Страница:
Алвей Селфорд вздохнула. Два года назад она была совершенно другим человеком, во многом еще ребенком, плохо разбиравшимся в жизни Омеральта и нравах королевского двора. Тогда девушке казалось, что снег – это самое прекрасное из всего, что ей когда-либо приходилось видеть…
Алвей была родом из аграрного северо-западного района империи, где зимой наступало лишь незначительное похолодание и люди большую часть года ходили в легкой одежде. Девушке очень хотелось еще раз увидеть столицу в снежном убранстве. Закутавшись в одеяло, Алвей выглянула из окна спальни и вновь тяжело вздохнула. Похоже, нынешней зимой этому желанию осуществиться не суждено, а весной она покинет Омеральт навсегда…
Насколько ей было известно из книг и рассказов Поломы Мальвары, снег в Кидане никогда не выпадал; зимой там было теплее, чем в ее родных краях. По большей части это радовало Алвей – она так и не привыкла к холоду. И все же ее печалила мысль о том, что она больше никогда не увидит, как город, словно по мановению волшебной палочки, за одну ночь меняет облик.
Алвей положила руку себе на живот. И ее ребенок никогда не увидит этого. Если, конечно, в империи не произойдет радикальных изменений. Девушка не могла представить, что ее ребенка пустят в Хамилай, пока жива Юнара. Даже несмотря на то что Мэддин приходится троюродным братом правящей императрице. И все же будущее виделось Алвей гораздо более радужным, чем несколько недель назад, когда казалось, что Мэддина в лучшем случае отправят за решетку, а в худшем – убьют, оставив ее и их будущего ребенка на милость Кевлеренов. Девушка предпочла бы совершить морское путешествие в далекую неизвестную страну, нежели иметь дело с семьей своего возлюбленного. При мысли о Кевлеренах она поежилась и плотнее запахнула одеяло. Из окна апартаментов Мэддина, расположенных на территории императорского дворца, были видны владения Кевлеренов. Большой Зал – место правительственных заседаний, – строение из желтого камня, с выкрашенными в синий цвет оконными переплетами и крышей; внутренний двор, отделявший дворец от покоев императрицы, длинного двухэтажного здания с бесчисленными коридорами. Рядом располагались апартаменты самых знатных родственников Лерены и казармы королевских гвардейцев. Вокруг этих построек находились правительственные учреждения, в том числе и военное ведомство – единственное здание не из желтого камня. Мать Лерены, императрица Хетта, приказала выкрасить его и ярко-красный цвет, но со временем оно приобрело неприятный оттенок запекшейся крови.
Наконец, в северо-восточной части дворцовой территории находились апартаменты Юнары – отдельный миниатюрный дворец с впечатляющим куполом птичника, который ярко сверкал в лучах утреннего солнца.
Алвей оглянулась через плечо и посмотрела на спящего Мэддина.
– Я так люблю тебя!.. – прошептала она, зная, что это не вполне соответствует истине.
Когда они впервые встретились на похоронах императрицы Хетты, Алвей, честно говоря, испугалась принца, однако Мэддин оказался нежным и галантным кавалером. И все же последний барьер между ними рухнул лишь после того, как Мэддин признался ей, что не обладает магическими способностями.
На все вопросы принца Алвей неизменно отвечала, что полюбила его с первого взгляда. На самом деле любовь пришла лишь после того, как она разглядела в нем человека, а не венценосную особу. Теперь Мэддин всецело завладел ее сердцем, а недавние события подтвердили, что и он влюблен до безумия. Лишь Кадберн был для него дорог так же, как и она, но Алвей знала, что это совсем другое чувство. Взаимоотношения Кевлерена и его Избранного были для нее чем-то совершено новым, девушка не видела в них никакой угрозы для себя.
«Да, мне бы очень не хотелось, чтобы Кадберн стал моим врагом, – подумала девушка. – К счастью, в моей жизни появился человек, который без колебаний пожертвует собой ради Мэддина…»
Грудь спящего принца ритмично вздымалась, с лица сошло выражение озабоченности, ставшее уже привычным в часы бодрствования, а губы сложились в некое подобие улыбки. Наверное, он видит сон…
– Надеюсь, ему приснилась я, – вслух произнесла Алвей, и, подбежав к кровати, прыгнула на нее.
Мэддин подскочил, тут же проснувшись, удивленно вскрикнул и, упав обратно в постель, исчез под грудой простыней, одеял и подушек. Что-то затрещало, будто ломаясь. Мэддин скинул на пол одеяла и сел.
– Что случилось? В чем дело?..
Тут в комнату вбежали телохранители принца с мечами наголо.
Алвей не могла удержаться от смеха. Мужчины недоуменно огляделись, затем стали смотреть на Мэддина с осуждающим видом, разве что только головами не качали и языками не цокали.
– Я ничего не делал, – стал оправдаться слегка обалдевший принц, который не больше телохранителей понимал причину шума.
Алвей хохотала так, что скоро ей стало трудно дышать. Досмеялась она до того, что потеряла равновесие и свалилась с кровати, отчаянно пытаясь ухватиться за одеяла. Телохранители молча наблюдали за тем, как девушка ворочается под грудой постельного белья. Затем понимающе переглянулись и решили оставить Мэддина с его возлюбленной наедине.
Вложили мечи в ножны и поспешно вышли из комнаты.
Мэддин покачал головой, перегнулся через край кровати и сказал Алвей:
– Тебе не кажется, что это слишком сильная качка для нашего малыша?..
Он увернулся от подушки, пущенной ему в голову, и протянул руку. Алвей взяла ее и с помощью принца забралась на кровать. Потом расправила одеяло, в которое была завернута, будто в кокон, церемонно поклонилась и чопорно произнесла:
– С добрым утром.
Облако пара зашипело у ног Поломы Мальвары, поднимаясь все выше. Он удивился тому, какими холодными оказались капельки воды на его коже.
Бывший префект заставил себя не отходить от стоящей на рельсах рычащей машины, напоминавшей огромное металлическое чудовище. Ему не нравился этот механический монстр, как не нравилась сама идея создания человеком аппарата, способного передвигаться самостоятельно, без помощи какой-либо тягловой силы. Впрочем, Полома понимал, что придется привыкнуть к этому жутковатому механизму. Мэддин Кевлерен намерен построить в Кидане дорогу для паровых экипажей.
Так каких же людей он ведет в свою страну?..
Слишком поздно задавать подобные вопросы, сказал себе Мальвара.
Странно, машина остается неподвижной; Прежде Полома видел паровые экипажи лишь издали, хотя знал о них достаточно много, чтобы понимать принцип действия механизма. Сейчас экипаж не сдвинулся с места ни на шаг. Должен ли он кому-нибудь сказать об этом? Не взорвется ли сейчас машина?
Тут кто-то, находящийся позади аппарата, крикнул: «Пара почти достаточно!»
Достаточно – для чего? Машина все равно не сдвинулась с места. Колонисты продолжали садиться в вагоны, прицепленные один за другим к фырчащему монстру. Поломе пассажиры в большинстве своем не понравились. Это были не торговцы, которых он посоветовал Мэддину взять в экспедицию, а ремесленники, фермеры, чернорабочие. Неряшливо одетые, с грязными лицами, пахнущие потом… такое впечатление, что их только что выпустили из тюрьмы. Мальвара без особой радости подумал о том, что ему придется разделить с ними путешествие на корабле до Новой Земли.
Тут он не удержался и негодующе фыркнул. «Новая Земля» – это их выражение. Для него это была старая земля, родная земля… Вот империя – со всеми ее Кевлеренами, паровыми экипажами и необоснованным высокомерием – была «новой землей», и ему она совсем не нравилась.
«и я приведу все это с собой, – напомнил себе Полома. – Какую цену придется заплатить Кидану за свободу!..»
Мэддин Кевлерен попросил его прийти на станцию и посмотреть на будущих колонистов. Возможно, предположил Мальвара, принц не хотел, чтобы у него сложилось неверное впечатление о количестве людей, которых Лерена выбрала для предстоящей экспедиции. То, что он увидел, не внушало доверия, но лучше выяснить все сейчас, чем потом, когда они прибудут на место. Полома надеялся лишь на то, что солдаты, которые отправляются в экспедицию, окажутся более благонадежными. Вряд ли его политические враги и их ривальдийские приспешники сложат оружие, когда в Кидан прибудут хамилайцы.
– Отбросы империи, – раздался за спиной у Поломы чей-то голос.
Бывший префект обернулся и увидел Нетаргера Акскевлерена. Он не был лично знаком с этим человеком, но за время пребывания при дворе Лерены постарался узнать имена всех влиятельных людей. А Нетаргер обладал в империи значительным весом.
Полома даже не пытался скрыть удивления.
– А где же герцогиня, ваша госпожа?
– Возится со своими птицами.
– Вы пришли сюда по ее повелению?
– Сколько человек ее величество отправляет в Новую Землю? – спросил Нетаргер, оставив без внимания вопрос Поломы.
– Сотни, – ответил Полома.
– Даже так? Что ж, пожалуй, это немного очистит наши тюрьмы.
Мальвара внимательно посмотрел на Нетаргера. Раньше бывший префект никогда не испытывал беспокойства по поводу подобных вопросов. До него только сейчас дошло, что он еще не видел так близко кого-либо из Избранных, кроме Кадберна. Похоже, высокопоставленные Акскевлерены обладали способностью оставаться как бы невидимыми. Стоило внимательно всмотреться, как они словно по мановению волшебной палочки приобретали сходство со своим господином или госпожой. Что касается Нетаргера, то он, подобно Юнаре, был темноволос и светлокож, однако сейчас, когда рядом госпожи рядом не было, Полома разглядел, что у Избранного сестры императрицы крючковатый нос, слегка кривой рот и изрытые оспинами щеки.
– Почему вы пришли сюда, Нетаргер Акскевлерен?
– Я подумал, что вам понадобятся хорошие офицеры с сильной волей, чтобы контролировать этот сброд, когда вы прибудете в Новую Землю, – ответил Нетаргер.
– Вы когда-нибудь ухаживали за птицами госпожи Юнары? – внезапно спросил Полома.
Брови Нетаргера поползли на лоб.
– Что вы имеете в виду?..
– Я просто хотел узнать, умеете ли вы отвечать на вопросы.
Полома обрадовался, заметив улыбку на лице Избранного. Она была мимолетной и едва заметной, но ссыльный префект научился распознавать даже малейшие выражения эмоций своих собеседников – удовольствие, неодобрение, насмешку.
– Меня попросили доставить вам послание, – сказал Нетаргер.
– От герцогини, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Мальвара.
– Мы не должны разговаривать здесь. Слишком много посторонних ушей.
– Пожалуй, будет неправильно, если кто-нибудь увидит меня с вами. Особенно после того, что ваша госпожа пыталась сделать с Генералом Третьим Принцем Мэддином Кевлереном. – Мальвара показал Нетаргеру свою забинтованную руку и добавил: – Или после того, что она попыталась сделать со мной.
– Уверяю вас, в планы герцогини не входило намерение причинить вам вред.
– Мне от этого нисколько не легче. Нетаргер попытался улыбнуться вновь.
– Герцогиня Юнара хорошо относится к вам… Полома промолчал. Нетаргер заметил, что взгляд бывшего префекта устремлен куда-то в пространство.
– Повторяю, ее высочество хочет вам только добра…
– Думаю, вам пора уйти, – холодно произнес Мальвара и едва заметно кивнул.
Нетаргер оглянулся через плечо. Шагах в двадцати от него стоял Кадберн Акскевлерен. Двое Избранных пристально посмотрели друг на друга.
– Думаю, вам пора уйти, – повторил Полома.
– Да, – медленно ответил Нетаргер. – Пожалуй, вы правы.
Он кивнул, бросил еще один взгляд на Кадберна и покинул платформу.
Приблизившись к Поломе, Кадберн широко улыбнулся.
– Мне всегда хотелось понаблюдать за тем, как Избранные общаются друг с другом в отсутствие Кевлеренов, – сказал Мальвара.
– Разговоры с врагом – очень опасная игра, – непринужденно ответил Кадберн.
– Он подошел ко мне без приглашения, – спокойно произнес Полома.
– Что ему было нужно?
– Наш разговор был кратким. Нас перебили.
– Жаль.
– Возможно, вам следовало какое-то время постоять в сторонке, – сказал Полома. – Если мне доверяют леди Селфорд и его высочество, значит, вы тоже можете относиться ко мне вполне открыто.
– Как раз потому, что вам доверяют леди Селфорд и его высочество, я не могу себе этого позволить, – продолжая улыбаться, ответил Кадберн.
ГЛАВА 6
Алвей была родом из аграрного северо-западного района империи, где зимой наступало лишь незначительное похолодание и люди большую часть года ходили в легкой одежде. Девушке очень хотелось еще раз увидеть столицу в снежном убранстве. Закутавшись в одеяло, Алвей выглянула из окна спальни и вновь тяжело вздохнула. Похоже, нынешней зимой этому желанию осуществиться не суждено, а весной она покинет Омеральт навсегда…
Насколько ей было известно из книг и рассказов Поломы Мальвары, снег в Кидане никогда не выпадал; зимой там было теплее, чем в ее родных краях. По большей части это радовало Алвей – она так и не привыкла к холоду. И все же ее печалила мысль о том, что она больше никогда не увидит, как город, словно по мановению волшебной палочки, за одну ночь меняет облик.
Алвей положила руку себе на живот. И ее ребенок никогда не увидит этого. Если, конечно, в империи не произойдет радикальных изменений. Девушка не могла представить, что ее ребенка пустят в Хамилай, пока жива Юнара. Даже несмотря на то что Мэддин приходится троюродным братом правящей императрице. И все же будущее виделось Алвей гораздо более радужным, чем несколько недель назад, когда казалось, что Мэддина в лучшем случае отправят за решетку, а в худшем – убьют, оставив ее и их будущего ребенка на милость Кевлеренов. Девушка предпочла бы совершить морское путешествие в далекую неизвестную страну, нежели иметь дело с семьей своего возлюбленного. При мысли о Кевлеренах она поежилась и плотнее запахнула одеяло. Из окна апартаментов Мэддина, расположенных на территории императорского дворца, были видны владения Кевлеренов. Большой Зал – место правительственных заседаний, – строение из желтого камня, с выкрашенными в синий цвет оконными переплетами и крышей; внутренний двор, отделявший дворец от покоев императрицы, длинного двухэтажного здания с бесчисленными коридорами. Рядом располагались апартаменты самых знатных родственников Лерены и казармы королевских гвардейцев. Вокруг этих построек находились правительственные учреждения, в том числе и военное ведомство – единственное здание не из желтого камня. Мать Лерены, императрица Хетта, приказала выкрасить его и ярко-красный цвет, но со временем оно приобрело неприятный оттенок запекшейся крови.
Наконец, в северо-восточной части дворцовой территории находились апартаменты Юнары – отдельный миниатюрный дворец с впечатляющим куполом птичника, который ярко сверкал в лучах утреннего солнца.
Алвей оглянулась через плечо и посмотрела на спящего Мэддина.
– Я так люблю тебя!.. – прошептала она, зная, что это не вполне соответствует истине.
Когда они впервые встретились на похоронах императрицы Хетты, Алвей, честно говоря, испугалась принца, однако Мэддин оказался нежным и галантным кавалером. И все же последний барьер между ними рухнул лишь после того, как Мэддин признался ей, что не обладает магическими способностями.
На все вопросы принца Алвей неизменно отвечала, что полюбила его с первого взгляда. На самом деле любовь пришла лишь после того, как она разглядела в нем человека, а не венценосную особу. Теперь Мэддин всецело завладел ее сердцем, а недавние события подтвердили, что и он влюблен до безумия. Лишь Кадберн был для него дорог так же, как и она, но Алвей знала, что это совсем другое чувство. Взаимоотношения Кевлерена и его Избранного были для нее чем-то совершено новым, девушка не видела в них никакой угрозы для себя.
«Да, мне бы очень не хотелось, чтобы Кадберн стал моим врагом, – подумала девушка. – К счастью, в моей жизни появился человек, который без колебаний пожертвует собой ради Мэддина…»
Грудь спящего принца ритмично вздымалась, с лица сошло выражение озабоченности, ставшее уже привычным в часы бодрствования, а губы сложились в некое подобие улыбки. Наверное, он видит сон…
– Надеюсь, ему приснилась я, – вслух произнесла Алвей, и, подбежав к кровати, прыгнула на нее.
Мэддин подскочил, тут же проснувшись, удивленно вскрикнул и, упав обратно в постель, исчез под грудой простыней, одеял и подушек. Что-то затрещало, будто ломаясь. Мэддин скинул на пол одеяла и сел.
– Что случилось? В чем дело?..
Тут в комнату вбежали телохранители принца с мечами наголо.
Алвей не могла удержаться от смеха. Мужчины недоуменно огляделись, затем стали смотреть на Мэддина с осуждающим видом, разве что только головами не качали и языками не цокали.
– Я ничего не делал, – стал оправдаться слегка обалдевший принц, который не больше телохранителей понимал причину шума.
Алвей хохотала так, что скоро ей стало трудно дышать. Досмеялась она до того, что потеряла равновесие и свалилась с кровати, отчаянно пытаясь ухватиться за одеяла. Телохранители молча наблюдали за тем, как девушка ворочается под грудой постельного белья. Затем понимающе переглянулись и решили оставить Мэддина с его возлюбленной наедине.
Вложили мечи в ножны и поспешно вышли из комнаты.
Мэддин покачал головой, перегнулся через край кровати и сказал Алвей:
– Тебе не кажется, что это слишком сильная качка для нашего малыша?..
Он увернулся от подушки, пущенной ему в голову, и протянул руку. Алвей взяла ее и с помощью принца забралась на кровать. Потом расправила одеяло, в которое была завернута, будто в кокон, церемонно поклонилась и чопорно произнесла:
– С добрым утром.
Облако пара зашипело у ног Поломы Мальвары, поднимаясь все выше. Он удивился тому, какими холодными оказались капельки воды на его коже.
Бывший префект заставил себя не отходить от стоящей на рельсах рычащей машины, напоминавшей огромное металлическое чудовище. Ему не нравился этот механический монстр, как не нравилась сама идея создания человеком аппарата, способного передвигаться самостоятельно, без помощи какой-либо тягловой силы. Впрочем, Полома понимал, что придется привыкнуть к этому жутковатому механизму. Мэддин Кевлерен намерен построить в Кидане дорогу для паровых экипажей.
Так каких же людей он ведет в свою страну?..
Слишком поздно задавать подобные вопросы, сказал себе Мальвара.
Странно, машина остается неподвижной; Прежде Полома видел паровые экипажи лишь издали, хотя знал о них достаточно много, чтобы понимать принцип действия механизма. Сейчас экипаж не сдвинулся с места ни на шаг. Должен ли он кому-нибудь сказать об этом? Не взорвется ли сейчас машина?
Тут кто-то, находящийся позади аппарата, крикнул: «Пара почти достаточно!»
Достаточно – для чего? Машина все равно не сдвинулась с места. Колонисты продолжали садиться в вагоны, прицепленные один за другим к фырчащему монстру. Поломе пассажиры в большинстве своем не понравились. Это были не торговцы, которых он посоветовал Мэддину взять в экспедицию, а ремесленники, фермеры, чернорабочие. Неряшливо одетые, с грязными лицами, пахнущие потом… такое впечатление, что их только что выпустили из тюрьмы. Мальвара без особой радости подумал о том, что ему придется разделить с ними путешествие на корабле до Новой Земли.
Тут он не удержался и негодующе фыркнул. «Новая Земля» – это их выражение. Для него это была старая земля, родная земля… Вот империя – со всеми ее Кевлеренами, паровыми экипажами и необоснованным высокомерием – была «новой землей», и ему она совсем не нравилась.
«и я приведу все это с собой, – напомнил себе Полома. – Какую цену придется заплатить Кидану за свободу!..»
Мэддин Кевлерен попросил его прийти на станцию и посмотреть на будущих колонистов. Возможно, предположил Мальвара, принц не хотел, чтобы у него сложилось неверное впечатление о количестве людей, которых Лерена выбрала для предстоящей экспедиции. То, что он увидел, не внушало доверия, но лучше выяснить все сейчас, чем потом, когда они прибудут на место. Полома надеялся лишь на то, что солдаты, которые отправляются в экспедицию, окажутся более благонадежными. Вряд ли его политические враги и их ривальдийские приспешники сложат оружие, когда в Кидан прибудут хамилайцы.
– Отбросы империи, – раздался за спиной у Поломы чей-то голос.
Бывший префект обернулся и увидел Нетаргера Акскевлерена. Он не был лично знаком с этим человеком, но за время пребывания при дворе Лерены постарался узнать имена всех влиятельных людей. А Нетаргер обладал в империи значительным весом.
Полома даже не пытался скрыть удивления.
– А где же герцогиня, ваша госпожа?
– Возится со своими птицами.
– Вы пришли сюда по ее повелению?
– Сколько человек ее величество отправляет в Новую Землю? – спросил Нетаргер, оставив без внимания вопрос Поломы.
– Сотни, – ответил Полома.
– Даже так? Что ж, пожалуй, это немного очистит наши тюрьмы.
Мальвара внимательно посмотрел на Нетаргера. Раньше бывший префект никогда не испытывал беспокойства по поводу подобных вопросов. До него только сейчас дошло, что он еще не видел так близко кого-либо из Избранных, кроме Кадберна. Похоже, высокопоставленные Акскевлерены обладали способностью оставаться как бы невидимыми. Стоило внимательно всмотреться, как они словно по мановению волшебной палочки приобретали сходство со своим господином или госпожой. Что касается Нетаргера, то он, подобно Юнаре, был темноволос и светлокож, однако сейчас, когда рядом госпожи рядом не было, Полома разглядел, что у Избранного сестры императрицы крючковатый нос, слегка кривой рот и изрытые оспинами щеки.
– Почему вы пришли сюда, Нетаргер Акскевлерен?
– Я подумал, что вам понадобятся хорошие офицеры с сильной волей, чтобы контролировать этот сброд, когда вы прибудете в Новую Землю, – ответил Нетаргер.
– Вы когда-нибудь ухаживали за птицами госпожи Юнары? – внезапно спросил Полома.
Брови Нетаргера поползли на лоб.
– Что вы имеете в виду?..
– Я просто хотел узнать, умеете ли вы отвечать на вопросы.
Полома обрадовался, заметив улыбку на лице Избранного. Она была мимолетной и едва заметной, но ссыльный префект научился распознавать даже малейшие выражения эмоций своих собеседников – удовольствие, неодобрение, насмешку.
– Меня попросили доставить вам послание, – сказал Нетаргер.
– От герцогини, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Мальвара.
– Мы не должны разговаривать здесь. Слишком много посторонних ушей.
– Пожалуй, будет неправильно, если кто-нибудь увидит меня с вами. Особенно после того, что ваша госпожа пыталась сделать с Генералом Третьим Принцем Мэддином Кевлереном. – Мальвара показал Нетаргеру свою забинтованную руку и добавил: – Или после того, что она попыталась сделать со мной.
– Уверяю вас, в планы герцогини не входило намерение причинить вам вред.
– Мне от этого нисколько не легче. Нетаргер попытался улыбнуться вновь.
– Герцогиня Юнара хорошо относится к вам… Полома промолчал. Нетаргер заметил, что взгляд бывшего префекта устремлен куда-то в пространство.
– Повторяю, ее высочество хочет вам только добра…
– Думаю, вам пора уйти, – холодно произнес Мальвара и едва заметно кивнул.
Нетаргер оглянулся через плечо. Шагах в двадцати от него стоял Кадберн Акскевлерен. Двое Избранных пристально посмотрели друг на друга.
– Думаю, вам пора уйти, – повторил Полома.
– Да, – медленно ответил Нетаргер. – Пожалуй, вы правы.
Он кивнул, бросил еще один взгляд на Кадберна и покинул платформу.
Приблизившись к Поломе, Кадберн широко улыбнулся.
– Мне всегда хотелось понаблюдать за тем, как Избранные общаются друг с другом в отсутствие Кевлеренов, – сказал Мальвара.
– Разговоры с врагом – очень опасная игра, – непринужденно ответил Кадберн.
– Он подошел ко мне без приглашения, – спокойно произнес Полома.
– Что ему было нужно?
– Наш разговор был кратким. Нас перебили.
– Жаль.
– Возможно, вам следовало какое-то время постоять в сторонке, – сказал Полома. – Если мне доверяют леди Селфорд и его высочество, значит, вы тоже можете относиться ко мне вполне открыто.
– Как раз потому, что вам доверяют леди Селфорд и его высочество, я не могу себе этого позволить, – продолжая улыбаться, ответил Кадберн.
ГЛАВА 6
В последнее время Китайру все чаще и чаще охватывали сомнения, за что она постоянно ругала себя.
Гэлис вопросительно посмотрела на подругу.
– Что-нибудь не так?
Китайра отрицательно покачала головой и постаралась изобразить беспечную улыбку. Однако на самом деле ей очень хотелось развернуться и со всех ног побежать домой.
Увы, она зашла слишком далеко. Перед ней стоит задача, которую непременно нужно выполнить.
Несколько дней назад канцлер Майком дал понять Китайре, что от нее ожидают посещения премьеры новой пьесы Кэшел Грейтейн «Эмбер спускается с гор». Девушка даже убедила себя в том, что ей самой хочется побывать на премьере, причем до такой степени, что утром она потратила непозволительно крупную сумму на покупку нового платья. У них с Гэлис было не слишком много денег, но грамматист хотела покрасоваться перед возлюбленной. А ярко-алое платье, сшитое из тончайшей ткани, самым выгодным образом подчеркивало достоинства ее фигуры, что должно было произвести на Гэлис нужное впечатление. Кроме того, подумала Китайра, какая им теперь польза от денег? В тех краях, куда они отправляются, деньги ни к чему.
Платье действительно произвело впечатление на стратега, от чего Китайра пришла в смущение и невольно покраснела. Девушки под руку вышли из своих университетских апартаментов и совершили замечательную прогулку в паланкине вдоль городских стен – это тоже стоило немалых денег, но вид Омеральта, спокойно дремлющего под звездным небом, того стоил.
Затем они прибыли в Зал Сказаний с его чрезмерно богатым убранством, и на Китайру вновь нахлынула волна сомнений. Зачем ее сюда пригласили? Она, обычный ученый незнатного происхождения с достаточно скромными магическими способностями, оказалась в шикарном театре, на торжественной премьере новой пьесы самого знаменитого драматурга империи…
Император Ричер, помимо создания университета, построил в непосредственной близости от своего дворца Зал Сказаний, официально признав тем самым популярность и значимость театрального искусства. До этого незамысловатые постановки обычно показывались на рынках, постоялых дворах и в тавернах. Герои таких пьес разговаривали простым языком чернорабочих и фермеров, ремесленников и солдат, прачек и кухарок. Там не встречались свойственные благородному сословию слова непонятного и чужеземного происхождения, принесенные Кевлеренами из их родных мест. Надо сказать, что Кевлерены использовали слова так же, как другие обращались с лодкой, мечом или плугом: это были их «орудия труда».
Создав театр, Ричер помог правителям взять его под свой контроль; в Зале Сказаний на протяжении многих лет ставились одни и те же пьесы, написанные тяжеловесным слогом, таким же вычурно-показным, как и само здание. Новые драматические произведения, сочинявшиеся на заказ, были не более чем льстивыми картинками из жизни Кевлеренов. В конечном итоге театр превратился в место, куда члены правящей фамилии приходили погреться в лучах собственной славы и насладиться низкопоклонством придворных и их приспешников.
Китайра знала, что «Эмбер спускается с гор» – именно такая пьеса; одно из многих бездарных сочинений, где повествуется о том, как первый Кевлерен спустился с гор и приступил к завоеванию континента. Особого желания смотреть постановку девушка не испытывала. Сейчас ей больше всего на свете хотелось надеть обычную повседневную одежду и зайти вместе со своей возлюбленной в таверну, где дают какое-нибудь старомодное представление с непристойными репликами и веселой зажигательной музыкой. Они с Гэлис крайне далеки от жизни королевского двора, они – всего лишь бедные ученые, этакие невинные овечки…
Нет, напомнила себе девушка. Не совсем невинные – по крайней мере она себя таковой не считает.
Кроме того, Китайру смущало, что пьеса имеет политический характер, а политику она терпеть не могла.
Они стояли на лестнице, ведущей ко входу в театр, а толпа двигалась вокруг них подобно шумной реке.
– Мы мешаем людям пройти, – сказала Гэлис. Китайра горестно вздохнула. Делать нечего. Надо идти.
– Да. Надо идти, – сказала она вслух.
В фойе – огромном помещении с позолоченными колоннами и вычурной лепниной потолка – девушки затерялись среди Кевлеренов незнатного происхождения, Акскевлеренов, чиновников и военных в парадной форме. На гостях красовались одеяния всевозможных расцветок, а также ожерелья, кольца и броши, которые – Китайра не сомневалась – представляли собой немалую часть богатства империи. Это было красочное зрелище, и грамматист попыталась заставить себя любоваться им, но никакого удовольствия не получила, чувствуя себя очень неуютно; девушке казалось, что в любой момент ее вышвырнут отсюда как нахальную самозванку. В отличие от нее Гэлис не переставала радостно улыбаться с той минуты, как только вошла в фойе. Она постоянно оглядывалась по сторонам, с любопытством рассматривая и зал, и находящихся в нем людей.
– Я даже представить себе не могла, что здесь так красиво! – громко воскликнула она, желая, чтобы Китайра услышала ее среди многоголосого хора. – А ты – самая прекрасная женщина из всех, кто здесь присутствует!..
Несмотря на охватившее ее чувство неловкости, Китайра не могла удержаться от смеха. Она указала на лестницу в дальнем конце фойе, которую охраняли королевские стражники.
– Нам нужно туда. У меня приготовлен сюрприз.
Гэлис вопросительно взглянула на подругу, но ничего не сказала.
Когда девушки подошли к лестнице, навстречу им вышла крупная женщина в роскошном наряде, что-то сказала стражникам, и те расступились, пропуская посетительниц.
Наверху стояли еще двое гвардейцев, которые при появлении девушек молча отошли в сторону. Подруги оказались в помещении, которое было лишь ненамного меньше, чем фойе внизу, и которое заполняло такое же количество людей, одетых еще более роскошно. Среди гостей сновали слуги с подносами, уставленными яствами и напитками.
– Это же аудиенц-зал императрицы!.. – удивленно воскликнула Гэлис. – Китайра, что мы здесь делаем?
– У меня для тебя сюрприз… – начала было грамматист, и тут неожиданно перед девушками возник канцлер университета.
– А, Китайра Альбин, – произнес он глубоким голосом, от которого у Китайры по спине побежали мурашки. – Вы пришли с некоторым опозданием. Надеюсь, что она все-таки вас простит!..
Китайра почувствовала, как Гэлис напряглась, и легонько дернула подругу за руку. Хотя стратегу никогда не приходилось выслушивать придирки канцлера, она уже ненавидела его за такое высокомерное отношение к Китайре.
Врач по образованию, администратор и чиновник Малус Майком был невысок и худощав; говорили, что он обладает самым острым умом во всей империи. У него были густые волосы и мелкие черты лица. Майком напоминал Китайре крупного хорька и по своему характеру действительно был похож на это малопочтенное животное. Однако он играл весьма существенную роль в планах грамматиста на будущее, не говоря уже о планах самой императрицы.
У канцлера Майкома была одна – и, насколько было известно Китайре, единственная – слабость: он с невероятным почтением смотрел на все, что имело хотя бы малейшее отношение к Кевлеренам. Порой девушка думала, что безразличие канцлера к окружающим проистекает от осознания того, что они презирают его за столь подобострастное отношение к императрице и ее ближайшим родственникам. Как ни парадоксально, именно по этой причине Малус не замечал, что даже те, кому было неприятно находиться с ним в одной комнате, восхищаются канцлером за способность отстаивать интересы университета.
– Следуйте за мной! – произнес Майком. Он отступил на шаг и с преувеличенным вниманием посмотрел на Китайру и ее спутницу. – Да, пожалуй, вы выглядите должным образом.
Не сказав больше ни слова, канцлер развернулся и куда-то пошел.
– Пусть идет, – прошептала Гэлис на ухо Китайре. – Мы можем вернуться в фойе, прежде чем он заметит, что упустил нас из виду.
Китайра отрицательно покачала головой и зашагала вслед за канцлером, таща подругу за руку.
Пробираясь сквозь толпу придворных и стараясь не потерять из виду Майкома, девушки то и дело извинялись перед теми, кого невольно толкали. Когда канцлер наконец остановился, они облегченно вздохнули.
Гэлис застыла на месте как вкопанная. Майком стоял прямо перед императрицей Лереной. Китайра ощутила, как к ее лицу прилила краска, а сердце затрепетало, словно крылья бабочки. Девушка точно знала, что сейчас произойдет. Интересно, что сейчас ощущает Гэлис, подумала она, бросив быстрый взгляд на подругу. Судя по выражению лица стратега, сюрприз произвел должное впечатление.
Девушкам пришлось ждать, пока императрица закончит разговор с кем-то из своих родственников. Когда Лерена повернулась к Майкому, тот низко поклонился. Китайра и Гэлис последовали его примеру.
– Ваше величество, вот женщины, о которых я вам говорил, – произнес Майком.
Лерена и канцлер обменялись понимающими взглядами, затем императрица посмотрела на двух девушек с нескрываемой теплотой и радушием.
– Значит, вы и есть консультанты, отправляющиеся в мою новую колонию.
Ее низкое контральто прозвучало неожиданно: Китайра думала, что голос у невысокой и пухлой императрицы тоненький, как у девочки.
– Если так будет угодно вашему величеству, – поклонившись, ответила грамматист.
– Да-да… Я много о вас слышала, причем не только от! канцлера Майкома, но и от моего дорогого кузена.
Тут Лерена посмотрела куда-то в дальний конец зала; оглянувшись, Китайра и Гэлис увидели, как Мэддин поднял бокал. Китайра заметила, что рядом с ним стоял лишь Кадберн Акскевлерен. Алвей Селфорд нигде не было видно.
– Вы готовы отправиться в путь?
– Готовы, ваше величество, – машинально поклонилась Китайра. – Причем в любой момент.
– Скоро весна, и мои адмиралы говорят мне, что шторма на Бушующем море уже не такие сильные. Впрочем, мы в любом случае не можем ждать слишком долго.
– Действительно, ваше величество, – сказала Гэлис. – Кроме того, о наших планах могут узнать ривальдийцы. Трудно не заметить огромное количество людей, которых на паровом экипаже отправляют в Сому…
– Такое не удержать в секрете, – спокойно ответила Лерена. – Вот мы и не стали делать из этого тайны. Давно пора основать новую колонию на острове Каел.
– Ривальдийцы больше ничего не заподозрили, ваше величество? – многозначительно понизив голос, спросила Гэлис.
– Если вы имеете в виду участие Генерала Третьего Принца Мэддина Кевлерена и Поломы Мальвары в предстоящей экспедиции, то ничего, – так же тихо ответила императрица. – Мне бы хотелось, чтобы это оставалось в тайне как можно дольше.
– Я имею в виду создание хамилайской колонии на Новой Земле, ваше величество.
Замешкавшись лишь на короткое мгновение, Лерена отметила:
– Безусловно, это может вызвать беспокойство у наших далеких родственников, правящих в Ривальде, но не обязательно должно ввергнуть их в панику. Однако если ривальдийцы узнают, что во главе экспедиции стоит лучший генерал империи, то начнут всерьез опасаться усиления нашего государства за счет расширения территории и скорее всего прибегнут к действиям, которые впоследствии вызовут неудовольствие и в Хамилае, и в самом Ривальде.
– Понимаю, – ответила Гэлис. – Ваше величество наверняка понимает, что, как только Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен отправится в Сому, ривальдийцы сразу же вычислят истинное место назначения экспедиции. Они верят в совпадения не больше, чем мы.
Китайра отказывалась верить своим ушам. Как смело и прямолинейно Гэлис разговаривает с императрицей!.. Девушка затаила дыхание, ожидая, что сейчас разразится гроза.
Скорее с удивлением, нежели с облегчением она услышала, как императрица рассмеялась.
– Жаль, что мои советники не столь откровенны. Теперь я понимаю, почему Мэддин так настаивал на вашем участии в экспедиции.
Посмотрев на Гэлис, Китайра увидела, что лицо ее подруги заливает краска смущения.
– Действительно, ривальдийцы могут заподозрить подвох, как только Мэддин отплывет из Сомы, – спокойно продолжала императрица, – но у них уже не будет времени, чтобы предпринять ответные действия. Позднее, когда противник поймет, что мы не собираемся нападать на его колонию в Сьенне, он успокоится и будет просто наблюдать за развитием событий.
Гэлис посмотрела на Лерену с некоторым недоумением.
Почему-то до сих пор императрица ни разу не упомянула о Поломе. Если для Лерены, как и для Мэддина, было важно держать его имя в тайне от ривальдийцев, то это могло означать только одно: Мальвара родом именно из тех мест, где Хамилай намеревается основать колонию.
Кидан!.. Да, это именно тот торговый город, из которого два года назад были изгнаны все хамилайские купцы.
Гэлис вопросительно посмотрела на подругу.
– Что-нибудь не так?
Китайра отрицательно покачала головой и постаралась изобразить беспечную улыбку. Однако на самом деле ей очень хотелось развернуться и со всех ног побежать домой.
Увы, она зашла слишком далеко. Перед ней стоит задача, которую непременно нужно выполнить.
Несколько дней назад канцлер Майком дал понять Китайре, что от нее ожидают посещения премьеры новой пьесы Кэшел Грейтейн «Эмбер спускается с гор». Девушка даже убедила себя в том, что ей самой хочется побывать на премьере, причем до такой степени, что утром она потратила непозволительно крупную сумму на покупку нового платья. У них с Гэлис было не слишком много денег, но грамматист хотела покрасоваться перед возлюбленной. А ярко-алое платье, сшитое из тончайшей ткани, самым выгодным образом подчеркивало достоинства ее фигуры, что должно было произвести на Гэлис нужное впечатление. Кроме того, подумала Китайра, какая им теперь польза от денег? В тех краях, куда они отправляются, деньги ни к чему.
Платье действительно произвело впечатление на стратега, от чего Китайра пришла в смущение и невольно покраснела. Девушки под руку вышли из своих университетских апартаментов и совершили замечательную прогулку в паланкине вдоль городских стен – это тоже стоило немалых денег, но вид Омеральта, спокойно дремлющего под звездным небом, того стоил.
Затем они прибыли в Зал Сказаний с его чрезмерно богатым убранством, и на Китайру вновь нахлынула волна сомнений. Зачем ее сюда пригласили? Она, обычный ученый незнатного происхождения с достаточно скромными магическими способностями, оказалась в шикарном театре, на торжественной премьере новой пьесы самого знаменитого драматурга империи…
Император Ричер, помимо создания университета, построил в непосредственной близости от своего дворца Зал Сказаний, официально признав тем самым популярность и значимость театрального искусства. До этого незамысловатые постановки обычно показывались на рынках, постоялых дворах и в тавернах. Герои таких пьес разговаривали простым языком чернорабочих и фермеров, ремесленников и солдат, прачек и кухарок. Там не встречались свойственные благородному сословию слова непонятного и чужеземного происхождения, принесенные Кевлеренами из их родных мест. Надо сказать, что Кевлерены использовали слова так же, как другие обращались с лодкой, мечом или плугом: это были их «орудия труда».
Создав театр, Ричер помог правителям взять его под свой контроль; в Зале Сказаний на протяжении многих лет ставились одни и те же пьесы, написанные тяжеловесным слогом, таким же вычурно-показным, как и само здание. Новые драматические произведения, сочинявшиеся на заказ, были не более чем льстивыми картинками из жизни Кевлеренов. В конечном итоге театр превратился в место, куда члены правящей фамилии приходили погреться в лучах собственной славы и насладиться низкопоклонством придворных и их приспешников.
Китайра знала, что «Эмбер спускается с гор» – именно такая пьеса; одно из многих бездарных сочинений, где повествуется о том, как первый Кевлерен спустился с гор и приступил к завоеванию континента. Особого желания смотреть постановку девушка не испытывала. Сейчас ей больше всего на свете хотелось надеть обычную повседневную одежду и зайти вместе со своей возлюбленной в таверну, где дают какое-нибудь старомодное представление с непристойными репликами и веселой зажигательной музыкой. Они с Гэлис крайне далеки от жизни королевского двора, они – всего лишь бедные ученые, этакие невинные овечки…
Нет, напомнила себе девушка. Не совсем невинные – по крайней мере она себя таковой не считает.
Кроме того, Китайру смущало, что пьеса имеет политический характер, а политику она терпеть не могла.
Они стояли на лестнице, ведущей ко входу в театр, а толпа двигалась вокруг них подобно шумной реке.
– Мы мешаем людям пройти, – сказала Гэлис. Китайра горестно вздохнула. Делать нечего. Надо идти.
– Да. Надо идти, – сказала она вслух.
В фойе – огромном помещении с позолоченными колоннами и вычурной лепниной потолка – девушки затерялись среди Кевлеренов незнатного происхождения, Акскевлеренов, чиновников и военных в парадной форме. На гостях красовались одеяния всевозможных расцветок, а также ожерелья, кольца и броши, которые – Китайра не сомневалась – представляли собой немалую часть богатства империи. Это было красочное зрелище, и грамматист попыталась заставить себя любоваться им, но никакого удовольствия не получила, чувствуя себя очень неуютно; девушке казалось, что в любой момент ее вышвырнут отсюда как нахальную самозванку. В отличие от нее Гэлис не переставала радостно улыбаться с той минуты, как только вошла в фойе. Она постоянно оглядывалась по сторонам, с любопытством рассматривая и зал, и находящихся в нем людей.
– Я даже представить себе не могла, что здесь так красиво! – громко воскликнула она, желая, чтобы Китайра услышала ее среди многоголосого хора. – А ты – самая прекрасная женщина из всех, кто здесь присутствует!..
Несмотря на охватившее ее чувство неловкости, Китайра не могла удержаться от смеха. Она указала на лестницу в дальнем конце фойе, которую охраняли королевские стражники.
– Нам нужно туда. У меня приготовлен сюрприз.
Гэлис вопросительно взглянула на подругу, но ничего не сказала.
Когда девушки подошли к лестнице, навстречу им вышла крупная женщина в роскошном наряде, что-то сказала стражникам, и те расступились, пропуская посетительниц.
Наверху стояли еще двое гвардейцев, которые при появлении девушек молча отошли в сторону. Подруги оказались в помещении, которое было лишь ненамного меньше, чем фойе внизу, и которое заполняло такое же количество людей, одетых еще более роскошно. Среди гостей сновали слуги с подносами, уставленными яствами и напитками.
– Это же аудиенц-зал императрицы!.. – удивленно воскликнула Гэлис. – Китайра, что мы здесь делаем?
– У меня для тебя сюрприз… – начала было грамматист, и тут неожиданно перед девушками возник канцлер университета.
– А, Китайра Альбин, – произнес он глубоким голосом, от которого у Китайры по спине побежали мурашки. – Вы пришли с некоторым опозданием. Надеюсь, что она все-таки вас простит!..
Китайра почувствовала, как Гэлис напряглась, и легонько дернула подругу за руку. Хотя стратегу никогда не приходилось выслушивать придирки канцлера, она уже ненавидела его за такое высокомерное отношение к Китайре.
Врач по образованию, администратор и чиновник Малус Майком был невысок и худощав; говорили, что он обладает самым острым умом во всей империи. У него были густые волосы и мелкие черты лица. Майком напоминал Китайре крупного хорька и по своему характеру действительно был похож на это малопочтенное животное. Однако он играл весьма существенную роль в планах грамматиста на будущее, не говоря уже о планах самой императрицы.
У канцлера Майкома была одна – и, насколько было известно Китайре, единственная – слабость: он с невероятным почтением смотрел на все, что имело хотя бы малейшее отношение к Кевлеренам. Порой девушка думала, что безразличие канцлера к окружающим проистекает от осознания того, что они презирают его за столь подобострастное отношение к императрице и ее ближайшим родственникам. Как ни парадоксально, именно по этой причине Малус не замечал, что даже те, кому было неприятно находиться с ним в одной комнате, восхищаются канцлером за способность отстаивать интересы университета.
– Следуйте за мной! – произнес Майком. Он отступил на шаг и с преувеличенным вниманием посмотрел на Китайру и ее спутницу. – Да, пожалуй, вы выглядите должным образом.
Не сказав больше ни слова, канцлер развернулся и куда-то пошел.
– Пусть идет, – прошептала Гэлис на ухо Китайре. – Мы можем вернуться в фойе, прежде чем он заметит, что упустил нас из виду.
Китайра отрицательно покачала головой и зашагала вслед за канцлером, таща подругу за руку.
Пробираясь сквозь толпу придворных и стараясь не потерять из виду Майкома, девушки то и дело извинялись перед теми, кого невольно толкали. Когда канцлер наконец остановился, они облегченно вздохнули.
Гэлис застыла на месте как вкопанная. Майком стоял прямо перед императрицей Лереной. Китайра ощутила, как к ее лицу прилила краска, а сердце затрепетало, словно крылья бабочки. Девушка точно знала, что сейчас произойдет. Интересно, что сейчас ощущает Гэлис, подумала она, бросив быстрый взгляд на подругу. Судя по выражению лица стратега, сюрприз произвел должное впечатление.
Девушкам пришлось ждать, пока императрица закончит разговор с кем-то из своих родственников. Когда Лерена повернулась к Майкому, тот низко поклонился. Китайра и Гэлис последовали его примеру.
– Ваше величество, вот женщины, о которых я вам говорил, – произнес Майком.
Лерена и канцлер обменялись понимающими взглядами, затем императрица посмотрела на двух девушек с нескрываемой теплотой и радушием.
– Значит, вы и есть консультанты, отправляющиеся в мою новую колонию.
Ее низкое контральто прозвучало неожиданно: Китайра думала, что голос у невысокой и пухлой императрицы тоненький, как у девочки.
– Если так будет угодно вашему величеству, – поклонившись, ответила грамматист.
– Да-да… Я много о вас слышала, причем не только от! канцлера Майкома, но и от моего дорогого кузена.
Тут Лерена посмотрела куда-то в дальний конец зала; оглянувшись, Китайра и Гэлис увидели, как Мэддин поднял бокал. Китайра заметила, что рядом с ним стоял лишь Кадберн Акскевлерен. Алвей Селфорд нигде не было видно.
– Вы готовы отправиться в путь?
– Готовы, ваше величество, – машинально поклонилась Китайра. – Причем в любой момент.
– Скоро весна, и мои адмиралы говорят мне, что шторма на Бушующем море уже не такие сильные. Впрочем, мы в любом случае не можем ждать слишком долго.
– Действительно, ваше величество, – сказала Гэлис. – Кроме того, о наших планах могут узнать ривальдийцы. Трудно не заметить огромное количество людей, которых на паровом экипаже отправляют в Сому…
– Такое не удержать в секрете, – спокойно ответила Лерена. – Вот мы и не стали делать из этого тайны. Давно пора основать новую колонию на острове Каел.
– Ривальдийцы больше ничего не заподозрили, ваше величество? – многозначительно понизив голос, спросила Гэлис.
– Если вы имеете в виду участие Генерала Третьего Принца Мэддина Кевлерена и Поломы Мальвары в предстоящей экспедиции, то ничего, – так же тихо ответила императрица. – Мне бы хотелось, чтобы это оставалось в тайне как можно дольше.
– Я имею в виду создание хамилайской колонии на Новой Земле, ваше величество.
Замешкавшись лишь на короткое мгновение, Лерена отметила:
– Безусловно, это может вызвать беспокойство у наших далеких родственников, правящих в Ривальде, но не обязательно должно ввергнуть их в панику. Однако если ривальдийцы узнают, что во главе экспедиции стоит лучший генерал империи, то начнут всерьез опасаться усиления нашего государства за счет расширения территории и скорее всего прибегнут к действиям, которые впоследствии вызовут неудовольствие и в Хамилае, и в самом Ривальде.
– Понимаю, – ответила Гэлис. – Ваше величество наверняка понимает, что, как только Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен отправится в Сому, ривальдийцы сразу же вычислят истинное место назначения экспедиции. Они верят в совпадения не больше, чем мы.
Китайра отказывалась верить своим ушам. Как смело и прямолинейно Гэлис разговаривает с императрицей!.. Девушка затаила дыхание, ожидая, что сейчас разразится гроза.
Скорее с удивлением, нежели с облегчением она услышала, как императрица рассмеялась.
– Жаль, что мои советники не столь откровенны. Теперь я понимаю, почему Мэддин так настаивал на вашем участии в экспедиции.
Посмотрев на Гэлис, Китайра увидела, что лицо ее подруги заливает краска смущения.
– Действительно, ривальдийцы могут заподозрить подвох, как только Мэддин отплывет из Сомы, – спокойно продолжала императрица, – но у них уже не будет времени, чтобы предпринять ответные действия. Позднее, когда противник поймет, что мы не собираемся нападать на его колонию в Сьенне, он успокоится и будет просто наблюдать за развитием событий.
Гэлис посмотрела на Лерену с некоторым недоумением.
Почему-то до сих пор императрица ни разу не упомянула о Поломе. Если для Лерены, как и для Мэддина, было важно держать его имя в тайне от ривальдийцев, то это могло означать только одно: Мальвара родом именно из тех мест, где Хамилай намеревается основать колонию.
Кидан!.. Да, это именно тот торговый город, из которого два года назад были изгнаны все хамилайские купцы.