Страница:
15 числа сего месяца я пообещал Его величеству кайзеру письменно
изложить свои взгляды и ознакомить его с ними, поэтому я обращаюсь к Вашему
превосходительству с покорнейшей просьбой передать Его величеству один из
прилагаемых экземпляров записки. Копию этого письма я передам господину
статс-секретарю МИДа.
[19 августа 1918 г.]
Ситуация в России требует немедленного решения. Это означает, что и
политика Германии в России требует принятия решений. От этого будет
зависеть, обеспечим ли мы на время войны тыл на востоке, или же нам придется
открывать новый восточный фронт. Со времени переворота поздней осенью
прошлого года Россия находится под властью большевиков. С большевистским
правительством мы заключили Брест-Литовский мирный договор, который с тех
пор является основой наших отношений с Россией. Власть большевиков с самого
начала была властью меньшинства. Ни в старой Думе, ни в новом Учредительном
собрании, которое они позволили избрать, но которому не дали возможности
работать, большевики не располагали большинством. Они сами определяют свою
власть как классовую власть неимущих, рабочих, солдат и крестьян. Но и среди
неимущих все те, кто не признает большевизма -- политически бесправны. Съезд
Советов, представляющий формально высшую власть в стране, является послушным
и слепым орудием в руках Ленина, Свердлова и Троцкого, истинных носителей
неограниченной власти. Период якобинства во Французской революции является
абсолютной параллелью большевистской власти в сегодняшней России.
Большевистское господство меньшинства стало возможным из-за инертности
и раздробленности небольшевистской России. Оно держится только благодаря
беспощадному террору. Любое такое господство меньшинства несет в себе
зародыш быстрого распада. Все более невыносимое господство страха всколыхнет
даже самых равнодушных и робких. Общие страдания, общий страх, общее
разочарование объединяют разобщенных людей. Чрезмерная власть будит
соперничество и взаимное недоверие в собственном лагере. Как якобинцы
посылали друг друга на гильотину, так и в сегодняшней России большевистские
правители и родственные им левые социалисты-революционеры ведут ожесточенную
борьбу между собой.
Признаков того, что власть большевиков на грани падения, в последнее
время стало все больше. Масса их приспешников, рабочие крупных городов,
тяжело страдают от нехватки хлеба. Они отворачиваются от большевистских
руководителей и их идей и частично уже снова зовут вернуться своих старых
фабрикантов и руководителей предприятий.
Против левых социалистов-революционеров большевики, при всей их личной
неприязни и недоверии, не решаются выступать энергично, после того как при
первом кровавом столкновении была подавлена попытка их путча, вызванная
убийством графа Мирбаха. С этого момента левые социалисты-революционеры
опять были приняты в важнейшие органы большевистской власти, их собрания и
газеты могут безнаказанно и неограниченно позволить себе любые выступления,
в то время как собрания и газеты всех других направлений подавляются.
Под давлением большевистского террора и большевистского саботажа
русской экономики вновь сплачиваются многочисленные борющиеся между собой
группы расколовшейся буржуазии. Монархия завоевывает поддержку и в кругах,
ориентировавшихся до сегодняшнего дня на республику. Так называемый "Правый
центр" под руководством Кривошеина, судя по всему, становится пунктом,
вокруг которого кристаллизуются все остальные. Очевидно, речь идет уже не о
генералах без армии. Невыносимость жизни под властью большевиков вызывает
постоянный приток единомышленников к группам, выступающим за восстановление
организованной государственной и экономической жизни. Создается впечатление,
что не хватает лишь какого-нибудь толчка, чтобы обеспечить приток людей со
всех сторон в партии порядка и их успех.
Военные, которые необходимы большевикам для сохранения власти, начинают
колебаться. Отовсюду поступают сведения, что Красная гвардия сильно
деморализована. Ее части воюют плохо, переходят на сторону противника,
дезертируют. Латышские полки, до недавнего времени самая крепкая опора
находящегося у власти режима, устали от боев и начинают отворачиваться от
большевиков и пытаются найти помощь у других сторон.
К пошатнувшейся позиции большевиков внутри страны добавилась угроза
извне. Большевики не смогли оказать достаточного сопротивления ни
наступлению сибирской армии, которая, кажется, поглощает чехословаков, ни
наступлению англичан из Мурманска и Архангельска, хотя перед моим отъездом
они стянули к этим фронтам латышские полки, оставив у Москвы и Петербурга
лишь жалкие остатки. Как мне сказал сам Чичерин, в начале прошлой недели в
Москве оставался только один латышский полк (примерно 1000 человек). Против
казаков (Краснова, Алексеева, Дутова) большевики бессильны. Так называемая
"великая Россия" сегодня полностью отрезана от зерна Сибири и Кубани, от
донбасского угля и бакинской нефти.
О безнадежности военного положения большевиков свидетельствует
предложение, которое в четверг, 1 августа, от имени своего правительства
сделал Чичерин. Он предложил Германии сотрудничать не только в борьбе против
общего врага -- англичан на севере -- но и против Алексеева на юго-востоке,
то есть выступить на стороне большевиков в гражданской войне в России.
Перед Германией встает вопрос, какую позицию занять по отношению к
большевистскому правительству перед лицом такого положения дел.
Первым тезисом нашей восточной политики, на мой взгляд, должно быть:
помешать возникновению нового восточного фронта во время войны. Кроме того,
по-моему, надо стремиться создать и поддерживать необходимые военные
гарантии на востоке, а также подготовить почву для хороших политических и
экономических отношений с государством или государствами, которые возникнут
на развалинах старой России.
До сих пор сдерживать возникновение нового восточного фронта проще
всего было, поддерживая большевистский режим. Большевики -- принципиальные
пацифисты. Кроме того, Вы знаете, что русский народ очень устал от войны, и
большевики смогут сохранить свою власть (если смогут) только в том случае,
если не будет новой войны с Германией.
Как к нам будет относиться новый режим в России, по меньше мере, не
ясно. В этом смысле после заключения Брестского мира мы были очень
заинтересованы в сохранении власти большевиков. Если же мы увидим, что
большевики самостоятельно не могут (или, вероятнее всего, не смогут)
сохранить власть, и если мы хотим помешать возникновению восточного фронта,
у нас останется выбор: поддержать большевиков с помощью активного
широкомасштабного военного вмешательства или вовремя отойти от большевиков и
установить отношения с силами, которые придут на смену большевистскому
режиму. Эти отношения и должны стать гарантией сохранения мира на Востоке.
Мне кажется, что ни одна из германских инстанций не склонна ввязываться
в гражданскую войну в России, чтобы поддержать большевиков. Мы не можем
оказывать большевикам такую поддержку, в частности, потому, что это приведет
к рассредоточению наших военных сил, а нашей целью как раз и является не
допустить такого рассредоточения. Более того, вероятно, что военное
вмешательство Германии во внутрирусские конфликты на стороне большевиков
заставит все небольшевистские элементы России повернуть к Антанте, что
поможет ей создать новый восточный фронт.
Следовательно, остается только второй путь: вовремя отойти от
большевиков и постараться наладить хорошие отношения с организующимися
элементами новой России.
Мы должны избрать этот второй путь, а не пассивно выжидать (хотя это и
может показаться самым удобным и не позволит возникнуть восточному фронту),
по следующим причинам: во всех небольшевистских кругах Германию сейчас
считают опорой большевиков. Правда, это не соответствует истине, когда речь
идет о сознательной и намеренной поддержке большевиков и когда исходят из
того, что благодаря этому мы рассчитывали полностью разрушить Россию в
политическом, экономическом и финансовом отношении (программа д-ра Рорбаха,
он публично выдвинул ее, и в России ее ставят в вину правительству
Германии). Но и неверное мнение, если оно широко распространено, является
реальностью, с которой должна считаться политика.
Следствием пока не обоснованного мнения о нашем сотрудничестве с
большевиками является ужасная ненависть и безмерное ожесточение, которые все
русские круги, заинтересованные в государстве и порядке, с большевиков
переносят на Германию. После убийства графа Мирбаха партии России,
выступающие за порядок, которые еще пока слишком слабы, чтобы собственными
силами попытаться свергнуть большевиков, снова связывают свои надежды с
Германией. После того, как мы смирились с вялыми поисками убийц Мирбаха,
после того, как мы смирились с восхвалением покушения и призывами к
подражанию, после того, как мы смирились с отказом советского правительства
допустить в Москву немецкий батальон для защиты миссии, эти силы испытали
жестокое разочарование и отвернулись от нас.
Тот факт, что Центральный комитет левых эсеров в Москве мог открыто
похваляться подстрекательством к покушению на генерал-фельдмаршала Эйхгорна
- при этом с нашей стороны никто не высказал официального протеста (я по
собственной инициативе сделал серьезные представления Чичерину, а МИД
направил ноту Иоффе, но официальных публикаций не последовало) - усилил
впечатление, что мы готовы смириться с чем угодно, только чтобы не повредить
нашим хорошим отношениям с большевистским правительством.
Антанта умело и решительно использует это невыгодное для нас
впечатление. Ее призывы к русскому народу из Владивостока, Мурманска и
Архангельска показывают, что своими антибольшевистскими акциями она
стремится собрать вместе все силы, заинтересованные в возрождении России, и
направить их против Германии. Если мы позволим делам идти своим чередом, то
Антанта победит. Только решительный отход от большевиков может нарушить ее
планы.
Кроме того, было бы весьма желательно своевременно придти к
взаимопониманию с теми группами, которые примут активное участие в создании
новой России. Возможности для этого есть, по крайней мере, если говорить о
Сибирском правительстве генералов Хорвата и Колчака, а также так называемом
Правом центре* . Попытки сближения этих сторон пока не принесли
практического успеха, так как германское дипломатическое представительство в
Москве не получило от МИДа полномочий вступать в переговоры на основе,
которая, как показывают полученные сведения, является необходимой
(демонстративный отход от большевиков, военная демонстрация в районе
Петербурга, изменение Брестского мира и создание приемлемых для России
условий)** . В настоящий момент я не могу с уверенностью утверждать, что
наша сдержанность, а также развитие военной ситуации на Западе, не уничтожат
готовность упомянутых русских кругов к сотрудничеству с нами.
Но, как минимум, необходимо своевременно отойти от большевиков, которые
сейчас цепляются за нас с энергией утопающих. Говорят, что нельзя спрыгивать
с лошади, пока наготове нет другой, но это верно лишь наполовину. Если я
замечаю, что моя лошадь падает, я спрыгиваю даже в том случае, когда другой
нет. Если большевиков свергнут до того как мы порвем с ними и разрушим общее
впечатление, будто они наши союзники и мы используем их для саботажа России,
то получится, что мы работаем на Антанту, которая больше всего хочет
повернуть против Германии страшную ненависть небольшевистской России к
большевистской бесхозяйственности, чтобы таким образом втравить Россию в
новую войну против нас.
Учитывая все это, я должен выразить серьезные сомнения в правильности
отдельных пунктов недавно парафированных в Берлине германо-русских
договоров. В общем и целом, эти договоры очень разумны и являют собой очень
ценное дополнение к развитию Брестского мира. Но в отдельных пунктах я вижу
большую опасность, так как они могут укрепить впечатление о нашей
солидарности с большевиками, испортить наши отношения с небольшевистской
Россией и направить в лагерь Антанты группы, которые могут создать новую
Россию.
В финансовой и экономической области это относится в особенности к
сделке, согласно которой Россия по декретам выплачивает Германии до 1 июля
1918 года определенную сумму как компенсацию за экспроприацию германского
имущества (имеется в виду, в первую очередь, декрет о национализации от 28
июня 1918 г.). Таким образом, Россия получает свободу действий, и Германия
уже не может возражать против этой экспроприации или требовать возмещения в
каждом отдельном случае.
Следствием этого явится то, что Россия до последней капли выжмет
немецкий лимон, т.е. будет без всякой пощады проводить в жизнь декрет от 28
июня 1918 года против германской собственности и предприятий. Достаточно ли
будет предусмотренной суммы для покрытия ущерба, нанесенного частным
предпринимателям? Мне это кажется весьма сомнительным, но мы оставим этот
вопрос открытым. Важнее то, что из России будет устранен, в первую очередь,
именно немецкий капитал и немецкие предприятия. Правда, предусмотрена
обратная передача права на немецкую собственность, если такого рода
собственность не экспроприируется у жителей страны или граждан третьего
государства или вновь возвращена им. В этой оговорке я не вижу необходимой
защиты, так как едва ли можно проконтролировать исполнение этих условий.
С другой стороны, как раз эта оговорка вместе с согласием Германии с
экспроприацией германской собственности может побудить большевиков полностью
осуществить их планы по экспроприации, что будет воспринято как
подстрекательство к саботажу экономических и финансовых основ России.
В результате, все, кто в России стремятся к восстановлению
общественного строя, основанного на частной собственности, отворачиваются от
нас и занимают непримиримую позицию по отношению к нам, видя в нас
подстрекателей и помощников большевиков в осуществлении ими экономического
саботажа. Прямую выгоду от этого имеет Антанта, которая с распростертыми
объятиями принимает группы, выступающие за восстановление в России выгодного
ей режима.
В военном отношении я считаю весьма сомнительным, чтобы по новым
соглашениям правительство Германии согласилось использовать все имеющиеся у
него силы для совместного наступления с силами большевиков на генерала
Алексеева*. Это означало бы, что Германия вступает в гражданскую войну в
России на стороне большевиков** . У меня создалось впечатление, что наши
военные органы и не думают о военных действиях против Алексеева. Но это
нисколько не улучшает положения. Я могу себе представить, что со временем
появится необходимость подавления проантантовски настроенных войск генерала
Алексеева. Тогда нужно будет действовать. Но без намерения действовать
заключать с большевиками соглашение***, которое в случае его обнародования
(что неизбежно) серьезно скомпрометирует нас в глазах небольшевистской
России как союзников большевиков в их борьбе с известным русским
военачальником и казаками - это политика, от которой я хочу серьезно
предостеречь.
Наконец, я очень опасаюсь, что статьи новых договоров, касающиеся
Эстляндии и Лифляндии, будут выгодны лишь Антанте. Если мы сейчас заставим
большевиков подписать договор об окончательном отделении Эстляндии и
Лифляндии от России****, то в данный момент это без сомнения будет большим
успехом, достигнутым без применения силы. Но дешевые успехи не всегда самые
прочные*****. Стоящая перед дверью новая Россия воспримет это соглашение,
заключенное в такой момент и с таким партнером, как вызов. Я считаю, что
вполне возможно за основу наших отношений с новым русским режимом взять
Брестский мир****** и на этой основе (в деталях можно пойти навстречу
насущным потребностям России) в достаточной степени обеспечить военные
интересы Германии и интересы немецкого народа, а также учесть уступки,
сделанные представительствам Эстляндии и Лифляндии*******. А теперь в
намечаемом расширении Брестского мира я вижу большую опасность. Для будущей
России это может стать поводом для расторжения новых договоров вместе с
Брестским миром, и лишь приведет к созданию нового восточного
фронта********.
Я возражаю против трех пунктов новых договоров, так как, по моему
мнению, они полностью противоречат той политике, проведение которой требует
от нас ситуация. Если большевики катятся к пропасти, а мы не хотим и не
можем их удержать, то мы должны избегать всего, что могло бы
свидетельствовать о нашей солидарности с ними и повернуло бы силы будущей
России в сторону Антанты. Мы должны сделать все, чтобы провести отчетливую
черту между собой и большевиками и завоевать на свою сторону силы будущей
России. Соглашения, против которых я возражаю, производят впечатление того,
что мы солидарны* с большевиками в области экономического саботажа и борьбы
против казаков; мы оттолкнем от себя силы будущей России** и поможем Антанте
сконцентрировать эти силы вокруг себя и использовать их в своих целях.
Настоящий момент настоятельно требует от нас максимальной концентрации сил,
а вместо этого мы сами создаем опасность возрождения нового восточного
фронта и таким образом рискуем потерпеть поражение в борьбе за
существование*** . Одновременно, это наносит большой ущерб созданию в
будущем хороших политических и экономических отношений с Россией, что было
бы крайне важно, учитывая вероятность сохранения германо-британских
противоречий и после заключения мира.
Поэтому я считаю необходимым изложить эти соображения, хотя несмотря на
все мои возражения, договоры уже парафированы****.
Берлин, 19 августа 1918 г.
ПРОТОКОЛ СОВЕЩАНИЯ С РУКОВОДИТЕЛЯМИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ФРАКЦИЙ РЕЙХСТАГА У
ЗАМЕСТИТЕЛЯ РЕЙХСКАНЦЛЕРА ФОН ПАЙЕРА
Его превосходительство фон Пайер: Мы попросили вас придти сюда, чтобы
узнать ваши взгляды на договоры с Россией. Для двух договоров необходимо
формальное утверждение рейхстага. Относительно третьего есть сомнения, но мы
считаем, что и этот договор следует представить на рассмотрение рейхстагу.
Не следует медлить с принятием договоров, поскольку теперешнее русское
правительство может пасть, а договоры выгодны Германии. Вы согласны, если мы
пока откажемся от созыва рейхстага? О созыве главной комиссии, по моему
мнению, также не может быть речи.
Депутат Эберт: Договоры имеют большое политическое значение. Я считаю
крайне важным, чтобы до ратификации высказались фракции. Моя фракция в этом
очень заинтересована. Наши взгляды на политику в лимитрофах ясны. В
договорах мы видим продолжение неверной политики. Мы против присоединения
Эстляндии и Лифляндии, так как Россия никогда не смирится с этим. У нас
большие сомнения и относительно финансово-политического содержания
договоров. Требование 6 миллиардов объективно не оправдано. Мы хотели
заключить с Россией мир без контрибуций, я прошу срочно заслушать главную
комиссию. Это требование основано на соглашениях между нашим и русским
правительством и парламентом, согласно которым главная комиссия должна быть
заслушана при принятии важных решений. Это беспрецедентно просить
индемнитета при заключении государственного договора такой важности.
Депутат Дове: Я согласен с мнением его превосходительства Пайера в том,
что нет причины созывать главную комиссию. (После этого Дове называет
несколько причин, которые делают желательным немедленный созыв рейхстага.)
Не следует отклоняться от предписанных правил в таком важном деле.
Его превосходительство Криге: В договоре ничего не говорится о
контрибуции. Речь идет о компенсации за нанесенный немцам ущерб. Если мы
будем созывать рейхстаг, то потеряем минимум 10 дней; за это время может
что-нибудь произойти. Мы надеемся, что заключение договора приведет к
улучшению ситуации на востоке, поэтому необходимо действовать быстро.
Рейхсбанк очень настоятельно высказывает пожелание, чтобы как можно скорее
Россия сделала выплаты согласно договору.
Депутат Гр; это
просто дополнительные обязательства. Статьи по Эстляндии и Лифляндии
сформулированы в Брестском договоре недостаточно четко. Новые договоры
дополняют их. Мы одобрим их, как одобрили Брестский договор. Речь не идет об
аннексии, так как лимитрофы добровольно присоединятся к нам. Не стоит
созывать главную комиссию; созыв рейхстага я также не считаю необходимым,
хотя здесь есть формальные сомнения. Но я думаю, что мы можем оставить их
без внимания, если созыв рейхстага может только замедлить получение
результатов нашей восточной политики. Когда договор будет заключен, он будет
иметь большую политическую ценность и в отношениях с будущим русским
правительством. И с точки зрения настроений внутри страны он играет
положительную роль. Недовольным можно предъявить хотя бы один политический
успех. Я считаю немаловажным, если мы сможем сказать, что, по крайней мере,
на востоке ситуация более или менее ясна. Если мы будем медлить, ожидая
заседания рейхстага, то все может сорваться.
Депутат граф Вестарп: Я в основном согласен с Гржений.
Депутат д-р Штреземан: Как Брестский договор, мы одобрим и
Дополнительные договоры. 6 миллиардов -- это не контрибуция. Мы гаранты тех,
кому нанесли ущерб действия русских властей и русского народа. Русская
сторона не возражала против основных пунктов -- территориальных и
финансовых. Договор дает России гарантию, что в дальнейшем мы не будем
поддерживать попытки отторжения новых территорий от России. Опасность в
промедлении. Если мы будем созывать рейхстаг, то это замедлит заключение
договора. Нам нужны русские деньги для закупок зерна на Украине. Кроме того,
русское золото укрепит золотой запас рейхсбанка. Я согласен с тем, что
депутат Грношении договор
также будет иметь положительное значение.
Его превосходительство фон Гинце: Цель нашей политики на востоке можно
определить простой формулой: воспрепятствовать созданию фронта на востоке
или, по крайней мере, отодвинуть его. Что бы вы ни думали о Брестском
договоре, но одно преимущество у него есть: он существует. По отношению к
русскому правительству мы придерживаемся следующей позиции: невмешательство
во внутрирусские дела. Этим мы отличаемся от наших врагов. Уже их позиция по
отношению к большевикам показывает, что мы на верном пути. У нас нет
намерения выступать в качестве учителей. История показывает, что это нам
всегда дорого обходилось. Несмотря на все пророчества, большевистское
правительство еще у власти. Мы сможем представить заключенный договор любому
будущему правительству. Если новое русское правительство их не признает, мы
будем в состоянии самостоятельно осуществить основные пункты договора.
Воспрепятствовать этому одностороннему осуществлению договора не сможет ни
одно правительство. Но вполне возможно, что на смену большевикам придет не
новое правительство, а хаос. В этом случае нам придется отказаться только от
золота и денег. Все остальные пункты договора мы сможем реализовать сами.
По отношению к приграничным государствам мы проводим следующую
политику: нам пришлось создать их, чтобы воспрепятствовать восстановлению
фронта. Мы проводили такую политику не только в интересах этих государств,
но и в своих собственных интересах. С этим согласится любой теоретик. Мы
хотим, чтобы народы этих стран были в состоянии оказать максимальное
сопротивление русскому колоссу, который рано или поздно обязательно
возродится. Война заставила нас связаться с Россией сильнее, чем нам
хотелось бы. Испортит ли создание лимитрофов наши отношения с Россией?
Только не отношения с теперешним правительством. Договор с ним заключен
путем переговоров. Выгодные экономические отношения с сегодняшней Россией,
по моему мнению, невозможны. Но русский народ обладает большой способностью
к возрождению, и он станет снова важным фактором в жизни народов. Если
смотреть с этой стороны, то, возможно, правы те, кто хочет рассматривать
нашу политику с точки зрения будущего тесного сближения с Россией в области
экономики.
Однако до окончания войны нельзя допустить возрождения России. Где те
люди, которые могут свергнуть правительство и потом пойти на заключение с
нами договоров? Мне говорили о монархистах; это генералы без армии; кадеты
не выйдут на улицу. Антанта пока недостаточно сильна, чтобы свергнуть
правительство. А наше правительство готово вмешаться, когда у Антанты будет
достаточно сил. Но пока, возможно, следует отодвигать этот момент и спокойно
выжидать. Мы намерены создать добрососедские отношения с Россией. Было
предложение подарить Украину России. Зачем? И без этого подарка у нас будут
изложить свои взгляды и ознакомить его с ними, поэтому я обращаюсь к Вашему
превосходительству с покорнейшей просьбой передать Его величеству один из
прилагаемых экземпляров записки. Копию этого письма я передам господину
статс-секретарю МИДа.
[19 августа 1918 г.]
Ситуация в России требует немедленного решения. Это означает, что и
политика Германии в России требует принятия решений. От этого будет
зависеть, обеспечим ли мы на время войны тыл на востоке, или же нам придется
открывать новый восточный фронт. Со времени переворота поздней осенью
прошлого года Россия находится под властью большевиков. С большевистским
правительством мы заключили Брест-Литовский мирный договор, который с тех
пор является основой наших отношений с Россией. Власть большевиков с самого
начала была властью меньшинства. Ни в старой Думе, ни в новом Учредительном
собрании, которое они позволили избрать, но которому не дали возможности
работать, большевики не располагали большинством. Они сами определяют свою
власть как классовую власть неимущих, рабочих, солдат и крестьян. Но и среди
неимущих все те, кто не признает большевизма -- политически бесправны. Съезд
Советов, представляющий формально высшую власть в стране, является послушным
и слепым орудием в руках Ленина, Свердлова и Троцкого, истинных носителей
неограниченной власти. Период якобинства во Французской революции является
абсолютной параллелью большевистской власти в сегодняшней России.
Большевистское господство меньшинства стало возможным из-за инертности
и раздробленности небольшевистской России. Оно держится только благодаря
беспощадному террору. Любое такое господство меньшинства несет в себе
зародыш быстрого распада. Все более невыносимое господство страха всколыхнет
даже самых равнодушных и робких. Общие страдания, общий страх, общее
разочарование объединяют разобщенных людей. Чрезмерная власть будит
соперничество и взаимное недоверие в собственном лагере. Как якобинцы
посылали друг друга на гильотину, так и в сегодняшней России большевистские
правители и родственные им левые социалисты-революционеры ведут ожесточенную
борьбу между собой.
Признаков того, что власть большевиков на грани падения, в последнее
время стало все больше. Масса их приспешников, рабочие крупных городов,
тяжело страдают от нехватки хлеба. Они отворачиваются от большевистских
руководителей и их идей и частично уже снова зовут вернуться своих старых
фабрикантов и руководителей предприятий.
Против левых социалистов-революционеров большевики, при всей их личной
неприязни и недоверии, не решаются выступать энергично, после того как при
первом кровавом столкновении была подавлена попытка их путча, вызванная
убийством графа Мирбаха. С этого момента левые социалисты-революционеры
опять были приняты в важнейшие органы большевистской власти, их собрания и
газеты могут безнаказанно и неограниченно позволить себе любые выступления,
в то время как собрания и газеты всех других направлений подавляются.
Под давлением большевистского террора и большевистского саботажа
русской экономики вновь сплачиваются многочисленные борющиеся между собой
группы расколовшейся буржуазии. Монархия завоевывает поддержку и в кругах,
ориентировавшихся до сегодняшнего дня на республику. Так называемый "Правый
центр" под руководством Кривошеина, судя по всему, становится пунктом,
вокруг которого кристаллизуются все остальные. Очевидно, речь идет уже не о
генералах без армии. Невыносимость жизни под властью большевиков вызывает
постоянный приток единомышленников к группам, выступающим за восстановление
организованной государственной и экономической жизни. Создается впечатление,
что не хватает лишь какого-нибудь толчка, чтобы обеспечить приток людей со
всех сторон в партии порядка и их успех.
Военные, которые необходимы большевикам для сохранения власти, начинают
колебаться. Отовсюду поступают сведения, что Красная гвардия сильно
деморализована. Ее части воюют плохо, переходят на сторону противника,
дезертируют. Латышские полки, до недавнего времени самая крепкая опора
находящегося у власти режима, устали от боев и начинают отворачиваться от
большевиков и пытаются найти помощь у других сторон.
К пошатнувшейся позиции большевиков внутри страны добавилась угроза
извне. Большевики не смогли оказать достаточного сопротивления ни
наступлению сибирской армии, которая, кажется, поглощает чехословаков, ни
наступлению англичан из Мурманска и Архангельска, хотя перед моим отъездом
они стянули к этим фронтам латышские полки, оставив у Москвы и Петербурга
лишь жалкие остатки. Как мне сказал сам Чичерин, в начале прошлой недели в
Москве оставался только один латышский полк (примерно 1000 человек). Против
казаков (Краснова, Алексеева, Дутова) большевики бессильны. Так называемая
"великая Россия" сегодня полностью отрезана от зерна Сибири и Кубани, от
донбасского угля и бакинской нефти.
О безнадежности военного положения большевиков свидетельствует
предложение, которое в четверг, 1 августа, от имени своего правительства
сделал Чичерин. Он предложил Германии сотрудничать не только в борьбе против
общего врага -- англичан на севере -- но и против Алексеева на юго-востоке,
то есть выступить на стороне большевиков в гражданской войне в России.
Перед Германией встает вопрос, какую позицию занять по отношению к
большевистскому правительству перед лицом такого положения дел.
Первым тезисом нашей восточной политики, на мой взгляд, должно быть:
помешать возникновению нового восточного фронта во время войны. Кроме того,
по-моему, надо стремиться создать и поддерживать необходимые военные
гарантии на востоке, а также подготовить почву для хороших политических и
экономических отношений с государством или государствами, которые возникнут
на развалинах старой России.
До сих пор сдерживать возникновение нового восточного фронта проще
всего было, поддерживая большевистский режим. Большевики -- принципиальные
пацифисты. Кроме того, Вы знаете, что русский народ очень устал от войны, и
большевики смогут сохранить свою власть (если смогут) только в том случае,
если не будет новой войны с Германией.
Как к нам будет относиться новый режим в России, по меньше мере, не
ясно. В этом смысле после заключения Брестского мира мы были очень
заинтересованы в сохранении власти большевиков. Если же мы увидим, что
большевики самостоятельно не могут (или, вероятнее всего, не смогут)
сохранить власть, и если мы хотим помешать возникновению восточного фронта,
у нас останется выбор: поддержать большевиков с помощью активного
широкомасштабного военного вмешательства или вовремя отойти от большевиков и
установить отношения с силами, которые придут на смену большевистскому
режиму. Эти отношения и должны стать гарантией сохранения мира на Востоке.
Мне кажется, что ни одна из германских инстанций не склонна ввязываться
в гражданскую войну в России, чтобы поддержать большевиков. Мы не можем
оказывать большевикам такую поддержку, в частности, потому, что это приведет
к рассредоточению наших военных сил, а нашей целью как раз и является не
допустить такого рассредоточения. Более того, вероятно, что военное
вмешательство Германии во внутрирусские конфликты на стороне большевиков
заставит все небольшевистские элементы России повернуть к Антанте, что
поможет ей создать новый восточный фронт.
Следовательно, остается только второй путь: вовремя отойти от
большевиков и постараться наладить хорошие отношения с организующимися
элементами новой России.
Мы должны избрать этот второй путь, а не пассивно выжидать (хотя это и
может показаться самым удобным и не позволит возникнуть восточному фронту),
по следующим причинам: во всех небольшевистских кругах Германию сейчас
считают опорой большевиков. Правда, это не соответствует истине, когда речь
идет о сознательной и намеренной поддержке большевиков и когда исходят из
того, что благодаря этому мы рассчитывали полностью разрушить Россию в
политическом, экономическом и финансовом отношении (программа д-ра Рорбаха,
он публично выдвинул ее, и в России ее ставят в вину правительству
Германии). Но и неверное мнение, если оно широко распространено, является
реальностью, с которой должна считаться политика.
Следствием пока не обоснованного мнения о нашем сотрудничестве с
большевиками является ужасная ненависть и безмерное ожесточение, которые все
русские круги, заинтересованные в государстве и порядке, с большевиков
переносят на Германию. После убийства графа Мирбаха партии России,
выступающие за порядок, которые еще пока слишком слабы, чтобы собственными
силами попытаться свергнуть большевиков, снова связывают свои надежды с
Германией. После того, как мы смирились с вялыми поисками убийц Мирбаха,
после того, как мы смирились с восхвалением покушения и призывами к
подражанию, после того, как мы смирились с отказом советского правительства
допустить в Москву немецкий батальон для защиты миссии, эти силы испытали
жестокое разочарование и отвернулись от нас.
Тот факт, что Центральный комитет левых эсеров в Москве мог открыто
похваляться подстрекательством к покушению на генерал-фельдмаршала Эйхгорна
- при этом с нашей стороны никто не высказал официального протеста (я по
собственной инициативе сделал серьезные представления Чичерину, а МИД
направил ноту Иоффе, но официальных публикаций не последовало) - усилил
впечатление, что мы готовы смириться с чем угодно, только чтобы не повредить
нашим хорошим отношениям с большевистским правительством.
Антанта умело и решительно использует это невыгодное для нас
впечатление. Ее призывы к русскому народу из Владивостока, Мурманска и
Архангельска показывают, что своими антибольшевистскими акциями она
стремится собрать вместе все силы, заинтересованные в возрождении России, и
направить их против Германии. Если мы позволим делам идти своим чередом, то
Антанта победит. Только решительный отход от большевиков может нарушить ее
планы.
Кроме того, было бы весьма желательно своевременно придти к
взаимопониманию с теми группами, которые примут активное участие в создании
новой России. Возможности для этого есть, по крайней мере, если говорить о
Сибирском правительстве генералов Хорвата и Колчака, а также так называемом
Правом центре* . Попытки сближения этих сторон пока не принесли
практического успеха, так как германское дипломатическое представительство в
Москве не получило от МИДа полномочий вступать в переговоры на основе,
которая, как показывают полученные сведения, является необходимой
(демонстративный отход от большевиков, военная демонстрация в районе
Петербурга, изменение Брестского мира и создание приемлемых для России
условий)** . В настоящий момент я не могу с уверенностью утверждать, что
наша сдержанность, а также развитие военной ситуации на Западе, не уничтожат
готовность упомянутых русских кругов к сотрудничеству с нами.
Но, как минимум, необходимо своевременно отойти от большевиков, которые
сейчас цепляются за нас с энергией утопающих. Говорят, что нельзя спрыгивать
с лошади, пока наготове нет другой, но это верно лишь наполовину. Если я
замечаю, что моя лошадь падает, я спрыгиваю даже в том случае, когда другой
нет. Если большевиков свергнут до того как мы порвем с ними и разрушим общее
впечатление, будто они наши союзники и мы используем их для саботажа России,
то получится, что мы работаем на Антанту, которая больше всего хочет
повернуть против Германии страшную ненависть небольшевистской России к
большевистской бесхозяйственности, чтобы таким образом втравить Россию в
новую войну против нас.
Учитывая все это, я должен выразить серьезные сомнения в правильности
отдельных пунктов недавно парафированных в Берлине германо-русских
договоров. В общем и целом, эти договоры очень разумны и являют собой очень
ценное дополнение к развитию Брестского мира. Но в отдельных пунктах я вижу
большую опасность, так как они могут укрепить впечатление о нашей
солидарности с большевиками, испортить наши отношения с небольшевистской
Россией и направить в лагерь Антанты группы, которые могут создать новую
Россию.
В финансовой и экономической области это относится в особенности к
сделке, согласно которой Россия по декретам выплачивает Германии до 1 июля
1918 года определенную сумму как компенсацию за экспроприацию германского
имущества (имеется в виду, в первую очередь, декрет о национализации от 28
июня 1918 г.). Таким образом, Россия получает свободу действий, и Германия
уже не может возражать против этой экспроприации или требовать возмещения в
каждом отдельном случае.
Следствием этого явится то, что Россия до последней капли выжмет
немецкий лимон, т.е. будет без всякой пощады проводить в жизнь декрет от 28
июня 1918 года против германской собственности и предприятий. Достаточно ли
будет предусмотренной суммы для покрытия ущерба, нанесенного частным
предпринимателям? Мне это кажется весьма сомнительным, но мы оставим этот
вопрос открытым. Важнее то, что из России будет устранен, в первую очередь,
именно немецкий капитал и немецкие предприятия. Правда, предусмотрена
обратная передача права на немецкую собственность, если такого рода
собственность не экспроприируется у жителей страны или граждан третьего
государства или вновь возвращена им. В этой оговорке я не вижу необходимой
защиты, так как едва ли можно проконтролировать исполнение этих условий.
С другой стороны, как раз эта оговорка вместе с согласием Германии с
экспроприацией германской собственности может побудить большевиков полностью
осуществить их планы по экспроприации, что будет воспринято как
подстрекательство к саботажу экономических и финансовых основ России.
В результате, все, кто в России стремятся к восстановлению
общественного строя, основанного на частной собственности, отворачиваются от
нас и занимают непримиримую позицию по отношению к нам, видя в нас
подстрекателей и помощников большевиков в осуществлении ими экономического
саботажа. Прямую выгоду от этого имеет Антанта, которая с распростертыми
объятиями принимает группы, выступающие за восстановление в России выгодного
ей режима.
В военном отношении я считаю весьма сомнительным, чтобы по новым
соглашениям правительство Германии согласилось использовать все имеющиеся у
него силы для совместного наступления с силами большевиков на генерала
Алексеева*. Это означало бы, что Германия вступает в гражданскую войну в
России на стороне большевиков** . У меня создалось впечатление, что наши
военные органы и не думают о военных действиях против Алексеева. Но это
нисколько не улучшает положения. Я могу себе представить, что со временем
появится необходимость подавления проантантовски настроенных войск генерала
Алексеева. Тогда нужно будет действовать. Но без намерения действовать
заключать с большевиками соглашение***, которое в случае его обнародования
(что неизбежно) серьезно скомпрометирует нас в глазах небольшевистской
России как союзников большевиков в их борьбе с известным русским
военачальником и казаками - это политика, от которой я хочу серьезно
предостеречь.
Наконец, я очень опасаюсь, что статьи новых договоров, касающиеся
Эстляндии и Лифляндии, будут выгодны лишь Антанте. Если мы сейчас заставим
большевиков подписать договор об окончательном отделении Эстляндии и
Лифляндии от России****, то в данный момент это без сомнения будет большим
успехом, достигнутым без применения силы. Но дешевые успехи не всегда самые
прочные*****. Стоящая перед дверью новая Россия воспримет это соглашение,
заключенное в такой момент и с таким партнером, как вызов. Я считаю, что
вполне возможно за основу наших отношений с новым русским режимом взять
Брестский мир****** и на этой основе (в деталях можно пойти навстречу
насущным потребностям России) в достаточной степени обеспечить военные
интересы Германии и интересы немецкого народа, а также учесть уступки,
сделанные представительствам Эстляндии и Лифляндии*******. А теперь в
намечаемом расширении Брестского мира я вижу большую опасность. Для будущей
России это может стать поводом для расторжения новых договоров вместе с
Брестским миром, и лишь приведет к созданию нового восточного
фронта********.
Я возражаю против трех пунктов новых договоров, так как, по моему
мнению, они полностью противоречат той политике, проведение которой требует
от нас ситуация. Если большевики катятся к пропасти, а мы не хотим и не
можем их удержать, то мы должны избегать всего, что могло бы
свидетельствовать о нашей солидарности с ними и повернуло бы силы будущей
России в сторону Антанты. Мы должны сделать все, чтобы провести отчетливую
черту между собой и большевиками и завоевать на свою сторону силы будущей
России. Соглашения, против которых я возражаю, производят впечатление того,
что мы солидарны* с большевиками в области экономического саботажа и борьбы
против казаков; мы оттолкнем от себя силы будущей России** и поможем Антанте
сконцентрировать эти силы вокруг себя и использовать их в своих целях.
Настоящий момент настоятельно требует от нас максимальной концентрации сил,
а вместо этого мы сами создаем опасность возрождения нового восточного
фронта и таким образом рискуем потерпеть поражение в борьбе за
существование*** . Одновременно, это наносит большой ущерб созданию в
будущем хороших политических и экономических отношений с Россией, что было
бы крайне важно, учитывая вероятность сохранения германо-британских
противоречий и после заключения мира.
Поэтому я считаю необходимым изложить эти соображения, хотя несмотря на
все мои возражения, договоры уже парафированы****.
Берлин, 19 августа 1918 г.
ПРОТОКОЛ СОВЕЩАНИЯ С РУКОВОДИТЕЛЯМИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ФРАКЦИЙ РЕЙХСТАГА У
ЗАМЕСТИТЕЛЯ РЕЙХСКАНЦЛЕРА ФОН ПАЙЕРА
Его превосходительство фон Пайер: Мы попросили вас придти сюда, чтобы
узнать ваши взгляды на договоры с Россией. Для двух договоров необходимо
формальное утверждение рейхстага. Относительно третьего есть сомнения, но мы
считаем, что и этот договор следует представить на рассмотрение рейхстагу.
Не следует медлить с принятием договоров, поскольку теперешнее русское
правительство может пасть, а договоры выгодны Германии. Вы согласны, если мы
пока откажемся от созыва рейхстага? О созыве главной комиссии, по моему
мнению, также не может быть речи.
Депутат Эберт: Договоры имеют большое политическое значение. Я считаю
крайне важным, чтобы до ратификации высказались фракции. Моя фракция в этом
очень заинтересована. Наши взгляды на политику в лимитрофах ясны. В
договорах мы видим продолжение неверной политики. Мы против присоединения
Эстляндии и Лифляндии, так как Россия никогда не смирится с этим. У нас
большие сомнения и относительно финансово-политического содержания
договоров. Требование 6 миллиардов объективно не оправдано. Мы хотели
заключить с Россией мир без контрибуций, я прошу срочно заслушать главную
комиссию. Это требование основано на соглашениях между нашим и русским
правительством и парламентом, согласно которым главная комиссия должна быть
заслушана при принятии важных решений. Это беспрецедентно просить
индемнитета при заключении государственного договора такой важности.
Депутат Дове: Я согласен с мнением его превосходительства Пайера в том,
что нет причины созывать главную комиссию. (После этого Дове называет
несколько причин, которые делают желательным немедленный созыв рейхстага.)
Не следует отклоняться от предписанных правил в таком важном деле.
Его превосходительство Криге: В договоре ничего не говорится о
контрибуции. Речь идет о компенсации за нанесенный немцам ущерб. Если мы
будем созывать рейхстаг, то потеряем минимум 10 дней; за это время может
что-нибудь произойти. Мы надеемся, что заключение договора приведет к
улучшению ситуации на востоке, поэтому необходимо действовать быстро.
Рейхсбанк очень настоятельно высказывает пожелание, чтобы как можно скорее
Россия сделала выплаты согласно договору.
Депутат Гр; это
просто дополнительные обязательства. Статьи по Эстляндии и Лифляндии
сформулированы в Брестском договоре недостаточно четко. Новые договоры
дополняют их. Мы одобрим их, как одобрили Брестский договор. Речь не идет об
аннексии, так как лимитрофы добровольно присоединятся к нам. Не стоит
созывать главную комиссию; созыв рейхстага я также не считаю необходимым,
хотя здесь есть формальные сомнения. Но я думаю, что мы можем оставить их
без внимания, если созыв рейхстага может только замедлить получение
результатов нашей восточной политики. Когда договор будет заключен, он будет
иметь большую политическую ценность и в отношениях с будущим русским
правительством. И с точки зрения настроений внутри страны он играет
положительную роль. Недовольным можно предъявить хотя бы один политический
успех. Я считаю немаловажным, если мы сможем сказать, что, по крайней мере,
на востоке ситуация более или менее ясна. Если мы будем медлить, ожидая
заседания рейхстага, то все может сорваться.
Депутат граф Вестарп: Я в основном согласен с Гржений.
Депутат д-р Штреземан: Как Брестский договор, мы одобрим и
Дополнительные договоры. 6 миллиардов -- это не контрибуция. Мы гаранты тех,
кому нанесли ущерб действия русских властей и русского народа. Русская
сторона не возражала против основных пунктов -- территориальных и
финансовых. Договор дает России гарантию, что в дальнейшем мы не будем
поддерживать попытки отторжения новых территорий от России. Опасность в
промедлении. Если мы будем созывать рейхстаг, то это замедлит заключение
договора. Нам нужны русские деньги для закупок зерна на Украине. Кроме того,
русское золото укрепит золотой запас рейхсбанка. Я согласен с тем, что
депутат Грношении договор
также будет иметь положительное значение.
Его превосходительство фон Гинце: Цель нашей политики на востоке можно
определить простой формулой: воспрепятствовать созданию фронта на востоке
или, по крайней мере, отодвинуть его. Что бы вы ни думали о Брестском
договоре, но одно преимущество у него есть: он существует. По отношению к
русскому правительству мы придерживаемся следующей позиции: невмешательство
во внутрирусские дела. Этим мы отличаемся от наших врагов. Уже их позиция по
отношению к большевикам показывает, что мы на верном пути. У нас нет
намерения выступать в качестве учителей. История показывает, что это нам
всегда дорого обходилось. Несмотря на все пророчества, большевистское
правительство еще у власти. Мы сможем представить заключенный договор любому
будущему правительству. Если новое русское правительство их не признает, мы
будем в состоянии самостоятельно осуществить основные пункты договора.
Воспрепятствовать этому одностороннему осуществлению договора не сможет ни
одно правительство. Но вполне возможно, что на смену большевикам придет не
новое правительство, а хаос. В этом случае нам придется отказаться только от
золота и денег. Все остальные пункты договора мы сможем реализовать сами.
По отношению к приграничным государствам мы проводим следующую
политику: нам пришлось создать их, чтобы воспрепятствовать восстановлению
фронта. Мы проводили такую политику не только в интересах этих государств,
но и в своих собственных интересах. С этим согласится любой теоретик. Мы
хотим, чтобы народы этих стран были в состоянии оказать максимальное
сопротивление русскому колоссу, который рано или поздно обязательно
возродится. Война заставила нас связаться с Россией сильнее, чем нам
хотелось бы. Испортит ли создание лимитрофов наши отношения с Россией?
Только не отношения с теперешним правительством. Договор с ним заключен
путем переговоров. Выгодные экономические отношения с сегодняшней Россией,
по моему мнению, невозможны. Но русский народ обладает большой способностью
к возрождению, и он станет снова важным фактором в жизни народов. Если
смотреть с этой стороны, то, возможно, правы те, кто хочет рассматривать
нашу политику с точки зрения будущего тесного сближения с Россией в области
экономики.
Однако до окончания войны нельзя допустить возрождения России. Где те
люди, которые могут свергнуть правительство и потом пойти на заключение с
нами договоров? Мне говорили о монархистах; это генералы без армии; кадеты
не выйдут на улицу. Антанта пока недостаточно сильна, чтобы свергнуть
правительство. А наше правительство готово вмешаться, когда у Антанты будет
достаточно сил. Но пока, возможно, следует отодвигать этот момент и спокойно
выжидать. Мы намерены создать добрососедские отношения с Россией. Было
предложение подарить Украину России. Зачем? И без этого подарка у нас будут