Страница:
Шумков не стал исключением – и, глядя на его ошарашенное лицо, переместившуюся в район пупка челюсть, Даша окончательно уверилась, что этот остолоп представления не имел, в какие забавы его втянули. А гениальным актером он оказаться никак не может, не тот типаж.
Тем временем Паша, пользуясь шоковым состоянием клиента, словно бы невзначай прикоснулся к воротнику его шинели из хорошего драпа – и крохотная иголочка прочно угнездилась в воротнике.
– Водички не хотите? – спросила Даша. Шумков уставился на нее белыми от ужаса глазами:
– Это что, всерьез...
– Нет, я это ради собственного удовольствия состряпала, – сказала Даша без улыбки. – Делать мне решительно нечего...
– Начальник городского уголовного розыска...
– Представляете теперь, во что влипли? – продолжала она без всякой жалости.
– Но я же... меня же... я там недели три не был! Тут даже написано, когда... – Он лихорадочно стал листать бумаги. – Я дома был, жена, дети... все скажут... Спросите...
– А как вы думали, обязательно спросим, – пробасил Паша. – Тут еще столько вопросов предстоит... Искали хозяина квартиры, с ног сбились, а он вон он кто оказался...
Шумков даже не заметил, что каракулевая папаха упала на пол. Он потел, но распахнуть шинель не догадывался. «Спекся», – холодно констатировала Даша. Вверни сейчас про злобных уголовничков в камере, которые моментально ребра поломают, вещички проиграют, а самого в задницу оприходуют, вызови с понтом «конвой» – и слушай признания пополам со слезами и соплями. Одна беда: признаваться ему решительно не в чем, а его крохотные секретики сейчас нисколечко не интересуют, не в том хитрость...
– Вы хоть понимаете, что вас отсюда могут отправить прямиком в камеру? – спросила Даша.
– Но нельзя же так сразу...
– Это почему это? – зловеще прищурилась она.
– Ну есть же разница... общественный деятель... алиби...
– Ваше алиби еще проверять предстоит, – сказала Даша. – Я, конечно, понимаю, что вы не запойный слесарь, а доцент и общественный деятель, но ведь депутатской неприкосновенности у вас нет? Ну, видите... Так что мне писать? Что в ночь убийства вы находились...
– Дома! И жена, и дети подтвердят... Даша старательно занесла это в протокол. Сказала:
– Неувязочка получается. Зарплата у вас, прямо скажем, не впечатляющая. Наследства от бабушки с Барбадоса не получали. И супруга ваша капиталами похвалиться не может. Откуда же деньги на квартиру взяли?
– Спонсоры...
– Кто?
– Ну, всякие... Это ведь не для меня квартира, там мы планировали устроить штаб-квартиру... движения... Но это же невероятная дикость! – вскрикнул он, потея. – Зачем мне убивать вашего...
– А кто мог его убить?
– Ну откуда я знаю?! – стоном вырвалось у него.
– У кого еще были ключи?
– Я и не упомню сейчас, у многих...
У Даши создалось впечатление, что он немного опамятовался. Самую чуточку. Словно этот вопрос был кем-то предусмотрен, и Шумкову на сей счет даны инструкции, причем строжайшие. Он должен быть чертовски внушаем, как все невротики...
– У многих, – повторил он. – Понимаете, у людей есть проблемы – кому-то нужно встретиться с... со знакомой, выпить спокойно подальше от жены... да просто посидеть, отдохнуть. Я сам там не был недели три...
– Да, я помню, вы говорили, – сказала Даша. – Сколько человек имели ключи? Десять? Двадцать?
– Ну, я бы сказал, десять... Я заказывал дюжину на рынке, там есть такой станочек...
– И автомата этого вы не видели?
– В жизни не видел! Мебель там оставалась от старого хозяина, так что все возможно...
– И Евгению Беклемишеву не знаете? – вкрадчиво спросила Даша.
– Никакой Евгении... то есть, Женю я, конечно, знаю, она член движения, но уже давно не появляется...
– У нее были ключи от той квартиры?
– Н-нет... кажется...
– Нет или кажется?
– Не было.
– Насчет ложных показаний не забыли?
– Не было у нее ключей! Послушайте, я ведь могу требовать адвоката...
Он даже не заметил, что Паша, повинуясь Дашиному знаку, тихонько выскользнул за дверь.
– Адвокат – это потом, – сказала Даша. – А пока что нам с вами предстоит множество скучных, но неизбежных мероприятий – очные ставки с соседями на Королева... и кое с кем еще... жену вашу нужно будет пригласить, все это на пару деньков затянется, и если я вас при этих условиях оставлю на свободе, с меня прокурор шкуру спустит. Оставила одного такого, а он в бега ударился... Паша заглянул в дверь и с видом глубочайшей озабоченности пробасил:
– Дарья Андреевна, машина подошла, ни минутки свободной:
Шумков обмер. Вне всякого сомнения, он был уверен, что на запястьях сию минуту лязгнут кандалы.
– Вы, Константин Михайлович, в бога верите? – задумчиво спросила она, собирая в стол бумаги.
– Верю...
– Везет вам, как утопленнику. Мне сегодня работать до глубокой ночи, и с вами заняться просто нет физической возможности... Если я вас до завтрашнего утра отпущу под подписку о невыезде, из города не сбежите?
– Да куда же я сбегу?! – горячо воскликнул Шумков.
– А и в самом деле, куда... – протянула она, пододвигая бланк. – Вот здесь распишитесь, давайте я вам повестку отмечу, но чтобы завтра к девяти, как штык. Договорились? Ну, идите, да шапочку не забудьте...
Он вылетел бомбой, стукнув ножнами по притолоке. Даша, мгновенно исполнившись деловой собранности, схватила с вешалки куртку, кивнула Паше. Оба неторопливо спустились по лестнице, огляделись на крыльце. Пробежали десяток метров до светофора, дождавшись зеленого, перешли на другую сторону.
Шумков летел, то и дело натыкаясь на прохожих, задевая их шашкой. Временами он оглядывался, совершенно бестолково пытаясь обнаружить слежку, – но Даша с напарником спокойно шли по противоположной стороне улицы, а туда он глянуть не догадывался...
Дашина машина неспешно катила в крайнем правом ряду, шофер готов был в любой момент подъехать по сигналу. Все шло в полном соответствии с Дашиной задумкой – Шумков подлетел к киоску, ко второму, где и обрел искомое, стал лихорадочно озираться в поисках телефона. Спешил поделиться горестями с кем-то, кто наверняка обещал покровительство и защиту.
– Бег зайца по полям... – хмыкнул Паша.
– Помолчи, – одернула она. – Лучше проверься, нет ли за нами хвоста... Что вылупился? Проверься, говорю...
– Никого.
– И то хлеб...
Видимо, номер был занят – Шумков бросил трубку, выколупал жетон и стал нервно расхаживать рядом, следя, чтобы никто не занял очередь впереди него. Провинциалы, толкавшиеся возле ЦУМа, оторопело таращились на его папаху, шашку и сияющие погоны – вполне возможно, кто-то из селян и полагал в простоте душевной, что узрел взаправдашнего генерала, запросто гуляющего по улицам град-столицы.
С третьего звонка атаману повезло. Прижимая трубку к уху, что ни миг оглядываясь, он возбужденно затараторил что-то. Ни она, ни Паша не смогли с такого расстояния разглядеть, какой номер он набирал – но такой задачи Даша перед собой и не ставила. И приемник доставать не стала – в толчее и гомоне возле телефонов голос Шумкова все равно не удалось бы расслышать.
– Ты смотри, – сказала она. – Просиял, сукин кот, утешили деточку, чтоб мне с места не сойти... Стоять!
Повисла у Паши на шее, подобно нынешним раскованным малолеткам, нежно прильнула, спрятала лицо у него на плече и зашептала:
– Чуть-чуть вправо повернись... ага... он на нашу сторону переходит... теперь меня влево поверни... больше страсти, непринужденно...
Прохожие равнодушно обтекали их, причем никто даже не пытался залезть в карман – коли уж везет, так везет, возле ЦУМа исстари работали щипачи, не пропускавшие подобной оказии. Возможно, их просто узнавали в лицо шантарские «соловьи».
– Ну что там, хахаль? – спросила Даша.
– Ловит... опа, есть!
– Все, поамурничали. – Она вывернулась из его рук и махнула своему шоферу. – Паша, когда будем ехать, проверяйся...
Нет ничего проще, чем следить за случайной машиной, водитель которой и не подозревает, что стал объектом слежки. Шумков же ни разу не оглянулся – видимо, уверовал, что все невзгоды позади. Вскоре белый «жигуленок» свернул на Энгельса, проехал мимо гостиницы, мимо стадиона, теперь он двигался назад к УВД – оба центральных проспекта Шантарска были параллельными улицами с односторонним движением, и передвижение в центре требовало хитрых маневров.
Через пару минут «жигуленок» замигал правым поворотом, прижался к тротуару и высадил пассажира.
– Пешком дойти не мог? – фыркнул Паша. – Тут два шага...
– Это он след сбивал, – сказала Даша. – В меру интеллекта... – Обернулась к шоферу: – Направо, во-он туда!
– Сам знаю, – проворчал тот по привычке всех водителей. – Сейчас у магазина встану, маневр обеспечен...
Машина остановилась у небольшого квадратного скверика, некогда разбитого в честь классика советской литературы Шишкова. Чтобы народ не сомневался, что почтили именно Шишкова, скверик тогда же украсили небольшим бюстом писателя (которого из-за бороды некоторые принимали то за художника Сурикова, то ли за сказочника Бажова). Местечко было тихое и уютное. Ходили, правда, среди краеведов слухи, что именно в этом скверике, когда Шишков был еще не советским классиком, а благополучным господином инженером императорского геодезического ведомства, ольховские мазурики по ночному времени сняли шубу с припозднившегося франта. И обиженный Шишков в одной из своих самых знаменитых повестей изобразил под видом города Разбойска именно Шантарск...
Шумков расхаживал неподалеку от бородатого бюстика, то и дело глядя на часы. Двое бичей, примостившиеся было под сенью классика раздавить бутылочку, покосились на «генерала» и на всякий случай убрались восвояси. Даша опустила стекло и закурила, старательно оглядываясь.
Прошло минут пять. На противоположной стороне скверика остановилась темная иномарка, кажется, «Ауди». Даша ее, конечно, зафиксировала, но особенного внимания не обращала. Зато Шумков, когда машина призывно прогудела, уставился в ее сторону, потом прямо-таки помчался к машине, не стал даже удлинять путь, следуя по дорожке, – перемахнул через невысокий, по колено, гранитный барьерчик.
Дашин шофер торопливо включил мотор. Она жестом велела не суетиться – иномарка не спешила отъехать, – поднесла к уху приемник.
Слышимость была прекрасная. Пришлось даже приглушить звук – Шумков во весь голос, захлебываясь и частя, рассказывал жуткую историю своих недавних хождений по мукам – причем безбожно привирал, приписывая Даше самое хамское обхождение, угрозы и чуть ли не рукоприкладство.
– Поближе немножко, – сказала Даша. – Во-он туда, чтобы можно было номер рассмотреть...
Шофер проехал метров пятнадцать. Теперь можно было разглядеть капот иномарки. Шумков тараторил. чуть ли не стеная... «Ага, – сказала себе Даша. – Дело-то даже облегчается...»
Это была машина Стольника. Сам он к тому времени уже стал задавать вопросы, определенно стараясь унять разыгравшуюся фантазию собеседника и выкачать максимум толковой информации, что было делом нелегким: разнервничавшийся орел-атаман, воочию узревший призрак мрачного каземата, был перепуган не на шутку. Кажется, до него только сейчас стало помаленьку доходить, что между суровой жизнью и игрой в солдатики – дистанция огромного размера.
– Глупости все это, Константин Михайлович, – сказал в конце концов Стольник, когда смог вставить словечко.
– Да что вы говорите?! – саркастически возопил Шумков. – Посмотрел бы я на вас, окажись вы на моем месте... Даша осклабилась – не зная того, атаман угодил в десятку.
Во время исторической вербовки Стольник держался, правда, не столь медузообразно, однако размазан был Дашей по стенке не менее качественно, уж у него-то были реальные шансы уйти из ее кабинета под конвоем... Однако сейчас его голос звучал с ленивым превосходством:
– Вы уж простите, Константин Михайлович, но сыскари вас поймали на примитивный ментовский трюк. Напугали с ходу, вы и поддались сгоряча. Нечего было пугаться...
– Хорошо вам говорить! А подписка о невыезде?
– Эту подписку ваша рыжая может использовать вместо «тампакса». Подписка о невыезде – дело серьезное, требует согласования и одобрения в верхах...
– Правда?
– Будьте уверены. И потом, с ответственностью за дачу ложных показаний они вас опять-таки примитивно подловили. Алиби у вас имеется твердое – значит, вы не более чем свидетель. Отсюда проистекают два немаловажных обстоятельства: во-первых, вы имели право вообще не давать никаких показаний – никто не обязан свидетельствовать против себя самого, есть такая статья в новой Конституции. Во-вторых, на предварительном дознании с вас и не имели права брать подобных подписок.
«Нахватался, обормот», – мысленно прокомментировала Даша. И виртуозно смешивает сейчас правду с утешительной ложью, успокаивая дурачка... Последовала долгая пауза, и наконец Шумков растерянно, зло протянул:
– Так это что же, она меня взяла на пушку?
Смешок Стольника:
– Константин Михайлович, вы талантливый ученый и блестящий политик, но в общении с мусорами, простите, дитя малое. Да еще вдобавок детективов не читаете. Это же примитивнейший прием – напугать человека с ходу и попытаться выудить максимум информации, пока он ошарашен, растерян...
Шумков после очередной паузы дал Даше развернутую характеристику – с использованием всех богатейших возможностей великого и могучего русского языка, почти не повторяясь. Даша и не подозревала у него такого таланта.
– Не переживайте вы так, – примирительно сказал Стольник. – Дашенька Шевчук – очаровательная женщина, вот только должность у нее собачья. Это она от бессилия. Не знает, к чему и прицепиться – следствие буксует, начальство давит...
– Но не врала же она насчет их подполковника...
– Не врала. Увы. История вышла банальнейшая, Константин Михайлович. Означенный подполковник, будучи мужиком нормальной ориентации, старательно трахал Женечку Беклемишеву, где только удавалось. Где-то они там пересеклись и познакомились... Эта дура притащила его на Короленко, и там... Она же была полной и законченной наркоманкой, вы не догадывались? Наглоталась своей дури вовсе уж под завязку, взяла пистолет... Бог знает, что ей там примерещилось... Менты эту историю замалчивают, как могут – ну, неудобно же... Однако сделать вас козлом отпущения – кишка тонка. Никто вас не отдаст. Константин Михайлович, не берите в голову. А на рыжую смотрите философски. Многого она добилась в прошлый раз? То-то. Вы телефочлик адвоката не потеряли?
– В блокноте лежит...
– Сейчас же позвоните, назначьте встречу и обговорите все. Если вызовет снова – идите с адвокатом. Имеете право. Игорь вам составит такую телегу, что рыжая долго будет охать по ночам... Они вам ни-че-го-шеньки пришить не в состоянии. Алиби у вас железобетонное. Давать другим ключи от своей-квартиры – не преступление.
– А если они станут выяснять, кто дал деньги на квартиру?
– Обязательно спросят, я думаю. Хоть за что-то постараются зацепиться.
– Что же, мне рассказать о Фирсове?
– Нет, о Фирсове рассказывать не надо... – задумчиво протянул Стольник. – Ага, вот что! Скажите им, что квартиру оплатила фирма Марины. Ничего криминального в этом нет. Вот когда в следующем году вы не заплатите налог с дареного, сие будет противозаконно, а пока что все чисто. Меценатствовать не возбраняется.
– А Марина Сергеевна...
– Сейчас, – сказал Стольник. – Какие-то время стояла тишина, раздавались лишь тихие звуки, свидетельствовавшие, что он снял телефонную трубку и набирает номер. – Марина? Виктор, если ты не узнала.. Слушай, я тут только что узнал о твоем ужасно благородном поступке... То есть как это о каком? О той квартире, которую твоя фирмочка преподнесла в дар господину Шумкову для штаб-квартиры его движения... Да что ты, какие слухи? Не надо стесняться благородных поступков, звезда моя, у меня самые точные сведения, и напрасно ты скромничаешь. Роман мне по секрету рассказал. Твоя фирма, и не спорь... Умница ты моя! Я же говорю, что сведения у меня совершенно точные... Ну да. Ну конечно. Только, Мариночка ты это по бумагам проведи в самые кратчайшие сроки, а то тут объявились любители считать деньги к чужом кармане... Нет, несерьезно. Ерунда. Вот и лапочка, целую... – тихий стук вложенной в гнездо трубки. – Ну вот все и уладилось, Константин Михайлович. Это непробиваемо. Уже через четверть часа будет готова надлежащая бумага... А параллельно, я вам гарантирую, предпримем кое-какие шаги, чтобы подобрать очаровательной Дашеньке намордник по размеру. Честью клянусь. Ну, успокоились? Не паникуйте по пустякам, берегите нервы – вы необходимы Сибири...
– Спасибо...
– Пустяки. А то вы не знали, что в моем лице имеете верного сторонника... Но к адвокату обязательно идите. Она уже получила выволочку за Киреева, нужно развивать успех...
Похоже, собрались расставаться. Даша взяла тощую папочку и приоткрыла дверцу:
– Я пошла работать, ждите. Только передвиньтесь во-он туда, чтобы был полный маневр...
– А Шумков? – спросил Паша.
– А черт с ним, – сказала она. – Он свою функцию выполнил, пусть катится на все четыре...
Быстро пересекла скверик по диагонали, подождала, когда Шумков вылезет и направится в сторону проспекта, а машина, медленно развернувшись, двинется к светофору. Ускорила шаг, сошла на проезжую часть и энергично замахала. Почти сразу же «Ауди» сбросила скорость и притерлась к тротуару – Стольник ее моментально узнал...
Глава двадцатая.
Тем временем Паша, пользуясь шоковым состоянием клиента, словно бы невзначай прикоснулся к воротнику его шинели из хорошего драпа – и крохотная иголочка прочно угнездилась в воротнике.
– Водички не хотите? – спросила Даша. Шумков уставился на нее белыми от ужаса глазами:
– Это что, всерьез...
– Нет, я это ради собственного удовольствия состряпала, – сказала Даша без улыбки. – Делать мне решительно нечего...
– Начальник городского уголовного розыска...
– Представляете теперь, во что влипли? – продолжала она без всякой жалости.
– Но я же... меня же... я там недели три не был! Тут даже написано, когда... – Он лихорадочно стал листать бумаги. – Я дома был, жена, дети... все скажут... Спросите...
– А как вы думали, обязательно спросим, – пробасил Паша. – Тут еще столько вопросов предстоит... Искали хозяина квартиры, с ног сбились, а он вон он кто оказался...
Шумков даже не заметил, что каракулевая папаха упала на пол. Он потел, но распахнуть шинель не догадывался. «Спекся», – холодно констатировала Даша. Вверни сейчас про злобных уголовничков в камере, которые моментально ребра поломают, вещички проиграют, а самого в задницу оприходуют, вызови с понтом «конвой» – и слушай признания пополам со слезами и соплями. Одна беда: признаваться ему решительно не в чем, а его крохотные секретики сейчас нисколечко не интересуют, не в том хитрость...
– Вы хоть понимаете, что вас отсюда могут отправить прямиком в камеру? – спросила Даша.
– Но нельзя же так сразу...
– Это почему это? – зловеще прищурилась она.
– Ну есть же разница... общественный деятель... алиби...
– Ваше алиби еще проверять предстоит, – сказала Даша. – Я, конечно, понимаю, что вы не запойный слесарь, а доцент и общественный деятель, но ведь депутатской неприкосновенности у вас нет? Ну, видите... Так что мне писать? Что в ночь убийства вы находились...
– Дома! И жена, и дети подтвердят... Даша старательно занесла это в протокол. Сказала:
– Неувязочка получается. Зарплата у вас, прямо скажем, не впечатляющая. Наследства от бабушки с Барбадоса не получали. И супруга ваша капиталами похвалиться не может. Откуда же деньги на квартиру взяли?
– Спонсоры...
– Кто?
– Ну, всякие... Это ведь не для меня квартира, там мы планировали устроить штаб-квартиру... движения... Но это же невероятная дикость! – вскрикнул он, потея. – Зачем мне убивать вашего...
– А кто мог его убить?
– Ну откуда я знаю?! – стоном вырвалось у него.
– У кого еще были ключи?
– Я и не упомню сейчас, у многих...
У Даши создалось впечатление, что он немного опамятовался. Самую чуточку. Словно этот вопрос был кем-то предусмотрен, и Шумкову на сей счет даны инструкции, причем строжайшие. Он должен быть чертовски внушаем, как все невротики...
– У многих, – повторил он. – Понимаете, у людей есть проблемы – кому-то нужно встретиться с... со знакомой, выпить спокойно подальше от жены... да просто посидеть, отдохнуть. Я сам там не был недели три...
– Да, я помню, вы говорили, – сказала Даша. – Сколько человек имели ключи? Десять? Двадцать?
– Ну, я бы сказал, десять... Я заказывал дюжину на рынке, там есть такой станочек...
– И автомата этого вы не видели?
– В жизни не видел! Мебель там оставалась от старого хозяина, так что все возможно...
– И Евгению Беклемишеву не знаете? – вкрадчиво спросила Даша.
– Никакой Евгении... то есть, Женю я, конечно, знаю, она член движения, но уже давно не появляется...
– У нее были ключи от той квартиры?
– Н-нет... кажется...
– Нет или кажется?
– Не было.
– Насчет ложных показаний не забыли?
– Не было у нее ключей! Послушайте, я ведь могу требовать адвоката...
Он даже не заметил, что Паша, повинуясь Дашиному знаку, тихонько выскользнул за дверь.
– Адвокат – это потом, – сказала Даша. – А пока что нам с вами предстоит множество скучных, но неизбежных мероприятий – очные ставки с соседями на Королева... и кое с кем еще... жену вашу нужно будет пригласить, все это на пару деньков затянется, и если я вас при этих условиях оставлю на свободе, с меня прокурор шкуру спустит. Оставила одного такого, а он в бега ударился... Паша заглянул в дверь и с видом глубочайшей озабоченности пробасил:
– Дарья Андреевна, машина подошла, ни минутки свободной:
Шумков обмер. Вне всякого сомнения, он был уверен, что на запястьях сию минуту лязгнут кандалы.
– Вы, Константин Михайлович, в бога верите? – задумчиво спросила она, собирая в стол бумаги.
– Верю...
– Везет вам, как утопленнику. Мне сегодня работать до глубокой ночи, и с вами заняться просто нет физической возможности... Если я вас до завтрашнего утра отпущу под подписку о невыезде, из города не сбежите?
– Да куда же я сбегу?! – горячо воскликнул Шумков.
– А и в самом деле, куда... – протянула она, пододвигая бланк. – Вот здесь распишитесь, давайте я вам повестку отмечу, но чтобы завтра к девяти, как штык. Договорились? Ну, идите, да шапочку не забудьте...
Он вылетел бомбой, стукнув ножнами по притолоке. Даша, мгновенно исполнившись деловой собранности, схватила с вешалки куртку, кивнула Паше. Оба неторопливо спустились по лестнице, огляделись на крыльце. Пробежали десяток метров до светофора, дождавшись зеленого, перешли на другую сторону.
Шумков летел, то и дело натыкаясь на прохожих, задевая их шашкой. Временами он оглядывался, совершенно бестолково пытаясь обнаружить слежку, – но Даша с напарником спокойно шли по противоположной стороне улицы, а туда он глянуть не догадывался...
Дашина машина неспешно катила в крайнем правом ряду, шофер готов был в любой момент подъехать по сигналу. Все шло в полном соответствии с Дашиной задумкой – Шумков подлетел к киоску, ко второму, где и обрел искомое, стал лихорадочно озираться в поисках телефона. Спешил поделиться горестями с кем-то, кто наверняка обещал покровительство и защиту.
– Бег зайца по полям... – хмыкнул Паша.
– Помолчи, – одернула она. – Лучше проверься, нет ли за нами хвоста... Что вылупился? Проверься, говорю...
– Никого.
– И то хлеб...
Видимо, номер был занят – Шумков бросил трубку, выколупал жетон и стал нервно расхаживать рядом, следя, чтобы никто не занял очередь впереди него. Провинциалы, толкавшиеся возле ЦУМа, оторопело таращились на его папаху, шашку и сияющие погоны – вполне возможно, кто-то из селян и полагал в простоте душевной, что узрел взаправдашнего генерала, запросто гуляющего по улицам град-столицы.
С третьего звонка атаману повезло. Прижимая трубку к уху, что ни миг оглядываясь, он возбужденно затараторил что-то. Ни она, ни Паша не смогли с такого расстояния разглядеть, какой номер он набирал – но такой задачи Даша перед собой и не ставила. И приемник доставать не стала – в толчее и гомоне возле телефонов голос Шумкова все равно не удалось бы расслышать.
– Ты смотри, – сказала она. – Просиял, сукин кот, утешили деточку, чтоб мне с места не сойти... Стоять!
Повисла у Паши на шее, подобно нынешним раскованным малолеткам, нежно прильнула, спрятала лицо у него на плече и зашептала:
– Чуть-чуть вправо повернись... ага... он на нашу сторону переходит... теперь меня влево поверни... больше страсти, непринужденно...
Прохожие равнодушно обтекали их, причем никто даже не пытался залезть в карман – коли уж везет, так везет, возле ЦУМа исстари работали щипачи, не пропускавшие подобной оказии. Возможно, их просто узнавали в лицо шантарские «соловьи».
– Ну что там, хахаль? – спросила Даша.
– Ловит... опа, есть!
– Все, поамурничали. – Она вывернулась из его рук и махнула своему шоферу. – Паша, когда будем ехать, проверяйся...
Нет ничего проще, чем следить за случайной машиной, водитель которой и не подозревает, что стал объектом слежки. Шумков же ни разу не оглянулся – видимо, уверовал, что все невзгоды позади. Вскоре белый «жигуленок» свернул на Энгельса, проехал мимо гостиницы, мимо стадиона, теперь он двигался назад к УВД – оба центральных проспекта Шантарска были параллельными улицами с односторонним движением, и передвижение в центре требовало хитрых маневров.
Через пару минут «жигуленок» замигал правым поворотом, прижался к тротуару и высадил пассажира.
– Пешком дойти не мог? – фыркнул Паша. – Тут два шага...
– Это он след сбивал, – сказала Даша. – В меру интеллекта... – Обернулась к шоферу: – Направо, во-он туда!
– Сам знаю, – проворчал тот по привычке всех водителей. – Сейчас у магазина встану, маневр обеспечен...
Машина остановилась у небольшого квадратного скверика, некогда разбитого в честь классика советской литературы Шишкова. Чтобы народ не сомневался, что почтили именно Шишкова, скверик тогда же украсили небольшим бюстом писателя (которого из-за бороды некоторые принимали то за художника Сурикова, то ли за сказочника Бажова). Местечко было тихое и уютное. Ходили, правда, среди краеведов слухи, что именно в этом скверике, когда Шишков был еще не советским классиком, а благополучным господином инженером императорского геодезического ведомства, ольховские мазурики по ночному времени сняли шубу с припозднившегося франта. И обиженный Шишков в одной из своих самых знаменитых повестей изобразил под видом города Разбойска именно Шантарск...
Шумков расхаживал неподалеку от бородатого бюстика, то и дело глядя на часы. Двое бичей, примостившиеся было под сенью классика раздавить бутылочку, покосились на «генерала» и на всякий случай убрались восвояси. Даша опустила стекло и закурила, старательно оглядываясь.
Прошло минут пять. На противоположной стороне скверика остановилась темная иномарка, кажется, «Ауди». Даша ее, конечно, зафиксировала, но особенного внимания не обращала. Зато Шумков, когда машина призывно прогудела, уставился в ее сторону, потом прямо-таки помчался к машине, не стал даже удлинять путь, следуя по дорожке, – перемахнул через невысокий, по колено, гранитный барьерчик.
Дашин шофер торопливо включил мотор. Она жестом велела не суетиться – иномарка не спешила отъехать, – поднесла к уху приемник.
Слышимость была прекрасная. Пришлось даже приглушить звук – Шумков во весь голос, захлебываясь и частя, рассказывал жуткую историю своих недавних хождений по мукам – причем безбожно привирал, приписывая Даше самое хамское обхождение, угрозы и чуть ли не рукоприкладство.
– Поближе немножко, – сказала Даша. – Во-он туда, чтобы можно было номер рассмотреть...
Шофер проехал метров пятнадцать. Теперь можно было разглядеть капот иномарки. Шумков тараторил. чуть ли не стеная... «Ага, – сказала себе Даша. – Дело-то даже облегчается...»
Это была машина Стольника. Сам он к тому времени уже стал задавать вопросы, определенно стараясь унять разыгравшуюся фантазию собеседника и выкачать максимум толковой информации, что было делом нелегким: разнервничавшийся орел-атаман, воочию узревший призрак мрачного каземата, был перепуган не на шутку. Кажется, до него только сейчас стало помаленьку доходить, что между суровой жизнью и игрой в солдатики – дистанция огромного размера.
– Глупости все это, Константин Михайлович, – сказал в конце концов Стольник, когда смог вставить словечко.
– Да что вы говорите?! – саркастически возопил Шумков. – Посмотрел бы я на вас, окажись вы на моем месте... Даша осклабилась – не зная того, атаман угодил в десятку.
Во время исторической вербовки Стольник держался, правда, не столь медузообразно, однако размазан был Дашей по стенке не менее качественно, уж у него-то были реальные шансы уйти из ее кабинета под конвоем... Однако сейчас его голос звучал с ленивым превосходством:
– Вы уж простите, Константин Михайлович, но сыскари вас поймали на примитивный ментовский трюк. Напугали с ходу, вы и поддались сгоряча. Нечего было пугаться...
– Хорошо вам говорить! А подписка о невыезде?
– Эту подписку ваша рыжая может использовать вместо «тампакса». Подписка о невыезде – дело серьезное, требует согласования и одобрения в верхах...
– Правда?
– Будьте уверены. И потом, с ответственностью за дачу ложных показаний они вас опять-таки примитивно подловили. Алиби у вас имеется твердое – значит, вы не более чем свидетель. Отсюда проистекают два немаловажных обстоятельства: во-первых, вы имели право вообще не давать никаких показаний – никто не обязан свидетельствовать против себя самого, есть такая статья в новой Конституции. Во-вторых, на предварительном дознании с вас и не имели права брать подобных подписок.
«Нахватался, обормот», – мысленно прокомментировала Даша. И виртуозно смешивает сейчас правду с утешительной ложью, успокаивая дурачка... Последовала долгая пауза, и наконец Шумков растерянно, зло протянул:
– Так это что же, она меня взяла на пушку?
Смешок Стольника:
– Константин Михайлович, вы талантливый ученый и блестящий политик, но в общении с мусорами, простите, дитя малое. Да еще вдобавок детективов не читаете. Это же примитивнейший прием – напугать человека с ходу и попытаться выудить максимум информации, пока он ошарашен, растерян...
Шумков после очередной паузы дал Даше развернутую характеристику – с использованием всех богатейших возможностей великого и могучего русского языка, почти не повторяясь. Даша и не подозревала у него такого таланта.
– Не переживайте вы так, – примирительно сказал Стольник. – Дашенька Шевчук – очаровательная женщина, вот только должность у нее собачья. Это она от бессилия. Не знает, к чему и прицепиться – следствие буксует, начальство давит...
– Но не врала же она насчет их подполковника...
– Не врала. Увы. История вышла банальнейшая, Константин Михайлович. Означенный подполковник, будучи мужиком нормальной ориентации, старательно трахал Женечку Беклемишеву, где только удавалось. Где-то они там пересеклись и познакомились... Эта дура притащила его на Короленко, и там... Она же была полной и законченной наркоманкой, вы не догадывались? Наглоталась своей дури вовсе уж под завязку, взяла пистолет... Бог знает, что ей там примерещилось... Менты эту историю замалчивают, как могут – ну, неудобно же... Однако сделать вас козлом отпущения – кишка тонка. Никто вас не отдаст. Константин Михайлович, не берите в голову. А на рыжую смотрите философски. Многого она добилась в прошлый раз? То-то. Вы телефочлик адвоката не потеряли?
– В блокноте лежит...
– Сейчас же позвоните, назначьте встречу и обговорите все. Если вызовет снова – идите с адвокатом. Имеете право. Игорь вам составит такую телегу, что рыжая долго будет охать по ночам... Они вам ни-че-го-шеньки пришить не в состоянии. Алиби у вас железобетонное. Давать другим ключи от своей-квартиры – не преступление.
– А если они станут выяснять, кто дал деньги на квартиру?
– Обязательно спросят, я думаю. Хоть за что-то постараются зацепиться.
– Что же, мне рассказать о Фирсове?
– Нет, о Фирсове рассказывать не надо... – задумчиво протянул Стольник. – Ага, вот что! Скажите им, что квартиру оплатила фирма Марины. Ничего криминального в этом нет. Вот когда в следующем году вы не заплатите налог с дареного, сие будет противозаконно, а пока что все чисто. Меценатствовать не возбраняется.
– А Марина Сергеевна...
– Сейчас, – сказал Стольник. – Какие-то время стояла тишина, раздавались лишь тихие звуки, свидетельствовавшие, что он снял телефонную трубку и набирает номер. – Марина? Виктор, если ты не узнала.. Слушай, я тут только что узнал о твоем ужасно благородном поступке... То есть как это о каком? О той квартире, которую твоя фирмочка преподнесла в дар господину Шумкову для штаб-квартиры его движения... Да что ты, какие слухи? Не надо стесняться благородных поступков, звезда моя, у меня самые точные сведения, и напрасно ты скромничаешь. Роман мне по секрету рассказал. Твоя фирма, и не спорь... Умница ты моя! Я же говорю, что сведения у меня совершенно точные... Ну да. Ну конечно. Только, Мариночка ты это по бумагам проведи в самые кратчайшие сроки, а то тут объявились любители считать деньги к чужом кармане... Нет, несерьезно. Ерунда. Вот и лапочка, целую... – тихий стук вложенной в гнездо трубки. – Ну вот все и уладилось, Константин Михайлович. Это непробиваемо. Уже через четверть часа будет готова надлежащая бумага... А параллельно, я вам гарантирую, предпримем кое-какие шаги, чтобы подобрать очаровательной Дашеньке намордник по размеру. Честью клянусь. Ну, успокоились? Не паникуйте по пустякам, берегите нервы – вы необходимы Сибири...
– Спасибо...
– Пустяки. А то вы не знали, что в моем лице имеете верного сторонника... Но к адвокату обязательно идите. Она уже получила выволочку за Киреева, нужно развивать успех...
Похоже, собрались расставаться. Даша взяла тощую папочку и приоткрыла дверцу:
– Я пошла работать, ждите. Только передвиньтесь во-он туда, чтобы был полный маневр...
– А Шумков? – спросил Паша.
– А черт с ним, – сказала она. – Он свою функцию выполнил, пусть катится на все четыре...
Быстро пересекла скверик по диагонали, подождала, когда Шумков вылезет и направится в сторону проспекта, а машина, медленно развернувшись, двинется к светофору. Ускорила шаг, сошла на проезжую часть и энергично замахала. Почти сразу же «Ауди» сбросила скорость и притерлась к тротуару – Стольник ее моментально узнал...
Глава двадцатая.
ИГРА С БОЛВАНОМ НОМЕР ДВА
Стольник распахнул дверцу. Судя по его лицу, он все еще верил в невероятное совпадение, ему чертовски хотелось верить... Даша преспокойно влезла в машину, села, вольготно вытянув ноги – после «Волги» было не в пример просторнее, – закурила, принялась созерцать преуспевающего чиновника.
– Какими судьбами? – спросил он напряженно.
– А вы не рады? – обольстительно улыбнулась она. – Помнится, с чьей-то стороны однажды последовали самые заманчивые предложения и самые недвусмысленные признания... Он сухо бросил:
– Насколько я понимаю, у вас другой объект появился...
– Боже мой, – сказала Даша. – Меня так давно не ревновали по-настоящему, с кипением страстей...
– Ну, не преувеличивайте...
– Стоит ли придавать значение случайным эпизодикам, – сказала она. – Я женщина, а это ветер вольности, рассеянный в печали и любви... Вы слышали, что красавицы бывают ужасно ветрены? Особенно если они совершенно независимы?
– Как вы здесь оказались? – сказал он сухо.
– Гуляла, – ответила она безмятежно. – И увидела вдруг, как из хорошей машины вылезает его высокопревосходительство Шумков, а там и узнала машину...
– Зачем вы цепляетесь к Шумкову?
– Ну, это мои дела... Вы, часом, никуда не торопитесь, Виктор? Неотложных дел нет?
– Да нет...
– Вот и прекрасно. Можем сидеть и щебетать, на улице ветер препоганый, а у вас тепло и уютно...
– Зачем вы цепляетесь к Шумкову? – повторил он. – Вы же умная. В толк не возьму, к чему вам понадобилось действовать столь примитивно...
– Не возьму никак я в толк, отчего взбесился волк... – нараспев продекламировала Даша. – Отчего он убежал? А лиса отвечает медведю: «Ты слегка его прижал...» Читали в детстве такую милую сказочку?
– Это же глупо...
– Он нажаловался? – спросила Даша.
– Можно и так сказать...
– Отсюда плавно вытекает вопрос, – сказала она. – Почему он помчался жаловаться вам, Виктор? Вы ему что, закадычный друг? Начальник? Насколько я помню, вас всегда интересовали главным образом бумажки с водяными знаками, длинноногие ляльки и прочие приятные мелочи, вытекающие из обладания бумажками с ликами королев и президентов... Никогда вы не были замечены в симпатиях к ряженым дурачкам...
– Следили?
– Ага, – безмятежно сказала она. – А что, нельзя?
– Зачем?
– Господи, да просто мне было интересно, что предпримет наш орел-атаман, если его вдруг напугать качественно, до дрожи. Теперь вот знаю: помчался к господину Логунову... Вы не можете рассказать хотя бы в общих чертах, как его успокоили? Он вылез, прямо-таки сияя...
– А я обязан отчитываться?
– По-моему, у вас передо мной есть довольно серьезные обязательства...
– Пугаете?
– Освежаю память, только и всего. Так в чем причина вашей непонятной симпатии к господину Шумкову?
– Я могу полагаться на вашу деликатность?
– Можете, – сказала Даша.
– Шерше ля фам, – сказал он, отведя глаза в довольно натурально изображенном смущении. – Вы его старшую видели? Нет? Очаровательная фея...
– Ага, – с пониманием кивнула Даша. – А вы с ней, пардон, уже...
– Вот то-то и оно. Согласитесь, должен же я приглядывать за папашей? Оля очень просила, он же, как все интеллигенты, будет забавляться идиотскими идейками, пока не влетит в нешуточные неприятности...
– Право, я вас начинаю уважать. – сказала Даша. – Вы, Виктор, форменный рыцарь, и не спорьте. Редкостное благородство души выказываете.
– А почему вы решили, что я на такие поступки неспособен? В конце концов, мне это ничего и не стоит, а девчонка будет спокойна...
– Ловелас, – сказала Даша. – Выходит, вы в свободное от моего обольщения время с Олечкой Шумковой крутите?
– А вы чем занимаетесь в свободное от общения со мной время? – огрызнулся он. – С Романом спите?
– Один-один, – сказала Даша. – По нулям. Может, и квартирку на Короленко для него вы купили?
– Ничего подобного.
– А кто?
– Понятия не имею.
– Поверим на слово, – сказала она. Полезла в папочку, вытянула лист плотной белой бумаги и резким движением повернула его к собеседнику. – А такие картинки вы когда-нибудь видели?
Он владел собой не в пример лучше, чем Шумков, но столь неожиданное зрелище все же было громом с ясного неба. Несколько секунд таращился на эскизы покойного художника, не в силах отвести взгляд.
– Что скажете? – спросила Даша.
Он поерзал на удобном сиденье, глаза бегали:
– Представления не имею, что это за художества...
– Ну как же, – сказала Даша. – По-моему, вот этот рисунок и лег в основу герба на деньгах вольной Сибири... Кстати, можно спросить из чистого любопытства: вы «соболя» собираетесь делать конвертируемыми? А если да, то каким же это образом?
Он быстро оглянулся по сторонам.
– Глупости, – сказала Даша. – Нет ни машин, ни бравых мордоворотов, я – одна-одинешенька. Разумеется, это не значит, что меня можно безнаказанно придушить. Во-первых, у вас не получится, тут нужно иметь некоторый навык, во-вторых, я умею защищаться... а в-третьих, не пошла же я вести такие разговоры, не озаботившись предварительно подстраховкой... Как думаете?
– Что за бред, не собираюсь я вас душить...
– А вдруг? Мало ли что в голову взбредет? В кино злодеи, оказавшись в подобной ситуации, обязательно кидаются душить разоблачителя...
– Даша, что вы такое мелете? – воскликнул он с чувством. – Деньги вольной Сибири, гербы какие-то, удушения....
– И вдобавок ма-аленькая заварушка под кодовым названием «операция Гроза»...
Какой-то миг казалось, что он и впрямь попытается придушить Дашу или примитивно двинуть по башке. Она напряглась, прикинув варианты отпора.
– Интересно, вы эти карбованцы не в Канаде печатали? – спросила Даша спокойно. – То-то вы в Канаду зачастили, что с губернатором, что без него.
Стольник молчал, смотрел с холодным прищуром. Потом не без вызова улыбнулся:
– Говорил я Роману, что с вами надо держать ухо востро, да проигнорировал он, очень уж вы ему пришлись по вкусу...
– А вас корежит?
– Дашенька, вы хоть понимаете, во что влипли?
– Примерно представляю, – сказала она. – Я буду излагать, а вы меня поправляйте, если сверну с пути истины... Итак, операция «Гроза». Насколько я успела понять, дело не ограничивается одними только военными, здесь, к стыду моему, замешался и Виноградов, а значит, и отдельная бригада внутренних войск, если и не примкнет, то окажется полностью парализованной... В один далеко не прекрасный день, довольно скоро, я думаю, броня вдруг объявится на улицах Шантарска, и вы торжественно провозгласите независимую республику... А я-то ломала голову, откуда вы собираетесь раздобыть сотню тонн в зелени для покупки Дашеньки Шевчук... Интересно, кем вы рассчитываете стать? Министром? Или каким-нибудь канцлером? У вас будут канцлеры? А действительные статские советники? Его превосходительство действительный статский советник Логунов... А что, звучит.
– Вот и мне так кажется, – сказал он, улыбаясь несколько напряженно, но с уверенностью в себе, которой так не хватало Шумкову. – А ты умница, Дашенька. Стоишь ты таких денег...
– А то.
– Теперь осталось разобраться, чего ты хочешь от жизни в данной ситуации...
– Идиотский вопрос, – сказала она. – Чего я могу хотеть, будучи сыскарем?
– Господи, и ты всерьез?
– Значит, я все правильно угадала?
– Допустим, – сказал он медленно. – Допустим... Гордишься собой, а? Интересно, а прибаутку про медведя помнишь? «Я медведя поймал!» – «Так веди сюда!» – «Так не пускает!» Ты хоть понимаешь, что игра – не для донкихотов?
– А нешто я донкихот? Я профессионал, только и делов...
– Брось, Даша. Профессионал как раз и должен понимать, когда следует с почетом проигрывать. Даже если у тебя в плавках спрятан магнитофончик, никаких козырей не получишь, поэтому давай начистоту... Предприятие вернейшее. Чуть ли не сто процентов личного состава всех войск – местные уроженцы. На Москву им чихать, по большому счету – столица только и умеет, что выгребать из кармана последнее. Да вдобавок посылать за тридевять земель, чтобы загибались по уши в дерьме. Не будет никакого сопротивления. Мать твою, да народишко выйдет на улицы рядами и колоннами и будет орать «Ура!», едва заслышит, что освободили его, наконец, от столичных кровососов...
– Какими судьбами? – спросил он напряженно.
– А вы не рады? – обольстительно улыбнулась она. – Помнится, с чьей-то стороны однажды последовали самые заманчивые предложения и самые недвусмысленные признания... Он сухо бросил:
– Насколько я понимаю, у вас другой объект появился...
– Боже мой, – сказала Даша. – Меня так давно не ревновали по-настоящему, с кипением страстей...
– Ну, не преувеличивайте...
– Стоит ли придавать значение случайным эпизодикам, – сказала она. – Я женщина, а это ветер вольности, рассеянный в печали и любви... Вы слышали, что красавицы бывают ужасно ветрены? Особенно если они совершенно независимы?
– Как вы здесь оказались? – сказал он сухо.
– Гуляла, – ответила она безмятежно. – И увидела вдруг, как из хорошей машины вылезает его высокопревосходительство Шумков, а там и узнала машину...
– Зачем вы цепляетесь к Шумкову?
– Ну, это мои дела... Вы, часом, никуда не торопитесь, Виктор? Неотложных дел нет?
– Да нет...
– Вот и прекрасно. Можем сидеть и щебетать, на улице ветер препоганый, а у вас тепло и уютно...
– Зачем вы цепляетесь к Шумкову? – повторил он. – Вы же умная. В толк не возьму, к чему вам понадобилось действовать столь примитивно...
– Не возьму никак я в толк, отчего взбесился волк... – нараспев продекламировала Даша. – Отчего он убежал? А лиса отвечает медведю: «Ты слегка его прижал...» Читали в детстве такую милую сказочку?
– Это же глупо...
– Он нажаловался? – спросила Даша.
– Можно и так сказать...
– Отсюда плавно вытекает вопрос, – сказала она. – Почему он помчался жаловаться вам, Виктор? Вы ему что, закадычный друг? Начальник? Насколько я помню, вас всегда интересовали главным образом бумажки с водяными знаками, длинноногие ляльки и прочие приятные мелочи, вытекающие из обладания бумажками с ликами королев и президентов... Никогда вы не были замечены в симпатиях к ряженым дурачкам...
– Следили?
– Ага, – безмятежно сказала она. – А что, нельзя?
– Зачем?
– Господи, да просто мне было интересно, что предпримет наш орел-атаман, если его вдруг напугать качественно, до дрожи. Теперь вот знаю: помчался к господину Логунову... Вы не можете рассказать хотя бы в общих чертах, как его успокоили? Он вылез, прямо-таки сияя...
– А я обязан отчитываться?
– По-моему, у вас передо мной есть довольно серьезные обязательства...
– Пугаете?
– Освежаю память, только и всего. Так в чем причина вашей непонятной симпатии к господину Шумкову?
– Я могу полагаться на вашу деликатность?
– Можете, – сказала Даша.
– Шерше ля фам, – сказал он, отведя глаза в довольно натурально изображенном смущении. – Вы его старшую видели? Нет? Очаровательная фея...
– Ага, – с пониманием кивнула Даша. – А вы с ней, пардон, уже...
– Вот то-то и оно. Согласитесь, должен же я приглядывать за папашей? Оля очень просила, он же, как все интеллигенты, будет забавляться идиотскими идейками, пока не влетит в нешуточные неприятности...
– Право, я вас начинаю уважать. – сказала Даша. – Вы, Виктор, форменный рыцарь, и не спорьте. Редкостное благородство души выказываете.
– А почему вы решили, что я на такие поступки неспособен? В конце концов, мне это ничего и не стоит, а девчонка будет спокойна...
– Ловелас, – сказала Даша. – Выходит, вы в свободное от моего обольщения время с Олечкой Шумковой крутите?
– А вы чем занимаетесь в свободное от общения со мной время? – огрызнулся он. – С Романом спите?
– Один-один, – сказала Даша. – По нулям. Может, и квартирку на Короленко для него вы купили?
– Ничего подобного.
– А кто?
– Понятия не имею.
– Поверим на слово, – сказала она. Полезла в папочку, вытянула лист плотной белой бумаги и резким движением повернула его к собеседнику. – А такие картинки вы когда-нибудь видели?
Он владел собой не в пример лучше, чем Шумков, но столь неожиданное зрелище все же было громом с ясного неба. Несколько секунд таращился на эскизы покойного художника, не в силах отвести взгляд.
– Что скажете? – спросила Даша.
Он поерзал на удобном сиденье, глаза бегали:
– Представления не имею, что это за художества...
– Ну как же, – сказала Даша. – По-моему, вот этот рисунок и лег в основу герба на деньгах вольной Сибири... Кстати, можно спросить из чистого любопытства: вы «соболя» собираетесь делать конвертируемыми? А если да, то каким же это образом?
Он быстро оглянулся по сторонам.
– Глупости, – сказала Даша. – Нет ни машин, ни бравых мордоворотов, я – одна-одинешенька. Разумеется, это не значит, что меня можно безнаказанно придушить. Во-первых, у вас не получится, тут нужно иметь некоторый навык, во-вторых, я умею защищаться... а в-третьих, не пошла же я вести такие разговоры, не озаботившись предварительно подстраховкой... Как думаете?
– Что за бред, не собираюсь я вас душить...
– А вдруг? Мало ли что в голову взбредет? В кино злодеи, оказавшись в подобной ситуации, обязательно кидаются душить разоблачителя...
– Даша, что вы такое мелете? – воскликнул он с чувством. – Деньги вольной Сибири, гербы какие-то, удушения....
– И вдобавок ма-аленькая заварушка под кодовым названием «операция Гроза»...
Какой-то миг казалось, что он и впрямь попытается придушить Дашу или примитивно двинуть по башке. Она напряглась, прикинув варианты отпора.
– Интересно, вы эти карбованцы не в Канаде печатали? – спросила Даша спокойно. – То-то вы в Канаду зачастили, что с губернатором, что без него.
Стольник молчал, смотрел с холодным прищуром. Потом не без вызова улыбнулся:
– Говорил я Роману, что с вами надо держать ухо востро, да проигнорировал он, очень уж вы ему пришлись по вкусу...
– А вас корежит?
– Дашенька, вы хоть понимаете, во что влипли?
– Примерно представляю, – сказала она. – Я буду излагать, а вы меня поправляйте, если сверну с пути истины... Итак, операция «Гроза». Насколько я успела понять, дело не ограничивается одними только военными, здесь, к стыду моему, замешался и Виноградов, а значит, и отдельная бригада внутренних войск, если и не примкнет, то окажется полностью парализованной... В один далеко не прекрасный день, довольно скоро, я думаю, броня вдруг объявится на улицах Шантарска, и вы торжественно провозгласите независимую республику... А я-то ломала голову, откуда вы собираетесь раздобыть сотню тонн в зелени для покупки Дашеньки Шевчук... Интересно, кем вы рассчитываете стать? Министром? Или каким-нибудь канцлером? У вас будут канцлеры? А действительные статские советники? Его превосходительство действительный статский советник Логунов... А что, звучит.
– Вот и мне так кажется, – сказал он, улыбаясь несколько напряженно, но с уверенностью в себе, которой так не хватало Шумкову. – А ты умница, Дашенька. Стоишь ты таких денег...
– А то.
– Теперь осталось разобраться, чего ты хочешь от жизни в данной ситуации...
– Идиотский вопрос, – сказала она. – Чего я могу хотеть, будучи сыскарем?
– Господи, и ты всерьез?
– Значит, я все правильно угадала?
– Допустим, – сказал он медленно. – Допустим... Гордишься собой, а? Интересно, а прибаутку про медведя помнишь? «Я медведя поймал!» – «Так веди сюда!» – «Так не пускает!» Ты хоть понимаешь, что игра – не для донкихотов?
– А нешто я донкихот? Я профессионал, только и делов...
– Брось, Даша. Профессионал как раз и должен понимать, когда следует с почетом проигрывать. Даже если у тебя в плавках спрятан магнитофончик, никаких козырей не получишь, поэтому давай начистоту... Предприятие вернейшее. Чуть ли не сто процентов личного состава всех войск – местные уроженцы. На Москву им чихать, по большому счету – столица только и умеет, что выгребать из кармана последнее. Да вдобавок посылать за тридевять земель, чтобы загибались по уши в дерьме. Не будет никакого сопротивления. Мать твою, да народишко выйдет на улицы рядами и колоннами и будет орать «Ура!», едва заслышит, что освободили его, наконец, от столичных кровососов...