Браст Стивен. Дороги Мертвых

   Мимоходом мы должны добавить, что если читатель думает, будто повариха вообще избавила себя от работы, заставив служанку отправиться за покупками, то ничего не может быть так далеко от правды. Пока служанка наслаждалась приятной прогулкой по городу(с, как всегда, некоторый количеством добавочных пенни в руке, которые она была вольна потратить на свои удовольствия), повариха, полностью доверяя способности девушки приобрести самое лучшее из того, что она заказала, стала аккуратно мыть и чистить горшки, сковородки, тарелки, то есть всю совершенно необходимую в ее профессии кухонную утварь; одновременно она тщательно готовила свою голову к яростному приготовлению блюд, которое должно было начаться сразу после возвращения служанки.
   Конечно ни Кааврен, ни Даро или Пэл не заметили ничего из этого; отдав приказ приготовить обед, они продолжали болтать, не обращая внимания на бурную деятельность в задних комнатах имения Уайткрест – или почти не обращая внимая, исключением оказался Кааврен, который должен был сам показать Пэлу его комнату, так как служанка была занята чем-то другим.
   На самом деле Пэлу не требовался никакой отдых, так что привычно быстро оглядев и проверив свою комнату, он почти сразу вернулся в гостинную, где они продолжали разговаривать без помех до тех пор, пока сама кухарка, одетая в свой лучший костюм, бледно-голубых и белых цветов, подчеркивавщий, что она служит Тиасам, не объявила, что обед готов, после чего все прошли в столовую, принялись за еду, и, как из-за странности обстоятельств, так и из-за качества блюд, решили полностью позабыть о всяких строгих церемониях, которые надо было совершать в соответствии с этикетом. Когда сладкое (взбитое тесто, наполненное кусочками сыра и покрытое земляникой) было переварено вместе с несколькими стаканами крепленого вина, участники обеда вернулись обратно в гостинную.
   Если читатель почувствует себя немного обиженным за ту краткость, с котрой мы описали еду, мы можем только сказать, что в данном случае самым важным был не сам обед, а то, что случилось до и после него, и именно на это мы направляем внимание читателя, отказываясь уступить неуместному желанию чувственного удовольствия в тот момент, когда наш долг требует от нас сосредоточиться совсем на другом: на тонкости и искусстве, с которым шел разговор, особенно между Каавреном и Пэлом – разговор, который имел далеко идущие последствия на жизнь их обоих, и, следовательно, на историю, которую мы имеем честь рассказывать нашему читателю.
   Как только гость и хозяева удобно уселись в креслах, разговор, на который мы уже имели честь ссылаться, повернул к условиям, воцарившихся там, где когда-то была Империя. Для Кааврена не стало сюрпризом, и, надеемся, не должно быть сюрпризом для читателя, что Пэл был великолепно информирован о всех основных движениях на территории, которой до Катастрофы Андрона управляли из императорского дворца города Драгейры, и какое-то время основной темой стали лорды маленьких областей, пытавшиеся расширить свои владения, и мародеры, терроризировавшие незащищенные районы, и о том как очень часто трудно отличить первых от вторых. Пэл рассказывал анекдоты с наблюдениями очень общего характера, касался исчезновения некоторых давно-устоявшихся обычаев и появлению новых, иногда совершенно необъяснимых; делал проницательные выводы и смелые предсказания.
   – Вы знаете, – заметил он во время одной из пауз в разговоре, – я считаю, что наш старый друг Айрич, как Лиорн, должен быть в ужасе от того, что стало со званиями. Человек, который до Катастрофы был Бароном, часто решает, что теперь он Граф, а то и Герцог, и назывет себя так, если только кто-нибудь другой, поблизости, не станет возражать.
   – Неужели? – сказал Кааврен. – А что о вас, который был, я уверен, настоящим Графом?
   – О, лично я больше не претендую ни на какой титул. Мне кажется, что это бессмысленно, так как я не участвую в этой общей гонке за землями и властью.
   – Как, вы не участвуете?
   – Не больше чем вы, мой дорогой Кааврен. И, на самом деле, даже меньше, так как вы отвечаете за некоторую территорию, в то время как я не отвечаю не за что и не за кого.
   – Не за что и не за кого, – задумчиво повторил Кааврен. – Да, я понимаю это. Возможно вы правы, и сейчас титулы не значат ничего. Но мне действительно было бы приятно узнать, что Айрич думает по этому поводу.
   Пэл кивнул, внимательно поглядев на Кааврена. – Есть, – сказал он, – что-нибудь, что вы не сказали мне?
   – Я? – поразился Кааврен. – Не сказал вам? Ну, это самый странный вопрос из всего, что вы спрашивали, не так ли?
   Пэл вздохнул и взглянул вдаль. – Я не могу не волноваться за вас, мой старый друг, независимо от того, что еще занимает мои мысли.
   – Волнуетесь за меня? – сказал Кааврен. Хорошо, конечно, что вы заботитесь обо мне, но в этом нет нужды. Статуя Кейрона-Завоевателя стояла в течении столетий в дворцовом Крыле Дракона, и стихия играла с ней в игры с такой силой, что приходилось дважды в столетие вызывать мастеров, чтобы починить ее, тем не менее я уверен, что это ее не заботило. Точно так же сила природы работает над стариком вроде меня, но это только часть жизни, и нет необходимости заботиться об этом.
   – Вы! Старик!
   – Помимо моих лет, Пэл, есть еще и другие причины, которые вы знаете не хуже меня. И тем не менее не надо печалиться обо мне. У меня есть хороший дом, семья, словом все, что должно быть, и даже след в истории, который утешает меня, когда в мои окна дует ветер мечты. Я вполне довольный человек, как вы скорее всего обнаружили, и я могу сказать вам откровенно, что когда вижу, как вы суетитесь как в старое время, то чувствую к вам только огромную любовь, и я жду от вас рассказа об ваших мыслях и делах не больше, чем жду от вас заботы об этой старой статуе, которая была вполне довольна собой, стоя перед главными воротами и обеспечивая место для гнезд многочисленных птиц, которые вились вокруг нее с беззаботной наглостью.
   В течении этой нехарактено-длинной речи, хмурый взгляд Пэла стал еще глубже, а в конце он незаметно взглянул на Даро, не выражает ли ее лицо беспокойство, жалость, нетерпение и скуку, или она вообще старается не выразить ничего; но заметил он лишь выражение хмурого изумления, которое, как он понял, было по меньшей мере вдвое больше, чем у него самого. Казалось ясным, что что-то из слов Кааврена в какой-то мере поразило ее, тем не менее она не сказал ничего.
   – Очень хорошо, – сказал он. – Вы сказали мне не волноваться за вас, что ж, я и не буду.
   – И это самое лучшее, поверьте мне, – сказал Кааврен.
   – Хорошо, – сказал Пэл.
   Разговор перешел на другую тему, потом еще и еще, к удовольствию Кааврена, так как Пэл вспоминал старые добрые времена, а мы знаем, что там было что вспомнить, но все это будет мало интересно читателю, да и, кроме того, подробности разговора не двинут вперед историю, которую мы взяли на себя труд рассказаать, поэтому будет вполне достаточно заметить, что разговор продолжался до глубокой ночи, пока глаза Кааврена и Пэла не стали закрываться сами по себе, а Даро у шла к себе еще раньше. Кааврен показал гостю его комнату, после чего добрался до своей, рухнул в кровать и сразу заснул глубоким сном; при этом ему снилось множество снов о прошлых приключениях и, особенно, об Айриче, которого Кааврену очень не хватало.
   На следующее утро Кааврен и Даро встали рано, чтобы проводить гостя, который быстро позавтракал с ними и уехал, сердечно всех обняв на прощанье. Пока он выезжал из ворот и спускался вниз по улицам Адриланки, Кааврен глядел ему вслед, не отрываясь, пока Даро не сказала, – Я думаю, что у вас на уме что-то есть.
   – Да, – сказал Кааврен.
   – Ну?
   – Я думаю о том, что он сказал мне.
   – Разве он рассказал так много?
   – Да, конечно, графиня. Я знаю его, я знаю, как понимать его слова, я умею читать его ложь, умею дополнить то, что он не сказал, так что он рассказал мне невероятно много.
   – Но что именно он сказал вам?
   – В горах Канефтали вызревает огромная сила, и он в некоторых отношениях связан с ней, а это может привести к конфликту и даже к прямому столкновению не с кем-нибудь иным, как с самой Сетрой Лавоуд.
   – Он сказал все это?
   – Да, сказал.
   – Должно быть это было после того, как я ушла спать.
   Кааврен слегка улыбнулся, но потом серьезно сказал, – Итак, у меня проблемы.
   – Как, проблемы?
   Кааврен кивнул. – Нас ждут великие события.
   Даро внимательно посмотрела на Кааврена, который, в свою очередь, глядел вдаль, как если бы мог видеть будущее, которое так взволновало его.

Четырнадцатая Глава
Как Кана встретился с представителями Великих Домов

   Читателя не должно удивить, что, пока Пэл готовился уехать от Кааврена, много разных событий происходило в разных местах того, что когда-то было Империей. Это случается из-за феномена истории, называющимся «одновременностью», который утверждает, что события не всегда происходят в должном порядке, одно за другим; но, напротив, чаще всего происходят в одно и то же время. Например, во время Одиннадцатого Правления Иссолы, когда в городе Драгейра барон Каррис готовился к опасной экспедиции в восточные джунгли для поиска экзотических птиц, буквально в то же самое время сформировался караван купцов который, на пути к Адриланке, должен был пройти через джунгли; именно таким образом произошла судьбоносная встреча между Риччи Лонггарденским и Нессой Кобийским, результатом которой, спустя несколько лет, стала Битва-Под-Холмами и последующее возвышение Креоты, которая и стала империатрицей под именем Сенны Четвертой. Это один единственный пример феномена одновременности из тысяч других, и служит он только для того, чтобы показать трудности для писателя – и следовательно читателя – истории: в то время, как важные историческое события имеют привычку происходить одновременно, тем не менее «историческими» мы, очевидно, можем назвать только те из них, которые происходят в строгом порядке. Следовательно историк, описывающий события, обречен на некоторую неточность, в результате чего чтение его истории может вызвать у читателя неправильные представления. Автор выражает надежду, что все эти неточности и недопонимания могут быть сведены к миниуму при помощи небольшой уловки, а именно: сообщению читателю обо всех обстоятельствах дела, что мы и попытались сделать во время обсуждения одновременности, которую теперь, когда сушество дела выяснено, можно отодвинуть в сторону, так что мы сосредоточим наше внимание на примере этого феномена значительно более прямым образом связанным с нашим конкретным повествованием, а не на событии, произошедшим тысячи лет назад, когда любитель понаблюдать за птицами повстречался с любителем охоты.
   Итак мы переносим наше – и читателя – внимание на место, находящееся почти на противоположном от Адриланки краю континента, то есть в Горы Канефтали, и, в частности, на гору по имени Кана и на герцога с тем же именем, которого, мы надеемся, читатель не забыл за то короткое время, которое мы с ним не виделись. И мы замечаем Главный Зал замка, в котором герцог собрал, в придачу к своей кузине, множество дворян, которые приехали не только из близлежащей округи, но и из намного более отдаленных областей. На самом деле, не считая некоторых советников герцога и слуг, которые занимали гостей, непрерывно принося им вино, было всего четырнадцать гостей; это число имеет намного большее значение, чем читатель предполагает, и мы откроем его смысл в подходящем месте.
   Как сам герцог, так и его кузина провели немного времени среди гостей, назвав каждого из них по имени и дружески поприветствовав, пока не настал момент, когда все освоились, и тут Кана встал на месте перед камином и сказал, – Я, Скинтер э'Терикс, Лорд Уайтсайд, Герцог Кана; по праву завоевания я также Герцог Харвала, Тенмура и так далее и так далее. Мои друзья – я надеюсь, что вправе называть вас так – если вы сделаете мне честь и предоставите мне ваше внимание на несколько минут, я попытаюсь объяснить почему я попросил вас всех посетить меня именно сейчас и именно в этом месте.
   Эта речь, хотя и достаточно короткая, произвела желаемый эффект; то есть гости перестали разговаривать между собой и приготовились слушать Кану.
   – Вы, конечно, не преминули заметить, – начал он, – что, включая меня самого и мою кузину, и исключая Дом Теклы по причинам, которые, я убежден, не нуждаются в объяснениях, и Дом Феникса, от которого не осталось ничего – каждый Дом Цикла представлен в этом зале.
   Большинство из присутствующих действительно заметили этот любопытный факт; немногочисленные исключения, вроде очень старого и сгорбленного Йорича Лорда Ньювела, быстро посмотрели кругом и издали более или менее громкие восклицания, когда до них дошло.
   – Некоторые из вас, – продолжал Кана, кланяясь Ее Величеству Принцессе Инер из Дома Джагала и Ее Величеству Принцессе Сенния от Дома Дзур, – являются наследниками своих Домов. Другие, – здесь он указал на Тиасу Лорда Рёаанака, Креоту Графиню Деппиан и Джарега Лорда Бэка, – являются или были имперскими представителями своих Домов. Все остальные, говоря очень мягко, обладают большим влиянием внутри своего Дома.
   Кана остановился, но потом громко объявил. – Цикл разрушен, и не может быть восстановлен. Империи нет. Орба нет. Нет сообщения. Нет торговли. – Он прочистил горло, и сказал, – Здесь, в этих горах, мы попытались замахнуться, ни много ни мало, как на восстановление Империи.
   Последовал обмен изумленными взглядами, за которым последовал как, в некоторых случаях, удивленный шепот, так и, в других, откровенное недоверие, и комментарии в форме, – Я знала все это заранее, – от Йенди Графини Кейзмент, которая сидела рядом с Лордом Деппианом. Последний ответил пожатием плеч и опять повернулся к Кане.
   – Без сомнения, – продолжал Драконлорд, убедившись, что прошло достаточно времени и все высказались, – вы теперь понимаете, почему я попросил вас приехать сюда. Вы – то есть те, кто находится в этой комнате – будете фундаментом новой Империи. Некоторые из вас уже знают, как много мы достигли на этом пути, а что касается остальных, то если вы сделаете мне честь и посмотрите на карту за моей спиной, то разрешите мне сказать, что вся область, окрашенная красным, теперь целиком и полностью находится под моим контролем, в то время как область, окрашенная розовым, тоже под контролем, но не полным, то есть требует присутствия армии, хотя, тем не менее, в основном покорилась. Так что вы можете заметить, что почти шестая часть старой Империи может рассматриваться как часть новой – хотя эта новая Империя еще не провозглашена. Если говорить о наших силах, то у нас есть – но я не буду называть точной цифры, она не имеет значения. Скажем так, что у нас есть вполне достаточно солдат и офицеров.
   – Мои друзья, мы очень далеко продвинулись, и наше будущее кажется если не предрешенным, то, по меньшей мере, очень благоприятным. У нас есть несколько армий, а наши караваны регулярно ходят к обоим побережьям. Мы возобновили почту. Но тогда, можете вы спросить, в чем же состоит ваша роль? Для чего я собрал представителей Великих Домов? Да, это умный вопрос, и более того, вопрос заслуживающий ответа. Если вы сделаете мне честь продолжать слушать меня, как вы это милостиво делали до сих пор, я объясню вам это в точности.
   Так как самые разнообразные реакции тех, к кому были обращена его речь, показали, что такие объяснения были бы хорошо приняты, он продолжал, сказал, – Пришло время приготовить переходный период. То есть, здесь у нас есть армия, готовая к завоеваниям; скоро мы будем Империей. Для того, чтобы перейти от первого ко второму надо сделать определенные усилия. Итак, во-первых надо построить Императорский Дворец; для этого, конечно, мы обращаемся к Лорду Сенаафту из Дома Валлисты. Далее, нам требуется что-то, что в состоянии заменить Императорский Орб – а это означает создать связь и, если возможно, способ управлять всеми частями Империи вплоть до Моря Аморфии. Это, естественно, будет задачей Маркиза Мистиваля из Дома Атиры. Еще необходимо создать новые законы, и для этого мы обращаемся к Дому Йорича, представленным присутствующим здесь Лордом Ньювелом. И так далее. Другими словами, мои друзья, я говорю вам, что пришло время заняться делом.
   – Это все, что я хотел вам сказать. Если у кого-то из вас есть вопросы, я буду иметь честь постараться на них ответить, и приложу для ответа все свои усилия.
   Какое-то время никто ничего не говорил; скорее все, как если бы съели очень больше и очень вкусное блюдо, наслаждались, переваривая информацию, и какое-то количество времени потребовалось для того, чтобы разрешить механизму переваривания закончить работу и разрешить полученным результатам быть доступным для использования. Потом встал маркиз Мистиваль. Он был старый волшебник с очень представительной внешностью, хотя и немного сгорбленный от старости. Он все еще продолжал носить свой ныне бесполезный посох волшебника, высотою с гикори(американский орех), которые, даже если стоял на полу, был выше маркиза. Его волосы были совершенно седыми, на лице было так же много морщин, как в приютном доме бродяг, а голос, когда он говорил, был едва громче шепота. – Есть несколько вопросов, Лорд Кана, – сказал он, – которые вы могли бы нам разъяснить.
   – Очень хорошо, маркиз, я надеюсь, что вы будете так снисходительны и собщите мне о них.
   – Если вы желаете, герцог, я немедленно выскажу их.
   – Я не желаю ничего другого в мире, и, более того, я не удивлюсь, если всем в этом зале будет интересно услышать то, что вы будете иметь честь сказать нам.
   – Я таком случае, – прошептал Мистиваль, – я немедленно сообщу вам о их.
   – Мы не просим ничего лучшего.
   – Вот, все очень просто: Невозможно создать Орб, или что-нибудь, похожее на него.
   – Как, – сказал Кана, – невозможно?
   – Да, – прошептал Маркиз.
   – И все таки, однажды это было сделано.
   – Это правда.
   – И?
   – Во первых, у нас нет запаса пурпурных камней, подходящих для этой цели, и сделать с этим ничего нельзя. И, во вторых, среди всех секретов, содержащихся в Орбе, никогда не было тайны его создания, а Зарика Первая никогда никому не рассказывала его, так что этот секрет утрачен для нас.
   – Да, – сказал Кана, – это создает определенные проблемы. Тем не менее-
   – Милорд, – сказал Лиорн, граф Горы Флауерпот и Окрестностей.
   Кана прервался и сказал, – Да, граф?
   Граф, которого звали Ритзак, был худым, хилым человеком примерно шестнадцати сотен лет, с очень нездорово-выглядевшим бледным лицом и сильным, даже грохочущим голосом, который он и использовал на полную катушку, сказав, – У меня есть вопрос.
   – Спрашивайте, граф. Я обещаю, что если это будет в моих силах, я отвечу на него.
   – Тогда я спрошу.
   – Жду с нетерпенем.
   – Вы говорили об Империи, не так ли, милорд?
   – Да, и если я это сделал?
   – Но для Империи обязательно требуется Император.
   – Да, и это естественно.
   – И кто будет Императором?
   Кана пожал плечами. – Последним императором был Феникс.
   – И тогда?
   – Тогда за ним должен последовать Дракон.
   – Ага. То есть это будет Драконлорд?
   – Да. Без сомнения тот, кто докажет свою способность быть Наследником.
   – В таком случае, милорд-
   – Да? В этом случае?
   – Мой Дом не в состоянии согласиться с таким положением дел.
   – Как, ваш Дом не хочет согласиться с восстановлением Империи?
   – Только не таким путем.
   – Но тогда, граф, у вась есть для этого причина?
   – Я думаю, что есть.
   – И что это за причина?
   – Дело в том, что у нас нет никаких причин считать, что Цикл изменился; а если это так, то по-прежнему должен править Феникс.
   – Ба! Цикл сломан.
   – Даже если и так, то тем более нет никакой причины для естественного приемника Феникса, то есть Дракона, претендовать на трон.
   – В таком случае, граф, мы будем претендовать на трон не согласно Циклу, а в соответствии с обычными аргументами Дома Дракона, а эти аргументы всем известны: кровь и завоевание.
   Ритзак, ни секунды не колеблясь, ответил, – Империя, основанная на такой основе, будет Империей, в которой сталь и террор займут место мудрости и закона, и это будет Империя без Дома Лиорна.
   Кана бросил быстрый взгляд на свою кузину, которая ответила краноречивым взглядом, настолько ясным, как если бы она сказала вслух, – Нам нужен этот человек.
   Мы надеемся, что очертили характер Каны достаточно ясно, чтобы показать, что он обладал определенными достоинствами; тем не менее неоспоримо, что способность к мгновенным решениям, умение быстро ответить на внезапное изменение обстоятельств импровизированной идеей, не числилась среди его талантов. Оказавшись лицом к лицу с ситуацией, требовавшей именно таких нестандартных действий, он не смог найти ничего лучше, как сделать то, что военные называют «заставить отложить принятие решения». Поэтому он сказал, – Я думаю, дорогой Граф, что смогу убедить вас взглянуть на эту ситуацию с другой точки зрения.
   – Лицо Лиорна выразило глубокое сомнение и он сказал, – Вы так думаете?
   – Уверен. Но для этого потребуется достаточно длительный разговор, и, если вы мне разрешите, пока я продолжу отвечать на другие вопросы, а потом вы и я найдем время для обсуждения этого.
   – Очень хорошо, – сказал Ратзак. – На это я согласен.
   Кана поклонился, благодаря его, и сказал, – А теперь давайте вернемся к очень важному предмету, о котором имел честь говорить милорд Мистиваль, то есть к созданию Орба.
   Граф поклонился, соглашаясь.
   – Тогда, – сказал Кана, – разрешите спросить мне. Разве невозможно, используя все знания, накопленные Домом Аттиры, найти другой способ, который дал бы возможность Императору общаться со своими подданными?
   Мистиваль нахмурился, какое-то время молчал, потом наконец сказал, – Если это все, что вы желаете, это возможно и без Орба.
   – Все что мы желаем? – воскликнул Кана. – Клянусь Богами! Мы желаем значительно больше, чем это. Тем не менее, это начало.
   – О, – заметила престарелая Принцесса Сенниа. – И тем не менее лично мне очень хотелось бы знать, что последует за началом.
   – Как, вы хотите знать?
   – Да, точно, я хочу знать.
   – Тогда, Ваше Высочество, так как я могу называть вас так, даже несмотря на то, что Цикл сломан, расскажите нам, что вы имеете в виду. Говорите совершенно откровенно.
   – О, вы имеете в виду, что я Дзур, и поэтому не могу не говорить откровенно.
   – И это хорошо.
   – Тогда я расскажу вам.
   – Вы понимаете, что мы все слушем вас очень внимательно.
   – Тогда вот то, что я хотела сказать: Что вы будете делать, Кана, если некоторые из Домов откажутся поддержать Империю?
   – Что я буду делать?
   – Да, в точности.
   – Это откровенный вопрос и я буду не менее откровенен, отвечая на него.
   – Я не прошу ничего другого.
   На самом деле этот вопрос Кана предвидел – и даже более чем предвидел, он ожидал его – поэтому он и его кузина провели какое-то время, обсуждая ответ на него. Если читателю интересны результаты этой дикуссии, пусть он будет уверен, что мы немедленно сообщим о них, и самым простым из всех способов: то есть мы разрешим читателю услышать, как он отвечает на вопрос, который Принцесса Сенния имела честь задать ему, и таким образом читатель сам будет способен сделать логический вывод о результатах обсуждения без того, чтобы историк тратил время на объяснения, так как легко заметить, что подносить на блюдечке эти результаты читателю не только бесполезно, но и не необходимо.
   Итак Кана ответил леди Дзур, сказав, – Ваше Высочество, мы строим Империю, и надеемся вновь создать Цикл. Если какая-либо сила станет противиться нам, мы окажемся перед необходимостью сражаться, надеясь как на милость судьбы и вмешательство богов, так и на наше собственное умение и силу наших армий; вместе этого будет вполне достаточно для того, чтобы выполнить нашу задачу. Тем не менее, чтобы было абсолютно понятно, мы не собираемся заставлять всех и всякого присоединяться к нам. На самом деле мы верим, что, достаточно быстро, всем и всякому станет ясно, что нет никаких причин противостоять нам, но, напротив, есть множество причин, чтобы присоединиться к нам, и чем быстрее, тем лучше.
   Сенния нахмурилась, как если бы ей было необходимо переработать в себе эту мысль и удостовериться в том, что ей не угрожают. Наконец она решила, что так оно и есть, и небрежно поклонилась Кане.
   – На самом деле мы не ожидаем, что каждый из вас ответит на наше предложение прямо сейчас, – сказал Драконлорд. – Напротив, мы хотим только предоставить вам информацию для размышления и, таким образом, дать возможность обдумать все это дело столько времени, сколько вам нужно и, возможно, сформулировать вопросы, на которые мы обещаем ответить совершенно честно и откровенно. А пока разрешите мне предложить вам немного отдохнуть и насладиться тем, что приготовили мои повара, после чего те, кто живет поблизости могут захотеть вернуться в свои дома, остальные могут отдохнуть в приготовленных для них комнатах, если они сделают нам честь и захотят стать нашими гостями, а через неделю мы возобновим нашу беседу. Есть ли у кого-нибудь соображение, по которому этот план не может быть принят?