Беломлинская Ю.. Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

"Гамбринус". Тот самый Сашка.

- Они пьяные! ПЬЯНЫЕ СТАЛИНИСТЫ! Они сейчас поймут, что мы над ними
смеемся...
- Саша, они ничего тебе не смеют сказать. Они дали стольник, ты сыграл
им 10 песен. Тут не Одесса 1914-го, тут Нью-Йорк 89-го. Демократия и вообще
... еврейский город. Чего ты боишься? Ты свой "карась" отпел. Теперь пой,
то, что хочется. Пой Вертинского спокойно.
...Не знаю, может в начале вечера они и были сталинисты, но к этому
моменту они были уже обыкновенные, просто в жопу пьяные русские люди, и
родная "Семеновна" привела их в такой восторг, что, уходя, они положили ему
еще двадцатку. Саша ее трогательно презентовал мне на такси, и это было как
всегда кстати.
Но бояться он после этого вечера перестал. А потом сам запел и русские
народные и цыганские - как будто выдохнул однажды все свои страхи и
комплексы...

А слава "Самовара" все росла и росла. И с любовью дело наладилось - она
прочно поселилась в этом месте и то тут, то там вспыхивали ее очаги, разного
вида - от банальных интрижек до матримониальных намерений.
Постепенно Большой нерусский Нью-Йорк тоже заинтересовался "Самоваром".
Бродвейские актеры захаживали туда по ночам и, конешно, полюбили все, что
там происходило.
В Нью-Йорке к тому времени подобное веселье бывало только в гейских
барах (там и покруче бывало, как вы помните из предыдущих глав).
А тут - гляди-ка, так оттягиваются разнополыя,
разнополовоориентированныя, да еще и разноцветныя! Бармен Боря - через своих
балетных друзей, приучил ходить в "Самовар" негритянских актеров и певцов.
Это окончательно дополнило охуительный иммидж Русской идеи и Славянской
души. Очень знаменитый черный бродвейский бас пел "Подмосковные вечера".
Поля не сразу поверила мне, что "Самовар" это классное место. Она
считала, что это что-то вроде бруклинских русских ресторанов - эдакая смесь
Мюзик-Холла с привокзальным буфетом. Но однажды, я ее все же туда заманила,
и на мое счастье, как раз пришел Джонни Депп.
Джонни Депп - актер всяких молодежных культовых фильмов: "Бойцовской
рыбки" и "Аризонской мечты". Поля говорит:
- Гляди как этот русский парень за баром, на Джонни Деппа похож.
- Да это настоящий Джонни Дэпп, дурища. И пока ты тут ушами хлопаешь,
его уже проститучья "мамка" Сабина благополучно схватила за ручку и ведет к
своему столику.
Все же Поле удалось с ним немного поболтать - от Сабины он сбежал и
снова оказался за баром. Но актеры - не так часто оказываются интересными
собеседниками. Чаще всего они или - павлины, занятые собой или наоборот,
люди крайне застенчивые, и с трудом вписывающиеся, в непринужденный
разговор.
Но то, что "Самовар" - " в законе", Поля после этого случая признала
безоговорочно.
В "Самоваре" иногда пел Посол Серега - человек, в течение всех этих
смутных лет, представлявший человеческое лицо России в ООН. И за его живую,
обаятельную и по-честному, человеческую физиономию, наверное и давали всякие
займы.
В такого Серегу - трудно не поверить - из-за него знаменитые
нью-йоркские красавицы пили кислоту, а обманутые мужья стрелялись. Голос у
него могучий, а любимая песня: "Есть только миг, между прошлым и будущим..."
Еще - "Тетя Надя на параде".
Время от времени он нас покидал - ездил в Москву - орден получать.
Получит орден и никогда не пропивает его! Носить, правда, тоже не носил...
Один миллиардер - главный по якутским брильянтам, изумительно пел джаз
- всякого Армстронга по- английски. Все эти "Золотые московские мальчики" -
из которых потом получились капиталисты - всегда любили Америку. Да и знали
ее немного получше других. Пораньше.
Из девушек - я пела больше всех. Я была запевала. А уж потом девичий
хор подтягивал. Была еще ослепительная красавица Лилька - она тоже пела и
всегда приходила с мамой.
У меня там постепенно сделался настоящий фан-клуб из некоторого
количества Бедных девушек.
Все они были в возрасте от 30 до 40 лет и почти настоящие красавицы.
Когда в "Самовар" явились наконец корреспонденты из "Нью-Йорк Таймс" - не за
деньги, а по зову сердца - написать о модном нью-йоркском месте, где выдают
модные в этом сезоне - Любовь и Славянскую Душу, они сфотографировали две
вещи: Казачий Ансамбль Песни и Пляски, который случайно выступал там в тот
вечер и мой Фан- клуб - трех Бедных девушек с коктейльными трубочками -
Белку, Катьку и Юльку-Маленькую. (Это она из-за меня - Маленькая, а так -
здоровая скульпторша. В рассыпанных светлых кудрях... все они были красавицы
- НЕЗЕМНОЙ КРАСОТЫ...)
Совсем настоящие красавицы то есть те, которые, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КРАСОТЫ
тоже захаживали в "Самовар".
Их становилось в Нью-Йорке все больше и больше. Еще недавно город этот
не блистал женской красотой, а теперь можно было встретить в простом сабвее
что-нибудь ТАКОЕ!
Метра под два.
Волоокое и надменное.
С русым пробором посередине.
Появлению их в городе сильно способствовала слава "Русского Самовара".
Она все росла, а вместе с ней и популярность Любви - как Русской идеи,
русские вот догадались, что это - в кайф, и вроде как, запатентовали. По
крайней мере, организованные американцы твердо усвоили, что есть такое давно
забытое охуительное блюдо - ЛЮБОВЬ, и подают его только в русском ресторане.
Всем стало ясно, что для получения любви требуется русская женщина и никакая
другая. Их стали толпами выписывать из России.
Для производства любви - на всех уровнях.
Через брачные агенства - для жизни "долго и счастливо" и умирания "в
один день", через мафию для работы в топлессах и эскорт-сервисах - от
Манхэттена до Монтиселло - маленького хасидского курорта под Нью-Йорком.
Специальные люди занимались поставой Бедных девушек для разорения
американских миллионеров. Эти - девушки - они как бы неоткуда, случайно
попадали в Нью-Йорк, но никогда их случайно не заносило в "Самовар" - из
чего можно сделать вывод, что эти бедняжки, фотографиями которых были
заполнены все таблоиды, были на Секретной Государственной Службе и
отсуживали все это несметное количество заводов, газет и пароходов не просто
себе - на булавки - а для Светлого Будущего Родины. Но таких все же было в
Нью-Йорке не больше пары сотен, они то и были - главные Русские Красавицы.
Остальные девушки, желающие худо-бедно да что-нибудь скроить на пизде,
были попроще - впахивали себе по топлессам и ходили в "Самовар".
Кроме "Самовара", в свободное от работы время, они ходили в церковь.
Стояли там в белых платочках...
У большинства из них были дети. И чаще всего дочки. Они были отнюдь не
самые плохие матери. Изобретение сотового телефона, конешно, сильно
продвинуло их педагогическую деятельность. Вообще функция сотового телефона
в "Самоваре" была забавной. Бизнесмены его чаще всего выключали, а
загулявшие мамаши - включали, и посреди забубенного веселья непрерывно
раздавались всякие детские вопросы и предложения:
- Он дерется!
- Она не хочет есть йогурт!
- Что такое "метафизический"?
- Я пришла к выводу, что мне нужно НЕМЕДЛЕННОЕ выщипыванье бровей!
Приезжай сейчас же!
Вот такие дети после тринадцати, которых можно по американским законам
оставлять дома одних.

Иногда Бедные девушки - умирали - нелепо и не вовремя, как любимые
рокеры или актеры. И такими же "профессиональными" смертями: пьяная езда на
машине, цирроз печени или передозняк. И это происходило с самыми веселыми,
добрыми и красивыми. Видно они оказываются и самыми непутевыми. Умерли Инка,
Зойка, Мелана...
Инка иногда покупала у меня картины. В какой-то Старый Новый Год, она
заехала ко мне со своим сомнительным итальянцем, похожим на красивую черную
ворону и показала кольцо:
Глянь, мой-то, брюликов мне подсыпал к Новому Году!
Потом они у меня купили какую-то "красоту", мы сели выпивать и она
подняла тост:
- За то, чтобы наша пирамидка складывалась и никогда не падала!
И глаза - зеленые. У Зойки - тоже. Она шла по Брайтону - в рыжих своих
кудрях и с пластмассовой коробочкой нарезанных арбузов. Лицо сияет -
непонятно с какого хера - рядом с ней какой-то хрыч испанский. Просто - от
жизни сияет.
-Ты куда? В какой книжный магазин? Поехали с нами! Фабриццио, это
Джульетта, пусть она с нами поедет! Да не убежит от тебя этот книжный!

Когда-то я вернулась из Горького с практики, гляжу, а Илюха мой меня
бросил. И живет с этой Зойкой прекрасной - прямо в Зойкиной квартире! Сама
была виновата - первая изменила...
А Мелана была большая голубоглазая кошка. Там все время печатали в
журналах фотки какой-то сумасшедшей миллионерши, которая хотела быть
"Женщиной-Кошкой" и все делала себе пластические операции. В результате она
и вправду превратилась в довольно мерзкого урода, и никакой врачебный и
дизайнерский гений не смог этого предотвратить. Но в Мелане по-настоящему от
кошки было больше, чем от женщины.
А я ее называла - просто Малаша...
Все это солдаты в Армии Любви - павшие на поле брани. Смертью... Бедных
девушек - то героин нечищеный, то водка паленая, то жопа холодная, то
радиатор горячий....
А главная проблема - это конешно ПЛОХИЕ ТОРМОЗА...
Умерли бедные голубки. Надеюсь, их отправили куда-нибудь, не во всем
открытый протестантский прибранный рай ... там они бы заскучали. Я думаю
Валгалла - где можно целыми днями выпивать с героями - это бы им подошло. Я
сторонница утверждения, что каждому воздастся по вере его - но это удобная
вещь, для умирающих в больнице - лежишь себе и придумываешь дальнейшую среду
обитания.
А когда - мокрая дорога и плохие тормоза - все так мгновенно - кто
успеет сочинить себе подходящий рай?
Святой Никола, ты, который входит к Богу без доклада, пожалуйста, прими
это заявление. Устрой Бедных девушек в Валгаллу на постоянное место
жительства. У тебя ведь там старые связи - по Северному Мореходству.

ВОРОВКА НИКОГДА НЕ СТАНЕТ ПРАЧКОЙ.

У меня были две подружки - Даша и Катя.
Обе - одинокие мамаши с дочками на руках.
Они пошли по разным дорожкам - Катя решила честно впахивать в
текстильном бизнесе, а Даша - идти замуж за нелюбимого, то есть "продавать
за деньги любовь и ласку". Чего им обоим пришлось нахлебаться на этих, столь
различных поприщах - в прозе уже не опишешь. И трудно даже сказать, кому из
них пришлось хуже.
Я сочинила песню про всех девушек, которых судьба занесла в Нью-Йорк на
заработки - от минета - до мытья полов. Получилась - тройная
постмодернистская перекличка - тема тем и хороша, что неисчерпаема. А
блатняк - это не эпиграф, а уже первый куплет.

Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет...
Н. Некрасов

Столетье промчалось, и снова,
Как в тот незапамятный год,
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет...

Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд,
Но кони все скачут и скачут,
А избы горят да горят...
Н. Коржавин

Воровка никогда не станет прачкой,
И урка не возьмет бревна на грудь,
Грязной тачкой,
Руки пачкать?
Мы это перекурим как-нибудь!
Блатной фольклор


В который раз нам колокол прогукал.
И памятник за шею сволокли.
И началось хождение по мукам -
На тот конец нехоженой земли

И снова встали наши - Даши-Кати
И вновь они с котомкой за плечом
Ах, сестры, сестры, где же ваши братья?
А братья оказались непричем.

Воровка никогда не станет прачкой...
А нам оно, глядишь не западло
Грязной тачкой - руки пачкать
И то, считай, подруга повезло.

Прости, сестра за горькую судьбину
Ты - помяни, а лучше позабудь...
Вот он бежит, его стреляют в спину,
Он не посмел принять свинца на грудь

Терпи сестра, не уповай на брата,
Он не дошел до первого столба.
Гори, гори, моя родная хата,
Моя всегда горящая изба.

Воровка никогда не станет прачкой,
А нам оно, глядишь и не впервой,
Судьба в ответ раскрыв "Казбека" пачку,
Пролает словно пес сторожевой:

Терпи, сестра, осталось недалече,
И скоро ты воротишься назад,
А время лечит, говорят, что время лечит,
Да время ЛЕЧИТ нас, который век подряд!

Почему- то, "продажной" Дашеньке пришлось трудиться еще тяжелее, чем
"честной" Катеньке.
Дашенька однажды сняла лофт в Сохо. Без денег, на документы своего мужа
- американского охламона. Рент там был десять штук в месяц. И десять тысяч
квадратных метров. Это почти Оперный Театр. Десять тысяч квадратных метров
грязных развалин, эта крошечная питерская Барышня с филфака, отстроила,
снабдила водопроводом и сдала множеству разных людей - под китайские
фабрики, садо-мазные подземелья и т.д.
При этом она не Володя Некрасов - могучий дядька с бородой, а маленькая
блондиночка - как раз типа Кореневой.

Мне - пришлось приводить в порядок жалкую тысячу квадратных футов и то,
не одной, а с Хвостом, я знаю, что это такое.
Шатающиеся наемные рабочие: поляки- алкаши или мексиканцы - травокуры
(если не алкаши и не травокуры, тогда это - профессиональные констракторы,
которые стоят в десять раз дороже) и ты, принцессочка-поетессочка, нежная
бабочка Северной Пальмиры - при их - прораб.
Он же техник-смотритель.
Изредка еще и парнишка на подхвате.
Ну и социальный работник- психиатр само собой.
Потому что тебе непрерывно рассказывают про умирающего ребенка
двоюродной сестры и умоляют дать немного денег вперед - на лекарство
малютке. При этом текст общий и какой-то намертво отработанный - ну как
детский фольклор в лагерях-больницах - на любое отступление от канона -
оскорбленный крик:
У нас НЕ ТАК было!
У этих все четко - ни разу ни возникла какая-нибудь несчастная мамаша
или невеста, или попавший в больницу старик-отец.
Ребенок Двоюродной Сестры.
Всегда - двоюродной! Я думаю, что это поколениями отшлифованное
словосочетание, выдержавшее проверку временем - иногда работодатель - не
выдержит и дрогнет.
Я-то в первый раз немедленно выдала денег! И больше этого зайца никогда
не видела.
Особенно меня трогает, что этот Ребенок Двоюродной Сестры общий - у
поляков с мексиканцами, (поляки и мексиканцы - это единственные в Нью-Йорке
синюшники, которые при этом умеют что-то делать руками. Негры - синюшники,
умеют только отбивать дробь на пластмассовых ведрах, или просить милостыню).
Занимаясь этими восстановительными работами, начинаешь ощущать себя -
то ли ПРИДУРКОМ на Беломорканале, то ли в каком-нибудь сталинском фильме,
типа "Сказание о земле Сибирской" - в общем, в первых рядах борцов за
женскую эмансипацию. Как она подняла эти десять тысяч метров, я, честно
говоря, до сих пор не понимаю.
Но одну вещь я в Америке усвоила раз и навсегда, вместо нашего:
"Не посадишь - не поешь"-
Видимо очень актуального для последних десяти лет, там:
"Не построишь - не поживешь".
Бедная девушка с недостаточным знанием водопроводного дела - живет
плохо.
Даша в результате отличного знания водопроводного дела - теперь уже
живет хорошо. Даже уже с любимым мужем. И даже в хорошем городе Лондоне.

Катя - тем временем, поняв, что в текстиле не заработать, освоила
энкаустику - это отделочные работы по потолку и стенам. И тоже стала
прорабом!
Таким образом, отправившись по двум разным дорожкам (русская литература
обозначила бы их как "в проститутки" и "в прачки" - извечный выбор!), обе
девушки непонятным образом оказались в должности прорабов на стройке. Вот я
и говорю - странный город Нью-Йорк.
Иногда ему хочется все простить за то, что он полностью "Хармса сделал
былью". Например, обнаружив вдруг, что твоего православного батюшку зовут
Миша Меерсон, а твоего бруклинского адвоката - Вася Киселев. Это настоящий
случай из моей жизни.

Катя - уже тоже живет неплохо - она теперь сидит в мастерской и рисует
эскизы для этой самой энкаустики.
микеллянджеловское висение в люльке для нее закончилось.

ГЛАВНОЕ, КОНЕШНО, ЧТО ЗУБЫ В ПОРЯДКЕ И ЖОПА ЦЕЛА...

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ. *

АЛЕША И ДЖУЛЬЕТТА.

ЛИЧНЫЕ ЦЕННОСТИ.

... Однажды я прибежала к маме на кухню с кассетой своей любимой
Вероники Долиной и говорю:
Вот смотри, ее песенки - всем нужны. А мои никому... Почему так
выходит?
Потому что она пишет о себе, о своих переживаниях. А ты все о каких-то
проститутках да морячках старинных. Попытайся сочинить песню о своей
несчастной любви, а не о какой-то очередной бедной девушке - Насте, Кате,
Марии...
Я пошла домой и честно стала сочинять о своей любви. До последнего
куплета держалась, а потом - сорвалась. Вот что вышло:

Как тяжела Девичья Доля
Уж сколько лет, а счастья нет
И плачет горнишная Поля-
Ей изменил ее корнет

Жестокия судьбы капризы
И глубоко на дне речном
Нашла покой бедняжка Лиза
Дворянским брошена сынком

В приюте вечного несчастья
Среди ночи чуть слышен стон
Должно быть вновь приснился Насте
В сапожках лаковых Гастон.

И все Гастоны и корнеты
И в старину и в наши дни
Уже давным-давно воспеты
И только мой злодей в тени.

Не обессудь, обманщик милый
Прости-прощай, неверный друг
О том, как я тебя любила
Мне петь и плакать - недосуг!

... Очень легко писать о любви, как об абстрактной идее. А о
собственных любовных переживаниях легче написать стихи, чем прозу. "Проза" -
слово-то какое! То-то и оно что - ПРОЗА. Набоков написал о любви в "Лолите".
Куприн в "Гранатовом браслете" написал о влюбленности - это все же другое. У
Пастернака - любовь в "Докторе Живаго". Где еще любовь? Больше мне и не
вспомнить. Вся русская литература - ЛЮБОВЬ. Огромная страстная ЛЮБОВЬ - к
жизни, к России, к литературе, к красоте божьего мира, к ЛЮБВИ. А любовь? Ну
просто, к Бедной Девушке? Или к Коварному Гастону?
Ну та, которая у горьковской Насти в книжке "Роковая Любовь" ?
- Где она?
- Она у Насти в книжке "Роковая Любовь"...


"Сестры - Жалость и Нежность - тяжелую розу сосут..."
Это я попыталась вспомнить Мандельштама, перепутала и вышла нечаянно
вот такая формула любви.
Это не пост модернизм - скорее Оговорка по Фрейду. На самом деле там:

"Сестры - тяжесть и нежность
Одинаковы ваши приметы.
Медуницы и осы тяжелую розу сосут..."

Вот так, пошла и посмотрела в книжке.

Но перепутала я хорошо - так в народных песнях "улучшают" слова - от
поколения к поколению.
А у нас - ТАК пели...
СЕСТРЫ - ЖАЛОСТЬ И НЕЖНОСТЬ ТЯЖЕЛУЮ РОЗУ СОСУТ...
........................................................................................................................................................

ТЫ ТОЛЬКО ДЛЯ ТОГО И СВЯЗАЛАСЬ СО МНОЙ, ЧТОБ, КОГДА Я ПОМРУ - МЕМУАРЫ

НАПИСАТЬ!
Отстань от меня, какие мемуары?
Вот такие, как все эти старые пезды пишут. Вдовы великих людей! Все по
книжке написали! Невозможно читать чудовищную хуйню, которую все они пишут!
И ты тоже - только и ждешь, чтобы я помер - скорей за мемуары - зарабатывать
на моих костях!
( Он в очередной раз произнес эту тираду - уже по телефону из Парижа.)
Знаешь, что - ты меня достал с этими мемуарами. По-моему, ты страшно
переживаешь, что о тебе при жизни мало мемуаров пишут. И что основную массу,
которая выйдет уже после смерти, тебе прочитать не удастся. Вообщем, считай
- ты меня уговорил! Я сажусь за мемуары. Тебе же первому их и пришлю.
Представляю, что ты напишешь! Напишешь, что я твой сладкий мальчик
Алешенька, а ты моя еврейская мамочка, да?
Тут у меня как обычно от обиды потемнело в глазах, но стаканами
бесполезно было бросаться - до Парижа все равно не добросишь. Он ударил в
самое больное место. Можно сказать, замахнулся на Святое.
Да, ты был мой мальчик Алешенька. А я - твоя еврейская мамочка. На
дворе год эдак, 43-й. Ты маленький и слабый - но очень стараешься помочь -
один ты у меня мужчина остался...
А еще больше мы были похожи на вдового папу алкоголика и его 10-летнюю,
не по годам хозяйственную, дочь-сироту. Папаня иногда дерется спьяну, но она
его жалеет и понимает. И вообще она в доме - за бабу. Ей надо и в школе
успевать и за ним присматривать. А он - добрый...
А еще мы смахивали на двух детей, прибитых к друг другу Гражданской
войной - девочка постарше - ей уж 14, а ему - 11. Худо вокруг - 18-й год,
красные, зеленые, золотопогонные... А эти - прижались и выживают...
Нет, про мальчика не буду. Я напишу, какая ты сука! Напишу, что ты с
КОНЯМИ ебешься! С бабами, мужиками и конями!
Тут он удивился и даже не нашелся, что ответить. А я просто так, в
сердцах про коней-то...
Обида, как всегда, мгновенно прошла. Но Мелкий бес - верный спутник -
уже радостно попутывал:
Садись ка и пиши, голуба.
Я села и сочинила маленькую повесть "Мечта о лошади". Я пыталась
сделать пародию на клюквенно-клубничные биографии великих, написанные
вдовами или учеными биографами. Лучше всего, на самом деле, пишут соратники.
По крайней мере, нам известны трое, которые неплохо написали - Матвей, Лука
и Иоанн. И все равно заметно, что кто-то из них в большей степени,
публицист, а кто-то - поэт.
Я задалась целью написать биографию Алеши - для того, чтобы его
развеселить. Или уж на худой конец, разозлить. Все, что угодно я могла
предположить, но только не то, что через некоторое время, этот ученый труд,
поклонники (не мои, а алешины) запихают в интернет в виде его серьезной
биографии. Нажимаешь в "Поиске" на "Хвост. Биография" и выскакивает - вот
эта моя история о том, как человек ебался с лошадью, а когда он уехал,
лошадь покончила с собой. Ну и вокруг этой истории много всяких других
интересных фактов алешиной биографии. При этом молодые алешины поклонники -
ребята не достаточно изысканные, чтобы понять мою тонкую
"еврейско-английскую" иронию, но зато достаточно отвязанные, чтобы никаким
лошадям не удивиться, не говоря уж обо всем остальном, так что все это и по
сей день болтается в виртуальной выгребной яме, в качестве его биографии.

... Меньше всего ты был - старичок. Поэтому персонаж пусть зовется
Старец Алеша. У Достоевского Старец отдельно, Алеша отдельно, а у меня -
вместе...
.........................................................................................................................................................

Стихи о любви тоже не так уж легко писать. Особенно если принять во
внимание - что иногда в любви участвует не только душа, но и плоть. Могутин
пишет о любви замечательно. Потому что он - спортивный. Телом - спортивный,
а душою поэт - и влюбляется по-настоящему. Но человеку атлетического склада
- трудно сотворять телесную любовь с девушкой. Девушки - капризные неженки -
по себе знаю. Туда ей больно, сюда ей неудобно - там у нее не гнется, а тут
она, видишь ли, может залететь.
Для жалости-нежности - девушка пригодное существо, а для страсти - мало
пригодное. А ведь страсть - это тоже любовь. Женщины мечтают о телесной
страсти - но мало кто из них может выдержать ее. Слабый пол - он и есть
СЛАБЫЙ.
Однажды у Гена Кацов - гомельско-московско-нью-йоркский поэт с
пушистыми глазами, устроил Могутину выступление в кафе "Энивей". Это было,
кажется второе выступление Славки в Нью-Йорке. Пришла обычная публика -
бруклинские дамы в вязаных шапочках Имени 1974-го года и старички-ветераны с
орденскими плашками. Ну еще - Саша Сумеркин - (живая легенда, "Наш Жэне",
первый редактор "Эдички"), я - Бедная девушка и пара продвинутых подростков.
При виде "зрительного зала" мой Мелкий бес - дико развеселился, в
предвкушении скандала, а славкин, даже и растерялся немного. Перед ТАКОЙ
публикой он еще не выступал. Читать он начал как раз про любовь к армии:
Запах солдатского хуя....

Дамы в вязаных шапочках частично удалились, а еврейские старички с
орденскими плашками все остались и в конце очень сильно хлопали. Мой Мелкий
бес не выдержал и сказал:
Нравится, да?
Хорошо пишет парень. О любви...
А вы поняли, что это о любви к мужчине?
Да какая разница, к мужчине, к женщине... Главное - хорошо о любви
пишет...

Никогда никто, кроме меня не захочет вспомнить эту историю - она не
вписывается в концепт. Так не ДОЛЖНО быть - и потому - не МОГЛО быть. Люди
стараются забывать, все, что не по правилам.
Все эти старики - они были на войне. Много слышали мата в своей жизни.
Имеют весьма отдаленное отношение к интеллигенции. Они первый раз услышали -
МУЖСКИЕ стихи о любви - то есть о ЕБЛЕ. И все поняли! Поняли что - там
правда. О любви и о русском солдате. Не хуже "Землянки". А уж какие они сами
хулиганы - все эти дедушки с орденскими планками, недострелянные в спину,
это я помню по собственному деду. Он водил меня гулять к пивному ларьку и
почти каждый день дрался на улице. Всегда побеждал - мне это очень
нравилось...
Я славкины стихи ужасно люблю. И прозу тоже. Все это - чистая вода.
Или, по крайней мере чистый спирт.
Святой Никола, покровитель рисковых людей, пошли ему, пожалуйста, если
смерти - то мгновенной, если раны - небольшой...

... У Ирки случилась настоящая трагедия. Или комедия. Лудмер отказался
жениться прямо перед мэрией! (Для начала они пошли не под хупу, а попросту в
мэрию). Он убежал домой с криком:
Я еще не готов!
Теперь Ирка с ним не разговаривает. Лудмер звонит мне:
Я должен объясниться!
Со мной?
Я должен объясниться со всеми. Я безумно люблю Ирочку, но какое
отношение эта Ирочка может иметь к моей жизни и судьбе?
Но она восемь лет в твоей жизни и судьбе! В одной квартире, можно
сказать одним хозяйством...
(Так моя мама когда-то вывела формулу брака: " В одной квартире одним
хозяйством...", я рассказала об этом в своей компании и долгое время девушек
снимали так :
Слышь, Людка, можно я с тобой сегодня
В ОДНОЙ КВАРТИРЕ, ОДНИМ ХОЗЯЙСТВОМ ?)

Я человек Вселенной, понимаешь? И счастлив я был лишь однажды, когда
жил с моей еврейской бабушкой. Она любила меня. И баловала! А потом умерла!