Страница:
Шкаф в комнате оказался набитым консервами -- мясными, фруктовыми,
соками -- даже хлеб здесь находился в жестянках с ключами-кольцами,
припаянными к крышкам. Ни радио, ни телевизора, ни хотя бы записки с
информацией -- ничего.
Некоторое время, до сумерек, сестренки просидели внутри, закрывшись,
строя невероятные догадки и предположения. Затем было решено, что
троллейбус, испытанный друг, не менее безопасен, чем комната в скале. К тому
же для возможных врагов он вовсе невидим, да еще и обеспечивает свободу
передвижения в воздухе, на земле, а то и еще где-нибудь, под водой,
например. Девочки перетащили в машину санки со своим снаряжением и часть
консервов из запасов Печенюшкина. Споря -- куда лететь? -- они все никак не
могли определиться.
-- Куда-куда?.. -- откликнулась Лиза, забираясь в водительское кресло.
-- Летим в столицу, там покружим, разведаем обстановку, дальше видно
будет... Та-ак... Знаешь, здесь на автопилот настроено... Нет уж, я его
отключаю! До сих пор мы все делали сами и пока живы-здоровы. Дорогу я знаю.
Вперед!
Троллейбус взмыл над вершиной, сделал, как положено, круг и взял на
юго-запад.
-- ...Почему так темно внизу? -- беспокоилась Алена. -- Еще и не очень
поздно. Что, все спят?
-- Пролетаем Новоколдуново. -- Лиза сверялась с картой, извлеченной из
планшета в пилотском выдвижном ящичке. -- Миновали Злат-Петушинск, Кисельный
Брод и Финтикультяпинск. Двести верст до Семимильного, а там еще пятьсот --
и Феервилль.
-- Какой Феервилль?
-- Ты что? Столица так называется -- Феервилль. Город фей, волшебства и
карнавалов. Забыла?
Алена потупилась.
-- Да, -- вздохнула Лиза, -- два года прошло... А почему огней нет, я
сама не понимаю. Включаю инф... -- как их Пиччи называл?.. Вот! -- невидимые
инфракрасные суперпрожектора!
Под машиной, летящей невысоко, метрах в трехстах от земли, возникли и
понеслись вместе с ней два призрачных вертикальных световых потока. В
тусклом их мерцании проплыл перед глазами сестер привычный, казалось бы,
пейзаж небольшого провинциального городка. Одно- и двухэтажные домики под
черепицей с флюгерами на крышах, палисадники с клумбами, парк в неясном
розовом цветении. За околицей, близ одного из домов покрупнее, мелькнули
мирно пасущиеся корова, мамонт и два бегемота. Потом строения кончились. По
равнине, среди островков берез и магнолий, тянулось вперед ровнехонькое, как
ниточка, шоссе.
-- Точно, всех усыпили! -- волновалась Лиза. -- Только животных не
тронули. Надо расколдовывать. Все банально, как в старых сказках. Но где
Печенюшкин? Как допустил?! Алена! Форсируем скорость, подлетаем к столице,
на окраине дожидаемся утра, проводим разведку и, если безнадежно, гоним к
Драконьей пещере за живой водой. Если будет опасно, проникаем во дворец. Там
у меня в хитром месте припрятаны волшебные таблеточки и перстень со
скорпионом. Как планчик, солидный?! Ай да я!
Перед Феервиллем встревоженная Лиза резко притормозила. Неясные
багровые отблески колыхались внизу, разрастаясь. Очень медленно, невидимый,
неслышный, троллейбус перемещался над городом, все ближе и ближе к пламени.
Чуть слышное жужжание доносилось до сестер, постепенно нарастая. Порой в нем
усиливались басовые ноты, но чаще побеждал нестройный визг, становясь все
громче. Природа звука, наконец, прояснилась для девочек, задрожавших от
страха, несмотря на надежную защиту.
Это был шум разъяренной толпы.
Глава вторая
Неизвестный скульптор поработал на совесть, возможно, даже
перестарался.
Судите сами: нижняя часть памятника представляла собой два обширных
водоема с облицовкой из волнистого зеленого мрамора. Каменная перемычка меж
ними расширялась, вырастала, и зеленый ее цвет переходил в коричневый. Таким
образом, позади чаш бассейна, чуть нависая над водой, высились как бы горные
отроги. Заканчивались они метрах в пяти над землей ровной широкой площадкой.
Две бронзовые фигуры на постаменте изображали обнявшихся девочек -- одну
поменьше, в кружевном коротком платьице, другую побольше, в свитере и
джинсах -- с вдохновенными до глупости лицами.
Свободной от объятия рукой каждая из фигур опрокидывала над своей чашей
зеленую, резную, пятиведерную, приблизительно, склянку.
"СЕСТРЫ--СПАСИТЕЛЬНИЦЫ" -- гласили огромные буквы, выбитые на облицовке
двух смыкавшихся водоемов.
В лучшие времена, очевидно, из склянок в чаши лилась вода, десятки
фонтанных струй, подсвеченных лампионами, звенели над зеленью мрамора, и
добрые фантазильцы бултыхались в бассейнах, символически повторяя подвиг
любимых своих героинь.
Однако сейчас Лизе и Аленке, повисшим в троллейбусе над Главной
площадью Феервилля, было не до восторгов.
Смрадные факелы, сами по себе висящие перед монументом, окутывали его
подножие багрово-желтым, пульсирующим облаком. Будто птичья стая, садясь на
площадь, разом занялась огнем, лишь чуть не достигнув каменной брусчатки. И
казалось, сама ночь, простершаяся над городом, жадно заглатывает этот
скудный огонь, не давая ему распространиться вверх.
Лишь у площадки постамента отсвет факелов поднимался выше, доходя до
пояса "сестрам-спасительницам". Пугающий, непонятный рокот вокруг то
ослабевал, то снова и снова взвивался воем, улюлюканьем, беснующимися
истерическими воплями.
Никого на площади не было.
Аленка прижалась к Лизе в тесном, не рассчитанном даже на двух тощих
девчонок, водительском кресле.
-- Я сама боюсь, -- шептала Лиза сестренке в ухо, тихонечко пятя машину
из опасной зоны. -- Но дворец-то -- вот он. Когда мы его на воздушном шаре
облетали, во время карнавала, я попросилась на минутку выйти, город
посмотреть с крыши. Там, у основания шпиля с драконом, один камень неплотно
пригнан. Я в углубление и перстень со скорпионом, и таблетки запрятала.
Знаешь, как в море, уезжая, монетку кидают на счастье. Чтобы потом
обязательно вернуться. Вот и вернулись...
-- И никто, кроме тебя, не знает про тайник?
-- Я Печенюшкину шепнула, прощаясь. Правда, он так улыбнулся странно --
по-моему, и сам догадывался. Но обещал молчать.
-- Лизка! Я из троллейбуса выходить не буду. И тебе не дам!
-- Глупенькая... -- бормотала Лиза, опуская машину в центр огромной,
точно взлетная площадка, крыши. -- Я же талантливый водитель, Пиччи сколько
раз говорил. И не надо выходить. Сядем точнехонько, только руку из дверей
протянуть.
Троллейбус замер.
-- ...Сейчас-сейчас... -- твердила Лиза, сидя на нижней ступеньке.
Одной рукой она цепко держалась за поручень, другой шарила в углублении,
освещенном суперпрожектором, невидимым всяческим бракомесам.
-- Что? -- переживала Аленка. -- Есть? Тебе помочь держаться, Лиза?
-- Где же они? Ох! Не может быть. Неужели ветром выдуло?.. Ура-а!!.
Зажав себе рот ладонью и отпустив поручень, Лиза свалилась со
ступеньки.
Бдительная Алена, державшая на всякий случай сестру за ногу, едва не
вывалилась сама.
Оттолкнувшись от скользкого металла крыши, старшая сестра вскочила на
четвереньки, пошатнулась, удерживая равновесие, и в следующий миг была уже в
машине, рядом с Аленой, кинувшейся закрывать дверь.
Опасная вылазка завершилась благополучно.
Вновь переживая давние события, сестры разглядывали трофеи. Черный
цилиндрик с тремя рядами волшебных шариков-таблеток когда-то подарила
девочкам Фантолетта. Красные -- таблетки бесстрашия, зеленые -- силы,
ловкости, быстроты, желтые -- хитрости. Всего их было двадцать семь, по
девять каждого цвета. Сейчас в цилиндрике оставались двадцать три таблетки.
Одну -- зеленую -- Лиза проглотила перед схваткой в тюрьме со страшными
загрызунчиками. Еще три -- желтую, красную и зеленую -- передала томившейся
у Ляпуса сестренке через услужливую дворцовую крысу Мануэлу. Куда они
делись, Алена, одурманенная злодеем Ляпусом до полной потери самообладания,
вспомнить впоследствии не смогла. В поход по Драконьей пещере сестры брали
еще по красной таблетке бесстрашия, но потом вернули обратно. Итак, счет
сходился.
Аленка, обожавшая яркие побрякушки, с завистью разглядывала золотой
перстень с бирюзовой печаткой. В ночь коронации его подарила Лизе
повелительница пустыни. На печатке был искусно вырезан темно-вишневый
скорпион. Если долго и пристально смотреть на кольцо, скорпион начинал
шевелиться, словно пытался вылезти из печати. Этим перстнем полагалось
запечатывать письма, чтобы адресаты девочки знали: пишет им не кто-нибудь, а
королева. В торжественных случаях полагалось переодеть кольцо с правого на
левый безымянный палец. Тотчас вместо повседневной Лизиной одежды на ней
оказывались бы длинное платье, изумрудно-золотые туфельки, а на голове
корона. Было и последнее, третье, предназначение. Если сильно потереть
камень, скорпион спрыгивал с печати и кусал Лизиного обидчика.
Чудесный перстень, болтавшийся на Аленкином пальчике, был деликатно
отобран Лизой, и на ее палец сел, как влитой. В утешение младшая сестренка
получила волшебные таблетки -- на ответственное хранение. Теперь обе девочки
были надежно защищены от неведомых, но явно возможных неприятностей.
-- Ну что? -- расхрабрилась Лиза, возбужденная первыми успехами. --
Сбоку есть лесенка, можно спуститься на верхний этаж. А там балкон с
перилами по всему фасаду. Уж какое-нибудь окно, да открыто. Залезем и
погоним на разведку. Хоть что-то, да узнаем. Ведь ничегошеньки не понятно,
прямо жуть какая-то.
-- А если кто сзади схватит? -- резонно усомнилась младшая. -- Помогут
тебе таблеточки? За щекой их держать? Если за горло схватят -- и проглотить
не успеешь. И перстень надо еще успеть потереть. Нам бы шапки-невидимки...
Ох, запишусь я осенью в школу каратэ.
-- Шапки-невидимки... -- Лиза вдруг подпрыгнула. -- У нас же есть одна!
Общая! -- Она ласково погладила троллейбусный руль.
-- Он в дверь-то не пролезет. Ты точно спятила! Надо нормально
питаться, Лиза. Как я. А ты утром кофе глотнешь наспех, весь день бегаешь --
некогда ей! -- а на ночь яичницы налопаешься, как бабуин, и ползешь с
выпученными глазами.
-- Помолчи! -- Лиза отмахнулась. -- Если мы с тобой чего-то не видели,
Леночкина, это совсем не значит, что такого не может быть. По моему велению,
по Печенюшкинскому одобрениию, а ну-ка, троллейбус, миленький, уменьшайся со
всей силы, лишь бы нас не задавить!
Не иначе, помог еще и королевский перстень.
Стенки машины, пол и потолок двинулись, сближаясь, пропали задние ряды
кресел, и Лиза с Аленой оказались зажаты в крохотном, под их размеры,
автомобильчике с двумя узкими боковыми дверками.
-- Ха-ха-ха! -- торжествовала Лиза. -- Кто здесь самый гениальный умник
с сияющей головой?! Гони вперед, мой благородный друг, в открытое окно
проникни тенью, узнаем все и в схватке победим, у робких простофиль своей
отвагой зависть вызывая!..
-- У Неровни научилась? -- съехидничала Аленка. -- Подумаешь,
писательница. Зато я борщ готовить умею не хуже мамы, а ты -- фиг!
Микротроллейбус поплыл над крышей, удачно вписался в пролет лесенки и,
спустившись, медленно двинулся вдоль полукруглого фасада...
Аленка потянула носом.
-- Смотри внимательней, Лиза! Скоро появится. Чувствуешь, ветер
съедобный!
-- Где ветер? Я же двери закрыла.
-- Вот! -- сестра указала на приотворенную в машине, сбоку от нее,
крошечную, с пол-ладошки, форточку. -- Грибы, травка какая-то, репа...
дальше не пойму, но невкусно. Ни мяса, ни картошечки, -- закончила она
разочарованно.
-- Та-ак, -- Лиза прилипла к стеклу. -- Мимо... Мимо... Здесь, что
ли?.. Нет, мимо... Опять мимо... Ага, вот оно! И даже свет. Только где-то
далеко.
Узкое, с темным витражом окно было распахнуто настежь. Чуть видное
мерцание, не свет даже, а предвестник света, брезжило в глубине. Вот только
запаха Лиза уловить не могла, как ни принюхивалась. Но тут уж ей трудно было
состязаться с Аленой.
Машина ткнулась в окно, не прошла, ткнулась еще раз, резче, и начала
вдавливаться внутрь, сплющиваясь, как резиновая. Аленку прижало к сестре,
постепенно взгромождая ей на колени. Хлоп! Троллейбус тряхнуло, стенки
беззвучно расправились, и аппарат-разведчик со всей осторожностью двинулся к
источнику таинственного света.
Из комнаты с открытым окном сестры попали в короткий широкий коридор, в
конце которого, справа, виднелась слегка приотворенная дверь. Легкий
сквозняк едва заметно покачивал ее, и желтая полоса света на полу шевелилась
как живая.
Лиза мягко затормозила.
-- Что же делать? -- шептала она Аленке. -- В такую щель не пролезть, а
шире открывать дверь опасно, наверняка заметят. Прилепиться к потолку и
ждать? Есть у тебя столько терпения? У меня, если честно, то нету.
Девочки смолкли, обдумывая ситуацию. Алена могла бы, конечно, напомнить
сестре про умницу с сияющей головой, но спешить не стала. А вдруг Лиза и на
сей раз придумает что-нибудь стоящее.
Ожидание затягивалось. Сестры, мрачнея, перебирали мысленно варианты --
либо абсолютно негодные, либо весьма сомнительные. Озарения не наступало...
Внезапно за дверью послышался длинный скрип, хрипловатый обстоятельный
кашель, и голос, удивительно знакомый девчонкам, задушевно, со слезой
пропел:
-- По диким лесам Фантазильи,
Где лешие бродют в шерсти,
Тоска, понимаешь, заела
И сердце сдавила в горсти...
Лиза сделала импульсивное движение к дверце машины, но Аленка
перехватила ее руку.
-- Я пойду. -- Слова ее более угадывались, чем слышались. -- Ты уже раз
поторопилась. В штате Нью-Йорк. Помнишь?
Помертвев, Лиза кивнула. Сестренка ее беззвучно выбралась из
троллейбуса, медленно, на цыпочках, сделала несколько шагов и приникла к
светящейся щели...
Стены небольшой комнатки были грубо, вероятно наспех, побелены; из-под
известки выступала кое-где богатая золотая роспись. В углу примостилась
русская печь с трубой, уходящей в низкий, беленый фальшпотолок. У
некрашеного длинного стола стояла деревянная лавка, и на ней, болтая не
достающими до пола ногами, восседал домовой Федя, Великий Маг Фантазильи,
видный Алене в профиль. Его перекрашенные волосы казались иссиня-черными.
На столе в глиняной плошке с конопляным маслом горела лучина, в углу
под образами теплилась лампада красного стекла. Еще два горящих восковых
огарочка были прилеплены прямо к столешнице, на другом ее конце, близ
нарисованного окна.
Перед Федей находилось резное деревянное блюдо, заваленное
вегетарианской, судя по запаху, снедью. Рядом громоздилась зеленоватая,
ведра на два, бутыль с длинным горлом, краником и нежным словом "Душечка" на
этикетке. В руках домовой держал гармонику, но не играл, лишь глядел на нее
ласково, с давней застывшей улыбкой.
Хоть все это не лезло ни в какие рамки, однако чувства опасности у
Аленки не возникло. Приотворив дверь в коридор, она обернулась и махнула
сестре рукой: вплывай, мол, -- можно.
-- ...Феденька... -- Лиза с силой тряхнула за плечо находящегося в
прострации домового. -- Федя, да очнись же! Что тут у вас происходит?!
Феденька!
Великий Маг неторопливо перевел глаза на сестер.
-- Ведь что получается, барышни, -- заговорил он неожиданно горячо. --
Взрастил я в подполе, в домушке своей, специфический фрукт бананас. Уж как
его холил-лелеял, себя не щадил, пасынковал его, мульчировал, соленым потом
своим, да желчью медвежьей поливал. И вымахал он, желанный, на осьмнадцать
аршин, налился, зазеленел, зажелтел -- не нарадуешься. Вот, решил --
отведаю! Позвал Чикундру -- пасечника, радость свою гордую с ним
разделить...
-- Где Печенюшкин?! -- непочтительно перебила Алена.
Федя потух разом. Будто мокрой тряпкой стерли с его лица блаженную
рассеянную улыбку. Судорожно вытащив мятый несвежий платок из плисовых
штанов, он промокнул испарину на лбу, на щеках, протер уголки красных,
воспаленных глаз.
-- Я и-имени его не зна-аю! -- пропел вдруг домовой басом и потянулся к
деревянной кружке.
-- Аленушка, Лизонька, -- сбивчиво бормотал он, поворачивая краник
трясущейся рукой, подставляя сосуд под мутную струйку со своеобразным
запахом. -- Езжайте, девоньки, откудова появились, никак нельзя вам здесь
находиться...
Твердой рукой Лиза схватилась за кружку и, преодолев вялое
сопротивление, выплеснула зелье в печку.
-- Федор Пафнутьич! -- возмутилась она запоздало. -- Да ты, никак,
пьян?!
-- Пишут, есть в краях заморских дворец, -- шептал домовой. Скрюченный
указательный палец его быстро-быстро ходил перед лицами сестер. -- Сам от
земли до неба, красоты невиданной. А построил его для себя хлюст пришлый,
расфуфыренный, кому дорога дорогая в те края не заказана...
-- Господин Великий Маг! -- прокричала Лиза, пытаясь хоть как-то
расшевелить горе-собеседника. -- И в таком виде вы теперь правите страной?!
Федя соскочил с лавки и встал навытяжку. Он попытался гордо вскинуть
голову, но она только дергалась и вновь падала подбородком на грудь.
-- Не-е-ет, -- хитро протянул он после нескольких бесплодных попыток и
вновь плюхнулся за стол. -- Устал я нынче за делами, родимые, проку вам от
меня мало. Мануэла!! -- завопил он вдруг так, что у девчонок заложило уши.
-- Мануэла! Мануэлина!!
В темном углу за печкой послышалось шуршание. Танцующей походкой,
кружась и нежно присвистывая, к девочкам приближалась на задних лапах
толстая огромная крыса. Седые усы ее были встопорщены, спутаны, голову
украшал венок из увядших лилий.
-- Умом тронулась, -- пояснил Федя устало и опять потянулся к кружке.
До этого, пока домовой объяснялся с Лизой, кружкой завладела Аленка.
Она успела нацедить туда немного жидкости из бутыли, намочив палец,
облизнула его, сделала гримаску и вернула деревянную емкость на прежнее
место. Смелый поступок ребенка остался незамеченным окружающими.
-- Моего вы знали ль друга?
Был он знатный молодец.
В рыжих перьях, славный воин,
Первый в Городе боец.--
тоненько пропела крыса, закатив глаза под лоб.
-- Печенюшкин!.. -- простонала она, заломив к потолку сцепленные
передние лапы. -- Отец родной!.. Детей моих отец!.. -- выкрикнула Мануэла
что-то совсем уж несусветное.
Домовой, завладев кружкой, мигом высосал содержимое.
-- Вроде, пустая была, -- приятно удивился Федя, вновь наклоняясь к
кранику.
Лиза, следившая за крысой, махнула, очевидно, на пьяницу рукой.
-- Тьма,тьма,тьма... -- повторяла Мануэла, танцуя. -- Все гуще и
гуще... Все дальше и дальше... И зависть, черная как тьма... И легкое как
сон безумье. И ненависть черна как ночь, и не видна в ночи, и потому
особенно опасна... Лишь лилии мои белы, да тихий огонек вдали не гаснет... Я
только факелов боюсь, они...
Плюх! -- Федя щедро окатил животное из кружки.
-- Под сенью струй, под сенью струй, под сенью нежных струй... --
Похоже, в мыслях бедной Мануэлы, как у иглы на заигранной пластинке,
произошел перескок на несколько дорожек.
-- Или -- под нежной сенью струй? -- Крыса неожиданно замерла,
уставившись на девочек. -- Гости! У нас! Боже, я в таком виде! Бегу, надену
кринолин... У вас доброе, запоминающееся лицо! -- вдруг обратилась она к
Аленке. -- Мы встречались раньше?.. Ах, нет! Вы поразительно похожи на
привидение баронессы Перфектум. Она часто бродит по замку в своем атласном
роброне, звеня цепями, как девять веков назад. Но только в безлунные ночи!..
Сейчас я приведу себя в порядок.
Мануэла скрылась за печкой и тут же выглянула снова.
-- Нет, рот другой, совсем другой! -- выкрикнула она напоследок и
окончательно пропала.
-- Аленка! -- Лиза в сердцах топнула ногой, не стесняясь домового, тем
более что тот, видно задремав, застыл на лавке, уронив голову на блюдо. --
Что же это?!
-- Ничего хорошего, -- мрачно ответила сестренка. -- Удирать надо.
Давай в машину, Лизочкина. Скорее!
Лиза опоздала.
В открытой двери появился и застыл на пороге, напряженно осматриваясь,
человечек, в иных обстоятельствах показавшийся бы девочкам достаточно
забавным.
Светлые жидкие волосы, взбитые над узким лбом, на затылке заплетены
были в косицу с пышным бантом. Алый женский ротик сердечком. Маленькие,
цепкие, темные глазки. Мясистый утиный нос, как бы от другого лица. Сухая
фигурка с необычно коротким туловищем и длинными, словно у кузнечика,
подрагивающими ногами. Белое жабо, кружевные манжеты, черный камзол в
лазоревых цветах, лазоревые же панталоны, белые чулки и тупоносые башмаки с
пряжками. Короткая шпага на бедре вида более придворного, чем грозного.
На первый взгляд этот человечек казался мерзким и смешным, на второй,
несмотря на карикатурный вид, еще и опасным.
-- Князь Сморчков-Заморочкин, помощник Великого Мага, -- голос был
пискляв и походил на женский. -- Весьма рад, весьма! Серенькие, как
говорится, заюшки к нам пожаловали. -- Он тоненько хохотнул. -- Сестры
Зайкины, я хочу сказать. Вы оценили мой юмор? Это довольно тонко, да... Но
как же вы попали сюда? И почему столь внезапно, без предупреждения? К визиту
таких важных персон мы бы тщательно подготовились. Кареты, оркестры, цветы.
Придворные феи разучили бы кантату, подходящую к случаю. Да... Оркестры,
цветы, кареты... -- Он перевел на домового быстрые глаза и снова обратился к
девочкам.
-- Вы должны понять Великого Мага. От государственных дел буквальнейшим
образом лопается голова. И лишь рекомендованный мной чудесный напиток, --
князь щедрым жестом указал на зеленую бутыль, -- помогает обрести ночной
покой. Утром же необыкновенная ясность мысли и вновь обретенная бодрость
позволяют вернуться к эффективному управлению страной. Да... Итак,
обворожительные барышни, за несколько минут вам будет приготовлена достойная
опочивальня. А завтра, при лучезарном свете дня, -- он почему-то поежился,
-- все пойдет по традиционной великолепной программе. Цветы, оркестры,
кареты...
Придворный воздел руки кверху, дабы захлопать в ладоши, созывая слуг.
-- Одну минутку, пожалуйста! -- Лиза на несколько шагов отступила к
невидимому мини-троллейбусу, стараясь, чтоб это выглядело естественно. Новый
знакомец мог решить, что девочка обогнула стол, желая рассмотреть князя
поближе. -- Мы очень беспокоимся. Вы не расскажете нам -- коротко -- почему
вся страна в темноте? Что за факелы на площади? Сами по себе висят! Почему
там шум? И, главное, где сейчас Печенюшкин?
"Да, надо удирать, -- размышляла она между тем. -- "...Для врага, для
того, кто таит злые мысли, мой троллейбус невидим", -- говорил Печенюшкин. А
здесь, похоже, его не видит никто. Ну, пусть Федю упоили зеленой дрянью,
Мануэла, бедная, рехнулась, но этот утконос хитромордый явно в своем уме..."
Алена, внутренне собранная, в непринужденной позе стояла у открытой
дверцы машины, чтобы в решающий миг тут же оказаться внутри.
Сморчков-Заморочкин расплылся в улыбке, показав мелкие, белые, острые,
словно у хорька, зубы.
-- У тебя блестящий ум, Лиза! Все вопросы в точку и все взаимосвязаны.
Мы задумали осушить часть океана, чтобы у жителей Фантазильи стало больше
цветущих земель. Потребуется много энергии, просто фантастическое
количество. Да... Мы копим электричество, экономим его, но скоро это
кончится. Месяц-другой -- и все. Кстати, разве здесь так темно? Что это
вышито у тебя на кармане куртки? Олененок, точно? Мы ведь волшебники из
Волшебной страны -- у всех очень острое зрение. Так вот, кто, как вы
думаете, мозг и руки этого грандиозного проекта? Ну конечно, наш Пиччи-Нюш!
-- Все врет, -- беззвучно, не меняя выражения лица, прошептала Аленка
Лизе.
"Какое же нужно острое зрение, -- думала Лиза, чуть заметно кивая в
ответ на реплику сестры, -- чтоб вышивку у меня на кармане разглядеть сквозь
троллейбус. Я ведь специально за него встала".
-- Сейчас Печенюшкин на дне океана, -- продолжал князь, -- с нашими
чудо-инженерами. Вернутся со дня на день. Это такое выражение -- со дня на
день -- а могут и ночью. Понимаете мой юмор, да? Вот и горят на Главной
площади огни-факелы, чтоб электричество не расходовать зря. А шум -- это
крики болельщиков, запись с прошлогоднего футбольного матча между
Бубноликими и Шилохвостыми. Дополнительный ориентир. Знаменитый троллейбус
нашего Пиччи-Нюша -- сейчас он на дне, вместе с героем, -- очень четко
реагирует на шум... Вот теперь все понятно, да?..
Алена взмахнула рукой, и сестры за долю секунды оказались в машине, той
самой, что сейчас должна была находиться на дне океана. Дверки закрылись
неслышно.
Внезапно потеряв девчонок из виду, новоявленный знакомец обнаружил
недюжинную быстроту реакции и присутствие духа. В тот же миг он отступил,
спиной захлопнув дверь, и, вытащив из-за обшлага ключ, запер ее на ощупь, не
оборачиваясь.
Настоящих окон в комнате не было.
-- Ишь вы как! -- зловеще протянул придворный. -- Растворились,
попрятались. Заюшки серенькие, хитренькие, невидимки вы мои. А вот мы вас
пометим!
В руке его оказался аэрозольный баллончик, струя краски вырвалась
оттуда, оставив на беленой стене черное пятно.
-- Сейчас... -- бормоча, Сморчков-Заморочкин медленно продвигался по
периметру комнаты, то и дело внезапно оборачиваясь и разбрызгивая краску во
все стороны. -- Сейчас вы как следует оцените мой юмор, милые сестрицы...
Сестрицы в компактной своей машине плыли за коварным секретарем, почти
над его головой. Лиза чудом уклонялась от отметин, лавируя изо всех сил.
"Потолок низкий, -- соображала Лиза в тихой панике. -- Комната
маленькая. Сейчас этот мерзавец догадается остановиться, встанет на самое
удобное место -- к стене, напротив печки, и непременно нас зацепит. Можно
соками -- даже хлеб здесь находился в жестянках с ключами-кольцами,
припаянными к крышкам. Ни радио, ни телевизора, ни хотя бы записки с
информацией -- ничего.
Некоторое время, до сумерек, сестренки просидели внутри, закрывшись,
строя невероятные догадки и предположения. Затем было решено, что
троллейбус, испытанный друг, не менее безопасен, чем комната в скале. К тому
же для возможных врагов он вовсе невидим, да еще и обеспечивает свободу
передвижения в воздухе, на земле, а то и еще где-нибудь, под водой,
например. Девочки перетащили в машину санки со своим снаряжением и часть
консервов из запасов Печенюшкина. Споря -- куда лететь? -- они все никак не
могли определиться.
-- Куда-куда?.. -- откликнулась Лиза, забираясь в водительское кресло.
-- Летим в столицу, там покружим, разведаем обстановку, дальше видно
будет... Та-ак... Знаешь, здесь на автопилот настроено... Нет уж, я его
отключаю! До сих пор мы все делали сами и пока живы-здоровы. Дорогу я знаю.
Вперед!
Троллейбус взмыл над вершиной, сделал, как положено, круг и взял на
юго-запад.
-- ...Почему так темно внизу? -- беспокоилась Алена. -- Еще и не очень
поздно. Что, все спят?
-- Пролетаем Новоколдуново. -- Лиза сверялась с картой, извлеченной из
планшета в пилотском выдвижном ящичке. -- Миновали Злат-Петушинск, Кисельный
Брод и Финтикультяпинск. Двести верст до Семимильного, а там еще пятьсот --
и Феервилль.
-- Какой Феервилль?
-- Ты что? Столица так называется -- Феервилль. Город фей, волшебства и
карнавалов. Забыла?
Алена потупилась.
-- Да, -- вздохнула Лиза, -- два года прошло... А почему огней нет, я
сама не понимаю. Включаю инф... -- как их Пиччи называл?.. Вот! -- невидимые
инфракрасные суперпрожектора!
Под машиной, летящей невысоко, метрах в трехстах от земли, возникли и
понеслись вместе с ней два призрачных вертикальных световых потока. В
тусклом их мерцании проплыл перед глазами сестер привычный, казалось бы,
пейзаж небольшого провинциального городка. Одно- и двухэтажные домики под
черепицей с флюгерами на крышах, палисадники с клумбами, парк в неясном
розовом цветении. За околицей, близ одного из домов покрупнее, мелькнули
мирно пасущиеся корова, мамонт и два бегемота. Потом строения кончились. По
равнине, среди островков берез и магнолий, тянулось вперед ровнехонькое, как
ниточка, шоссе.
-- Точно, всех усыпили! -- волновалась Лиза. -- Только животных не
тронули. Надо расколдовывать. Все банально, как в старых сказках. Но где
Печенюшкин? Как допустил?! Алена! Форсируем скорость, подлетаем к столице,
на окраине дожидаемся утра, проводим разведку и, если безнадежно, гоним к
Драконьей пещере за живой водой. Если будет опасно, проникаем во дворец. Там
у меня в хитром месте припрятаны волшебные таблеточки и перстень со
скорпионом. Как планчик, солидный?! Ай да я!
Перед Феервиллем встревоженная Лиза резко притормозила. Неясные
багровые отблески колыхались внизу, разрастаясь. Очень медленно, невидимый,
неслышный, троллейбус перемещался над городом, все ближе и ближе к пламени.
Чуть слышное жужжание доносилось до сестер, постепенно нарастая. Порой в нем
усиливались басовые ноты, но чаще побеждал нестройный визг, становясь все
громче. Природа звука, наконец, прояснилась для девочек, задрожавших от
страха, несмотря на надежную защиту.
Это был шум разъяренной толпы.
Глава вторая
Неизвестный скульптор поработал на совесть, возможно, даже
перестарался.
Судите сами: нижняя часть памятника представляла собой два обширных
водоема с облицовкой из волнистого зеленого мрамора. Каменная перемычка меж
ними расширялась, вырастала, и зеленый ее цвет переходил в коричневый. Таким
образом, позади чаш бассейна, чуть нависая над водой, высились как бы горные
отроги. Заканчивались они метрах в пяти над землей ровной широкой площадкой.
Две бронзовые фигуры на постаменте изображали обнявшихся девочек -- одну
поменьше, в кружевном коротком платьице, другую побольше, в свитере и
джинсах -- с вдохновенными до глупости лицами.
Свободной от объятия рукой каждая из фигур опрокидывала над своей чашей
зеленую, резную, пятиведерную, приблизительно, склянку.
"СЕСТРЫ--СПАСИТЕЛЬНИЦЫ" -- гласили огромные буквы, выбитые на облицовке
двух смыкавшихся водоемов.
В лучшие времена, очевидно, из склянок в чаши лилась вода, десятки
фонтанных струй, подсвеченных лампионами, звенели над зеленью мрамора, и
добрые фантазильцы бултыхались в бассейнах, символически повторяя подвиг
любимых своих героинь.
Однако сейчас Лизе и Аленке, повисшим в троллейбусе над Главной
площадью Феервилля, было не до восторгов.
Смрадные факелы, сами по себе висящие перед монументом, окутывали его
подножие багрово-желтым, пульсирующим облаком. Будто птичья стая, садясь на
площадь, разом занялась огнем, лишь чуть не достигнув каменной брусчатки. И
казалось, сама ночь, простершаяся над городом, жадно заглатывает этот
скудный огонь, не давая ему распространиться вверх.
Лишь у площадки постамента отсвет факелов поднимался выше, доходя до
пояса "сестрам-спасительницам". Пугающий, непонятный рокот вокруг то
ослабевал, то снова и снова взвивался воем, улюлюканьем, беснующимися
истерическими воплями.
Никого на площади не было.
Аленка прижалась к Лизе в тесном, не рассчитанном даже на двух тощих
девчонок, водительском кресле.
-- Я сама боюсь, -- шептала Лиза сестренке в ухо, тихонечко пятя машину
из опасной зоны. -- Но дворец-то -- вот он. Когда мы его на воздушном шаре
облетали, во время карнавала, я попросилась на минутку выйти, город
посмотреть с крыши. Там, у основания шпиля с драконом, один камень неплотно
пригнан. Я в углубление и перстень со скорпионом, и таблетки запрятала.
Знаешь, как в море, уезжая, монетку кидают на счастье. Чтобы потом
обязательно вернуться. Вот и вернулись...
-- И никто, кроме тебя, не знает про тайник?
-- Я Печенюшкину шепнула, прощаясь. Правда, он так улыбнулся странно --
по-моему, и сам догадывался. Но обещал молчать.
-- Лизка! Я из троллейбуса выходить не буду. И тебе не дам!
-- Глупенькая... -- бормотала Лиза, опуская машину в центр огромной,
точно взлетная площадка, крыши. -- Я же талантливый водитель, Пиччи сколько
раз говорил. И не надо выходить. Сядем точнехонько, только руку из дверей
протянуть.
Троллейбус замер.
-- ...Сейчас-сейчас... -- твердила Лиза, сидя на нижней ступеньке.
Одной рукой она цепко держалась за поручень, другой шарила в углублении,
освещенном суперпрожектором, невидимым всяческим бракомесам.
-- Что? -- переживала Аленка. -- Есть? Тебе помочь держаться, Лиза?
-- Где же они? Ох! Не может быть. Неужели ветром выдуло?.. Ура-а!!.
Зажав себе рот ладонью и отпустив поручень, Лиза свалилась со
ступеньки.
Бдительная Алена, державшая на всякий случай сестру за ногу, едва не
вывалилась сама.
Оттолкнувшись от скользкого металла крыши, старшая сестра вскочила на
четвереньки, пошатнулась, удерживая равновесие, и в следующий миг была уже в
машине, рядом с Аленой, кинувшейся закрывать дверь.
Опасная вылазка завершилась благополучно.
Вновь переживая давние события, сестры разглядывали трофеи. Черный
цилиндрик с тремя рядами волшебных шариков-таблеток когда-то подарила
девочкам Фантолетта. Красные -- таблетки бесстрашия, зеленые -- силы,
ловкости, быстроты, желтые -- хитрости. Всего их было двадцать семь, по
девять каждого цвета. Сейчас в цилиндрике оставались двадцать три таблетки.
Одну -- зеленую -- Лиза проглотила перед схваткой в тюрьме со страшными
загрызунчиками. Еще три -- желтую, красную и зеленую -- передала томившейся
у Ляпуса сестренке через услужливую дворцовую крысу Мануэлу. Куда они
делись, Алена, одурманенная злодеем Ляпусом до полной потери самообладания,
вспомнить впоследствии не смогла. В поход по Драконьей пещере сестры брали
еще по красной таблетке бесстрашия, но потом вернули обратно. Итак, счет
сходился.
Аленка, обожавшая яркие побрякушки, с завистью разглядывала золотой
перстень с бирюзовой печаткой. В ночь коронации его подарила Лизе
повелительница пустыни. На печатке был искусно вырезан темно-вишневый
скорпион. Если долго и пристально смотреть на кольцо, скорпион начинал
шевелиться, словно пытался вылезти из печати. Этим перстнем полагалось
запечатывать письма, чтобы адресаты девочки знали: пишет им не кто-нибудь, а
королева. В торжественных случаях полагалось переодеть кольцо с правого на
левый безымянный палец. Тотчас вместо повседневной Лизиной одежды на ней
оказывались бы длинное платье, изумрудно-золотые туфельки, а на голове
корона. Было и последнее, третье, предназначение. Если сильно потереть
камень, скорпион спрыгивал с печати и кусал Лизиного обидчика.
Чудесный перстень, болтавшийся на Аленкином пальчике, был деликатно
отобран Лизой, и на ее палец сел, как влитой. В утешение младшая сестренка
получила волшебные таблетки -- на ответственное хранение. Теперь обе девочки
были надежно защищены от неведомых, но явно возможных неприятностей.
-- Ну что? -- расхрабрилась Лиза, возбужденная первыми успехами. --
Сбоку есть лесенка, можно спуститься на верхний этаж. А там балкон с
перилами по всему фасаду. Уж какое-нибудь окно, да открыто. Залезем и
погоним на разведку. Хоть что-то, да узнаем. Ведь ничегошеньки не понятно,
прямо жуть какая-то.
-- А если кто сзади схватит? -- резонно усомнилась младшая. -- Помогут
тебе таблеточки? За щекой их держать? Если за горло схватят -- и проглотить
не успеешь. И перстень надо еще успеть потереть. Нам бы шапки-невидимки...
Ох, запишусь я осенью в школу каратэ.
-- Шапки-невидимки... -- Лиза вдруг подпрыгнула. -- У нас же есть одна!
Общая! -- Она ласково погладила троллейбусный руль.
-- Он в дверь-то не пролезет. Ты точно спятила! Надо нормально
питаться, Лиза. Как я. А ты утром кофе глотнешь наспех, весь день бегаешь --
некогда ей! -- а на ночь яичницы налопаешься, как бабуин, и ползешь с
выпученными глазами.
-- Помолчи! -- Лиза отмахнулась. -- Если мы с тобой чего-то не видели,
Леночкина, это совсем не значит, что такого не может быть. По моему велению,
по Печенюшкинскому одобрениию, а ну-ка, троллейбус, миленький, уменьшайся со
всей силы, лишь бы нас не задавить!
Не иначе, помог еще и королевский перстень.
Стенки машины, пол и потолок двинулись, сближаясь, пропали задние ряды
кресел, и Лиза с Аленой оказались зажаты в крохотном, под их размеры,
автомобильчике с двумя узкими боковыми дверками.
-- Ха-ха-ха! -- торжествовала Лиза. -- Кто здесь самый гениальный умник
с сияющей головой?! Гони вперед, мой благородный друг, в открытое окно
проникни тенью, узнаем все и в схватке победим, у робких простофиль своей
отвагой зависть вызывая!..
-- У Неровни научилась? -- съехидничала Аленка. -- Подумаешь,
писательница. Зато я борщ готовить умею не хуже мамы, а ты -- фиг!
Микротроллейбус поплыл над крышей, удачно вписался в пролет лесенки и,
спустившись, медленно двинулся вдоль полукруглого фасада...
Аленка потянула носом.
-- Смотри внимательней, Лиза! Скоро появится. Чувствуешь, ветер
съедобный!
-- Где ветер? Я же двери закрыла.
-- Вот! -- сестра указала на приотворенную в машине, сбоку от нее,
крошечную, с пол-ладошки, форточку. -- Грибы, травка какая-то, репа...
дальше не пойму, но невкусно. Ни мяса, ни картошечки, -- закончила она
разочарованно.
-- Та-ак, -- Лиза прилипла к стеклу. -- Мимо... Мимо... Здесь, что
ли?.. Нет, мимо... Опять мимо... Ага, вот оно! И даже свет. Только где-то
далеко.
Узкое, с темным витражом окно было распахнуто настежь. Чуть видное
мерцание, не свет даже, а предвестник света, брезжило в глубине. Вот только
запаха Лиза уловить не могла, как ни принюхивалась. Но тут уж ей трудно было
состязаться с Аленой.
Машина ткнулась в окно, не прошла, ткнулась еще раз, резче, и начала
вдавливаться внутрь, сплющиваясь, как резиновая. Аленку прижало к сестре,
постепенно взгромождая ей на колени. Хлоп! Троллейбус тряхнуло, стенки
беззвучно расправились, и аппарат-разведчик со всей осторожностью двинулся к
источнику таинственного света.
Из комнаты с открытым окном сестры попали в короткий широкий коридор, в
конце которого, справа, виднелась слегка приотворенная дверь. Легкий
сквозняк едва заметно покачивал ее, и желтая полоса света на полу шевелилась
как живая.
Лиза мягко затормозила.
-- Что же делать? -- шептала она Аленке. -- В такую щель не пролезть, а
шире открывать дверь опасно, наверняка заметят. Прилепиться к потолку и
ждать? Есть у тебя столько терпения? У меня, если честно, то нету.
Девочки смолкли, обдумывая ситуацию. Алена могла бы, конечно, напомнить
сестре про умницу с сияющей головой, но спешить не стала. А вдруг Лиза и на
сей раз придумает что-нибудь стоящее.
Ожидание затягивалось. Сестры, мрачнея, перебирали мысленно варианты --
либо абсолютно негодные, либо весьма сомнительные. Озарения не наступало...
Внезапно за дверью послышался длинный скрип, хрипловатый обстоятельный
кашель, и голос, удивительно знакомый девчонкам, задушевно, со слезой
пропел:
-- По диким лесам Фантазильи,
Где лешие бродют в шерсти,
Тоска, понимаешь, заела
И сердце сдавила в горсти...
Лиза сделала импульсивное движение к дверце машины, но Аленка
перехватила ее руку.
-- Я пойду. -- Слова ее более угадывались, чем слышались. -- Ты уже раз
поторопилась. В штате Нью-Йорк. Помнишь?
Помертвев, Лиза кивнула. Сестренка ее беззвучно выбралась из
троллейбуса, медленно, на цыпочках, сделала несколько шагов и приникла к
светящейся щели...
Стены небольшой комнатки были грубо, вероятно наспех, побелены; из-под
известки выступала кое-где богатая золотая роспись. В углу примостилась
русская печь с трубой, уходящей в низкий, беленый фальшпотолок. У
некрашеного длинного стола стояла деревянная лавка, и на ней, болтая не
достающими до пола ногами, восседал домовой Федя, Великий Маг Фантазильи,
видный Алене в профиль. Его перекрашенные волосы казались иссиня-черными.
На столе в глиняной плошке с конопляным маслом горела лучина, в углу
под образами теплилась лампада красного стекла. Еще два горящих восковых
огарочка были прилеплены прямо к столешнице, на другом ее конце, близ
нарисованного окна.
Перед Федей находилось резное деревянное блюдо, заваленное
вегетарианской, судя по запаху, снедью. Рядом громоздилась зеленоватая,
ведра на два, бутыль с длинным горлом, краником и нежным словом "Душечка" на
этикетке. В руках домовой держал гармонику, но не играл, лишь глядел на нее
ласково, с давней застывшей улыбкой.
Хоть все это не лезло ни в какие рамки, однако чувства опасности у
Аленки не возникло. Приотворив дверь в коридор, она обернулась и махнула
сестре рукой: вплывай, мол, -- можно.
-- ...Феденька... -- Лиза с силой тряхнула за плечо находящегося в
прострации домового. -- Федя, да очнись же! Что тут у вас происходит?!
Феденька!
Великий Маг неторопливо перевел глаза на сестер.
-- Ведь что получается, барышни, -- заговорил он неожиданно горячо. --
Взрастил я в подполе, в домушке своей, специфический фрукт бананас. Уж как
его холил-лелеял, себя не щадил, пасынковал его, мульчировал, соленым потом
своим, да желчью медвежьей поливал. И вымахал он, желанный, на осьмнадцать
аршин, налился, зазеленел, зажелтел -- не нарадуешься. Вот, решил --
отведаю! Позвал Чикундру -- пасечника, радость свою гордую с ним
разделить...
-- Где Печенюшкин?! -- непочтительно перебила Алена.
Федя потух разом. Будто мокрой тряпкой стерли с его лица блаженную
рассеянную улыбку. Судорожно вытащив мятый несвежий платок из плисовых
штанов, он промокнул испарину на лбу, на щеках, протер уголки красных,
воспаленных глаз.
-- Я и-имени его не зна-аю! -- пропел вдруг домовой басом и потянулся к
деревянной кружке.
-- Аленушка, Лизонька, -- сбивчиво бормотал он, поворачивая краник
трясущейся рукой, подставляя сосуд под мутную струйку со своеобразным
запахом. -- Езжайте, девоньки, откудова появились, никак нельзя вам здесь
находиться...
Твердой рукой Лиза схватилась за кружку и, преодолев вялое
сопротивление, выплеснула зелье в печку.
-- Федор Пафнутьич! -- возмутилась она запоздало. -- Да ты, никак,
пьян?!
-- Пишут, есть в краях заморских дворец, -- шептал домовой. Скрюченный
указательный палец его быстро-быстро ходил перед лицами сестер. -- Сам от
земли до неба, красоты невиданной. А построил его для себя хлюст пришлый,
расфуфыренный, кому дорога дорогая в те края не заказана...
-- Господин Великий Маг! -- прокричала Лиза, пытаясь хоть как-то
расшевелить горе-собеседника. -- И в таком виде вы теперь правите страной?!
Федя соскочил с лавки и встал навытяжку. Он попытался гордо вскинуть
голову, но она только дергалась и вновь падала подбородком на грудь.
-- Не-е-ет, -- хитро протянул он после нескольких бесплодных попыток и
вновь плюхнулся за стол. -- Устал я нынче за делами, родимые, проку вам от
меня мало. Мануэла!! -- завопил он вдруг так, что у девчонок заложило уши.
-- Мануэла! Мануэлина!!
В темном углу за печкой послышалось шуршание. Танцующей походкой,
кружась и нежно присвистывая, к девочкам приближалась на задних лапах
толстая огромная крыса. Седые усы ее были встопорщены, спутаны, голову
украшал венок из увядших лилий.
-- Умом тронулась, -- пояснил Федя устало и опять потянулся к кружке.
До этого, пока домовой объяснялся с Лизой, кружкой завладела Аленка.
Она успела нацедить туда немного жидкости из бутыли, намочив палец,
облизнула его, сделала гримаску и вернула деревянную емкость на прежнее
место. Смелый поступок ребенка остался незамеченным окружающими.
-- Моего вы знали ль друга?
Был он знатный молодец.
В рыжих перьях, славный воин,
Первый в Городе боец.--
тоненько пропела крыса, закатив глаза под лоб.
-- Печенюшкин!.. -- простонала она, заломив к потолку сцепленные
передние лапы. -- Отец родной!.. Детей моих отец!.. -- выкрикнула Мануэла
что-то совсем уж несусветное.
Домовой, завладев кружкой, мигом высосал содержимое.
-- Вроде, пустая была, -- приятно удивился Федя, вновь наклоняясь к
кранику.
Лиза, следившая за крысой, махнула, очевидно, на пьяницу рукой.
-- Тьма,тьма,тьма... -- повторяла Мануэла, танцуя. -- Все гуще и
гуще... Все дальше и дальше... И зависть, черная как тьма... И легкое как
сон безумье. И ненависть черна как ночь, и не видна в ночи, и потому
особенно опасна... Лишь лилии мои белы, да тихий огонек вдали не гаснет... Я
только факелов боюсь, они...
Плюх! -- Федя щедро окатил животное из кружки.
-- Под сенью струй, под сенью струй, под сенью нежных струй... --
Похоже, в мыслях бедной Мануэлы, как у иглы на заигранной пластинке,
произошел перескок на несколько дорожек.
-- Или -- под нежной сенью струй? -- Крыса неожиданно замерла,
уставившись на девочек. -- Гости! У нас! Боже, я в таком виде! Бегу, надену
кринолин... У вас доброе, запоминающееся лицо! -- вдруг обратилась она к
Аленке. -- Мы встречались раньше?.. Ах, нет! Вы поразительно похожи на
привидение баронессы Перфектум. Она часто бродит по замку в своем атласном
роброне, звеня цепями, как девять веков назад. Но только в безлунные ночи!..
Сейчас я приведу себя в порядок.
Мануэла скрылась за печкой и тут же выглянула снова.
-- Нет, рот другой, совсем другой! -- выкрикнула она напоследок и
окончательно пропала.
-- Аленка! -- Лиза в сердцах топнула ногой, не стесняясь домового, тем
более что тот, видно задремав, застыл на лавке, уронив голову на блюдо. --
Что же это?!
-- Ничего хорошего, -- мрачно ответила сестренка. -- Удирать надо.
Давай в машину, Лизочкина. Скорее!
Лиза опоздала.
В открытой двери появился и застыл на пороге, напряженно осматриваясь,
человечек, в иных обстоятельствах показавшийся бы девочкам достаточно
забавным.
Светлые жидкие волосы, взбитые над узким лбом, на затылке заплетены
были в косицу с пышным бантом. Алый женский ротик сердечком. Маленькие,
цепкие, темные глазки. Мясистый утиный нос, как бы от другого лица. Сухая
фигурка с необычно коротким туловищем и длинными, словно у кузнечика,
подрагивающими ногами. Белое жабо, кружевные манжеты, черный камзол в
лазоревых цветах, лазоревые же панталоны, белые чулки и тупоносые башмаки с
пряжками. Короткая шпага на бедре вида более придворного, чем грозного.
На первый взгляд этот человечек казался мерзким и смешным, на второй,
несмотря на карикатурный вид, еще и опасным.
-- Князь Сморчков-Заморочкин, помощник Великого Мага, -- голос был
пискляв и походил на женский. -- Весьма рад, весьма! Серенькие, как
говорится, заюшки к нам пожаловали. -- Он тоненько хохотнул. -- Сестры
Зайкины, я хочу сказать. Вы оценили мой юмор? Это довольно тонко, да... Но
как же вы попали сюда? И почему столь внезапно, без предупреждения? К визиту
таких важных персон мы бы тщательно подготовились. Кареты, оркестры, цветы.
Придворные феи разучили бы кантату, подходящую к случаю. Да... Оркестры,
цветы, кареты... -- Он перевел на домового быстрые глаза и снова обратился к
девочкам.
-- Вы должны понять Великого Мага. От государственных дел буквальнейшим
образом лопается голова. И лишь рекомендованный мной чудесный напиток, --
князь щедрым жестом указал на зеленую бутыль, -- помогает обрести ночной
покой. Утром же необыкновенная ясность мысли и вновь обретенная бодрость
позволяют вернуться к эффективному управлению страной. Да... Итак,
обворожительные барышни, за несколько минут вам будет приготовлена достойная
опочивальня. А завтра, при лучезарном свете дня, -- он почему-то поежился,
-- все пойдет по традиционной великолепной программе. Цветы, оркестры,
кареты...
Придворный воздел руки кверху, дабы захлопать в ладоши, созывая слуг.
-- Одну минутку, пожалуйста! -- Лиза на несколько шагов отступила к
невидимому мини-троллейбусу, стараясь, чтоб это выглядело естественно. Новый
знакомец мог решить, что девочка обогнула стол, желая рассмотреть князя
поближе. -- Мы очень беспокоимся. Вы не расскажете нам -- коротко -- почему
вся страна в темноте? Что за факелы на площади? Сами по себе висят! Почему
там шум? И, главное, где сейчас Печенюшкин?
"Да, надо удирать, -- размышляла она между тем. -- "...Для врага, для
того, кто таит злые мысли, мой троллейбус невидим", -- говорил Печенюшкин. А
здесь, похоже, его не видит никто. Ну, пусть Федю упоили зеленой дрянью,
Мануэла, бедная, рехнулась, но этот утконос хитромордый явно в своем уме..."
Алена, внутренне собранная, в непринужденной позе стояла у открытой
дверцы машины, чтобы в решающий миг тут же оказаться внутри.
Сморчков-Заморочкин расплылся в улыбке, показав мелкие, белые, острые,
словно у хорька, зубы.
-- У тебя блестящий ум, Лиза! Все вопросы в точку и все взаимосвязаны.
Мы задумали осушить часть океана, чтобы у жителей Фантазильи стало больше
цветущих земель. Потребуется много энергии, просто фантастическое
количество. Да... Мы копим электричество, экономим его, но скоро это
кончится. Месяц-другой -- и все. Кстати, разве здесь так темно? Что это
вышито у тебя на кармане куртки? Олененок, точно? Мы ведь волшебники из
Волшебной страны -- у всех очень острое зрение. Так вот, кто, как вы
думаете, мозг и руки этого грандиозного проекта? Ну конечно, наш Пиччи-Нюш!
-- Все врет, -- беззвучно, не меняя выражения лица, прошептала Аленка
Лизе.
"Какое же нужно острое зрение, -- думала Лиза, чуть заметно кивая в
ответ на реплику сестры, -- чтоб вышивку у меня на кармане разглядеть сквозь
троллейбус. Я ведь специально за него встала".
-- Сейчас Печенюшкин на дне океана, -- продолжал князь, -- с нашими
чудо-инженерами. Вернутся со дня на день. Это такое выражение -- со дня на
день -- а могут и ночью. Понимаете мой юмор, да? Вот и горят на Главной
площади огни-факелы, чтоб электричество не расходовать зря. А шум -- это
крики болельщиков, запись с прошлогоднего футбольного матча между
Бубноликими и Шилохвостыми. Дополнительный ориентир. Знаменитый троллейбус
нашего Пиччи-Нюша -- сейчас он на дне, вместе с героем, -- очень четко
реагирует на шум... Вот теперь все понятно, да?..
Алена взмахнула рукой, и сестры за долю секунды оказались в машине, той
самой, что сейчас должна была находиться на дне океана. Дверки закрылись
неслышно.
Внезапно потеряв девчонок из виду, новоявленный знакомец обнаружил
недюжинную быстроту реакции и присутствие духа. В тот же миг он отступил,
спиной захлопнув дверь, и, вытащив из-за обшлага ключ, запер ее на ощупь, не
оборачиваясь.
Настоящих окон в комнате не было.
-- Ишь вы как! -- зловеще протянул придворный. -- Растворились,
попрятались. Заюшки серенькие, хитренькие, невидимки вы мои. А вот мы вас
пометим!
В руке его оказался аэрозольный баллончик, струя краски вырвалась
оттуда, оставив на беленой стене черное пятно.
-- Сейчас... -- бормоча, Сморчков-Заморочкин медленно продвигался по
периметру комнаты, то и дело внезапно оборачиваясь и разбрызгивая краску во
все стороны. -- Сейчас вы как следует оцените мой юмор, милые сестрицы...
Сестрицы в компактной своей машине плыли за коварным секретарем, почти
над его головой. Лиза чудом уклонялась от отметин, лавируя изо всех сил.
"Потолок низкий, -- соображала Лиза в тихой панике. -- Комната
маленькая. Сейчас этот мерзавец догадается остановиться, встанет на самое
удобное место -- к стене, напротив печки, и непременно нас зацепит. Можно