит, я утомился слушать. Включи ему госпожу Аву, пусть с ней препирается.
– Старшую секретаршу?! она нам потом хвосты не надерёт?..
– Я знаю, что говорю. Делай. Она поднаторела со «Всеобщим Помилованием» ругаться. Послушаешь, как она незваных благодетелей носом в сажу...
– Мотагэ Угута Ава? доброй ночи, пост круглосуточной связи приветствует вас. С нами вступил в контакт борт эйджинского баржевоза «Леди Гилфорд», и некий главный представитель...
– Не трудись, кой, я знаю, кто это и с чем он явился. Соединяй. Добрая ночь, я Эрке Угута Ава. Дражайший мистер Хау, как это мило, что вы снова над нами зависли. Вам ещё в полёте была послана радиограмма о том, что...
– А я, милейшая мадам Ава...
– Эрке Угута Ава, – настояла на правильном именовании сановная дама.
– ...Угута, именно так – ответил на радиограмму, что для международных организаций, осуществляющих адресную безвозмездную помощь тем, кто лишён социальных гарантий и человеческих прав...
– Мистер Хау, у меня за время разлуки с вами скопился солидный материал о голоде и нищете в ряде владений Федерации. Ваше сердечное участие в судьбе моих соплеменников совершенно излишне, а вот обратить внимание на то, что у вас дети недоедают и болеют, а взрослые из-за экономических сдвигов оказываются без средств к существованию, вам стоило бы. Чем внедрять права и гарантии в чужих мирах, следует позаботиться о них у себя дома. Почему вы с вашим безвозмездным грузом не отправились в... какой-нибудь свой неблагополучный регион?
– В Федерации, – голос из окололунного пространства стал пафосным, – люди свободны выбирать себе место жительства, работу и правительство, чего о вашей планете не скажешь. Помощь в первую очередь необходима тем, кто лишён выбора. И мы оказываем её, независимо от расстояний, убеждений и видовой принадлежности! Мы – без границ!
– А мы – с границами, – ответила Ава. – И пересекать их без разрешения не позволим. На этом я прощаюсь с вами, мистер Хау.
– Я – нет. До свидания, – многозначительно закончил человек с орбиты.
– И что теперь будет? – нахмурился дублёр.
– Скандал будет, – вздохнул многоопытный связист. – Недели на три, на четыре, не меньше. Эти шуты из «Помилования» на нытьё изойдут, пока не добьются своего. Как тошно возиться с такими гостями! Никогда не угадаешь, как они извернутся и какую скверну изрекут!
Блок 2
Форт вёл себя раскованно, как дома, поскольку уже решил вопрос с отъездом. Если по поводу покупки люгера местная охранка начинает рыться в биографии и обмерять твои деяния линейкой – нечего тут делать. Рейсов с Ньяго уходит много; нынче же взять билет и – ариведерчи, лемуры!
«Выискался на мою голову ещё один любитель инопланетной жизни. Так по Ньяго зафанател, что спятил – жить сюда вселился! Ну и пропадай в катакомбах. Чёрта лысого ты арестуешь, а не меня; я тебе не лицо без гражданства. Хочешь – удостоверение предъявлю? одна метка контуанская, другая – миркская; полюбуйся и утрись. У самого, поди, неизвестно что проставлено – «легально въехавшая нелюдь».
Как ни странно, на последний выпад Pax не ответил вовсе. Он слегка помрачнел, но глаза и голос остались прежними.
– На Планете Монстров вы приняли альтийское гражданство и официально погибли, но затем воскресли и стали дознавателем в страховой компании. Уволившись же оттуда, получили необычно щедрый бонус – пять миллионов экю. Я позвонил в компанию; мне подтвердили, что премия выплачена заслуженно.
Форт с гордостью вспомнил, как они с Френкелем облегчили кое-кого на тридцать три лимона. Правда, кончилось это словами: «У тебя есть полтора часа, чтобы удрать с планеты, иначе я не отвечаю за твою жизнь. Пятнадцать процентов ждут тебя в ньягонском банке. Будь умницей и года три тут не показывайся».
– Это соответствует действительности, – надменно кивнул Форт.
– А ещё вы женились лайгитским браком и каким-то образом вместе с женой угодили в списки родичей цариц Джифары. Если вы считаете, что у вас заурядная биография пилота-межсистемника, – это ваше private. Но у меня сложилось совсем другое мнение.
– Всё-таки не вникаю. За что именно я буду выдворен – за то, что женился, или за то, что законно получил вознаграждение? Кстати, налог с премиальных уплачен. Ведь основание высылки вы впишете в бумаги – надо же мне знать, с каким клеймом я пойду по жизни.
Pax скептически сощурил один глаз; голос его стал сладковатым, с лёгкой подлецой:
– Я справился, сколько зарабатывает дознаватель на Планете Монстров. Даже тысяча экю в неделю – это всего сорок восемь тысяч в федеральный год. Положим, плюс проценты. Всё равно сумма несравнима с пятью миллионами. «Эрке Небек» разумней воздержаться от сделки, если источник доходов покупателя неизвестен.
– Ты меня убедил, – со вздохом согласился Форт. – Владеть люгером я не имею права. Не достоин! Перевожу деньги в Транснациональный Банк и улетаю на Пасифиду прожигать остаток дней. Или арестуешь, чтобы я отсидел второй срок за туанца? Давай. Штраф за моральный ущерб я стребую через международный суд – знаешь, есть такой! а то вдруг вы о нём позабыли.
– Задерживать вас не за что. – Pax смягчился, едва речь зашла об утечке с Ньяго 5 000 000 Е. – Но всюду принято, что фирма может отказать в услуге, не объясняя причин. Будем откровенны, мотаси Фортунат, – вы производите впечатление не пилота...
«Я пилот!» – хотелось зарычать Форту, но биография свидетельствовала против него. Последние годы он только тем и занимался, что изобретательно выкручивался из сумасшедших передряг, умудряясь в итоге остаться с прибылью. Факты не оспоришь.
– ...не пилота, а специалиста по экстремальным ситуациям и негласным акциям. – Пока Pax говорил, из голоса его исчезли последние нотки озлобления; на смену пришла непоколебимая уверенность. – Я обращаюсь к вам именно как к специалисту. Возможно, вы сочтёте моё предложение изложенным в необычной форме, но его условия останутся неизменными. Иначе говоря, торговаться не будем. Ваша кандидатура нам подходит, невзирая на пробелы в биографии. У вас есть опыт, необходимый для решения нашей проблемы. Скажу прямо – я доложил о вас наверх и сообщил, в каких событиях вы участвовали. Только достоверное, никаких домыслов. Аналитики сочли, что вы пригодны. К тому же если вы упорно молчите о прежних акциях, то промолчите и об этой.
– Спасибо. – Форту очень не понравилось, что спецслужбы выискивают и изучают детали его жизненных перипетий, а затем делают далеко идущие выводы. Потому и хотелось скорей заполучить собственный корабль, подобрать экипаж из молчаливых мизантропов и курсировать между колониями, как можно реже пересекаясь с любознательными людьми из тайных ведомств. – Но с чего ваши решили, что я соглашусь?
– Вариантов выбора – всего два. – Голос Раха вновь стал обманчиво ласков. – Либо вас выдворяют, ничего не продав, либо «Эрке Небек» закрывает на всё глаза и даже делает скидку с цены люгера. Поразмыслите. На рынках вне Ньяго судно обойдётся вам на полтора миллиона дороже. И ещё – условия кредита. Банк возьмёт с вас минимальный процент...
– Скидка – десять процентов, по кредиту – восемь, – железно молвил Форт. – Торговаться не будем.
– Идёт. – Pax наклонил голову.
– Плата за акцию – отдельно; семьдесят тысяч Е в туанских отах по курсу.
Pax призадумался, втянув губы; взгляд стал отрешённым.
– Согласен. Цена разумная.
– Гарантии?
– Моё слово. – Pax выглядел крайне серьёзно.
«Как часто я полагаюсь на чьё-нибудь честное слово!.. – сокрушённо подумал Форт. – А всё из-за денег, будь они прокляты. Иначе – ищи подержанный товар в другой подворотне Галактики...»
– Теперь к делу. Какая у вас проблема?
– Всему своё время, мотаси Фортунат, – улыбнулся Pax, вставая. – Так ли важно знать заранее, чем придётся заниматься? ведь вы не впервые подписываетесь на неизвестное задание, верно?
Носитель барж вышел на лунную стационарную орбиту. Наружные визоры создавали у находящихся в рубке чарующую иллюзию ангельского полёта среди миров и светил. Добела раскалённый диск Юады был так ярок, что, казалось, грозил расплавить экраны, но звёздное пламя, взмывая над хромосферой всплесками протуберанцев, рассеивалось далеко от Ньяго, и её голубовато-серого лица достигал лишь безжалостный свет, да потоки заряженных частиц врывались в магнитное поле планеты, рождая сполохи полярного сияния.
Покрытая пепельной патиной древности луна – на подлёте маленькая, невзрачная – теперь выпукло наваливалась на судно, занимая треть обзора своей круглой тушей, изрытой кратерами, изборождённой разломами мёртвых каньонов, шероховатой из-за россыпей пологих гор. Механически загорались ровным светом и гасли огни лазерных маяков. В пустоте над луной плыли алые и жёлтые искры бортовых огней; как рождественские зеркальные шары, переливались в бархатной черноте тела окололунных станций. Эфир был полон голосов и сигналов: множество судов стремилось к луне, а другие удалялись от неё, насытившись гостеприимством перевалочных баз и радуясь дешевизне здешних услуг. Подобно яунгийскому Кьярану, колумбийским Победе и Свободе, Исса – спутница Ньяго – жила коммерческим транзитным сервисом и умело играла ценами, прельщая космических скитальцев.
Капитан привычно доложил диспетчеру службы движения:
– Исса, я, дальний носитель «Леди Гилфорд», тип G4cqy/hk, модель «ганза оптима 17», DF-41029, на постоянной орбите. Примите параметры обращения.
– Исса приняла, – ответил на линго бойкий, звенящий голосок ньягонки. – «Леди Гилфорд», у вас нет разрешения на посадку или разгрузку. Оставайтесь на своей орбите. Ваша пассажиры могут покинуть судно на челноке для прохождения медицинского контроля.
– Ну вот, опять. – Не глядя, капитан с постной миной нашёл нужный сенсор на панели связи. – Исса, вас понял. Доброе утро, мистер Хау. Исса нас не впускает.
– Хай, кэптен! – бодро воскликнула связь. – Всё отлично! Я немедленно разрулю этот вопрос.
– Удачи, – бросил командир судна, отключаясь и обращаясь к навигатору: – Я вовсе не против этих голокожих кошек...
– Не лемуров? – поднял брови штурман. – Они вроде из лемуров. Хвост такой интересный...
– Кому что нравится. В биологию я не вникал. Кормят на Иссе хорошо, бары...
– Бары вполне приличные, – мечтательно улыбнулся штурман.
– ...но их правительство – нечто из ряда вон. Представь, что у нас президент – учёный. Или генерал. А то и вовсе экономист. По-твоему, это нормально?
Человек, которому капитан пожелал удачи, в это время уже пробивался на контакт с упомянутым экономистом. По традиции в Триумвират, координирующий политику Трёх Градов – Эрке, Крау и Ньяро, – от Эрке выбирался экономист. Его даже звали не по имени и клану, а по должности – Сёган, то есть Банкир.
– Я требую соединить меня с Сёганом! Наша благотворительная миссия столкнулась с необъяснимым запретом! Если мне сейчас же не будет предоставлена связь...
Возмущение в голосе человека (он проснулся рано, уже представительно оделся и наложил косметику) было горячим и сочным, но шло не от души, а порождалось артистизмом и служебным долгом. Да и те, кто слушал гневные излияния с борта «Леди Гилфорд», не были излишне впечатлительными. Кроме того, кудахтанье инопланетного гостя входило в сценарий наезженной и всеми заученной тоскливой пьесы «Мы тянем руку милосердия и дружбы, почему вы её отталкиваете?»
– Господин Сёган занят.
– Речь идёт о миссии доброй воли! Вы не смеете нам препятствовать. Организация «Всеобщее Помилование» уполномочила меня вручить нуждающимся продукты, лекарства и тёплые вещи! Вы и дальше намерены нас задерживать? Имейте в виду, я этого так не оставлю! Я обращусь к всемирным средствам массовой информации с заявлением...
– Убийственно, – пробормотал дежурный связист градского совета молодому дублёру. – Как по писаному чешет. Наверное, текст у него заготовлен заранее и подаётся на экран-подсказку. Почти слово в слово как прошлый раз.
– Вызвать кого-нибудь? – спросил дублёр, оглядев сенсорную мозаику с именами градских ответственных лиц.
– Погоди. Он ещё не выговорился.
– ...граничит с хладнокровной жестокостью – вы знаете, как много людей ждёт гуманитарной помощи...
– Вон как заворачивает! Надоело это – хуже нет, чем его болтовня. Говорит, будто пишет в газету. Чувствуешь, какой опытный звонарь?
– ...никакие попытки помешать диалогу цивилизаций и развитию общечеловеческих связей...
– А по-людски он не умеет?
– При мне не случалось. Может, он и сны видит в записи с официозного телеканала? Хватит, я утомился слушать. Включи ему госпожу Аву, пусть с ней препирается.
– Старшую секретаршу?! она нам потом хвосты не надерёт?..
– Я знаю, что говорю. Делай. Она поднаторела со «Всеобщим Помилованием» ругаться. Послушаешь, как она незваных благодетелей носом в сажу...
– Мотагэ Угута Ава? доброй ночи, пост круглосуточной связи приветствует вас. С нами вступил в контакт борт эйджинского баржевоза «Леди Гилфорд», и некий главный представитель...
– Не трудись, кой, я знаю, кто это и с чем он явился. Соединяй. Добрая ночь, я Эрке Угута Ава. Дражайший мистер Хау, как это мило, что вы снова над нами зависли. Вам ещё в полёте была послана радиограмма о том, что...
– А я, милейшая мадам Ава...
– Эрке Угута Ава, – настояла на правильном именовании сановная дама.
– ...Угута, именно так – ответил на радиограмму, что для международных организаций, осуществляющих адресную безвозмездную помощь тем, кто лишён социальных гарантий и человеческих прав...
– Мистер Хау, у меня за время разлуки с вами скопился солидный материал о голоде и нищете в ряде владений Федерации. Ваше сердечное участие в судьбе моих соплеменников совершенно излишне, а вот обратить внимание на то, что у вас дети недоедают и болеют, а взрослые из-за экономических сдвигов оказываются без средств к существованию, вам стоило бы. Чем внедрять права и гарантии в чужих мирах, следует позаботиться о них у себя дома. Почему вы с вашим безвозмездным грузом не отправились в... какой-нибудь свой неблагополучный регион?
– В Федерации, – голос из окололунного пространства стал пафосным, – люди свободны выбирать себе место жительства, работу и правительство, чего о вашей планете не скажешь. Помощь в первую очередь необходима тем, кто лишён выбора. И мы оказываем её, независимо от расстояний, убеждений и видовой принадлежности! Мы – без границ!
– А мы – с границами, – ответила Ава. – И пересекать их без разрешения не позволим. На этом я прощаюсь с вами, мистер Хау.
– Я – нет. До свидания, – многозначительно закончил человек с орбиты.
– И что теперь будет? – нахмурился дублёр.
– Скандал будет, – вздохнул многоопытный связист. – Недели на три, на четыре, не меньше. Эти шуты из «Помилования» на нытьё изойдут, пока не добьются своего. Как тошно возиться с такими гостями! Никогда не угадаешь, как они извернутся и какую скверну изрекут!
Блок 2
Двое головастых деток в грубых хламидах подошли к столику и, раскачиваясь в такт, запели ноющими голосами:
– Нет, им вроде бы продали. В рассрочку лет на тыщу, без процентов, – сказала сочная девица, подсевшая к Форту и Буфину в надежде на халяву. Одежда общительной девушки в основном была нарисована по телу.
– Пойди поищи, кто даст тебе такой кредит. Вот у Форта, – пузатый деляга соблазнительно подмигнул соседу по столику, – всё будет в ажуре, верно? Ты, брат, пришёл куда следует. Если хочешь без лишнего шума купить космолёт, лучше договориться со своими.
Заведение «Кабарет», где Форт сошёлся с Буфином, предназначалось для пришельцев, а заправляли тут земляне. Здесь никто не боялся сшибить головой экран «бегущей строки» или полосу рекламы; термиты-строители учли рост иномирян, отгрохали шикарные хоромы аж трёх метров высотой. И ещё одно выигрышное отличие от жилищ аборигенов – в ресторане имелись стулья, которых ньягонцы не признавали.
«Кабарет» был территорией излишеств, где эйджи отдыхали от сжатой обстановки и градских запретов. Заодно смотрели своё телевидение, насыщаясь помоями отечественных СМИ. Сразу становилось видно, что разумные животные считают отдыхом: обжорство, похабство, шум и употребление ядов. Дым, обычно означавший в Эрке пожар и срочную эвакуацию, свободно плавал по залам. Изгибаясь и стелясь над столиками, он завивался и уходил в вентиляционные отверстия. С Форта тоже содрали налог на курение – мол, на входе каждый некурящим прикинется, а как проникнет, так и задымит. В глубине, за ниспадающими занавесями, находились приват-апартаменты для богатеев, жаждущих гулять напропалую, – там продавались даже форские сигары.
– Какая-то у деток песня жутковатая. – Форт проводил побирушек взглядом. – Должно быть, послевоенная. Я читал – у них была глобальная война.
– Песенка?.. – Буфин поморгал. – Нет, нынешняя. Эта мелкота – из городца Мертвушка; самый фронтир – дальше одна дичь. За Мертвушку забредают лишь солдаты и горная разведка. Для ньягонцев место, где не проложен тоннель, – чёртово угодье, куда нельзя соваться.
– На их суеверия мне наплевать, – откровенно сказал Форт. – Я хочу выяснить, насколько им можно доверять в сделках.
Цветные волны радуги переливались медленным колесом, превращая облака дыма в светящихся драконов и медуз, а разномастная публика в полутьме меняла вид в зависимости от колера подсветки: люди выглядели то заживо сваренными мучениками, то сборищем протухших мертвецов, зловеще шевелящихся во власти призрачных змей дыма. Поочерёдно освещаемый всеми полосами спектра, краснорожий Буфин покрылся тревожным оранжевым цветом, словно пожарный гидрант, болезненно пожелтел, подёрнулся зеленью, оледенел в холодной синеве – и наливная девица вслед за ним стала надутой лиловой куклой.
Музыка пыталась накачать в залы веселье, но заводной мотив не избавлял от ощущения, что над головой – множество уровней камня с прослойками из ньягонцев, и нет иного неба, кроме каменного свода. Недаром все народы помещают ад под землю.
– Давно в Эрке? – спросил Буфин.
– Вторую ночь.
– Ты не бывал на Ньяго.
– Угадал.
– А языком владеешь хорошо. – Вновь покрасневшие в наплыве радуги глаза Буфина улыбались; за их ласковой теплотой читался здоровый скепсис: «К чему так тщательно готовился, земляк?»
– Я космен; двенадцать лет в международных рейсах. – Форт прибавил к стажу пару лет, чтобы срок совпал с указанным в пилотских документах. – Мотаясь между мирами, чего только не выучишь.
– Выпить бы. – Отчаявшись ждать знаков внимания, девушка решила намекнуть, чтобы её угостили.
– В туалете из-под крана можно пить бесплатно, – галантно предложил Форт.
– В твоём отеле – может быть, а в «Кабарете» – нет. Нужна камешка. – Вставая, девица потёрла пальцами воображаемую монетку.
– На кого ты налетел, если так сильно засомневался? – перевалился со стороны на сторону синюшный Буфин, наклоняясь к Форту.
– «Эрке Небек». На Гласной.
– Bay! был в главном офисе у Небеков – и что? не сошлись в цене?
– Главный офис? Они сидят на ветошке, чуть ли не на голом полу...
– Их было трое? седоватый с брюшком, девочка-красулечка и тощий паренёк, да?.. Ты не привык к здешней жизни. Небеки – магнаты; богаче них только главные кланы. Экономят на всём, тут так принято. Кстати, парнишка – племянник и любимчик старшего Небека.
– Он им за едой и напитками бегает.
– Стажировка! У Небеков и сыновья, и дочки сперва служат на посылках, пока их не определят в бизнес. Будь уверен, парень до судорог рад, что не остался дома; там бы его запрягли всем мальцам, от двоюродных до пятиюродных, утирать сопли и менять подгузники.
– У магнатов нет прислуги?
– Форт, – Буфин оскалился от радости, что он, как старожил, может поучать новичка, – ты мыслишь понятиями Сэнтрал-Сити. Забудь обо всём! После войны прошло, на наш счёт, лет чуть больше семисот, но сказывается она до сих пор. Это не град, а казарма! Кабак, где мы сидим, и сортир, где вода хлещет круглые сутки, – это роскошь! это шикарнейший вертеп, какого свет не видел! а ты, наверное, думал: «Ну и в гадюшник я забрёл!»
Телеэкраны в виде призм, подвешенные к потолку, одновременно показали молодое бодрое лицо с косой ухмылкой и хитроватым прищуром.
– Доброе время суток, земляне. Пятый канал Федерации приветствует вас на любой планете. Садитесь поудобней и втыкайтесь!
– О, Доран! – радостно заёрзал Буфин, колыхая телесами. – Ну-те-с, ну-те-с, поглядим!
– Незнакомая рожа, – мельком взглянул Форт. – Правда, я пятый канал давненько не смотрел.
– А, это весёлый парень; он ведёт реалити-новости.
Ведущий повернулся так и эдак, чтоб им любовалось человечество. Если б мог – он бы зацеловал себя насмерть. Ну как его не обожать! свежий, прямо с грядки, взглянет искоса – полмира обольстит, усмехнётся – и другую половину наповал. Его развязность и небрежность были так непринуждённы, так веяли с экрана утончённой элитарной простотой, что вы не поверили бы, сколько месяцев изматывающей учёбы и тренировок у зеркала скрывается за ними.
– Сегодня – тысяча четырехсотлетие наших дальних космических путешествий. Гендиректор ТКУ Алон фон Лебенштейн скажет, чего мы достигли. Похлопаем погромче – а то когда ещё придётся увидеть его вновь?
– Первый успешный бросок, давший нам шанс начать Экспансию, длился двадцать два старо-земных года, а сейчас мы достигаем ближних звёзд в считанные дни. Перелёт длиной в парсек бизнес-классом стоит всего пять с половиной бассов!
– Спасибо, Алон! ауф видерзейн, как говорили древние французы! Завтра Алон летит подписывать с ЛаБиндой соглашение о тарифах. Надеюсь, бизнес-классом. Один полёт в набитой доверху цистерне – и цена упадёт до басса за парсек.
В залах раздались рукоплескания, свист, галдёж и топот. Всем понравилась едкая фраза ведущего – народ в «Кабарете» не понаслышке был знаком с условиями пассажирских перевозок. Послышались новые заказы на спиртное; быстрее забегали официантки.
– Он забыл сказать, что скачком – вчетверо дороже, – промолвил Форт, но Буфина охватил энтузиазм. Канал V нагнетал видовой патриотизм дай боже. Пока Доран показывал, сколько и куда мы налетали за четырнадцать столетий, к столику подкрался встревоженный человечек с печатными брошюрами в руках.
– Сектантам не подаю, – полуобернувшись к просителю, заранее отшил его Форт. – Мелочи нет – этих, камешек. Иди дальше.
– Вы централ, я не мог ошибиться, – зашептал странный субъект, пригибаясь и дыша Форту в ухо. – Вы – состоятельны и предприимчивы...
– И акции кериленовых рудников не покупаю. Даже самые выгодные.
– Нет, нет! без коммерции! – взволновался человечек, исподтишка показывая Форту свои книжицы. – Вы же сторонник демократии!
– В общем, да. – Разобщив потоки восприятия, Форт уделил часть внимания обложкам.
– Наверняка вы заметили, – торопливо продолжал человечек с нажимом в голосе, – что на Ньяго нет свободы! Тотальный контроль и массовое воспитание детей... ходьба строем, команды свистком... Люди не могут смотреть все телепередачи! Пожалуйста, внесите посильный вклад в духовное освобождение планеты.
– Сказал ведь – без денежных взносов. И потом, вряд ли местные власти меня поймут, если я профинансирую вашу затею. Не хочу вылететь отсюда раньше, чем я собирался.
Тем временем на сковородке у Дорана жарился глава отдела перевозок ТКУ, страдавший неизлечимым бюрократическим косноязычием.
– В Галактике больше двух миллионов двухсот тысяч судов вместимостью около двух биллионов тонн, из них примерно тридцать пять процентов – танкеры-сверхгиганты и большие транспортные суда, – бубнил он. – На сегодня пилотируемыми судами посещено меньше пятисотой части систем Галактики.
– Ош-шеломительные цифры! сколько открытий ждёт нас впереди! Мы встретим множество загадочных и неизученных форм жизни! О них нам расскажут в следующий вторник специалисты по борьбе с инопланетной заразой.
– Никакого криминала, только просвещение! Всё сугубо анонимно, без пожертвований. Вы незаметно разложите в коридорах нашу литературу... она переведена на ньягонский... Обложки и иллюстрации рассчитаны на детей. Берите скорей! – зашипел человечек, приседая и пихая Форту пачку книжонок. – Прячьте!
Дети из Мертвушки мигом нырнули под скатерть и невидимо затаились. В дверях показались клановые полицейские в узорных жилетах и бескозырках – вошли тихо, очень внимательно оглядываясь. Похоже, в полумраке они видели прекрасно. Одна из девиц с экзотично раскрашенным телом и задорным хвостиком по-ньягонски на крестце, напротив, поспешила к полисменам и отгородила их от зала своими пышными формами. Очевидно, имел место сговор о том, кто кого прикрывает. Торопливо пряча брошюры под комбез любимого болотного цвета, Форт на миг ощутил себя знаменосцем освобождения, но, с запозданием поискав сканером человечка, не обнаружил его. Юркий сеятель просвещения исчез, словно призрак.
«Значит, если эльфики сейчас полезут мне за пазуху, виновным окажусь я. Спасибо, удружил! Место таким подаркам – на помойке».
Когда просветитель улетучился, Буфин бросил краем рта:
– ВП – «Всеобщее Помилование», ньягонский филиал. Лучше не связываться. Они тут регулярно агитируют против публичных казней и за демократию, после чего их высылают.
Ах, ВП!.. Форт сдержался от естественного побуждения немедля вышвырнуть агитки. Помилование! те, что всегда вылезают с протестом, едва люди соберутся лучевать серийного убийцу. По концепции ВП маньяка, замучившего дюжину невинных, надо сохранять как ценный генетический материал, чтоб душегубы часом не перевелись.
– ТуаТоу и Форрэй отправили три беспилотных зонда к Большому Магелланову Облаку; последний стартовал пятнадцать лет назад, – вещала мужеподобная профессорша с повадками матёрого сержанта.
– Считалось, что путь займёт двадцать пять имперских лет, но до сих пор нет сведений, что первые два зонда достигли цели. Может быть, они рассыпались по дороге, – Дорана явно обязали восславить в передаче старших братьев по разуму, но он таки ввернул язвительную подковырку.
Переход к достижениям Верхнего Стола притушил раж, минутой раньше полыхавший в глазах Буфина (или проектор цвет сменил?), и всезнающий деляга вернулся к денежной теме:
– Так я не въехал – почему с «Эрке Небек» не сладилось?
– Их смутило моё прошлое. В детстве я наехал велосипедом на чью-то игрушку, и с тех пор этот факт позорит мою биографию.
– Ну-ну, понимаю. – Буфин взглянул ободряюще. – Все мы где-то вляпались и что-нибудь нарушили. Ох уж эти щепетильные ньягонцы!.. Ничего, брат, дело поправимое. Десять процентов комиссионных – и космолёт твой. Не такой свеженький и навороченный, как со стапелей Небека, но исправный и крепкий.
– Малявки бьют по милосердию без промаха, – вздохнул рыхло развалившийся на стуле толстомордый Буфин, дав деткам по мелкой каменной монете. – По-моему, бог создал ньягонцев, чтобы они просили подаяние. Иначе я не понимаю, зачем высшие миры расщедрились и подарили им белковую колонку? и ведь не одну!..
Маманька. приманку отравлену съела,
И в муках ужасных она почернела,
Папанька в капкан левой ножкой попался
И так навсегда в том капкане остался.
А бабки и дедки в норе хоронились,
И газом крысиным они отравились.
Одни мы остались на всём белом свете,
Подайте на хлебушек двум бедным детям!
– Нет, им вроде бы продали. В рассрочку лет на тыщу, без процентов, – сказала сочная девица, подсевшая к Форту и Буфину в надежде на халяву. Одежда общительной девушки в основном была нарисована по телу.
– Пойди поищи, кто даст тебе такой кредит. Вот у Форта, – пузатый деляга соблазнительно подмигнул соседу по столику, – всё будет в ажуре, верно? Ты, брат, пришёл куда следует. Если хочешь без лишнего шума купить космолёт, лучше договориться со своими.
Заведение «Кабарет», где Форт сошёлся с Буфином, предназначалось для пришельцев, а заправляли тут земляне. Здесь никто не боялся сшибить головой экран «бегущей строки» или полосу рекламы; термиты-строители учли рост иномирян, отгрохали шикарные хоромы аж трёх метров высотой. И ещё одно выигрышное отличие от жилищ аборигенов – в ресторане имелись стулья, которых ньягонцы не признавали.
«Кабарет» был территорией излишеств, где эйджи отдыхали от сжатой обстановки и градских запретов. Заодно смотрели своё телевидение, насыщаясь помоями отечественных СМИ. Сразу становилось видно, что разумные животные считают отдыхом: обжорство, похабство, шум и употребление ядов. Дым, обычно означавший в Эрке пожар и срочную эвакуацию, свободно плавал по залам. Изгибаясь и стелясь над столиками, он завивался и уходил в вентиляционные отверстия. С Форта тоже содрали налог на курение – мол, на входе каждый некурящим прикинется, а как проникнет, так и задымит. В глубине, за ниспадающими занавесями, находились приват-апартаменты для богатеев, жаждущих гулять напропалую, – там продавались даже форские сигары.
– Какая-то у деток песня жутковатая. – Форт проводил побирушек взглядом. – Должно быть, послевоенная. Я читал – у них была глобальная война.
– Песенка?.. – Буфин поморгал. – Нет, нынешняя. Эта мелкота – из городца Мертвушка; самый фронтир – дальше одна дичь. За Мертвушку забредают лишь солдаты и горная разведка. Для ньягонцев место, где не проложен тоннель, – чёртово угодье, куда нельзя соваться.
– На их суеверия мне наплевать, – откровенно сказал Форт. – Я хочу выяснить, насколько им можно доверять в сделках.
Цветные волны радуги переливались медленным колесом, превращая облака дыма в светящихся драконов и медуз, а разномастная публика в полутьме меняла вид в зависимости от колера подсветки: люди выглядели то заживо сваренными мучениками, то сборищем протухших мертвецов, зловеще шевелящихся во власти призрачных змей дыма. Поочерёдно освещаемый всеми полосами спектра, краснорожий Буфин покрылся тревожным оранжевым цветом, словно пожарный гидрант, болезненно пожелтел, подёрнулся зеленью, оледенел в холодной синеве – и наливная девица вслед за ним стала надутой лиловой куклой.
Музыка пыталась накачать в залы веселье, но заводной мотив не избавлял от ощущения, что над головой – множество уровней камня с прослойками из ньягонцев, и нет иного неба, кроме каменного свода. Недаром все народы помещают ад под землю.
– Давно в Эрке? – спросил Буфин.
– Вторую ночь.
– Ты не бывал на Ньяго.
– Угадал.
– А языком владеешь хорошо. – Вновь покрасневшие в наплыве радуги глаза Буфина улыбались; за их ласковой теплотой читался здоровый скепсис: «К чему так тщательно готовился, земляк?»
– Я космен; двенадцать лет в международных рейсах. – Форт прибавил к стажу пару лет, чтобы срок совпал с указанным в пилотских документах. – Мотаясь между мирами, чего только не выучишь.
– Выпить бы. – Отчаявшись ждать знаков внимания, девушка решила намекнуть, чтобы её угостили.
– В туалете из-под крана можно пить бесплатно, – галантно предложил Форт.
– В твоём отеле – может быть, а в «Кабарете» – нет. Нужна камешка. – Вставая, девица потёрла пальцами воображаемую монетку.
– На кого ты налетел, если так сильно засомневался? – перевалился со стороны на сторону синюшный Буфин, наклоняясь к Форту.
– «Эрке Небек». На Гласной.
– Bay! был в главном офисе у Небеков – и что? не сошлись в цене?
– Главный офис? Они сидят на ветошке, чуть ли не на голом полу...
– Их было трое? седоватый с брюшком, девочка-красулечка и тощий паренёк, да?.. Ты не привык к здешней жизни. Небеки – магнаты; богаче них только главные кланы. Экономят на всём, тут так принято. Кстати, парнишка – племянник и любимчик старшего Небека.
– Он им за едой и напитками бегает.
– Стажировка! У Небеков и сыновья, и дочки сперва служат на посылках, пока их не определят в бизнес. Будь уверен, парень до судорог рад, что не остался дома; там бы его запрягли всем мальцам, от двоюродных до пятиюродных, утирать сопли и менять подгузники.
– У магнатов нет прислуги?
– Форт, – Буфин оскалился от радости, что он, как старожил, может поучать новичка, – ты мыслишь понятиями Сэнтрал-Сити. Забудь обо всём! После войны прошло, на наш счёт, лет чуть больше семисот, но сказывается она до сих пор. Это не град, а казарма! Кабак, где мы сидим, и сортир, где вода хлещет круглые сутки, – это роскошь! это шикарнейший вертеп, какого свет не видел! а ты, наверное, думал: «Ну и в гадюшник я забрёл!»
Телеэкраны в виде призм, подвешенные к потолку, одновременно показали молодое бодрое лицо с косой ухмылкой и хитроватым прищуром.
– Доброе время суток, земляне. Пятый канал Федерации приветствует вас на любой планете. Садитесь поудобней и втыкайтесь!
– О, Доран! – радостно заёрзал Буфин, колыхая телесами. – Ну-те-с, ну-те-с, поглядим!
– Незнакомая рожа, – мельком взглянул Форт. – Правда, я пятый канал давненько не смотрел.
– А, это весёлый парень; он ведёт реалити-новости.
Ведущий повернулся так и эдак, чтоб им любовалось человечество. Если б мог – он бы зацеловал себя насмерть. Ну как его не обожать! свежий, прямо с грядки, взглянет искоса – полмира обольстит, усмехнётся – и другую половину наповал. Его развязность и небрежность были так непринуждённы, так веяли с экрана утончённой элитарной простотой, что вы не поверили бы, сколько месяцев изматывающей учёбы и тренировок у зеркала скрывается за ними.
– Сегодня – тысяча четырехсотлетие наших дальних космических путешествий. Гендиректор ТКУ Алон фон Лебенштейн скажет, чего мы достигли. Похлопаем погромче – а то когда ещё придётся увидеть его вновь?
– Первый успешный бросок, давший нам шанс начать Экспансию, длился двадцать два старо-земных года, а сейчас мы достигаем ближних звёзд в считанные дни. Перелёт длиной в парсек бизнес-классом стоит всего пять с половиной бассов!
– Спасибо, Алон! ауф видерзейн, как говорили древние французы! Завтра Алон летит подписывать с ЛаБиндой соглашение о тарифах. Надеюсь, бизнес-классом. Один полёт в набитой доверху цистерне – и цена упадёт до басса за парсек.
В залах раздались рукоплескания, свист, галдёж и топот. Всем понравилась едкая фраза ведущего – народ в «Кабарете» не понаслышке был знаком с условиями пассажирских перевозок. Послышались новые заказы на спиртное; быстрее забегали официантки.
– Он забыл сказать, что скачком – вчетверо дороже, – промолвил Форт, но Буфина охватил энтузиазм. Канал V нагнетал видовой патриотизм дай боже. Пока Доран показывал, сколько и куда мы налетали за четырнадцать столетий, к столику подкрался встревоженный человечек с печатными брошюрами в руках.
– Сектантам не подаю, – полуобернувшись к просителю, заранее отшил его Форт. – Мелочи нет – этих, камешек. Иди дальше.
– Вы централ, я не мог ошибиться, – зашептал странный субъект, пригибаясь и дыша Форту в ухо. – Вы – состоятельны и предприимчивы...
– И акции кериленовых рудников не покупаю. Даже самые выгодные.
– Нет, нет! без коммерции! – взволновался человечек, исподтишка показывая Форту свои книжицы. – Вы же сторонник демократии!
– В общем, да. – Разобщив потоки восприятия, Форт уделил часть внимания обложкам.
– Наверняка вы заметили, – торопливо продолжал человечек с нажимом в голосе, – что на Ньяго нет свободы! Тотальный контроль и массовое воспитание детей... ходьба строем, команды свистком... Люди не могут смотреть все телепередачи! Пожалуйста, внесите посильный вклад в духовное освобождение планеты.
– Сказал ведь – без денежных взносов. И потом, вряд ли местные власти меня поймут, если я профинансирую вашу затею. Не хочу вылететь отсюда раньше, чем я собирался.
Тем временем на сковородке у Дорана жарился глава отдела перевозок ТКУ, страдавший неизлечимым бюрократическим косноязычием.
– В Галактике больше двух миллионов двухсот тысяч судов вместимостью около двух биллионов тонн, из них примерно тридцать пять процентов – танкеры-сверхгиганты и большие транспортные суда, – бубнил он. – На сегодня пилотируемыми судами посещено меньше пятисотой части систем Галактики.
– Ош-шеломительные цифры! сколько открытий ждёт нас впереди! Мы встретим множество загадочных и неизученных форм жизни! О них нам расскажут в следующий вторник специалисты по борьбе с инопланетной заразой.
– Никакого криминала, только просвещение! Всё сугубо анонимно, без пожертвований. Вы незаметно разложите в коридорах нашу литературу... она переведена на ньягонский... Обложки и иллюстрации рассчитаны на детей. Берите скорей! – зашипел человечек, приседая и пихая Форту пачку книжонок. – Прячьте!
Дети из Мертвушки мигом нырнули под скатерть и невидимо затаились. В дверях показались клановые полицейские в узорных жилетах и бескозырках – вошли тихо, очень внимательно оглядываясь. Похоже, в полумраке они видели прекрасно. Одна из девиц с экзотично раскрашенным телом и задорным хвостиком по-ньягонски на крестце, напротив, поспешила к полисменам и отгородила их от зала своими пышными формами. Очевидно, имел место сговор о том, кто кого прикрывает. Торопливо пряча брошюры под комбез любимого болотного цвета, Форт на миг ощутил себя знаменосцем освобождения, но, с запозданием поискав сканером человечка, не обнаружил его. Юркий сеятель просвещения исчез, словно призрак.
«Значит, если эльфики сейчас полезут мне за пазуху, виновным окажусь я. Спасибо, удружил! Место таким подаркам – на помойке».
Когда просветитель улетучился, Буфин бросил краем рта:
– ВП – «Всеобщее Помилование», ньягонский филиал. Лучше не связываться. Они тут регулярно агитируют против публичных казней и за демократию, после чего их высылают.
Ах, ВП!.. Форт сдержался от естественного побуждения немедля вышвырнуть агитки. Помилование! те, что всегда вылезают с протестом, едва люди соберутся лучевать серийного убийцу. По концепции ВП маньяка, замучившего дюжину невинных, надо сохранять как ценный генетический материал, чтоб душегубы часом не перевелись.
– ТуаТоу и Форрэй отправили три беспилотных зонда к Большому Магелланову Облаку; последний стартовал пятнадцать лет назад, – вещала мужеподобная профессорша с повадками матёрого сержанта.
– Считалось, что путь займёт двадцать пять имперских лет, но до сих пор нет сведений, что первые два зонда достигли цели. Может быть, они рассыпались по дороге, – Дорана явно обязали восславить в передаче старших братьев по разуму, но он таки ввернул язвительную подковырку.
Переход к достижениям Верхнего Стола притушил раж, минутой раньше полыхавший в глазах Буфина (или проектор цвет сменил?), и всезнающий деляга вернулся к денежной теме:
– Так я не въехал – почему с «Эрке Небек» не сладилось?
– Их смутило моё прошлое. В детстве я наехал велосипедом на чью-то игрушку, и с тех пор этот факт позорит мою биографию.
– Ну-ну, понимаю. – Буфин взглянул ободряюще. – Все мы где-то вляпались и что-нибудь нарушили. Ох уж эти щепетильные ньягонцы!.. Ничего, брат, дело поправимое. Десять процентов комиссионных – и космолёт твой. Не такой свеженький и навороченный, как со стапелей Небека, но исправный и крепкий.