повесть и рассказы
Издательство "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА"
Москва 1970
Оформление О. КОРОВИНА
С автором этой книги я познакомился давно, когда он был еще
студентом Литературного института имени Горького и только начинал
печататься в "Пионере". Это был скромный, застенчивый, деликатный,
твердый, резкий и язвительный юноша. На первый взгляд может
показаться, что эти черты едва ли совместимы в одном характере, но
если вглядеться внимательнее, то окажется, что они не только
уживаются, а порой даже естественно сочетаются друг с другом.
Я пишу об этом потому, что и у героев Макса Бременера -
мальчишек, подростков, юношей - характеры сложные, подчас
противоречивые, и этим прежде всего, на мой взгляд, интересны
произведения, которые вы прочтете. Вам будет не просто и не легко
определить свое отношение к таким героям, как Юра и Вовка (рассказ
"Чур, не игра!") или Рома и Афанасий ("Сочинение на вольную тему"), их
не разделишь с самого начала на "положительных" и "отрицательных", они
то располагают к себе, то отталкивают, потому что в разных положениях
ведут себя по-разному, как это случается и в жизни. Вместе с тем автор
всякий раз приводит нас к ясному пониманию главного в характерах своих
героев.
В рассказах, которые вы прочтете, я вижу много достоинств, и
все-таки самой интересной вещью в этой книге мне кажется повесть.
Может быть, дело тут просто в том, что с героями повести, если они
полюбились, дольше не расстаешься? (А рассказ, едва к герою
привяжешься, глядишь - уже кончился!) В детстве это было для меня
очень важным преимуществом повести перед рассказом. Но нет, дело
все-таки в другом. Повесть, написанная более десяти лет назад,
воскрешает волнующую пору в жизни нашей школы во множестве важных и
точных подробностей.
Некоторые писатели знают словечки, которые сегодня в ходу у
ребят, и щедро уснащают ими речь героев. "Железно", "законно",
"нормально", - говорят у них школьники на каждом шагу, и им кажется,
что этого довольно, что читатели узнают на страницах их книг самих
себя.
На страницах повести М. Бременера школьный жаргон не бросается в
глаза. Мы узнаем старшеклассников - юношей и девушек - не только и не
столько по обиходный словечкам, сколько по тону, манере, строю их
речи, по тому, о чем и как они думают, - по многому такому в их
характерах, их отношении к жизни, чего они сами за собой не замечают и
не заметили бы, не будь на свете художественной литературы.
Автор открывает нам скрытый смысл поступков героев, смысл,
скрытый поначалу не только для тех, кто смотрит на героев со стороны,
но порой и для них самих. Как для каждого истинного писателя, для М.
Бременера изображение жизни его героев - это одновременно и осмысление
их жизни.
Никогда не следует разбирать характеры героев раньше, чем вы
успели с ними познакомиться. По этой причине я не стану здесь говорить
о том, какие черты в характерах героев повести М. Бременера кажутся
мне самыми главными. Скажу лишь, что о таких, как эти ребята, М.
Бременер написал одним из первых. И здесь мне хочется добавить еще
несколько слов о том, что такое - открыть характер.
Настоящий характер в литературном произведении - не сумма
каких-то черт (положительных или отрицательных, или тех и других),
которые автор решил соединить в своем герое. Ведь иной раз мы остаемся
равнодушными к герою, хотя автор наградил его целой кучей
добродетелей. И точно так же какого-нибудь закоренелого негодяя мы,
случается, никак не можем возненавидеть, чувствуя, что он от начала до
конца выдуман автором "из головы". Нет, характер нельзя придумать,
сконструировать, его можно только открыть: открыть сначала для себя в
жизни, а потом открыть его для читателя в своем художественном
произведении.
К этому и стремится М. Бременер. Он ставит своих героев в такие
обстоятельства, в которых самые важные, типичные черты их проявляются
наиболее ярко, наиболее полно. И вместе с тем обстоятельства эти не
только помогают раскрыться героям: они еще и характеризуют наше время,
нашу жизнь, потому что порождены ими.
Веселые страницы соседствуют в книге с серьезными, а иногда и
печальными. Не раз, когда вы будете от души смеяться, автор прервет
вас, как бы говоря: "Чур, не игра!" - и речь дальше пойдет о
серьезном, непростом, не об игре - о жизни.
Убежден, что вы с интересом будете следить за судьбами героев и
верно поймете, кто из них достоин вашей дружбы.
Ю. Сотник
Будущее
не придет само,
если
не примем мер.
За жабры его, - комсомол!
За хвост его, - пионер!
В. Маяковский
Было 1 сентября. Валерий Саблин шел в школу, которая еще весной
была женской, и волновался. В этой школе он в прошлом году был раза
два на вечерах. Тогда Валерий при входе предъявлял пригласительный
билет и в течение вечера все нащупывал его в кармане - ему казалось,
что дежурные смотрят на него, как контролеры в троллейбусе на
притаившегося "зайца".
А теперь это была его школа, но все-таки он шел, точно в гости,
повторяя про себя: "Интересно, что будет... Интересно..." И,
переступив порог 9-го "А", проглотил привычное: "Здорово, вы!" - и
сказал стесненно, себе под нос:
- Здравствуйте...
Первая неделя учения вместе с девочками разочаровала его.
Мальчики в 9-м "А" занимали один ряд, девочки - два. Не было ни одной
парты, на которой бы мальчик и девочка сидели рядом.
Мальчики сидели в ряду, первом от дверей. Может быть, поэтому
кто-то из них пошутил: "Мы сбоку припека!" Потом, когда и старостой
класса, и редактором классной газеты выбрали девочек, мальчикам стало
немного досадно, хотя никто из них вовсе и не метил на эти посты. Но
было неприятно, что девочки верховодят, даже и глазом не поводя в их
сторону.
Как-то на перемене Валерий и несколько его одноклассников стояли
во дворе у ворот. Они украдкой курили и уныло поругивали девочек. К
ним подошел Игорь Гайдуков, с которым Валерий в прошлом году сидел на
одной парте. Теперь Игорь учился в параллельном классе.
- Валер, - сказал он, - это правду про вас говорят или врут от
безделья?
- Насчет чего? - спросил Валерий.
- Насчет того, что вы с девчатами врозь сидите, - ответил
Гайдуков, и рослые парни за его спиной захихикали и придвинулись
ближе.
- А вы разве не врозь? - поинтересовался Валерий.
- Мы?.. Спросил тоже! Мы себя не роняем.
- А у нас не клеится как-то, с первого дня ни то ни се, -
отозвался безразличным тоном Валерий. - Не приглянулись...
- Черт, - сказал Игорь Гайдуков, - до чего же вы тихие хлопчики!
Слушайте меня и маху не дадите. Инициатива, дети, - продолжал он
наставительным тоном, - должна исходить от мужчины. Девочки нос
воротят? Что делать? Слушайте! После большой перемены каждый мальчик
занимает место рядом с девочкой, которая ему по душе. Портфель и
учебные пособия перенесете на выбранные места без шума. На места, что
от вас освободятся, переправите в полном порядке девчачий инвентарь. С
началом урока начнете новую жизнь на новых местах!..
- Здорово! - загорелись все.
И только один девятиклассник, Алеша Шустиков, кисло возразил:
- Почему, вообще говоря, ребятам это брать на себя?
- А почему, - спросил Игорь Гайдуков, - женщины бывают
министрами, послами, профессорами, а в шахматишки нашему брату
проигрывают? Потому что в этом деле главное - инициатива, а ее-то у
нас больше! - И, обращаясь уже к одному Шустикову, весело посоветовал:
- Проигрываешь в уме - выигрывай в инициативе!
- Верно! - зашумели ребята, развеселясь, и теперь заговорили уже
все вместе, отмахиваясь от Шустикова, который раза три повторял: "Я
вовсе не считаю...", но дальше продолжать не мог: никто его не слушал.
К тому же раздался второй звонок, и все метнулись было к дверям
школы, но Гайдуков поднял руку, точно оратор.
- Дети, - заключил он, - момент ответственный, трудности
неизбежны... Портфели перекладывайте в темпе, без суеты!
После большой перемены мальчики действительно заняли новые места,
но пробыли на них недолго. Девочки кричали, норовили выкинуть из парт
имущество "переселенцев", грозили завучем, директором, комитетом -
словом, заговорили наконец с мальчиками.
Приход учительницы не угомонил их, и Ксения Николаевна не сразу
поняла, что же такое стряслось. Поняв, она спросила спокойно:
- Ну, не совестно ли? - Это относилось к "переселенцам",
поднявшим шум.
В таких случаях мальчикам остается либо молчать, либо безнадежно
и упрямо, грубым голосом повторять: "А что я сделал? А что я сделал?"
Сейчас они не спорили. Всем ясно было: номер не прошел.
Когда все водворились на старые места, а шум почти уже стих, в
класс вошел директор.
- Что здесь происходит? - осведомился он.
Ксения Николаевна коротко ему объяснила.
- Вот такое происшествие, - заключила она с улыбкой.
Увидя ее улыбку, директор плотнее сомкнул губы. Затем Андрей
Александрович сказал:
- Подобного самовольства, подобного самочинства не случалось за
многие годы существования нашей школы.
Он произнес это отчетливо и неторопливо, словно первую фразу
диктанта, которую спустя полминуты прочтет опять. Но он ничего не стал
повторять, а взглянул вдруг на вторую парту. Здесь рядом с
черноглазой, густобровой, смугловатой девочкой сидел Валерий,
единственный из мальчиков, еще остававшийся на новом месте. Соседка не
смотрела на него, но и не гнала.
- Тут еще что такое? - спросил Андрей Александрович строго.
Девочка привстала и сказала спокойно, даже равнодушно:
- Андрей Александрович, Саблин мне не мешает.
Валерий удивленно и признательно взглянул на соседку: "Не
ожидал!.." А директор больше не интересовался ими. Он только еще раз
напомнил классу, что восемьсот первая школа служит примером "всем
учебным заведениям в округе"; сказал, что ученики 9-го "А" должны
гордиться своей школой, и ушел, ступая осторожно и тяжело, без звука
притворив за собой дверь.
Ребята вздохнули облегченно. Ксения Николаевна опустилась на
стул.
- Потеряли треть полезного времени, - проговорила она. - Ну,
займемся все-таки русской литературой девятнадцатого века.
Ксения Николаевна принялась рассказывать о Гончарове. "Гончаров
писал очень толстые книги, - мелькнуло в голове у Валерия. - Кажется,
он написал всего три книги, но зато уж толстенные..." И хотя очень
скоро Валерий уже знал, что Ксения Николаевна рассказывает
увлекательно, - тишина была полная, внимание общее и слитное, - но сам
почему-то не мог сосредоточиться. Он все всматривался в профиль
соседки и думал сбивчиво: "Почему самочинство?.. Ерунда! Ладно,
пускай. Ничего... Ничего страшного".
Насчет "самовольства и самочинства" ребят из 9-го "А" речь
заходила еще не раз.
На другой день ребят - комсомольцев девятых классов - попросили
после уроков зайти к секретарю комитета комсомола школы Лиде
Терехиной.
Очень высокая, с чинными манерами, Терехина была та самая
девочка, на место которой Валерий накануне пересел. В классе Валерий
заметил, что она очень смешлива. Но сейчас Лида показалась ему
серьезной. Каждому из ребят, входивших в пионерскую комнату, она,
встав, протягивала прохладную руку и говорила вежливо:
- Здравствуйте. Пожалуйста, садитесь. Стульев хватает?
Стульев было достаточно.
Когда собрались мальчики-комсомольцы и девочки, члены
комсомольского комитета школы, избранного в прошлом году, Лида
Терехина вышла из-за своего стола. Она собиралась сказать, что хочет
познакомиться с новыми членами комсомольской организации еще до
предстоящего собрания, но вдруг задумалась, сдвинула брови. Лида
привыкла свои выступления начинать словами: "Девочки! Мы..." И сейчас
она чуть не оговорилась; хорошо, что спохватилась в последнюю секунду,
- уж мальчишки посмеялись бы над ней!
"Как обращаться? "Мальчики и девочки"? Смешновато!"
Ей даже вспомнились такие стихи:
Мальчики и девочки
Сидят на скамеечке
Против карусели,-
Ах, что за веселье!..
Лида чуть не фыркнула. Откуда эти стишки?.. Да из "Приключений
Буратино"!
- Товарищи! - начала Лида Терехина сухо, потому что дальше
молчать было нельзя. - Давайте познакомимся... Ну, побеседуем просто.
По душам, как говорится, - закончила она, глядя себе под ноги.
Но оттого ли, что Лида в смущении не сказала, о чем предстоит
побеседовать, или оттого, что открывать душу так вот вдруг, ни с того
ни с сего, никому неохота, - как бы то ни было, разговора пока не
получалось.
Тогда Лида придвинула к себе стопку исписанных листков бумаги и,
просмотрев верхний, начала:
- Давайте подумаем, кто мог бы в будущем войти в наш актив. Вот,
например, - она легонько дотронулась до верхнего листочка в стопе, -
вы, Ляпунов. Избирали вас в прежней школе в комсомольские органы?
- Нет, - ответил Ляпунов, и по комнате пробежал смешок.
- Потише, товарищи! - сказала Терехина и продолжала решительно: -
Ничего не значит, что не избирали пока Ляпунова в комитет! Раньше не
избирали, а сейчас могут его девочки... то есть товарищи... избрать -
ничего нет смешного! Раньше не приходилось руководить, а теперь
научится! Так?
В то время как Ляпунов откашливался, ребята перешептывались,
предвкушая потеху, а некоторые даже поудобнее усаживались. Ляпунов
выждал, пока стихнет оживление, и наконец ответил:
- По моему разумению, я не подойду.
- Отчего же? - возразила Лида тоном, каким подбадривают
скромника. - Вам дали очень хорошую характеристику, вы...
- Это меня спихнуть хотели в вашу школу, потому и дали, - сказал
Ляпунов басом. - А вообще-то во мне хорошего мало.
- Почему же? - растерялась Лида.
Ребята посмеивались. Многие из них в прошлые годы учились вместе
с Ляпуновым или, во всяком случае, хорошо его знали. Он сидел по два
года в пятом и седьмом классах, и сейчас ему было восемнадцать лет.
Это был аккуратно выбритый и опрятно одетый, очень вежливый молодой
человек, которого в голову не приходило назвать "верзилой" или
"детиной". Ни одним предметом и вообще ничем он всерьез не
интересовался, о чем и сам, если случалось говорить с педагогами,
сожалел. Время от времени он чудил, да так, что заражал "чудачеством"
весь класс, и ему подпевали все, даже отличники, активисты и завзятые
тихони. Притом Ляпунов отличался добродушием: выходки его бывали не
злостными, а чаще всего забавными, так что их сравнительно легко
прощали.
- Почему же? - повторила Лида.
- Я, видите ли, - ответил, потупясь, Ляпунов, - переросток. У
меня мысли не там...
- Как это "не там"?
- Да вот... - сказал Ляпунов, изображая смущение. - Невеста у
меня, вот какое положение...
- Да? - переспросила ошеломленно Лида, не зная, как к этому
отнестись. - Ну... а по предметам по всем успеваешь?
- Не по всем. По английскому не успеваю, - ответил Ляпунов без
всякого замешательства.
- И тебе не стыдно перед... девушкой?
- Ну, для нее это - последнее дело! - ответил Ляпунов, у которого
никакой невесты не было.
- Жаль! - укоризненно покачала головой Лида.
Она не уговаривала больше Ляпунова. Отложив в сторону его
характеристику, она внимательно прочитала следующую.
Знакомство явно затягивалось. Мальчики, переглядываясь, думали об
одном: если уж не удается уйти домой, может, поразвлечься немного?..
И, хотя после паузы Лида Терехина стала расспрашивать Стасика
Санкина, "одного из самых лучших учеников", как гласила
характеристика, парня вдумчивого и отнюдь не дурашливого, Стасик,
угадывая настроение ребят, решил раздуть отдельные робкие смешки в
общее веселье. С сосредоточенным видом первого ученика, каким он в
самом деле и был, Стасик нес отчаянную ерунду...
- Та-ак, - протянула Лида Терехина, смутно подозревая, что ее
разыгрывают.
Потом она завязала беседу с Борей Кавалерчиком. Кавалерчик
окончательно переборщил. Он врал, что у него потеря памяти, куриная
слепота, детская подагра и гланды с орех, и вообще представил себя
каким-то придурком.
Лида спросила, почему он уверен, что не справится с работой, если
его выберут в комитет.
- У меня общее развитие отстает, - ответил Кавалерчик, - я
совершенно не бываю и музеях.
- Да неужели? - не поверила Лида. - Как же так?
- Не знаю, - сказал Кавалерчик, страшно сжимая челюсти, чтобы не
прыснуть от смеха. - Я в жизни не был в Третьяковке.
Он, несомненно, валял дурака.
Должно быть, Лиде так и показалось - она не стала вдаваться в
подробности, а фамилию Гайдукова произнесла уже неуверенно и даже с
опаской: что, мол, готовишь мне ты?
- Ребята, я думаю так: пошутили - и хватит, - начал Игорь
грубовато и умиротворительно. - Смех смехом, - посмеяться мы все
любим, - а дело делом. - Гайдуков рубанул рукой по воздуху, как бы
отсекая все, что не дело.
Ребята не протестовали, кто-то даже пробурчал: "Правильно". Все
чувствовали, что вроде хватили лишку и надо б замять.
- Теперь, Лида, про то, что, значит, вас интересует, - продолжал
Гайдуков просто. - Был в прошлом году комсоргом класса, буду, конечно,
и в этом году охотно работать - изберут ли кем-нибудь или нет, все
равно. Учусь на четверки и пятерки, преобладают то те, то эти... А
теперь у меня к вам... - Гайдуков, самую чуточку конфузясь, взглянул
на Терехину, - слово критики.
- Пожалуйста, - немедленно отозвалась Лида.
- Немножко долго с нами знакомитесь, - сказал Гайдуков, - а ведь
после шести уроков головы прямо гудят... Верно, хлопцы? Предлагаю
закруглить. Кто "за"? И вернуться к делам на собрании. Кто "против"?..
Ну вот.
- Чудаки! - Лида улыбнулась и пожала плечами. - Сказали бы сразу:
устали, мол. А они...
- А сама спросить не могла? - отозвался кто-то, впервые переходя
на товарищеское "ты".
В эту минуту отворилась дверь, и на пороге остановилась молодая
худощавая женщина с комсомольским значком на жакете.
- Здравствуйте, - сказала она. - Меня зовут Зинаида Васильевна.
- Наш классный руководитель, - шепнул Гайдуков Валерию.
- Познакомились между собой? - спросила Зинаида Васильевна Лиду.
- Да, немного, - ответила Лида. - Теперь увидимся на собрании.
- Хорошо, - кивнула Зинаида Васильевна. - Но одно прошу
выслушать, прошу, товарищи, обязательно выслушать до собрания.
Ребята слегка отпрянули от дверей.
- В девятом "А", - Зинаида Васильевна возвысила голос, -
произошел безобразный случай, как очень хорошо выразился Андрей
Александрович, - самочинство, какого не было на памяти нашей школы.
Как педагог и комсомолка, как ваш старший товарищ, прошу вас мне
обещать, что подобные случаи не повторятся, что вы будете начеку.
Ребята нестройными голосами заверили Зинаиду Васильевну, что все
будет в порядке, и на бегу распростились с нею. Никто не стал
объяснять ей, что в 9-м "А" не стряслось ничего беспримерного, - все
спешили домой.
...Валерий Саблин и Игорь Гайдуков вышли из школы вместе. На
асфальтированном пространстве перед зданием, политом только что
прошедшим дождем, толпились ребята. Вечер уже наступил, но небо было
еще совсем светлым, а луна на нем - неприметной; только на улицы уже
спустились сумерки, и ребята, выходя со двора, на который падал свет
из окон учительской, как бы исчезали во тьме переулка.
- Побродим, проветримся малость, а? - предложил Гайдуков. - Ее
уже нет, ушла...
- Кого нет?
- Да Лены. Мы заседали, а она дома давно либо в кино где-нибудь.
- А мне-то что... - запальчиво начал Валерий.
- Ладно, - перебил Гайдуков. - Как тебе, так и мне. Просто, я
слыхал, пересел ты удачно.
- Это да, - согласился Валерий. - Слушай, Игорь, тут разве два
выхода?
- Как - два? Один, в переулок... - Игорь потянул Валерия к
калитке.
- Постой, - сказал Валерий. - Куда ж это они тогда? - Он указал
на мальчишек, судя по росту, наверное, пятиклассников, которые один за
другим огибали школу и скрывались за нею. - Посмотрим?
- У пацанят свои дела, - пожал плечами Игорь, но все-таки -
правда, вялой и расслабленной походкой - зашагал за Валерием.
За школой ребятишки, помогая друг другу, переправлялись через
высокий сплошной забор прямо на широкую и людную улицу. Секунду
посидев на двухметровой ограде, они перекидывали ногу и храбро
срывались вниз.
- Урок гимнастики, а, пацаны? - громко спросил, подойдя, Игорь.
- Большие ребята, - шепнул с опозданием один из мальчиков тем,
кто стоял лицом к забору.
Все в замешательстве посмотрели на Игоря и Валерия. Переправа
приостановилась.
- Зачем вы? Расшибиться ж можете, - сказал Валерий.
- Не, не расшибемся! - беспечно сказал мальчишка, подставлявший
товарищам плечи, когда те перелезали через забор.
- Тут убиться не убьешься, - успокоил старших другой мальчик и,
видя, что те не таят никакой угрозы, стал взбираться на плечи
товарищу.
- Стоп! - приказал Гайдуков, прикинув на глаз вышину забора. -
Кости тут переломаешь свободно. Ну, кто ж это догадался... таким путем
возвращаться по домам?
И тогда худенький маленький мальчик, который даже в новенькой
форменной тужурке и фуражке с высоким околышем выглядел вовсе не
бравым, а каким-то совсем домашним, ответил, переглянувшись с другими:
- Там, в переулке, стоят такие... больше вас. И отнимают у нас по
пятьдесят копеек... у каждого. А то не пропустят.
- По шее накладут, - пояснил мальчишка, подставлявший товарищам
плечи.
- Пошли вместе! - предложил ребятишкам Валерий. - Не тронут.
Пошли!
Минуту ребятишки внимательно разглядывали Валерия и Игоря.
- Нет, - сказал наконец самый маленький. - Их там много, лучше мы
здесь...
...Идя переулком, Игорь Гайдуков и Валерий Саблин поравнялись с
горсткой парней, стоявших у ворот большого проходного двора.
- Вы не из восемьсот первой? - окликнул один из парней.
- Из нее, - ответил Валерий.
- Что ж, мальцы учатся еще?.. - Парень выругался.
- Налог подоходный собирать хочешь? - усмехнулся Гайдуков.
- А что? - Парень отделился от своих, сплюнул под ноги Игорю. - И
с тебя можем взять. - Он загородил Игорю дорогу.
- Игорь, держи портфель, - спокойно сказал Валерий. - Ты, беги к
своим, разобью челюсть! Ну! - Он отвел назад правую руку и
по-боксерски выставил левую вперед.
- Ребя-я, сюда! - крикнул парень, отступая к тротуару.
В это время на мостовую упал резкий свет фар, и рядом послышалось
тарахтение моторов: из-за угла выехали два милиционера на мотоциклах.
Парни отошли в подворотню. Валерий и Игорь поспешили вперед. Они были
уже на широкой улице, когда из переулка им вдогонку донеслось:
- Саблин, свидимся скоро!
- Странно, откуда они меня знают? - в недоумении произнес
Валерий.
Ребята, задумавшись, шли молча.
- Неужели с ними был кто-нибудь из наших? - сказал наконец
Гайдуков.
Назавтра Валерий после уроков зашел в учительскую. Он с порога
попросил разрешения войти и, только войдя, увидел директора. Валерий
попятился было (редкий школьник не испытывает перед директором
смущения!), но Андрей Александрович, разговаривавший с какой-то
женщиной, уже заметил его. Валерий поздоровался, Андрей Александрович
ответно кивнул и спросил, какое дело привело к нему Валерия.
Дело у Валерия было одно: он хотел рассказать о малышах, лазающих
через забор. Но он не готовился говорить об этом именно с Андреем
Александровичем. Поэтому рассказ его, сдобренный бесчисленными "в
общем", получился довольно бессвязным. Он сам чувствовал это и, как
всегда, когда "язык слов не вяжет", злился на себя за невнятицу.
Женщина, с которой директор беседовал до его прихода, - вероятно,
это была мать кого-то из учеников, - глядела на него сострадательно:
трудно было угадать, сочувствует ли она малышам, которым докучают
хулиганы, или запинающемуся девятикласснику. А на лице директора все
более твердело, прочнело, если можно так сказать, досадливое
выражение. Когда Валерий предположил, что малышей, возможно, обирают
старшеклассники из их же школы, Андрей Александрович прервал его.
- Думаю, это маловероятно, - сказал он. - Кроме того, не очень
хорошо бросать тень на своих товарищей, когда вам не известно ничего
определенного.
Валерий представил себе, что со стороны выглядит ябедником, и
залился краской.
- Я на товарищей не бросаю, - неловко выговорил он. - Мои
товарищи подобным не занимаются.
- Надеюсь, - сказал директор. - Вы, кстати, из девятого "А"?
- Да.
- Ну, вам пока не приходится гордиться своими товарищами, -
заметил Андрей Александрович и, не отпуская Валерия, поведал
незнакомой женщине, слушавшей их разговор, историю "самовольства" в
9-м "А". - И это произошло в начале урока одной из лучших наших
преподавательниц - Ксении Николаевны, - подчеркнул он, делая жест в
сторону Ксении Николаевны, которая проверяла тетради за маленьким
столом в глубине учительской.
Ксения Николаевна ниже склонилась над чьим-то сочинением.
- Вот чем приходится радовать товарища инспектора, - закончил
Андрей Александрович, с укоризной подняв глаза на Валерия. ("Так это
инспектор вовсе..." - подумал тот.) - Что можете сказать?
Валерий ничего не мог сказать. Он только понял вдруг, что
строгость, с которой директор говорил сейчас о самочинстве, -
напускная; что директору едва ли кажется ужасным и беспримерным
переселение его товарищей на соседние парты. Просто Андрей
Издательство "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА"
Москва 1970
Оформление О. КОРОВИНА
С автором этой книги я познакомился давно, когда он был еще
студентом Литературного института имени Горького и только начинал
печататься в "Пионере". Это был скромный, застенчивый, деликатный,
твердый, резкий и язвительный юноша. На первый взгляд может
показаться, что эти черты едва ли совместимы в одном характере, но
если вглядеться внимательнее, то окажется, что они не только
уживаются, а порой даже естественно сочетаются друг с другом.
Я пишу об этом потому, что и у героев Макса Бременера -
мальчишек, подростков, юношей - характеры сложные, подчас
противоречивые, и этим прежде всего, на мой взгляд, интересны
произведения, которые вы прочтете. Вам будет не просто и не легко
определить свое отношение к таким героям, как Юра и Вовка (рассказ
"Чур, не игра!") или Рома и Афанасий ("Сочинение на вольную тему"), их
не разделишь с самого начала на "положительных" и "отрицательных", они
то располагают к себе, то отталкивают, потому что в разных положениях
ведут себя по-разному, как это случается и в жизни. Вместе с тем автор
всякий раз приводит нас к ясному пониманию главного в характерах своих
героев.
В рассказах, которые вы прочтете, я вижу много достоинств, и
все-таки самой интересной вещью в этой книге мне кажется повесть.
Может быть, дело тут просто в том, что с героями повести, если они
полюбились, дольше не расстаешься? (А рассказ, едва к герою
привяжешься, глядишь - уже кончился!) В детстве это было для меня
очень важным преимуществом повести перед рассказом. Но нет, дело
все-таки в другом. Повесть, написанная более десяти лет назад,
воскрешает волнующую пору в жизни нашей школы во множестве важных и
точных подробностей.
Некоторые писатели знают словечки, которые сегодня в ходу у
ребят, и щедро уснащают ими речь героев. "Железно", "законно",
"нормально", - говорят у них школьники на каждом шагу, и им кажется,
что этого довольно, что читатели узнают на страницах их книг самих
себя.
На страницах повести М. Бременера школьный жаргон не бросается в
глаза. Мы узнаем старшеклассников - юношей и девушек - не только и не
столько по обиходный словечкам, сколько по тону, манере, строю их
речи, по тому, о чем и как они думают, - по многому такому в их
характерах, их отношении к жизни, чего они сами за собой не замечают и
не заметили бы, не будь на свете художественной литературы.
Автор открывает нам скрытый смысл поступков героев, смысл,
скрытый поначалу не только для тех, кто смотрит на героев со стороны,
но порой и для них самих. Как для каждого истинного писателя, для М.
Бременера изображение жизни его героев - это одновременно и осмысление
их жизни.
Никогда не следует разбирать характеры героев раньше, чем вы
успели с ними познакомиться. По этой причине я не стану здесь говорить
о том, какие черты в характерах героев повести М. Бременера кажутся
мне самыми главными. Скажу лишь, что о таких, как эти ребята, М.
Бременер написал одним из первых. И здесь мне хочется добавить еще
несколько слов о том, что такое - открыть характер.
Настоящий характер в литературном произведении - не сумма
каких-то черт (положительных или отрицательных, или тех и других),
которые автор решил соединить в своем герое. Ведь иной раз мы остаемся
равнодушными к герою, хотя автор наградил его целой кучей
добродетелей. И точно так же какого-нибудь закоренелого негодяя мы,
случается, никак не можем возненавидеть, чувствуя, что он от начала до
конца выдуман автором "из головы". Нет, характер нельзя придумать,
сконструировать, его можно только открыть: открыть сначала для себя в
жизни, а потом открыть его для читателя в своем художественном
произведении.
К этому и стремится М. Бременер. Он ставит своих героев в такие
обстоятельства, в которых самые важные, типичные черты их проявляются
наиболее ярко, наиболее полно. И вместе с тем обстоятельства эти не
только помогают раскрыться героям: они еще и характеризуют наше время,
нашу жизнь, потому что порождены ими.
Веселые страницы соседствуют в книге с серьезными, а иногда и
печальными. Не раз, когда вы будете от души смеяться, автор прервет
вас, как бы говоря: "Чур, не игра!" - и речь дальше пойдет о
серьезном, непростом, не об игре - о жизни.
Убежден, что вы с интересом будете следить за судьбами героев и
верно поймете, кто из них достоин вашей дружбы.
Ю. Сотник
Будущее
не придет само,
если
не примем мер.
За жабры его, - комсомол!
За хвост его, - пионер!
В. Маяковский
Было 1 сентября. Валерий Саблин шел в школу, которая еще весной
была женской, и волновался. В этой школе он в прошлом году был раза
два на вечерах. Тогда Валерий при входе предъявлял пригласительный
билет и в течение вечера все нащупывал его в кармане - ему казалось,
что дежурные смотрят на него, как контролеры в троллейбусе на
притаившегося "зайца".
А теперь это была его школа, но все-таки он шел, точно в гости,
повторяя про себя: "Интересно, что будет... Интересно..." И,
переступив порог 9-го "А", проглотил привычное: "Здорово, вы!" - и
сказал стесненно, себе под нос:
- Здравствуйте...
Первая неделя учения вместе с девочками разочаровала его.
Мальчики в 9-м "А" занимали один ряд, девочки - два. Не было ни одной
парты, на которой бы мальчик и девочка сидели рядом.
Мальчики сидели в ряду, первом от дверей. Может быть, поэтому
кто-то из них пошутил: "Мы сбоку припека!" Потом, когда и старостой
класса, и редактором классной газеты выбрали девочек, мальчикам стало
немного досадно, хотя никто из них вовсе и не метил на эти посты. Но
было неприятно, что девочки верховодят, даже и глазом не поводя в их
сторону.
Как-то на перемене Валерий и несколько его одноклассников стояли
во дворе у ворот. Они украдкой курили и уныло поругивали девочек. К
ним подошел Игорь Гайдуков, с которым Валерий в прошлом году сидел на
одной парте. Теперь Игорь учился в параллельном классе.
- Валер, - сказал он, - это правду про вас говорят или врут от
безделья?
- Насчет чего? - спросил Валерий.
- Насчет того, что вы с девчатами врозь сидите, - ответил
Гайдуков, и рослые парни за его спиной захихикали и придвинулись
ближе.
- А вы разве не врозь? - поинтересовался Валерий.
- Мы?.. Спросил тоже! Мы себя не роняем.
- А у нас не клеится как-то, с первого дня ни то ни се, -
отозвался безразличным тоном Валерий. - Не приглянулись...
- Черт, - сказал Игорь Гайдуков, - до чего же вы тихие хлопчики!
Слушайте меня и маху не дадите. Инициатива, дети, - продолжал он
наставительным тоном, - должна исходить от мужчины. Девочки нос
воротят? Что делать? Слушайте! После большой перемены каждый мальчик
занимает место рядом с девочкой, которая ему по душе. Портфель и
учебные пособия перенесете на выбранные места без шума. На места, что
от вас освободятся, переправите в полном порядке девчачий инвентарь. С
началом урока начнете новую жизнь на новых местах!..
- Здорово! - загорелись все.
И только один девятиклассник, Алеша Шустиков, кисло возразил:
- Почему, вообще говоря, ребятам это брать на себя?
- А почему, - спросил Игорь Гайдуков, - женщины бывают
министрами, послами, профессорами, а в шахматишки нашему брату
проигрывают? Потому что в этом деле главное - инициатива, а ее-то у
нас больше! - И, обращаясь уже к одному Шустикову, весело посоветовал:
- Проигрываешь в уме - выигрывай в инициативе!
- Верно! - зашумели ребята, развеселясь, и теперь заговорили уже
все вместе, отмахиваясь от Шустикова, который раза три повторял: "Я
вовсе не считаю...", но дальше продолжать не мог: никто его не слушал.
К тому же раздался второй звонок, и все метнулись было к дверям
школы, но Гайдуков поднял руку, точно оратор.
- Дети, - заключил он, - момент ответственный, трудности
неизбежны... Портфели перекладывайте в темпе, без суеты!
После большой перемены мальчики действительно заняли новые места,
но пробыли на них недолго. Девочки кричали, норовили выкинуть из парт
имущество "переселенцев", грозили завучем, директором, комитетом -
словом, заговорили наконец с мальчиками.
Приход учительницы не угомонил их, и Ксения Николаевна не сразу
поняла, что же такое стряслось. Поняв, она спросила спокойно:
- Ну, не совестно ли? - Это относилось к "переселенцам",
поднявшим шум.
В таких случаях мальчикам остается либо молчать, либо безнадежно
и упрямо, грубым голосом повторять: "А что я сделал? А что я сделал?"
Сейчас они не спорили. Всем ясно было: номер не прошел.
Когда все водворились на старые места, а шум почти уже стих, в
класс вошел директор.
- Что здесь происходит? - осведомился он.
Ксения Николаевна коротко ему объяснила.
- Вот такое происшествие, - заключила она с улыбкой.
Увидя ее улыбку, директор плотнее сомкнул губы. Затем Андрей
Александрович сказал:
- Подобного самовольства, подобного самочинства не случалось за
многие годы существования нашей школы.
Он произнес это отчетливо и неторопливо, словно первую фразу
диктанта, которую спустя полминуты прочтет опять. Но он ничего не стал
повторять, а взглянул вдруг на вторую парту. Здесь рядом с
черноглазой, густобровой, смугловатой девочкой сидел Валерий,
единственный из мальчиков, еще остававшийся на новом месте. Соседка не
смотрела на него, но и не гнала.
- Тут еще что такое? - спросил Андрей Александрович строго.
Девочка привстала и сказала спокойно, даже равнодушно:
- Андрей Александрович, Саблин мне не мешает.
Валерий удивленно и признательно взглянул на соседку: "Не
ожидал!.." А директор больше не интересовался ими. Он только еще раз
напомнил классу, что восемьсот первая школа служит примером "всем
учебным заведениям в округе"; сказал, что ученики 9-го "А" должны
гордиться своей школой, и ушел, ступая осторожно и тяжело, без звука
притворив за собой дверь.
Ребята вздохнули облегченно. Ксения Николаевна опустилась на
стул.
- Потеряли треть полезного времени, - проговорила она. - Ну,
займемся все-таки русской литературой девятнадцатого века.
Ксения Николаевна принялась рассказывать о Гончарове. "Гончаров
писал очень толстые книги, - мелькнуло в голове у Валерия. - Кажется,
он написал всего три книги, но зато уж толстенные..." И хотя очень
скоро Валерий уже знал, что Ксения Николаевна рассказывает
увлекательно, - тишина была полная, внимание общее и слитное, - но сам
почему-то не мог сосредоточиться. Он все всматривался в профиль
соседки и думал сбивчиво: "Почему самочинство?.. Ерунда! Ладно,
пускай. Ничего... Ничего страшного".
Насчет "самовольства и самочинства" ребят из 9-го "А" речь
заходила еще не раз.
На другой день ребят - комсомольцев девятых классов - попросили
после уроков зайти к секретарю комитета комсомола школы Лиде
Терехиной.
Очень высокая, с чинными манерами, Терехина была та самая
девочка, на место которой Валерий накануне пересел. В классе Валерий
заметил, что она очень смешлива. Но сейчас Лида показалась ему
серьезной. Каждому из ребят, входивших в пионерскую комнату, она,
встав, протягивала прохладную руку и говорила вежливо:
- Здравствуйте. Пожалуйста, садитесь. Стульев хватает?
Стульев было достаточно.
Когда собрались мальчики-комсомольцы и девочки, члены
комсомольского комитета школы, избранного в прошлом году, Лида
Терехина вышла из-за своего стола. Она собиралась сказать, что хочет
познакомиться с новыми членами комсомольской организации еще до
предстоящего собрания, но вдруг задумалась, сдвинула брови. Лида
привыкла свои выступления начинать словами: "Девочки! Мы..." И сейчас
она чуть не оговорилась; хорошо, что спохватилась в последнюю секунду,
- уж мальчишки посмеялись бы над ней!
"Как обращаться? "Мальчики и девочки"? Смешновато!"
Ей даже вспомнились такие стихи:
Мальчики и девочки
Сидят на скамеечке
Против карусели,-
Ах, что за веселье!..
Лида чуть не фыркнула. Откуда эти стишки?.. Да из "Приключений
Буратино"!
- Товарищи! - начала Лида Терехина сухо, потому что дальше
молчать было нельзя. - Давайте познакомимся... Ну, побеседуем просто.
По душам, как говорится, - закончила она, глядя себе под ноги.
Но оттого ли, что Лида в смущении не сказала, о чем предстоит
побеседовать, или оттого, что открывать душу так вот вдруг, ни с того
ни с сего, никому неохота, - как бы то ни было, разговора пока не
получалось.
Тогда Лида придвинула к себе стопку исписанных листков бумаги и,
просмотрев верхний, начала:
- Давайте подумаем, кто мог бы в будущем войти в наш актив. Вот,
например, - она легонько дотронулась до верхнего листочка в стопе, -
вы, Ляпунов. Избирали вас в прежней школе в комсомольские органы?
- Нет, - ответил Ляпунов, и по комнате пробежал смешок.
- Потише, товарищи! - сказала Терехина и продолжала решительно: -
Ничего не значит, что не избирали пока Ляпунова в комитет! Раньше не
избирали, а сейчас могут его девочки... то есть товарищи... избрать -
ничего нет смешного! Раньше не приходилось руководить, а теперь
научится! Так?
В то время как Ляпунов откашливался, ребята перешептывались,
предвкушая потеху, а некоторые даже поудобнее усаживались. Ляпунов
выждал, пока стихнет оживление, и наконец ответил:
- По моему разумению, я не подойду.
- Отчего же? - возразила Лида тоном, каким подбадривают
скромника. - Вам дали очень хорошую характеристику, вы...
- Это меня спихнуть хотели в вашу школу, потому и дали, - сказал
Ляпунов басом. - А вообще-то во мне хорошего мало.
- Почему же? - растерялась Лида.
Ребята посмеивались. Многие из них в прошлые годы учились вместе
с Ляпуновым или, во всяком случае, хорошо его знали. Он сидел по два
года в пятом и седьмом классах, и сейчас ему было восемнадцать лет.
Это был аккуратно выбритый и опрятно одетый, очень вежливый молодой
человек, которого в голову не приходило назвать "верзилой" или
"детиной". Ни одним предметом и вообще ничем он всерьез не
интересовался, о чем и сам, если случалось говорить с педагогами,
сожалел. Время от времени он чудил, да так, что заражал "чудачеством"
весь класс, и ему подпевали все, даже отличники, активисты и завзятые
тихони. Притом Ляпунов отличался добродушием: выходки его бывали не
злостными, а чаще всего забавными, так что их сравнительно легко
прощали.
- Почему же? - повторила Лида.
- Я, видите ли, - ответил, потупясь, Ляпунов, - переросток. У
меня мысли не там...
- Как это "не там"?
- Да вот... - сказал Ляпунов, изображая смущение. - Невеста у
меня, вот какое положение...
- Да? - переспросила ошеломленно Лида, не зная, как к этому
отнестись. - Ну... а по предметам по всем успеваешь?
- Не по всем. По английскому не успеваю, - ответил Ляпунов без
всякого замешательства.
- И тебе не стыдно перед... девушкой?
- Ну, для нее это - последнее дело! - ответил Ляпунов, у которого
никакой невесты не было.
- Жаль! - укоризненно покачала головой Лида.
Она не уговаривала больше Ляпунова. Отложив в сторону его
характеристику, она внимательно прочитала следующую.
Знакомство явно затягивалось. Мальчики, переглядываясь, думали об
одном: если уж не удается уйти домой, может, поразвлечься немного?..
И, хотя после паузы Лида Терехина стала расспрашивать Стасика
Санкина, "одного из самых лучших учеников", как гласила
характеристика, парня вдумчивого и отнюдь не дурашливого, Стасик,
угадывая настроение ребят, решил раздуть отдельные робкие смешки в
общее веселье. С сосредоточенным видом первого ученика, каким он в
самом деле и был, Стасик нес отчаянную ерунду...
- Та-ак, - протянула Лида Терехина, смутно подозревая, что ее
разыгрывают.
Потом она завязала беседу с Борей Кавалерчиком. Кавалерчик
окончательно переборщил. Он врал, что у него потеря памяти, куриная
слепота, детская подагра и гланды с орех, и вообще представил себя
каким-то придурком.
Лида спросила, почему он уверен, что не справится с работой, если
его выберут в комитет.
- У меня общее развитие отстает, - ответил Кавалерчик, - я
совершенно не бываю и музеях.
- Да неужели? - не поверила Лида. - Как же так?
- Не знаю, - сказал Кавалерчик, страшно сжимая челюсти, чтобы не
прыснуть от смеха. - Я в жизни не был в Третьяковке.
Он, несомненно, валял дурака.
Должно быть, Лиде так и показалось - она не стала вдаваться в
подробности, а фамилию Гайдукова произнесла уже неуверенно и даже с
опаской: что, мол, готовишь мне ты?
- Ребята, я думаю так: пошутили - и хватит, - начал Игорь
грубовато и умиротворительно. - Смех смехом, - посмеяться мы все
любим, - а дело делом. - Гайдуков рубанул рукой по воздуху, как бы
отсекая все, что не дело.
Ребята не протестовали, кто-то даже пробурчал: "Правильно". Все
чувствовали, что вроде хватили лишку и надо б замять.
- Теперь, Лида, про то, что, значит, вас интересует, - продолжал
Гайдуков просто. - Был в прошлом году комсоргом класса, буду, конечно,
и в этом году охотно работать - изберут ли кем-нибудь или нет, все
равно. Учусь на четверки и пятерки, преобладают то те, то эти... А
теперь у меня к вам... - Гайдуков, самую чуточку конфузясь, взглянул
на Терехину, - слово критики.
- Пожалуйста, - немедленно отозвалась Лида.
- Немножко долго с нами знакомитесь, - сказал Гайдуков, - а ведь
после шести уроков головы прямо гудят... Верно, хлопцы? Предлагаю
закруглить. Кто "за"? И вернуться к делам на собрании. Кто "против"?..
Ну вот.
- Чудаки! - Лида улыбнулась и пожала плечами. - Сказали бы сразу:
устали, мол. А они...
- А сама спросить не могла? - отозвался кто-то, впервые переходя
на товарищеское "ты".
В эту минуту отворилась дверь, и на пороге остановилась молодая
худощавая женщина с комсомольским значком на жакете.
- Здравствуйте, - сказала она. - Меня зовут Зинаида Васильевна.
- Наш классный руководитель, - шепнул Гайдуков Валерию.
- Познакомились между собой? - спросила Зинаида Васильевна Лиду.
- Да, немного, - ответила Лида. - Теперь увидимся на собрании.
- Хорошо, - кивнула Зинаида Васильевна. - Но одно прошу
выслушать, прошу, товарищи, обязательно выслушать до собрания.
Ребята слегка отпрянули от дверей.
- В девятом "А", - Зинаида Васильевна возвысила голос, -
произошел безобразный случай, как очень хорошо выразился Андрей
Александрович, - самочинство, какого не было на памяти нашей школы.
Как педагог и комсомолка, как ваш старший товарищ, прошу вас мне
обещать, что подобные случаи не повторятся, что вы будете начеку.
Ребята нестройными голосами заверили Зинаиду Васильевну, что все
будет в порядке, и на бегу распростились с нею. Никто не стал
объяснять ей, что в 9-м "А" не стряслось ничего беспримерного, - все
спешили домой.
...Валерий Саблин и Игорь Гайдуков вышли из школы вместе. На
асфальтированном пространстве перед зданием, политом только что
прошедшим дождем, толпились ребята. Вечер уже наступил, но небо было
еще совсем светлым, а луна на нем - неприметной; только на улицы уже
спустились сумерки, и ребята, выходя со двора, на который падал свет
из окон учительской, как бы исчезали во тьме переулка.
- Побродим, проветримся малость, а? - предложил Гайдуков. - Ее
уже нет, ушла...
- Кого нет?
- Да Лены. Мы заседали, а она дома давно либо в кино где-нибудь.
- А мне-то что... - запальчиво начал Валерий.
- Ладно, - перебил Гайдуков. - Как тебе, так и мне. Просто, я
слыхал, пересел ты удачно.
- Это да, - согласился Валерий. - Слушай, Игорь, тут разве два
выхода?
- Как - два? Один, в переулок... - Игорь потянул Валерия к
калитке.
- Постой, - сказал Валерий. - Куда ж это они тогда? - Он указал
на мальчишек, судя по росту, наверное, пятиклассников, которые один за
другим огибали школу и скрывались за нею. - Посмотрим?
- У пацанят свои дела, - пожал плечами Игорь, но все-таки -
правда, вялой и расслабленной походкой - зашагал за Валерием.
За школой ребятишки, помогая друг другу, переправлялись через
высокий сплошной забор прямо на широкую и людную улицу. Секунду
посидев на двухметровой ограде, они перекидывали ногу и храбро
срывались вниз.
- Урок гимнастики, а, пацаны? - громко спросил, подойдя, Игорь.
- Большие ребята, - шепнул с опозданием один из мальчиков тем,
кто стоял лицом к забору.
Все в замешательстве посмотрели на Игоря и Валерия. Переправа
приостановилась.
- Зачем вы? Расшибиться ж можете, - сказал Валерий.
- Не, не расшибемся! - беспечно сказал мальчишка, подставлявший
товарищам плечи, когда те перелезали через забор.
- Тут убиться не убьешься, - успокоил старших другой мальчик и,
видя, что те не таят никакой угрозы, стал взбираться на плечи
товарищу.
- Стоп! - приказал Гайдуков, прикинув на глаз вышину забора. -
Кости тут переломаешь свободно. Ну, кто ж это догадался... таким путем
возвращаться по домам?
И тогда худенький маленький мальчик, который даже в новенькой
форменной тужурке и фуражке с высоким околышем выглядел вовсе не
бравым, а каким-то совсем домашним, ответил, переглянувшись с другими:
- Там, в переулке, стоят такие... больше вас. И отнимают у нас по
пятьдесят копеек... у каждого. А то не пропустят.
- По шее накладут, - пояснил мальчишка, подставлявший товарищам
плечи.
- Пошли вместе! - предложил ребятишкам Валерий. - Не тронут.
Пошли!
Минуту ребятишки внимательно разглядывали Валерия и Игоря.
- Нет, - сказал наконец самый маленький. - Их там много, лучше мы
здесь...
...Идя переулком, Игорь Гайдуков и Валерий Саблин поравнялись с
горсткой парней, стоявших у ворот большого проходного двора.
- Вы не из восемьсот первой? - окликнул один из парней.
- Из нее, - ответил Валерий.
- Что ж, мальцы учатся еще?.. - Парень выругался.
- Налог подоходный собирать хочешь? - усмехнулся Гайдуков.
- А что? - Парень отделился от своих, сплюнул под ноги Игорю. - И
с тебя можем взять. - Он загородил Игорю дорогу.
- Игорь, держи портфель, - спокойно сказал Валерий. - Ты, беги к
своим, разобью челюсть! Ну! - Он отвел назад правую руку и
по-боксерски выставил левую вперед.
- Ребя-я, сюда! - крикнул парень, отступая к тротуару.
В это время на мостовую упал резкий свет фар, и рядом послышалось
тарахтение моторов: из-за угла выехали два милиционера на мотоциклах.
Парни отошли в подворотню. Валерий и Игорь поспешили вперед. Они были
уже на широкой улице, когда из переулка им вдогонку донеслось:
- Саблин, свидимся скоро!
- Странно, откуда они меня знают? - в недоумении произнес
Валерий.
Ребята, задумавшись, шли молча.
- Неужели с ними был кто-нибудь из наших? - сказал наконец
Гайдуков.
Назавтра Валерий после уроков зашел в учительскую. Он с порога
попросил разрешения войти и, только войдя, увидел директора. Валерий
попятился было (редкий школьник не испытывает перед директором
смущения!), но Андрей Александрович, разговаривавший с какой-то
женщиной, уже заметил его. Валерий поздоровался, Андрей Александрович
ответно кивнул и спросил, какое дело привело к нему Валерия.
Дело у Валерия было одно: он хотел рассказать о малышах, лазающих
через забор. Но он не готовился говорить об этом именно с Андреем
Александровичем. Поэтому рассказ его, сдобренный бесчисленными "в
общем", получился довольно бессвязным. Он сам чувствовал это и, как
всегда, когда "язык слов не вяжет", злился на себя за невнятицу.
Женщина, с которой директор беседовал до его прихода, - вероятно,
это была мать кого-то из учеников, - глядела на него сострадательно:
трудно было угадать, сочувствует ли она малышам, которым докучают
хулиганы, или запинающемуся девятикласснику. А на лице директора все
более твердело, прочнело, если можно так сказать, досадливое
выражение. Когда Валерий предположил, что малышей, возможно, обирают
старшеклассники из их же школы, Андрей Александрович прервал его.
- Думаю, это маловероятно, - сказал он. - Кроме того, не очень
хорошо бросать тень на своих товарищей, когда вам не известно ничего
определенного.
Валерий представил себе, что со стороны выглядит ябедником, и
залился краской.
- Я на товарищей не бросаю, - неловко выговорил он. - Мои
товарищи подобным не занимаются.
- Надеюсь, - сказал директор. - Вы, кстати, из девятого "А"?
- Да.
- Ну, вам пока не приходится гордиться своими товарищами, -
заметил Андрей Александрович и, не отпуская Валерия, поведал
незнакомой женщине, слушавшей их разговор, историю "самовольства" в
9-м "А". - И это произошло в начале урока одной из лучших наших
преподавательниц - Ксении Николаевны, - подчеркнул он, делая жест в
сторону Ксении Николаевны, которая проверяла тетради за маленьким
столом в глубине учительской.
Ксения Николаевна ниже склонилась над чьим-то сочинением.
- Вот чем приходится радовать товарища инспектора, - закончил
Андрей Александрович, с укоризной подняв глаза на Валерия. ("Так это
инспектор вовсе..." - подумал тот.) - Что можете сказать?
Валерий ничего не мог сказать. Он только понял вдруг, что
строгость, с которой директор говорил сейчас о самочинстве, -
напускная; что директору едва ли кажется ужасным и беспримерным
переселение его товарищей на соседние парты. Просто Андрей