Страница:
Как ни крути, а бывший волкодав НКВД-МТБ, разменяв девятый десяток, ухитрился помереть благородной мужской смертью – в перестрелке, с оружием в руке, в боевом азарте... «Дай бог каждому, – с грустным цинизмом подумала Даша. – По крайней мере, не успеваешь понять, что проиграл, – словно, молния...»
Наконец-то имелось вещественное доказательство в виде трупа неизвестного – но толку от него было чуть.
Лет тридцати – тридцати пяти, славянского типа, одет не бедно и не богато, стандартные не новенькие вещи, в которых ходит половина Шантарска, никаких документов нет, отпечатки пальцев аналогов в картотеке не имеют, «Макаров» с глушителем никогда прежде не светился. Тупик.
– По крайней мере, мы теперь знаем, что за эту вот папочку можно и схлопотать пулю, – сказала Даша.
Галахов, перед коим были разложены сопровождавшие «аналитическую записку» вырезки, аккуратно сложил их стопочкой:
– И только? Для того, чтобы подкрепить вашу версию, как-то маловато. Можно, конечно, сказать, что в виде трупа мы получили весомый аргумент существования некой группы, озабоченной сохранением неких тайн вплоть до наглого применения крайних мер, – но это именно аргумент, а не доказательство.
Даша, вообще-то, уважала коллег и начальников, способных без малейшей запинки построить длинную и сложную фразу, звучавшую как по-писаному, но сейчас было не до восторгов. Пожала плечами:
– Все укладывается в систему...
– Укладывается, – сказал Галахов. – Великолепно укладывается. Но скажите вы мне честно: можем мы с этой системой" идти в прокуратуру или ФСБ?
– Я бы поостереглась, – сказала Даша честно.
– Я тоже поостерегусь. Не из боязни выставить себя на посмешище, а оттого, что они, располагая нашими «уликами», не продвинутся ни на шаг. А вот утечка вполне может произойти. Если признать вашу догадку верной, то против нас – даже не почти всесильные «авторитеты». Гораздо хуже. Я могу примерно набросать списочек этих наших декабристов, который наверняка совпадет с тем, что у вас в голове... Это должна быть силища... Коли уж решились на такое предприятие. Слушайте, а почему у вас вид... прямо-таки торжествующий?
– Потому что за всей беготней я так и не успела доложить... – сказала Даша. – Сегодня утром меня остановила некая девица, скорее всего, информатор Воловикова, – и принесла, по ее утверждению, ключик к дискетке... Вот.
– Ох, хочется мне сказать простыми русскими словами... Почему молчали?
– Только сейчас руки дошли... – виновато ответила она.
– Пойдемте проверим.
– К нашим компьютерщикам? – спросила Даша.
Полковник окинул ее непонятным взглядом:
– Начинаете шарахаться от каждого куста?
– Предпочитаю не рисковать, – твердо сказала Даша.
– Что предлагаете? Может, у вас есть компьютер?
– Увы... – развела она руками. – Так и не освоила эту премудрость. Времени не урвать. Но идея у меня есть. В милицейской школе – компьютерный класс. А у меня там найдется курсант, который уже прилично наловчился обращаться с компьютером. И, что немаловажно, я в нем полностью уверена. Я с ним работала, – добавила она, не вдаваясь, понятное дело, в ненужные начальству подробности.
– Он меня знает в лицо?
– По-моему, да.
– Жалко. Есть в этом предприятии запашок бульварного детектива – тащиться через полгорода, конспиративно... К курсанту...
– Вы же сами сказали, – пожала плечами Даша. – Это должна быть силища. Лучше не рисковать...
Глава двадцать вторая.
Глава двадцать третья.
Наконец-то имелось вещественное доказательство в виде трупа неизвестного – но толку от него было чуть.
Лет тридцати – тридцати пяти, славянского типа, одет не бедно и не богато, стандартные не новенькие вещи, в которых ходит половина Шантарска, никаких документов нет, отпечатки пальцев аналогов в картотеке не имеют, «Макаров» с глушителем никогда прежде не светился. Тупик.
– По крайней мере, мы теперь знаем, что за эту вот папочку можно и схлопотать пулю, – сказала Даша.
Галахов, перед коим были разложены сопровождавшие «аналитическую записку» вырезки, аккуратно сложил их стопочкой:
– И только? Для того, чтобы подкрепить вашу версию, как-то маловато. Можно, конечно, сказать, что в виде трупа мы получили весомый аргумент существования некой группы, озабоченной сохранением неких тайн вплоть до наглого применения крайних мер, – но это именно аргумент, а не доказательство.
Даша, вообще-то, уважала коллег и начальников, способных без малейшей запинки построить длинную и сложную фразу, звучавшую как по-писаному, но сейчас было не до восторгов. Пожала плечами:
– Все укладывается в систему...
– Укладывается, – сказал Галахов. – Великолепно укладывается. Но скажите вы мне честно: можем мы с этой системой" идти в прокуратуру или ФСБ?
– Я бы поостереглась, – сказала Даша честно.
– Я тоже поостерегусь. Не из боязни выставить себя на посмешище, а оттого, что они, располагая нашими «уликами», не продвинутся ни на шаг. А вот утечка вполне может произойти. Если признать вашу догадку верной, то против нас – даже не почти всесильные «авторитеты». Гораздо хуже. Я могу примерно набросать списочек этих наших декабристов, который наверняка совпадет с тем, что у вас в голове... Это должна быть силища... Коли уж решились на такое предприятие. Слушайте, а почему у вас вид... прямо-таки торжествующий?
– Потому что за всей беготней я так и не успела доложить... – сказала Даша. – Сегодня утром меня остановила некая девица, скорее всего, информатор Воловикова, – и принесла, по ее утверждению, ключик к дискетке... Вот.
– Ох, хочется мне сказать простыми русскими словами... Почему молчали?
– Только сейчас руки дошли... – виновато ответила она.
– Пойдемте проверим.
– К нашим компьютерщикам? – спросила Даша.
Полковник окинул ее непонятным взглядом:
– Начинаете шарахаться от каждого куста?
– Предпочитаю не рисковать, – твердо сказала Даша.
– Что предлагаете? Может, у вас есть компьютер?
– Увы... – развела она руками. – Так и не освоила эту премудрость. Времени не урвать. Но идея у меня есть. В милицейской школе – компьютерный класс. А у меня там найдется курсант, который уже прилично наловчился обращаться с компьютером. И, что немаловажно, я в нем полностью уверена. Я с ним работала, – добавила она, не вдаваясь, понятное дело, в ненужные начальству подробности.
– Он меня знает в лицо?
– По-моему, да.
– Жалко. Есть в этом предприятии запашок бульварного детектива – тащиться через полгорода, конспиративно... К курсанту...
– Вы же сами сказали, – пожала плечами Даша. – Это должна быть силища. Лучше не рисковать...
Глава двадцать вторая.
ДОБРЫЙ ДЕНЬ, ПЕЧАЛЬ...
"Сибиряки! Земляки и друзья! Принимать это решение было мучительно больно. Как патриоты России, мы долго, слишком долго надеялись, что страна найдет в себе силы выйти из кризиса. Однако надежды постепенно таяли.
Дело даже не в том, что в столице сидят дураки и воры. Как говорится, дело житейское, на место дурака всегда может прийти умный, а вора можно поймать за руку. Гораздо печальнее другое – не осталось никаких сомнений, что новая России собирается и дальше по примеру старой «прирастать Сибирью». Прирастать, необходимо заметить, в самом хамском, наглом и беззастенчивом стиле колониального грабежа. Нас примитивно грабят, не давая взамен даже бус, ситца и ножниц. Я не буду перечислять призеры – они известны всем. В Россию уходит все – от леса и алюминия до золота и алмазов. А в ответ – невыплаченная за полгода зарплата, умирающие от нужды старики, бессильные что-либо предпринять взрослые мужики, слезы, полнейшая неуверенность, закрытые школы, бастующие медики, вставшие заводы. Завтра наших солдат пошлют умирать в очередную, неизвестную даже по карте, пылающую клоаку – за интересы столичных колонизаторов.
Это надоело всем, и пришла пора действовать. Сегодня, десятого апреля, Временный Совет взял в свои руки всю полноту власти на территории Шантарской области, провозгласив суверенное и независимое государство – Сибирскую республику. Все воинские подразделения, каким бы ведомствам они ни принадлежали, находятся на стороне Временного Совета. Территория республики полностью под контролем наших вооруженных сил. Правоохранительные органы сопротивления не оказали.
Начиная с этого часа, на территории республикй временно приостанавливается действие Конституции Российской Федерации и вводится особый порядок управления. Любые попытки дестабилизировать обстановку будут пресекаться со всей решительностью. Любые хулиганские проявления, преступления против личности и имущества будут караться расстрелом на месте. Напоминаем: всякая попытка призвать к организованному сопротивлению властям Сибирской республики либо к соблюдению законов и Конституции России, к которой мы больше не имеем отношения, будет расцениваться как антипатриотические действия, требующие самого жесткого ответа.
Шантарцы! Пусть вас не пугает суровость временных мер. Они направлены не против вас, честных тружеников и патриотов своей родины. Мы всего лишь хотим подавить в зародыше любые попытки московских колонизаторов вновь надеть нам на шею ярмо.
Мы богаты. В нашей земле – практически вся таблица Менделеева. Наши ученые ни в чем не уступают коллегам из любой страны. У нас достаточно сил, интеллекта, желания и возможностей сделать новое государство процветающим и благополучным. Мы хотим, чтобы вы сами распоряжались своими богатствами утекавшими до сих пор в загребущие закрома Москвы. Мы хотим, чтобы вновь заработали заводы, чтобы всякий честный труженик не ожидал месяцами законно причитающихся ему денег, чтобы не нищенствовали врачи и учителя, чтобы пенсионеры не делили на неделю единственную буханку хлеба. Шантарцы! На улицах города стоят с автоматами ваши друзья, братья дети и внуки, солдаты свободной Сибири. Не забывайте об этом. Они не угнетатели, а освободители. Не будем забегать вперед, но я не исключаю, что в будущем к юной Сибирской республике присоединятся другие края и области Сибири. Именно потому республика и названа не Шантарской, а Сибирской. Возможно, нашему примеру соседи последуют быстрее, чем сейчас представляется.
Шантарцы! Ваша судьба отныне – в ваших собственных руках. Без захребетников, без столичных грабителей, без кабинетных теоретиков, сроду не бывавших в Сибири, мы способны построить великолепное будущее для нас и наших потомков. Да здравствует независимость!
Шантарцы! Сообщайте патрулям, блок-постам, военным и сотрудникам правоохранительных органов о тобой попытке наймитов Москвы дестабилизировать эбстановку или устроить акции протеста. Могу еще добавить, что Временный Совет принял меры к немедленной депортации за пределы республики всех некоренных пришельцев из так называемого близкого зарубежья – всю эту сволочь, которая торгует наркотиками, пристает на улицах к нашим женам и дочерям, цинично нарушает законы, ждет одно: чемодан-вокзал-Россия!
Земляки! Мы верим в вас и ждем от вас поддержки!"
– Тормози, – сказала Даша. Федя, сидевший с бледным и растерянным лицом, нажал какую-то клавишу, и текст на экране застыл.
– Интеллигент писал, – сказала Даша. – «Клоака», «Сволочь», призывы стучать... Насчет «чемодана-вокзала» – просто прелесть, найдет отклик в сердцах...
– Я смотрю, вам весело? – жестко усмехнулся Галахов.
– Это я от растерянности, – сказала Даша. – И от некоторой, честно признаюсь, беспомощности. Значит, вот так выступление губернатора и будет выглядеть... Федор, не таращи глаза – губернатора... Не маленький, должен ко всему привыкнуть. Столько орали об отделении Сибири, что пора спокойно воспринимать, голкнувшись в натуре...
– Давайте дальше, – распорядился Галахов. Карта Шантарека – довольно схематичная, но очертания города изображены с соблюдением должных пропорций. Не то, что в старые времена, когда от составителей идущих в свободную продажу планов городов впрямую требовали эти пропорции искажать – должно быть, рассчитывали, что иностранный шписн угробит лишний час, дабы добраться от ресторана до кинотеатра. Как будто на свете не существовало разведывательных спутников, способных фотографировать даже автомобильные номера... По городу изображенному белесоватыми линиями и разными многоугольниками поползли ярко-синие точки. Одни надвигались густым потоком с северо-запада, другие брали начало в самом городе. Они распадались на группы и ручейки, сосредоточивались там и сям, застывали кольцами, полукружьями – у мостов, в центре и на окраинах, сопровождаемые цифрами, напоминающими часы и минуты. Продолжалось это долго, потом на месте города появились один за другим районы – здесь уже было гораздо лучше угадывать.
– Химзавод, – показал Галахов обратной стороной шариковой ручки. – Хранилище хлора для водоочистки – логично... А это узнаете? Ну, это же наша с вами родимая контора, а заодно и феликсовцы... Работайте дальше, курсант...
Продолжалось это долго. Даша в жизни не устраивала путчей и не противоборствовала им, но тут и дураку понятно было, что диспозиция разработана скрупулезно и на совесть, учтено все – от скорости грузовиков до пропускной способности городских улиц. Потом пошли длинные списки – никакого объяснения, для чего они составлены, не было, но после череды незнакомых имен поплыли слишком хорошо знакомые: департамент общественной безопасности... прокуратура... областное УВД... вот и адрес некоего полковника Галахова высветился... генерал Глаголев (с пометкой в скобках – "медсанчасть ь 11, палата ь 18, охрана – один человек с кобурным оружием)... Воловиков... Бортко... вновь пошли незнакомые фамилии...
– Вы обратили внимание, что меня в списках на арест нет? – натянуто улыбаясь, спросила Даща. – Хамство какое...
– Практически ни одного заместителя нет, – протянул Галахов. – Только начальники – служб, подразделений, управлений... Видимо, подразумевается, что для любого заместителя изоляция шефа – столь светлое событие, что можно радостно примкнуть к новой власти... Кончилось, да?
– Ага, – сказал Федя. – Ничего там больше нет.
– Посидите пока, – непререкаемым тоном приказал Галахов. – Дарья Андреевна...
Они отошли к окну, на которым простирался пустой плац «академии» – старательно подметенный, без крошки серого весеннего снега.
Даша приоткрыла форточку, подставила лицо струе свежего ветерка.
– Десятое апреля... – протянул Галахов. – Через неделю. Дайте сигаретку, а то у меня кончились... Соображения есть?
– Доказательства вроде бы есть, – тихо сказала она. – А вот что до соображений... В Чека придется идти, как ни крути мозгами...
– С чем? С дискеткой?
– А вас она не убеждает?
– Меня убеждает, Дарья Андреевна. А вот Чека или Москву может не убедить. Даже в комплекте со всем, что вы успели к этому дню накопать. Теперь-то совершенно ясно, за что убили Маргариту Монро – за кражу такой вот вещички десять певиц и актрисулек зарежут мгновенно. И Воловиков... К нему как-то попала другая, но они отреагировали... Нет, но что же делать?
– Брать, – сказала Даша. – Поднимать наш спецназ и брать. Предварительно потолковав с прокуратурой – по-моему, Чегодаев что-то такое понимает уже, ихний Адаскин крутился со всем рвением, мужик он въедливый...
– А мотивировка? Подготовка переворота? Вы же видели всю дискету, от корки до корки, или как там это называется... Обратили внимание, что там нет главного? Нет ни единой фамилии, способной дать конкретную привязку к путчистам. Ну, скажем – «здание ФСБ занимает полковник Пупкин, задержание Галахова возлагается на лейтенанта Козолупова»... Ничего подобного нет. Умные все-таки люди... Знаете, как можно объяснить эту дискету – с железной, непробиваемой логикой? Это – всего лишь упражнения какого-то чрезвычайно дотошного и старательного литератора, решившего написать триллер о военном перевороте в Сибири. Что-нибудь вроде. Нет закона, запрещающего человеку так вот фантазировать с применением ЭВМ. Хотел, чтобы роман получился с максимальным приближением к реальности. Сможете что-нибудь противопоставить такому объяснению? Даже располагая пухлыми томами, что хранятся у вас в кабинете? Подумайте хорошенько, с максимальной серьезностью...
Она думала, пуская дым в форточку, поглядывая то на застывшую напряженно спину друга Федора, сидевшего перед мерцающим экраном, то на пустой плац. В конце концов вынуждена была признаться честно:
– Нет, не могу... Получится звонкая, красивая, но совершенно бесполезная операция. Или нам попросту не дадут никого арестовать, или при первых же арестах поднимут такую волну, что мы сами окажемся в наручниках.
– Или столица намылит холку в два счета. Там у них наверняка есть заручка... Обратите внимание: десятого и областное и городское УВД остаются без руководства. Трофимов и Дронов должны вернуться из столицы только двенадцатого, Бортко – еще позже, везде сидят и.о., один и.о. как раз перед вами, да вы и сами – теми же буковками мечены... У других – аналогично. Фээсбэшный Лямин – аж в Италии, по моим данным. Генерал Глаголев – лежит в больнице со сломанной ногой, на его месте, конечно же, очередной и.о., и гадай, что он будет делать... Черт, я бы плюнул на гордость и обратился к авторитетам – но они все выбиты...
– Так что же, будем поднимать лапки кверху? – поинтересовалась Даша.
– А вот уж нет. Мы все-таки менты, Дарья Андреевна, и тут еще пока не Сибирская республика, а Россия... Побарахтаемся. Покусаемся. Как-никак, у нас целая неделя впереди. Теперь понимаете, почему я велел скопировать все документы?
– Потому что тогда уже что-то такое предчувствовали, – сказала Даша. – Точно?
– Угадали. Мало ли что... Так вот. Время у нас есть. Завтра утречком сядем и поговорим конкретно. Понимаете, должно быть что у меня есть и своя агентура, и кое-какие сети, о которых я распространяться не буду?
– Это азбука, – сказала Даша.
– В общем, я весь сегодняшний день буду работать плотно. В детали, пардон, не посвящаю. Не обижаетесь?
– Ни капельки.
– Вот и прекрасно. А завтра поговорим более предметно. И поскольку до завтра уже вряд ли увидимся, следует кое-что нынче же прояснить... Вы этому молодцу верите?
– Верю, – сказала Даша.
– Значит, о дискете знаем мы трое... Как лично мне дожить до завтра, я примерно представляю. Но с вами нужно что-то делать... Может, на ночь вас отправить на базу СОБР?
Даша грустно усмехнулась:
– А вы уверены, что как раз там меня не придушат?
– Не уверен, – ответил он быстро, серьезно. – Тогда?
– Предоставьте это мне, – сказала Даша. – Слава богу, я еще могу в этом городе растаять так, что ни одна собака не найдет...
– Только если полностью уверены.
– Уверена. И знаете что? Уберите этих обормотов от меня. Ни от чего они не спасут. Если на первом же перекрестке машину зажмет пара тачек и начнут поливать из автоматов, они и пушки достать не успеют...
– Не бравируйте.
– Не бравирую, – сказала Даша. – Такая уж игра. Если вас или меня решат убрать, помешать нет никакой возможности – разве только и вам, и мне перейти на нелегальное... Но если мы сейчас же перейдем на нелегальное, ни черта не сможем сделать... Жизнь требует фатализма. Уберите этих мордоворотов, я поеду и буду до вечера заниматься Кухаруком, как проклятая, пусть все видят, что я на месте и знают, чем занята...
– Возможно, вы и правы, – сказал он задумчиво. – Без некоторого фатализма тут не обойтись. Вот только куда курсанта девать? Не хочется мне что-то, чтобы он гулял на свободе, я вам верю, но так и тянет подстраховаться... – Он цепко глянул на Дашу. – Мы с вами люди взрослые, и деликатничать некогда... Что у вас с этим бравым молодцем? Спите вы с ним или он попросту по вас вздыхает беззаветно и безответно? Понимаете, он на вас украдкой таращился так, что поневоле делаешь выводы...
– Каюсь, сплю, – сказала Даша. – Иногда. А поскольку тут нет никакой служебной зависимости, это – мое личное дело...
– Да бог с вами. Не хватало еще разбирательство устраивать насчет морального облика, именно сейчас... – усмехнулся он. – Ну, так даже лучше. Сейчас я вам и устрою служебную подчиненность... Курсант, подойдите!
Федя охотно приблизился. Лицо у него столь явно отражало невероятную работу мысли и смену всевозможных чувств, что Даша не удержалась от грустной ухмылки – хорошенькая ситуация парню выпала, чтобы повзрослеть окончательно...
– Машину хорошо водите? – спросил Галахов.
– Хорошо, – ответила за Федю Даша. – Шофером был в конторе.
– Совсем идеально... Курсант, слушайте внимательно. Я вас на пару дней отсюда забираю. Со школой сейчас же уладим. Задача на вас возлагается простая – неотлучно находиться при майоре Шевчук. День и ночь. Не смущаться, начальство на то и поставлено, чтобы все о всех знать, иначе какое оно, к черту, начальство... Как относитесь к товарищу Дарье?
– Я ее люблю, – героически бухнул Федя. Даша едва не покраснела – потому что моментально, пришла на ум нехитрая истина: «Стерва ты, Дашка, все-таки...» Со всеми своими затменьями чувств и банальным метанием меж двумя мужиками – хорошим-правильным-удобным и плохим, от которого дух спирает в самом что ни на есть примитивном плане...
– Тем лучше, – невозмутимо сказал Галахов. – Значит, будете беречь, как верный рыцарь. Короче, замените ее шофера. Нынче же, благовидный предлог организуем. Оружие получите в конторе. Сопровождайте всюду, кроме разве что туалета. И особенно старайтесь уберечь от неосмотрительных поступков. Это прямой приказ, как бы ни сверкала глазами Дарья Андреевна... – Он, косясь на Дашу, ухмыльнулся уголком рта. – Дарья Андреевна – отличный мент, но тяга к легким авантюрам у нее, увы, неистребимая... Сможете не размякнуть и старательно бдить? Как бы Дарья Андреевна вам ни твердила, что она лучше знает, а рисковать привыкла с пеленок?
– Смогу, – пообещал Федя непреклонно.
– Отлично. В этом заведении чистые дискеты найдутся? Совсем хорошо. Сделайте две копии, немедленно, а если получится четыре, будет и вовсе прекрасно. Каждый получает свой экземпляр, а остальные мы спрячем недалеко, но надежно... приступайте. – И, когда окрыленный Федя отошел, повернулся к Даше. – Ну вот, неплохо получилось. Он присматривает за вами, вы присматриваете за ним, а я уж как-нибудь сам за собой присмотрю... И никаких возражений. Я могу на вас полагаться, как на абсолютно взрослого человека?
– Можете, – сказала Даша. – Никаких авантюр не будет.
– Винтовочка мне не дает покоя, – тихо сказал он. – Та, из эпизода с Камышаном...
– Фатализм остается, – пожала плечами Даша.
– Как думаете, Камышан в курсе?
– Очень может быть, – сказала она. – То-то он и спешил так в СИЗО. А та винтовочка... Я очень даже допускаю, что по нему промахнулись умышленно. Чтобы мы вцепились в него еще пуще, сконцентрировались на нем, а остальные следочки и проморгали... Ведь все моментально начали бегать в жутком воодушевлении: ах, Камышан! Ах, убийство, любовницы губернатора! Ах, ниточки тянутся к самому губернатору! Ах, Камышана пришить хотели средь бела дня! А тем временем нам тут Сибирскую республику оформляют...
– Не исключено, – кивнул Галахов. – Кстати, один вопрос так и остался непроясненным... Где вы дискету раздобыли?
Даша усмехнулась:
– Вот в это лучше не вникать. Поскольку получатся насквозь незаконные методы, а нам сейчас следует быть законниками до мозга костей... Кстати, магнитофонная запись доказательством является? Для данного случая?
– Пожалуй, если в комплекте...
– Вот и я так подумала, – сказала Даша. – Нет, никаких авантюр, не беспокойтесь...
Дело даже не в том, что в столице сидят дураки и воры. Как говорится, дело житейское, на место дурака всегда может прийти умный, а вора можно поймать за руку. Гораздо печальнее другое – не осталось никаких сомнений, что новая России собирается и дальше по примеру старой «прирастать Сибирью». Прирастать, необходимо заметить, в самом хамском, наглом и беззастенчивом стиле колониального грабежа. Нас примитивно грабят, не давая взамен даже бус, ситца и ножниц. Я не буду перечислять призеры – они известны всем. В Россию уходит все – от леса и алюминия до золота и алмазов. А в ответ – невыплаченная за полгода зарплата, умирающие от нужды старики, бессильные что-либо предпринять взрослые мужики, слезы, полнейшая неуверенность, закрытые школы, бастующие медики, вставшие заводы. Завтра наших солдат пошлют умирать в очередную, неизвестную даже по карте, пылающую клоаку – за интересы столичных колонизаторов.
Это надоело всем, и пришла пора действовать. Сегодня, десятого апреля, Временный Совет взял в свои руки всю полноту власти на территории Шантарской области, провозгласив суверенное и независимое государство – Сибирскую республику. Все воинские подразделения, каким бы ведомствам они ни принадлежали, находятся на стороне Временного Совета. Территория республики полностью под контролем наших вооруженных сил. Правоохранительные органы сопротивления не оказали.
Начиная с этого часа, на территории республикй временно приостанавливается действие Конституции Российской Федерации и вводится особый порядок управления. Любые попытки дестабилизировать обстановку будут пресекаться со всей решительностью. Любые хулиганские проявления, преступления против личности и имущества будут караться расстрелом на месте. Напоминаем: всякая попытка призвать к организованному сопротивлению властям Сибирской республики либо к соблюдению законов и Конституции России, к которой мы больше не имеем отношения, будет расцениваться как антипатриотические действия, требующие самого жесткого ответа.
Шантарцы! Пусть вас не пугает суровость временных мер. Они направлены не против вас, честных тружеников и патриотов своей родины. Мы всего лишь хотим подавить в зародыше любые попытки московских колонизаторов вновь надеть нам на шею ярмо.
Мы богаты. В нашей земле – практически вся таблица Менделеева. Наши ученые ни в чем не уступают коллегам из любой страны. У нас достаточно сил, интеллекта, желания и возможностей сделать новое государство процветающим и благополучным. Мы хотим, чтобы вы сами распоряжались своими богатствами утекавшими до сих пор в загребущие закрома Москвы. Мы хотим, чтобы вновь заработали заводы, чтобы всякий честный труженик не ожидал месяцами законно причитающихся ему денег, чтобы не нищенствовали врачи и учителя, чтобы пенсионеры не делили на неделю единственную буханку хлеба. Шантарцы! На улицах города стоят с автоматами ваши друзья, братья дети и внуки, солдаты свободной Сибири. Не забывайте об этом. Они не угнетатели, а освободители. Не будем забегать вперед, но я не исключаю, что в будущем к юной Сибирской республике присоединятся другие края и области Сибири. Именно потому республика и названа не Шантарской, а Сибирской. Возможно, нашему примеру соседи последуют быстрее, чем сейчас представляется.
Шантарцы! Ваша судьба отныне – в ваших собственных руках. Без захребетников, без столичных грабителей, без кабинетных теоретиков, сроду не бывавших в Сибири, мы способны построить великолепное будущее для нас и наших потомков. Да здравствует независимость!
Шантарцы! Сообщайте патрулям, блок-постам, военным и сотрудникам правоохранительных органов о тобой попытке наймитов Москвы дестабилизировать эбстановку или устроить акции протеста. Могу еще добавить, что Временный Совет принял меры к немедленной депортации за пределы республики всех некоренных пришельцев из так называемого близкого зарубежья – всю эту сволочь, которая торгует наркотиками, пристает на улицах к нашим женам и дочерям, цинично нарушает законы, ждет одно: чемодан-вокзал-Россия!
Земляки! Мы верим в вас и ждем от вас поддержки!"
– Тормози, – сказала Даша. Федя, сидевший с бледным и растерянным лицом, нажал какую-то клавишу, и текст на экране застыл.
– Интеллигент писал, – сказала Даша. – «Клоака», «Сволочь», призывы стучать... Насчет «чемодана-вокзала» – просто прелесть, найдет отклик в сердцах...
– Я смотрю, вам весело? – жестко усмехнулся Галахов.
– Это я от растерянности, – сказала Даша. – И от некоторой, честно признаюсь, беспомощности. Значит, вот так выступление губернатора и будет выглядеть... Федор, не таращи глаза – губернатора... Не маленький, должен ко всему привыкнуть. Столько орали об отделении Сибири, что пора спокойно воспринимать, голкнувшись в натуре...
– Давайте дальше, – распорядился Галахов. Карта Шантарека – довольно схематичная, но очертания города изображены с соблюдением должных пропорций. Не то, что в старые времена, когда от составителей идущих в свободную продажу планов городов впрямую требовали эти пропорции искажать – должно быть, рассчитывали, что иностранный шписн угробит лишний час, дабы добраться от ресторана до кинотеатра. Как будто на свете не существовало разведывательных спутников, способных фотографировать даже автомобильные номера... По городу изображенному белесоватыми линиями и разными многоугольниками поползли ярко-синие точки. Одни надвигались густым потоком с северо-запада, другие брали начало в самом городе. Они распадались на группы и ручейки, сосредоточивались там и сям, застывали кольцами, полукружьями – у мостов, в центре и на окраинах, сопровождаемые цифрами, напоминающими часы и минуты. Продолжалось это долго, потом на месте города появились один за другим районы – здесь уже было гораздо лучше угадывать.
– Химзавод, – показал Галахов обратной стороной шариковой ручки. – Хранилище хлора для водоочистки – логично... А это узнаете? Ну, это же наша с вами родимая контора, а заодно и феликсовцы... Работайте дальше, курсант...
Продолжалось это долго. Даша в жизни не устраивала путчей и не противоборствовала им, но тут и дураку понятно было, что диспозиция разработана скрупулезно и на совесть, учтено все – от скорости грузовиков до пропускной способности городских улиц. Потом пошли длинные списки – никакого объяснения, для чего они составлены, не было, но после череды незнакомых имен поплыли слишком хорошо знакомые: департамент общественной безопасности... прокуратура... областное УВД... вот и адрес некоего полковника Галахова высветился... генерал Глаголев (с пометкой в скобках – "медсанчасть ь 11, палата ь 18, охрана – один человек с кобурным оружием)... Воловиков... Бортко... вновь пошли незнакомые фамилии...
– Вы обратили внимание, что меня в списках на арест нет? – натянуто улыбаясь, спросила Даща. – Хамство какое...
– Практически ни одного заместителя нет, – протянул Галахов. – Только начальники – служб, подразделений, управлений... Видимо, подразумевается, что для любого заместителя изоляция шефа – столь светлое событие, что можно радостно примкнуть к новой власти... Кончилось, да?
– Ага, – сказал Федя. – Ничего там больше нет.
– Посидите пока, – непререкаемым тоном приказал Галахов. – Дарья Андреевна...
Они отошли к окну, на которым простирался пустой плац «академии» – старательно подметенный, без крошки серого весеннего снега.
Даша приоткрыла форточку, подставила лицо струе свежего ветерка.
– Десятое апреля... – протянул Галахов. – Через неделю. Дайте сигаретку, а то у меня кончились... Соображения есть?
– Доказательства вроде бы есть, – тихо сказала она. – А вот что до соображений... В Чека придется идти, как ни крути мозгами...
– С чем? С дискеткой?
– А вас она не убеждает?
– Меня убеждает, Дарья Андреевна. А вот Чека или Москву может не убедить. Даже в комплекте со всем, что вы успели к этому дню накопать. Теперь-то совершенно ясно, за что убили Маргариту Монро – за кражу такой вот вещички десять певиц и актрисулек зарежут мгновенно. И Воловиков... К нему как-то попала другая, но они отреагировали... Нет, но что же делать?
– Брать, – сказала Даша. – Поднимать наш спецназ и брать. Предварительно потолковав с прокуратурой – по-моему, Чегодаев что-то такое понимает уже, ихний Адаскин крутился со всем рвением, мужик он въедливый...
– А мотивировка? Подготовка переворота? Вы же видели всю дискету, от корки до корки, или как там это называется... Обратили внимание, что там нет главного? Нет ни единой фамилии, способной дать конкретную привязку к путчистам. Ну, скажем – «здание ФСБ занимает полковник Пупкин, задержание Галахова возлагается на лейтенанта Козолупова»... Ничего подобного нет. Умные все-таки люди... Знаете, как можно объяснить эту дискету – с железной, непробиваемой логикой? Это – всего лишь упражнения какого-то чрезвычайно дотошного и старательного литератора, решившего написать триллер о военном перевороте в Сибири. Что-нибудь вроде. Нет закона, запрещающего человеку так вот фантазировать с применением ЭВМ. Хотел, чтобы роман получился с максимальным приближением к реальности. Сможете что-нибудь противопоставить такому объяснению? Даже располагая пухлыми томами, что хранятся у вас в кабинете? Подумайте хорошенько, с максимальной серьезностью...
Она думала, пуская дым в форточку, поглядывая то на застывшую напряженно спину друга Федора, сидевшего перед мерцающим экраном, то на пустой плац. В конце концов вынуждена была признаться честно:
– Нет, не могу... Получится звонкая, красивая, но совершенно бесполезная операция. Или нам попросту не дадут никого арестовать, или при первых же арестах поднимут такую волну, что мы сами окажемся в наручниках.
– Или столица намылит холку в два счета. Там у них наверняка есть заручка... Обратите внимание: десятого и областное и городское УВД остаются без руководства. Трофимов и Дронов должны вернуться из столицы только двенадцатого, Бортко – еще позже, везде сидят и.о., один и.о. как раз перед вами, да вы и сами – теми же буковками мечены... У других – аналогично. Фээсбэшный Лямин – аж в Италии, по моим данным. Генерал Глаголев – лежит в больнице со сломанной ногой, на его месте, конечно же, очередной и.о., и гадай, что он будет делать... Черт, я бы плюнул на гордость и обратился к авторитетам – но они все выбиты...
– Так что же, будем поднимать лапки кверху? – поинтересовалась Даша.
– А вот уж нет. Мы все-таки менты, Дарья Андреевна, и тут еще пока не Сибирская республика, а Россия... Побарахтаемся. Покусаемся. Как-никак, у нас целая неделя впереди. Теперь понимаете, почему я велел скопировать все документы?
– Потому что тогда уже что-то такое предчувствовали, – сказала Даша. – Точно?
– Угадали. Мало ли что... Так вот. Время у нас есть. Завтра утречком сядем и поговорим конкретно. Понимаете, должно быть что у меня есть и своя агентура, и кое-какие сети, о которых я распространяться не буду?
– Это азбука, – сказала Даша.
– В общем, я весь сегодняшний день буду работать плотно. В детали, пардон, не посвящаю. Не обижаетесь?
– Ни капельки.
– Вот и прекрасно. А завтра поговорим более предметно. И поскольку до завтра уже вряд ли увидимся, следует кое-что нынче же прояснить... Вы этому молодцу верите?
– Верю, – сказала Даша.
– Значит, о дискете знаем мы трое... Как лично мне дожить до завтра, я примерно представляю. Но с вами нужно что-то делать... Может, на ночь вас отправить на базу СОБР?
Даша грустно усмехнулась:
– А вы уверены, что как раз там меня не придушат?
– Не уверен, – ответил он быстро, серьезно. – Тогда?
– Предоставьте это мне, – сказала Даша. – Слава богу, я еще могу в этом городе растаять так, что ни одна собака не найдет...
– Только если полностью уверены.
– Уверена. И знаете что? Уберите этих обормотов от меня. Ни от чего они не спасут. Если на первом же перекрестке машину зажмет пара тачек и начнут поливать из автоматов, они и пушки достать не успеют...
– Не бравируйте.
– Не бравирую, – сказала Даша. – Такая уж игра. Если вас или меня решат убрать, помешать нет никакой возможности – разве только и вам, и мне перейти на нелегальное... Но если мы сейчас же перейдем на нелегальное, ни черта не сможем сделать... Жизнь требует фатализма. Уберите этих мордоворотов, я поеду и буду до вечера заниматься Кухаруком, как проклятая, пусть все видят, что я на месте и знают, чем занята...
– Возможно, вы и правы, – сказал он задумчиво. – Без некоторого фатализма тут не обойтись. Вот только куда курсанта девать? Не хочется мне что-то, чтобы он гулял на свободе, я вам верю, но так и тянет подстраховаться... – Он цепко глянул на Дашу. – Мы с вами люди взрослые, и деликатничать некогда... Что у вас с этим бравым молодцем? Спите вы с ним или он попросту по вас вздыхает беззаветно и безответно? Понимаете, он на вас украдкой таращился так, что поневоле делаешь выводы...
– Каюсь, сплю, – сказала Даша. – Иногда. А поскольку тут нет никакой служебной зависимости, это – мое личное дело...
– Да бог с вами. Не хватало еще разбирательство устраивать насчет морального облика, именно сейчас... – усмехнулся он. – Ну, так даже лучше. Сейчас я вам и устрою служебную подчиненность... Курсант, подойдите!
Федя охотно приблизился. Лицо у него столь явно отражало невероятную работу мысли и смену всевозможных чувств, что Даша не удержалась от грустной ухмылки – хорошенькая ситуация парню выпала, чтобы повзрослеть окончательно...
– Машину хорошо водите? – спросил Галахов.
– Хорошо, – ответила за Федю Даша. – Шофером был в конторе.
– Совсем идеально... Курсант, слушайте внимательно. Я вас на пару дней отсюда забираю. Со школой сейчас же уладим. Задача на вас возлагается простая – неотлучно находиться при майоре Шевчук. День и ночь. Не смущаться, начальство на то и поставлено, чтобы все о всех знать, иначе какое оно, к черту, начальство... Как относитесь к товарищу Дарье?
– Я ее люблю, – героически бухнул Федя. Даша едва не покраснела – потому что моментально, пришла на ум нехитрая истина: «Стерва ты, Дашка, все-таки...» Со всеми своими затменьями чувств и банальным метанием меж двумя мужиками – хорошим-правильным-удобным и плохим, от которого дух спирает в самом что ни на есть примитивном плане...
– Тем лучше, – невозмутимо сказал Галахов. – Значит, будете беречь, как верный рыцарь. Короче, замените ее шофера. Нынче же, благовидный предлог организуем. Оружие получите в конторе. Сопровождайте всюду, кроме разве что туалета. И особенно старайтесь уберечь от неосмотрительных поступков. Это прямой приказ, как бы ни сверкала глазами Дарья Андреевна... – Он, косясь на Дашу, ухмыльнулся уголком рта. – Дарья Андреевна – отличный мент, но тяга к легким авантюрам у нее, увы, неистребимая... Сможете не размякнуть и старательно бдить? Как бы Дарья Андреевна вам ни твердила, что она лучше знает, а рисковать привыкла с пеленок?
– Смогу, – пообещал Федя непреклонно.
– Отлично. В этом заведении чистые дискеты найдутся? Совсем хорошо. Сделайте две копии, немедленно, а если получится четыре, будет и вовсе прекрасно. Каждый получает свой экземпляр, а остальные мы спрячем недалеко, но надежно... приступайте. – И, когда окрыленный Федя отошел, повернулся к Даше. – Ну вот, неплохо получилось. Он присматривает за вами, вы присматриваете за ним, а я уж как-нибудь сам за собой присмотрю... И никаких возражений. Я могу на вас полагаться, как на абсолютно взрослого человека?
– Можете, – сказала Даша. – Никаких авантюр не будет.
– Винтовочка мне не дает покоя, – тихо сказал он. – Та, из эпизода с Камышаном...
– Фатализм остается, – пожала плечами Даша.
– Как думаете, Камышан в курсе?
– Очень может быть, – сказала она. – То-то он и спешил так в СИЗО. А та винтовочка... Я очень даже допускаю, что по нему промахнулись умышленно. Чтобы мы вцепились в него еще пуще, сконцентрировались на нем, а остальные следочки и проморгали... Ведь все моментально начали бегать в жутком воодушевлении: ах, Камышан! Ах, убийство, любовницы губернатора! Ах, ниточки тянутся к самому губернатору! Ах, Камышана пришить хотели средь бела дня! А тем временем нам тут Сибирскую республику оформляют...
– Не исключено, – кивнул Галахов. – Кстати, один вопрос так и остался непроясненным... Где вы дискету раздобыли?
Даша усмехнулась:
– Вот в это лучше не вникать. Поскольку получатся насквозь незаконные методы, а нам сейчас следует быть законниками до мозга костей... Кстати, магнитофонная запись доказательством является? Для данного случая?
– Пожалуй, если в комплекте...
– Вот и я так подумала, – сказала Даша. – Нет, никаких авантюр, не беспокойтесь...
Глава двадцать третья.
ХОД КОНЕМ ПО ГОЛОВЕ
Федя к своим новым обязанностям относился с невероятной рьяностью – не отступал ни на шаг, даже когда она беседовала в своем кабинете с Пашей Горбенно, зыркал из угла столь хмуро и многозначительно, что определенно был готов при малейшей угрозе всадить обойму в спину оперу.
– Ты мне это брось, – сказала Даша, когда они остались одни. – Поручили стеречь – вот и стереги, а не устраивай тут цирк с супербдительностью. Пашка сейчас наверняка голову ломает...
– У меня приказ, – угрюмо сообщил-сподвижник.
– Зато нет у тебя приказа вести себя, как дурак...
– А я сейчас никому не верю.
– Сопля, – сказала Даша. – Недоверие ко всем плавно перетекает в шараханье от каждого куста, заметить не успеваешь... Нужно вычислять. За нами на обратном пути не следили. Так? Значит, про дискетку еще не знают. Какой же смысл меня хлопать? Из патологии, что ли? Нет там никаких патологий, там сугубые профессионалы...
– А если они доберутся до той девки?
– Доберутся – узнаем, – сказала Даша. – Могу спорить, довольно быстро. – Встала из-за стола и подошла к нему. – Покажи-ка пушку, я «семьдесят первых» еще и не видела... Давай-давай, нет у тебя приказа от меня личное оружие беречь... Федя нехотя вытащил из-под мышки пистолет, протянул ей.
– Тебе сколько обойм дали? – поинтересовалась она.
– В пистолете, и запасная.
– Покажи запасную.
– Зачем?
– Проверю кое-что.
Ворча под нос, он все же извлек и запасную обойму. Даша, переместившись к окну, повернувшись спиной, нажала кнопку, держа пистолет одной рукой – и обе обоймы оказались у нее в левой. Одну сунула в карман, из второй выщелкнула все патроны – и тоже спрятала. Дернула затвор, поймала на лету выскочивший коричневый патрон, отправила туда же. Звонко вставила пустую обойму.
Теперь только Федя заподозрил что-то неладное, вскинулся:
– Ты что?!
– Лови, – сказала Даша, бросая ему пистолет. – Молодец, реакция хорошая... Вот так и будешь ходить.
– Дашка...
– Я тебе в постели Дашка. А здесь – товарищ майор. И не надо дергаться, я тебя душевно умоляю. Не тебе со мной в рукопашку играть...
– Да твою мать... – Федя попер на нее, как разъяренный бульдозер, остановился вплотную. – Отдай патроны. Сейчас к полковнику пойду.
– Слушай, деревенский детектив... – сказала Даша насколько могла убедительнее. Взяла его за воротник свитера и приблизила лицо. – Не строй из себя... Я знаю, что делаю. Я знаю, что делаю, понятно? Делать надо именно то, что я делаю. Помирать мне неохота, и никаких авантюр не задумала. Так надо. Ясно? И либо ты будешь меня слушаться, либо я тебя сейчас срублю с хвоста – во всех смыслах... Понял? Не учи меня, как работать.
– Даша...
– Ты меня любишь, ты за меня боишься... Солнышко ты мое, – Даша бегло чмокнула его в щеку в приливе легкого стыда за свою стервозность. – А еще ты меня недооцениваешь, голубок. Это со многими бывает, но вот от своего любовника я таких штампов терпеть не намерена. Изволь поверить в одну очень простую истину: все непонятное, что я делаю, творю не по глупости или легкомыслию, а потому, что так задумано. Диспозиция такая. Ясно тебе?
– Ясно... – проворчал он нехотя.
– Тогда собирайся. Поедем в одно место. Это не туалет, но ты все равно за мной туда не пойдешь...
...Возможно, от верного рыцаря и не удалось бы отделаться легко, окажись место встречи зловещего вида хибарой в Ольховке или подозрительной фирмой. Однако Даша вместе со своим Санчо Панса приехала в самый обычный книжный магазин – что Санчо моментально успокоило.
– Зайди в отдел, повороши книжки, – распорядилась она. – Здорово повышает культуру...
Федя подозрительно огляделся, но не обнаружил в той части зала, куда она направлялась, ни единой двери в подсобку, откуда можно было бы совершить классический «соскок». Направился к полкам, бдительно косясь время от времени.
Даша прошла до самого конца – мимо застекленных стеллажей с кактусами и прочей флорой, мимо прилавка с обувью и столика со всевозможными лекарствами. При советской власти книжному магазину, по обыкновению не скупясь, отвели весь нижний этаж огромадной девятиэтажки, а с приходом рыночных времен, увы, храму культуры пришлось выживания ради потесниться, не выбирая квартирантов...
В самом конце длиннющего зала примостился за круглым черным столом крайне благообразного облика старичок, восседавший под самодельной, аляповатой вывеской: «АСТРОЛОГ МЕЖДУНАРОДНОЙ АТТЕСТАЦИИ». Рядом были развешаны отпечатанные на машинке тексты самого жуткого содержания – они сулили открыть цифровую магию имени, выбрать наиболее-благоприятное расположение звезд для презентации фирмы, совершить астрологический подбор кассиров, с помощью «тибетско-кармической инволюции» уберечь от налоговой полиции. Обещали еще почище – но Даша лишь мельком проглядела заманчивую рекламу – ждала, пока астролога покинет дебелая тетка в коже и золоте, явно стремившаяся напустить на налоговую инспекцию тибетскую мощь.
– Ты мне это брось, – сказала Даша, когда они остались одни. – Поручили стеречь – вот и стереги, а не устраивай тут цирк с супербдительностью. Пашка сейчас наверняка голову ломает...
– У меня приказ, – угрюмо сообщил-сподвижник.
– Зато нет у тебя приказа вести себя, как дурак...
– А я сейчас никому не верю.
– Сопля, – сказала Даша. – Недоверие ко всем плавно перетекает в шараханье от каждого куста, заметить не успеваешь... Нужно вычислять. За нами на обратном пути не следили. Так? Значит, про дискетку еще не знают. Какой же смысл меня хлопать? Из патологии, что ли? Нет там никаких патологий, там сугубые профессионалы...
– А если они доберутся до той девки?
– Доберутся – узнаем, – сказала Даша. – Могу спорить, довольно быстро. – Встала из-за стола и подошла к нему. – Покажи-ка пушку, я «семьдесят первых» еще и не видела... Давай-давай, нет у тебя приказа от меня личное оружие беречь... Федя нехотя вытащил из-под мышки пистолет, протянул ей.
– Тебе сколько обойм дали? – поинтересовалась она.
– В пистолете, и запасная.
– Покажи запасную.
– Зачем?
– Проверю кое-что.
Ворча под нос, он все же извлек и запасную обойму. Даша, переместившись к окну, повернувшись спиной, нажала кнопку, держа пистолет одной рукой – и обе обоймы оказались у нее в левой. Одну сунула в карман, из второй выщелкнула все патроны – и тоже спрятала. Дернула затвор, поймала на лету выскочивший коричневый патрон, отправила туда же. Звонко вставила пустую обойму.
Теперь только Федя заподозрил что-то неладное, вскинулся:
– Ты что?!
– Лови, – сказала Даша, бросая ему пистолет. – Молодец, реакция хорошая... Вот так и будешь ходить.
– Дашка...
– Я тебе в постели Дашка. А здесь – товарищ майор. И не надо дергаться, я тебя душевно умоляю. Не тебе со мной в рукопашку играть...
– Да твою мать... – Федя попер на нее, как разъяренный бульдозер, остановился вплотную. – Отдай патроны. Сейчас к полковнику пойду.
– Слушай, деревенский детектив... – сказала Даша насколько могла убедительнее. Взяла его за воротник свитера и приблизила лицо. – Не строй из себя... Я знаю, что делаю. Я знаю, что делаю, понятно? Делать надо именно то, что я делаю. Помирать мне неохота, и никаких авантюр не задумала. Так надо. Ясно? И либо ты будешь меня слушаться, либо я тебя сейчас срублю с хвоста – во всех смыслах... Понял? Не учи меня, как работать.
– Даша...
– Ты меня любишь, ты за меня боишься... Солнышко ты мое, – Даша бегло чмокнула его в щеку в приливе легкого стыда за свою стервозность. – А еще ты меня недооцениваешь, голубок. Это со многими бывает, но вот от своего любовника я таких штампов терпеть не намерена. Изволь поверить в одну очень простую истину: все непонятное, что я делаю, творю не по глупости или легкомыслию, а потому, что так задумано. Диспозиция такая. Ясно тебе?
– Ясно... – проворчал он нехотя.
– Тогда собирайся. Поедем в одно место. Это не туалет, но ты все равно за мной туда не пойдешь...
* * *
...Возможно, от верного рыцаря и не удалось бы отделаться легко, окажись место встречи зловещего вида хибарой в Ольховке или подозрительной фирмой. Однако Даша вместе со своим Санчо Панса приехала в самый обычный книжный магазин – что Санчо моментально успокоило.
– Зайди в отдел, повороши книжки, – распорядилась она. – Здорово повышает культуру...
Федя подозрительно огляделся, но не обнаружил в той части зала, куда она направлялась, ни единой двери в подсобку, откуда можно было бы совершить классический «соскок». Направился к полкам, бдительно косясь время от времени.
Даша прошла до самого конца – мимо застекленных стеллажей с кактусами и прочей флорой, мимо прилавка с обувью и столика со всевозможными лекарствами. При советской власти книжному магазину, по обыкновению не скупясь, отвели весь нижний этаж огромадной девятиэтажки, а с приходом рыночных времен, увы, храму культуры пришлось выживания ради потесниться, не выбирая квартирантов...
В самом конце длиннющего зала примостился за круглым черным столом крайне благообразного облика старичок, восседавший под самодельной, аляповатой вывеской: «АСТРОЛОГ МЕЖДУНАРОДНОЙ АТТЕСТАЦИИ». Рядом были развешаны отпечатанные на машинке тексты самого жуткого содержания – они сулили открыть цифровую магию имени, выбрать наиболее-благоприятное расположение звезд для презентации фирмы, совершить астрологический подбор кассиров, с помощью «тибетско-кармической инволюции» уберечь от налоговой полиции. Обещали еще почище – но Даша лишь мельком проглядела заманчивую рекламу – ждала, пока астролога покинет дебелая тетка в коже и золоте, явно стремившаяся напустить на налоговую инспекцию тибетскую мощь.