Браун Саймон. Рождение империи

   Онари отодвинулся к самому краю постели, явно стараясь держаться как можно дальше от госпожи, и герцогиня еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Какой же он стеснительный! Ей так и хотелось сказать ему, что он слишком мал для чего-то серьезного, но она знала, что такие слова еще больше смутят его.
   – Ты скучаешь по своей семье?
   – Да, – тут же ответил мальчик, и на его лице вновь появилось выражение испуга. – Но мне здесь очень нравится! – поспешно добавил он.
   – Я очень рада. И не вини себя за то, что скучаешь по дому. Пройдет много лет, прежде чем это чувство исчезнет. Но, обещаю, так оно и будет.
   Мальчик кивнул; ему очень хотелось верить.
   – Кто твой отец?
   – Мой отец умер, ваше высочество. Он был пивоваром.
   – Мне очень жаль. А у тебя был старший брат, который мог продолжить его дело?
   Онари отрицательно покачал головой.
   – Только младшие братья и две сестры. Мой дядя, мамин брат, рассказал вашим людям о нашем несчастье, и они дали маме за меня достаточно денег, чтобы она могла заняться каким-нибудь ремеслом.
   – Я очень рада. Мне приятно слышать, что я смогла помочь твоей семье.
   Неожиданно мальчик поднял голову и посмотрел на Юнару с немым вопросом в глазах. Она тут же поняла, о чем Онари хочет спросить. Рано или поздно все они спрашивают об этом.
   – Можно мне написать маме, ваше высочество? Пусть она узнает, что со мной все в порядке…
   – Ты умеешь писать?
   – Меня учит Нетаргер, – с гордостью ответил мальчик.
   – А твоя мама писать умеет?
   Онари покачал головой.
   – Нет, ваше высочество, но мой дядя немного знает грамоту и мог бы помочь ей.
   Юнара печально покачала головой:
   – Прости, Онари, но это невозможно. Я знаю, тебе трудно это понять, но будет лучше, если твоя семья не станет получать от тебя известий. Ведь теперь ты принадлежишь Кевлеренам.
   Юнара увидела, что мальчик изо всех сил старается не заплакать, и решила, что ей все же нравится этот ребенок. С самого начала это бывает трудно определить, но у Онари определенно доброе сердце.
   Герцогиня почувствовала симпатию к мальчику.
   – С тобой все получится, – еле слышно произнесла она.
   – Простите, ваше высочество, что вы сказали?..
   Юнара улыбнулась.
   – Да так, не обращай внимания. Вот, возьми, это тебе поможет, – сказала она, протягивая кубок с вином.
   Мальчик осторожно сделал пару глотков. Юнара подложила ему под голову белую подушку.
   – Закрой глаза. Может быть, я помогу тебе увидеть во сне твою маму, братьев и сестер. Ты ведь хочешь этого?
   Онари кивнул, положил голову на подушку и закрыл глаза, но все же по его позе было видно, что он очень напряжен и все еще нервничает. Юнара нежно погладила мальчика по голове. Дыхание Онари сделалось ровным.
   Вскоре он заснул.
   Герцогиня правой рукой прикоснулась к его шее. Иглой под ногтем мизинца – такую иглу получали все взрослые Кевлерены, наделенные магическими способностями – она нащупала яремную вену мальчика и быстро проколола ее. Онари застонал, но не проснулся. Его кровь хлынула на подушку, и Юнаре стала открываться безграничная мощь Сефида – медленно, по мере угасания жизни юного существа.
   Слезы навернулись на глаза герцогини. Скорбь по утраченному, подумала она, обращая жертвоприношение на достижение поставленной цели.

ГЛАВА 10

   Мэддин проснулся, чувствуя во рту неприятный привкус. К его боку крепко прижималась спящая Алвей. Принц взглянул на потолок каюты и услышал шаги ночного караульного, расхаживавшего взад-вперед по палубе. Мэддин подсчитал время до возвращения солдата в обратную сторону и прикинул, что длина палубы составляет около половины лонгьярда. Он представил, как сам прогуливается по палубе, и вновь попытался уснуть.
   Корабль мерно покачивался на воде, а ветер по-прежнему туго натягивал паруса.
   Мэддин тихо чертыхнулся и осторожно, чтобы не разбудить Алвей, вылез из кровати. Он нашел ночной горшок, больше походивший на пузатую бутылку, и помочился в него, стараясь производить как можно меньше шума. Затем наскоро оделся в темноте и вышел из каюты.
   Выйдя на корму, принц поднялся на главную палубу. В лицо ему тотчас ударил порыв влажного ветра. Мэддин немного подождал, чтобы привыкнуть к перепаду температур, и пошел дальше.
   На носу и корме судна горели фонари; в небе из-за облаков выглядывал краешек луны. Было довольно светло, чтобы найти дорогу к ограждению правого борта.
   Вокруг простиралось свинцово-серое море.
   «Интересно, что же разбудило меня, – подумал Мэддин, но спросонья было трудно найти ответ на этот вопрос. Почему-то ему казалось, что это очень важно. – Может, лучше вернуться в каюту, лечь в кровать и прижаться к Алвей?»
   Принц улыбнулся.
   А может, стоит разбудить ее?.. Но нет, это несправедливо – будить ее лишь потому, что ему самому не спится.
   Мэддин тяжело вздохнул и зашагал вперед по палубе.
   Он знал, что берег Кидана лежит в тысячах миль отсюда, но ему хотелось посмотреть с носа корабля в том направлении, проверить, удастся ли ему прочитать свою судьбу по звездам…
   Поскрипывание корабельной оснастки напоминало дыхание огромного кита. К носовому кубрику вела короткая лестница. Вскоре Мэддин оказался перед бушпритом с трепещущим на ветру парусом, казавшимся белесым пятном на фоне ночной темноты. Знамя, устремленное в будущее. Принц чувствовал, как в спину ему дует юго-восточный ветер, с каждым мгновением унося «Англаф» и всех его пассажиров все дальше и дальше от Хамилая.
   Он отошел к левому борту и зашагал к корме; ветер так упорно пытался сбить Мэддина с ног, словно его насылала сама Юнара.
   – Не волнуйтесь, ваше высочество, – произнес он вслух. – Я уплываю, и если смогу, то больше никогда не вернусь обратно.
   Говоря так, принц понимал, что слова его верны лишь отчасти. Нет, конечно, он будет с чувством ностальгии вспоминать Омеральт, плато, на котором расположен город, горы и озеро… и жизнь в императорском дворце. В конце концов, он все-таки Кевлерен, пусть даже не наделенный даром Обладания. И его место – в столице.
   Тем не менее…
   Принц остановился и еще раз бросил взгляд через плечо на иосток. Теперь, когда у него над душой не стоит Юнара – или императрица, или даже Паймер, – у него появилось больше возможностей устроить собственную судьбу, а это уже само по себе неплохо.
   Мэддин зевнул. Все-таки он устал. Возможно, сейчас ему удастся уснуть. Он пошел дальше, слушая, как его шаги эхом отдаются по палубе.
   Сделав несколько шагов, принц остановился. Налетел сильный порыв ветра, надувая пузырем рубашку. Где-то высоко над головой затрещал парус, звучно натянулись ванты. Мэддин отметил про себя, что ему уже стали нравиться звуки на корабле, идущем в открытом море.
   А затем он понял, что же именно заставило его остановиться. Принц сделал еще несколько шагов, старательно прислушиваясь. Он уловил лишь звук собственных шагов. А шаги ночного караульного? Они были хорошо различимы, когда он находился в каюте, но почему же их не слышно здесь?..
   Мэддин огляделся по сторонам. Единственным человеком на палубе был матрос в рулевой рубке. А где часовой?..
   Ветер усилился.
   Юнара.
 
   Алвей перекатилась во сне на другой бок и похлопала рукой по холодной простыне. Истосковавшееся по ласкам Мэддина тело заставило девушку проснуться. Алвей заморгала: на мгновение ей показалось, что она все еще находится в Омеральте.
   – Мэддин!..
   Звук собственного голоса разбудил ее окончательно.
   Представив, как вокруг корабля плещется холодное море, девушка невольно вздрогнула и плотнее закуталась в грубое одеяло.
   – Ой!.. – вскрикнула она от неожиданности, когда ребенок сильнее зашевелился у нее в животе. – Я тоже по нему соскучилась, – сказала Алвей вслух.
   Так где же Мэддин? Наверное, бродит по палубе или о чем-то беседует с Кадберном. Полюбить принца – все равно что полюбить человека, у которого уже есть две жены. Герцогиня и Кадберн. Вытеснить герцогиню было легко: Юнара считала Мэддина своей собственностью, но никогда по-настоящему не любила его – во всяком случае, не любила так, как любила Алвей. Иное дело Кадберн. Горе тому, кто посмеет вмешаться во взаимоотношения Кевлерена и его Избранного…
   В итоге именно Кадберн лучше всего понимал то затруднительное положение, в котором она оказалась. Алвей относилась к нему с огромной симпатией; в отношениях всех троих царила некая гармония, которая нравилась девушке.
   Алвей услышала, как кто-то идет к их каюте.
   – Он возвращается к нам, – успокоила она ребенка. У двери каюты шаркающие шаги стихли.
   – Мэддин! – тихо позвала девушка. – Возвращайся ко мне в кроватку, дорогой. Мне без тебя холодно.
   Принц ничего не ответил, но за дверью снова послышалось шарканье.
   – Да заходи же! – сказала Алвей. Потом она тихо хихикнула: ей захотелось немного подразнить Мэддина. – Вот погоди, заведу себе нового любовника, который будет знать, что нужно делать с такой женщиной, как я…
   Дверь открылась. Алвей скорее ощутила, чем увидела, как в двери показался силуэт Мэддина.
   – Я знала, что это на тебя подействует, – со смехом произнесла она.
   Мэддин ничего не сказал.
   – Прости, я тебя обидела… – начала девушка и неожиданно смолкла. Она почувствовала, что что-то не так, и натянула одеяло до подбородка. – Мэддин?..
   – Мэддин, – эхом прозвучал незнакомый низкий голос.
   – Ты кто? – резко спросила она.
   – Мэддин, – ответил неизвестный и подошел поближе к кровати. Алвей ощутила, что от него пахнет морем.
   – Кто ты?! – вскрикнула она.
   Мужчина нагнулся к ней и, прежде девушка успела что-либо сделать, с силой ударил ее по рукам. Боль была такой сильной, что она даже не могла закричать. Второй удар пришелся по подушке. Алвей лягнула нападавшего ногой, но одеяло помешало дотянуться до противника. Третий удар угодил ей в голову.
   Девушка слышала чьи-то голоса, крики и с какой-то отстраненностью поняла, что это кричит она сама. Хотя ударов больше не последовало, Алвей чувствовала себя так, словно ее череп раскололся на две половинки и из него постепенно вытекает сознание.
   Свет.
   Веки девушки дрогнули. Размытые очертания фонаря. И лицо. Мэддин. Он смотрит на нее своим нежным взглядом. Как я его люблю.
   Свет начал тускнеть. Алвей попыталась что-то сказать возлюбленному, но не смогла произнести ни слова.
   Кадберн навалился на незнакомца, прижав его к палубе. Он слышал, как Мэддин выкрикивал имя Алвей, и надеялся, что ничего плохого не случилось. Кто-то требовательно поинтересовался, что происходит. Кадберн узнал голос капитана Авьера.
   – Напали на Алвей Селфорд! – крикнул Акскевлерен. – Быстрее приведите к ней корабельного врача! И, черт возьми, принесите лампу!..
   Он слышал, как подошли другие люди, разобрал голоса и топот бегущих ног. Противник Кадберна изловчился, высвободил одну руку и ударил Избранного по лицу.
   – Мэддин!.. – выкрикнул он.
   – Чтоб ты сдох! – прошипел Кадберн и резко ударил негодяя головой в лицо. Тот обмяк, но Акскевлерен на всякий случай продолжал крепко держать его.
   Зажегся свет, и Кадберн увидел, что противник находится в бессознательном состоянии; из его разбитого носа струилась кровь.
   Избранный узнал его: это был один из членов корабельной команды. Пошатываясь, Кадберн поднялся на ноги. Вокруг столпились матросы.
   – Это Клазьер!.. – закричал один из них. – Клазьер, будь он неладен!
   Авьер приказал матросам разойтись. Затем он зажег фонарь и поднес его к лицу Клазьера.
   – Я не понимаю… – начал капитан.
   Кадберн, не обращая на него внимания, повернулся к кровати. На ее краю сидел Мэддин, держа на руках Алвей. Подушка и одеяло были залиты кровью. Кадберн увидел, что глаза девушки закатываются: она не могла сфокусировать взгляд.
   Ее веки дрогнули. Мэддин продолжал звать любимую по имени. Кто-то оттолкнул Кадберна. Над кроватью склонился невысокий человек с редкими темными волосами.
   – Я – доктор Вайлен, – сказал он Мэддину. – Позвольте мне осмотреть вашу женщину.
   Принц кивнул и отошел в сторону.
   – Когда ей пора рожать? – спросил врач, поднимая правое веко Алвей и щупая ее пульс.
   – Со дня на день, – ответил Мэддин. Подошел Кадберн и положил руку на плечо своему господину.
   Доктор внимательно осматривал рану на голове Алвей.
   – Чем это сделали?..
   Находившиеся в каюте мужчины огляделись по сторонам. Кадберн первым увидел под кроватью металлический прут, поднял его и протянул врачу. Тот что-то проворчал и бросил железяку обратно на пол.
   – Что с ней? Она поправится? – спросил Мэддин. Вайлен поднял глаза. Лицо его было мертвенно бледным.
   – Мне очень жаль, ваше высочество. Это агония. Медицина здесь бессильна.
   – Нет, – угрюмо произнес Мэддин.
   – Удар по голове был…
   – Нет, – громче повторил принц.
   Доктор нервно облизнул губы.
   – Возможно, мне удастся спасти ребенка, – осторожно сказал он.
   – Алвей… – простонал Мэддин.
   – Мне очень жаль, ваше высочество, – более уверенно произнес Вайлен, – но я ничего не могу сделать для вашей женщины. Но, возможно, мне удастся спасти ребенка, – еще раз сказал он и бросил взгляд на Кадберна.
   – Тогда спасайте его, – незамедлительно ответил Избранный.
   Мэддин шагнул вперед.
   – Его высочеству лучше не присутствовать при этом, – обратился Вайлен к Кадберну.
   – Понимаю, – ответил Акскевлерен. – Вам нужна моя помощь?
   – Нет. Мне поможет капитан… А вы оставайтесь со своим господином. – Он кивнул на Клазьера, который до сих пор лежал без сознания. – Уберите его отсюда.
   Авьер позвал двух матросов, чтобы те унесли негодяя в помещение для арестованных. Кадберн вывел Мэддина из каюты.
   – Отведите его на палубу, – приказал Вайлен, и Избранный кивнул, стараясь не смотреть на Алвей и лужу крови вокруг нее.
   Как обычно по утрам, Нетаргер пришел к Юнаре, чтобы обсудить с ней планы на день и расписание дежурства слуг.
   Он увидел, что герцогиня все еще спит. Лицо женщины было бледным от усталости, волосы слиплись от крови. Рядом с ней лежал бездыханный Онари; смятые простыни вокруг него напоминали красные крылья. В груди Нетаргера вспыхнула искра гнева, но он успел потушить ее, не позволив разгореться ярким пламенем. Он – Акскевлерен, такой же, как и Онари. Их удел – служение Кевлеренам…
   «А некоторые из нас должны служить больше, чем другие», – подумал Нетаргер, подходя к кровати и складывая руки Онари на груди. Глядя на лицо ребенка, он вспомнил свое собственное далекое детство… а еще подумал о том, что однажды придет день, когда его постигнет такая же участь. Избранный подошел к другому краю кровати и посмотрел на свою госпожу. Она – самая прекрасная женщина в мире, подумал Нетаргер. Они вместе вот уже многие годы, и он любит ее всем сердцем.
   И столь же сильно ненавидит. Именно в этом и заключается судьба Акскевлерена.
   Нетаргер нежно коснулся лба Юнары. Герцогиня открыла глаза.
   – Мне снился такой ужасный сон! – слабым голосом произнесла она.
   – Мне очень жаль слышать об этом, ваше высочество, – сказал Избранный. – Вам бы лучше встать с кровати…
   На мгновение Юнара нахмурилась, вспомнив о том, что произошло этой ночью. Взглянув на нее, Нетаргер увидел, как на ее лице отразились ужас и боль.
   Она повернула голову и посмотрела на Онари. В глазах герцогини заблестели слезы.
   Утром ветер стал более свежим, принеся с собой низкие серые облака и высокие волны.
   «Англаф» качался на волнах. По палубе разлетались брызги. Мэддин и Кадберн промокли, их волосы слиплись от соли. Матросы вернулись к своим обязанностям, время от времени поглядывая па них и пытаясь угадать, о чем сейчас думают генерал и его Избранный. Они просто представить себе не могли, почему один из их товарищей совершил столь ужасное преступление, осмелившись поднять руку на спутницу самого Мэддина Кевлерена.
   Как только взошло солнце, капитан Авьер подошел к Кадберну и отвел его в сторону.
   – Женщина генерала мертва…
   – Алвей Селфорд, – сказал Кадберн. – Ее имя Алвей Селфорд. А ребенок?
   Авьер с усилием сглотнул комок в горле.
   – Это был мальчик.
   – Был?..
   Капитан угрюмо кивнул.
   – Думаю, вам следует посмотреть на матроса, который убил ее.
   Кадберн ответил непонимающим взглядом.
   – Думаю, вам обоим следует посмотреть на этого человека…
   Кадберн вернулся к Мэддину и легонько дотронулся до его плеча. Принц обернулся.
   – Капитан хочет нам кое-что показать.
   Мэддин кивнул и вместе со своим Избранным последовал за Авьером на нижнюю палубу.
   В кормовой части судна находилась небольшая каюта с крошечным зарешеченным окошком, снаружи запиравшаяся на замок. Вход охранял матрос с огнестрелом и абордажной саблей. Авьер жестом приказал стражнику отойти в сторону, посмотрел в окошко, затем пригласил Мэддина и Кадберна последовать его примеру. Вначале подошел принц, а Акскевлерен с нетерпением ждал своей очереди.
   Наконец Мэддин фыркнул и отошел в сторону.
   Матрос по имени Клазьер сидел на корточках, опустив голову. Его руки и ноги были связаны. Вначале Кадберн не понял, что именно хотел показать им капитан, но затем пленник поднял голову. Избранный заметил сломанный нос и засохшую кровь над верхней губой и под подбородком.
   – Что это?.. – спросил он, и в этот момент увидел глаза Клазьера – ярко-желтые, без зрачков и белков.
   Глаза существа, которое уже не было человеком.
   – Он просто переполнен магией, – с благоговейным ужасом произнес Кадберн.
   Хотя Акскевлерен слышал немало историй о подобных вещах, ему впервые довелось увидеть такую картину. Совершенно забыв о присутствии Авьера и матроса, он повернулся к Мэддину и произнес:
   – Юнара.
   Принц печально кивнул.
   – Этот матрос собирался убить не Алвей…
   – Разве она могла воспользоваться магией на таком расстоянии?..
   – Мы находимся всего лишь в сутках пути от Сомы. Не слишком большое расстояние для того, кто владеет Сефидом, даже для человека с более скромными, чем у Юнары, способностями… А если магическую силу направить в конкретную точку… – Выражение его лица сделалось каменным. – Юнара знала, что делает.
   Сидя на кровати рядом с бездыханной Алвей, Мэддин долго держал на руках крошечное тельце мертвого ребенка – существа, лишь отдаленно напоминающего человека. Но это была его плоть и кровь, его сын, который родился мертвым…
   Однако всю свою скорбь Мэддин истратил не на него, а на Алвей, погибшую, но по-прежнему живущую в сердце принца.
   Кровать застелили новыми простынями, и теперь уже было невозможно догадаться, каким образом молодая женщина приняла свою ужасную смерть.
   Когда солнце достигло зенита, в каюту вошел Кадберн.
   – Тучи рассеялись, а ветер немного успокоился, – сообщил он.
   – Значит, нам пора, – ответил Мэддин.
   Он еще раз поцеловал Алвей, положил рядом с ней ребенка и вышел из каюты.
   Кадберн остался, чтобы проследить за тем, как матросы положат мать и ребенка в саван из парусины, добавят в него груз и чашьют, оставив небольшое отверстие.
   Когда все было готово, тела покойных вынесли на верхнюю палубу, где уже ждали Мэддин и капитан Авьер. Мэддин снял с шеи треугольный амулет Кевлеренов и положил его в саван, затем отошел в сторону и кивнул Авьеру. Капитан отдал команду, и парусиновый сверток опустили в воду. Раздался тихий исплеск, и над скорбным грузом сомкнулись волны. Здесь, на дне морском, матери и неродившемуся ребенку суждено обрести последнее пристанище…
   Авьер поклонился Мэддину и покинул палубу.
   – Я все видел. Надеюсь, никто из матросов не заметил, что вы положили в саван, – шепнул принцу его Избранный.
   – Какая разница, – с тяжелым вздохом ответил тот, – я больше не Кевлерен.
   – А я? – ошеломленно спросил Кадберн. – Ведь я все еще Акскевлерен, верно?
   – Ты свободен, друг мой, – произнес Мэддин, не сводя глаз с моря. – Можешь отправляться куда захочешь.
   – Вы – мой господин, – сказал Кадберн. – Другого у меня не было, и я не желаю иметь иного.
   Принц едва заметно улыбнулся.
   – Я рад слышать это.
   На противоположном конце судна раздался какой-то шум. Мэддин и Кадберн обернулись и увидели, как четверо матросов волокут Клазьера на палубу. Вокруг шеи и туловища убийцы была обмотана массивная цепь.
   – Нет! – зашипел принц, затем крикнул громче: – Не надо!..
   Увы, было слишком поздно. Прежде чем Мэддин или Кадберн успели вмешаться, матросы подтащили Клазьера к правому борту и сбросили в море. Несчастный закричал, но крик тотчас оборвался. Его тело ударилось о воду и исчезло под волнами.
   – Что вы наделали?! – закричал Мэддин, подбегая к матросам.
   На их лицах появилось удивленное выражение.
   – Как что? Казнили убийцу вашей спутницы, – ответил один из матросов. – Он был переполнен магией. Спасти его уже не представлялось возможным. Смерть была для него избавлением от страданий…
   Увидев выражение лица Мэддина, матросы отшатнулись. К ним тут же подошел Кадберн.
   – Вы все правильно сделали, – поспешно сказал он. – Избавили генерала от необходимости самому расправиться с убийцей…
   Матросы понимающе закивали.
   – Мы не дали генералу возможность отомстить этому негодяю, – объяснил один из них своим товарищам. Повернувшись к Мэддину, он произнес: – Простите нас, ваше высочество. Мы думали, что окажем вам услугу.
   Принц сглотнул подступивший к горлу комок.
   – Что ж… отличная работа, – хрипло произнес он. – Просто я не ожидал… не думал, что вы сделаете это так скоро.
   Матросы вернулись к своим обычным делам. Мэддин и Кадберн, не сговариваясь, посмотрели за борт.
   – Они же не знали, верно? – спросил Мэддин.
   – Юнара хорошо владеет магией, – ответил Кадберн. – С этим мало кто сталкивался. – Он посмотрел на принца. – Включая меня. Правильно?
   – Да. Тех, кто до такой степени пропитан Сефидом, можно убить, лишь сжигая их заживо…
   – Что же будет с Клазьером?
   – Он погрузится в глубины моря, ляжет на дно, но не умрет. Однажды, через десятки, а может, и сотни лет, его цепи проржавеют насквозь, и он освободится. Что будет потом – я не знаю…
   Кадберн побледнел.
   – Это ужасно.
   – Магия всегда ужасна, если ее использовать в неправедных целях…

ГЛАВА 11

   Нетаргер нашел Юнару в птичнике.
   Он уже искал ее там, но не додумался заглянуть на островок и центре озера. Герцогиня сидела на камне в центре небольшой поляны, в окружении высоких деревьев. У ее ног валялись мертвые птицы – зяблики, жаворонки и даже ее любимец – ворон. Трава была забрызгана кровью; при малейшем дуновении ветра в воздух взлетали перья.
   Увидев Нетаргера, Юнара тяжело вздохнула и сделала вид, что расправляет складки длинного платья.
   – Вы не хотели, чтобы вас беспокоили, – сказал Нетаргер и указал в сторону деревьев.
   – Мне никак не удается его найти, – произнесла Юнара каким-то сдавленным голосом.
   – Кого?
   – Мэддина.
   – Он мертв?
   – Мертв?.. – удивленно переспросила Юнара, как будто ее удивило подобное предположение. Затем она пожала плечами, словно все это не имело для нее никакого значения. – Неужели теперь он находится так далеко, что о нем не узнать с помощью столь скромных жертвоприношений? Однако я никак не могу решиться на большее – по крайней мере мне требуется какое-то время после того, как я потеряла Онари.
   Герцогиня поднялась на ноги. На ее лице появилось выражение нетерпения.
   – Ты был во дворце?
   Нетаргер кивнул.
   – Ну же? – раздраженно поторопила его Юнара.
   – Императрица была не в настроении, но у меня сложилось впечатление, что другие Кевлерены не горят особым желанием добиваться возвращения вашего кузена.
   – Их не беспокоит ситуация в Ривальде?
   – Так называемый Комитет Безопасности Ривальда до сих пор не предпринимал против нас никаких враждебных действий. Ничего не слышно и о том, что к границе подтягиваются их войска.
   Юнара кивнула. Слова Нетаргера успокоили ее.
   – Тем не менее, если между Хамилаем и Ривальдом начнется война, семья может оказать давление на императрицу с тем, чтобы она приказала Мэддину вернуться, – добавил Избранный и недобро поджал губы.
   Герцогиня пожала плечами.
   – Этого может никогда не случиться. Но будь даже так, возможно, спустя много-много лет я все же прощу Мэддину ту боль, которую он мне причинил.
   Нетаргер предпочел не высказывать своего скептицизма по этому поводу.
   – По прошествии определенного времени, – добавила Юнара, обращаясь скорее к самой себе, нежели к своему Избранному, – может произойти все что угодно.
   На этот раз Лерена заранее оповестила Паймера о том, что желает видеть его во дворце, и потому герцог смог выехать из своего замка полностью одетым и в своем любимом рыжем парике – короче, во всеоружии.
   По дороге в Омеральт у герцога было достаточно времени для размышлений – правда, до известной степени беспокойных – о его месте в роду Кевлеренов. Проблемы, связанные с принадлежащим ему поместьем, оставляли на это мало времени; впрочем, у нее и не имелось особого желания обдумывать эту тему.
   Паймер знал, что пользуется уважением у Лерены и. даже у Юнары, но это было по-своему опасно, потому что означало, что у него имеется доступ к некой силе, или влиянию, или знанию, которыми они не обладали. Будучи дядей, то есть братом их любимой незабвенной матери, старик чувствовал себя в относительной безопасности, но долго ли продлится его спокойная жизнь?