Страница:
Вернулась к себе и сидела, как на иголках, перебирая извлеченные из карманов майора трофеи. «Макаров», оказавшийся у него в кобуре, был боевым, заряжен на восемь патронов. Ствол, правда, пуст.
– Это с отъявленной шпаной ты, Анискин, связался... – сказала она под нос тихонько.
Притащили майора с перемазанными в краске подушечками пальцев. Сразу видно было, что незамысловатая, в общем, процедура сольного концерта на ментовском рояле не обошлась без ярого сопротивления, – он был вовсе уж растрепанным, верхняя пуговица гимнастерки исчезла, а один погон болтался на честном слове. Теперь он и впрямь походил на бравого колчаковца, угодившего в губчека, – но таращился несломленным зверем.
– Мы тут ни при чем, – развел руками Паша Горбенко с видом величайшего сожаления. – Буйствовал его благородие, что твой Мамай.
И поместился за спиной пленного, что в данных обстоятельствах было не игрой, а нелишней предосторожностью.
– Вы за это ответите, – заявил майор-ротмистр.
– Бог ты мой... – вздохнула Даша. – От каждого второго слышу, не говоря уж про каждого первого, хоть бы что новенькое выдумали...
– Блядь рыжая.
– Стоп! – Даша жестом удержала Горбенко, явно собравшегося списать на задержание и все будущие инциденты в виде синяков. – Не надо, Паша, не поддавайся, это он нас заводит, чтобы все свести к примитивному скандальчику... Интересно, как сие, герр майор, совмещается с офицерской честью? При царе-батюшке вам бы за такое обращение с дамой холку начистили...
– При царе-батюшке такую полицейскую сволочь ставили во фрунт и по физиономии хлестали...
– Вряд ли, – сказала Даша. – Это вы бездарных романов начитались. – Раскрыла офицерское удостоверение личности. – Значит, майор Киреев Викентий Иванович... разрешение на ношение оружия, номер оружия соответствует... А вот место службы туманно указано – штаб Шантарского военного округа... деталями не разодолжите?
– Это не ваше дело. Будет тут каждый мент...
– Вы только не берите себе в голову, что я на «мента» обижаюсь, – сказала Даша. – Между прочим, «ментами» еще при царе именовали полицейских, так что я тут усматриваю скорее традиции и преемственность поколений, нежели оскорбление... Толковые вопросы будут?
– Объясните, почему меня арестовали.
– Никто вас не арестовывал, – сказала Даша. – Вас задержали. Арестовывают по ордеру с прокурорским автографом, если вы не знали. Интересно, а вы знаете, что задержанного можно совершенно законно посадить на семьдесят два часа...
– И в чем вы меня обвиняете?
– Сто двадцать шестая статья, – сказала Даша. – Похищение человека. Серьезная статья, между прочим...
– И кого это я похитил?
– А вы не знаете?
– Запамятовал что-то.
Даша не чуяла в нем и тени страха. Это немножечко злило.
– Позвольте вам кое-что напомнить? – сказал он вдруг. – Органы дознания вправе задерживать только при следующих основаниях: первое – когда лицо застигнуто в момент совершения преступления или непосредственно перед совершением, второе – когда очевидцы либо потерпевшие прямо укажут на данное лицо, как на преступника, третье – когда на подозреваемом, либо на его одежде, либо в жилище обнаружены следы преступления. Что-то я не усматриваю в моем случае ничего из перечисленного.
– Есть еще оговорочка под названием «иные данные», – сказала Даша.
– При наличии иных данных подозреваемое лицо может быть задержано только в том случае, если оно покушалось на побег, либо не имеет постоянного места жительства, либо его личность не установлена. Мое удостоверение у вас на столе.
– Паша, слышишь? – спросила она. – Бог ты мой, какой юридически подкованный клиент пошел, чеканит, как из пулемета... Милейший гражданин Киреев, в той самой книжечке, которую вы цитируете, черным по белому написано, что мотивом задержания могут быть и опасения. Опасаюсь я, что вы, оставшись на свободе, будете продолжать преступные действия, либо скроетесь от органов дознания, либо станете препятствовать установлению истины... Ну опасаюсь я, что вы еще кого-то похитите! Ничего с собой не могу поделать... А ведь это просто прекрасно, что вы тут мне демонстрируете отличное знание кодекса. Сразу начинаешь подозревать, что не учетом портянок вы у себя занимаетесь и не бухгалтерские бумажки ворошите...
– Так ведь вам от этого не легче, – сказал майор. – Наоборот.
– Думаете? – прищурилась Даша.
– Уверен.
Увы, ей ничего не оставалось, кроме как идти по его стопам – затягивать беседу. О Ксаночке до сих пор ни слуху ни духу...
– Хорошо, я похититель, – усмехнулся он. – А где, простите, доказательства и свидетели? И кого я похитил, наконец?
– Узнаете, – пообещала она. – Все вам будет – и свидетели, и ионный душик, и раз-два по морде... Это цитата из классика, так что не торопитесь сочинять на меня в уме телегу за применение недозволенных методов... Вам известен такой полковник Волхович?
– Как вы сказали? Впервые слышу.
– Фотографию предъявить?
– Сделайте одолжение. – Он с невозмутимым лицом повертел снимок, бросил на стол. – Впервые вижу.
«На того, кто дежурил тогда на вахте, надежды мало, – лихорадочно соображала Даша. – Он их не запомнил. Даже тогда, по горячим следам, когда составили фоторобот, опознать не брался. Нужна Ксана, как воздух. Почему он так спокоен? Нет, не может же быть...»
Вошел Костя Гукасов, с победным видом положил ей на стол пару листочков. Она бегло глянула – и воспарила на седьмое небо. Паше чертовски хотелось тоже глянуть, но Даша остановила его жестом, выпрямилась и спросила:
– Гражданин Киреев, вы себя к эрудированным людям относите?
– А что, это тоже преступление?
– Ответьте, пожалуйста.
– Хорошо, имею наглость относить.
– Это прекрасно, – сказала Даша. – Просто великолепно. В таком случае, вы наверняка должны знать, что отпечатки пальцев – вещь уникальная? И совпадении не бывает?
– Слышал что-то.
– Это прекрасно, – повторила Даша. – В таком случае могу вам с прискорбием сообщить, что мы имеем здесь идентичные отпечатки пальцев. Одни только что оставлены вами на казенной бумажке под названием «дактокарта», а другие обнаружены некоторое время назад на автомате, найденном в квартире по улице писателя Короленко. Между прочим, в той самой квартире, где недавно убили начальника городского уголовного розыска. По-моему, это мгновенно переводит нашу беседу в иное русло, о похищении людей сейчас и говорить как-то не ко времени, можно отложить на потом... Полюбоваться хотите? Только не нужно жевать казенные бумажки – во-первых, не успеете разжевать, во-вторых, это не единственный экземпляр...
Она хищно следила за лицом майора. И вновь, к превеликому своему раздражению, не увидела и следа замешательства или страха.
– А ошибки быть не может? – спросил он спокойно.
– Фи... – поморщилась Даша.
– Вы же сами кричите в газетах, что денег вам дают мало, аппаратура устаревшая...
– Тут не нужны ни деньги, ни аппаратура, – сказала Даша. – За последние сто лет ничего особенно и не изменилось, все новинки особой роли не играют...
– Глупость какая-то.
– Эрудированные люди обычно употребляют выражение «роковое недоразумение», – терпеливо сказала Даша. – А им на это, как правило, отвечают, что никаких недоразумений быть не может...
– Я в жизни держал в руках, наверное, пару сотен автоматов.
– Как же он туда попал?
– Представления не имею.
– И адрес такой вам неизвестен?
– Улицу, конечно, знаю. Но не припомню, чтобы бывал в этом доме.
– И в милицейской школе никогда не бывали? – решилась Даша сделать первый ход.
– А что мне там делать? Отроду не заглядывал.
– Ну вот что, – сказала Даша. – Вы мне никак не кажетесь глупым человеком. Неужели не понимаете, что влипли если и не прочно, то в любом случае качественно? Вам любоваться на небо в клеточку как минимум трое суток. За это время пойдут очные ставки, будут свидетели, начнутся экспертизы, следственные эксперименты и прочая рутина... Рано или поздно вас обязательно на чем-то засветят. Потому что вы имели неосторожность вляпаться в серьезнейшее дело...
– Начинайте, – сказал он, выпрямившись на стуле. – Любопытно будет посмотреть...
Даша глянула поверх его плеча и опустила ресницы. Паша Горбенко принес стул из угла, сел вплотную к майору, приобнял его за шею и ласково сообщил:
– Я тебя, козел, бить не буду. Пусть сержанты кулаками махают, молодые они еще, не наигрались... Я тебя на эти трое суток в камере забуду. И без того дел по горло, где уж тут о тебе, паскуда, помнить. А если прапорщик из охраны шепнет сдуру в камере, что ты вчера трахнул первоклассницу на острове Кумышева, я тут ни при чем – мог он, болван, с похмелья напутать? Да очень даже запросто. И будет тебя вся камера трое суток в очко пялить – за первоклассницу. И не думай, что отмахаешься – я тебе нарочно подыщу комнатку, где сидят человек тридцать, а от такой кодлы и Шварценеггер не отмахается. Через трое суток тебя на свободу вынесут, кишки из жопы висеть будут, за год не оклемаешься. И самое большее, чего ты потом добьешься, – будешь ползать с заявлением в зубах... Ты меня качественно понял, офуярок? Мамой клянусь, я тебе это удовольствие заделаю. Я за своего покойного шефа десяток таких, как ты, к параше опущу... В глаза мне смотри, козел! Не играю я с тобой! Как бог свят, порвут жопу...
Он и в самом деле не играл, он был страшен. Даша взирала на происходящее без капли жалости или угрызений совести. Видела, что майора, наконец-то, легонько проняло, но не сломало, ломать придется долго...
– Хочешь встречный прогноз? – сквозь зубы процедил майор. – Через три дня, говоришь? А через неделю ты у меня получишь пулю в затылок, ментовня сраная. Или твоя баба получит хер во все дырки, – вызывающе уставился он на Пашино обручальное кольцо. – А может, сам огребешь хороший срок, только я тебе гарантирую, что на ментовскую зону ты не попадешь, на обычной приземлишься, где тебя самого раком приладят...
– Стоять! – рявкнула Даша, когда ее напарник, рывком отстранившись, занес было кулак. – Отставить... – приказала она потише. – Паша, держи себя в руках, мы не мелкоту взяли, а доброго волка, с ним надо технически... Ну наконец-то, майор, взыграло ретивое... Зубки и выскочили... Мой напарник нисколечко не шутит, он и в самом деле может вам все это обеспечить... но и вы тоже не шутите, а?
– Я вам гарантирую, – сказал майор. – Вы оба получите столько, что и не унесете. Может, это и банально, может, от каждого второго это слышите, но я вам обещаю...
– А что я говорила? – сказала Даша. – Ни интендант, ни бухгалтер так себя не ведет. Чтобы такие вещи обещать всерьез, нужно иметь за спиной жутковатую контору... Типа особого отдела, а? А вы мне тут лепите, будто не знаете никакого Волховича... Мне сердце вещует, что вы с ним по одной ведомости жалованье получаете...
– А вам сердце случайно не вещует, что впутались в крупную неприятность?
– Не вижу никаких неприятностей, – сказала Даша. – Пока что.
– Увидите.
– Все это довольно беспредметно, нет? – Она обаятельно улыбнулась. – А вам не приходило в голову, грозный вы наш, что принадлежность к конторе, каковой вы наверняка служите, для вас в данной ситуации – не благо, а вовсе наоборот? Серьезно, не приходило? Ну хоть «Семнадцать мгновений весны» вы, по крайней мере, смотрели хоть однажды? Тогда должны помнить коллизию с шофером Бормана. Самое опасное в нашем мире – оказаться крайним, когда две серьезных конторы смахнулись. Я не садистка, но мне позарез нужно выбить из вас показания. Приказ у меня такой. Санкции такие. Мы ведь тоже каста, не забывайте. И когда убивают нашего, причем не простого сержанта, начинается нешуточная карусель... Не сомневаюсь, нам могут устроить все, что вы так живописно перечислили. Только это еще под вопросом. Потому что о нас приходится говорить в будущем проблематичном времени, а вы уже влипли. Вы уже за решеточкой, вы никто, и звать вас – никто... Пока-то еще до нас доберутся... И потом, вы так уж уверены, что за вас будут мстить? А вдруг окажется, что вы нам выложили столько интересного и полезного, что в прежней команде вам уже в жизни не играть? И спишут вас в неизбежные потери, в два счета... Что, спокойно поговорим?
– Ну уж если говорить, тогда давайте сугубо под протокол... – покривил он губы.
– Да ради бога, – сказала Даша на полтона ниже. – Итак, майор Киреев... Что вы делали на том сборище?
– Слушал.
– Членом числитесь?
– Числюсь. В этом нет никакого криминала. Во-первых, это не партия, а скорее кружок по интересам, а во-вторых, такие вопросы вроде бы не в вашей компетенции...
– А вам известно, что ношение холодного оружия Уголовным кодексом запрещено? – кивнула она на обнаженную шашку, стоявшую рядом с ножнами в дальнем уголке.
– Там лезвие совершенно затуплено.
– Все равно. Всегда можно привести в состояние, годное для употребления в качестве оружия...
– Тогда запретите кухонные ножи. Ими уже столько народу положили, а вот про шашки я что-то не слышал...
– С Шумковым знакомы?
– Естественно.
– Дома у него бывали?
– Случалось.
– Где конкретно?
– Улица Маргелите Кривенайте, четыре – восемнадцать.
– А на Короленко?
– Я уже говорил – по указанному вами адресу в жизни не бывал.
– Но вы знали, что у Шумкова там квартира?
– А разве это его квартира? Представления не имел. Он живет на Кривенайте, с женой, с детьми...
Даша тоскливо вздохнула про себя, прилежно занося в протокол всю эту совершенно ненужную белиберду. Пока не привезут Ксану, ни за что не продвинешься дальше – в квартире его отпечатков не зафиксировано, только на автомате, опять начнется сказка про белого бычка... Может, и в самом деле сунуть его в соответственно подготовленную камеру, а потом вовремя вытащить? Ну, а если он там кому-нибудь шею приемчиком сломает? Скандал выйдет до небес... А главное, пакостные предчувствия так и висят в воздухе, словно неуловимая тяжесть на душе, иногда подступающая перед грозой...
– Интересно, что вас с Шумковым связывает?
– Интерес к истории, – пожал он плечами.
– А вам не кажется, что Шумков этот интерес доводит до абсурда? Деликатно выражаясь?
– Это его проблемы, разве нет?
– Если взглянуть с точки...
Она обернулась на стук бесцеремонно распахнутой двери – со вспыхнувшей мгновенно надеждой. Костя Гукасов, однако, не походил на вестника победы, скорее, наоборот. После разрешающего кивка Даши он подошел и сунул ей листок из блокнота, старательно загородив его спиной от майора. Даша мгновенно схватила взглядом две строчки, нацарапанные торопливо, размашисто:
«В психушке умерла Беклемишева, уже закоченела, когда они там почесались...»
– Там Вермуш, – сказал Костя. – Лазаревича на всякий случай привлечь?
– Валяй, – мертвым голосом сказала Даша. – Иди... Итак, умерла Женечка – которую так и не смогли допросить по всем правилам. А посему идиотские мысли майора Шевчук так и остаются идиотскими мыслями... Это что же сейчас начнется, когда узнает Бек...
Она так и не успела переключиться на майора, смотревшего по-прежнему с вызовом. Зазвонил телефон. «Не может же случиться так, чтобы два раза подряд...», – подумала она, снимая трубку.
– Дарья Андреевна? Это Галахов. Зайдите ко мне, пожалуйста, немедленно. И позаботьтесь, чтобы ваш... задержанный, пока вы у меня будете находиться, сидел в моей приемной. Вам все понятно?
– Так точно, – сказала она сухо.
Глава семнадцатая.
– Это с отъявленной шпаной ты, Анискин, связался... – сказала она под нос тихонько.
Притащили майора с перемазанными в краске подушечками пальцев. Сразу видно было, что незамысловатая, в общем, процедура сольного концерта на ментовском рояле не обошлась без ярого сопротивления, – он был вовсе уж растрепанным, верхняя пуговица гимнастерки исчезла, а один погон болтался на честном слове. Теперь он и впрямь походил на бравого колчаковца, угодившего в губчека, – но таращился несломленным зверем.
– Мы тут ни при чем, – развел руками Паша Горбенко с видом величайшего сожаления. – Буйствовал его благородие, что твой Мамай.
И поместился за спиной пленного, что в данных обстоятельствах было не игрой, а нелишней предосторожностью.
– Вы за это ответите, – заявил майор-ротмистр.
– Бог ты мой... – вздохнула Даша. – От каждого второго слышу, не говоря уж про каждого первого, хоть бы что новенькое выдумали...
– Блядь рыжая.
– Стоп! – Даша жестом удержала Горбенко, явно собравшегося списать на задержание и все будущие инциденты в виде синяков. – Не надо, Паша, не поддавайся, это он нас заводит, чтобы все свести к примитивному скандальчику... Интересно, как сие, герр майор, совмещается с офицерской честью? При царе-батюшке вам бы за такое обращение с дамой холку начистили...
– При царе-батюшке такую полицейскую сволочь ставили во фрунт и по физиономии хлестали...
– Вряд ли, – сказала Даша. – Это вы бездарных романов начитались. – Раскрыла офицерское удостоверение личности. – Значит, майор Киреев Викентий Иванович... разрешение на ношение оружия, номер оружия соответствует... А вот место службы туманно указано – штаб Шантарского военного округа... деталями не разодолжите?
– Это не ваше дело. Будет тут каждый мент...
– Вы только не берите себе в голову, что я на «мента» обижаюсь, – сказала Даша. – Между прочим, «ментами» еще при царе именовали полицейских, так что я тут усматриваю скорее традиции и преемственность поколений, нежели оскорбление... Толковые вопросы будут?
– Объясните, почему меня арестовали.
– Никто вас не арестовывал, – сказала Даша. – Вас задержали. Арестовывают по ордеру с прокурорским автографом, если вы не знали. Интересно, а вы знаете, что задержанного можно совершенно законно посадить на семьдесят два часа...
– И в чем вы меня обвиняете?
– Сто двадцать шестая статья, – сказала Даша. – Похищение человека. Серьезная статья, между прочим...
– И кого это я похитил?
– А вы не знаете?
– Запамятовал что-то.
Даша не чуяла в нем и тени страха. Это немножечко злило.
– Позвольте вам кое-что напомнить? – сказал он вдруг. – Органы дознания вправе задерживать только при следующих основаниях: первое – когда лицо застигнуто в момент совершения преступления или непосредственно перед совершением, второе – когда очевидцы либо потерпевшие прямо укажут на данное лицо, как на преступника, третье – когда на подозреваемом, либо на его одежде, либо в жилище обнаружены следы преступления. Что-то я не усматриваю в моем случае ничего из перечисленного.
– Есть еще оговорочка под названием «иные данные», – сказала Даша.
– При наличии иных данных подозреваемое лицо может быть задержано только в том случае, если оно покушалось на побег, либо не имеет постоянного места жительства, либо его личность не установлена. Мое удостоверение у вас на столе.
– Паша, слышишь? – спросила она. – Бог ты мой, какой юридически подкованный клиент пошел, чеканит, как из пулемета... Милейший гражданин Киреев, в той самой книжечке, которую вы цитируете, черным по белому написано, что мотивом задержания могут быть и опасения. Опасаюсь я, что вы, оставшись на свободе, будете продолжать преступные действия, либо скроетесь от органов дознания, либо станете препятствовать установлению истины... Ну опасаюсь я, что вы еще кого-то похитите! Ничего с собой не могу поделать... А ведь это просто прекрасно, что вы тут мне демонстрируете отличное знание кодекса. Сразу начинаешь подозревать, что не учетом портянок вы у себя занимаетесь и не бухгалтерские бумажки ворошите...
– Так ведь вам от этого не легче, – сказал майор. – Наоборот.
– Думаете? – прищурилась Даша.
– Уверен.
Увы, ей ничего не оставалось, кроме как идти по его стопам – затягивать беседу. О Ксаночке до сих пор ни слуху ни духу...
– Хорошо, я похититель, – усмехнулся он. – А где, простите, доказательства и свидетели? И кого я похитил, наконец?
– Узнаете, – пообещала она. – Все вам будет – и свидетели, и ионный душик, и раз-два по морде... Это цитата из классика, так что не торопитесь сочинять на меня в уме телегу за применение недозволенных методов... Вам известен такой полковник Волхович?
– Как вы сказали? Впервые слышу.
– Фотографию предъявить?
– Сделайте одолжение. – Он с невозмутимым лицом повертел снимок, бросил на стол. – Впервые вижу.
«На того, кто дежурил тогда на вахте, надежды мало, – лихорадочно соображала Даша. – Он их не запомнил. Даже тогда, по горячим следам, когда составили фоторобот, опознать не брался. Нужна Ксана, как воздух. Почему он так спокоен? Нет, не может же быть...»
Вошел Костя Гукасов, с победным видом положил ей на стол пару листочков. Она бегло глянула – и воспарила на седьмое небо. Паше чертовски хотелось тоже глянуть, но Даша остановила его жестом, выпрямилась и спросила:
– Гражданин Киреев, вы себя к эрудированным людям относите?
– А что, это тоже преступление?
– Ответьте, пожалуйста.
– Хорошо, имею наглость относить.
– Это прекрасно, – сказала Даша. – Просто великолепно. В таком случае, вы наверняка должны знать, что отпечатки пальцев – вещь уникальная? И совпадении не бывает?
– Слышал что-то.
– Это прекрасно, – повторила Даша. – В таком случае могу вам с прискорбием сообщить, что мы имеем здесь идентичные отпечатки пальцев. Одни только что оставлены вами на казенной бумажке под названием «дактокарта», а другие обнаружены некоторое время назад на автомате, найденном в квартире по улице писателя Короленко. Между прочим, в той самой квартире, где недавно убили начальника городского уголовного розыска. По-моему, это мгновенно переводит нашу беседу в иное русло, о похищении людей сейчас и говорить как-то не ко времени, можно отложить на потом... Полюбоваться хотите? Только не нужно жевать казенные бумажки – во-первых, не успеете разжевать, во-вторых, это не единственный экземпляр...
Она хищно следила за лицом майора. И вновь, к превеликому своему раздражению, не увидела и следа замешательства или страха.
– А ошибки быть не может? – спросил он спокойно.
– Фи... – поморщилась Даша.
– Вы же сами кричите в газетах, что денег вам дают мало, аппаратура устаревшая...
– Тут не нужны ни деньги, ни аппаратура, – сказала Даша. – За последние сто лет ничего особенно и не изменилось, все новинки особой роли не играют...
– Глупость какая-то.
– Эрудированные люди обычно употребляют выражение «роковое недоразумение», – терпеливо сказала Даша. – А им на это, как правило, отвечают, что никаких недоразумений быть не может...
– Я в жизни держал в руках, наверное, пару сотен автоматов.
– Как же он туда попал?
– Представления не имею.
– И адрес такой вам неизвестен?
– Улицу, конечно, знаю. Но не припомню, чтобы бывал в этом доме.
– И в милицейской школе никогда не бывали? – решилась Даша сделать первый ход.
– А что мне там делать? Отроду не заглядывал.
– Ну вот что, – сказала Даша. – Вы мне никак не кажетесь глупым человеком. Неужели не понимаете, что влипли если и не прочно, то в любом случае качественно? Вам любоваться на небо в клеточку как минимум трое суток. За это время пойдут очные ставки, будут свидетели, начнутся экспертизы, следственные эксперименты и прочая рутина... Рано или поздно вас обязательно на чем-то засветят. Потому что вы имели неосторожность вляпаться в серьезнейшее дело...
– Начинайте, – сказал он, выпрямившись на стуле. – Любопытно будет посмотреть...
Даша глянула поверх его плеча и опустила ресницы. Паша Горбенко принес стул из угла, сел вплотную к майору, приобнял его за шею и ласково сообщил:
– Я тебя, козел, бить не буду. Пусть сержанты кулаками махают, молодые они еще, не наигрались... Я тебя на эти трое суток в камере забуду. И без того дел по горло, где уж тут о тебе, паскуда, помнить. А если прапорщик из охраны шепнет сдуру в камере, что ты вчера трахнул первоклассницу на острове Кумышева, я тут ни при чем – мог он, болван, с похмелья напутать? Да очень даже запросто. И будет тебя вся камера трое суток в очко пялить – за первоклассницу. И не думай, что отмахаешься – я тебе нарочно подыщу комнатку, где сидят человек тридцать, а от такой кодлы и Шварценеггер не отмахается. Через трое суток тебя на свободу вынесут, кишки из жопы висеть будут, за год не оклемаешься. И самое большее, чего ты потом добьешься, – будешь ползать с заявлением в зубах... Ты меня качественно понял, офуярок? Мамой клянусь, я тебе это удовольствие заделаю. Я за своего покойного шефа десяток таких, как ты, к параше опущу... В глаза мне смотри, козел! Не играю я с тобой! Как бог свят, порвут жопу...
Он и в самом деле не играл, он был страшен. Даша взирала на происходящее без капли жалости или угрызений совести. Видела, что майора, наконец-то, легонько проняло, но не сломало, ломать придется долго...
– Хочешь встречный прогноз? – сквозь зубы процедил майор. – Через три дня, говоришь? А через неделю ты у меня получишь пулю в затылок, ментовня сраная. Или твоя баба получит хер во все дырки, – вызывающе уставился он на Пашино обручальное кольцо. – А может, сам огребешь хороший срок, только я тебе гарантирую, что на ментовскую зону ты не попадешь, на обычной приземлишься, где тебя самого раком приладят...
– Стоять! – рявкнула Даша, когда ее напарник, рывком отстранившись, занес было кулак. – Отставить... – приказала она потише. – Паша, держи себя в руках, мы не мелкоту взяли, а доброго волка, с ним надо технически... Ну наконец-то, майор, взыграло ретивое... Зубки и выскочили... Мой напарник нисколечко не шутит, он и в самом деле может вам все это обеспечить... но и вы тоже не шутите, а?
– Я вам гарантирую, – сказал майор. – Вы оба получите столько, что и не унесете. Может, это и банально, может, от каждого второго это слышите, но я вам обещаю...
– А что я говорила? – сказала Даша. – Ни интендант, ни бухгалтер так себя не ведет. Чтобы такие вещи обещать всерьез, нужно иметь за спиной жутковатую контору... Типа особого отдела, а? А вы мне тут лепите, будто не знаете никакого Волховича... Мне сердце вещует, что вы с ним по одной ведомости жалованье получаете...
– А вам сердце случайно не вещует, что впутались в крупную неприятность?
– Не вижу никаких неприятностей, – сказала Даша. – Пока что.
– Увидите.
– Все это довольно беспредметно, нет? – Она обаятельно улыбнулась. – А вам не приходило в голову, грозный вы наш, что принадлежность к конторе, каковой вы наверняка служите, для вас в данной ситуации – не благо, а вовсе наоборот? Серьезно, не приходило? Ну хоть «Семнадцать мгновений весны» вы, по крайней мере, смотрели хоть однажды? Тогда должны помнить коллизию с шофером Бормана. Самое опасное в нашем мире – оказаться крайним, когда две серьезных конторы смахнулись. Я не садистка, но мне позарез нужно выбить из вас показания. Приказ у меня такой. Санкции такие. Мы ведь тоже каста, не забывайте. И когда убивают нашего, причем не простого сержанта, начинается нешуточная карусель... Не сомневаюсь, нам могут устроить все, что вы так живописно перечислили. Только это еще под вопросом. Потому что о нас приходится говорить в будущем проблематичном времени, а вы уже влипли. Вы уже за решеточкой, вы никто, и звать вас – никто... Пока-то еще до нас доберутся... И потом, вы так уж уверены, что за вас будут мстить? А вдруг окажется, что вы нам выложили столько интересного и полезного, что в прежней команде вам уже в жизни не играть? И спишут вас в неизбежные потери, в два счета... Что, спокойно поговорим?
– Ну уж если говорить, тогда давайте сугубо под протокол... – покривил он губы.
– Да ради бога, – сказала Даша на полтона ниже. – Итак, майор Киреев... Что вы делали на том сборище?
– Слушал.
– Членом числитесь?
– Числюсь. В этом нет никакого криминала. Во-первых, это не партия, а скорее кружок по интересам, а во-вторых, такие вопросы вроде бы не в вашей компетенции...
– А вам известно, что ношение холодного оружия Уголовным кодексом запрещено? – кивнула она на обнаженную шашку, стоявшую рядом с ножнами в дальнем уголке.
– Там лезвие совершенно затуплено.
– Все равно. Всегда можно привести в состояние, годное для употребления в качестве оружия...
– Тогда запретите кухонные ножи. Ими уже столько народу положили, а вот про шашки я что-то не слышал...
– С Шумковым знакомы?
– Естественно.
– Дома у него бывали?
– Случалось.
– Где конкретно?
– Улица Маргелите Кривенайте, четыре – восемнадцать.
– А на Короленко?
– Я уже говорил – по указанному вами адресу в жизни не бывал.
– Но вы знали, что у Шумкова там квартира?
– А разве это его квартира? Представления не имел. Он живет на Кривенайте, с женой, с детьми...
Даша тоскливо вздохнула про себя, прилежно занося в протокол всю эту совершенно ненужную белиберду. Пока не привезут Ксану, ни за что не продвинешься дальше – в квартире его отпечатков не зафиксировано, только на автомате, опять начнется сказка про белого бычка... Может, и в самом деле сунуть его в соответственно подготовленную камеру, а потом вовремя вытащить? Ну, а если он там кому-нибудь шею приемчиком сломает? Скандал выйдет до небес... А главное, пакостные предчувствия так и висят в воздухе, словно неуловимая тяжесть на душе, иногда подступающая перед грозой...
– Интересно, что вас с Шумковым связывает?
– Интерес к истории, – пожал он плечами.
– А вам не кажется, что Шумков этот интерес доводит до абсурда? Деликатно выражаясь?
– Это его проблемы, разве нет?
– Если взглянуть с точки...
Она обернулась на стук бесцеремонно распахнутой двери – со вспыхнувшей мгновенно надеждой. Костя Гукасов, однако, не походил на вестника победы, скорее, наоборот. После разрешающего кивка Даши он подошел и сунул ей листок из блокнота, старательно загородив его спиной от майора. Даша мгновенно схватила взглядом две строчки, нацарапанные торопливо, размашисто:
«В психушке умерла Беклемишева, уже закоченела, когда они там почесались...»
– Там Вермуш, – сказал Костя. – Лазаревича на всякий случай привлечь?
– Валяй, – мертвым голосом сказала Даша. – Иди... Итак, умерла Женечка – которую так и не смогли допросить по всем правилам. А посему идиотские мысли майора Шевчук так и остаются идиотскими мыслями... Это что же сейчас начнется, когда узнает Бек...
Она так и не успела переключиться на майора, смотревшего по-прежнему с вызовом. Зазвонил телефон. «Не может же случиться так, чтобы два раза подряд...», – подумала она, снимая трубку.
– Дарья Андреевна? Это Галахов. Зайдите ко мне, пожалуйста, немедленно. И позаботьтесь, чтобы ваш... задержанный, пока вы у меня будете находиться, сидел в моей приемной. Вам все понятно?
– Так точно, – сказала она сухо.
Глава семнадцатая.
БЕСЕДЫ, НЕ ВПОЛНЕ СВЕТСКИЕ
Ей ни с того, ни с сего вспомнилась шуточка, слышанная в Минске позапрошлой осенью: "Компания была не велика, але бардзо пожондна[8] – пан аптекарь, пан" директор, золотарь, две курвы и я..."
Вот бы повторить вслух – но, увы, сие решительно невозможно, останемся взрослыми людьми...
Присутствовали: один майор (Даша), Чегодаев, согласно табели о рангах носивший звание, приравненное к подполковнику юстиции, а также целых четыре полковника: Галахов, Кобликов с Черского, военный прокурор с какой-то длинной фамилией, и, наконец, былой Дашин собутыльник Волхович. На сей раз он был сама собранность и трезвомыслие, тот, кто не видел его в приватной обстановке, мог бы голову прозакладывать, что этот импозантный полкан в рот не берет ничего крепче минералки. Держался он так, словно видел Дашу впервые в жизни. Она, разумеется, тоже ничем не показала, что имела уже случай с ним встречаться, причем накоротке.
– У меня уже лежит рапорт, – сообщил Кобликов, которого Даша вряд ли могла отнести к своим доброжелателям. – Ваши люди, Дарья Андреевна, устроили в центре города катавасию со стрельбой...
– Стреляла исключительно я, – сказала она без выражения. – И стреляла холостыми. Когда на вас прет осатанелая толпа придурков с шашками наголо – в буквальном смысле слова... Одной шашкой меня, кстати, попытались приласкать по голове.
– И что вы там соблаговолили делать?
– Задерживали подозреваемого.
– И задержали? – сладчайшим тоном поинтересовался Кобликов.
– Задержали, – сказала она.
– В чем подозреваемого, если не секрет?
Упоминать про «ношение холодного оружия» было бы, как ни крути, форменной глупостью, и она сказала кратко:
– Сто двадцать шестая, похищение человека.
– Товарищ полковник, это дело Евдокимовой, – поторопился вмешаться Галахов. – Задержание было произведено с моей санкции и по моему непосредственному указанию. Вам должны были поступить соответствующие материалы...
«Благородно, ничего не скажешь, – подумала Даша. – Похоже, не выдаст на растерзание, но сердце вещует, что Киреева эти стены больше не увидят...»
– Я помню, что там за дело Евдокимовой, – сварливо сказал Кобликов. – Читал сводку. Вот только в толк не возьму, зачем вам понадобилось задерживать майора Киреева. Объясните.
Если он рассчитывал, что она начнет беспомощно бормотать, пролетел крупно – Даша раскрыла папку, достала несколько бумажек и молча протянула ему. Он бегло вчитался, бумажки описали по комнате почти полный круг, попав к обоим прокурорам и напоследок к Волховичу.
Только теперь Даша его в полной мере оценила, поняла, что столкнулась с еще одним волком. Каким бы он ни был на пьянках в узком кругу, при исполнении обязанностей стал неузнаваем. С каменным лицом прочитал документы, просмотрел оба фоторобота, в том числе и свой собственный, с недрогнувшим лицом сказал:
– В самом деле, несколько напоминает майора Киреева. Более того, вторая физиономия напоминает мою. Интересно. Весьма. Это и есть все аргументы, на основании которых вы задержали моего заместителя?
– Вы отвечайте, Дарья Андреевна, – поторопил Кобликов.
«Вот сука, – подумала она. – Ну не любишь ты меня – но должно и ментовскую солидарность блюсти, к чему подсирать так откровенно?»
– Да, – сказала она. – Единственное, что у меня есть – показания курсанта Беляковой.
– А нельзя ли нам побеседовать с курсантом Беляковой? – как ни в чем не бывало спросил Волхович. – Насколько я понимаю, дежурный в предъявленных ему фотороботах не опознал загадочных визитеров...
– Белякова исчезла, – сказала Даша хмуро.
– Да что вы говорите... – само отсутствие-издевки в голосе Волховича делало реплику изощренной издевкой. – Кстати-то как... И куда же она исчезла?
Даша молчала – что она могла ответить?
– Ваши мальчики, дорогой Николай Константинович, выбрали для шуток неподходящий денек, – сказал Волхович Кобликову. – Я понимаю, недостаток информации... Вот и не состыковалось. Четырнадцатого марта, когда похитили эту вашу Евдокимову, мы с моим заместителем, слава богу, пребывали на охоте неподалеку от Ордынского. С двенадцатого по пятнадцатое. И то, что мы пребывали там безвылазно, может подтвердить с десяток свидетелей. К примеру, генерал Богданов, начальник Шантарского военного округа, И губернатор. И Быстров, имеющий честь возглавлять департамент общественной безопасности, И полковник Виноградов, из ваших, – отдельная бригада внутренних войск... Остальные, каюсь, рангом помельче, но, быть может, вам и вышеназванных четверых достаточно? Надеюсь, вы понимаете, что я не намерен шутить с такими фамилиями? Вам непременно нужно их письменное свидетельство или достаточно телефонного разговора? Нет, я настаиваю, чтобы вы позвонили, товарищ полковник. В конце концов, история грязненькая, я не хочу на вас давить чьим бы то ни было авторитетом – всего лишь хочу реабилитироваться раз и навсегда, чтобы наши имена никто более не связывал с этой гнусью... С кого начнем?
– Давайте с Виноградова, – сказал Кобликов, нехорошим взглядом уткнувшись в Дашу. – Как-никак наше ведомство, знакомы... – Он снял трубку, с начальственной бесцеремонностью нагнувшись над столом Галахова. – Пал Федорович, это Кобликов. Тут у нас возникла одна проблемка... Ты под Ордынским на охоте был? Когда? Да нет, ни при чем тут охотинспекция. внутреннее расследование... Кто там еще был? Ага, ага... А Волхович с Киреевым? Нет, тут, на них бочку катят, нашлись шустрики... Они все время там сидели, не выезжали? Совсем? Ну, порядок... Нет, потом... Чепуха... – звучно опустил трубку на аппарат и уставился на Дашу вовсе уж зло. – Вот так-то, товарищ майор. Все полностью подтверждается. Не было физической возможности данным товарищам оказаться в Шантарске, до самого утра пятнадцатого... Или вам необходимы письменные показания?
– Помилуйте, я не настаиваю, – сказала Даша.
– А вы настаиваете? – повернулся он к Чегодаеву. Тот выразительной мимикой дал понять, что не настаивает. Пожалуй, впервые в жизни Даша видела, чтобы Чегодай смотрел на нее с сочувственной симпатией. Правда, легче от этого не стало.
– У меня такое впечатление, Дарья Андреевна, что с вашим новым назначением мы несколько поторопились... – зловеще сообщил Кобликов.
– Подождите, подождите, – поднял ладонь Волхович. – Я ни в коем случае не стремлюсь, чтобы из-за этой грязной истории как-то пострадала Дарья Андреевна. Мне говорили, она великолепный работник. В конце концов, должна же она была реагировать на это вот заявление, на фотороботы... – брезгливо поднял он за уголок сколотые листочки, показания Ксаночки. – Я на ее месте действовал бы, наверное, точно так же... А вот к этой самой Беляковой у меня вполне закономерно возникает масса вопросов, как и у вас, я думаю. Как-то очень кстати она пропала... Но, повторяю, я вас убедительно прошу Дарью Андреевну не наказывать. Это не первая провокация против нашего ведомства, учены... На многое смотрим философски. Нельзя исключать к тому же, что заодно пытались скомпрометировать и Дарью Андреевну... Я бы и такой вариант учел для полноты картины.
Он дружелюбно улыбался, глядя на Дашу с искренним расположением. Благодетель, самаритянин шантарский... Убила бы.
– Ну, если не будет жалоб от майора Киреева...
– Не будет, – заверил Волхович. – Майор Киреев – профессионал, насмотрелся всякого, что такое ошибка в работе, понимает прекрасно. Надеюсь, Дарья Андреевна, у него все пальцы на руках и ногах целы?
– Извините, товарищ полковник... – машинально набычился Кобликов. – Странная реплика...
– Да это же шутка, – с лучезарной улыбкой сказал Волхович. – Если у него все пальцы целы, какие могут быть претензии?
– А как насчет автомата? – спросила Даша.
– Простите?
Она молча протянула ему дактокарты и бумагу от эксперта.
– То-то у вас вид человека, до сих пор не согласного... – мягко, словно ребенка журил, заметил Волхович. – Это, я так понимаю, и есть та квартира, где... Скажите, кроме автомата, хоть на одном предмете в квартире пальчики Киреева есть? Мебель, стены, посуда... что там еще, дверные ручки?
– Нет, – сказала Даша. – Только на автомате.
– Логично... Игорь Васильевич, а не один ли это из тех автоматов? – спросил он военного прокурора. – Модификация совпадает. Видите ли, месяц с лишним назад у нас случилось хищение оружия, бывает, как ни прискорбно, знаете, что нынче за времена... Прокуратура, – легкий кивок в сторону военного, – уже снимала стружку со всех, кого следовало подвергнуть такой операции. От нас поступала бумага в криминальную милицию, на другой же день...
Что-то такое Даша смутно помнила, хотя сама этим вплотную не занималась. Ну конечно, не стал бы он преподносить ложь, которую легко проверить...
– И насколько я помню, ни один ствол не отыскался? – сказал Галахов.
– Увы, – развел руками Волхович. – Мы предполагали, что стволы, не оседая в Шантарске, ушли куда-то в горячую точку, но один, как минимум, всплыл в наших палестинах. Все документы можно подвезти в кратчайшие сроки. Дарья Андреевна, я понимаю, что ваш выразительный взгляд содержит порицание по нашему адресу, но, увы, застраховаться от подобных случаев невозможно. У соседей, в прилегающей губернии, сперли двадцатимиллиметровую пушку с истребителя...
– Знаю, – сухо сказала Даша. – Наши ребята ее как раз и отыскали в Ольховке.
– Вот видите. Чему же тут удивляться? – Он бросил беглый взгляд на часы. – Однако надо что-то решать, я думаю? – Он глянул в сторону Чегодаева. – Как вы считаете, сколько времени нам понадобится, чтобы получить от вашего ведомства постановление прокурора в порядке общего надзора? С учетом вновь открывшихся обстоятельств?
Вот бы повторить вслух – но, увы, сие решительно невозможно, останемся взрослыми людьми...
Присутствовали: один майор (Даша), Чегодаев, согласно табели о рангах носивший звание, приравненное к подполковнику юстиции, а также целых четыре полковника: Галахов, Кобликов с Черского, военный прокурор с какой-то длинной фамилией, и, наконец, былой Дашин собутыльник Волхович. На сей раз он был сама собранность и трезвомыслие, тот, кто не видел его в приватной обстановке, мог бы голову прозакладывать, что этот импозантный полкан в рот не берет ничего крепче минералки. Держался он так, словно видел Дашу впервые в жизни. Она, разумеется, тоже ничем не показала, что имела уже случай с ним встречаться, причем накоротке.
– У меня уже лежит рапорт, – сообщил Кобликов, которого Даша вряд ли могла отнести к своим доброжелателям. – Ваши люди, Дарья Андреевна, устроили в центре города катавасию со стрельбой...
– Стреляла исключительно я, – сказала она без выражения. – И стреляла холостыми. Когда на вас прет осатанелая толпа придурков с шашками наголо – в буквальном смысле слова... Одной шашкой меня, кстати, попытались приласкать по голове.
– И что вы там соблаговолили делать?
– Задерживали подозреваемого.
– И задержали? – сладчайшим тоном поинтересовался Кобликов.
– Задержали, – сказала она.
– В чем подозреваемого, если не секрет?
Упоминать про «ношение холодного оружия» было бы, как ни крути, форменной глупостью, и она сказала кратко:
– Сто двадцать шестая, похищение человека.
– Товарищ полковник, это дело Евдокимовой, – поторопился вмешаться Галахов. – Задержание было произведено с моей санкции и по моему непосредственному указанию. Вам должны были поступить соответствующие материалы...
«Благородно, ничего не скажешь, – подумала Даша. – Похоже, не выдаст на растерзание, но сердце вещует, что Киреева эти стены больше не увидят...»
– Я помню, что там за дело Евдокимовой, – сварливо сказал Кобликов. – Читал сводку. Вот только в толк не возьму, зачем вам понадобилось задерживать майора Киреева. Объясните.
Если он рассчитывал, что она начнет беспомощно бормотать, пролетел крупно – Даша раскрыла папку, достала несколько бумажек и молча протянула ему. Он бегло вчитался, бумажки описали по комнате почти полный круг, попав к обоим прокурорам и напоследок к Волховичу.
Только теперь Даша его в полной мере оценила, поняла, что столкнулась с еще одним волком. Каким бы он ни был на пьянках в узком кругу, при исполнении обязанностей стал неузнаваем. С каменным лицом прочитал документы, просмотрел оба фоторобота, в том числе и свой собственный, с недрогнувшим лицом сказал:
– В самом деле, несколько напоминает майора Киреева. Более того, вторая физиономия напоминает мою. Интересно. Весьма. Это и есть все аргументы, на основании которых вы задержали моего заместителя?
– Вы отвечайте, Дарья Андреевна, – поторопил Кобликов.
«Вот сука, – подумала она. – Ну не любишь ты меня – но должно и ментовскую солидарность блюсти, к чему подсирать так откровенно?»
– Да, – сказала она. – Единственное, что у меня есть – показания курсанта Беляковой.
– А нельзя ли нам побеседовать с курсантом Беляковой? – как ни в чем не бывало спросил Волхович. – Насколько я понимаю, дежурный в предъявленных ему фотороботах не опознал загадочных визитеров...
– Белякова исчезла, – сказала Даша хмуро.
– Да что вы говорите... – само отсутствие-издевки в голосе Волховича делало реплику изощренной издевкой. – Кстати-то как... И куда же она исчезла?
Даша молчала – что она могла ответить?
– Ваши мальчики, дорогой Николай Константинович, выбрали для шуток неподходящий денек, – сказал Волхович Кобликову. – Я понимаю, недостаток информации... Вот и не состыковалось. Четырнадцатого марта, когда похитили эту вашу Евдокимову, мы с моим заместителем, слава богу, пребывали на охоте неподалеку от Ордынского. С двенадцатого по пятнадцатое. И то, что мы пребывали там безвылазно, может подтвердить с десяток свидетелей. К примеру, генерал Богданов, начальник Шантарского военного округа, И губернатор. И Быстров, имеющий честь возглавлять департамент общественной безопасности, И полковник Виноградов, из ваших, – отдельная бригада внутренних войск... Остальные, каюсь, рангом помельче, но, быть может, вам и вышеназванных четверых достаточно? Надеюсь, вы понимаете, что я не намерен шутить с такими фамилиями? Вам непременно нужно их письменное свидетельство или достаточно телефонного разговора? Нет, я настаиваю, чтобы вы позвонили, товарищ полковник. В конце концов, история грязненькая, я не хочу на вас давить чьим бы то ни было авторитетом – всего лишь хочу реабилитироваться раз и навсегда, чтобы наши имена никто более не связывал с этой гнусью... С кого начнем?
– Давайте с Виноградова, – сказал Кобликов, нехорошим взглядом уткнувшись в Дашу. – Как-никак наше ведомство, знакомы... – Он снял трубку, с начальственной бесцеремонностью нагнувшись над столом Галахова. – Пал Федорович, это Кобликов. Тут у нас возникла одна проблемка... Ты под Ордынским на охоте был? Когда? Да нет, ни при чем тут охотинспекция. внутреннее расследование... Кто там еще был? Ага, ага... А Волхович с Киреевым? Нет, тут, на них бочку катят, нашлись шустрики... Они все время там сидели, не выезжали? Совсем? Ну, порядок... Нет, потом... Чепуха... – звучно опустил трубку на аппарат и уставился на Дашу вовсе уж зло. – Вот так-то, товарищ майор. Все полностью подтверждается. Не было физической возможности данным товарищам оказаться в Шантарске, до самого утра пятнадцатого... Или вам необходимы письменные показания?
– Помилуйте, я не настаиваю, – сказала Даша.
– А вы настаиваете? – повернулся он к Чегодаеву. Тот выразительной мимикой дал понять, что не настаивает. Пожалуй, впервые в жизни Даша видела, чтобы Чегодай смотрел на нее с сочувственной симпатией. Правда, легче от этого не стало.
– У меня такое впечатление, Дарья Андреевна, что с вашим новым назначением мы несколько поторопились... – зловеще сообщил Кобликов.
– Подождите, подождите, – поднял ладонь Волхович. – Я ни в коем случае не стремлюсь, чтобы из-за этой грязной истории как-то пострадала Дарья Андреевна. Мне говорили, она великолепный работник. В конце концов, должна же она была реагировать на это вот заявление, на фотороботы... – брезгливо поднял он за уголок сколотые листочки, показания Ксаночки. – Я на ее месте действовал бы, наверное, точно так же... А вот к этой самой Беляковой у меня вполне закономерно возникает масса вопросов, как и у вас, я думаю. Как-то очень кстати она пропала... Но, повторяю, я вас убедительно прошу Дарью Андреевну не наказывать. Это не первая провокация против нашего ведомства, учены... На многое смотрим философски. Нельзя исключать к тому же, что заодно пытались скомпрометировать и Дарью Андреевну... Я бы и такой вариант учел для полноты картины.
Он дружелюбно улыбался, глядя на Дашу с искренним расположением. Благодетель, самаритянин шантарский... Убила бы.
– Ну, если не будет жалоб от майора Киреева...
– Не будет, – заверил Волхович. – Майор Киреев – профессионал, насмотрелся всякого, что такое ошибка в работе, понимает прекрасно. Надеюсь, Дарья Андреевна, у него все пальцы на руках и ногах целы?
– Извините, товарищ полковник... – машинально набычился Кобликов. – Странная реплика...
– Да это же шутка, – с лучезарной улыбкой сказал Волхович. – Если у него все пальцы целы, какие могут быть претензии?
– А как насчет автомата? – спросила Даша.
– Простите?
Она молча протянула ему дактокарты и бумагу от эксперта.
– То-то у вас вид человека, до сих пор не согласного... – мягко, словно ребенка журил, заметил Волхович. – Это, я так понимаю, и есть та квартира, где... Скажите, кроме автомата, хоть на одном предмете в квартире пальчики Киреева есть? Мебель, стены, посуда... что там еще, дверные ручки?
– Нет, – сказала Даша. – Только на автомате.
– Логично... Игорь Васильевич, а не один ли это из тех автоматов? – спросил он военного прокурора. – Модификация совпадает. Видите ли, месяц с лишним назад у нас случилось хищение оружия, бывает, как ни прискорбно, знаете, что нынче за времена... Прокуратура, – легкий кивок в сторону военного, – уже снимала стружку со всех, кого следовало подвергнуть такой операции. От нас поступала бумага в криминальную милицию, на другой же день...
Что-то такое Даша смутно помнила, хотя сама этим вплотную не занималась. Ну конечно, не стал бы он преподносить ложь, которую легко проверить...
– И насколько я помню, ни один ствол не отыскался? – сказал Галахов.
– Увы, – развел руками Волхович. – Мы предполагали, что стволы, не оседая в Шантарске, ушли куда-то в горячую точку, но один, как минимум, всплыл в наших палестинах. Все документы можно подвезти в кратчайшие сроки. Дарья Андреевна, я понимаю, что ваш выразительный взгляд содержит порицание по нашему адресу, но, увы, застраховаться от подобных случаев невозможно. У соседей, в прилегающей губернии, сперли двадцатимиллиметровую пушку с истребителя...
– Знаю, – сухо сказала Даша. – Наши ребята ее как раз и отыскали в Ольховке.
– Вот видите. Чему же тут удивляться? – Он бросил беглый взгляд на часы. – Однако надо что-то решать, я думаю? – Он глянул в сторону Чегодаева. – Как вы считаете, сколько времени нам понадобится, чтобы получить от вашего ведомства постановление прокурора в порядке общего надзора? С учетом вновь открывшихся обстоятельств?