Белаш Александр Маркович. Оборотни космоса

   Напарник Удюка запел молитву в полный голос, приняв коленопреклонённую позу и по уставу сложив руки. Ему хорошо! он бесстрашный начётчик! А остальные, значит, пропадай?!
   – Заткнись, ты, святоша! перестань тут завывать!!
   Отсчитав положенное число поклонов, правоверный парнишка поцеловал землю и, заправив в рот дозу порошка, вторую протянул напарнику:
   – Боль – ничто. Делай как я. Зажуй. Я уже ничего не чувствую, правда. Повторяй за мной, слово в слово – и улетим вместе. Нас примут в завтрашнее войско, мы вернёмся. – В голосе его звенела истовая вера, а глаза лучились. – Мы родимся снова!
   – Да, вместе, давай. – Заразившись его уверенностью, Удюк взял щепотку, жадно слизал её с ладони и втянул ноздрями воздух– ой-еее!! сейчас накатит! Слепящий сполох шнура не пригнул его, а вызвал приступ хохота, хотя над окопом прошла волна обжигающе близкого тепла. – Заряжай, браток! Влупим градским по паре пилюлек!
   Меркнущий свет странно лёг на лицо восторженного напарника – глаза его высветились необычно большими, полными слёз, немигающими. Губы его выговаривали слова молитвы, а голос был чужой – тонкий, жалобный:
   – Мне холодно. Меня едят. Здесь так темно!.. Удюк, прогони их.
   По лицу молящегося пробежало что-то быстрое, тёмное, оставив глубокий и лохматый выгрызенный след – но кровь не потекла, плоть была бурой и мёртвой.
   – Пусть он летит, – говорила она, войдя изнутри в тело молящегося, и её трупные черты проступали под оболочкой восхищённого, одухотворённого лика, – а ты иди ко мне.
   Он отвернулся, чтоб не видеть её глаз.
   «Я не смотрю! не слышу! Звезда со мной!..»
   Приступ жара охватил его – и здесь она!!
   Она ползла, изгибаясь, как пся с перебитым хребтом, от пятна остывающего грунта к его окопу. Ветерок над головой Удюка затрещал. От электрического дуновения зашевелились волосы и кисточки ушей – робот-артиллерист согласно программе намечал плазме ионизированный путь сквозь воздух. Небо разорвалось сверкающей трубой, землю залило светом, стало видно лицо ползущей. Она, больше некому. А страшна-то! Глаза как две полных луны, глядят и зовут.
   – Вон отсюда! – в исступлении закричал Удюк, кое-как заправляя ракету в пускатель. – Не пойду с тобой! Не трожь меня! Мне Дука велел!
   – Миленький, – позвала она, выглядывая поверх бруствера, – я хочу тебя.
   Откинувшись на спину, он не целясь нажал крючок. Окоп заполнился тугим и жарким, режущим ноздри газом реактивного снаряда. Ракета пронзила безухую гостью и ушла в чёрный небосвод – а гостья как была, так и осталась.
   – Обманули! – завопил Удюк, пытаясь оторвать цепь руками. – Они всех сожгут!!
   Он бросил цепь, схватился за рацию:
   – Эй, кто там? Заберите нас! ракеты кончились! Эй, вы слышите?!.
   Отчаявшись, он завизжал и начал что есть сил бить опустошённым коробом по стальной петле, с которой его соединяла цепь. Слишком лёгкая штука этот короб. Стук! стук! – уже и смялся. Так его можно совсем искорёжить.
   – Вот я и пришла, айда за край. – Перемахнув через бруствер, страшная гостья оказалась в окопе. Здесь действие порошка кончилось и наступило действие высокой температуры.
   Шнур погас. Остались обугленные кости в расплаве двуокиси кремния и шлаков выгоревшей почвы.
 
   – Что-то происходит? – спросил Форт, шагая вместе с Папой к станции узкоколейки. В окружении Мусултына сегодня не хватало Маджуха и Зурека, что выглядело довольно-таки странно. Форт успел привыкнуть и к порывистому, жёсткому племяннику Папы, и к сумрачному, внутренне противоречивому главе его разведки. Видимо, на поверхности творилось нечто, заставившее отсутствовать обоих приближённых главного Окурка. Зато охраны его провожало – четверо силачей, да ещё рядом топал заморыш, которого Папа представил так: «Мой пресс, а заодно секлетаръ. Он человек учёный!»
   – А, чепуха! – отмахнулся господин-покровитель Аламбука и нейтральных территорий. – Градские шевелятся, вылазки делают. Мы их прижмём! Если что – у Зурека корабли готовы, вдарим по ним с воздуха. Им недолго осталось выпендриваться. Я чувствую силу – а ты, эксперт?
   – Я немного волнуюсь, – честно сказал Форт.
   – Брось, не трусь! Что я сказал, то сделаю – отпущу тебя живым и с деньгами. Но лучше б ты остался у меня. Мне нужны спецы по Диску, они редко попадаются. Жалованье положу большое, будешь в роскоши купаться. Сам видел – я эйджи очень уважаю, даже в сыновья беру. Нору выделю тебе просторную, пять девок подарю – и не каких-нибудь, их сам Борин Хау одобрял, а он был человек с тончайшим вкусом. Теперь его, поди, под луч поставят... или что там полагается по вашему закону? Мои советники – все здешние, мир эйджи знают кое-как, а мне пора выборы устраивать, чтоб демократия была не хуже вашей. Должно быть, ты с ней знаком?
   – Да – жил, насмотрелся на неё.
   – Ну так расскажи мне в трёх словах, раз ты эксперт!
   Форт неожиданно обнаружил, что ему нечего сказать о самой лучшей из систем общественного устройства. Мир косменов, в коем он вращался, был построен на субординации, как армия, с той лишь разницей, что в космосе больше уважали профессионализм, чем число звёзд на погонах. Но демократией там и не пахло. Никому бы и в голову не взбрело устроить импичмент капитану или выбрать командиром корабля самого горластого крикуна, подпоившего команду и наобещавшего ей с три короба. Тот, кто не умел водить судно и держать экипаж в рабочем режиме, быстро утекал на периферию отрасли коммерческого судоходства. Там он возглавлял проржавевшую лохань под «дешёвым» флагом, с расхлябанным безалаберным экипажем, и водил ее по таким трассам и космопортам, о которых нечего сказать, кроме «Господи, помилуй!».
   Форту довелось побывать на ТуаТоу, погостить у мирков, поработать на Планете Монстров и, наконец, оказаться в Эрке. Ни в одном из этих мест демократия не ночевала. Кастовым автономиям и имперскому государству туанцев очень славно жилось при монархии, мирки отнюдь не бедствовали в рамках строя с условным названием «коммунизм». ПМ – дюжина префектур, являвшихся по существу сатрапиями – тоже не сказать что загибалась, хотя её экономическое процветание обеспечивалось разграблением планеты; а суровый град Эрке выстоял благодаря жёсткой структуре нао и дисциплине граждан.
   Но вводить демократию в Аламбуке? консультировать Папу относительно принципов, заложенных в Декларации Прав и Конституции, название которой он и выговорить-то не может?..
   «И у нас мало кто читал эти нетленные документы, – утешил себя Форт. – Как их полистать-то, если они запаяны в капсулу с инертным газом, капсула – в хрустальный гроб, гроб упрятан в священный склеп, а склеп охраняется национальными гвардейцами? Лучше не трогать скрижали, пусть себе лежат, а то вдруг кто-нибудь до них доберётся и прочтёт, а там – та-а-акое!.. о чём мы сроду не подозревали. Тут же начнётся революция... Значит, и Папе тайну тысячелетий знать нельзя!»
   – Это очень сложная доктрина, – осторожно начал Форт, – её вкратце не изложишь...
   – Подумаешь, докторина\ Ты проще, проще говори!
   – Вообще демократия – это не только выборы и Президент...
   – Вот как? а я думал, этого хватит!
   – Демократии нужна основа. Надёжное обеспечение всех институций. Необходимо развивать национальную промышленность...
   – Не надо нам никакой промышленности. Мы будем торговать – ну, то есть воровать и продавать. Это градские пускай на нас горбатятся и производят всякое-разное, а удальцу работа не к лицу! Вот наладим как следует Диск и будем время от времени стрелять по градам. Надо, к примеру, получить состав гуманитарной помощи, мы – бац по ним! Они сразу поймут и гонят к нам с поклоном не один, а три состава – мясо, молоко, мануфактуру, – чтоб мы больше не стреляли. Или даже проще – заложим в граде бомбу. Ба-бах! Они расчухают намёк и посылают нам стройматерьялы, рабочих, энергию, деньги, оружие – что мы велим, то и пришлют. А прицел Диска так подкрутим, чтобы не метить в норы нао, в градский совет – иначе обозлятся! Там кто-то должен градским быдлом управлять и знать, что мы не обидим, что с нами тоже можно иметь дело. Мы – вожди, они – вожди; поймём друг друга. Палить будем по народишку, по гражданам, чтоб в тонусе их держать и в страхе, всех оптом. Ведь если не убивать – уважать перестанут.
   – Но всё-таки надо что-то налаживать. – Форт, даже выслушав такую программу будущего правления, в глубине души ещё надеялся, что Папе не чужды и полезные, созидательные начинания. – Детей прививать от инфекций, поощрять материнство...
   – Не хрен его поощрять, – уверенно отозвался Папа, походя растоптав последние надежды Форта. – Это градские бьются, мудруют, ума не приложат – отчего-де их бабы рожать не хотят? А тут ума не надо, чтоб понять! Их бабьё на заводах, в цехах пропадает или верхом на конусе погружения в землю ввинчивается. Какие им дети? отпахала смену, стоя в поезде вздремнула, дома в норе то-сё прибрала, дитю сопли утёрла – и брык на бок! Или того хлеще – учиться затеет. С брюхом наперевес или с младенцем на боку не очень-то поучишься. Сложат с мужиком свои крины, всего на двух деток и хватит. Поэтому градские за каждого ребёнка трясутся, прививают, холят. А у нас не так! Мы воруем много, живём богато. Наши жёнки не работают, только хозяйствуют – и за каждой вереница детворы бежит, пищит. Одного за другим родят, как свинки. Иная и со счёта собьётся. Помню, как-то утоп малец в стоке, вынули его багром, так жёнки всем скопом три ночи судачили – чей? безвестного и безымянного не похоронишь по обряду!.. Так что и прививать детей незачем. Хоть бы половина поколела – другая-то останется. И жрать им много не надо, сунул по куску, и хватит, а нет – пусть роются в помойке, что-нибудь отыщут. Кто хилой – помрёт, а кто вырастет – удальцом станет! будет грабить, в дом тащить. С этим делом мы забот не знаем, полагаемся на чресла. Народ мы плодущий, и без Диска градских одолеем, одним поголовьем... Ну, что там дальше делают, при демократии?..
   – Эксперт, – раздался голос Раха, – вы приближаетесь. Когда я скажу: «Стоп!», заставь процессию остановиться. И держись на некотором удалении от прочих.
   – Я помню, не повторяй, – ответил Форт. – Что касается других принципов демократии, – продолжал он вслух, – то, уважаемый Папа, они мало чем отличаются от тех порядков, которые заведены у вас в Аламбуке.
   – Я так и думал, – довольно заурчал Папа, прядая ушами, – я нутром чувствовал, что у нас много общего! Растолкуй-ка мне, эксперт, как вы добиваетесь этой... тулер... тылер... ну, эта дурь, ты её должен знать...
   – Толерантности?
   – Во-во, терпимости! Очень полезное изобретение, с ним вы весь свет превзошли. Нигде нас не терпят так здорово, как в Федерации. Туанцы нос воротят, аларки и ихэны не пускают, а вы – пожалуйста! Я думаю открыть у вас фи-ли-ал, – отчетливо выговорил он.
   – Стоп!
   – Но прежде чем войти в демократию, – Форт внезапно остановился, – надо знать волшебное слово!
   Встали и все остальные, а Форт отшагнул назад.
   – Какое ещё слово? – недоверчиво спросил Папа.
   Тут что-то сухо треснуло вверху, часть навесного потолка выпала и вместе с падающими обломками вниз стремительно скользнула тень, а в воздухе пронеслось нечто...
   ...оказавшееся лайтингом. Форт перехватил его на лету так, чтобы кисть сразу обняла рукоять, а указательный палец лёг на спуск. Вслед за этим он прицелился Папе в лоб. Говорить вслух было некогда и незачем. Все слова Форт давно уже произнёс в сердце своём, когда готовился к акции.
   «Получи, Мусултын, за Зенона Освейского. Спи спокойно, Зенон, – ты отомщён. И за свинку Луду с её свинятками! я обещал девчонке наказать виновного – я выполняю обещание».
   Луч испарил кожу, прожёг кость и прошёл сквозь мозг кандидата в Президенты. Папа ещё стоял, а Форт, отключив луч, перевёл прицел на пресс-секретаря и вновь надавил спуск. Не дремал и Pax – бластеры в его руках часто и жарко пыхали, рассылая плазменные шнуры, которые подобно огненным мечам вспарывали тела охранников. Трёх секунд не миновало, а коридор украсился шестью живописно лежащими трупами.
   Форт готовился сказать Раху немало всяких слов, однако уместным оказалось лишь одно:
   – Бежим!
   Быстрее, быстрее! они неслись, иногда пролетая сквозь жёлтые квадраты, обозначающие места установки опускных дверей. Встречных не попадалось – тем лучше для встречных.
   – Папу убили! они удирают! – на бегу выкрикнул Pax охраннику у входа на станцию.
   – Кто?.. – Страж растерялся. Миг замешательства стоил ему жизни – Форт рукой смахнул его, как говорят ньягонцы, за край.
   Шахтёрский электровоз с тремя вагончиками ждал у платформы. Здесь слонялась в ожидании всего пара бойцов-Окурков – они не успели даже сплюнуть свои папиросы и схватиться за оружие. Зато машинист, что похаживал у локомотива, оказался смекалист и скор – рухнул на четвереньки и упёрся головой в пол:
   – Я мужик! не из клана!
   Pax подскочил к нему, пригнулся, быстро и тихо ударил по шее за ухом – машинист обмяк и повалился набок, будто скоропостижно уснул. Форт отметил, что у просившего пощады сохранились дыхание и сердцебиение.
   – Справишься с этой машиной? – указал Форт на локомотив.
   – Без вопросов. Залезай, поехали.
   – Погоди. Ещё не все пассажиры сели, – оглянулся Форт на вход, ведущий в норы Мусултына. Оттуда, издалека, доносился неясный шум, крики, какой-то необычно тяжкий топот.
   – Кого ты ждёшь? – Даже нервничая, Pax не повышал голоса; его чувства проявлялись в интонации.
   – Сейчас. Не спеши. И не стреляй, пока я не скажу.
   – Что ты затеял?
   – Увидишь. Верь мне. Я знаю, что делаю, хотя иногда кажусь сумасшедшим, а вокруг меня творятся чудеса. Не удивляйся, просто считай, что так и должно быть.
   При появлении запоздавших «пассажиров» Раху стало ясно, что значило слово «чудеса», а также – что он далеко не всё разузнал об Эксперте. Можно сказать, и половины его способностей не выяснил. Между тем «пассажиры» (даже слепой при звуке их шагов усомнился бы, что это живые существа) кое-как влезли в вагончики – а Эксперт не спешил грузиться в поезд!
   – Так мы едем или остаёмся?
   – Не суетись. Ток в контактной сети они всё равно не отключат – ведь не на ручных дрезинах им за нами гнаться?.. Я ещё не сказал волшебного слова. Без него расставание будет неправильным.
   Теперь по коридору приближался живой, частый топот множества ног. Форт усилил сейсмическое чувство, напряг слух, определяя, сколько осталось пробежать преследователям, сколько их и намного ли они растянулись.
   – Всё-таки придётся стрелять. – Pax опустился на колено, держа бластеры наготове. – Без тебя я не поеду.
   Показался первый силуэт, за ним второй и третий. Они пригибались и жались к стенам, опасаясь идти по середине насквозь простреливаемой трубы. Не дожидаясь, пока они решатся начать пальбу, Форт как можно громче выкрикнул:
   – Ауф видерзейи!
   Радаром он отдал команду опускным щитам: «ТРЕВОГА! РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ! СРОЧНО ЗАКРЫТЬ ПЕРЕБОРКИ!»
   Послушные щиты одновременно рухнули, в двух местах под ними оказались бегущие – Форт постарался не думать о том, что творится теперь в коридоре, разбитом неприступными щитами на изолированные сегменты.
   – Можно отправляться. У нас есть минут пятнадцать, чтобы поделиться впечатлениями.
   Особенно запали в душу Раху два последних впечатления. Тот, кого слушаются двери и «пассажиры», – он человек или...
   Наверное, Коел не вгорячах и не по ошибке крикнула Эксперту: «Перестань прикидываться человеком!»
   Убедившись, что состав идёт быстро и ровно, а путевая сигнализация не намекает ни на какие козни диспетчерской службы, Форт начал эмоциональную разрядку с того, что сгрёб Раха за грудки.
   Спецназовский комбез Духа Бесследного, целево предназначенный для лазания по всяким теснинам и узостям, кроме маскировки обладал восхитительной функцией изменять свойства своей поверхности. Как управлял им Pax, с помощью каких сенсоров и проводящих нитей – оставалось загадкой, но комбинезон в мгновение ока стал чрезвычайно скользким – не ухватишь. Однако и тело Форта создавалось не затем, чтобы красоваться в витрине. Пальцы смяли мылко скользящую ткань и прочно её удерживали.
   – Pax, ты подставил меня! Ты выдумал маскарад с жилетом и причёской! Ты провёл меня сюда, чтоб выдать за себя и сдать Папе, – а сам гулял! а сказочка о двойниках и тенях только шире раздувалась. А если бы меня взялись пилить на части?! Одним чужаком станет меньше – пустяк, правда? ещё один миф во славу Ониго, отлично! Если б я слил тебе данные – так бы здесь и остался, больше не нужен!
   При каждой фразе Форт с силой встряхивал Раха, словно мягкую куклу. Но вскоре он перестал трепать напарника – тот не сопротивлялся, позволяя трясти себя как угодно, не отвечая, даже закрыв глаза.
   «Что я делаю?.. – одумавшись, Форт тихо ужаснулся своему поступку. – Зачем так говорю?.. Он пришёл мне на выручку – один, а до того перенёс два удара по пятьсот эг, потерял Тими, убивал в городе, полном врагов – и сумел скрыться, пережил неизвестно что в сифоне... и опять работает с полной отдачей, без ошибок, без промахов. Разве человек столько может?.. Кто он? Я-то знаю от Папы – кто, но это лишь название, косменская легенда... Неведомые люди... Что за этим кроется? Что у него внутри, каковы его возможности? Нет, я веду себя несправедливо. Я должен его понять. Он сделал больше, чем можно ждать от человека».
   – Ладно, я погорячился. Наговорил лишнего. Не обижайся; мне тоже немало досталось – надеюсь, ты поймёшь, что у меня накипело. Тебя, по крайней мере, кто-то опекал и поддерживал, когда ты выбрался из колодца, а меня встретили совсем иначе...
   – Ты прав. – Pax открыл глаза. – Это была моя идея – переодеть и постричь тебя, чтобы отвлечь от себя внимание.
   – В результате оно свалилось на двойника. Вплоть до того, что в меня кидали заколдованными костями.
   – Не беспокойся, они были заколдованы не на тебя. Это конкретные адресные кости.
   – Мне тут твоё private огласили под фанфары, полным списком – свиточек от потолка до пола; я аж заледенел, слушая. Десять минут не знал, чего сказать, мысли на выходе путались. Ты здесь отрывался, а отчитываться пришлось – мне!
   – Прости, если тебе было неприятно.
   – Ничего; я же знал, что это не мои подвиги.
   – Ты совершил более важное – нашёл Диск...
   – Э, тормози на поворотах! Я такой почёт не вынесу, тяжеловат он. Свидетелей нет, поэтому буду валить находку на тебя. Тебе она впору, ты ньягонский офицер, а я – человек случайный, мне славы не надо. Если уцелеем, версия должна быть чёткой и непротиворечивой – ты отыскал орудие, принимай лавры, а обо мне даже не упоминай. Договорились?
   – Нет. Хочешь оставить это в тайне – так и будет, но я чужой славы не приму. Как и заслуги в ликвидации Папы.
   – Что-то ты невесел, Pax. Завидуешь, что ли?.. Стряхни жабу с сердца, не переживай! По крайней мере, тебя не ославят отцеубийцей.
   – Как знать... Я рад, – вздох Раха был тяжёлым, – что ты его убил. Ты, пусть ненадолго, обезглавил Аламбук. Но мне жаль, что это сделал не я.
   – Остынь, я всё равно не уступил бы тебе Папу. Я должен был отплатить за беднягу Зенона – Мусултын приговорил его... а вот ты насчёт Зенона крупно ошибался! Парень был куда честнее, чем тебе казалось. И ещё один должок за мной был – свинка семьи Родонов...
   Pax взирал на Форта с неожиданным любопытством, словно впервые его видел.
   – Чего нам сейчас не надо делать – так это мерить рулеткой, чья слава больше, чья честь выше, как стоять при вручении наград... Оглянись вокруг себя! Дружище, мы в тоннеле, из которого нет выхода! Позади погоня, впереди тупик и Диск. К слову, он охраняется.
   – Подъедем на скорости как можно ближе и откроем огонь. Вариантов нет.
   – Ты как Зурек Быстрый – скорость! вперёд! время не ждёт!.. Родство, что ли, сказывается?.. Говорю тебе – не суетись. У нас есть «пассажиры». Я более-менее понимаю вашу концепцию применения бронепоездов – иногда эти крепости на рельсах вполне себя оправдывают. Наша цель – не подставляться.
   Охрану Диска явно предупредили, что к стратегическому объекту быстро движется хоть плохонький, но настоящий блиндированный поезд. Но когда электричка показалась из-за изгиба тоннеля, «пассажиры» – два вооружённых импульсными ружьями дистанта, аналогичных тем, что сторожили Форта в зиндане, – уже выставили стволы поверх стенок вагонов. Плазменные выбросы заревели прежде, чем охранники, укрывшиеся в импровизированных казематах из каменного бруса и листового композита, взялись за свои ручные бластеры. Собственно, ответить нападавшим они толком не смогли. Поезд приближался, расстояние сокращалось, а дистанты лупили без передышки, сосредоточив огонь на укрытиях и поджаривая бойцов. Когда рельсы кончились, дистанты выбрались из вагонов и, подойдя к казематам вплотную, довершили работу.
   В какой-то момент Форту, руководившему дистантами, как своими пальцами, показалось, что он чересчур легко обращается с чужими жизнями. Путешествие в безвыходном тоннеле походило на кровавую игру, где противники умирали по-настоящему. Некогда Альф сознавался тайком, что после едва не обернувшегося катастрофой сближения с фрегатом «Бетхэн Галлахер» он балансировал на грани сумасшествия, полагая, что погубил шестьсот тридцать душ. Потом Альф, похоже, вылечился от своих фобий, раз нанялся на службу к форцам, где задачи кибер-лейтенанта Дагласа остались, по существу, прежними... Велика ли разница – спалить десяток живых существ или миллионы? Смерть-то всегда одна и та же. Отличается ли война от убийства?..
   Но виртуальные рычаги управления дистантами не дрогнули в руках Форта.
   «Смерть – одинакова, убитые – различны. Есть дороги, которые кажутся прямыми, но ведут они – под луч. Эти парни пели и плясали, узнав, что Эрке поразило очередное проклятье, сколько-то людей погибло, сколько-то сошло с ума. Пусть теперь и они хлебнут горя по самое горло. Как вы отмеряли смерть для града, так отмерится и вам. Без пощады! И инженеры пусть не ждут от меня милости. Стреляли-то – они!»
   Воздух наполнился душком ионизации, как в сварочном цехе, и органической гарью, которую Форт не ощущал.
   – Кодовая дверь. – Pax пнул непоколебимую створку. – Придётся повозиться.
   – Не дольше, чем в ней ковырялся Папа.
   – Значит, займусь педагогикой. Окуркам не повредит урок рельсовой войны. – Тон Раха не сулил ученикам ничего хорошего.
   – Хм, и что ж такое важное из железнодорожной тактики я упустил? чего я не уразумел? – Форт начал воспроизводить на сенсорной панели манипуляции Мусултына.
   – Брандер. Обычно это набитый взрывчаткой локомотив в роли тарана, без людей на борту. Но он хорош и без заряда. Тем, кто спешит сюда, будет весело с ним встретиться.
   – Да, век живи – век учись!.. кстати, я охотно обменял бы век учёбы на дополнительный век жизни...
   – Код тебе Папа показал? – чуть задержавшись, спросил Pax.
   – Нет, я на слух запомнил – чик-чик, клик-клик.
 
   Весть о гибели Папы в какой-то момент вышла из-под контроля. Кто не уследил, кто проворонил утечку информации? Слишком многие из прислуги бегали по коридорам, сталкиваясь с бойцами и технарями, что разблокировали перекрытый щитами коридор. О, что выплёскивалось из камер, в которые щиты превратили проход к станции! Ярость, брань, раздавленные останки попавших под падающие двери... и вот Папа, кумир и вождь, пепельно-бледный, с маленькой дыркой во лбу. Вопли и слёзы провожали его. Те, кто успел добежать почти до станции, клялись: «Мы слышали слова Аф видарза!»
   – Время? – напористо спрашивал Маджух. – Когда они покинули станцию?
   Машинист был жив, но без сознания. Время отправления состава выяснилось, когда утих последний крик в линии, соединявшей норы Мусултына с инженерным комплексом Диска. То есть вычисления на тему «В пути поезд или он уже на конечной?» потеряли всякий смысл.
   – Они добрались туда, – коротко доложил он вбежавшему Зуреку. – Они внутри орудийного городца.
   – Они?! Кто – они?
   – Эксперт и наш кот-людоед.
   – Их видели вместе?!
   – Я сужу по тому, чего никто не видел. Взгляни. – Маджух дал Быстрому карманный экран. – Камеры в коридоре записывали проход Папы с охраной, потом лопается потолок – и визоры пишут одни помехи. Сошествие Духа. Кроме того, кое-что показал осмотр убитых. Охранники уложены из бластера, а Папа и пресс-секретарь – из лайтинга. Ты помнишь хоть один случай, когда Pax пользовался лайтингом?.. он орудует лишь тем, к чему привык.
   – Мотаси Маджух, – просительно сложив кончики пальцев, как велит обычай, Зурек склонился перед старшим, – я молод, неопытен и неискусен в делах. Вы зрелы годами, видели жизнь и людей, обладаете учёностью и знаниями. Не откажите в родственном одолжении – примите на себя тяготы внешней и внутренней разведки клана Окурков.
   – Принимаю, – церемонно поклонился и Венец. – Ты не по годам умён, Быстрый, если сразу сообразил предложить эту должность мне. Ты не пожалеешь о своём выборе.
   – Дядюшка, велите послать к Диску эшелон с бойцами и техникой, – заговорил Зурек уже не как второй после Папы, но как вожак обеих ветвей клана. Обеих ли?.. Выяснится, когда прилетят наследники Папы.
   – Уже грузится. Я отдал приказ снарядить два эшелона. Двери комплекса – прочные.