Браун Саймон. Рождение империи

   «Думай о чем-нибудь другом, – приказала себе Гэлис. – Еще раз прикинь, что будешь делать, когда окажешься в Кидане».
   Прежде всего нужно благополучно высадиться на берег. Несмотря на то что солнце уже давно опустилось за линию горизонта, а сумерки сгустились настолько, что вот-вот должны были перейти в темноту, стратег различила берег, лежавший примерно в трех лонгьярдах от корабля, а также темные очертания мангровых рощ.
   Второе. Нужно по возможности благополучно пройти через заболоченные леса до того момента, как окончательно стемнеет, и постараться по пути избежать неприятностей вроде крокодилов и прочей гадости.
   Третье. Оставаясь незамеченными, пробраться в дом родственников Поломы и там заняться собором сведений о состоянии оборонительных сооружений города, дислокации и численности ривальдийских войск.
   Четвертое. До рассвета собрать как можно больше сторонников Поломы, желающих присоединиться к восстанию, и, если удастся, захватить в плен или убить ривальдийских Кевлеренов.
   Пятое. С наступлением рассвета способствовать высадке главных сил под командованием Генерала Третьего Принца Мэддина Кевлерена.
   Шестое. Остаться в живых.
   Гэлис на мгновение задумалась. Ах да, есть еще и седьмое. Позаботиться о собственном будущем и будущем той, за кого она с готовностью отдаст жизнь, – прекрасной Китайры Альбин. Надо сделать все, чтобы на их долю больше никогда не выпало бед и страданий.
   Разумеется, завтра пункт седьмой осуществить не удастся. Но если не случится ничего из ряда вон выходящего, можно будет заняться и планированием будущего.
   Стратег оглянулась через плечо. Мачты «Англафа» теперь лишь смутно вырисовывались над волнами. Корабль скоро скроется с глаз тех, кто находится на берегу, но завтра все будет по-другому, когда он пристанет к острову Херрис, чтобы высадить на берсг несколько сотен пехотинцев и кавалеристов. А уж потом в Киданскую бухту войдут остальные корабли флотилии.
   В сутках пути от «Англафа» находятся четыре транспортных судна, переоборудованных для перевозки людей. Если все пройдет удачно, то колонистов можно будет высадить на самом спорном острове, Кархее. Если же, напротив, экспедицию постигнет крах, корабли отплывут обратно в Хамилай и жизнь пассажиров будет спасена.
   Гэлис продолжала смотреть на удаляющуюся шхуну: на «Англафе» осталась ее возлюбленная любимая Китайра, а также Мэддин и Гос. Затем девушка перевела взгляд на средний из трех островов, Херрис, где проживало больше всего людей и на котором раскинулся город Кидан.
   Теперь мангровые деревья казались значительно ближе, чем раньше. Полома сидел на планшире прямо перед девушкой, загораживая собой почти весь обзор. Гэлис рассеянно подумала, знает ли бывший префект, что у него поредели волосы на макушке, и стоит ли сказать ему об этом. Она улыбнулась при мысли о том, что Полома в один прекрасный день облысеет. Мальвара сильно напоминал Гэлис отца, только кожа у него была более темная.
   Неожиданно от волнения у стратега перехватило горло. Вряд ли ей когда-либо доведется увидеть свою семью… В последний раз, когда все ее близкие собрались вместе, она пребывала в депрессии, была чертовски несдержанна, если не груба. Гэлис оставила университет ради блага родственников – ив равной степени ради собственного блага. Когда-то она любила всех – и родителей, и обеих сестер. Теперь же ее любовь к ним приобрела абстрактный характер. С тех пор как Китайра спасла Гэлис, вытащив из марка безысходности, вся прошлая жизнь девушки словно отгородилась от настоящей каким-то занавесом. Все, что было раньше, представлялось зыбким, словно полузабытый сон.
   До берега оставалось совсем немного. Гэлис даже смогла различить отдельные мангровые деревья. Они имели причудливую форму, а их темные листья покрывал налет морской соли. Прибрежная вода пахла растительной гнилью и тухлыми яйцами.
   Боцман приказал гребцам сушить весла и при помощи шеста подогнал баркас ближе к заболоченному берегу. Солдат, стоявший на носу, помогал ему тем, что хватался за ветви деревьев, а затем отталкивался от них. Увы, остальную часть пути им придется проделать на своих двоих.
   Медленно, чтобы производить как можно меньше шума, все двенадцать человек, находившихся на баркасе, соскользнули за борт. Вода доходила до пояса. Гэлис была готова к тому, что вода окажется холодной, однако, к ее удивлению, та оказалась теплой. Ощущение было такое, будто погружаешься в остывшую ванну; правда, дно тут было чрезвычайно вязким.
   Когда весь отряд покинул суденышко, боцман и еще один моряк осторожно оттолкнулись шестом от берега и, выплыв из-под полога мангровых деревьев, налегли на весла. Вскоре баркас полностью растворился в сгущающейся тьме.
   Оказавшись посреди прибрежного болота под покровом ночной темноты, отряд сбился в кучу. Гэлис еле слышно откашлялась и негромко сказала:
   – Полома, мы готовы следовать за тобой. Я пойду замыкающей. Двигаемся цепочкой, след в след. Сейчас ничего не видно, так что все полагаемся на слух. Соблюдаем молчание, без необходимости никто не должен произносить ни единого слова.
   Полома повел отряд вперед. Бывший префект двигался с грацией фламинго – создавалось впечатление, будто его ноги совсем не проваливались в густой, вязкий ил. Деревьев он касался лишь кончиками пальцев, как будто боялся запачкать руки. Остальным путь давался не так легко: кроме того, солдаты старались не намочить свои огнестрелы. Для Гэлис труднее всего было вытаскивать ноги из трясины. Ее преследовал страх, что она провалится в глубокую яму и навеки там останется. Очень скоро девушка уже вся перемазалась в густой, омерзительно пахнущей грязи.
   Не способствовала продвижению отряда и безлунная ночь. Впрочем, это позволяло надеться, что на суше высадку отряда не заметят. Низко висящие ветки деревьев выдирали клочья волос, покрытые шипами листья безжалостно раздирали кожу на руках и лицах, крабы цепко хватали за пальцы.
   К моменту, когда вода достигла уровня колен и почва под ногами сделалась значительно тверже, с момента высадки прошло не меньше двух часов. Отряд и без того устал от плавания в баркасе, а теперь с великим трудом преодолевал последний отрезок пути к берегу.
   Когда воины наконец выбрались из липкой грязи на сухое пространство, все как один едва не поддались искушению броситься на землю и тут же заснуть. Сказывалась не только физическая усталость, но и нервное напряжение, вызванное отсутствием ориентиров, невозможностью видеть цель ночного марша, опасением быть замеченным береговой стражей или стать жертвой голодных крокодилов. Однако Гэлис никому не дала расслабиться. Максимум, что она позволила солдатам, это лишь немного перевести дух. Чем скорее они окажутся под крышей родного дома Поломы, тем лучше. Там они будут в полной безопасности. Ладно, пусть даже не в полной, зато там наверняка нет этой мерзкой, зловонной болотной жижи.
   Берег постепенно стал подниматься. Впереди показались участки обрабатываемой земли и нечто, похожее на фруктовые сады. Однако никаких жилых домов поблизости не было видно. Полома нашел узкую тропинку и зашагал по ней. Гэлис поспешила вслед за ним; догнав, велела свернуть в сторону: ведь если вдруг этой ночью в поле окажется кто-то из местных жителей, он наверняка предпочтет идти по тропе.
   Вскоре отряд хамилайцев приблизился к какому-то поселению. Солдаты двигались, стараясь пригибаться как можно ниже к земле. Они часто останавливались, прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь. По словам Поломы, во время половодья береговая стража утрачивает свою обычную бдительность, однако возле болот несет вахту зорко, потому что сама опасается крокодилов.
   Дойдя до ближайших к берегу домов, отряд разделился. Солдаты по одному уходили в ночь, направляясь в глубь киданской территории.
   Рукоятка кортика больно упиралась Гэлис в бок. Грязь на коже постепенно начинала высыхать, отчего все тело отчаянно чесалось. Проходя мимо первого попавшегося им на пути дома, Гэлис внимательно рассмотрела его.
   Дом был сложен из массивных камней и толстых бревен, отчего казался темным и довольно-таки зловещим. Сквозь плотные занавески на маленьких квадратных окнах слабо пробивался свет. Типичное киданское строение, подумала Гэлис, когда хамилайцы двинулись дальше. Интересно, что заставило людей выбрать столь неудачное решение? Почему не строили по-другому – ведь в Кидане, по словам Поломы, так много солнца и света!..
   Наконец весь отряд собрался за невысоким плетнем. Полома жестом подозвал к себе Гэлис.
   – Это граница дома моей семьи, – прошептал он.
   – Граница?..
   – Это наше поместье. Оно довольно большое, – пояснил Полома. – По киданским меркам наша семья долгое время считалась зажиточной. У нас имеются обширные поля, где мы выращиваем хлеб и овощи, и еще собственный фруктовый сад. Ждите меня здесь, я скоро вернусь.
   – Что делать, если здесь кто-нибудь появится?
   – Стража тут никогда не ходит – во всяком случае, при мне не было таких случаев. Если меня все-таки заметят, то примут за местного. Подумаешь, просто человеку вздумалось совершить ночную прогулку… В случае чрезмерно долгого моего отсутствия дальнейшие решения принимайте самостоятельно, но мой вам совет: лучше будет вернуться к болоту и дать сигнал кораблю, когда он утром будет направляться к Херрису.
   Гэлис еле сдержалась, чтобы не застонать. Что угодно, лишь бы не снова жуткий марш по болоту!..
   Девушка покорно кивнула, и Полома ушел. Остальные воины устроились на земле возле плетня, желая остаться незамеченными.
   Вернулся бывший префект неожиданно быстро. Что-то стряслось, подумала Гэлис, однако Мальвара приказал как можно скорее следовать за ним.
   – Не всем слугам моей семьи теперь можно доверять. Если мы поторопимся, никто не заметит вашего появления здесь.
   Отряд быстро и без особого шума стал передвигаться от одного строения к другому, пока не приблизился к жилому дому.
   Сквозь приоткрытую дверь через весь двор пролегла узкая полоска света. Полома подвел их прямо к порогу. Оглянувшись по сторонам, он распахнул дверь шире и, впустив товарищей, вошел внутрь сам.
   Гэлис оказалась в большой квадратной комнате, в которой пахло чуть подгнившими овощами и еще, но совсем чуть-чуть, лавандой. В тусклом свете единственного фонаря, подвешенного к потолочной балке, были видны стены, увешанные пучками сушеных трав, и связками лука и чеснока, и полки, уставленные кувшинами с какими-то соленьями и маринадами. Воздух в помещении был сухим и холодным.
   За спиной стратега раздался громкий женский голос.
   Гэлис и остальные солдаты обернулись. У двери, через которую они только что вошли, стояла невысокая седовласая женщин. Одета она была в тунику из светлой шерстяной ткани, перехваченную поясом из замысловато сплетенных водорослей. Полома быстро шагнул к женщине и что-то сказал на своем родном языке. Затем он попросил Гэлис подойти ближе. Стратег сняла руку с кортика и жестом велела солдатам опустить стволы огнестрелов.
   Ей еще ни разу не доводилось слышать, как Полома говорит по-кидански. Этот язык показался ей более резким, чем хамилайский; кроме того, в нем было много гортанных звуков. Гэлис уловила в речи бывшего префекта свое имя и имя принца.
   – Гэлис, это моя мать, Соркро, Мудрость Мальвары, Первой семьи.
   Полома взял руку матери и соединил ее с рукой Гэлис. У женщины кожа была грубая и морщинистая, покрытая пятнами старческой пигментации.
   – Для меня большая честь познакомиться с вами, – произнесла Гэлис. Полома тут же перевел.
   Соркро молча выслушала слова сына. Ее губы растянулись в довольной улыбке. Глаза у нее были незрячие, белесые и матовые, как облака. Гэлис попыталась убрать руку, но пожилая женщина сжала ее еще крепче.
   – Хехер, – произнесла она непонятное слово.
   – Подожди, – перевел Полома.
   Соркро подняла вторую руку, прикоснулась к затылку Гэлис и что-то сказала. Мальвара снова стал переводить.
   – Эта женщина много повидала и многое совершила, несмотря на свои юные годы. – Тут Соркро перевернула руку Гэлис тыльной стороной вверх. – Ей ведома мудрость, ее взгляд смело устремлен в будущее и… – Соркро вздрогнула, но хватку не ослабила, – …она убивала.
   Полома вопросительно посмотрел на Гэлис.
   – Не этой ночью, – быстро ответила та, прочитав его мысли.
   – Нет, не этой ночью, – произнесла Соркро, и ее сын стал переводить дальше. – Это было давно. – Улыбка старой женщины сделалась еще шире. – И она желает добра мне и моей семье. Я это чувствую.
   С этими словами мать Поломы выпустила руку девушки.
   – Я чую странный запах, – добавила она, и Полома опять перевел.
   – Это болотная грязь, – смутившись, ответила Гэлис.
   – Нет, – возразила Соркро. – Запах болотной тины мне хорошо знаком. Это что-то другое, новое, мне не знакомое. Что-то твердое, сделанное рукой человека. Его запах висит над вашими людьми подобно облаку.
   Гэлис нахмурилась, но в следующее мгновение кто-то из солдат у нее за спиной щелкнул затвором.
   – Это гонблеки, – объявила Соркро.
   – Гонблеки?
   – Мои друзья – солдаты, мама, – пояснил Полома. – У них имеются…
   – Огнестрелы! – возбужденно перебила сына Соркро и что-то быстро произнесла на своем языке. Полома не успевал переводить ее слова.
   – Моя мать слышала о них от одного ривальдийца, но никогда не прикасалась к таким предметам…
   Соркро задала вопрос, и ее сын перевел:
   – А что делают с гонблеками?
   – В них взрывается порох, который с огромной силой выбрасывает из дула кусочки свинца, – ответила Гэлис.
   Старая женщина одобрительно кивнула.
   – Вам понадобится сила, чтобы сделать то, чего желает мой сын!
   Она снова протянула девушке руку.
   – Стратег Гэлис Валера, спасибо тебе, что привела ко мне моего сына. Я уже думала, что мне больше никогда не прикоснуться к нему.
   – Вам следует благодарить принца Мэддина Кевлерена, а не меня, Мудрость Мальвары, – ответила Гэлис.
   Соркро потянула ноздрями воздух.
   – Я чувствую, как от тебя исходит запах болотной жижи. Если хочешь, чтобы здесь никто не догадался, что ты приплыла сюда и шла через болото, то тебе нужно помыться. Я распоряжусь, чтобы для вас нагрели воду и принесли чистую одежду.
   – Киданская одежда нам действительно пригодится, – подтвердила Гэлис. – И ванна тоже пришлась бы кстати.
   – Боро, мама… – начал было Полома, но Соркро жестом велела сыну замолчать, отпустила его руку и направилась к двери на противоположной стороне комнаты.
   Солдаты расступились перед ней подобно тростнику, раздвигаемому цаплей.
   – Все прошло хорошо… – заговорила Гэлис, как только Соркро скрылась за дверью, но оборвала фразу, заметив слезы на щеках Поломы. – Что случилось?!
   – Я остался последний, – дрогнувшим голосом ответил тот. – Из всей нашей семьи – отца, брата и сестры – я остался один.
   – Мне очень жаль, Полома, я искренне сочувствую тебе…
   – Они погибли из-за меня. Плутократы казнили их, стремясь отомстить именно мне… Это я виноват в их гибели.
   – Нет, Полома, ты не виноват. Виноваты твои враги.
   – Мать хочет, чтобы я отомстил за них.
   – А как же иначе?
   – Но я не могу, – ответил Полома и стыдливо опустил глаза. – Я не могу вернуться в родной дом лишь для того, чтобы начать новую жизнь с кровопролития.
   Гэлис успокаивающе положила ему на плечо руку и почувствовала, что Полома дрожит. Ей захотелось ласково, по-матерински взять его за руку, он она не осмелилась этого сделать.
   – Мэддин тоже не желает кровопролития. Он поговорит с твоей матерью и все ей объяснит.
   В дверь, через которую вышла Соркро, постучали.
   Один из солдат сделал движение, собираясь открыть, но Полома опередил его и жестом велел всем прижаться к стене. Затем он осторожно приоткрыл дверь.
   В комнату буквально вкатилась какая-то женщина. Когда перед ней выросла Гэлис, она застыла на месте, удивленно поднеся руку к губам. Незнакомка была такого же невысокого роста, что и Полома, но настолько толста, что ее локти скрывались под складками плоти. Темные волосы с нитями седины собраны и пучок. Такая же туника, как и у Соркро, но из простой ткани и с более коротким подолом. Женщина встревоженно огляделась но сторонам, однако, заметив Полому, радостно вскрикнула и бросилась к нему. Бывшего префекта ее появление тоже обрадовало: его лицо просияло улыбкой, и он раскрыл объятия. С силой, удивившей Гэлис, Мальвара подхватил толстушку на руки.
   Какое-то время они возбужденно говорили по-кидански, то плача, то смеясь от радости. Присутствующие в смущении переминались с ноги на ногу.
   – Твоя родственница? – осмелилась спросить Гэлис, когда суматоха немного улеглась.
   Полома непонимающе посмотрел на нее, как будто на миг забыл о присутствии посторонних.
   – Хэтти? Родственница? Нет, она моя… – Он попытался найти правильное слово. – Как называют ту, которая присматривает за детьми?
   – Няня, – подсказала Гэлис.
   – Верно! Хэтти была моей няней.
   – У тебя была нянька?
   – Да.
   Хэтти улыбнулась Гэлис, как будто поняла ее слова. Девушка не смогла удержаться и улыбнулась ей в ответ. У няни Поломы было широкое розовощекое лицо и огромные карие глаза.
   – Я рада знакомству с ней, – сказала Гэлис, и Мальвара перевел сказанное.
   Хэтти задала какой-то вопрос, и Полома покраснел. В ответ он ограничился короткой фразой и отрицательно покачал головой. Вид у него при этом был довольно смущенный.
   – Она спросила, являешься ли ты моей спутницей…
   – Конечно, являюсь, – кивнула девушка.
   – …которая делит со мной ложе, – виновато договорил Полома.
   Гэлис так энергично замотала головой, что Хэтти не могла не понять ее.
   Полома и его нянька заговорили снова, на этот раз более серьезным тоном. Когда они закончили разговор, Хэтти вышла из комнаты, а Мальвара объяснил присутствующим, что его мать распорядилась нагреть воду для всего отряда. Однако потребуется время, придется немного подождать. Сейчас Хэтти принесет еду и питье.
   При одном упоминании о пище в животе Гэлис заурчало.
   – Нам еще долго оставаться здесь? – спросила она.
   – Ну скажем так: какое-то время. В этой части дома хранятся съестные припасы, поэтому ночью сюда никто не зайдет. Мать говорит, что нынче можно доверять далеко не всем нашим слугам. Так что говорите как можно тише. Те, кто находится в доме, не должны услышать хамилайскую речь, это может вызвать подозрения.
   Вскоре в комнате снова появилась Хэтти с подносом, уставленном снедью. Поставив его на пол, она вышла и вернулась с новой порцией пищи, двумя кувшинами пива и несколькими деревянными кружками. Затем ушла снова – видимо, для того, чтобы посмотреть, как греется вода для мятья.
   Гэлис и ее солдаты уселись на пол и с нескрываемым удовольствием приступили к трапезе. Во время морского путешествия им приходилось довольствоваться скудным корабельным рационом, и поэтому все с жадностью набросились на мясо и овощи.
   Несмотря на то что пища была приготовлена необычно, с добавлением местных специй, а пиво имело непривычный сладковатый привкус, все ели с завидным аппетитом. Гэлис не сразу заметила, что Полома сидит в стороне от остальных, прижавшись спиной к стене и задумчиво устремив взгляд в пространство. Она ощутила легкий укол совести: они едят, а он сидит в одиночестве!
   Девушка отставила кружку с пивом в сторону, вытерла губы тыльной стороной ладони и подсела к бывшему префекту.
   – Ты, должно быть, очень страдаешь. Это надо же – вернуться домой и узнать, что твои близкие погибли, – сказала она.
   – Вообще-то я знал об этом еще до возвращения сюда, – признался Полома, стараясь, что его голос звучал ровно. – Я все время мысленно убеждал себя, что нужно надеяться на лучшее, но теперь понимаю, тем самым лишь готовился к неизбежному… Брат прекрасно знал, что нашей семье придется дорого заплатить за мое бегство. Но я притворялся, пытался обмануть себя, будто все обойдется.
   – Тебе известно, кто именно из плутократов виновен в гибели твоих близких?
   – Главу плутократов, объединенных в Ассамблею, зовут Майра Сигни. Это тот самый богатый торговец, который вывел солдат на площадь перед зданием Ассамблеи.
   – Все плутократы занимаются торговлей?
   Мальвара отрицательно покачал головой.
   – Моей семье основное богатство принесла торговля, но здесь есть и немало землевладельцев – причем и тех, кто на моей стороне, и тех, кто связался с плутократами. Разница лишь в наших взглядах на жизнь. Плутократы убеждены, что те, у кого деньги, имеют право помыкать другими людьми.
   – А чьи интересы стал бы отстаивать ты, если бы оказался в составе Ассамблеи?
   Полома горестно усмехнулся.
   – В этом-то и состоит ирония судьбы. Мне не хватило сообразительности собрать вокруг себя сторонников. Будь у меня достаточно времени и верных людей, мы бы, несомненно, создали свою фракцию… но сначала я выступал против плутократов как таковых. В ту пору у меня не было своих политических взглядов. Майра Сигни это вовремя понял и смог собрать силы, которые и двинул против нас. Мы же были лишь малочисленной группой близких по духу друзей.
   Интересно, подумала Гэлис, а сумел бы Полома довести эту ситуацию до понимания Мэддина? Принц скорее всего посчитал бы, что на родине бывшего префекта возникла мощная политическая оппозиция, ожидающая благоприятной ситуации и готовая вступить в бой, как только Мальвара призовет их и вдохновит личным примером. Китайра тоже, по всей видимости, могла поверить в это.
   – Твои друзья на этот раз поддержат тебя? – спросила Гэлис, нервно облизнув губы.
   – Те, кто все еще остается моими друзьями, – да, – устало ответил Полома. – Два года, проведенных вдали от дома, – большой срок. Моя мать убеждена, что во всем виноват лишь Сигни. Для нее главное – месть, а не политика.
   Когда вода нагрелась, Хэтти первыми отвела мыться Полому и Гэлис. Она проводила гостью в деревянный сарай, где стояла огромная жестяная ванна, полная горячей воды. Затем вышла, чтобы отвести Полому в соседнее помещение.
   Гэлис торопливо разделась и с наслаждением залезла в ванну. Она моментально почувствовала, как уходят прочь усталость и напряжение. Скоро Хэтти вернулась, чтобы забрать грязную, пахнущую болотной жижей одежду гостьи. Нянька демонстративно несла вещи девушки в вытянутой руке, как можно дальше от носа.
   Рядом с ванной, на табуретке, Гэлис нашла мочалку и брусок мыла, которыми принялась яростно стирать с себя присохшую к коже грязь. Наконец ей удалось соскрести с тела противную корку, и она почувствовала себя так, будто заново появилась на свет. Затем девушка встала и облила себя водой, чтобы смыть мыльную пену.
   На массивной деревянной полке лежали две стопки сложенной одежды. В первой оказались поношенные брюки, во второй – парусиновые рубашки. Гэлис вытерлась полотенцем, затем порылась» одежде, выбрала себе подходящий по размеру наряд и облачилась и него.
   Перед тем как выйти из комнаты, она бросила взгляд на ванну, из которой только что вылезла. Грязная вода в ней была похожа на болотную жижу. Интересно, подумала Гэлис, кто и куда будет выливать ее, но тут в комнату вошли двое слуг – пожилые мужчина и женщина – с огромными кувшинами горячей воды. Вычерпав грязную воду, они заново наполнили ванну.
   – Энки Мальвара, – произнесла Хэтти, указывая на слуг. Гэлис непонимающе посмотрела на нее.
   – Семья Мальвара им доверяет, – раздался за ее спиной голос Поломы. Обернувшись, деувшка увидела, что у него мокрые от мытья волосы и чистое, распаренное лицо. – Это самые старые слуги нашего семейства. Они старше моего отца. Если уж им нельзя доверять, то я вообще не знаю, кому можно.
   В сопровождении Поломы и Хэтти Гэлис вернулась в кладовую, где хранились съестные припасы. Здесь оставались двое последних солдат, которых нянька Мальвары тут же увела за собой. После ванны Гэлис особенно чутко уловила исходивший от них запах.
   – Это не только грязь, – угадав ее мысли, произнес Полома. – Это долгие дни без бани, проведенные на корабле.
   – Он здесь, – сообщила Соркро при помощи сына, который перевел ее слова Гэлис и воинам ее отряда.
   – Твоя мать знает, как его зовут? – поинтересовалась Гэлис.
   – Намойя, – ответил Полома. – Намойя Кевлерен. Ты его знаешь?
   Гэлис покачала головой.
   – С ним был телохранитель, – продолжила Соркро, – и целая свита рабов.
   – Это Акскевлерены, – кивнула Гэлис. – Он произносил заклинания после твоего бегства из Кидана?
   Заметив выражение ее лица, Мальвара сощурился, но ничего не сказал.
   Затем, повернувшись к матери, он перевел вопрос.
   – Заклинания? – удивилась Соркро.
   – С их помощью вызывают мощь Сефида. Мать Поломы отрицательно покачала головой.
   – Где мы можем найти его?
   – В Цитадели, – ответил Мальвара. – Именно этого я и опасался. Нам будет нелегко туда пробраться.
   – Мы в любом случае должны попытаться. Причем еще до возвращения «Англафа», – сказала Гэлис. – Нам можно рассчитывать на помощь твоих друзей?
   – Трудно сказать, – пожал плечами Полома. – Я до сих пор не знаю, кто из моих старых товарищей готов нам помочь. Мать говорит, что очень многих казнили вместе с моими родственниками сразу после моего бегства.