– Я разгадал еще одну загадку природы, мой друг! – возвестил он, сцепив за спиной руки и начав прохаживаться по помещению, не обращая ни малейшего внимания на Любовь.
– Какую загадку, Хозяин?
– Все женщины – пустоголовые, бездушные потаскухи! Даже те, которые создаются, так сказать искусственным путем, ни на шаг не отстают от своих сестричек!
– У меня было не так много опыта, Хозяин, но я уверен, что вы абсолютно правы.
– Ах да, дружок, ты ведь уже тоже успел обжечься!
Эта мысль почему-то чрезвычайно рассмешила Антона Николаевича. Отхохотавшись, он произнес, утирая слезу:
– Когда-нибудь, мой друг, ты расскажешь мне, каким именно образом блудливая бабенка с интеллектом шимпанзе умудрилась довести тебя такой одури!
Геракл промолчал, хотя ему стоило немалых трудов ничем не выразить того, как он взбешен словами профессора.
– Я хотел умертвить ее, – Степанов кивнул на лежащую девушку, – но твое появление изменило мои планы. Я приведу ее в чувство и подожду, когда ты доставишь мне голову ее драгоценного возлюбленного. И тогда поиграю с ней снова.
Впрочем, в голосе Степанова не слышалось особого энтузиазма. Геракл скорее почувствовал интуитивно, нежели осознал разумом, что ярость профессора ничто уже не подстегивает и потому она начинает ослабевать.
– Почему она такая? – спросил Геракл, пораженный мертвенной бледностью кожи женщины.
– Подержи тебя на транквилизаторах больше месяца, у тебя вид станет не лучше, – с неприятным смехом отозвался профессор.
– В этом была необходимость?
– Ты задаешь слишком много вопросов, – проворчал Антон Николаевич, – просто у нас с полковником была куча неотложных дел. Но теперь я освободился и готов к тому, чтобы заняться личными проблемами.
Геракл молча покачал головой, почтя за лучшее не высказывать вслух своих соображений.
– Займись ею, а я пока отдохну, – приказал Степанов, – садясь в свое кресло, – мне тоже нужно подкрепить свои силы.
– Что вы пьете, Хозяин? – спросил Геракл, увидев, как Антон Николаевич наливает что-то в стакан.
– Замечательное снадобье для подкрепления сил, – со смехом ответил Степанов, отхлебнув и слегка поморщившись – вторая порция водки попала в желудок уже не столь успешно, как первая.
– Может быть вам лучше принять лекарство, Хозяин?
– Займись своими делами, – досадливо приказал Антон Николаевич точно таким же тоном, каким подчас говорил с покойным Тихомировым.
– Вы хотите, чтобы я привел ее в чувство?
– Что-то я не пойму, – брюзгливо спросил Антон Николаевич, – у тебя повредился рассудок от всех твоих мытарств? Раньше мне не приходилось по два раза говорить тебе одно и тоже.
И снова Геракл подавил вспышку гнева и занялся бездыханной женщиной. Он осторожно отвязал Любовь от стула.
– Отнеси ее в соседний кабинет, там найдешь все необходимое.
Оставив Степанова расправляться с водкой, Геракл бережно поднял Любовь на руки и понес в соседнее помещение. Он был доволен, что в его распоряжении имеется энное количество времени, в течение которого он сможет обдумать создавшуюся ситуацию. Перспектива убийства Алекса казалась привлекательной и самому Гераклу. Он не кривил душой, когда говорил Степанову, что с большим удовольствием избавится от своего соперника. Обстоятельства складывались более чем благоприятно. Как бы Алекс ни превосходил силами Геракла, долгий путь через северные моря не мог не сказаться на его физическом состоянии. Геракл же чувствовал себя великолепно. Он был полон сил и энергии и готов к свершению великих дел, ради которых он, собственно и явился к Степанову.
Предоставив Степанову накачиваться водкой, Геракл обратил внимание к Любови. Не то чтобы его очень интересовала судьба девушки, просто нужно было дождаться, пока профессор станет невменяемым. Судя по тому, с какой интенсивностью он вливал в себя содержимое бутылки, это должно было произойти в ближайшее время.
Геракл сделал Любови несколько инъекций, обработал кровоточащие раны. Девушка пошевелилась и застонала. Поскольку в планы Геракла не входило общение с ней, он сделал Любови еще один укол. На сей раз это было снотворное. Не приходя в сознание, она погрузилась в глубокий сон. К этому времени Степанов уже достиг состояния, при котором он никак не мог помешать Гераклу.
Галобионт начал приводить в исполнение задуманное. Пока все складывалось очень благополучно для него. Но удача, как уже успел понять Геракл, была весьма и весьма нестабильным, изменчивым явлением. В любой момент мог выйти на связь с профессором Дзержинец или даже заявиться на базу собственной персоной. Именно по этой причине Геракл не спешил нейтрализовать своего бывшего хозяина. Степанов мог пригодиться галобионту, если вдруг возникнет непредвиденное осложнение.
Геракл продумал свой план тщательно и теперь все его действия были четкими и выверенными. Он не ошибся, предполагая, что география северной базы не должна принципиально отличаться от географии южной. Так оно и вышло. Северная база представляла собой уменьшенный вариант южной, она была одноярусной и занимала гораздо меньшую площадь. От самого входа начинался узкий длинный коридор, в который выходили все помещения северной базы. Их было немного: кабинет Степанов, две лаборатории, складское помещение. Кроме того, северная база вмещала в себя жилой блок: две небольшие спальни, кухню и ванную с туалетом. Чувствовалось, что сооружение возводилось и благоустраивалось на скорую руку и требует еще массу доработок. Но в качестве временного пристанища северная база являлась вполне приемлемым вариантом.
«Представляю, сколько Дзержинец угрохал денег на ее постройку, – размышлял Геракл, обходя базу из одного конца в другой, – то-то ему будет обидно…»
Представив себе реакцию полковника, Геракл в голос засмеялся. Он давно уже ждал случая разделаться с этим высокомерным человеком. Случай представился. Сборы заняли у галобионта меньше получаса. Детально воспроизведя в памяти обстановку южной базы, Геракл без труда нашел все, что ему было нужно. Он собрал и упаковал документы, материалы, образцы и все то, что что может послужить базой для создания подобной базы и адвентации галобионтов. При тех теоритических знаниях и практических навыках, которыми он обладал, Геракл считал себя вполне способным воспроизвести по меньшей мере четыре серии галобионтов. Относительно пятой и шестой он сомневался, но не считал это серьезной проблемой. В конце концов для осуществления всего, что он задумал, с успехом подошли бы представители второй и третьей серий. Галобионтов первой серии Геракл отмел, как слишком примитивных. Разумеется, Геракл не мог не понимать, что его планы входят в разряд почти не осуществимых. Но он также отдавал себе отчет в том, что жизнь может повернуться как угодно. Иметь же при себе подобный материал никогда не помешает.
Герметично запаковав все собранное, Геракл еще раз прошелся по базе. Убедившись, что ничего не упущено, он вошел в кабинет профессора, где по аналогии с южной базой должен был находиться пульт охранной системы. Предположение оказалось верным. Геракл подошел к пульту и отыскал кнопку системы автоматического самоуничтожения базы. Прежде чем включить систему, Геракл некоторое время обводил кабинет задумчивым взглядом. Одно нажатие кнопки и все прошедшее будет перечеркнуто навсегда. У него не будет больше возможности в трудный момент обратиться за помощью к своему создателю. С этого момента Геракл останется один на один со всем внешним миром. Не к этому ли он стремился? Не об этом ли все время думал, особенно с тех пор, как его пытались уничтожить вместе с останками южной базы? Так почему же теперь его охватила непонятная нерешительность. А может быть, он, сам не зная того, говорил правду, когда уверял профессора, что не мыслит существования без него, своего Хозяина? Эта унизительная мысль разозлила Геракла, подстегнув его к решительным действиям. Не раздумывая больше ни секунды, Геракл нажал на кнопку. На черном экране загорелись красные буквы:
«Включена система самоуничтожения объекта. Жду отказа или подтверждения».
Геракл подтвердил включение повторным нажатием кнопки. Система была включена. В распоряжении Геракла оставалось двадцать четыре минуты. Оставалось воплотить в жизнь последний пункт плана.
Войдя в лабораторию, где он оставил женщину, Геракл увидел, профессора, который, вдребезги пьяный, бродит по помещению, опираясь о стены и что-то бормочет себе под нос. Понаблюдав за ним, Геракл понял, что эволюции Антона Николаевича имеют определенную цель. Степанов неверным шагом продвигался к кушетке, на которой спала Любовь. Видимо, у профессора вновь возникло намерение приняться за издевательства над своей жертвой. Эту мысль подтверждали доносившиеся до Геракла слова профессора:
– Ты моя собственность! Я волен делать с тобой все, что мне захочется!
– Профессор, мне надо сказать вам кое-что! – громко сказал Геракл.
– Что такое? – возмутился Степанов, вскинув на галобионта осоловелые глаза. – Уйди прочь! Не видишь, я разговариваю со своей собственностью!
– Это важно, профессор.
Пьяный мозг Степанова хотя и не осознал, в чем заключается несообразность поведения Геракла, однако, все же не преминул отметить наличие таковой.
– Уйди прочь! – повторил он уже совсем разгневанный.
– Я позову тебя, когда ты мне будешь нужен.
Но Геракл и не думал уходить. Он все так же стоял у порога и смотрел на своего бывшего хозяина странным взглядом, от которого профессору становилось не по себе.
– Что тебе надо? – злобно спросил он.
– Я уже сказал вам, профессор, мне нужно поговорить с вами кое о чем.
– Уйди! – заорал Степанов так, что задрожали стены кабинета. – Ты тоже моя собственность! Ты обязан мне подчиняться, иначе я выброшу тебя отсюда, как бездомного пса!
– Вы ошибаетесь, профессор, – ответил Геракл со странной улыбкой.
Поведение Степанова существенно облегчало галобионту задачу. Последние сомнения, угрызения совести исчезли напрочь.
– Дело в том, профессор, – проговорил Геракл, делая несколько шагов по направлению к Антону Николаевичу, – что я собираюсь вас убить.
– Ч-что?
Степанову показалось, что у него начались пьяные галлюцинации, однако поведение и весь облик Геракла настораживали его.
– Я собираюсь убить вас, профессор, – спокойно повторил Геракл, делая еще шаг вперед.
– Ты, наверное, шутишь, мой друг? – лицо Степанова перекосилось, хмель начал улетучиваться с молниеносной быстротой.
– К сожалению нет, профессор, я не шучу. Мое решение обдуманно и неотвратимо.
– Ты сошел с ума! – взвизгнул Антон Николаевич, пятясь назад. – Как ты смеешь! После всего того, что я для тебя сделал…
– Вы должны гордиться мною, профессор, – улыбаясь произнес Геракл, – я действую по тому самому закону целесообразности, который вы мне так усердно прививали. В данный момент ситуация сложилась таким образом, что мне как нельзя более целесообразно убить вас. Вы стали другим, профессор. И боюсь, что вам уже никогда не стать прежним. Уверен, что полковник, увидев до чего вы докатились, пришел бы к точно такому же выводу. Хотя, не думаю, что он будет благодарен мне.
– Ты не смеешь так предать меня…, – побелевшими губами прошептал Антон Николаевич. – Я дал тебе жизнь…
– Высокие слова, профессор, – со смехом перебил Степанова Геракл, – если бы вы не были так пьяны, вам бы не пришло в голову сыпать перед мной этими высокопарностями.
– Я впустил тебя сюда, я пожалел тебя. Если бы не я, ты бы околел под стенами этой базы, – причитал Антон Николаевич, все еще надеясь, что все это ему только мнится.
– Но этого же не случилось, так и незачем говорить об этом.
– Ты не сделаешь этого, мой друг, – заискивающе заговорил профессор, – одному тебе не справиться. Полковник сразу найдет тебя. Кто поможет тебе, если не я?
– Не стоит так унижать себя, профессор, примите свою смерть с достоинством. Ваша миссия выполнена; по большому счету, вам незачем больше жить.
– И ты еще будешь решать, имею я право на жизнь, или нет! Подлец! – Степанов в бешенстве потрясал кулаками. – Кто ты есть такой, чтобы распоряжаться моей судьбой!
– Вот в том-то вся и беда, профессор, – с коротким гортанным смехом заметил Геракл, – вы никогда не считали меня за человека!
– Ты полурыба, взращенная в пробирке моими усилиями, как взращивают чайный гриб, – Степанова рассмешило это сравнение и он дико расхохотался.
– Спасибо, профессор, вы облегчили мне задачу, – Геракл поднял пистолет и выстрелил Степанову в голову.
Пуля пробила переносицу. Мозги профессора медленно стекали по белой стене лаборатории, а глаза его все еще осмысленно взирали на убийцу. Геракл до конца своих дней запомнил этот застывающий мутнеющий взгляд, в котором читался немой вопрос.
– Ну вот и все, – мрачно проговорил Геракл, взял свой контейнер и медленно пошел к выходу.
Все было кончено и обратного пути теперь нет. Геракл испытывал странное ощущение – смесь торжества и ликования с печалью и сознанием отторжения от всего мира. Хотя, впрочем, Геракл никогда и не был полноправной частью мира. Профессор назвал его «полурыбой, взращенной в пробирке», и в этом издевательском замечании была своя отвратительная правда. Геракл тряхнул головой, стараясь отогнать от себя эти черные мысли. Он еще докажет человечеству, что искусственно созданный организм не только имеет те же права, что и рожденный естественным путем, но, обладая неизмеримо большими возможностями, может и должен стоять на более высокой ступени. Пусть он потерял всех союзников, грош цена таким союзникам, как профессор и иже с ним. Он справится самостоятельно. Надо только набраться сил, создать фундамент и начать работу. Пройдет какое-то время и он достигнет такой власти, какая не снилась ни одному человеку…
– Где Любовь?
Геракл вздрогнул от неожиданности. В конце коридора, у самого входа на базу стоял Алекс. Геракл с трудом узнал его. Долгий путь через холодные моря наложил свой отпечаток и на представителя пятой серии. Но говорил Алекс вполне бодро, синие глаза галобионта искрились энергией.
– Какого черта ты тут делаешь? – процедил Геракл, поставив контейнер на пол.
– Я пришел за своей женщиной, – ответил Алекс, двигаясь по коридору по направлению к Гераклу.
– Как все отлично складывается, – произнес Геракл, сжав кулаки и оскалившись, – ты облегчаешь мне задачу.
– Где Любовь? – снова спросил, не обращая внимания на угрожающее выражение лица Геракла.
– Скоро ты к ней присоединишься, дружище! Я тебе в этом посодействую.
– Послушай, – сказал Алекс, стараясь сохранять спокойствие, хотя это ему удавалось с большим трудом, – у меня нет ни времени, не желания пререкаться с тобой. От тебя мне ничего не нужно. Я пришел забрать свою женщину, и мы уйдем отсюда.
– Ты ошибаешься, дружище, никуда вы не уйдете. Ты зря явился сюда. Я совершил глупость, когда спас тебя на южной базе. Но коль скоро ты здесь, я исправлю свою оплошность.
– У тебя ничего не выйдет. Пропусти меня, я знаю, что она здесь.
– Да, приятель, она здесь. Но вряд ли тебе от этого станет легче. Лучше тебе не видеть, в каком состоянии пребывает твоя дорогая пассия.
Потеряв терпение, Алекс вплотную подошел к Гераклу, оттесняя его к стене.
– Спокойно! – процедил Геракл, не двигаясь с места. – наш разговор еще не окончен.
– Пропусти меня, – жестко произнес Алекс, чувствуя, как закипает в нем кровь.
Страх за Любовь вызвал в Алексе доселе неизведанные в нем эмоции. Впервые в жизни галобионт пятой серии понял, что такое настоящая ярость.
– Если ты не посторонишься, я убью тебя, – тихо произнес Алекс, не сводя с Геракла горящих глаз.
– Ого! Не думал, что ты способен на такие эффектные выпады, приятель, – усмехнулся Геракл. – Видно, настала пора нам с тобой помериться силами. Нужно в конце концов разобраться, кто из нас главный.
– Мне нет до тебя никакого дела, я плевать хотел на то, кто из нас сильнее. Это ты никак не можешь успокоиться. Профессор Степанов сделал тебя слишком завистливым и злобным. Это твоя беда, Геракл. Ты никогда не сможешь успокоиться, тебя всегда будет терзать злоба и зависть, они тебя доканают.
– Пусть так, но сначала я доканаю тебя.
С этими словами Геракл занес руку со сжатым кулаком. Алекс перехватил ее за запястье и в свою очередь нанес удар Гераклу в челюсть. Отшатнувшись, Геракл едва не потерял равновесие. Ему пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Узкий коридор не давая возможности упасть, в тоже время стеснял движения, не позволяя галобионтам драться в полную силу.
«Только бы дотянуться до его шеи!» – пронеслось в голове у Геракла. Он уже видел, как его руки смыкаются на горле ненавистного врага. Но Алекс был совсем не так слаб, как это могло показаться при первом взгляде на него. Не дав Гераклу времени на совершение каких-либо действий, он нанес ему удар кулаком справа, затем повернувшись в полоборота молниеносным выпадом поразил Геракла ногой в живот. Согнувшись и застонав, словно от невыносимой боли, Геракл схватил Алекса за ноги и повалился с ним на пол. Галобионты сцепились друг с другом в мертвой хватке, катаясь по выложенному серой кафельной плиткой полу коридора, они наносили удары руками и ногами. Как-то так вышло, что кто-то из них толкнул одну из дверей и они оказались в большой лаборатории. Геракл все еще надеялся одолеть врага собственными усилиями, но по истечении нескольких минут, в течение которых соперник не давал ему опомниться и наносил удар за ударом, он понял, что придется прибегнуть к помощи оружия. Времени до взрыва оставалось слишком мало, не более десяти минут. Алекс подмял под себя Геракла, встав коленями ему на живот и ноги. Заметив, что враг, стискивающий ему шею, ослабляет хватку, Алекс тоже остановился.
– Ну что, теперь ты доволен? – задыхаясь спросил он Геракла, лицо которого было разбито в кровь.
Не отвечая, тот издал хриплый стон и прикрыл глаза.
– Черт с тобой, не хочешь мне помогать, так хоть не мешай, – произнес Алекс, – оставь меня в покое. Я мог бы убить тебя, но не сделаю этого, потому что не хочу этого. Обещаю, мы никогда нигде не пересечемся, дай нам с Любовью жить так, как мы хотим, а сам делай все, что взбредет в твою бестолковую голову. Ты понял меня?
Геракл не ответил. Он перестал сопротивляться и лежал с закрытыми глазами. Алекс начал подниматься. Ударить человека, который не оказывал ему сопротивления у него не получилось. Допуская, что он совершает ошибку, Алекс все же поднялся. Прежде всего он должен был отыскать Любовь. Это было самое главное.
Окинув взглядом помещение и убедившись, что в нем никого, кроме Геракла, нет, Алекс подошел к двери. Внезапно он почувствовал за своей спиной быстрое движение. Не оборачиваясь, Алекс кинулся навзничь, укрывшись за шкафом с препаратами. Он успел как раз вовремя: тут же раздались выстрелы. Дождавшись, пока Геракл выпустит всю обойму, Алекс стремительно вскочил, неимоверным усилием приподнял тяжелый металлический шкаф и швырнул его в Геракла, который все еще лежал на полу, опершись на левую руку. Галобионт четвертой серии оказался полностью погребенным под двустворчатым шкафом со всем его содержимым. От сильного удара полопались стеклянные и пластиковые сосуды с разнообразными химическими составами. В тот же миг раздался нечеловеческий вопль, полный боли. Ноги Геракла, торчащие из-под шкафа, задергались мелкой дрожью, вопли повторялись и каждый из них был громче и страшнее предыдущего. Тяжелый шкаф, запрыгал на теле Геракла, Алекс схватил кушетку, стоявшую рядом у стены и со всего маху обрушил ее на поверженного врага. Вопли утихли, перейдя в сдавленные хрипы.
Что-то подсказывало Алексу, что нельзя терять ни минуты. Он бросился в коридор и стал распахивать все двери по очереди. Ему повезло на третий раз. Ворвавшись в кабинет Степанова, Алекс понял, что совсем недавно здесь разыгралась настоящая трагедия. Почти посреди помещения лежал, распростершись, мертвый профессор, вперивший в потолок остекленевшие глаза.
У стены, на узком ложе, Алекс увидел Любовь. Он с трудом узнал девушку – так обезображено было ее лицо. Сначала ему показалось, что она тоже мертва. Сердце Алекса болезненно сжалось. На ватных ногах он подошел к кушетке и, затаив дыхание, пригнулся к ней. И только уловив чуть заметное дыхание, он с невероятным облегчением, понял, что Любовь жива. Алекс бережно приподнял застонавшую девушку, она тихонько застонала и открыла глаза.
– Как хорошо, что ты пришел за мной, – едва слышным шепотом произнесла Любовь, – я уже боялась, что не дождусь.
– Что они с тобой сделали? – спросил потрясенный Алекс.
Любовь не ответила. На миг ясный взор ее синих глаз затуманился, но тут же тень сбежала с лица и улыбнувшись уголком губ девушка тихо сказала:
– Я долго спала. Очень долго. И видела тебя во всех своих снах. И знаешь, – ее улыбка становилась все теплее, изможденное муками лицо светлело, приобретая прежнее невыразимое очарование, – в моих снах я почему-то звала тебя Сашей…
* * *
ЭПИЛОГ
Дзержинец узнал об уничтожении северной базы спустя восемь дней после происшедшего. Причины, по которым произошло столь неприятное событие, так и остались для него невыясненными. Ранней весной следующего года полковник безопасности предпринял экспедицию в Восточно-Сибирское море. Как он и опасался, от новой базы практически ничего не осталось. Однако Дзержинец не относился к тому сорту людей, которые опускают руки, потерпев даже такое сокрушительное поражение. Тщательно взвесив все «за» и «против», полковник пришел к выводу, что катастрофа на базе была не так уж и невероятна, если принять во внимание то психическое состояние, в котором он оставлял профессора. Дзержинец пребывал в уверенности, что ничего не потеряно. Благодаря проведенным мероприятиям с участием галобионтов, его позиции на данный момент были крепки и незыблемы. Из негласного единоборства с Секретчиком полковник вышел победителем. Уже один этот факт вполне компенсировал потерю базы и профессора, от которого, по чести говоря, Дзержинец не ждал больше ничего путного. «Не галобионтами едиными…» – сказал себе полковник со свойственной ему сдержанной иронией. Он достаточно умен и силен, чтобы провернуть еще не одну операцию такого же масштаба. Время покажет, прав полковник, или нет.
* * *
Некоторое время Алекс и Любовь провели на острове в Карибском море. Она очень быстро пришла в себя и была почти такой же веселой и жизнерадостной, как и раньше, но когда Алекс заговаривал с девушкой о том, что произошло между ней и профессором, Любовь предпочитала отмалчиваться, сразу мрачнея. Видя, как тяжелы для нее воспоминания о пережитом на северной базе, Алекс не мучил подругу ненужными вопросами. Все худшее осталось позади. Они снова вместе. Они счастливы. И совершенно ни к чему копаться в прошлом.
Через несколько недель после прибытия на остров Алекс очень удивил Любовь, когда сказал ей:
– Нам с тобой не стоит здесь оставаться. Нужно поискать другое место.
– Но почему? – несказанно поразилась девушка. – Нас ведь никто не ищет?
– Не волнуйся, любимая, – поспешил успокоил встревоженную девушку Алекс, – конечно, никто нас не ищет.
– Тогда почему нам нужно оставлять этот остров. Мне здесь так хорошо! Мы могли бы жить тут сколько душе угодно!
– Мир очень велик, любимая, – ласково улыбнулся Алекс, – в нем есть еще много таких же прекрасных мест, а может быть, и лучше. Мы можем обойти их все! Неужели тебе не хочется попутешествовать?
Любовь призадумалась. Предложение Алекса вдруг стало казаться ей очень привлекательным.
– Но мы можем всегда вернуться сюда, если захотим, так ведь? – спросила девушка, заглядывая в глаза Алексу лукавым взглядом.
– Конечно, можем, если ты этого захочешь, – пообещал Алекс и нежно привлек к себе золотоволосую подругу.
Глядя поверх головы девушки на теряющийся в бескрайней синей дали горизонт, Алекс со смутной тоской подумал о том, что он очень надеется, что Любовь никогда не захочет вернуться на этот остров. Когда прошло первое, самое сильное впечатление, от пережитого и он без лишних эмоций смог мысленно возвратиться к событиям, предшествовавшим уничтожению северной базы, в его памяти стали всплывать некоторые детали, на которые он раньше не обращал внимания. Одна из таких деталей немало обеспокоила Алекса. Он был рад, что Любовь не заметила перемену в его настроении, так как опасался, что не сможет скрыть от нее причин своего беспокойства. Однажды, глубокой ночью, лежа без сна в хижине и прислушиваясь к тихому ровному дыханию подруги, Алекс стал снова прокручивать в памяти обстоятельства их с Любовью спасения. Он вспомнил, как найдя девушку и убедившись, что она жива, вдруг заторопился, пронзенный внезапной мыслью. До его слуха донесся мерный высокий звук, шедший откуда-то из соседнего помещения и распространявшийся по всей базе. Точно такой же звук он слышал тогда, на южной базе, когда Геракл предупредил его об опасности. «Сейчас все взорвется», – понял Алекс и схватив подругу в охапку, бросился в коридор. Он пронесся по нему, как вихрь, не глядя по сторонам и едва успел покинуть базу. Уж конечно, ему было не до того, чтобы заглядывать в лабораторию, где он оставил Геракла. И вот, в ту тихую ночь, Алексу внезапно пришло в голову, что в коридоре не было контейнера, который держал в руках Геракл, когда собирался уйти из базы. Алекс не был уверен, что он не ошибается. Чем больше он думал над этим, тем больше сомневался, не померещилось ли ему отсутствие злосчастного контейнера. Но как бы то ни было, с того момента, как ему в голову пришла эта мысль, Алекс утратил спокойствие. Если его догадка верна и Геракл, действительно, выжил, то можно было не сомневаться, что галобионт четвертой серии не успокоится, пока не отомстит обидчику. Алекс опасался не за себя, а за свою подругу. Зная Геракла, он предполагал, что месть галобионта неминуемо будет обращена на Любовь.
Словно почувствовав, что над ее головой снова начинают сгущаться тучи, Любовь пошевелилась во сне и чуть слышно вздохнула. Ее тонкие изогнутые брови нахмурились, с губ сорвалось невнятное бормотание. Алекс догадался, что и во сне его любимую все еще преследуют тягостные воспоминания. Что же происходило там, на северной базе. Какую игру пытался затеять с ней Степанов? Алекс вспомнил, что на Любови были лохмотья какого-то шелкового платья. Как-то он спросил ее об этом.
– Это была одежда Любаши, – ответила Любовь с таким видом, словно говорила о чем-то самом собой разумеющемся.
– Чья одежда? – недоуменно спросил Алекс.
– Его жены, которая бросила профессора много лет тому назад, – неохотно ответила девушка.
Больше говорить на эту тему Любовь не захотела. По скудным обрывочным фразам было невозможно восстановить хотя приблизительную картину происшедшего. Однако одно было очевидно: Любовь стала жертвой безумной мести профессора, объектом которой должна была быть совсем другая. Глядя на прелестное лицо любимой женщины, Алекс дал себе слово, что никогда не допустит, чтобы кто-то еще посмел причинить ей боль…
…Утро, когда Алекс и Любовь покидали свой остров, выдалось пасмурным и дождливым.
– Посмотри, – сказала Любовь с тихой грустью, – здесь никогда еще не было так уныло. Наверное, остров прощается с нами.
– Лучше воспринимать это по-другому, – весело ответил Алекс, – как бы ни был замечателен этот остров, но и здесь бывают не очень приятные дни.
– Я поняла, о чем ты подумал, – проговорила девушка, взяв Алекса за руку, – этот тоскливый день говорит нам, что мы не должны жалеть о том, что уплываем отсюда.
Алекс предпочел ответить подруге долгим поцелуем.