Бушков Александр Александрович. Капкан для Бешеной

   Потом мужик с четвертого этажа собрался в подвал то ли за картошкой, то ли за утаенной на опохмелку бутылкой – второе вероятнее, хоть и крутил, косясь на пребывавшую тут же супругу, вид говорил сам за себя. Поскольку бесчувственное тело не давало отпереть дверь, мужик, матерясь, попытался оттащить препятствие в сторону, усадить – и быстро обнаружил, что «алкаш» ничуть не похож на ватную куклу, как следовало бы ожидать, а наоборот, окоченелый и, похоже, даже не дышит. Тут, надо полагать, сработала некая солидарность – обитатель четвертого этажа добросовестно попытался расстегнуть ворот. И обнаружил под курткой наплечную кобуру, а на свитере – две опаленных дырочки. И кровь на рубашке. Хватило совести позвонить, куда следует. Приехала машина ППС, сержанты нашли удостоверение, и поднялся надлежащий шум...
   Несмотря на всю боль и тоску – немного у нее было настоящих друзей, а теперь на одного меньше, – какая-то масть сознания щелкала холодным арифмометром. «Глухарь». Типичнейший «висяк». Неизвестно, где в него всадили две пули, откуда его привезли, в каком месте он наступил на мину...
   – Даже приблизительно не можете определить? – бесстрастно спросил Галахов.
   – Нет, – сказала Даша. – Он второй день работал в «автономном плаваньи», а я не требую, чтобы мне докладывали о каждом шаге. Господи, я даже не знаю, куда он шел – то ли отрабатывал до конца связи Беклемишевой, то ли свернул с дорожки... Я только не сомневаюсь, что против нас – кто-то серьезный. И разворошили мы какое-то осиное гнездо – качественно ковырнули.
   – Вот то-то, – сказал он тихо. – Вам не кажется, что вы, говоря военным языком, попали в вилку? Убиты ваш начальник и ваш подчиненный...
   – Переживу, – сказала Даша. – Я пока ни на что опасное для меня не натолкнулась – не то что они... Что-то оба откопали... Насчет Воловикова не берусь судить, а вот Славу я освободила от всех текущих дел и бросила на Монро.
   – Есть номер машины, только касаемо последней цифры разночтения, но это уже детали. Есть марка.
   – Если есть номер и марка – это бригантина, – сказала Даша, нехорошо улыбаясь. – До сих пор они работали чисто, не стали бы так подставляться.
   – Что-нибудь пропало, как думаете?
   – Блокнота нет. А должен быть... От меня здесь нет никакого толку, разрешите, я поеду к Камышану?
   – Если он дома...
   – Ну, это просто узнать, – сказала Даша, застегивая куртку. – Честно вам признаюсь, мои ребята его пасут с утра...
   – Подождите. Вы в состоянии трезво...
   – И трезво, и здраво. И – соблюдая законность. – У нее подергивался уголок нижней губы, нечто вроде нервного тика, но Даша украдкой потрогала то место кончиком пальца и ничего не ощутила, значит, снаружи незаметно. – Все в порядке, не беспокойтесь. Просто боюсь, как бы не опоздать, если они так легко поднимают лапу на наших, этого с превеликой легкостью могут отправить вниз головой в Шантару... Разрешите идти?
   Галахов молча кивнул. Даша вылезла из машины, махнула своему шоферу и, с ненавистью покосившись на неизвестно чего ждавших зевак, быстро зашагала к взревевшей мотором «Волге». Злость усугубляло еще и то, что она решительно не понимала, почему погибли Воловиков со Славкой, не могла делать даже примитивные допущения.
   – Дарья Андреевна...
   Она нехотя обернулась – голос был незнакомый, – подошла к патрульной машине. Шофера за рулем не было, а лейтенант на переднем сиденье, держа пальцы на клавишах компьютера, смотрел на нее орлом-триумфатором.
   – Ну? – спросила она устало.
   – Номер не мог быть «восемьсот восемнадцать» или «восемьсот девятнадцать» – таких номеров вообще пока не выдавалось легковушкам. А вот если «восемьсот шестнадцать» – все сходится. «К 816 БН», красная «Королла», зарегистрирована за фирмой «Дракон»...
   – Доложите полковнику, – сказала она и отошла. фирмой «Дракон» именовалась служба безопасности господина Беклемишева...

Глава десятая.
ОДИН-ОДИН, УДАЛЕНИЕ С ПОЛЯ...

   Не было сегодня обычного прилива азарта. Ни малейшего. Только противный привкус во рту и боль в висках, несильная, но не менее противная. Переложив в правую руку завернутый в цветную бумагу прямоугольный сверток, она распахнула дверь, опер обрадованно отклеился от стены:
   – Только что зашли, лялька поддавши, он вроде в норме. Машину отпустил на сегодня.
   – Быстренько брякни Лене, – распорядилась Даша. – Пусть берут водилу на пути к гаражу, к чему угодно придеритесь, учить вас, что ли... Пошли!
   Она поднялась первой, следом бесшумной вереницей, словно скорбная процессия призраков, решивших вдруг подлянки ради накаркать несчастье, тянулись остальные. Даша заняла позицию, из которой ее наилучшим образом было видно в дверной глазок, подождала, когда верзила в камуфляже и шапочке-маске извлечет инструмент, прижмется к стене. Подняла руку, старательно придавила синюю квадратную кнопку.
   В квартире мелодично замяукало. Она ждала, не отнимая пальца, зачем-то считая про себя: одиннадцать... двенадцать... Секунде на пятнадцатой нервы у Камышана не выдержали. Без традиционно-опасливых вопросов он толкнул открывавшуюся наружу добротную деревянную дверь, сердито воззрился на Дашу:
   – Какие проблемы?
   Очаровательно улыбаясь, Даша спросила:
   – Господин Камышан?
   – Ну.
   – Фирма «Книга-почтой», инкорпорейтед. Мне тут расписаться надо...
   – Это что, розыгрыш какой-то? – хохотнул он. – Кто прислал?
   Он смотрел на Дашу, как на совершенно незнакомую, тут не ошибешься – значит, в жизни не видел даже фотографий. Но это уже были совершенно ненужные детали, и Даша взмахнула рукой, щелкнула пальцами.
   Верзила в маске за пару секунд совершил несколько отточенных движений: одним пируэтом переместился так, чтобы встать лицом к двери, одновременно с маху перекусив блестящую цепочку своим смахивающим на орудие пытки инструментом, а потом ударом ноги распахнул дверь. Даша двинулась в прихожую раньше, чем хозяин успел что-то сообразить. Успела сделать мимо него три шага, тут только он опомнился, нелепо дернулся, сначала за Дашей, потом к двери, потом опять за Дашей...
   Но в дверь уже валили все остальные – деловито, напористо, словно бы даже мимоходом подхватив Камышана под белы рученьки, оттеснив в комнату, сжав боками. В ванной шумела вода, играл магнитофон, и Даша с каким-то мистическим ужасом, нахлынувшим всего на мгновение, слушала хрипловатый, отрешенный голос Маргариты Монро:
   – А мы поедем в Диснейленд! Где краски радуги прозрачны, где никогда не будет мрачных, где всякий ужас – на момент, ах, Дисней-Дисней-Диснейленд!
   – Да вам чего... – взревел Камышан.
   Среди вошедших не было ни одного в форме. Даже оба верзилы в камуфляже не щеголяли какими бы то ни было опознавательными знаками. Однако в голосе хозяина Даша не уловила никакого испуга. И рявкнула в ответ:
   – Молчать! Уголовный розыск!
   Все мизансцены были расписаны заранее. Двое автоматчиков заняли места по обе стороны двери, расставив ноги, держа свои коротенькие пушки под одинаковым углом – преторианцы, бля, мимолетно усмехнулась Даша, – двое в штатском цепко сграбастали Камышана за локти, а Паша Горбенко, метр восемьдесят два без обуви, приблизился к клиенту вплотную и дружелюбно усмехнулся во весь рот.
   Даша его прихватила специально. Производить должное впечатление. Физиономия у Паши была не то чтобы злодейская или пугающая – просто-напросто всякий, узревший ее впервые, без всяких подсказок со стороны, чисто автоматически вспоминал о гангстерах, маньяках, пиратах и прочих антиобщественных элементах. Такие уж ассоциации подсознательно рождались. В прошлом году, во время шальной неразберихи операции «Береза», Пашу два раза хватали муниципалы – и во второй раз не поверили предъявленным корочкам, запихнули в машину и доставили для разбирательства.
   Камышан исключением не стал – поневоле шарахнулся, а Пашина улыбка от уха до уха напугала его еще больше.
   – Сели в креслице, гражданин, сели, сели... – Паша оттеснил хозяина к огромному мягкому креслу, легонько нажал на плечи, усадил.
   – Нет, ну... – пролепетал Камышан.
   – Заместитель начальника управления уголовного розыска майор Шевчук, – сказала Даша и для наглядности предъявила удостоверение в развернутом виде. – Гражданин Камышан, в вашей квартире необходимо произвести обыск. Предлагаю добровольно выдать огнестрельное либо холодное оружие, боеприпасы и тому подобные предметы, запрещенные законом к хранению без надлежащего разрешения...
   Пожалуй, он опомнился. И несколько приободрился. Гордо выпрямился в кресле, сделал гримасу, казавшуюся ему, должно быть, исполненной великосветского презрения к черни:
   – Вы знаете, к кому ввалились? Я – помощник губернатора...
   – Помилуйте, разве я спорю? – сказала Даша. – Я вам просто предлагаю по-хорошему выдать оружие с боеприпасами...
   Из ванной появилась юная красоточка, завернутая в необъятное махровое полотенце. Опер по Дашиному знаку перехватил ее у двери и наладил прямиком в кухню. Тем временем Камышан сделал новую гримасу – Штирлиц на допросе в гестапо – и процедил:
   – Я должен немедленно позвонить в администрацию. Или на Черского, генералу...
   – Заткнись, срань, – сказала Даша, не тая удовольствия. – Ты еще в ООН позвони.
   И подумала: конечно, методы тридцатых годов давно осуждены прогрессивной общественностью вкупе с либеральной интеллигенцией, но приходится признать, что ежовские ребята был неплохими психологами: когда какой-нибудь легендарный маршал вроде Тухачевского в виде приветствия получал по сопатке и лишался во мгновение ока петлиц с орденами, эффект это производило. С Камышана можно было ваять аллегорическую фигуру оскорбленной гордости – он потерял дар речи, с трудом осознавая, что это с ним так разговаривают, что так разговаривают с ним...
   И громко сказала оперативнику, пытавшемуся усадить юную фемину на лакированный табурет:
   – Анкетные данные возьми, если нет восемнадцати, я этому пидарасу еще и половую статеечку пришью...
   Тут же опомнилась – с прошлого года статейка эта уже не действовала, точнее, подверглась изменениям, и «уголовной планкой» ныне считались не восемнадцать годочков, а шестнадцать. Однако вряд ли об этом знал Камышан, а если и знал, вряд ли собирался вдаваться в такие тонкости. Камышан кипел, как собравшийся жить играючи чайник «Мулинекс», – однако еще и бросал осторожные взгляды за спину. За спиной у него поместился Паша Горбенко,просто стоял себе и помалкивал, но наличие Паши в чьем-либо тылу неминуемо вызывало стойкий психологический дискомфорт даже у законопослушных...
   – Послушайте, – начал Камышан, разрываясь меж Дашей и немо застывшим Горбенко. – Вы понимаете, что делаете? Как только дозвонюсь до Виталия Степановича...
   – То нам придут кранты, – понятливо закончила за него Даша. – Нас зарежут, задушат, зажарят и ошпарят, как тех аистят, а потом еще и отберут членские билеты общества защиты животных... А интересно, как вы дозвонитесь-то? Вы сейчас, словно слон из анекдота – может-то он может, да кто ж ему даст...
   – Объясните хотя бы! – вскинулся он.
   – Я же сказала, – протянула Даша. – Придется произвести у вас обыск на предмет поиска огнестрельного оружия или боеприпасов.
   – Покажите ордер.
   – А нету, – сказала Даша. Сорвала обертку с книги, которую все это время держала в руках, распахнула на нужной странице Уголовно-процессуальный кодекс и сунула ему под нос. – Вон там читайте – где номер статьи и «Основания для производства обыска». Без санкции прокурора...
   – А кто решает, что случай не терпит отлагательства?
   – Я, – с обворожительной улыбкой сказала Даша. – Ужасы какие, правда? А говорят еще, что мы вроде бы ползем к правовому государству... Ну, хватит. Добровольно ничего выдать не желаете?
   На лице у него появилась гаденькая улыбочка. Посмотрел ей в глаза и сообщил с расстановкой:
   – Я бы тебе выдал пару палок, а потом за щеку влупил по самый корень...
   Пробовал на прочность, паршивец, сидел с напряженно-злой улыбкой на румяной морде комсомольского вожака и наблюдал, что будет. Паша дернулся было но Даша успокоила его жестом и улыбнулась во весь рот:
   – Да ну, от таких, как ты, мандавошек и подхватывают... – Наклонилась поближе: – Чуток погодя, когда будем сидеть у меня в гостях, в казенном доме, ты мне все это повторишь, ладно? Если не описаешься. – Выпрямилась и скучным голосом распорядилась: – Начинайте, благословясь, по всем правилам...
   Кто-то пошел искать понятых, тем временем явились двое ребят от Граника, мрачные технари со своими хитрыми чемоданчиками. Подошла еще одна машина с операми, раскручивалась рутина. Даша вышла на кухню, чтобы потолковать с девицей, – но не открыла никаких Америк. Малость протрезвевшее создание упрямо утверждало, что его полчаса назад сняли на известной доброй половине Шантарска точке, возле оперного театра, а клиента оно, создание, видит впервые, ни в чем таком не замешано и вообще профессионально не работает, так, время от времени ищет развлечений посреди пустоты и серости жизни. Не было смысла вдумчиво с ней возиться, вполне можно оставить на потом. Даша ограничилась тем, что отправила машину по вырванному у девчонки адресу – чтобы привезли паспорт. И пошла посмотреть, как идет работа.
   Ребята Граника как раз сняли то самое подслушивающее устройство, на котором Даша подловила Калюжного. И заверили, что клопик до самой своей ликвидации работал на передачу. Что Дашу ничуть не огорчило, наоборот – чем быстрее беклемишевские орлы узнают, что она захомутала Камышана, тем лучше...
   Появились понятые – как и в случае с Маргаритой, самые что ни на есть аристократы, мужского пола и женского, но на сей раз из разных квартир. Покорившись неизбежному, брезгливенько принялись взирать.
   Даша подошла к выходящему на балкон окну, старательно задернула тяжелые однотонные шторы. Перехватив вопросительный взгляд Паши, сказала:
   – Шерлок Холмс в подобной ситуации признался, что боится духового ружья... – Заметив, что Камышан навострил ушки, добавила погромче: – Усекаете, клиент? Вам не приходило в голову, что вас за ненадобностью можно и списать?
   Понятые воззрились на нее с пугливым удивлением. Что до Камышана, он отнесся к выдвинутой гипотезе наплевательски. Положил ногу на ногу, выпрямился:
   – Курить можно?
   – Бога ради, – сказала Даша.
   – В чем вы меня все-таки обвиняете?
   – В совершении уголовно наказуемого преступления, – скучным голосом ответила она, как отмахнулась. Улова первое время не было – самым криминальным из всего барахла оказался фасонный нож с деревянной рукояткой, златоустовская работа, продается практически легально. А поскольку из нового УК хранение холодного оружия как-то незаметно вылетело, на сей шаткой основе ничего путнего не построишь. Лезвие выглядело идеально чистым.
   – Совсем забыл, – сообщил Камышан. – Я этим перышком давеча трех человек зарезал...
   – Зарезали – посадим... – ответила Даша, не оборачиваясь к нему. – Валяйте, чего там, вам, как обвиняемому, уголовная ответственность за дачу ложных показаний все равно не грозит, так что резвитесь пока...
   И резко развернулась к закурлыкавшему телефону. Вишневого цвета аппарат оказался с автоответчиком, она, еще не сняв трубку, замертво впечатала в память высветившийся номер. Камышан дернулся было, но Паша, нежно опустив ему на плечи могучие лапищи, припечатал подопечного к спинке кресла.
   – Але-у! – нараспев произнесла Даша.
   – Вячика позови, лапа, – попросил уверенный мужской голос.
   – Вячик в ванне плещется, – сообщила она совершенно раскованно. – Только что полез...
   – Катя?
   Она хихикнула:
   – Не припомню что-то...
   – Я вас тоже.
   – Ну ладно, зови.
   – Щас, – сказала Даша, прикрыла ладонью микрофон, медленно посчитала про себя до тридцати (можно было и не стараться, но она использовала паузу, что бы лишний раз потрепать нервы напрягшемуся клиенту), приложила трубку к уху: – Эй, а он не идет! Лежит себе, пиво сосет, уже поддатый, говорит, нет его ни для кого...
   На другом конце провода помолчали. Даша решила было, что трубку сейчас повесят, но голос зазвучав вновь:
   – Лида, солнышко, ты сама-то в каком состоянии.
   – Соображаю, что вокруг и что почем. – она вновь хихикнула.
   – Молодец... Скажи, звонил Рома. Мы только что узнали, что Рыжая села ему на хвост, так что пусть бы стренько обсохнет и едет... Поняла?
   – Ага. Рыжая ему села на хвост, так что пусть быстренько обсыхает и едет... А он знает, куда?
   – Знает, – заверил голос. – Пока, сладкая... Даша положила трубку и сообщила Камышану:
   – Ну вот, звонил Рома и ужасно беспокоится – Рыжая-то, оказалось, уже на хвосте... Как в воду смотрел. Не могла же я сказать, что вы не приедете, – столь серьезного человека, как Роман, разочаровывать как-то неудобно...
   Ага, забегали глазенки! Что-то лихорадочно прикидывает, паршивец... Да нет, это он косится на сервант.
   Из серванта Игнатов уже извлекал пистолет системы Макарова – со всеми предосторожностями, прижав к дулу левый указательный палец, а правым держа под курок, за то местечко, где обычно отпечатков не остается.
   – Внимание, понятые! – громко сказала Даша. – Прошу обозреть. На ваших глазах сотрудник только что обнаружил пистолет Макарова... Ага, боевой пистолет Макарова. Что имеете показать по данной находке, гражданин Камышан? Или у вас разрешение есть?
   – Нету, – пожал тот плечами довольно хладнокровно. – Как-то все забываю выправить...
   – Зачем вам оружие?
   – Шутите?! – изумился Камышан. – А криминальная обстановка? А разгул преступности?
   Рядом с боевым «Макаром» лег второй, почти неотличимый от собрата – но оказавшийся газовиком. На каковой, впрочем, у Камышана, по его собственному признанию, разрешения тоже не оказалось. Правда, в новом кодексе не было также упомянуто и о незаконности хранения газовиков...
   – Где взяли? – спросила Даша.
   – С лотка купил. На Каландаришвили. Стояли ребята и торговали, не особенно заламывая...
   – Я про боевой.
   – Ах, боевой... – протянул он неестественным, театральным тоном. – Боевой мне Богданов подарил, но пьянке. Сидели, знаете ли, по-над речкой, водочку кушали, он мне и подарил. Я и взял по ветрености души – человек уважаемый, краденого не подсунет... Я имею в виду генерал-лейтенанта Богданова, что командует Шантарским военным округом. Не верите – можете сами спросить, он мужик хороший, врать не станет.
   И осклабился с приятностью. На жаргоне уголовки это в Шантарске называлось «предъявлять туза» – сиречь нахально припутывать к своему делу высокопоставленных персон, и как можно больше. Вряд ли Камышан врал, свободно могло оказаться и правдой. В прошлом году тот же Богданов охотился на медведя с двумя ручными пулеметами – естественно, пьяная гоп-компания мишку завалила быстро ввиду явного превосходства в огневой мощи. А заодно попугала не в меру настырного егеря, пустив очередь из ручника у него над головой. Никого, естественно, не привлекли, даже настырному егерю в конце концов растолковали, что меж вульгарным браконьером и чудящим барином – дистанция огромного размера. Много чего на Богданова имелось в загашниках, но руки, как ни прискорбно, пока коротки...
   – А кто еще может подтвердить, что пистолет вам подарил Богданов? Вдруг вы все врете, и ствол – с богатым уголовным прошлым?
   – Да помилуйте! – улыбался Камышан. – Губернатор, конечно, потом – Витушкин, Быстров, Виноградов, еще человека три, того же масштаба...
   Неплохой подборчик фамилий, вынуждена была признать Даша. Значит, вот какую он выбрал тактику – что ж, логично, этого и следовало ожидать...
   – Надеетесь, вытащат? – спросила она с невинным видом. – А вдруг не захотят пачкаться? В конце-то концов, нет такой статьи в законе – чтобы освобождался от ответственности владелец незаконного ствола, даже если ствол подарен генералом...
   Вот так. Ни малейшего упоминания о Маргарите. Пусть все пока что концентрируется на этом разнесчастном «Макарке». Он не так спокоен, как лепит.
   Когда всей гурьбой – хозяин под присмотром оперативников, понятые и спецы по обыскам – стали переходить в другую комнату, поскольку с первой было покончено, Даша поманила в сторону великана Горбенко:
   – Напряги мозги в темпе. В каком РОВД у тебя знакомые самые надежные?
   К чести сподвижника, тот врубился моментально:
   – Это ты про камеру?
   – Ну конечно, – кивнула Даша. – Нельзя его пока в СИЗО, мало ли что... Законных трое суток у нас есть, и на эти сутки надо его в районе подержать.
   – Если в таком разрезе... В Ленинский, к Таласбаеву. А? Правильный мент, на управу не завязан, скорее наоборот...
   – Идет, – с ходу согласилась Даша, подумав самую чуточку. – Посадишь его в мою машину, сразу отрывайтесь от кортежа, и в Ленинский...
   Несмотря на все реформы, кое-что упорно не меняется. В любом городе, по величине своей удостоенного районного деления, непременно отыщутся Ленинский, Октябрьский и Советский...
   – А потом?
   – Правильно мыслишь, – сказала Даша. – Непременно будет «потом». Потом смотаешься в школу за Ниночкой, устроишь очную ставку по всем правилам, пусть все вертится вокруг ее заявления и пресловутого незаконного хранения. При самом удачном раскладе управа его обнаружит только к завтрашнему утру, а за это время он казенными бумагами обрастет, как барбоска – блохами. Да, когда будем выводить, пошли вперед пару мальчиков, пусть оглядятся. Что-то у меня на душе щемит... пошли.
   Ярко-красное пятно на коричневом полированном столе бросилось ей в глаза с порога. Сделав два шага к столу, она все еще не хотела верить – не бывает таких удач, не бывает таких совпадений...
   – Это – что? – спросила она хрипловато. Обернулся Алентьев:
   – Из стола вынули только что, из верхнего ящика...
   И продолжал методично вынимать содержимое других ящиков, ни в коей мере не разделяя Дашиной обалделости – ну да, считанные люди знали о красном дневнике...
   Она вытянула пинцет из чемоданчика эксперта, захватила уголок толстой пластиковой обложки, перевернула. И вместо законной радости отчего-то испытала легкий иррациональный страх: словно оживало Другое прошлое, заокеанское, тридцатилетней давности. Неужели бывают такие вот совпадения?!
   На внутренней стороне обложки и первой странице наклеены цветные и черно-белые, аккуратно вырезанные из фотографий фигурки: Мерилин в том самом потрясном платье, Мерилин в короткой юбочке и чулках-сеточках, Мерилин в джинсах и белой блузке, совсем простая девчонка, Мерилин в купальнике зябко ежится на пляже...
   Надписи, красиво выведенные разноцветными фломастерами. Сначала имя звезды написано неправильно, «по слуху», надо полагать – Merlin Monro, сколько бы у Риточки ни было достоинств, знание английского среди них не числилось. Потом, должно быть, кто-то просветил или сама наткнулась на правильный вариант. Дальше – в полном соответствии с оригиналом: Marylin Monroe.
   Даша перевернула несколько страниц. Почерк крупный, не особенно разборчивый. «Балдели на природе». «Элка бесится, но что уж тут поделаешь, радость моя, ангельский должен быть голосок, а не прокуренная сопранка...» «Ненадежность – вот что сводит меня с ума. Мерилин Монро». «Ну никогда я не научусь водить машину!»
   – Откуда это у вас? – спросила Даша, отложив пинцет – все было ясно и так.
   – Что?
   – Не придуривайтесь. Эта тетрадь.
   – А я ее первый раз вижу.
   – Гражданин допускает неточность, – невыразительно поправил всего навидавшийся Алентьев. – Предмет извлечен на глазах понятых.
   – Особо оформите в протоколе, тщательно опишите, – сказала Даша. – Продемонстрируйте понятым два-три идентификационных признака...
   И отрешенно подумала: ни хрена не понимаю. Настолько заврался и уверовал в неприкосновенность фаворита, что держал тетрадь дома... Стоп!
   Вновь взялась за пинцет. Ну да, изрядное количество страниц, чуть ли не четверть тетради, исчезло. Правда, они были не вырваны, а аккуратно вырезаны, скорее всего, лезвием безопасной бритвы, потому и незаметно было при беглом осмотре...
 

* * *

 
   ...Она вышла из подъезда первой. Настороженно огляделась – пустой двор, напротив столь же шикарная девятиэтажка из красноватого кирпича, несколько машин там и сям, пустых. Совсем далеко, у выезда на улицу, прогуливается шикарная соболиная шубка с кремовым афганом на поводке. Вроде бы чисто. Она махнула своему водителю, чтобы подгонял «Волгу» впритык к подъезду. Двое Пашиных оперативников маячили в отдалении – провожали взглядами, работнички-бобры, хозяйку шубки и афгана. Даша свистнула, заставив их встрепенуться. Заглянула в подъезд:
   – Повели!
   Первым вышел автоматчик, за ним – скучающе-брезгливо державшийся Камышан в распахнутой дубленке.
   Именно по дубленке вдруг дернулось, поползло вверх совсем крохотное, ярко-рубиновое пятнышко...
   Даша прыгнула, не успев толком подумать, оттолкнулась от автоматчика, как бильярдный шар от бортика, ушибившись при этом о жесткую выпуклость бронежилета. Сбила Камышана с ног, в падении развернула, швырнула наземь, под прикрытие машины, навалилась, закрывая телом, словно героическая фронтовая медсестра. Над головой противно вжикнуло. Скосив глаза, она увидела на светло-коричневой половинке двери две свежайших щербины – щепки отлетели там, куда угодили пули...