Браст Стивен. Дороги Мертвых

   – Я полностью согласен с Шантом.
   – А я, – сказала Зивра, которая, казалось, не знает что ей делать: смеяться или плакать, – очень опасаюсь, что должна присоединиться к мнению Льючин. Мы не можем действовать, основываясь только на подозрениях. Помимо всего прочего, если это замужество, возможно это мне понравится.
   – Вы так думаете? – с сомнением в голосе спросил Пиро.
   – Да, но-
   – Все это не имеет значения, – твердо сказал Льючин. – Мы не будет отвозить ее.
   – И тем не менее-, – начал Шант.
   – Так как, – продолжала Льючин, – наш друг напишет нам, и вскоре мы будем знать, а тогда-
   – Ну, – сказал Пиро, – и тогда?
   – Тогда мы сделаем то, что должны сделать.
   Она сказала это холодно и без всякого выражения. Остальные поглядели друг на друга и торжественно кивнули.
   На остальные события этого дня была, как казалось, накинута вуаль и всех охватило необъяснимое чувство того, что что-то закончилось. Никто не говорил, что Общество, фактически, распущено; тем не менее все, каждый по своему, чувствовали это. Они пили, но немного, как если бы не хотели, чтобы вино замутило воспоминания об этом дне, и они говорили, даже Пиро и Шант, негромко и спокойно, впоминали прошлые приключения, делились планами, надеждами и мечтами на будущее, до тех пор, пока не настала ночь.
   В какой-то момент Пиро, как если бы говоря самому себе, хотя его слова были обращены к Зивре, сказал, – Не думаете ли вы, что сможете наконец узнать хоть что-то о вашем происхождении? – Потом, сообразив, что высказал вслух свои мысли, замолчал и держался очень тихо, с извинением на губах за то, что коснулся предмета о котором они никогда не говорили.
   Тем не менее Зивра только кивнула, как если бы ей задали самый естественный вопрос в мире, и сказала, – Мне самой это тоже пришло в голову. Возможно да, но возможно и нет.
   За многие годы они ни разу не касались этой темы, и теперь, когда она возникла, никто не знал, что сказать, пока Льючин не спросила, – Вам тяжело жить, не зная своего происхождения?
   Зивра нахмурилась и сказала, – Вы хотите знать, не мешает ли это мне?
   – Да, – сказала Льючин, – если вас не затруднит сказать мне.
   – Хорошо, я отвечу на ваш вопрос.
   – И?
   – Нет, по какой-то причине не мешает. Более того, мне всегда казалось, что есть-
   – Да? – сказал Шант, – что есть?
   – Что есть причина, из-за которой имена моих родителей, обстоятельства рождения – и даже Дом – скрывают от меня. Я всегда знала, или мне кажется, что знала, что я все узнаю в нужное время.
   – О, – сказал Пиро, – быть может оно настало, это нужное время?
   – Возможно.
   – И, – добавила Льючин, – вы никогда не спрашивали ваших опекунов?
   – Никогда, – ответила она.
   – Но, – вмешался Шант, – вы расскажите нам, когда узнаете? Вы же знаете, что нам интересно все, происходящее с членами Общества.
   – Да, я прекрасно понимаю это, и клянусь, что расскажу вам все, что смогу.
   – Это все, что мы могли спросить, – сказала Льючин, бросая на Шанта взгляд, чтобы быть уверенной в том, что он понял, кому адресованы ее слова.
   После чего разговор перешел на другие темы, и продолжался до тех пор, пока Зивра не заявила, что она должна идти, так как весь следующий день она будет занята подготовкой к отъезду, который назначен на самое раннее время, да и к тому же уже очень поздно.
   Читателю, который только что познакомился с этими четыремя персонажами, вряд ли будет интересно услышать о словах и слезах, которые лились градом, когда Льючин и Шант прошались с Зиврой и Пиро, так что позвольте нам все это пропустить, упомянув только то, что не было недостатка во взаимных уверениях в любви и обещаниях писать письма, очень часто, и нанести визит, как только будет возможно.
   Пиро и Зивра прошли вместе какое-то расстояние, и даже усевшись на своих лошадей они какое-то время ехали рядом.
   – Как вы думаете, – сказал Пиро, – мы еще когда-нибудь встретимся?
   – Что до этого, – сказала Зивра, – я не могу сказать. Но по меньшей мере вы в состоянии видеть Льючин и Шанта в любой момент, как только захотите.
   – Это правда. Вы знаете, я завидую им.
   – Потому что они нашли друг друга?
   – Да, в точности.
   – Им повезло, – сказала Зивра. – До Катастрофы они никогда не осмелились бы открыто жить вместе, Иссола вместе с Дзуром.
   – Ну, – сказал Пиро, пожимая плечами, – по меньшей мере Катастрофа принесла хоть что-то хорошее.
   – Вы так думаете?
   – Как, вы не одобряете?
   – Льючин и Шанта? Конечно одобряю, они мои друзья. Мне будет очень не хватать их. И вас, конечно.
   – Начинается новый этап наших жизней. Вашей, и моей, тоже.
   – Вы правы. И я согласна, вот только-
   – Да?
   – Это будет жизнь без друзей, котроых я люблю, и это тяжело.
   – Да. Но вот мост, здесь мы должны расстаться.
   – Я верю-
   – Да?
   – Я верю, что мы еще увидемся, Пиро.
   – Это мое самое заветное желание, Зивра.
   Мы обязаны сказать, что, расставшись с Пиро, Зивра отправилась в такое место, в котором читатель никак не ожидает увидеть ее, встретилась с совершенно замечательной личностью и между ними состоялся крайне интересный разговор. Уверяем читателя, что мы не замедлим сообщить ему все подробности о месте, о личности и о разговоре, когда для этого наступит подходящий момент. Тем не менее мы считаем, что сейчас мы не должны напрасно тратить времени и последуем за главным героем нашей истории, Виконтом Адриланки. Он направил свою лошадь по улицам забыв, как всегда, об опасности ездить одному по городу ночью, и тем не менее без всяких проишествий вернулся к высоким скалам над морем, которые назывались Уайткрест(Белые Гребни), и которые дали имя его дому и вообще всей области, в которой была расположена Адриланка. Потом он оставил своего жеребца на попечение ночного грума и уже собирался войти в дом, когда в скудном свете, лившемся из окон поместья заметил силуэт человека, неподвижно стоявшего около входа для слуг.

Девятая Глава
Как Виконт встретил нового лакея, а также содержащая необходимое отступление, во время которого читатель узнает некоторые интересные сведения о графской чете Уайткрест

   Пиро коснулся своего меча, ножны с которым он, спрыгнув с коня, повесил себе на плечо. Подумав, однако, он не стал вынимать его, но пошел к силуэту перед собой, в то время как до того стоявший как статуя человек повернулся и почтительно поклонился ему, как высшему, что показалось Виконту необычным, так как они все еще были неспособны отчетливо видеть друг друга. Пиро продолжал идти вперед, пока не остановился в нескольких футах от незнакомца, ответил на приветствие и сказал, – Я желаю тебе доброй ночи, посетитель.
   Посетитель, в свою очередь, повторил свой поклон, еще более низкий, чем в первый раз, и сказал, – Я не просто посетитель, благородный лорд, я стремлюсь к большему.
   – То есть ты стремишься стать больше, чем просто посетителем?
   – Да, милорд.
   – Хорошо, дай я на тебя взгляну. – Пиро подошел еще ближе, прищурился, и постарался как можно лучше оглядеть незнакомца, пользуясь тем небольшим количеством света, которое сочилось из открытого окна над ними. Человек, державший шляпу в руках, не имел особенностей дворянина. – Ну, и что ты делаешь здесь? – спросил виконт.
   – Милорд, я жду.
   – Как, ждешь?
   Текла еще раз поклонился. – Да, милорд, жду.
   – Но, чего же ты ждешь?
   – Я жду, когда дверь откроется.
   Пиро на мгновение смешался, не уверенный, не издеваются ли над ним. Тем не менее он сказал, – Быть может ты ждешь, что слуга ответит и откроет тебе дверь?
   На этот раз посетитель поклонился, подтверждая его мысль.
   – Учти, – сказал Пиро, – что некому придти и открыть тебе дверь, так как у нас нет привратника. Совершенно невероятно, чтобы Граф или Графиня услышали тебя, а слуги, без сомнения, давно спят.
   – Это, – сказал тот, кто не хотел быть посетителем, – более чем адекватно объясняет, почему меня не узнали и не приняли.
   – Да, – сказал Пиро, – но сколько времени ты ждешь?
   – Четыре часа с четвертью, – ответил Текла.
   – Четыре часа с четвертью?
   Посетитель торжественно кивнул.
   – Но откуда ты знаешь настолько точно знаешь время?
   – А, что до этого, не хочет ли Ваше Лордство объяснений?
   – Да, в точности: я хочу объяснений.
   – Я их дам.
   – Я слушаю.
   – Так как я знал, что мне придется простоять здесь приличное время, мне пришло на ум, что мне будет легче, если я займу свою голову какой-нибудь работой.
   – Да, я понимаю, что когда стоишь на одном месте неизбежно заскучаешь. И что ты сделал?
   – Ваше Лордство может заметить, что вокруг темно и не на что смотреть.
   – Да, это я понимаю, и посколько не на что смотреть?
   – Посколько не на что смотреть, я слушал.
   – Ага! И что ты услышал?
   – Я слышал множество самых разных вещей, милорд: волны разбивались об скалы, отдаленный стук лошадиных копыт по камням улиц, шорох колес экипажей. Но среди них всех был особый писк, в котором я узнал охотничий крик летающей крысы.
   – Да, я знаю этот писк.
   – И я тоже, так как я провел много времени в лесу и в джунглях, и я знаю, что самец летучей крысы, который всегда охотится вместе со своей самкой, кричит через равные интервалы времени, на что самка, которая тоже охотится, кричит в ответ, и все это продолжается до тех пор, пока кто-нибудь из них не убьет жертву. Ваше Лордство может быть уверено, что самое важное из всего – регулярность этого крика, которая удивительным образом повторяется для каждой пары летучих крыс.
   – Я и не знал об этом феномене, – сказал Пиро. – И?
   – И у меня появилась мысль.
   – Пока ты слушал летучих крыс?
   – Да, в точности. На самом деле именно их крики навели меня на мысль.
   – Ну, и что это за знаменитая мысль?
   – Милорд, вот она: Если летучая крыса так ведет себя в лесу или в джунглях, почему бы ей не вести себя точно так же, залетая в город?
   – Ну, да это не просто мысль, это уже почти идея.
   – Почему нет? И тогда, милорд, поскольку мне не чего было делать, я стал считать интервалы между криками, и открыл, что для этой пары – а, вот опять! – этот интервал составляет ровно восемь минут и двадцать одну секунду. Теперь, поскольку я кто-то вроде арифметика-
   – Клянусь Тремя! Неужели?
   Текла поклонился. – Таким образом я способен, просто держа в уме число криков летучей крысы, узнать две вещи.
   – Что же это за вещи, которые ты обнаружил? Твои рассуждения вызвали во мне невероятный интерес.
   – Во первых, это то, что я жду перед дверью именно столько времени, сколько я уже имел честь сообщить Вашему Лордству.
   – То есть четыре часа с четвертью.
   – Уже, на самом деле, четыре часа и двадцать пять минут, или близко к этому.
   – Понимаю. А что за вторую вещь ты обнаружил?
   – Что я очень счастлив, что ответил на вопрос Вашего Лордства.
   – А я очень счастлив узнать, что здесь есть не слишком много крыс, хотя это заставляет меня задаться вопросом, для чего летучие крысы рискуют настолько далеко забираться в город.
   – Ах, милорд, с Восточниками на востоке, Островитянами на западе и юге, а чумой и бандитами среди нас-
   – Ну?
   – Каждый год город и джунгли становятся все ближе и ближе.
   – Я думаю, что это правда. Тем не менее остается вопрос о том, что я должен сделать, так мне не хочется оставлять тебя здесь стоять еще четыре с половиной часа, а может и больше.
   – Что до этого, то как Ваше Лордство хочет.
   – Ну, так как нет никого другого, кто мог бы поговорить с тобой, я сделаю это сам.
   – Это необычайно любезно со стороны Вашего Лордства, – сказал Текла, и на его лице появилось выражени ожидания.
   – Для чего ты пришел к двери?
   – Я ищу место, милорд.
   – Как, место? Какое именно место?
   – Привратника и лакея.
   – Ага! Так ты услышал, что это место свободно?
   – В точности. Я услышал, что это место свободно, и не только услышал, но и-?
   – Ну?
   – Я подумал, что я почти заслужил его.
   – На самом деле я думаю, что заслужил. Но как ты услышал об этом месте?
   – Болтовня, милорд, болтовня местных сплетников, и это чаще всего лучший, если не единственный способ узнать что-нибудь важное.
   – А что в точности ты слышал? Так как, ты понимаешь, меня воспитали так, чтобы проверять все вещи.
   – Я слышал всего одну единственную вещь, если можно так выразиться, и я сейчас ее вам расскажу.
   – Именно это я и хочу узнать.
   – Вот она: Графине и Графу Уайткрест требуется привратник и, одновременно, слуга. Этот привратник и слуга, как мне сказали, должен обладать хорошим характером и иметь рекомендательные письма.
   – А у тебя есть такие письма?
   – Конечно, милорд. – Будущий слуга коснулся своей груди, указывая, что носит письма в рубашке.
   – Тогда иди за мной.
   Пиро вошел в дом, прошел через несколько кладовых, кухню, и вошел в свою комнату, где он зажег несколько маленьких свечей и протянул руку. Текла вынул из-под пазухи аккуратно перевязанный сверток бумаг, освободил его от оболочки из тонкой клеёнки, и отдал весь сверток Виконту, который развязал и развернул его, а затем быстро пробежал взглядом через различные документы, содержащиеся в нем. Спустя какое-то время он сказал, – Твое имя Лар?
   – Да, милорд, мое имя Лар, и когда говорят Лар, это обо мне.
   Пиро опять скрутил документы и перевязал их. – Очень хорошо, Мастер Лар, сейчас поздно, и я не тот, с кем ты должен говорить. Я посмотрел на эти рекомендации, и они показались мне весьма впечатляющами; так что я разрешаю тебе провести ночь в этих стенах. Ты можешь найти угол на кухне, а утром ты должен поговорить с Графом.
   – Благодарю вас за доброту, милорд, – сказал текла, забирая свой сверток. Тем временем Пиро, чьи глаза привыкли к свету, внимательно осмотрел теклу. Тот был несколько ниже виконта, но выглядел сильным и крепким, как если бы он проводил часть своего времени, занимаясь физической работой; у него было круглое лицо, характерное для его Дома, без всякого выражения на нем, хотя Пиро, который, несмотря на свой весьма юный возраст, уже был хорошим физиономистом, подумал, что он заметил определенный ум в форме бровей Лара и линиях его лба.
   Пиро прочистил горло и сказал, – Два слова.
   Лар застыл в полу-поклоне и посмотрел вверх, выглядя немного комично, – Милорд?
   – Когда ты будешь говорить с Графом-
   – Да, когда я буду говорить с Графом?
   – Ты должен быть, ну, сдержан и скромен.
   Лар медленно выпрямился, нахмурился, на его лице появилось выражение замешательства.
   – В тебе есть что-то такое, – продолжил Пиро, – что пробуждает мою симпатию, и я хочу помочь тебе.
   – Я очень благодарен вам за это, – сказал Текла, – но все-таки-
   – Речь идет о твоей манере держаться, – объяснил Пиро. – Мой отец, Граф, ну, он не слишком веселый человек, и, я боюсь, ему не понравится, если рядом с ним будет веселый слуга. А что касается моей матери, Графини, то, так как она управляет делами всего графства Уайткрест, она устранилась от забот о поместье и домашними делами занимается отец.
   – Как, не веселый?
   – Точно.
   – Но он же Тиаса.
   – Да, я знаю, что это странно.
   – Милорд, это более чем странно, это необычно.
   – Ты правильно рассуждаешь, но для этого есть свои причины.
   – О, что до этого-
   – Да?
   – Ну, милорд, разве не для всякого случая есть свои причины?
   – Ты так думаешь?
   – Так мне сказали, милорд.
   – Тогда ты хорошо образован.
   – Я знаю свои знаки, я знаю свои числа, и я знаю, что есть причина для любого явления.
   – Так ты хочешь знать причину этого?
   – Если Ваше Лордство соблагоизволит рассказать мне ее, я внимательно выслушаю.
   – Тогда слушай. Ты знаешь о Катастрофе Андрона?
   – Клянусь Рыбой! Мне ли не знать! Я был совсем маленьким, когда это случилось, и находился в тысячах миль от Драгейры, но я отчетливо помню, как земля затряслась под моими ногами, а потом я был оглушен, когда мне в голову попал немаленький камень, сорвавшийся с обрыва.
   – Да, и мой отец был другом Андрона.
   – Как, самого Андрона?
   – В точности.
   – Ага! Об этом я не знал.
   – И более того.
   – Как, еще больше?
   – Он был слугой Его Величества, Императора.
   – Слугой?
   – Более, чем слугой.
   – Более, чем слугой?
   – Он был-
   – Да?
   – Капитаном Гвардейцев Феникса.
   – Ого!
   – Точно.
   – И тем не менее, Его Величество был убит.
   – Абсолютно точно.
   – Ну, это много объясняет. И все же-
   – Ну?
   – Неужели это тяготит его уже две с половиной сотни лет?
   Пиро в отчаянии всплеснул руками. – С каждым годом ему все хуже и хуже, по меньшей мере последние сто лет, так мне сказали. И тем не менее…
   – Да, это проясняет дело, милорд. Вот только-
   – Да?
   – Место, как сообщили мне, не слуги Графа.
   – Как это?
   – Ни в малейшей степени.
   – Да, но тогда слуги кого, мой добрый Лар?
   – Место лакея его сына.
   – Его сына?
   – Точно.
   – Но я его сын.
   – И мне так кажется, милорд.
   Пиро опять внимательно осмотрел своего собеседника. – То есть ты хочешь быть моим лакеем?
   – Да, всей душой, это именно тот пост, которого я имею честь добиваться.
   – И тем не менее, мой добрый Лар, даю слово, что я понятия не имею о том, что мне нужен лакей.
   – Это совсем свежая новость, милорд. Ей не больше нескольких дней. И потом возможно-
   – Да, что возможно?
   – Возможно, что меня неправильно информировали.
   – Для чего мне нужен лакей?
   – О, что до этого, милорд?
   – Да?
   – То я уверяю вас, что не имею об этом ни малейшего понятия, хотя в убежден, милорд, что у Графа, вашего отца, есть для этого серьезная причина.
   – О, я тоже в этом убежден, и, более того, я совершенно уверен, что в свое время я ее узнаю. Но, кстати, поскольку дело касается меня-
   – Да?
   – Я хочу еще раз взглянуть на твои рекомендации.
   Лар поклонился и протянул сверток Виконту. На этот раз Пиро изучил их намного более тщательно, чем в первый раз. – Ты много путешествовал, – через несколько минут заметил он.
   – Да, это правда.
   – И что заставило тебя совершить все эти поездки?
   – Знает ли Ваше Лордство выражение «следовать за своим носом», что означает путешествовать согласно настроению и инстинкту, туда и сюда, без всякого план, надеясь найти удачу?
   – Да, я слышал его. И?
   – Милорд, я следую за собственным желудком.
   – А, понимаю. В любом случае ты не боишься путешествовать?
   – Совершенно. А вы ожидаете, что придется немедленно уехать?
   – Нет, у меня нет никаких ожиданий. Но тот факт, что мой отец граф ищет для меня лакея, уже указывает на то, что у него есть план на мое будущее. Но, кстати, может быть и нет. Я вижу здесь, что ты готовил для банды наемников.
   – Быть может более точный термин – разбойники с большой дороги, милорд, или дорожные агенты, как их иногда называют.
   – Я понял. Да, но тогда, получается, ты не боишься ввязаться в ту или иную стычку.
   – О, что до этого, бывали в моей жизни времена, когда воздух был полон звуков боя, сверкала сталь, тела падали, кровь лилась рекой, а я оставался на своем посту и готовил оленину с ягодами, как если бы ничего не происходило; уверяю Ваше Лордство, что когда я выполняю свои обязанности, то вообще ничего не боюсь.
   – Ну, это хорошо, – сказал Пиро.
   – Но это означает, милорд, что речь идет об экспедиции такого сорта?
   Пиро пожал плечами. – Лично у меня таких планов нет, но что касается планов Графа на меня, вполне возможно, и вообще я не собираюсь оставаться здесь навсегда.
   – Ага! У милорда есть амбиции?
   – Верно.
   – Это уже лучше.
   – О?
   – Молодой человек без амбиций – это старик, ждущий старости.
   – А, я думаю, что ты философ.
   – Милорд? Да ни в малейшей степени.
   – То есть ты претендуешь, что нет?
   – Милорд, я настаиваю на этом.
   – Очень хорошо, если ты хочешь, пусть так оно и будет. Но скажи мне, как так случилось, что ты занимался таким делом – я имею в виду, что ты был поваром у разбойников с большой дороги?
   – Я с удовольствием расскажу вам, милорд, если вы действительно хотите этого.
   – Почему нет? Я хорошо подумал, прежде тебя спросить.
   – Тогда вот мой ответ: В юности мне дали в пользование небольшой участок земли из поместья Барона Халфвинга, а все поместье, милорд, было расположено в низинах где-то в восьмидесяти лигах к западу от города вдоль побережья.
   – А! Теперь мне все ясно. Когда Империя пала…
   – В точности. Вскоре оказалось, что у меня есть не земля, а, скорее, небольшой кусок океана. И поскольку не было ничего, что привязывало бы меня к этому месту – барон, как вы понимаете, не собирался настаивать на том, чтобы я остался в воде, да он вообще не был в состоянии настаивать хоть на чем-либо – я обнаружил, что свободен. У меня не было ни желания ни склонности к рыбной ловле, так что я воспользовался возможностью и отправился по дороге на поиски счастья.
   – Ну, и ты нашел свое счастье?
   – Я сохранил свою жизнь, а это, как Ваше Лордство безусловно согласится, и есть счастье для такого человека как я.
   – А у тебя есть семья, которую ты должен поддерживать?
   – Младший брат, но он достаточно хорошо устроен.
   – Ага. И что он делает?
   – Он? О, он делает именно то, что я делал раньше – то есть готовит для банды грабителей с большой дороги.
   – Я понимаю. Очень неплохо знать кого-нибудь из них, так как это может оказаться полезным, если мы отправимся путешествовать, а они окажутся у нас на пути.
   – Действительно, это может спасти жизнь Вашего Лордства.
   – Или жизни нескольких разбойников.
   – Клянусь рыбой! Вы правы, милорд! Но жизнь есть жизнь, и если некоторые более важны для нас, чем другие, это вовсе не значит, что остальные ничего не стоят.
   – Нет, без сомнения, жизнь около моря сделала тебя философом.
   Лар развел руками, как если бы хотел сказать, что если Пиро продолжает настаивать на том, что его будущий слуга философ, названный слуга больше не будет оспаривать эту точку зрения, но вместо этого, хотя и не согласный, подойдет, если так можно выразиться, философски к вопросу о разнице мнений.
   Читатель, возможно, будет смущен тем, что текла так свободно разговаривал с дворянином; увы, мы можем только заверить его, что, согласно всеобщему мнению, это было результатом падения Империи – вежливость и уважение к социально превосходящим классам исчезла вместе с узами земли, богатства и чести, которые их поддерживали, так что в некоторых местах можно было услышать длинные разговоры между двумя собеседниками, по которым невозможно было определить, кто из них дворянин, а кто слуга. Будьте уверены, это случалось не всегда и не везде, и вы могли найти сколько угодно случаев, особенно в графствах, далеких от больших городов, где такое различие даже увеличилось, как если бы люди желали знаками и символами уважения заменить реальность. Мы не будем тратить драгоценное время читателя, пытаясь дать представление об этом странном изменении социальных обычаев, но вместо этого оставим самому читателю решать, насколько этот феномен заслуживает размышления; показав и указав на него, мы считаем наш долг выполненным и цель достигнутой.
   Цель Пиро, по меньшей мере на данный момент, тоже была достигнута: Он узнал о Текле достаточно много, чтобы убедить себя, что, разрешив парню войти в этот дом, он не, как говорили в это время, «возьмет бандита в карету», и, более того, он получил немного информации, которую нужно было обдумать за ночь; так что показав Текле уголок, в котором тот мог спокойно отдохнуть до утра, Виконт отправился в свою спальню, чтобы обдумать события прошедшего дня, которые на самом деле имели даже большее значение, чем он ожидал. Но Тиасу, который еще не отметил даже первый вековой юбилей, самые значительные события не могли лишить приятных размышлений, так что этой ночью в Замке Уайткрест спал вполне довольный собой молодой человек.

Десятая Глава
Как прибытие посланника вызвало переполох в поместье Уайткрест

   По контрасту с чувством, которым мы закончили предыдущую главу нашей истории, стареющий мужчина, в котором мы узнаем нашего друга Кааврена, был в плохом настроении и недоволен собой, проснувшись рано утром следующего дня; он сам оделся и спустился по лестнице на первый этаж особняка. Мы верим, что разбросали достаточно намеков, чтобы помешать проницательному читателю чересчур удивиться изменениям, произошедшим с нашим старым другом с тех пор, как видели его в последний раз две с половиной сотни лет назад; и, более того, мы не желаем причинять ненужную боль тем нашим читателям, которые сделали нам честь и следили за приключениями храброго Тиасы, чьи подвиги были центром всех этих историй; то есть мы просто предлагаем вам бросить короткий взгляд на Графа Уайткрест, и дадим только самый скромный набросок той личности, которой он стал, таким образом спасая себя от описания сменяющих друг друга несчастий, от которых бедный солдат страдал все время, прошедшее с момента убийства последнего Императора и падения Империи.
   Как без сомнения догадался читатель, ошибка Кааврена – или скорее то, что Кааврен считал своей ошибкой – которую он совершил, не сумев защитить Императора, мучила его днем и не давала спокойно спать ночь, и превратила Тиасу, до определенной степени, в печального и желчного человека, привела его на свой собственный суд, и безжалостно мучила за всякую неудачу в его долгой и активной жизни. Будьте уверены, его горечь и ожесточение только увеличились за последние двести пятьдесят лет, так что изменения в его характере, как гнильца на фрукте, начавшись, прогрессировали со все возраставшей скоростью, так что за последние тридцать-сорок лет он изменился больше, чем за предыдущие двести.