Страница:
– Если вы готовы начать, – с энтузиазмом обратился к игрокам Роб, – я даю всем персональные задания и расставляю вас по местам. У кого есть какие-нибудь проблемы – говорите сейчас.
Хотя тренером считался Кричтон, всю грязную работу выполнял Роб – менеджер команды. Кричтон лишь говорил речи и получал награды.
Все окружили Роба в ожидании указаний.
– Нет проблем? О'кей. Тогда тренер Кричтон скажет вам несколько слов.
После такого официального представления в круг вступил Кричтон.
– Внимание, команда. Я постараюсь быть кратким. Думаю, всем вам известно, как важна сегодняшняя игра.
Бен явно не относился ко "всем". Он знал лишь, что это была рядовая игра сезона и что встречающиеся сегодня команды набрали равное количество очков. Ну и что? Чем так важна эта игра?
– Возможно, многие со мной не согласятся, – продолжал Кричтон, – скажут: "Это всего лишь лига юристов. Беготня забавы ради. Не стоит воспринимать такие матчи всерьез". Так вот, я придерживаюсь другого мнения. Вы серьезно относитесь к своей работе? Или к своей жизни? Мой отец говорил:
"Надо делать лишь то, что стоит делать серьезно". И он был прав. Конечно, мы могли бы просто побегать, побросать мячик, попить пивка – спокойствие, дружелюбие и беспечность. И что это дало бы? Нет, мы здесь не для того, чтобы валять дурака. Наше дело – играть. Нет смысла выходить на игру, если не стремишься к победе. Оставим пораженческие мысли на долю неудачников. Мы не относимся к неудачникам, не так ли?
В едином порыве слились голоса всех членов команды:
– Так!
Громче всех кричал Чак.
Кричтон обнял двух стоявших поблизости игроков за плечи.
– Мы не какая-нибудь там жалкая команда. Мы – юристы.
Юристы, черт побери! Мы – лучшие из лучших, сливки общества. Профессионалы, наконец. А это значительно больше, чем просто умение писать речи и собирать доказательства. Профессионализм во всех сферах жизни – вот в чем наша сила. Любое дело, за которое мы беремся, должно стать для нас главным.
Включая софтбол. Поэтому во время игры никаких клоунов на поле. Я хочу видеть победителей. Хорошо?
И снова единый возглас:
– Хорошо!
Игроки надели перчатки и отправились на поле славы.
К середине пятого тайма команда "Аполло" отставала от "Мемэрекса" на девять очков. Еще три – и матч будет проигран. Печальнее всего было то, что игроки "Мемэрекс Телекс" явно переигрывали своих коллег из "Аполло". Матч напоминал комедию ошибок. Правда, крики и брань Кричтона, в которых ничего смешного не было, делали его похожим уже на трагикомедию или даже скорее на трагедию ошибок.
Кристина и Кэндис всю игру сидели на скамейке запасных.
Бен не знал, кто от этого страдал больше. Официально смешанные команды были разрешены. Но Кричтон не хотел, чтобы под его руководством играли женщины.
"Слабый пол – безусловно главная страсть Кричтона", – думал Бен. Кэндис, бездельничающая на скамье запасных, владела очень сильным ударом, а Кристина – Бен в этом ни секунды не сомневался – играла гораздо лучше его. Но именно ему – Бену Кинкейду – приходилось отражать удары мяча, неизменно летящего в лицо, в то время как Кристина и Кэндис били баклуши.
Шелли назначили третьим тренером. Роб, возможно, и поставил бы ее на игру, но бесполезность подобной затеи была слишком очевидна. Шелли не знала даже правил. Когда Чак спросил ее о чем-то, касающемся игры, она лишь пожала плечами.
– Чертова идиотка! – заключил Чак. – В софтболе она разбирается еще хуже, чем в юриспруденции. Я поговорю с Кричтоном о ней. Терпению есть предел...
В этот момент мяч, введенный игроком "Мемэрекса" с центра поля, скользнув мимо Кричтона, устремился прямо к Бену.
В самый последний момент Бен, упав на землю, преградил ему путь. Схватив мяч, он тут же выронил его, снова овладел им и, наконец, бесцельно бросил, потеряв кучу времени.
Кричтон не выдержал. Тренер-босс "Аполло" картинно поднялся со скамьи.
– Настало время попытать счастья моей перчатке, – произнес он в пространство.
Кричтон снял с руки старую перчатку и, достав из-под скамейки деревянный ящичек, вынул оттуда новую, ярко-оранжевую.
– С такой перчаткой просто нельзя проигрывать. – С этими словами он выбежал на поле.
"Интересно, – подумал Бен, – перчатка совсем новая или ее уже использовали когда-нибудь в игре?"
Кричтон и Дуг, который в это время владел мячом, обменялись знаками. Дуг сделал пас Кричтону, и тот сильным ударом отбросил мяч к центру поля. Но счастье было на стороне противников – мяч вылетел за линию.
Дуг ввел мяч в игру и снова послал его Кричтону. Однако Кричтон в это время производил какой-то сложный маневр и отвлекся. Он повернулся как раз в тот момент, когда отбивать мяч было уже поздно, – мощнейший удар пришелся прямо ему в лицо.
– О-о-о! – Кричтон упал на землю, обхватив голову руками.
Роб подбежал к Кричтону первым. За ним устремился Бен.
Дуг, совершенно потерянный, также приблизился к своему боссу.
– Простите, мистер Кричтон, – упавшим голосом бормотал Дуг. – Я не понял, что вы не смотрите...
Кричтон не отвечал. Он лежал распростертый на земле, глаза его были закрыты.
– Кажется, он серьезно ранен, – заметил Бен.
– О Боже, – прошептал Дуг. – И как раз в тот момент, когда меня хотели повысить.
– Роб, – сказал Бен. – Вы ведь умеете оказывать первую помощь. Осмотрите его.
Роб немного поколебался, потом склонился над Кричтоном.
– Черт. Видите эту жидкость, вытекающую у него из уха?
Бен заглянул через плечо Роба.
– Что это?
– Я не уверен. Но похоже на мозговую жидкость. Если это так, то у него, по-видимому, черепная трещина.
Бен вздрогнул. Такой диагноз не сулил ничего хорошего.
– И что это значит?
– Боюсь, что ранение очень тяжелое. Может понадобиться операция. Помогите мне поднять его.
Бен потянул ноги Кричтона, и тело раненого распрямилось.
– Теперь поднимайте ноги, – сказал Роб.
Бен сделал, как велел Роб. В этот момент Кричтон медленно открыл глаза и огляделся.
– Пить, – прохрипел он.
– Кто-нибудь, принесите воды, – попросил Роб.
Несчастный Дуг, с виноватым видом в молчании топтавшийся возле Кричтона, бросился к скамейке запасных и принес термос. Кричтон долго пил, половину проливая на себя.
– Помогите мне, – прошептал он, утолив жажду, – и продолжайте игру.
– Какая игра, – воскликнул Роб. – Вы же ранены.
– Чепуха. Я в порядке.
– В порядке!.. Вы были без сознания.
– Не важно. Игра не окончена.
– Для вас – окончена, – заметил Бен.
Кричтон попробовал сесть, застонал и снова упал на землю.
– Я всегда завершал то, за что брался, и не собираюсь изменять своим принципам сейчас.
Послушайте, сэр. – Роб снова попытался уговорить его. – Мы все равно проигрываем, и у нас нет никого, кто умел бы хорошо подавать.
– Может, вы и правы. – Кричтону, похоже, понравилась идея красиво выйти из неудавшейся игры. – Кто займет мое место? У нас не все позиции заняты.
– Верно. Но кроме Кэндис поставить некого.
Кричтон посмотрел на Роба так, словно тот предложил поставить на место подающего какое-нибудь бревно, но все же вынужден был кивком выразить согласие.
– Кэндис, – крикнул Роб, – выходите на поле.
Кэндис пожала плечами.
– Я никогда в жизни не подавала мяч.
– Поставьте меня, – вышла вперед Кристина, надевая перчатку. – Я дважды была подающим, когда играла за "Свайзе и Рейнольдс". Мы тогда выиграли чемпионат.
Несмотря на боль, на лице Кричтона появилась усмешка.
– Это была... женская лига?
Кристина не растерялась.
– Совершенно верно. И каждая из нас могла бы дать фору кое-кому из мужчин.
Бен помог Робу вынести Кричтона с поля, и в сопровождении семьи босса доставили в медпункт. Вскоре матч возобновился. На месте подающего играла Кристина.
Соперники не скрывали своей радости по поводу такой замены в "Аполло". Они пересмеивались, делая выразительные знаки в адрес женщины-подающего. Но после первого же броска Кристины улыбки исчезли с их лиц.
– Высший класс, Кристина, – поздравил ее Бен.
Игроки "Мемэрекса" посерьезнели. Теперь они внимательно следили за действиями команды "Аполло", крепко сжимая биты обеими руками. Но когда мяч, словно выпущенный из катапульты, в очередной раз прорвал ряды "Мемэрекса", еще недавно уверенные в себе мужчины занервничали. Кристина посылала мяч беспощадно сильно и точно. Она была великолепна.
– Третий удар, – прокричал судья.
Команда "Аполло" явно ободрилась таким неожиданным успехом.
Роб начал скандировать имя Кристины. Бен подбежал к ней и от избытка эмоций хлопнул ее по плечу. Все ликовали.
Кроме Дуга. Он стоял особняком и неотрывно смотрел в сторону медпункта, куда препроводили Кричтона. Дуг явно не выглядел счастливым.
Глава 31
Глава 32
Хотя тренером считался Кричтон, всю грязную работу выполнял Роб – менеджер команды. Кричтон лишь говорил речи и получал награды.
Все окружили Роба в ожидании указаний.
– Нет проблем? О'кей. Тогда тренер Кричтон скажет вам несколько слов.
После такого официального представления в круг вступил Кричтон.
– Внимание, команда. Я постараюсь быть кратким. Думаю, всем вам известно, как важна сегодняшняя игра.
Бен явно не относился ко "всем". Он знал лишь, что это была рядовая игра сезона и что встречающиеся сегодня команды набрали равное количество очков. Ну и что? Чем так важна эта игра?
– Возможно, многие со мной не согласятся, – продолжал Кричтон, – скажут: "Это всего лишь лига юристов. Беготня забавы ради. Не стоит воспринимать такие матчи всерьез". Так вот, я придерживаюсь другого мнения. Вы серьезно относитесь к своей работе? Или к своей жизни? Мой отец говорил:
"Надо делать лишь то, что стоит делать серьезно". И он был прав. Конечно, мы могли бы просто побегать, побросать мячик, попить пивка – спокойствие, дружелюбие и беспечность. И что это дало бы? Нет, мы здесь не для того, чтобы валять дурака. Наше дело – играть. Нет смысла выходить на игру, если не стремишься к победе. Оставим пораженческие мысли на долю неудачников. Мы не относимся к неудачникам, не так ли?
В едином порыве слились голоса всех членов команды:
– Так!
Громче всех кричал Чак.
Кричтон обнял двух стоявших поблизости игроков за плечи.
– Мы не какая-нибудь там жалкая команда. Мы – юристы.
Юристы, черт побери! Мы – лучшие из лучших, сливки общества. Профессионалы, наконец. А это значительно больше, чем просто умение писать речи и собирать доказательства. Профессионализм во всех сферах жизни – вот в чем наша сила. Любое дело, за которое мы беремся, должно стать для нас главным.
Включая софтбол. Поэтому во время игры никаких клоунов на поле. Я хочу видеть победителей. Хорошо?
И снова единый возглас:
– Хорошо!
Игроки надели перчатки и отправились на поле славы.
К середине пятого тайма команда "Аполло" отставала от "Мемэрекса" на девять очков. Еще три – и матч будет проигран. Печальнее всего было то, что игроки "Мемэрекс Телекс" явно переигрывали своих коллег из "Аполло". Матч напоминал комедию ошибок. Правда, крики и брань Кричтона, в которых ничего смешного не было, делали его похожим уже на трагикомедию или даже скорее на трагедию ошибок.
Кристина и Кэндис всю игру сидели на скамейке запасных.
Бен не знал, кто от этого страдал больше. Официально смешанные команды были разрешены. Но Кричтон не хотел, чтобы под его руководством играли женщины.
"Слабый пол – безусловно главная страсть Кричтона", – думал Бен. Кэндис, бездельничающая на скамье запасных, владела очень сильным ударом, а Кристина – Бен в этом ни секунды не сомневался – играла гораздо лучше его. Но именно ему – Бену Кинкейду – приходилось отражать удары мяча, неизменно летящего в лицо, в то время как Кристина и Кэндис били баклуши.
Шелли назначили третьим тренером. Роб, возможно, и поставил бы ее на игру, но бесполезность подобной затеи была слишком очевидна. Шелли не знала даже правил. Когда Чак спросил ее о чем-то, касающемся игры, она лишь пожала плечами.
– Чертова идиотка! – заключил Чак. – В софтболе она разбирается еще хуже, чем в юриспруденции. Я поговорю с Кричтоном о ней. Терпению есть предел...
В этот момент мяч, введенный игроком "Мемэрекса" с центра поля, скользнув мимо Кричтона, устремился прямо к Бену.
В самый последний момент Бен, упав на землю, преградил ему путь. Схватив мяч, он тут же выронил его, снова овладел им и, наконец, бесцельно бросил, потеряв кучу времени.
Кричтон не выдержал. Тренер-босс "Аполло" картинно поднялся со скамьи.
– Настало время попытать счастья моей перчатке, – произнес он в пространство.
Кричтон снял с руки старую перчатку и, достав из-под скамейки деревянный ящичек, вынул оттуда новую, ярко-оранжевую.
– С такой перчаткой просто нельзя проигрывать. – С этими словами он выбежал на поле.
"Интересно, – подумал Бен, – перчатка совсем новая или ее уже использовали когда-нибудь в игре?"
Кричтон и Дуг, который в это время владел мячом, обменялись знаками. Дуг сделал пас Кричтону, и тот сильным ударом отбросил мяч к центру поля. Но счастье было на стороне противников – мяч вылетел за линию.
Дуг ввел мяч в игру и снова послал его Кричтону. Однако Кричтон в это время производил какой-то сложный маневр и отвлекся. Он повернулся как раз в тот момент, когда отбивать мяч было уже поздно, – мощнейший удар пришелся прямо ему в лицо.
– О-о-о! – Кричтон упал на землю, обхватив голову руками.
Роб подбежал к Кричтону первым. За ним устремился Бен.
Дуг, совершенно потерянный, также приблизился к своему боссу.
– Простите, мистер Кричтон, – упавшим голосом бормотал Дуг. – Я не понял, что вы не смотрите...
Кричтон не отвечал. Он лежал распростертый на земле, глаза его были закрыты.
– Кажется, он серьезно ранен, – заметил Бен.
– О Боже, – прошептал Дуг. – И как раз в тот момент, когда меня хотели повысить.
– Роб, – сказал Бен. – Вы ведь умеете оказывать первую помощь. Осмотрите его.
Роб немного поколебался, потом склонился над Кричтоном.
– Черт. Видите эту жидкость, вытекающую у него из уха?
Бен заглянул через плечо Роба.
– Что это?
– Я не уверен. Но похоже на мозговую жидкость. Если это так, то у него, по-видимому, черепная трещина.
Бен вздрогнул. Такой диагноз не сулил ничего хорошего.
– И что это значит?
– Боюсь, что ранение очень тяжелое. Может понадобиться операция. Помогите мне поднять его.
Бен потянул ноги Кричтона, и тело раненого распрямилось.
– Теперь поднимайте ноги, – сказал Роб.
Бен сделал, как велел Роб. В этот момент Кричтон медленно открыл глаза и огляделся.
– Пить, – прохрипел он.
– Кто-нибудь, принесите воды, – попросил Роб.
Несчастный Дуг, с виноватым видом в молчании топтавшийся возле Кричтона, бросился к скамейке запасных и принес термос. Кричтон долго пил, половину проливая на себя.
– Помогите мне, – прошептал он, утолив жажду, – и продолжайте игру.
– Какая игра, – воскликнул Роб. – Вы же ранены.
– Чепуха. Я в порядке.
– В порядке!.. Вы были без сознания.
– Не важно. Игра не окончена.
– Для вас – окончена, – заметил Бен.
Кричтон попробовал сесть, застонал и снова упал на землю.
– Я всегда завершал то, за что брался, и не собираюсь изменять своим принципам сейчас.
Послушайте, сэр. – Роб снова попытался уговорить его. – Мы все равно проигрываем, и у нас нет никого, кто умел бы хорошо подавать.
– Может, вы и правы. – Кричтону, похоже, понравилась идея красиво выйти из неудавшейся игры. – Кто займет мое место? У нас не все позиции заняты.
– Верно. Но кроме Кэндис поставить некого.
Кричтон посмотрел на Роба так, словно тот предложил поставить на место подающего какое-нибудь бревно, но все же вынужден был кивком выразить согласие.
– Кэндис, – крикнул Роб, – выходите на поле.
Кэндис пожала плечами.
– Я никогда в жизни не подавала мяч.
– Поставьте меня, – вышла вперед Кристина, надевая перчатку. – Я дважды была подающим, когда играла за "Свайзе и Рейнольдс". Мы тогда выиграли чемпионат.
Несмотря на боль, на лице Кричтона появилась усмешка.
– Это была... женская лига?
Кристина не растерялась.
– Совершенно верно. И каждая из нас могла бы дать фору кое-кому из мужчин.
Бен помог Робу вынести Кричтона с поля, и в сопровождении семьи босса доставили в медпункт. Вскоре матч возобновился. На месте подающего играла Кристина.
Соперники не скрывали своей радости по поводу такой замены в "Аполло". Они пересмеивались, делая выразительные знаки в адрес женщины-подающего. Но после первого же броска Кристины улыбки исчезли с их лиц.
– Высший класс, Кристина, – поздравил ее Бен.
Игроки "Мемэрекса" посерьезнели. Теперь они внимательно следили за действиями команды "Аполло", крепко сжимая биты обеими руками. Но когда мяч, словно выпущенный из катапульты, в очередной раз прорвал ряды "Мемэрекса", еще недавно уверенные в себе мужчины занервничали. Кристина посылала мяч беспощадно сильно и точно. Она была великолепна.
– Третий удар, – прокричал судья.
Команда "Аполло" явно ободрилась таким неожиданным успехом.
Роб начал скандировать имя Кристины. Бен подбежал к ней и от избытка эмоций хлопнул ее по плечу. Все ликовали.
Кроме Дуга. Он стоял особняком и неотрывно смотрел в сторону медпункта, куда препроводили Кричтона. Дуг явно не выглядел счастливым.
Глава 31
Абернати появился на слушании с пятиминутным опозданием. Гадать о причине его задержки не было нужды. Все объяснилось сразу: поверенный истца привел с собой обоих своих клиентов – Карла и Джун Нельсон.
Это нарушало обычный ход слушания, куда истцы, как правило, не приглашаются. Нельсонам совершенно незачем было приходить в суд. Бен предположил, что, по-видимому, Абернати надеется таким образом склонить судью Роимера на сторону Нельсонов. Увидев перед собой лица убитых горем несчастных родителей, судья не сможет остаться равнодушным.
Когда у Абернати нет законных доводов, его аргументами становятся запугивание и стремление сыграть на чувствах.
Бен поздоровался с Нельсонами, которых Абернати предусмотрительно усадил в первом ряду зала суда. Супруги ответили ему вежливо, но холодно. Во всяком случае, Бену так показалось. Возможно, на их отношение повлияли россказни Абернати. Профессиональный борец за справедливость очень любил персонализировать вину и, по-видимому, выставил именно Бена ответственным за неудачный ход дела. Это было отвратительно. Бен искренне сопереживал горю Нельсонов. Они заслуживали большего сочувствия.
Роб тоже присутствовал в зале. Бен знал, что Филдер немедленно доложит Кричтону, который все еще лежал в больнице, обо всех перипетиях слушания. "Что же, может, и к лучшему, – подумал Бен. – Тем больше возможностей у меня".
Абернати схватил Бена за рукав пиджака и потащил в дальний конец зала.
– Вы не изменили своего решения относительно изъятых десяти страниц? – спросил он.
– Нет, тем более, что суд согласился с этим решением.
– Конечно, конечно. Но я подумал, может быть, угрызения совести заставят вас передумать.
– Насколько я знаю, те десять страниц не имеют отношения к делу, в них речь идет об одном неосуществленном проекте. Так что они никоим образом не помогли бы вам.
Не понимаю, почему вы так настаиваете на ознакомлении с ними.
– Я и сам точно не знаю, – сказал Абернати. – Но каждый раз, когда большая корпорация старается что-то скрыть, у меня это вызывает подозрения.
– Я заметил, что вы не представили доклад, оспаривающий мое заявление, – произнес Бен. – Можно ли сделать вывод, что вы не будете выступать по этому вопросу?
– В данный момент меня интересует только одно: скорейшее начало судебного процесса, чтобы решение выносили присяжные, а не судья Роимер в единственном числе. Мне не нравится эта дурацкая практика слушаний о прекращении дел, которой так увлекаетесь вы, молодые.
– Если вы собираетесь представить какие-либо документы, нельзя ли мне предварительно просмотреть их?
– Я намерен представить их суду присяжных.
– То есть вы хотите сказать, что явились сегодня с пустыми руками? В таком случае, боюсь, вам уже не удастся сделать этого.
Абернати подбоченился:
– Уж не собираетесь ли вы учить меня, как носить мундир?
– Нет. Просто Нельсоны очень хорошие люди, и мне крайне неприятно, что они страдают из-за нерадивости адвоката.
– Вы хамите, Кинкейд.
– Я вовсе не хочу быть грубым. Не понимаю только, неужели Нельсоны не видят, кто вы такой? Как случилось, что они выбрали именно вас? Уверен, такие люди не доверяют телерекламе.
– Вы правы, – сердито ответил Абернати. – Это было письменное предложение.
– Вы написали им письмо?
– А почему бы и нет? Это нормально. Я посылаю двадцать – тридцать писем в день. Мой помощник ежедневно просматривает полицейские сводки и регистрационные журналы в больницах.
– Не могу поверить, что администрации больниц допускают такое.
– Мы... находимся в особых отношениях с некоторыми служащими.
– Вы хотите сказать, что даете им взятки?
– Я бы не стал это так называть.
– Но, во всяком случае, вы меня просветили. Несколько месяцев назад мне немного помяли крыло на машине, и буквально на следующий день я получил письма сразу от четырех адвокатов. Просто чудо какое-то! Так мне казалось тогда. Теперь-то я знаю, как это делается.
– Что же вы хотите – рынок, – философски заметил Абернати. – Маленький человек сам должен заботиться о себе.
– Я тоже занимался частной практикой, но никогда не использовал в своих интересах людей, которым и так досталось в результате несчастного случая, – возразил Бен.
– Ну, знаете ли, я не могу быть столь разборчивым, как вы.
Мне надо кормить семью.
– Короче, вы послали письмо Нельсонам?
– И даже не одно: я отправил им три письма, проштампованные разными числами и подписанные разными псевдонимами, увеличив таким образом вероятность выбора именно моей кандидатуры.
– Теперь же, когда они доверили вам свою беду, вы ни черта не делаете.
– Я предлагал договориться полюбовно...
– Не вышло. Похоже, главное для вас – набрать как можно больше дел. По теории вероятности, некоторые из них можно будет выиграть и без серьезной работы. А те, что окажутся проигранными, – ну, туда им и дорога. Таким образом, количество дел впрямую отражается на вашем кармане.
– Невозможно выигрывать каждое дело.
– Особенно если не стараться.
– Послушайте, Кинкейд, вы представляете большую монополистическую компанию. Какое вам дело до простых людей и их трагедий? Не понимаю, что вы хотите мне доказать?
– Вам ничего нельзя доказать, Абернати. Вы – квинтэссенция всего самого худшего, что есть в профессии юриста. Я ненавижу тех, кто выставляет нашу профессию на посмешище, ненавижу, когда пытаются давить на суд или вовлекают в профессиональное дело совершенно посторонних людей. Сталкиваясь с такими, как вы, я понимаю, отчего это происходит. И прихожу в отчаяние.
– Всем встать, – провозгласил судебный пристав.
В зал суда проследовал Роимер. Судя по походке, судья сегодня был необычайно бодр. Это могло означать, что он ознакомился с заявлением Бена и счел представленные аргументы доказательными. Но возможно, все объяснялось гораздо проще: допустим, именно сегодня судья собирался поиграть в гольф и солнечная погода привела его в хорошее расположение духа.
– Ваш иск, не так ли? – спросил Роимер Бена.
Бен кивнул.
– Хотите ли что-нибудь добавить?
– Да, спасибо, ваша честь. – Кинкейд поднялся на кафедру.
Добавлять ему было нечего: в своем заявлении Бен изложил все, что считал нужным. Но, как показывала практика, судьи отнюдь не всегда читают подаваемые им заявления. – По положению Верховного суда Соединенных Штатов, содержащемуся в "Декларации прав человека", – начал Бен, – истец обязан до передачи дела в суд представить по нему веские доказательства. Такие, чтобы суд мог убедиться в правомерности позиции истца. В данном случае доказательства представлены не были. Адвокат истца изучил тысячи документов, переданных ему нашей корпорацией, провел ряд допросов. "Аполло" уже потратил на ведение дела тысячи долларов. В итоге никаких результатов не получено.
Все это производит впечатление гигантской рыбалки, осуществленной за счет "Аполло", но ни одной рыбки между тем истец не поймал. Ваша честь, я обрисовал в заявлении претензии, предъявленные истцом, и разъяснил их необоснованность. Мистер Абернати заявил, что в XKL-1 имеется конструкторский дефект, но не представил ни единого доказательства. Он обвинил "Аполло" в преступной халатности – и вновь голословно. Обвинил корпорацию в нарушении требований безопасности – и опять бездоказательно. Основной мотив обвинений, выдвинутых истцом, сводится к ответственности "Аполло" за трагическую гибель сына Нельсонов. Но ни одного доказательства причастности корпорации к случившемуся представлено не было. Родители погибшего мальчика безусловно подавлены горем, и все мы искренне сочувствуем им. Но, разделяя боль Нельсонов, мы тем не менее должны признать, что между трагической гибелью их сына и корпорацией "Аполло" нет никакой связи. Исходя из вышесказанного, я ходатайствую перед судом о прекращении дела.
– Спасибо, мистер Кинкейд, – произнес Роимер. Он выглядел довольным. Но Бен не мог с уверенностью сказать, доволен судья сутью его речи или краткой формой изложения. Роимер полистал бумаги в своей папке в поисках какого-то документа.
– Мистер Абернати, я не вижу вашего опровержения. Вы подавали его мне?
– Н-нет, сэр.
Роимер нахмурился.
– Хотите выступить с опровержением сейчас?
– Да. Спасибо, сэр. – Абернати взобрался на кафедру и разложил какие-то бумаги.
Бен взглянул на Нельсонов; они держались спокойно.
– Знаете, ваша честь, я не очень люблю все эти предсудебные иски, – заметил Абернати.
Брови Роимера поползли вверх.
– Я думаю, рано или поздно практически любому человеку – мужчине или женщине – приходится обращаться в суд.
И каждый надеется, что его выслушают и разберутся в его деле.
– Если следовать вашей теории, – заметил Роимер, – суды завалят исками настолько, что рассмотреть все дела будет просто невозможно.
– И все же, ваша честь, каждый, кто обращается в суд, имеет право быть выслушанным.
– Мы здесь не для того, чтобы вести философские дискуссии, мистер Абернати. Есть ли у вас какие-либо возражения по заявлению адвоката "Аполло"?
– Конечно, я... абсолютно не согласен...
– Можете ли вы доказать правомочность претензий ваших клиентов?
– Расследование еще продолжается, ваша честь, и мы надеемся найти доказательства...
– Боюсь, вы не поняли мой вопрос, адвокат. Я спрашиваю, можете ли вы сейчас представить какие-либо доказательства справедливости ваших обвинений?
Бен с трудом сдержал улыбку. Все шло прекрасно. Взглянув на Филдера, сидевшего в заднем ряду, он понял, что Роб тоже доволен ходом слушания.
– Ваша честь, дело очень сложное. Тут необходима тщательная техническая экспертиза, а на это нужно время...
– Времени-то у вас как раз и нет, мистер Абернати. Корпорация "Аполло" предъявила встречный иск о прекращении дела.
– Но, ваша честь...
– Мистер Абернати, для передачи дела в суд нужны фактические материалы. Располагаете ли вы хотя бы письменными показаниями ваших клиентов? Это дало бы возможность продолжить дело. Надеюсь, вы подготовили для суда письменные показания истца?
– Честно говоря, сэр, я не думал...
Роимер всплеснул руками:
– Но это же абсурд. У вас нет никаких доказательств. Более того, вы даже не уверены, что сможете раздобыть их в ближайшее время. По-моему, вы просто издеваетесь над судом.
Пора выносить решение по этому делу.
– Ваша честь, разрешите...
– Бесспорно пора, более чем пора. Пришло время закрыть это бесперспективное дело. Легкомысленная попытка беспочвенного обвинения и так уже слишком дорого обошлась суду.
Иск ответчика о прекращении дела удовлетворен. – Судья ударил молоточком, подтверждая свое решение.
Бен встал:
– Спасибо, ваша честь.
– Мистер Кинкейд, – обратился к нему Роимер, – недели через две вы получите постановление суда.
Бен кивнул. Все встали, и судья Роимер вышел из зала.
Бен победно огляделся. Даже если Абернати подаст апелляцию, а это вполне возможно, он все равно ничего не добьется.
Противник уничтожен.
Что может быть лучше победы? Пожалуй, лишь победа, одержанная на глазах того, кто непременно проинформирует обо всем начальство. Бен направился к Робу и тут увидел Нельсонов, неподвижно сидящих на своих местах в первом ряду.
Губы Джун Нельсон беспрестанно двигались, как будто она что-то говорила, но слов слышно не было. Бен подошел поближе. Несчастная женщина находилась в прострации, снова и снова будто по инерции повторяя разрывавшие ее сердце слова.
– Мой сын... Мой сын... Они отняли у меня сына... – наконец расслышал Бен.
Карл Нельсон взял жену за руки.
– Шоу закончено, Джун. Пойдем домой.
Она не отвечала.
– Никто не виноват... Они отняли у меня сына... – продолжала повторять Джун.
Карл помог жене подняться и повел ее к двери.
– С ней все в порядке? – мягко спросил Бен.
– Все хорошо. Она просто расстроена. Очень тяжело потерять сына, да еще таким образом. А теперь, когда наше дело прекращено... – Голос Карла прервался. Нельсон помолчал, потом глубоко вздохнул. – Как будто ничего не произошло: судья сказал, что все – о'кей, значит, так и должно быть. И никто не виноват в том, что наш сын ушел навсегда.
Ком подступил к горлу Кинкейда.
– К сожалению, – прошептал Бен.
Карл Нельсон положил руку ему на плечо.
– Все в порядке, Бен. Вы просто честно делали свое дело.
Раздавленные горем супруги прошли мимо Бена и удрученно покинули зал суда.
Это нарушало обычный ход слушания, куда истцы, как правило, не приглашаются. Нельсонам совершенно незачем было приходить в суд. Бен предположил, что, по-видимому, Абернати надеется таким образом склонить судью Роимера на сторону Нельсонов. Увидев перед собой лица убитых горем несчастных родителей, судья не сможет остаться равнодушным.
Когда у Абернати нет законных доводов, его аргументами становятся запугивание и стремление сыграть на чувствах.
Бен поздоровался с Нельсонами, которых Абернати предусмотрительно усадил в первом ряду зала суда. Супруги ответили ему вежливо, но холодно. Во всяком случае, Бену так показалось. Возможно, на их отношение повлияли россказни Абернати. Профессиональный борец за справедливость очень любил персонализировать вину и, по-видимому, выставил именно Бена ответственным за неудачный ход дела. Это было отвратительно. Бен искренне сопереживал горю Нельсонов. Они заслуживали большего сочувствия.
Роб тоже присутствовал в зале. Бен знал, что Филдер немедленно доложит Кричтону, который все еще лежал в больнице, обо всех перипетиях слушания. "Что же, может, и к лучшему, – подумал Бен. – Тем больше возможностей у меня".
Абернати схватил Бена за рукав пиджака и потащил в дальний конец зала.
– Вы не изменили своего решения относительно изъятых десяти страниц? – спросил он.
– Нет, тем более, что суд согласился с этим решением.
– Конечно, конечно. Но я подумал, может быть, угрызения совести заставят вас передумать.
– Насколько я знаю, те десять страниц не имеют отношения к делу, в них речь идет об одном неосуществленном проекте. Так что они никоим образом не помогли бы вам.
Не понимаю, почему вы так настаиваете на ознакомлении с ними.
– Я и сам точно не знаю, – сказал Абернати. – Но каждый раз, когда большая корпорация старается что-то скрыть, у меня это вызывает подозрения.
– Я заметил, что вы не представили доклад, оспаривающий мое заявление, – произнес Бен. – Можно ли сделать вывод, что вы не будете выступать по этому вопросу?
– В данный момент меня интересует только одно: скорейшее начало судебного процесса, чтобы решение выносили присяжные, а не судья Роимер в единственном числе. Мне не нравится эта дурацкая практика слушаний о прекращении дел, которой так увлекаетесь вы, молодые.
– Если вы собираетесь представить какие-либо документы, нельзя ли мне предварительно просмотреть их?
– Я намерен представить их суду присяжных.
– То есть вы хотите сказать, что явились сегодня с пустыми руками? В таком случае, боюсь, вам уже не удастся сделать этого.
Абернати подбоченился:
– Уж не собираетесь ли вы учить меня, как носить мундир?
– Нет. Просто Нельсоны очень хорошие люди, и мне крайне неприятно, что они страдают из-за нерадивости адвоката.
– Вы хамите, Кинкейд.
– Я вовсе не хочу быть грубым. Не понимаю только, неужели Нельсоны не видят, кто вы такой? Как случилось, что они выбрали именно вас? Уверен, такие люди не доверяют телерекламе.
– Вы правы, – сердито ответил Абернати. – Это было письменное предложение.
– Вы написали им письмо?
– А почему бы и нет? Это нормально. Я посылаю двадцать – тридцать писем в день. Мой помощник ежедневно просматривает полицейские сводки и регистрационные журналы в больницах.
– Не могу поверить, что администрации больниц допускают такое.
– Мы... находимся в особых отношениях с некоторыми служащими.
– Вы хотите сказать, что даете им взятки?
– Я бы не стал это так называть.
– Но, во всяком случае, вы меня просветили. Несколько месяцев назад мне немного помяли крыло на машине, и буквально на следующий день я получил письма сразу от четырех адвокатов. Просто чудо какое-то! Так мне казалось тогда. Теперь-то я знаю, как это делается.
– Что же вы хотите – рынок, – философски заметил Абернати. – Маленький человек сам должен заботиться о себе.
– Я тоже занимался частной практикой, но никогда не использовал в своих интересах людей, которым и так досталось в результате несчастного случая, – возразил Бен.
– Ну, знаете ли, я не могу быть столь разборчивым, как вы.
Мне надо кормить семью.
– Короче, вы послали письмо Нельсонам?
– И даже не одно: я отправил им три письма, проштампованные разными числами и подписанные разными псевдонимами, увеличив таким образом вероятность выбора именно моей кандидатуры.
– Теперь же, когда они доверили вам свою беду, вы ни черта не делаете.
– Я предлагал договориться полюбовно...
– Не вышло. Похоже, главное для вас – набрать как можно больше дел. По теории вероятности, некоторые из них можно будет выиграть и без серьезной работы. А те, что окажутся проигранными, – ну, туда им и дорога. Таким образом, количество дел впрямую отражается на вашем кармане.
– Невозможно выигрывать каждое дело.
– Особенно если не стараться.
– Послушайте, Кинкейд, вы представляете большую монополистическую компанию. Какое вам дело до простых людей и их трагедий? Не понимаю, что вы хотите мне доказать?
– Вам ничего нельзя доказать, Абернати. Вы – квинтэссенция всего самого худшего, что есть в профессии юриста. Я ненавижу тех, кто выставляет нашу профессию на посмешище, ненавижу, когда пытаются давить на суд или вовлекают в профессиональное дело совершенно посторонних людей. Сталкиваясь с такими, как вы, я понимаю, отчего это происходит. И прихожу в отчаяние.
– Всем встать, – провозгласил судебный пристав.
В зал суда проследовал Роимер. Судя по походке, судья сегодня был необычайно бодр. Это могло означать, что он ознакомился с заявлением Бена и счел представленные аргументы доказательными. Но возможно, все объяснялось гораздо проще: допустим, именно сегодня судья собирался поиграть в гольф и солнечная погода привела его в хорошее расположение духа.
– Ваш иск, не так ли? – спросил Роимер Бена.
Бен кивнул.
– Хотите ли что-нибудь добавить?
– Да, спасибо, ваша честь. – Кинкейд поднялся на кафедру.
Добавлять ему было нечего: в своем заявлении Бен изложил все, что считал нужным. Но, как показывала практика, судьи отнюдь не всегда читают подаваемые им заявления. – По положению Верховного суда Соединенных Штатов, содержащемуся в "Декларации прав человека", – начал Бен, – истец обязан до передачи дела в суд представить по нему веские доказательства. Такие, чтобы суд мог убедиться в правомерности позиции истца. В данном случае доказательства представлены не были. Адвокат истца изучил тысячи документов, переданных ему нашей корпорацией, провел ряд допросов. "Аполло" уже потратил на ведение дела тысячи долларов. В итоге никаких результатов не получено.
Все это производит впечатление гигантской рыбалки, осуществленной за счет "Аполло", но ни одной рыбки между тем истец не поймал. Ваша честь, я обрисовал в заявлении претензии, предъявленные истцом, и разъяснил их необоснованность. Мистер Абернати заявил, что в XKL-1 имеется конструкторский дефект, но не представил ни единого доказательства. Он обвинил "Аполло" в преступной халатности – и вновь голословно. Обвинил корпорацию в нарушении требований безопасности – и опять бездоказательно. Основной мотив обвинений, выдвинутых истцом, сводится к ответственности "Аполло" за трагическую гибель сына Нельсонов. Но ни одного доказательства причастности корпорации к случившемуся представлено не было. Родители погибшего мальчика безусловно подавлены горем, и все мы искренне сочувствуем им. Но, разделяя боль Нельсонов, мы тем не менее должны признать, что между трагической гибелью их сына и корпорацией "Аполло" нет никакой связи. Исходя из вышесказанного, я ходатайствую перед судом о прекращении дела.
– Спасибо, мистер Кинкейд, – произнес Роимер. Он выглядел довольным. Но Бен не мог с уверенностью сказать, доволен судья сутью его речи или краткой формой изложения. Роимер полистал бумаги в своей папке в поисках какого-то документа.
– Мистер Абернати, я не вижу вашего опровержения. Вы подавали его мне?
– Н-нет, сэр.
Роимер нахмурился.
– Хотите выступить с опровержением сейчас?
– Да. Спасибо, сэр. – Абернати взобрался на кафедру и разложил какие-то бумаги.
Бен взглянул на Нельсонов; они держались спокойно.
– Знаете, ваша честь, я не очень люблю все эти предсудебные иски, – заметил Абернати.
Брови Роимера поползли вверх.
– Я думаю, рано или поздно практически любому человеку – мужчине или женщине – приходится обращаться в суд.
И каждый надеется, что его выслушают и разберутся в его деле.
– Если следовать вашей теории, – заметил Роимер, – суды завалят исками настолько, что рассмотреть все дела будет просто невозможно.
– И все же, ваша честь, каждый, кто обращается в суд, имеет право быть выслушанным.
– Мы здесь не для того, чтобы вести философские дискуссии, мистер Абернати. Есть ли у вас какие-либо возражения по заявлению адвоката "Аполло"?
– Конечно, я... абсолютно не согласен...
– Можете ли вы доказать правомочность претензий ваших клиентов?
– Расследование еще продолжается, ваша честь, и мы надеемся найти доказательства...
– Боюсь, вы не поняли мой вопрос, адвокат. Я спрашиваю, можете ли вы сейчас представить какие-либо доказательства справедливости ваших обвинений?
Бен с трудом сдержал улыбку. Все шло прекрасно. Взглянув на Филдера, сидевшего в заднем ряду, он понял, что Роб тоже доволен ходом слушания.
– Ваша честь, дело очень сложное. Тут необходима тщательная техническая экспертиза, а на это нужно время...
– Времени-то у вас как раз и нет, мистер Абернати. Корпорация "Аполло" предъявила встречный иск о прекращении дела.
– Но, ваша честь...
– Мистер Абернати, для передачи дела в суд нужны фактические материалы. Располагаете ли вы хотя бы письменными показаниями ваших клиентов? Это дало бы возможность продолжить дело. Надеюсь, вы подготовили для суда письменные показания истца?
– Честно говоря, сэр, я не думал...
Роимер всплеснул руками:
– Но это же абсурд. У вас нет никаких доказательств. Более того, вы даже не уверены, что сможете раздобыть их в ближайшее время. По-моему, вы просто издеваетесь над судом.
Пора выносить решение по этому делу.
– Ваша честь, разрешите...
– Бесспорно пора, более чем пора. Пришло время закрыть это бесперспективное дело. Легкомысленная попытка беспочвенного обвинения и так уже слишком дорого обошлась суду.
Иск ответчика о прекращении дела удовлетворен. – Судья ударил молоточком, подтверждая свое решение.
Бен встал:
– Спасибо, ваша честь.
– Мистер Кинкейд, – обратился к нему Роимер, – недели через две вы получите постановление суда.
Бен кивнул. Все встали, и судья Роимер вышел из зала.
Бен победно огляделся. Даже если Абернати подаст апелляцию, а это вполне возможно, он все равно ничего не добьется.
Противник уничтожен.
Что может быть лучше победы? Пожалуй, лишь победа, одержанная на глазах того, кто непременно проинформирует обо всем начальство. Бен направился к Робу и тут увидел Нельсонов, неподвижно сидящих на своих местах в первом ряду.
Губы Джун Нельсон беспрестанно двигались, как будто она что-то говорила, но слов слышно не было. Бен подошел поближе. Несчастная женщина находилась в прострации, снова и снова будто по инерции повторяя разрывавшие ее сердце слова.
– Мой сын... Мой сын... Они отняли у меня сына... – наконец расслышал Бен.
Карл Нельсон взял жену за руки.
– Шоу закончено, Джун. Пойдем домой.
Она не отвечала.
– Никто не виноват... Они отняли у меня сына... – продолжала повторять Джун.
Карл помог жене подняться и повел ее к двери.
– С ней все в порядке? – мягко спросил Бен.
– Все хорошо. Она просто расстроена. Очень тяжело потерять сына, да еще таким образом. А теперь, когда наше дело прекращено... – Голос Карла прервался. Нельсон помолчал, потом глубоко вздохнул. – Как будто ничего не произошло: судья сказал, что все – о'кей, значит, так и должно быть. И никто не виноват в том, что наш сын ушел навсегда.
Ком подступил к горлу Кинкейда.
– К сожалению, – прошептал Бен.
Карл Нельсон положил руку ему на плечо.
– Все в порядке, Бен. Вы просто честно делали свое дело.
Раздавленные горем супруги прошли мимо Бена и удрученно покинули зал суда.
Глава 32
Томлинсон сидел в своей машине, беспокойно постукивая пальцами по рулю. Он ждал Трикси возле забегаловки, где они договорились встретиться. Сержант приехал сюда в половине девятого. Конечно, он излишне перестраховался. Но Томлинсон боялся упустить реально появившийся шанс схватить убийцу, тем более находясь в каком-то шаге от него. Раз и навсегда он докажет Морелли, кто имеет полное право быть членом команды по расследованию убийств. Сейчас же главное – не промахнуться, забить мяч в ворота.
Томлинсон посмотрел на часы – пять минут десятого. Трикси опаздывала. Сержант постарался успокоиться. Ведь Трикси – всего лишь девчонка, подросток. Разве подростки когда-нибудь приходят вовремя? И все же он нервничал. Слишком много потенциальных свидетелей замолчали навсегда. Он не мог допустить, чтобы и эта девочка – последний реальный свидетель – также оказалась в руках маньяка.
Томлинсон нащупал пальцами револьвер под мышкой, скрытый джинсовой курткой. Сержанту здорово влетит, если кто-нибудь узнает, что он взял с собой табельное оружие, – дежурным на коммутаторе оружие не полагалось. Но Трикси нуждается в защите, и он намерен сделать все возможное, чтобы оградить ее от преступника. Она симпатичная девочка, эта Трикси, – по-своему даже красивая. У Томлинсона неприятно заныло сердце, когда он подумал о том, что толкнуло ее в таком возрасте на панель. Еще одна исковерканная жизнь, которую уже вряд ли исправишь. И добавить тут больше нечего.
Томлинсон надеялся, что Трикси не заставит его слишком долго ждать. Помимо всего прочего, он обещал Карен быть сегодня вечером дома, не так, как вчера, позавчера или позапозавчера. Томлинсон не мог даже вспомнить, когда в последний раз он проводил время с семьей, играл с Кэтлин. Все эти дни сержант возвращался домой поздно, когда дочка уже спала. Он никогда не считал себя дураком и вот теперь стал им – одержимым дураком, отдающим все свое время работе и забывшим о семье.
Совсем как его отец.
Томлинсон опустил окно машины и прислушался к шуму улицы. Скорее бы все это кончилось, думал он. Поймать маньяка, получить повышение и зажить прежней жизнью – было пределом его мечтаний. Почему же так трудно добиться этого?
Спустя десять минут ожидания из здания напротив появилась Трикси. Потрепанные джинсы с дырками на коленках, белая рубашка, перехваченная по талии блестящим металлическим пояском, – Трикси ничем не отличалась от обычных подростков.
Если бы это было так.
Она прошла между двумя стоявшими у тротуара машинами и начала переходить улицу. Но не успела Трикси дойти и до середины, как послышался резкий звук тормозов. Огромный черный фургон выскочил из-за угла и на бешеной скорости стал приближаться к девочке. Намерения водителя фургона были очевидны.
Она оглянулась как раз вовремя, чтобы успеть отскочить от мчащегося на нее фургона. Слепящий свет фар придал ее испуганному лицу мертвенную бледность.
– Трикси! Беги!
Она бросилась к тротуару и прижалась к одной из припаркованных там машин. Фургон пролетел мимо, царапнув машину. Раздался скрежет, посыпались искры, машина сдвинулась...
Трикси отскочила в сторону и кинулась к дому, в котором находилась ее комнатка.
– Трикси, подожди! Я иду!
Но она не стала ждать и, скользнув в дверь, исчезла. Почти сразу в доме, где скрылась девушка, погас свет.
Томлинсон перебежал улицу. Преследовать фургон не имело смысла – он уже, наверное, на полпути к Джоплину. Сержант вошел в высокое узкое здание, которое Трикси и ее подружки называли домом.
Внутри царил полный мрак. Лишь неровный слабый свет луны проникал сквозь окна, но от него было мало толку. Томлинсон не мог разглядеть даже собственную ногу.
– Трикси! Это офицер Томлинсон!
Сержант прислушался, но в ответ не раздалось ни единого звука. Все правильно. А чего он, собственно, ждал? Мало ли кто здесь бродит. Трикси видела его всего один раз и вряд ли узнает по голосу. Тем более, что ее безумно напугал маньяк в фургоне. Может быть, с перепугу она даже думает, что Томлинсон специально организовал эту встречу, чтобы маньяк мог убить ее. Нет, конечно, она не выйдет из своего укрытия.
Томлинсон посмотрел на часы – пять минут десятого. Трикси опаздывала. Сержант постарался успокоиться. Ведь Трикси – всего лишь девчонка, подросток. Разве подростки когда-нибудь приходят вовремя? И все же он нервничал. Слишком много потенциальных свидетелей замолчали навсегда. Он не мог допустить, чтобы и эта девочка – последний реальный свидетель – также оказалась в руках маньяка.
Томлинсон нащупал пальцами револьвер под мышкой, скрытый джинсовой курткой. Сержанту здорово влетит, если кто-нибудь узнает, что он взял с собой табельное оружие, – дежурным на коммутаторе оружие не полагалось. Но Трикси нуждается в защите, и он намерен сделать все возможное, чтобы оградить ее от преступника. Она симпатичная девочка, эта Трикси, – по-своему даже красивая. У Томлинсона неприятно заныло сердце, когда он подумал о том, что толкнуло ее в таком возрасте на панель. Еще одна исковерканная жизнь, которую уже вряд ли исправишь. И добавить тут больше нечего.
Томлинсон надеялся, что Трикси не заставит его слишком долго ждать. Помимо всего прочего, он обещал Карен быть сегодня вечером дома, не так, как вчера, позавчера или позапозавчера. Томлинсон не мог даже вспомнить, когда в последний раз он проводил время с семьей, играл с Кэтлин. Все эти дни сержант возвращался домой поздно, когда дочка уже спала. Он никогда не считал себя дураком и вот теперь стал им – одержимым дураком, отдающим все свое время работе и забывшим о семье.
Совсем как его отец.
Томлинсон опустил окно машины и прислушался к шуму улицы. Скорее бы все это кончилось, думал он. Поймать маньяка, получить повышение и зажить прежней жизнью – было пределом его мечтаний. Почему же так трудно добиться этого?
Спустя десять минут ожидания из здания напротив появилась Трикси. Потрепанные джинсы с дырками на коленках, белая рубашка, перехваченная по талии блестящим металлическим пояском, – Трикси ничем не отличалась от обычных подростков.
Если бы это было так.
Она прошла между двумя стоявшими у тротуара машинами и начала переходить улицу. Но не успела Трикси дойти и до середины, как послышался резкий звук тормозов. Огромный черный фургон выскочил из-за угла и на бешеной скорости стал приближаться к девочке. Намерения водителя фургона были очевидны.
Она оглянулась как раз вовремя, чтобы успеть отскочить от мчащегося на нее фургона. Слепящий свет фар придал ее испуганному лицу мертвенную бледность.
– Трикси! Беги!
Она бросилась к тротуару и прижалась к одной из припаркованных там машин. Фургон пролетел мимо, царапнув машину. Раздался скрежет, посыпались искры, машина сдвинулась...
Трикси отскочила в сторону и кинулась к дому, в котором находилась ее комнатка.
– Трикси, подожди! Я иду!
Но она не стала ждать и, скользнув в дверь, исчезла. Почти сразу в доме, где скрылась девушка, погас свет.
Томлинсон перебежал улицу. Преследовать фургон не имело смысла – он уже, наверное, на полпути к Джоплину. Сержант вошел в высокое узкое здание, которое Трикси и ее подружки называли домом.
Внутри царил полный мрак. Лишь неровный слабый свет луны проникал сквозь окна, но от него было мало толку. Томлинсон не мог разглядеть даже собственную ногу.
– Трикси! Это офицер Томлинсон!
Сержант прислушался, но в ответ не раздалось ни единого звука. Все правильно. А чего он, собственно, ждал? Мало ли кто здесь бродит. Трикси видела его всего один раз и вряд ли узнает по голосу. Тем более, что ее безумно напугал маньяк в фургоне. Может быть, с перепугу она даже думает, что Томлинсон специально организовал эту встречу, чтобы маньяк мог убить ее. Нет, конечно, она не выйдет из своего укрытия.