Страница:
– …Хватит с тебя, Айсида, – сказал Боз, видя, что я пытаюсь сдержать кашель, и быстро передал сигарету Деклану.
Пару раз я сделала вдох-выдох, чтобы не саднило в горле (хоть чем-то конопля была похожа на жлоньиц).
– Оклемалась, Айсида? – глядя на меня в упор, спросил Боз.
Я кивнула. Мне нравилось, как он меня называл, соединяя две формы моего имени: «Айсида»; у него это выходило вкрадчиво, с растяжкой.
– Полный порядок. – Я изо всех сил сдерживала кашель.
У меня закружилась голова; алкоголь и то действовал куда медленнее. Следующий круг я пропустила, чтобы налить себе воды, но, дождавшись своей очереди, все-таки приложилась к косячку повторно, а потом еще раз.
Разговор сделался громким и очень веселым; почему-то я стала объяснить Тушке, что в некотором смысле абсолютно все сводится к воздействию на расстоянии, и важнее этого ничего нет; слушала себя и сознавала, что несу полнейшую чушь. Об этом я тоже сказала вслух, но она только рассмеялась в ответ. Тут пришли какие-то незнакомые мне люди, и Боз увел их на кухню. Через некоторое время я пошла туда за очередным стаканом воды и увидела, как Боз, сидя у стола с ножом в руке, взвешивает на весах маленькие кусочки какого-то черного вещества, заворачивает в бумагу и отдает посетителям. Боз встретил меня улыбкой. Мне к горлу в тот момент подступила легкая дурнота, поэтому я только улыбнулась в ответ и не говоря ни слова вернулась в гостиную. Не знаю, с какой стати, но у меня возникла смутная догадка, что Боз изготавливает разновесы для окрестных торговцев, чтобы те могли точно откалибровать весы у себя в лавчонках.
К моему стыду, минуло добрых четверть часа, прежде чем я заметила, что Деклан, сворачивая очередную самокрутку, загоняет в нее все то же черное вещество, предварительно подогрев его зажигалкой для улучшения консистенции, и только тут мне стало ясно, чем именно занимался Боз; от этого открытия меня разобрал такой неудержимый смех, что в какой-то миг я едва не потеряла контроль над мочевым пузырем. Успокоившись, я рассказала про эту путаницу остальным, и кто-то тоже начал смеяться, что вызвало у меня новый приступ истерического хохота.
Утерев глаза от слез, я извинилась и пожелала всем спокойной ночи. Подъем по стремянке в мой верхний будуар потребовал крайней осторожности и осмотрительности – нужно было постоянно иметь три точки опоры; с большими предосторожностями я проложила себе путь по колобашкам и дверным створкам, освещаемым только полоской света из открытого люка, и наконец, частично раздевшись, титаническим усилием воли залезла в гамак.
Голова кружилась, кружился чердак, и у меня было полное ощущение, что они вращаются в разные стороны. Я закрыла глаза, но от этого стало только хуже. Мне подумалось, что теперь, когда чувства так необыкновенно обострены, я все же смогу открыть душу Богу и услышать Их глас, но прежде нужно было остановить это бешеное вращение и подавить предательский хохоток, нет-нет да и сотрясавший мое туловище.
Я несколько раз глубоко вздохнула и, чтобы мобилизовать внутренние силы, начала проговаривать в уме историю нашей семьи – эта тема требует значительной концентрации, а также хорошей, цепкой памяти и, если угодно, широты взглядов.
Кристофер Умм и Элис Умм, в девичестве Кристофьори, родили сына Аллана и дочь Исиду, которая появилась на свет 29 февраля 1976 года и получила имя с римской цифрой III, поскольку стала високосницей в третьем поколении. У Бриджит и неустановленного лица родилась дочь, Мораг, но впоследствии Бриджит стала вероотступницей и уехала в Америку, в штат Айдахо, где, по нашим сведениям, не произвела на свет иного потомства. Рэя тоже отреклась от веры, причем довольно рано; по некоторым сведениям, она вышла замуж за страхового агента и уехала с ним в Англию, в город Бейсингсток; нам неизвестно, есть ли у нее потомство. Мохаммед бездетен, живет в Англии, в графстве Йоркшир. Калли и Джеймс Тиллимонт родили дочь Кассиопею, сына Пола и еще одну дочь, Агарь. Астар и Малькольм Редпат родили двух сыновей, Гимена и Индру; Кристофер Умм и Матильда Блом родили сына Зебедия; Астар и Иоганн Майтнер родили сына Пана.
Эрин Пенякова и Сальвадор Умм зачали сына Топека и, предположительно, дочь Айрис. Джессика Бурман и Сальвадор Умм предположительно зачали дочь Элен. Фиона Галланд и Сальвадор Умм предположительно зачали дочь Хезер. Гея Самнер и Сальвадор Умм предположительно зачали дочь Клио.
Далее ясности нет.
Чердак вращался, как юла.
Я представила, что мирно плыву в фарфоровой лодочке вверх по течению к Подвескам Коллимуна, а подле меня сидит кузина Мораг; она плавно водит смычком по струнам хриплого многоголосного баритона, и с каждым ее движением лодочка продвигается вперед; потом я полетела на серебристой космической ракете, чьи сопла напоминали органные трубы; я лежала под «Теофоном», слушая Божий глас, но на линии возникли помехи, и Божий глас заглушила опера; я свернулась на полу в комнате Софи, в доме с башенкой за полуразрушенным мостом, и рассказывала Софи, валявшейся на кровати с журналом в руках, как хожу в собор играть на органе, но вместо слов у меня изо рта вылетали пузыри, и внутри каждого сплетались в немыслимых позах маленькие, жирные, совершенно голые парочки; я села за орган, но знакомый «флентроп» оскалился кравишами и превратился в пианино с опущенной и запертой на замок крышкой, под которой сновал туда-сюда гном, невпопад топающий по клавиатуре и не таясь, но приглушенно изрыгающий площадную брань; я возлежала на лунных облаках дедушкиной бороды и слушала пение звезд, рассыпанных у меня над головой, а ломаные всполохи северного сияния оставляли за собой шлейфы призрачного света, как надутые ветром паруса огромной бригантины, плывущей по галактикам.
Сквозь полудрему я задала себе вопрос: не посетило ли меня видение? Я давно вынашивала такую мечту, ведь это был верный способ наследовать деду и пойти, так сказать, по его стопам. Но, не считая нескольких обнадеживающе-тревожных ощущений, испытанных мною за минувшие годы, мне еще ни разу не выпала подобная честь. Дед описывал два пути к Божьему гласу: первый путь – сохранять уравновешенность, тренировать ум, медитировать и расслабляться: тогда в конце концов можно будет услышать, что говорит Бог; так поступали рядовые члены нашего Ордена; а второй путь (доступный только ему – во всяком случае, так было в прошлом) – не пропустить момент, когда на тебя, помимо твоей воли, внезапно снизойдет неподвластное тебе озарение: это будет разговор с Богом; вот я и рассудила: если мои ощущения знаменуют начало видения, то, возможно, усилия, приложенные в тот вечер, окупились, хотя и не совсем так, как я ожидала.
– Приветик, Айсис, как ты тут? – прозвучало совсем рядом.
Меня так и подбросило. Наверное, я лежала с закрытыми глазами – ума не приложу, сколько времени.
Кто-то высокий и едва различимый стоял возле гамака и смотрел на меня сверху вниз. Голос был мне знаком.
– Деклан, – определила я, вглядываясь в полумрак. Что же он спросил? У меня уже вылетело из головы.
– Все нормально, – сказала я. – А ты как?
– Да вот, думаю, может, тебе плохо?
– Нет, что ты, все отлично.
– Так-так, – сказал он и немного помолчал, застыв в тусклом свете, проникающем из открытого люка. – Не обманываешь? – Он ощупью нашел мой лоб и запустил пальцы мне в волосы, чтобы приподнять голову. – Бох мой, Исида; какая ты красивая, детка, тебе известно?
– Правда? – сказала я, что, наверное, было ошибкой.
– Да, видит Бох. Тебе говорили, что ты похожа на Долорес О'Риордан? – спросил он, наклоняясь еще ниже.
– Это кто?
– Из «Крэнбериз».
– Из чего? – смущенно переспросила я.
Честно говоря, его прикосновения к моему затылку оказались довольно приятными, но я понимала, что мужчина вряд ли станет карабкаться на чердак ради одного этого.
– Хочешь сказать, ты не знаешь «Крэнбериз»? – негромко рассмеялся он, приближая ко мне свое лицо. – Бох мой, ты, как я погляжу, живешь в скорлупке, верно?
– Можно и так сказать. Послушай, Деклан…
– О, ты прекрасна, верь мне, Айсис – Рука, скользнувшая под мой затылок, приподняла меня чуть повыше, а мужское лицо склонилось еще ниже.
Я уперлась руками Деклану в грудь и с силой оттолкнула.
– Деклан. – Мне стоило немалых трудов уворачиваться от его губ и мокрого языка, норовившего проникнуть мне в ухо. – Ты очень славный, я к тебе хорошо отношусь, но…
– Иди ко мне, Айсис…
Он завел одну руку под гамак и притянул меня к себе. Я оттолкнула его с новой силой, он отшатнулся, оставив меня раскачиваться между балками, а потом со вздохом сказал:
– Ну что за дела, Айсис? Дай хотя бы… – Он снова стал клониться ко мне.
Я вытянула руки, чтобы его оттолкнуть, но он вильнул в сторону и тут же навалился сверху, да так, что из меня весь дух вышел.
– О-о-о! – застонал Деклан.
Под тяжестью двух тел гамак резко дернулся над дверными створками, образующими хлипкое перекрытие; сверху что-то треснуло, мои ноги бросило вниз, и я, охваченная беспомощным ужасом, поняла, что будет дальше.
– Нет! – заголосила я.
Гвоздь, вбитый братом Зебедием для изножья гамака, выскочил из балки, и мы с Декланом потеряли опору. Если бы Деклан не сжимал обеими руками меня, гамак и спальный мешок и если бы по той же самой причине у меня не были скованы руки, то, возможно, один из нас сумел бы спасти себя, а может быть, и нас обоих, но вместо этого второй гвоздь вылетел вслед за первым, и мы, распластавшись, рухнули аккурат между двумя стропилами на жесткую, шершавую штукатурку. Она раскололась, как тонкий лед, и мы провалились туда, где было светло, облепленные пылью и кусками штукатурки: Деклан кричал, кричала я сама, и тут же рядом с нами заорал кто-то третий.
Должно быть, в падении наши с Декланом тела переплелись, потому что в момент приземления его голова чуть не пробила мою грудную клетку. Частично мы оказались на полу нижней комнаты – это была комната Боза, а частично – на двойном матрасе, где Боз как раз полулежал, откинувшись на подушки, и смотрел видео; еще чуть-чуть – и мы бы переломали ему ноги.
Истошно завопив, он поспешил накрыться одеялом, а мы с Декланом, подпрыгнув, замерли под лавиной пыли и штукатурки. Но в первое мгновение мне померещилось, что Боз держится за какую-то черную штуковину с розовой головкой. Высвобождая руку, чтобы отряхнуться от штукатурки, я случайно посмотрела на экран новенького телевизора, укрепленного на противоложной стене. Перед нами возникла девушка, которая брала в рот – как-то картинно, в неестественном ракурсе – чей-то напряженный пенис. Я застыла от ужаса. Два таких потрясения за считанные секунды. Ну и жизнь. Деклан со стоном открыл глаза; припорошившая лицо и волосы серая пыль состарила его лет на тридцать. Он уставился на меня, потом перевел взгляд на Боза.
– Опа, – только и сказал он, когда откашлялся.
У меня заложило уши. Вытаращив глаза, я с открытым ртом смотрела на экран. Девушка теперь лежала на спине у кромки залитого солнцем бассейна, а мужчина совершал над ней какие-то манипуляции, но какие именно – было не видно; по ее лицу пробежала судорога, изображавшая любовный экстаз.
В это невозможно было поверить. Дрожащей рукой я указала на экран. Деклан проследил за моим взглядом: девушка выпячивала губки, имитируя страсть.
– Да ведь это, – вырвалось у меня, – моя кузина Мораг, звезда музыкальной сцены! Ее инструмент называется баритон!
Какое-то время Деклан смотрел на экран, потом обернулся ко мне, перевел взгляд на Боза, от испуга проглотившего язык, и тряхнул головой, подняв облако пыли.
– Чтоб я сдох! – заржал он. – Инструмент у нее – что надо! Только зовут ее Фузильяда де Бош, королева порно, и музыкальная сцена ей до звезды.
Глава 10
Пару раз я сделала вдох-выдох, чтобы не саднило в горле (хоть чем-то конопля была похожа на жлоньиц).
– Оклемалась, Айсида? – глядя на меня в упор, спросил Боз.
Я кивнула. Мне нравилось, как он меня называл, соединяя две формы моего имени: «Айсида»; у него это выходило вкрадчиво, с растяжкой.
– Полный порядок. – Я изо всех сил сдерживала кашель.
У меня закружилась голова; алкоголь и то действовал куда медленнее. Следующий круг я пропустила, чтобы налить себе воды, но, дождавшись своей очереди, все-таки приложилась к косячку повторно, а потом еще раз.
Разговор сделался громким и очень веселым; почему-то я стала объяснить Тушке, что в некотором смысле абсолютно все сводится к воздействию на расстоянии, и важнее этого ничего нет; слушала себя и сознавала, что несу полнейшую чушь. Об этом я тоже сказала вслух, но она только рассмеялась в ответ. Тут пришли какие-то незнакомые мне люди, и Боз увел их на кухню. Через некоторое время я пошла туда за очередным стаканом воды и увидела, как Боз, сидя у стола с ножом в руке, взвешивает на весах маленькие кусочки какого-то черного вещества, заворачивает в бумагу и отдает посетителям. Боз встретил меня улыбкой. Мне к горлу в тот момент подступила легкая дурнота, поэтому я только улыбнулась в ответ и не говоря ни слова вернулась в гостиную. Не знаю, с какой стати, но у меня возникла смутная догадка, что Боз изготавливает разновесы для окрестных торговцев, чтобы те могли точно откалибровать весы у себя в лавчонках.
К моему стыду, минуло добрых четверть часа, прежде чем я заметила, что Деклан, сворачивая очередную самокрутку, загоняет в нее все то же черное вещество, предварительно подогрев его зажигалкой для улучшения консистенции, и только тут мне стало ясно, чем именно занимался Боз; от этого открытия меня разобрал такой неудержимый смех, что в какой-то миг я едва не потеряла контроль над мочевым пузырем. Успокоившись, я рассказала про эту путаницу остальным, и кто-то тоже начал смеяться, что вызвало у меня новый приступ истерического хохота.
Утерев глаза от слез, я извинилась и пожелала всем спокойной ночи. Подъем по стремянке в мой верхний будуар потребовал крайней осторожности и осмотрительности – нужно было постоянно иметь три точки опоры; с большими предосторожностями я проложила себе путь по колобашкам и дверным створкам, освещаемым только полоской света из открытого люка, и наконец, частично раздевшись, титаническим усилием воли залезла в гамак.
Голова кружилась, кружился чердак, и у меня было полное ощущение, что они вращаются в разные стороны. Я закрыла глаза, но от этого стало только хуже. Мне подумалось, что теперь, когда чувства так необыкновенно обострены, я все же смогу открыть душу Богу и услышать Их глас, но прежде нужно было остановить это бешеное вращение и подавить предательский хохоток, нет-нет да и сотрясавший мое туловище.
Я несколько раз глубоко вздохнула и, чтобы мобилизовать внутренние силы, начала проговаривать в уме историю нашей семьи – эта тема требует значительной концентрации, а также хорошей, цепкой памяти и, если угодно, широты взглядов.
***
Сальвадор Умм и Аасни Умм, в девичестве Азис, родили Двух дочерей, Бриджит и Рэю, а также сына Кристофера, который у Сальвадора был старшим сыном и появился на свет 29 февраля 1952 года, что сделало его Богоизбранником и обеспечило ему длинное, эффектное имя, оканчивающееся римской цифрой II, поскольку он был високосником во втором поколении. Сальвадор Умм и Жобелия Умм, в девичестве Азис, родили двух дочерей, Калли и Астар, а также сына Мохаммеда.Кристофер Умм и Элис Умм, в девичестве Кристофьори, родили сына Аллана и дочь Исиду, которая появилась на свет 29 февраля 1976 года и получила имя с римской цифрой III, поскольку стала високосницей в третьем поколении. У Бриджит и неустановленного лица родилась дочь, Мораг, но впоследствии Бриджит стала вероотступницей и уехала в Америку, в штат Айдахо, где, по нашим сведениям, не произвела на свет иного потомства. Рэя тоже отреклась от веры, причем довольно рано; по некоторым сведениям, она вышла замуж за страхового агента и уехала с ним в Англию, в город Бейсингсток; нам неизвестно, есть ли у нее потомство. Мохаммед бездетен, живет в Англии, в графстве Йоркшир. Калли и Джеймс Тиллимонт родили дочь Кассиопею, сына Пола и еще одну дочь, Агарь. Астар и Малькольм Редпат родили двух сыновей, Гимена и Индру; Кристофер Умм и Матильда Блом родили сына Зебедия; Астар и Иоганн Майтнер родили сына Пана.
Эрин Пенякова и Сальвадор Умм зачали сына Топека и, предположительно, дочь Айрис. Джессика Бурман и Сальвадор Умм предположительно зачали дочь Элен. Фиона Галланд и Сальвадор Умм предположительно зачали дочь Хезер. Гея Самнер и Сальвадор Умм предположительно зачали дочь Клио.
Далее ясности нет.
Чердак вращался, как юла.
Я представила, что мирно плыву в фарфоровой лодочке вверх по течению к Подвескам Коллимуна, а подле меня сидит кузина Мораг; она плавно водит смычком по струнам хриплого многоголосного баритона, и с каждым ее движением лодочка продвигается вперед; потом я полетела на серебристой космической ракете, чьи сопла напоминали органные трубы; я лежала под «Теофоном», слушая Божий глас, но на линии возникли помехи, и Божий глас заглушила опера; я свернулась на полу в комнате Софи, в доме с башенкой за полуразрушенным мостом, и рассказывала Софи, валявшейся на кровати с журналом в руках, как хожу в собор играть на органе, но вместо слов у меня изо рта вылетали пузыри, и внутри каждого сплетались в немыслимых позах маленькие, жирные, совершенно голые парочки; я села за орган, но знакомый «флентроп» оскалился кравишами и превратился в пианино с опущенной и запертой на замок крышкой, под которой сновал туда-сюда гном, невпопад топающий по клавиатуре и не таясь, но приглушенно изрыгающий площадную брань; я возлежала на лунных облаках дедушкиной бороды и слушала пение звезд, рассыпанных у меня над головой, а ломаные всполохи северного сияния оставляли за собой шлейфы призрачного света, как надутые ветром паруса огромной бригантины, плывущей по галактикам.
Сквозь полудрему я задала себе вопрос: не посетило ли меня видение? Я давно вынашивала такую мечту, ведь это был верный способ наследовать деду и пойти, так сказать, по его стопам. Но, не считая нескольких обнадеживающе-тревожных ощущений, испытанных мною за минувшие годы, мне еще ни разу не выпала подобная честь. Дед описывал два пути к Божьему гласу: первый путь – сохранять уравновешенность, тренировать ум, медитировать и расслабляться: тогда в конце концов можно будет услышать, что говорит Бог; так поступали рядовые члены нашего Ордена; а второй путь (доступный только ему – во всяком случае, так было в прошлом) – не пропустить момент, когда на тебя, помимо твоей воли, внезапно снизойдет неподвластное тебе озарение: это будет разговор с Богом; вот я и рассудила: если мои ощущения знаменуют начало видения, то, возможно, усилия, приложенные в тот вечер, окупились, хотя и не совсем так, как я ожидала.
– Приветик, Айсис, как ты тут? – прозвучало совсем рядом.
Меня так и подбросило. Наверное, я лежала с закрытыми глазами – ума не приложу, сколько времени.
Кто-то высокий и едва различимый стоял возле гамака и смотрел на меня сверху вниз. Голос был мне знаком.
– Деклан, – определила я, вглядываясь в полумрак. Что же он спросил? У меня уже вылетело из головы.
– Все нормально, – сказала я. – А ты как?
– Да вот, думаю, может, тебе плохо?
– Нет, что ты, все отлично.
– Так-так, – сказал он и немного помолчал, застыв в тусклом свете, проникающем из открытого люка. – Не обманываешь? – Он ощупью нашел мой лоб и запустил пальцы мне в волосы, чтобы приподнять голову. – Бох мой, Исида; какая ты красивая, детка, тебе известно?
– Правда? – сказала я, что, наверное, было ошибкой.
– Да, видит Бох. Тебе говорили, что ты похожа на Долорес О'Риордан? – спросил он, наклоняясь еще ниже.
– Это кто?
– Из «Крэнбериз».
– Из чего? – смущенно переспросила я.
Честно говоря, его прикосновения к моему затылку оказались довольно приятными, но я понимала, что мужчина вряд ли станет карабкаться на чердак ради одного этого.
– Хочешь сказать, ты не знаешь «Крэнбериз»? – негромко рассмеялся он, приближая ко мне свое лицо. – Бох мой, ты, как я погляжу, живешь в скорлупке, верно?
– Можно и так сказать. Послушай, Деклан…
– О, ты прекрасна, верь мне, Айсис – Рука, скользнувшая под мой затылок, приподняла меня чуть повыше, а мужское лицо склонилось еще ниже.
Я уперлась руками Деклану в грудь и с силой оттолкнула.
– Деклан. – Мне стоило немалых трудов уворачиваться от его губ и мокрого языка, норовившего проникнуть мне в ухо. – Ты очень славный, я к тебе хорошо отношусь, но…
– Иди ко мне, Айсис…
Он завел одну руку под гамак и притянул меня к себе. Я оттолкнула его с новой силой, он отшатнулся, оставив меня раскачиваться между балками, а потом со вздохом сказал:
– Ну что за дела, Айсис? Дай хотя бы… – Он снова стал клониться ко мне.
Я вытянула руки, чтобы его оттолкнуть, но он вильнул в сторону и тут же навалился сверху, да так, что из меня весь дух вышел.
– О-о-о! – застонал Деклан.
Под тяжестью двух тел гамак резко дернулся над дверными створками, образующими хлипкое перекрытие; сверху что-то треснуло, мои ноги бросило вниз, и я, охваченная беспомощным ужасом, поняла, что будет дальше.
– Нет! – заголосила я.
Гвоздь, вбитый братом Зебедием для изножья гамака, выскочил из балки, и мы с Декланом потеряли опору. Если бы Деклан не сжимал обеими руками меня, гамак и спальный мешок и если бы по той же самой причине у меня не были скованы руки, то, возможно, один из нас сумел бы спасти себя, а может быть, и нас обоих, но вместо этого второй гвоздь вылетел вслед за первым, и мы, распластавшись, рухнули аккурат между двумя стропилами на жесткую, шершавую штукатурку. Она раскололась, как тонкий лед, и мы провалились туда, где было светло, облепленные пылью и кусками штукатурки: Деклан кричал, кричала я сама, и тут же рядом с нами заорал кто-то третий.
Должно быть, в падении наши с Декланом тела переплелись, потому что в момент приземления его голова чуть не пробила мою грудную клетку. Частично мы оказались на полу нижней комнаты – это была комната Боза, а частично – на двойном матрасе, где Боз как раз полулежал, откинувшись на подушки, и смотрел видео; еще чуть-чуть – и мы бы переломали ему ноги.
Истошно завопив, он поспешил накрыться одеялом, а мы с Декланом, подпрыгнув, замерли под лавиной пыли и штукатурки. Но в первое мгновение мне померещилось, что Боз держится за какую-то черную штуковину с розовой головкой. Высвобождая руку, чтобы отряхнуться от штукатурки, я случайно посмотрела на экран новенького телевизора, укрепленного на противоложной стене. Перед нами возникла девушка, которая брала в рот – как-то картинно, в неестественном ракурсе – чей-то напряженный пенис. Я застыла от ужаса. Два таких потрясения за считанные секунды. Ну и жизнь. Деклан со стоном открыл глаза; припорошившая лицо и волосы серая пыль состарила его лет на тридцать. Он уставился на меня, потом перевел взгляд на Боза.
– Опа, – только и сказал он, когда откашлялся.
У меня заложило уши. Вытаращив глаза, я с открытым ртом смотрела на экран. Девушка теперь лежала на спине у кромки залитого солнцем бассейна, а мужчина совершал над ней какие-то манипуляции, но какие именно – было не видно; по ее лицу пробежала судорога, изображавшая любовный экстаз.
В это невозможно было поверить. Дрожащей рукой я указала на экран. Деклан проследил за моим взглядом: девушка выпячивала губки, имитируя страсть.
– Да ведь это, – вырвалось у меня, – моя кузина Мораг, звезда музыкальной сцены! Ее инструмент называется баритон!
Какое-то время Деклан смотрел на экран, потом обернулся ко мне, перевел взгляд на Боза, от испуга проглотившего язык, и тряхнул головой, подняв облако пыли.
– Чтоб я сдох! – заржал он. – Инструмент у нее – что надо! Только зовут ее Фузильяда де Бош, королева порно, и музыкальная сцена ей до звезды.
Глава 10
На следующее утро, сидя в гостиной, я внимательно изучала видео, которое смотрел Боз.
Прошлой ночью он оправился от ужаса, который свалился на него с потолка, и, отплевываясь от пыли, начал подкалывать нас с Декланом. Деклан извинился: как я отметила, сначала перед Бозом и только потом – передо мной. Он, как мог, подлатал перекрытие: залепил дыру в потолке парой постеров, а со стороны чердака приладил одну из многочисленных дверных створок. Боз натянул спортивные трусы, и мы с ним выгребли штукатурку. У меня все еще кружилась голова, но от пережитого ужаса я заметно протрезвела.
Что касается остальных – никто, кроме Тушки, похоже, ничего не слышал, но даже она не подумала ничего дурного. Пока Деклан у нас над головами забивал в стропила новые гвозди, я объяснила ей, что сооруженная Зебом конструкция оказалась ненадежной. Вновь ощутив слабость и отмахнувшись от извинений Дека, я собрала в охапку гамак со спальником, чтобы взгромоздиться к себе на чердак. Там кое-как отряхнула пыль, заново подвесила гамак, рухнула в него, как подкошенная, и тут же уснула.
Наутро, проснувшись с ватной головой от собственного лающего кашля, я с экивоками попросила у Боза видеокассету. (Опустим мою тщетную попытку наложением рук избавить Деклана от боли в колене, которая не давала ему спать, – очевидно, падение не прошло даром; эта неудача лишний раз доказывает, что все суетное лишает Спасенных святости.) К моему огромному облегчению, Боз ничуть не смутился от такой просьбы. Обучив меня пользованию видеоплеером, он пошел готовить завтрак.
Осознанное управление телевизором и видео при помощи двух пультов (а не тупое сидение перед экраном за компанию с остальными) довело меня до зубовного скрежета. Наши правила относительно техники носят скорее характер предписаний, нежели категорических запретов, и я азартно давила на черные кнопки, однако все удовольствие портила досадная нервозность, а уж когда с первой попытки не удалось запустить кассету, меня просто охватило отчаяние. Я ругала несчастную аппаратуру на чем свет стоит и готова была зашвырнуть пульты в дальний угол.
Тут мне пришло в голову, что примерно такие ощущения всю жизнь испытывают Мягкотелые. Я взяла себя в руки, успокоилась – и совладала с техникой. Видеоплеер благополучно заработал.
Героиню фильма определенно играла Мораг. Ее интонация колебалась между британской и американской, но время от времени я улавливала шотландский акцент. Насколько можно было понять, в фильме присутствовало некое подобие сюжета, который, однако, требовался только для нанизывания разнообразных, но маловероятных сексуальных контактов Мораг (Фузильяды) с партнерами обоего пола. Что касается воздействия – ну, допустим, я получила возможность восхититься, как никогда ранее, шикарной фигурой моей кузины и не осталась равнодушной к нарочитым, но явно подлинным сценам совокупления, хотя так и не поняла, почему создатели фильма сочли нужным в каждом эпизоде показывать семяизвержение: этот процесс, который я лицезрела впервые в жизни, вряд ли заслуживал такого внимания и вызывал у меня легкую тошноту.
Все же, должна признаться, по ходу фильма я вошла в раж и отсмотрела гораздо больше того, что требовалось для опознания Мораг. За завтраком я вернула кассету Бозу. Он спросил: ты честно знакома с Фузильядой де Бош? Я ответила утвердительно и поинтересовалась его планами на день.
Брат Зеб, чтобы изменить внешность, собрал волосы в непокорный, клочковатый конский хвост; они с Бозом, который, по-моему, сверх меры умилялся, что Фузильяда – моя кузина, и, похоже, мечтал увидеть ее живьем, сообща отвлекали громилу с перстнями на пальцах, что прохаживался в фойе порнокинотеатра, а я тем временем проскользнула на лестницу между киношкой и входом в магазин «Книги для взрослых». Лестница оказалась узкой и крутой. Первый пролет оканчивался площадкой, куда выходили три двери, еле-еле освещаемые светом мутного, заляпанного оконца, от которого так или иначе было мало толку, потому что его загораживала стена с рекламой соседнего кинотеатра. Ступени вели дальше, на следующий этаж. Таблички на дверях гласили: «Келли Силк», «Мадам Шарлотта» и «Ева (С/М)».
На третьем этаже освещение было не в пример лучше. «Лисичка», «Киммерия», «ФЛ Энтерпрайзес»… Ага!
Я постучала. Никто не ответил. Выждав, я подергала дверную ручку, но квартира была заперта. Где-то неподалеку среди хора городских шумов рефреном подвывала сигнализация. Я постучала еще раз, а потом решительно забарабанила в дверь.
Дверь слева, с табличкой «Киммерия», приоткрылась, и за ней возникла полоска чернокожей физиономии. Я с приветливой улыбкой коснулась шляпы:
– Доброе утро.
– А?
– Утро, говорю, доброе, – сказала я, указывая в сторону окна, и оглянулась на дверь «ФЛ Энтерпрайзес». – Вообще-то мне нужен мистер Леопольд; это его офис?
– Ну.
Мне по-прежнему было видно лишь два дюйма чернокожего лица, смотревшего в щель между дверной створкой и косяком. Я прочистила горло:
– Это хорошо. Только там, кажется, никого нет.
– Ну?
– Не подскажете, когда его ожидать?
– Не-а.
– Какая жалость, – разочарованно протянула я, снимая шляпу.
Глаз негритянки посмотрел по сторонам, пробежал по моим волосам, обшарил лицо и фигуру.
– А тебе на что? – спросила она, чуть приоткрыв дверь.
– Я разыскиваю свою кузину, Мораг Умм… По-моему, она больше известна как… э-э-э… Фузильяда де Бош.
Глаз вытаращился, и дверь захлопнулась. Я решила, что сболтнула лишнее. Ну и ладно, пронеслось у меня в голове, все равно здесь ловить нечего, можно надевать шляпу. Тут звякнула цепочка, и дверь широко распахнулась. Хозяйка квартиры, озираясь, вышла на лестницу, прислонилась к дверям и сложила руки на груди. Она оказалась маленького росточка и баклажанного цвета; темные волосы были туго стянуты на затылке. Ее одежду составляло черное кимоно – вроде бы из натурального шелка. Женщина вскинула голову, как лошадка.
– А тебе на кой? Родня, что ли?
– Да-да, именно: мы с ней двоюродные сестры, ее мать приходилась сестрой моему отцу. Мы из Шотландии.
– Кто б мог подумать?
– Разве незаметно? Мне казалось, у нас такой говор…
– Шутка юмора, – сказала хозяйка, на мгновение отводя вытаращенные глаза.
– Ой, прошу прощения, – покраснела я.
При всей неловкости положения эта женщина почему-то вызывала доверие. Я положилась на интуицию.
– В общем, так, отвечаю на ваш первый вопрос: я разыскиваю Мораг потому… ну, это сложно объяснить, но мы… ее близкие… о ней беспокоимся.
– Неужто?
– И даже очень. Кроме того… – Я заколебалась и вздохнула. – Можно быть с вами откровенной, мисс… Киммерия?
Она кивнула.
– Так вот. – Я теребила край шляпы. – Если коротко, Мораг принадлежит, точнее, принадлежала к нашей Церкви, но теперь отошла от веры, и нас это тревожит. Главная загвоздка в том, что в конце этого месяца у нас проводится очень важный праздник, он бывает только раз в четыре года, и кузина Мораг должна была стать почетной гостьей, а теперь мы связаны по рукам и ногам. Праздник, повторяю, для нас очень важен, но еще больше волнует нас ее душа, и лично я беспокоюсь, не попала ли моя сестра под влияние какого-нибудь шарлатана – вот что меня мучит, но первым делом нужно решить вопрос об ее участии в предстоящем празднике.
Киммерия прищурилась и посмотрела на меня искоса:
– Что ж это за Церковь такая?
– О, – начала я, – это Истинная церковь Ласкентайра нас обычно называют ласкентарианцами. Вряд ли вы 0 нас слышали. Это небольшая, но очень деятельная конфессия с центром в Шотландии. У нас есть… ну… своего рода ашрам, то есть коммуна, неподалеку от Стерлинга. Мы верим в…
Киммерия подняла руку.
– Хватит, хватит, – усмехнулась она. – Вера-то у вас христианская?
– Строго говоря, нет. Мы считаем Христа одним из многих пророков, а Библию – одной из многих священных книг. С нашей точки зрения, в любой религии можно найти мудрость и добро. Мы глубоко верим в любовь, прощение и отказ от излишеств, а еще…
– Ой, утомила, – отмахнулась Киммерия и кивнула на дверь офиса. – Стало быть, тебе Фрэнк нужен?
Я рассказала, как мы накануне ездили в Финчли, по последнему адресу Мораг.
– Мистер Леопольд – ее агент? – спросила я. Киммерия пожала плечами:
– Агент, фигент – шут его знает.
– Уф, – вырвалось у меня. – Цель близка.
Я хлопнула себя шляпой по бедру. Иногда сдержанность мне изменяет.
Киммерия со смехом распахнула свою дверь.
– Заходи. У меня, правда, бардак: я в такую рань не встаю.
– Уж всяко не хуже, чем было вчера у нас в ночлежке… – сказала я, принимая приглашение.
– Порядок, ребята?
– Нормалек. Классно. Сама как?
– За нас не беспокойся, Айсида.
Я, потеснив брата Зебедия, уселась между ними.
– Меня пригласила на чай, – повела я свой рассказ, – очень милая дама по имени Киммерия, которую на самом деле зовут Глэдис; она сказала, что мистер Леопольд действительно исполняет обязанности агента и импресарио Мораг-Фузильяды и что еще вчера он был здесь, но у него возникли проблемы из-за… НДС?
Я вопросительно посмотрела сначала на одного, потом на другого.
– НДС – Боз смаковал кофе. – Налог на добавленную стоимость. – Он неодобрительно покачал головой: видимо, ему уже доводилось слышать о таких фактах.
– Вот-вот, – сказала я. – Впрочем, проблемы с НДС у мистера Леопольда возникают не впервые, и сейчас он улаживает дела с налоговым ведомством.
– Ха. Как бы. Якобы. Ну. – сказал Зеб.
– Ну, – повторила я, – как считает Киммерия-Глэдис, мистер Леопольд ретировался в деревню Джиттеринг, что в графстве Эссекс, неподалеку от Бадли; по ее мнению, именно туда он перевез папки и дискеты, которые раньше хранил в офисе. Она советует поискать именно там. Что скажете?
– Эссекс? – переспросил Зеб.
Учитывая, что мы сидели в кафе в центре Лондона, таким тоном можно было спросить: «Монголия?»
– Надеешься, Айсида, застукать там свою сестрицу?
Не исключено, – ответила я. – Между прочим, некоторые сцены с участием Фузильяды снимались как раз в доме мистера Леопольда, который называется «Ламанча». Киммерия-Глэдис это доподлинно знает, потому что кое-кто из ее приятельниц тоже ездил туда на съемки. А поскольку Мораг отказалась от аренды квартиры в Финчли, она вполне могла, с моей точки зрения, податься в «Ламанчу», хотя, конечно, гарантии нет.
Боз задумался. В своих черных штанах и с виду дорогой кожаной куртке он выглядел настоящим гигантом. Черная бейсболка была надета козырьком назад, так что белая буква «X» оказалась на затылке.
– Один черт, – сказал он. – Мне сегодня спешить некуда. А в Эссексе, говорят, девушки первый сорт, слыхал?
Его кулак проплыл мимо меня и, казалось бы, легонько ткнул брата Зебедия в плечо. Зеб, едва не кувырнувшись с высокого табурета, сморщился от боли. Разминая ушибленное плечо, он силился растянуть губы в улыбке:
– Мобыть. Ага. Черт. Эссекс. Черт.
– Тогда вперед! – скомандовала я и, соскочив с табурета, машинально хлопнула Зеба по плечу.
Зеб горестно смотрел на больное место. Боз, причмокивая, допивал кофе.
– Почему у Боза кепка задом наперед?
Зеб посмотрел на меня так, будто я поинтересовалась, почему у Боза кроссовки на ногах, а не на голове.
– Это. Ну, типа. Бейсболка, – с презрением к моему невежеству процедил он.
Я задумалась, протянула «а-а-а» – но так ничего и не поняла.
Городские кварталы все не заканчивались; всякий раз, когда я, заметив лоскут зелени, начинала думать, что столица наконец-то осталась позади, это оказывался либо скверик, либо пустырь. В конце концов город уступил; я читала «Правописание» (Зеб не вытерпел и скрылся в уборной) и не заметила, когда мы заскользили через ровные поля и узкие дороги, мимо редких строений, городков и деревень, разбросанных под мелкими облачками. Как только суматоха большого города осталась позади, мне стало легче, как будто моя жаждущая душа глотнула наконец свежего воздуха.
Прошлой ночью он оправился от ужаса, который свалился на него с потолка, и, отплевываясь от пыли, начал подкалывать нас с Декланом. Деклан извинился: как я отметила, сначала перед Бозом и только потом – передо мной. Он, как мог, подлатал перекрытие: залепил дыру в потолке парой постеров, а со стороны чердака приладил одну из многочисленных дверных створок. Боз натянул спортивные трусы, и мы с ним выгребли штукатурку. У меня все еще кружилась голова, но от пережитого ужаса я заметно протрезвела.
Что касается остальных – никто, кроме Тушки, похоже, ничего не слышал, но даже она не подумала ничего дурного. Пока Деклан у нас над головами забивал в стропила новые гвозди, я объяснила ей, что сооруженная Зебом конструкция оказалась ненадежной. Вновь ощутив слабость и отмахнувшись от извинений Дека, я собрала в охапку гамак со спальником, чтобы взгромоздиться к себе на чердак. Там кое-как отряхнула пыль, заново подвесила гамак, рухнула в него, как подкошенная, и тут же уснула.
Наутро, проснувшись с ватной головой от собственного лающего кашля, я с экивоками попросила у Боза видеокассету. (Опустим мою тщетную попытку наложением рук избавить Деклана от боли в колене, которая не давала ему спать, – очевидно, падение не прошло даром; эта неудача лишний раз доказывает, что все суетное лишает Спасенных святости.) К моему огромному облегчению, Боз ничуть не смутился от такой просьбы. Обучив меня пользованию видеоплеером, он пошел готовить завтрак.
Осознанное управление телевизором и видео при помощи двух пультов (а не тупое сидение перед экраном за компанию с остальными) довело меня до зубовного скрежета. Наши правила относительно техники носят скорее характер предписаний, нежели категорических запретов, и я азартно давила на черные кнопки, однако все удовольствие портила досадная нервозность, а уж когда с первой попытки не удалось запустить кассету, меня просто охватило отчаяние. Я ругала несчастную аппаратуру на чем свет стоит и готова была зашвырнуть пульты в дальний угол.
Тут мне пришло в голову, что примерно такие ощущения всю жизнь испытывают Мягкотелые. Я взяла себя в руки, успокоилась – и совладала с техникой. Видеоплеер благополучно заработал.
Героиню фильма определенно играла Мораг. Ее интонация колебалась между британской и американской, но время от времени я улавливала шотландский акцент. Насколько можно было понять, в фильме присутствовало некое подобие сюжета, который, однако, требовался только для нанизывания разнообразных, но маловероятных сексуальных контактов Мораг (Фузильяды) с партнерами обоего пола. Что касается воздействия – ну, допустим, я получила возможность восхититься, как никогда ранее, шикарной фигурой моей кузины и не осталась равнодушной к нарочитым, но явно подлинным сценам совокупления, хотя так и не поняла, почему создатели фильма сочли нужным в каждом эпизоде показывать семяизвержение: этот процесс, который я лицезрела впервые в жизни, вряд ли заслуживал такого внимания и вызывал у меня легкую тошноту.
Все же, должна признаться, по ходу фильма я вошла в раж и отсмотрела гораздо больше того, что требовалось для опознания Мораг. За завтраком я вернула кассету Бозу. Он спросил: ты честно знакома с Фузильядой де Бош? Я ответила утвердительно и поинтересовалась его планами на день.
***
Вновь Сохо. Теперь я склонялась к мысли, что раздобытая накануне информация отнюдь не имела целью пустить нас по ложному следу. Если моя кузина действительно работала – или хотя бы подрабатывала – в секс-индустрии, то поиски ее агента именно в этом районе выглядели вполне логично, и потому мы решили проделать тот же путь, чтобы отыскать мистера Фрэнсиса Леопольда.Брат Зеб, чтобы изменить внешность, собрал волосы в непокорный, клочковатый конский хвост; они с Бозом, который, по-моему, сверх меры умилялся, что Фузильяда – моя кузина, и, похоже, мечтал увидеть ее живьем, сообща отвлекали громилу с перстнями на пальцах, что прохаживался в фойе порнокинотеатра, а я тем временем проскользнула на лестницу между киношкой и входом в магазин «Книги для взрослых». Лестница оказалась узкой и крутой. Первый пролет оканчивался площадкой, куда выходили три двери, еле-еле освещаемые светом мутного, заляпанного оконца, от которого так или иначе было мало толку, потому что его загораживала стена с рекламой соседнего кинотеатра. Ступени вели дальше, на следующий этаж. Таблички на дверях гласили: «Келли Силк», «Мадам Шарлотта» и «Ева (С/М)».
На третьем этаже освещение было не в пример лучше. «Лисичка», «Киммерия», «ФЛ Энтерпрайзес»… Ага!
Я постучала. Никто не ответил. Выждав, я подергала дверную ручку, но квартира была заперта. Где-то неподалеку среди хора городских шумов рефреном подвывала сигнализация. Я постучала еще раз, а потом решительно забарабанила в дверь.
Дверь слева, с табличкой «Киммерия», приоткрылась, и за ней возникла полоска чернокожей физиономии. Я с приветливой улыбкой коснулась шляпы:
– Доброе утро.
– А?
– Утро, говорю, доброе, – сказала я, указывая в сторону окна, и оглянулась на дверь «ФЛ Энтерпрайзес». – Вообще-то мне нужен мистер Леопольд; это его офис?
– Ну.
Мне по-прежнему было видно лишь два дюйма чернокожего лица, смотревшего в щель между дверной створкой и косяком. Я прочистила горло:
– Это хорошо. Только там, кажется, никого нет.
– Ну?
– Не подскажете, когда его ожидать?
– Не-а.
– Какая жалость, – разочарованно протянула я, снимая шляпу.
Глаз негритянки посмотрел по сторонам, пробежал по моим волосам, обшарил лицо и фигуру.
– А тебе на что? – спросила она, чуть приоткрыв дверь.
– Я разыскиваю свою кузину, Мораг Умм… По-моему, она больше известна как… э-э-э… Фузильяда де Бош.
Глаз вытаращился, и дверь захлопнулась. Я решила, что сболтнула лишнее. Ну и ладно, пронеслось у меня в голове, все равно здесь ловить нечего, можно надевать шляпу. Тут звякнула цепочка, и дверь широко распахнулась. Хозяйка квартиры, озираясь, вышла на лестницу, прислонилась к дверям и сложила руки на груди. Она оказалась маленького росточка и баклажанного цвета; темные волосы были туго стянуты на затылке. Ее одежду составляло черное кимоно – вроде бы из натурального шелка. Женщина вскинула голову, как лошадка.
– А тебе на кой? Родня, что ли?
– Да-да, именно: мы с ней двоюродные сестры, ее мать приходилась сестрой моему отцу. Мы из Шотландии.
– Кто б мог подумать?
– Разве незаметно? Мне казалось, у нас такой говор…
– Шутка юмора, – сказала хозяйка, на мгновение отводя вытаращенные глаза.
– Ой, прошу прощения, – покраснела я.
При всей неловкости положения эта женщина почему-то вызывала доверие. Я положилась на интуицию.
– В общем, так, отвечаю на ваш первый вопрос: я разыскиваю Мораг потому… ну, это сложно объяснить, но мы… ее близкие… о ней беспокоимся.
– Неужто?
– И даже очень. Кроме того… – Я заколебалась и вздохнула. – Можно быть с вами откровенной, мисс… Киммерия?
Она кивнула.
– Так вот. – Я теребила край шляпы. – Если коротко, Мораг принадлежит, точнее, принадлежала к нашей Церкви, но теперь отошла от веры, и нас это тревожит. Главная загвоздка в том, что в конце этого месяца у нас проводится очень важный праздник, он бывает только раз в четыре года, и кузина Мораг должна была стать почетной гостьей, а теперь мы связаны по рукам и ногам. Праздник, повторяю, для нас очень важен, но еще больше волнует нас ее душа, и лично я беспокоюсь, не попала ли моя сестра под влияние какого-нибудь шарлатана – вот что меня мучит, но первым делом нужно решить вопрос об ее участии в предстоящем празднике.
Киммерия прищурилась и посмотрела на меня искоса:
– Что ж это за Церковь такая?
– О, – начала я, – это Истинная церковь Ласкентайра нас обычно называют ласкентарианцами. Вряд ли вы 0 нас слышали. Это небольшая, но очень деятельная конфессия с центром в Шотландии. У нас есть… ну… своего рода ашрам, то есть коммуна, неподалеку от Стерлинга. Мы верим в…
Киммерия подняла руку.
– Хватит, хватит, – усмехнулась она. – Вера-то у вас христианская?
– Строго говоря, нет. Мы считаем Христа одним из многих пророков, а Библию – одной из многих священных книг. С нашей точки зрения, в любой религии можно найти мудрость и добро. Мы глубоко верим в любовь, прощение и отказ от излишеств, а еще…
– Ой, утомила, – отмахнулась Киммерия и кивнула на дверь офиса. – Стало быть, тебе Фрэнк нужен?
Я рассказала, как мы накануне ездили в Финчли, по последнему адресу Мораг.
– Мистер Леопольд – ее агент? – спросила я. Киммерия пожала плечами:
– Агент, фигент – шут его знает.
– Уф, – вырвалось у меня. – Цель близка.
Я хлопнула себя шляпой по бедру. Иногда сдержанность мне изменяет.
Киммерия со смехом распахнула свою дверь.
– Заходи. У меня, правда, бардак: я в такую рань не встаю.
– Уж всяко не хуже, чем было вчера у нас в ночлежке… – сказала я, принимая приглашение.
***
Через двадцать минут я уже присоединилась к Бозу и Зебу – в том самом кафе, где вчера мы пили чай. Оба были Целы и невредимы, в бодром расположении духа.– Порядок, ребята?
– Нормалек. Классно. Сама как?
– За нас не беспокойся, Айсида.
Я, потеснив брата Зебедия, уселась между ними.
– Меня пригласила на чай, – повела я свой рассказ, – очень милая дама по имени Киммерия, которую на самом деле зовут Глэдис; она сказала, что мистер Леопольд действительно исполняет обязанности агента и импресарио Мораг-Фузильяды и что еще вчера он был здесь, но у него возникли проблемы из-за… НДС?
Я вопросительно посмотрела сначала на одного, потом на другого.
– НДС – Боз смаковал кофе. – Налог на добавленную стоимость. – Он неодобрительно покачал головой: видимо, ему уже доводилось слышать о таких фактах.
– Вот-вот, – сказала я. – Впрочем, проблемы с НДС у мистера Леопольда возникают не впервые, и сейчас он улаживает дела с налоговым ведомством.
– Ха. Как бы. Якобы. Ну. – сказал Зеб.
– Ну, – повторила я, – как считает Киммерия-Глэдис, мистер Леопольд ретировался в деревню Джиттеринг, что в графстве Эссекс, неподалеку от Бадли; по ее мнению, именно туда он перевез папки и дискеты, которые раньше хранил в офисе. Она советует поискать именно там. Что скажете?
– Эссекс? – переспросил Зеб.
Учитывая, что мы сидели в кафе в центре Лондона, таким тоном можно было спросить: «Монголия?»
– Надеешься, Айсида, застукать там свою сестрицу?
Не исключено, – ответила я. – Между прочим, некоторые сцены с участием Фузильяды снимались как раз в доме мистера Леопольда, который называется «Ламанча». Киммерия-Глэдис это доподлинно знает, потому что кое-кто из ее приятельниц тоже ездил туда на съемки. А поскольку Мораг отказалась от аренды квартиры в Финчли, она вполне могла, с моей точки зрения, податься в «Ламанчу», хотя, конечно, гарантии нет.
Боз задумался. В своих черных штанах и с виду дорогой кожаной куртке он выглядел настоящим гигантом. Черная бейсболка была надета козырьком назад, так что белая буква «X» оказалась на затылке.
– Один черт, – сказал он. – Мне сегодня спешить некуда. А в Эссексе, говорят, девушки первый сорт, слыхал?
Его кулак проплыл мимо меня и, казалось бы, легонько ткнул брата Зебедия в плечо. Зеб, едва не кувырнувшись с высокого табурета, сморщился от боли. Разминая ушибленное плечо, он силился растянуть губы в улыбке:
– Мобыть. Ага. Черт. Эссекс. Черт.
– Тогда вперед! – скомандовала я и, соскочив с табурета, машинально хлопнула Зеба по плечу.
Зеб горестно смотрел на больное место. Боз, причмокивая, допивал кофе.
***
На автобусе мы доехали до вокзала Ливерпуль-стрит и там сели на поезд до Бадли. Не планируя выезда за пределы столицы, я не взяла с собой Сидячую доску, поэтому мы с Зебом стояли в проходе рядом с местом Боза. Боз уткнулся в какое-то печатное издание под названием «Миррор». Чтобы скоротать время, я зачитывала вслух фрагменты «Правописания» и каждый раз предлагала Зебу продолжить сентенцию. У него получалось из рук вон плохо; да и то сказать, завершение отрывков текста требовало развернутых предложений, а Зеб явно был с ними не в ладах. Когда Боз отлучился «по малой нужде» (видимо, у них на Ямайке это слэнговое выражение означает опорожнение кишечника – Боз отсутствовал целую вечность), я спросила Зеба:– Почему у Боза кепка задом наперед?
Зеб посмотрел на меня так, будто я поинтересовалась, почему у Боза кроссовки на ногах, а не на голове.
– Это. Ну, типа. Бейсболка, – с презрением к моему невежеству процедил он.
Я задумалась, протянула «а-а-а» – но так ничего и не поняла.
Городские кварталы все не заканчивались; всякий раз, когда я, заметив лоскут зелени, начинала думать, что столица наконец-то осталась позади, это оказывался либо скверик, либо пустырь. В конце концов город уступил; я читала «Правописание» (Зеб не вытерпел и скрылся в уборной) и не заметила, когда мы заскользили через ровные поля и узкие дороги, мимо редких строений, городков и деревень, разбросанных под мелкими облачками. Как только суматоха большого города осталась позади, мне стало легче, как будто моя жаждущая душа глотнула наконец свежего воздуха.