Страница:
– Я не умею писать в жанре цы. Опять у меня какая-нибудь ерунда получится, – предупредил Баоюй.
После жеребьевки Баочай зажгла благовонную свечу и все погрузились в задумчивость.
Первой закончила стихотворение Дайюй. За нею Баоцинь.
– У меня тоже готово, – заявила Баочай, – но давайте сначала прочтем ваши стихи, а уж потом – мои.
– Свеча сейчас догорит! – воскликнула Таньчунь. – А я написала только половину стихотворения… А ты? – обратилась она к Баоюю.
Баоюй кончил сочинять, остался недоволен и решил заново написать. Но не успел – свеча догорела.
– Баоюй снова проиграл, – с улыбкой заявила Ли Вань. – А как дела у Гостьи из-под банана?
Таньчунь торопливо записала, что успела сочинить. Это была лишь половина стихотворения на мотив «Правитель Нанькэ»[181].
Баоюй бросил кисть и вместе с остальными стал читать написанные стихотворения. Прочитав незаконченное стихотворение Таньчунь, он вдруг воодушевился, схватил кисть и продолжил:
– Своего стихотворения не придумал, так чужое решил продолжить! Но ведь оно все равно тебе не зачтется.
Дайюй написала стихотворение на мотив «Тандолин»:
– Что хорошо, то хорошо! Только очень печально!
Баоцинь сочинила стихотворение на мотив «Луна над Западной рекой»:
– Слишком много печали, – с улыбкой заметила Баочай. – Ведь ничего нет легче ивового пуха, вот и надо это воспеть в стихах, а не подражать другим поэтам. Я совсем по-другому поняла.
И она стала читать свое стихотворение, написанное на мотив «Бессмертный из Линьцзяна»:
Баочай продолжала:
– Действительно, не похоже на другие стихотворения! Баочай лучше всех написала! В ее стихах столько же грусти, сколько в стихах Феи реки Сяосян, но они интересней, чем у Подруги Утренней зари. Баоцинь и Гостья из-под банана на сей раз проиграли и должны быть оштрафованы!
– Разумеется, – согласилась Баоцинь. – Но как оштрафуют того, кто сдал чистый лист?[186]
– Не волнуйтесь, – сказала Ли Вань, – для него штраф особый!
Не успела она договорить, как со двора, со стороны бамбуковых зарослей, донесся какой-то шорох. Испугавшись, все вышли посмотреть, что случилось. Но тут служанка доложила:
– В ветвях бамбука запутался длинный бумажный змей.
– Настоящий бумажный змей! – подтвердили остальные служанки. – Кто-то его запустил, но нитка оборвалась.
– Я знаю, чей он, – сказал Баоюй, выходя следом за сестрами. – Барышни Яньхун, которая живет во дворе старшего господина Цзя Шэ. Отнесите-ка змея ей!
– Неужели во всей Поднебесной у нее одной такой змей? – улыбнулась Цзыцзюань. – Вы, второй господин, слишком самоуверенны! Но мне все равно, могу отнести.
– Цзыцзюань жадная! – заметила Таньчунь, – Разве справедливо присваивать себе чужого змея?
– В самом деле! – вскричала тут Дайюй. – Пусть принесут наших змеев, и мы их запустим, чтобы отогнать от себя несчастья.
Услышав, что барышни собираются запускать змеев, служанки не могли сдержать радостных возгласов и бросились выполнять приказание. Вскоре они вернулись, неся змеев самой причудливой формы, от гусей до людей, а также все необходимое, чтобы их запустить.
Девушки стояли у ворот, а служанкам велено было выйти на открытое место и запускать змеев.
– Твой змей некрасивый, – сказала Баоцинь старшей сестре. – Лучше запустить змея третьей сестры Таньчунь, он большой, с крыльями, как у феникса.
Баочай попросила Цуймо:
– Принеси вашего змея!
Баоюй тоже послал свою служанку за змеем. Он был вне себя от восторга.
– Принеси того, что похож на большую рыбу, – наказывал он, – мне только вчера прислала его тетушка Лай.
Спустя немного девочка вернулась и сказала:
– Тот змей улетел, его вчера запускала барышня Цинвэнь.
– Но я ведь его ни разу не запускал! – вскричал Баоюй.
– Ну и что из того, что не запускал? – заметила Таньчунь. – Ведь Цинвэнь запустила твоего змея, чтобы отвратить от тебя несчастья.
– Тогда принеси того, что похож на краба, – приказал Баоюй служанке.
Девочка убежала и вскоре явилась с двумя другими служанками – они несли «красавицу» и моталку с нитками.
– Барышня Сижэнь велела передать, что «краба» отдали третьему господину Цзя Хуаню, – сказала служанка. – А этого только что прислала тетушка Линь.
Баоюй внимательно осмотрел змея – он был сделан довольно искусно. Очень довольный, Баоюй велел запустить «красавицу».
Тем временем принесли змея Таньчунь, девочки-служанки побежали на горку и оттуда его запустили. Баоцинь распорядилась запустить «летучую мышь», а Баочай – «цепочку из семи диких гусей». Только «красавица» никак не хотела лететь. Баоюй злился, ругал служанок, пытался сам запустить, но змей, поднявшись на высоту дома, падал.
Баоюй швырнул злополучного змея на землю и крикнул:
– Не будь этот змей «красавицей», я растоптал бы его!
– Да ты посмотри, – сказала Дайюй, – верхняя нитка плохо завязана. Прикажи служанкам покрепче ее завязать, и змей сразу взлетит. А пока запусти какого-нибудь другого!
Запрокинув головы, все следили за полетом змеев. От ветра они рвались вверх, и служанки обмотали руки платками, чтобы не пораниться ниткой, постепенно ее отпуская.
Дайюй отпустила моталку, и она свободно вертелась; но вскоре нитка оборвалась и змей улетел.
– Ну вот, улетели все беды и болезни Дайюй, – обрадовались девушки. – Теперь и мы отпустим!
Девочки-служанки перерезали нитки змеев, и то, гонимые ветром, вскоре понеслись вверх. Стали величиной с куриное яйцо, затем превратились в едва заметные точки и, наконец, вовсе исчезли из виду.
– Ой, как интересно! Просто чудо! – восклицали девушки.
Но вскоре пришлось разойтись. Настало время обедать. Теперь Баоюй уже не осмеливался, как бывало прежде, бросать учение. Не проходило дня, чтобы он не писал и не читал; лишь когда становилось невмоготу, шел играть с сестрами либо отправлялся в павильон Реки Сяосян поболтать с Дайюй. Сестры знали, что ему надо наверстать упущенное, и старались не мешать. Дайюй больше всех боялась, что вот-вот вернется Цзя Чжэн, будет ругать Баоюя за нерадивость, поэтому всякий раз старалась поскорее спровадить его под предлогом, что ей хочется спать. Таким образом, большую часть времени Баоюй проводил в одиночестве и с особым усердием занимался.
Не успели оглянуться, как наступила осень. И вот однажды от матушки Цзя прибежали служанки звать Баоюя.
Если хотите узнать, что случилось, прочтите следующую главу.
Глава семьдесят первая
Итак, служанки пришли к Баоюю и сказали:
– Второй господин, скорее идите – отец возвратился!
Баоюй и обрадовался, и опечалился, но ему ничего не оставалось, как переодеться и поспешить справиться о здоровье отца.
Цзя Чжэн прямо с дороги пришел к матушке Цзя. Даже переодеваться не стал. При виде Баоюя мгновенная радость на лице Цзя Чжэна сменилась беспокойством.
Поговорили немного о служебных делах, после чего матушка Цзя сказала:
– Ты устал, иди отдыхать!
Цзя Чжэн вежливости ради произнес еще несколько слов и вышел.
Баоюй последовал за отцом. Цзя Чжэн осведомился, как идут у сына занятия, и они расстались.
Надобно сказать, что Цзя Чжэнь и Цзя Лянь выехали навстречу Цзя Чжэну, но тот, справившись о здоровье матушки Цзя, велел им возвращаться, а сам на следующий день предстал перед государем и доложил о выполнении высочайшего повеления. Лишь покончив с делами, Цзя Чжэн вернулся домой – государь милостью своей дозволил ему взять отпуск на месяц.
Цзя Чжэн был уже не молод, сказались также усталость и напряжение, поэтому он очень обрадовался возможности отдохнуть. В домашние дела он не вмешивался: читал, играл в шахматы с друзьями, пил вино или же вел беседы с женой и с сыном, наслаждаясь покоем в семейном кругу.
В третий день восьмого месяца матушке Цзя исполнялось восемьдесят лет, и ждали родных и друзей. Пир решили устроить в обоих дворцах, чтобы всем хватило места. Празднества должны были продлиться с двадцать восьмого числа седьмого месяца по пятое число восьмого месяца. И вот наступил торжественный день. Мужчин принимали во дворце Нинго, женщин – во дворце Жунго. В саду Роскошных зрелищ для гостей приготовили покои Узорчатой парчи, зал Счастливой тени и другие просторные помещения.
В двадцать восьмой день седьмого месяца припожаловали родные и близкие государя, ваны и гуны из императорской фамилии, их жены и наложницы. Двадцать девятого числа – губернаторы провинций и прочие сановники высокого ранга с женами. Тридцатого числа принимали высокопоставленных чиновников с женами, родственников и близких друзей. Первого числа устроили семейный пир у Цзя Шэ, второго числа—у Цзя Чжэна, третьего числа – у Цзя Чжэня и Цзя Ляня. Четвертого числа остальные члены семьи Цзя устроили общий пир. Пятого числа пир устроили Лай Да, Линь Чжисяо, а также другие управляющие и слуги.
Подношение подарков началось с первой декады седьмого месяца и тянулось до окончания праздников.
Из ведомства церемоний прислали жезл «жуи», золотой, украшенный яшмой, четыре куска цветного шелка, четыре золотых с яшмой кубка и пятьсот лянов серебра. Юаньчунь прислала золотую статуэтку бога долголетия, посох из благовонного дерева, четки из келантанского жемчуга, коробочку благовоний, слиток золота, четыре пары слитков серебра, двенадцать кусков узорчатого шелка и четыре яшмовых кубка… А уж подарков от государевых родственников, а также гражданских и военных сановников различных рангов и не счесть было.
Для редкостных подарков на женской половине дворца расставили большие столы, застланные красным шерстяным войлоком. День-другой матушка Цзя рассматривала дары с удовольствием, но после устала.
– Пусть дары принимает Фэнцзе, – распорядилась матушка Цзя, – я потом посмотрю.
Двадцать восьмого числа дворцы украсили разноцветными фонариками, полотнищами и флагами, расставили ширмы с изображением луаней и фениксов, расстелили матрацы с узором из лотосов. Отовсюду доносились звуки флейт, свирелей, барабанов.
В этот день пировали Бэйцзинский ван, Наньаньский цзюнь-ван и несколько сановных наследственных гунов и хоу. Во дворце Жунго пир возглавляли жены Наньаньского, Бэйцзинского ванов, а также отличившихся гунов и хоу, которые вот уже несколько поколений находились в дружеских отношениях с семьей Цзя.
Матушка Цзя и остальные женщины облачились в одежды, соответствующие их званию. Сначала гостей приглашали в зал Счастливой тени, где они переодевались, пили чай и лишь после этого отправлялись в зал Процветания и счастья пожелать долголетия матушке Цзя.
После всех церемоний гости наконец сели за стол. Циновку на почетном месте заняли жены Бэйцзинского и Наньаньского ванов. Ниже поместились жены гунов и хоу. На циновке с левой стороны расположились жены Цзиньсянского хоу и Линьчанского бо, с правой стороны восседала сама матушка Цзя.
Госпожи Син, Ван и Ю, Фэнцзе и остальные невестки стояли по обе стороны от матушки Цзя. Жены Линь Чжисяо и Лай Да находились за дверью, держа наготове закуски. Жена Чжоу Жуя с девочками-служанками ждала за ширмой приказаний.
Слугам, сопровождавшим гостей, тоже оказан был радушный прием.
Двенадцать девочек, наряженных слугами, со сцены поздравили матушку Цзя и дожидались распоряжения начинать спектакль. Принесли программу. Ее перехватила служанка и передала жене Линь Чжисяо.
Жена Линь Чжисяо положила программу на чайный поднос и передала Пэйфэн. Та вручила программу госпоже Ю, она в свою очередь почтительно поднесла ее женам Наньаньского и Бэйцзинского ванов. Женщины выбрали по одному акту и передали программу остальным.
Уже в четвертый раз переменили блюда, подали рисовый отвар, слугам гостей вручили подарки. Наконец все вышли из-за стола, переоделись и отправились в сад, где был подан чай.
Жена Наньаньского вана осведомилась, где Баоюй.
– Он в храме. Там нынче читают «Канон о спокойствии и долголетии», – ответила матушка Цзя.
Тогда гостья спросила о барышнях.
– Одни болеют, другие стесняются появляться на людях, – ответила матушка Цзя, – поэтому я велела им присматривать за комнатами и послала актеров, чтобы девочки смотрели спектакль и не скучали.
– А нельзя ли их пригласить сюда? – попросила жена Наньаньского вана.
Матушка Цзя приказала Фэнцзе привести Сянъюнь, Баочай, Баоцинь и Дайюй. Потом вспомнила:
– Пусть придет и Таньчунь!
Фэнцзе пошла в комнаты матушки Цзя, где сестры ели фрукты и смотрели спектакль. Баоюй тоже был здесь, он только что возвратился из храма. Фэнцзе передала приказание матушки Цзя. Баочай, Сянъюнь, Дайюй и Таньчунь вместе с Фэнцзе отправились в сад. Кое-кто из гостей уже не раз видел девушек, иные встретились с ними впервые, но принялись на все лады их хвалить. Жена Наньаньского вана хорошо знала Сянъюнь, она подозвала девушку и ласково ей попеняла:
– Ведь знала, что я приехала, почему не вышла? Дожидалась особого приглашения? Завтра пожалуюсь дяде!
Она привлекла к себе Таньчунь, обняла Баочай и спросила:
– Сколько вам лет?
И, не дожидаясь ответа, рассыпалась в похвалах. Затем подозвала Дайюй и Баоцинь, внимательно их оглядела.
– Все как на подбор хорошенькие! Не знаю даже, кто лучше!
Она распорядилась дать каждой девушке в подарок пять колец из золота и яшмы и пять связок с четками из ароматного дерева.
– Вы уж не обессудьте за столь ничтожные подношения, – промолвила жена Наньаньского вана. – Поносите, а потом отдадите служанкам!
Девушки почтительно поклонились и поблагодарили. Жена Бэйцзинского вана тоже одарила девушек, а за нею остальные гости. Но подробно об этом рассказывать мы не будем.
После чая гости прогулялись по саду, и матушка Цзя снова всех пригласила к столу. Жена Наньаньского вана стала отказываться.
– Мне нездоровится, – сказала она, – и приехала я лишь чтобы вас не обидеть. Хотя время раннее, мне надо ехать домой. Уж вы на меня не сердитесь.
Матушка Цзя не стала удерживать гостью и проводила ее до ворот. Вскоре и жена Бэйцзинского вана стала прощаться. Остальные гости сидели до конца пиршества.
Матушка Цзя утомилась, и на следующий день гостей встречала госпожа Син. Мужчин из знатных семей провожали в гостиную, где Цзя Шэ, Цзя Чжэн и Цзя Чжэнь принимали поздравления, а затем вели к столу.
В последние дни госпожа Ю была очень занята. Днем принимала гостей, вечером развлекала матушку Цзя, помогала Фэнцзе и лишь поздним вечером отправлялась ночевать к Ли Вань.
В тот вечер матушка Цзя ей сказала:
– Ты утомилась, да и я тоже. Поужинай пораньше и ложись спать! Завтра надо рано подняться.
Госпожа Ю пошла ужинать к Фэнцзе, но застала только Пинъэр, которая в это время разбирала одежду.
Фэнцзе была во флигеле, где присматривала за слугами, которые убирали ширму, подаренную матушке Цзя. Увидев Пинъэр, госпожа Ю сразу вспомнила Эрцзе – Пинъэр о ней так заботилась – и сказала:
– Милая девочка! Ты так добра, а сколько тебе приходится терпеть!
Заметив, что Пинъэр расстроилась, госпожа Ю решила не продолжать этот разговор и спросила:
– Твоя госпожа поужинала?
– Нет. Она как раз собиралась вас пригласить, – ответила Пинъэр.
– Долго ждать, пойду к кому-нибудь другому, – проговорила госпожа Ю. – Очень есть хочется.
Она уже направилась к выходу, но Пинъэр сказала:
– Погодите, госпожа. У меня есть пирожки, перекусите, а вернется госпожа, будем ужинать.
– У тебя и так много дел, – ответила госпожа Ю. – Пойду-ка я пока в сад, поболтаю с девушками.
Главные и боковые ворота сада еще не были заперты. Повсюду горели разноцветные фонарики. Госпожа Ю велела девочке-служанке позвать женщину, сторожившую ворота, но в привратницкой не было ни души. Тогда госпожа Ю приказала позвать экономок, и девочка побежала в кладовую. Там она застала двух женщин, деливших между собой фрукты и разную снедь.
– Где экономки? – спросила девочка. – Их зовет госпожа из восточного дворца.
– Экономки только что ушли, – небрежно ответили женщины.
– Найдите их! – настаивала девочка.
– Пошли посыльного! – отмахнулись те. – Наше дело присматривать за комнатами.
– Ай-я-я! Бунтовать вздумали! – вскричала девочка. – За вознаграждение вы бросились бы искать кого угодно. Или же по приказу госпожи Фэнцзе. Перечить не посмели бы!
Женщины растерялись было, но тут же напустились на девочку. Она задела их за живое, к тому же они только что хлебнули вина.
– Чтоб тебе лопнуть! – закричали женщины. – Кого хотим, того и зовем. И не твое это дело! Ты лучше на своих родителей погляди! Они небось больше нас лебезят перед господами! Каждый у себя хозяин! Вот и командуй дома! А теперь катись-ка отсюда!
– Ладно! – промолвила девочка, бледнея от негодования. – Попомните вы меня!
Она побежала к госпоже Ю. Но та уже успела уйти в сад, где увидела Сижэнь, Баоцинь и Сянъюнь – они вели веселый разговор с двумя монашками из монастыря Дицзанвана.
– Я очень проголодалась, – сказала госпожа Ю.
Сижэнь повела ее во двор Наслаждения пурпуром и угостила. Здесь и нашла ее девочка-служанка и передала свой разговор с женщинами в кладовой.
– Кто они? – выслушав ее, с возмущением спросила госпожа Ю.
– Ты, барышня, чересчур горяча, – засмеялись монашки, толкая девочку в бок. – Зачем рассказывать госпоже о болтовне глупых старух? Госпожа утомилась за последние дни, поесть, и то некогда. А ты ее расстраиваешь!
Сижэнь, смеясь, потащила прочь девочку, говоря:
– Иди к себе, милая сестрица, я велю позвать экономок!
– Не нужно, пошли лучше за теми женщинами, – приказала госпожа Ю, – и попроси прийти сюда госпожу Фэнцзе.
– Пожалуй, я сама за ними пойду, – ответила Сижэнь.
– Самой незачем, – возразила госпожа Ю.
– Вы так добры и милосердны, госпожа! – вскричали монашки. – Не надо гневаться в день рождения старой госпожи!
Баоцинь и Сянъюнь тоже принялись уговаривать госпожу Ю.
– Ладно! – уступила наконец госпожа Ю. – Но случись это в другой день, ни за что не простила бы!
Тем временем Сижэнь послала служанку за экономкой. Служанке навстречу попалась жена Чжоу Жуя, и девочка передала ей все, о чем только что говорилось.
Жена Чжоу Жуя не ведала хозяйственными делами, но приехала во дворец вместе с госпожой Ван и потому пользовалась уважением. Она была ловка и хитра, умела льстить, и хозяева ее любили. Выслушав девочку, жена Чжоу Жуя помчалась во двор Наслаждения пурпуром, приговаривая:
– Вот беда-то! Госпожу рассердили! А меня, как нарочно, там не было!
Госпожа Ю с улыбкой поманила ее к себе:
– Иди сюда, сестра Чжоу, я хочу тебе кое-что сказать. Разве годится, что в такое позднее время ворота сада открыты, повсюду горят фонари и люди ходят туда-сюда без надзора? А если что случится… Я хотела приказать запереть ворота и погасить фонари, но нигде никого нет!
– Вот как! – воскликнула жена Чжоу Жуя. – Ведь то же самое недавно приказывала вторая госпожа Фэнцзе, а сегодня опять непорядок! Придется высечь нерадивых служанок!
Госпожа Ю рассказала ей все, что услышала от своей служанки.
– Не сердитесь, госпожа, – стала успокаивать ее жена Чжоу Жуя. – Сразу после праздника доложу обо всем управительнице. А погасить фонари и запереть ворота я уже распорядилась. Успокойтесь, пожалуйста, госпожа!
Пока шла вся эта суматоха, от Фэнцзе прибежала служанка звать госпожу Ю ужинать.
– Я уже перекусила, – ответила госпожа Ю. – Передай госпоже, чтобы ужинала без меня.
Из сада жена Чжоу Жуя пошла к Фэнцзе и доложила о случившемся. Та распорядилась:
– Запишите имена этих женщин, велите связать их и отправить во дворец Нинго, пусть госпожа Ю сама их накажет. Дело выеденного яйца не стоит!
Жена Чжоу Жуя хмыкнула – она давно была не в ладах с провинившимися. Потому не мешкая позвала мальчика слугу, велела пойти к жене Линь Чжисяо, передать приказание Фэнцзе и сказать, чтобы тотчас же явилась к госпоже Ю. Затем она распорядилась связать провинившихся женщин, отвести на конюшню и сторожить.
Жена Линь Чжисяо, не зная, в чем дело, поспешила к Фэнцзе. Девочка-служанка побежала о ней докладывать, но вскоре вернулась и сказала:
– Вторая госпожа изволит отдыхать, пойдите к старшей госпоже, она сейчас в саду!
Пришлось жене Линь Чжисяо отправиться в деревушку Благоухающего риса.
Госпожа Ю велела служанкам позвать женщину и сказала:
– Я не могла найти служанок и спросила о вас. Ничего особенного не случилось, так что напрасно вас беспокоили!
– Вторая госпожа прислала ко мне служанку передать, что я вам зачем-то понадобилась, – с улыбкой ответила жена Линь Чжисяо.
– Наверняка все это устроила сестра Чжоу! – воскликнула госпожа Ю. – Можете возвращаться домой!
Ли Вань хотела рассказать, что произошло, но госпожа Ю сделала ей знак молчать.
После жеребьевки Баочай зажгла благовонную свечу и все погрузились в задумчивость.
Первой закончила стихотворение Дайюй. За нею Баоцинь.
– У меня тоже готово, – заявила Баочай, – но давайте сначала прочтем ваши стихи, а уж потом – мои.
– Свеча сейчас догорит! – воскликнула Таньчунь. – А я написала только половину стихотворения… А ты? – обратилась она к Баоюю.
Баоюй кончил сочинять, остался недоволен и решил заново написать. Но не успел – свеча догорела.
– Баоюй снова проиграл, – с улыбкой заявила Ли Вань. – А как дела у Гостьи из-под банана?
Таньчунь торопливо записала, что успела сочинить. Это была лишь половина стихотворения на мотив «Правитель Нанькэ»[181].
– Неплохо! – заметила Ли Вань. – Жаль только, что ты не успела закончить.
Не сдержать на ветках иве
эту шелковую прядь.
Эти шелковые нити
ни схватить, ни оборвать…
Разве мыслимо пушинку
вдруг не выронить из рук?
В жизни мы, как север с югом,
Отделимы друг от друга
неизбежностью разлук!
Баоюй бросил кисть и вместе с остальными стал читать написанные стихотворения. Прочитав незаконченное стихотворение Таньчунь, он вдруг воодушевился, схватил кисть и продолжил:
Все засмеялись.
Потому-то увяданье,
Отрешенность и уход —
Неизбежные страданья,
Свой всему идет черед…
Все же бабочки весенней,
Резвой иволги тоска —
Тяготят, как знаем все мы,
Не извечно, а пока…
Так развеем же печали,
Только год один пройдет, —
Тем начнем, на чем кончали,
Подождем! Всего лишь год!
– Своего стихотворения не придумал, так чужое решил продолжить! Но ведь оно все равно тебе не зачтется.
Дайюй написала стихотворение на мотив «Тандолин»:
Дочитав до конца, все одобрительно закивали и стали вздыхать:
В пространстве Края Ста цветов[182]
Пушинки все летят, летят…
А в Башне ласточки иссяк
Весны душистой аромат[183].
Пушинки – здесь, пушинки – там,
А коль столкнутся, – не разнять:
Летят вдвоем по небесам,
Не мысля на судьбу роптать.
Неудержим ветров поток.
Прекрасны о любви слова.
Но есть и для деревьев срок,
Конец свой знает и трава…
Недавно был расцвет – и вот
Уже седеет голова!
Что наша жизнь? Пушинок взлет!
Но кто их в вихре соберет?
…Уносится вослед ветрам
Моей мечты весна,
Тем, кто был близок и любим,
Я больше не нужна…
Одна пушинка взмыла ввысь,
Отбившись от другой…
Кричит вослед: «Не торопись!
Мне не летать одной!..»
– Что хорошо, то хорошо! Только очень печально!
Баоцинь сочинила стихотворение на мотив «Луна над Западной рекой»:
– Здесь много грусти, зато как проникновенно звучит! – воскликнули девушки. – Особенно хороши строки, начинающиеся словами «Роняли в скольких теремах» и «В который раз душистый снег».
Садам и рощам дома Хань
Потерян, словно звездам, счет[184].
Не описать плотины Суй
Всех совершенств и всех красот!
«Трех весен» жизненный удел
К ветрам восточным обращен[185],
Краса луны и мэйхуа —
Извечный, беспрерывный сон…
Роняли в скольких теремах
Цветы весенний свой убор?
В который раз душистый снег
Волнует шелк оконных штор?
На юг и север от реки
Молвой все той же полон свет:
В разлуке близких дни горьки,
В разлуке утешенья нет!
– Слишком много печали, – с улыбкой заметила Баочай. – Ведь ничего нет легче ивового пуха, вот и надо это воспеть в стихах, а не подражать другим поэтам. Я совсем по-другому поняла.
И она стала читать свое стихотворение, написанное на мотив «Бессмертный из Линьцзяна»:
– Замечательная строка: «В восточном вихре ивовых пушинок», – перебила Сянъюнь. – Более того, талантливая!
Там, за Палатой белого нефрита,
Весною ярок хоровод цветистый.
В восточном вихре ивовых пушинок
Движенья то замедленны, то быстры…
Баочай продолжала:
Все зашумели, захлопали в ладоши.
И бабочек, и пчел вослед за ними
Весенний ветер, разгулявшись, гонит,
И сколько их, не облетевших воду,
Подхваченных волной, безвинно тонет!
А разве в грязь их мало угождает,
Пушинок легких, в буйную погоду?
Хотя бросает в вихрь весенней пляски
Пушинки и цветки восточный ветер, —
Ствол ивы прям. Стоит, не изменяясь,
Покачивая лишь при ветре ветки.
Не смейтесь надо мной…. Для пуха ивы
Потерян ствол – и больше нет опоры,
А я хочу, подхваченная ветром,
Свершить полет в небесные просторы!
– Действительно, не похоже на другие стихотворения! Баочай лучше всех написала! В ее стихах столько же грусти, сколько в стихах Феи реки Сяосян, но они интересней, чем у Подруги Утренней зари. Баоцинь и Гостья из-под банана на сей раз проиграли и должны быть оштрафованы!
– Разумеется, – согласилась Баоцинь. – Но как оштрафуют того, кто сдал чистый лист?[186]
– Не волнуйтесь, – сказала Ли Вань, – для него штраф особый!
Не успела она договорить, как со двора, со стороны бамбуковых зарослей, донесся какой-то шорох. Испугавшись, все вышли посмотреть, что случилось. Но тут служанка доложила:
– В ветвях бамбука запутался длинный бумажный змей.
– Настоящий бумажный змей! – подтвердили остальные служанки. – Кто-то его запустил, но нитка оборвалась.
– Я знаю, чей он, – сказал Баоюй, выходя следом за сестрами. – Барышни Яньхун, которая живет во дворе старшего господина Цзя Шэ. Отнесите-ка змея ей!
– Неужели во всей Поднебесной у нее одной такой змей? – улыбнулась Цзыцзюань. – Вы, второй господин, слишком самоуверенны! Но мне все равно, могу отнести.
– Цзыцзюань жадная! – заметила Таньчунь, – Разве справедливо присваивать себе чужого змея?
– В самом деле! – вскричала тут Дайюй. – Пусть принесут наших змеев, и мы их запустим, чтобы отогнать от себя несчастья.
Услышав, что барышни собираются запускать змеев, служанки не могли сдержать радостных возгласов и бросились выполнять приказание. Вскоре они вернулись, неся змеев самой причудливой формы, от гусей до людей, а также все необходимое, чтобы их запустить.
Девушки стояли у ворот, а служанкам велено было выйти на открытое место и запускать змеев.
– Твой змей некрасивый, – сказала Баоцинь старшей сестре. – Лучше запустить змея третьей сестры Таньчунь, он большой, с крыльями, как у феникса.
Баочай попросила Цуймо:
– Принеси вашего змея!
Баоюй тоже послал свою служанку за змеем. Он был вне себя от восторга.
– Принеси того, что похож на большую рыбу, – наказывал он, – мне только вчера прислала его тетушка Лай.
Спустя немного девочка вернулась и сказала:
– Тот змей улетел, его вчера запускала барышня Цинвэнь.
– Но я ведь его ни разу не запускал! – вскричал Баоюй.
– Ну и что из того, что не запускал? – заметила Таньчунь. – Ведь Цинвэнь запустила твоего змея, чтобы отвратить от тебя несчастья.
– Тогда принеси того, что похож на краба, – приказал Баоюй служанке.
Девочка убежала и вскоре явилась с двумя другими служанками – они несли «красавицу» и моталку с нитками.
– Барышня Сижэнь велела передать, что «краба» отдали третьему господину Цзя Хуаню, – сказала служанка. – А этого только что прислала тетушка Линь.
Баоюй внимательно осмотрел змея – он был сделан довольно искусно. Очень довольный, Баоюй велел запустить «красавицу».
Тем временем принесли змея Таньчунь, девочки-служанки побежали на горку и оттуда его запустили. Баоцинь распорядилась запустить «летучую мышь», а Баочай – «цепочку из семи диких гусей». Только «красавица» никак не хотела лететь. Баоюй злился, ругал служанок, пытался сам запустить, но змей, поднявшись на высоту дома, падал.
Баоюй швырнул злополучного змея на землю и крикнул:
– Не будь этот змей «красавицей», я растоптал бы его!
– Да ты посмотри, – сказала Дайюй, – верхняя нитка плохо завязана. Прикажи служанкам покрепче ее завязать, и змей сразу взлетит. А пока запусти какого-нибудь другого!
Запрокинув головы, все следили за полетом змеев. От ветра они рвались вверх, и служанки обмотали руки платками, чтобы не пораниться ниткой, постепенно ее отпуская.
Дайюй отпустила моталку, и она свободно вертелась; но вскоре нитка оборвалась и змей улетел.
– Ну вот, улетели все беды и болезни Дайюй, – обрадовались девушки. – Теперь и мы отпустим!
Девочки-служанки перерезали нитки змеев, и то, гонимые ветром, вскоре понеслись вверх. Стали величиной с куриное яйцо, затем превратились в едва заметные точки и, наконец, вовсе исчезли из виду.
– Ой, как интересно! Просто чудо! – восклицали девушки.
Но вскоре пришлось разойтись. Настало время обедать. Теперь Баоюй уже не осмеливался, как бывало прежде, бросать учение. Не проходило дня, чтобы он не писал и не читал; лишь когда становилось невмоготу, шел играть с сестрами либо отправлялся в павильон Реки Сяосян поболтать с Дайюй. Сестры знали, что ему надо наверстать упущенное, и старались не мешать. Дайюй больше всех боялась, что вот-вот вернется Цзя Чжэн, будет ругать Баоюя за нерадивость, поэтому всякий раз старалась поскорее спровадить его под предлогом, что ей хочется спать. Таким образом, большую часть времени Баоюй проводил в одиночестве и с особым усердием занимался.
Не успели оглянуться, как наступила осень. И вот однажды от матушки Цзя прибежали служанки звать Баоюя.
Если хотите узнать, что случилось, прочтите следующую главу.
Глава семьдесят первая
Обиженные и недовольные пытаются посеять вражду;
влюбленные неожиданно попадаются на глаза Юаньян
Итак, служанки пришли к Баоюю и сказали:
– Второй господин, скорее идите – отец возвратился!
Баоюй и обрадовался, и опечалился, но ему ничего не оставалось, как переодеться и поспешить справиться о здоровье отца.
Цзя Чжэн прямо с дороги пришел к матушке Цзя. Даже переодеваться не стал. При виде Баоюя мгновенная радость на лице Цзя Чжэна сменилась беспокойством.
Поговорили немного о служебных делах, после чего матушка Цзя сказала:
– Ты устал, иди отдыхать!
Цзя Чжэн вежливости ради произнес еще несколько слов и вышел.
Баоюй последовал за отцом. Цзя Чжэн осведомился, как идут у сына занятия, и они расстались.
Надобно сказать, что Цзя Чжэнь и Цзя Лянь выехали навстречу Цзя Чжэну, но тот, справившись о здоровье матушки Цзя, велел им возвращаться, а сам на следующий день предстал перед государем и доложил о выполнении высочайшего повеления. Лишь покончив с делами, Цзя Чжэн вернулся домой – государь милостью своей дозволил ему взять отпуск на месяц.
Цзя Чжэн был уже не молод, сказались также усталость и напряжение, поэтому он очень обрадовался возможности отдохнуть. В домашние дела он не вмешивался: читал, играл в шахматы с друзьями, пил вино или же вел беседы с женой и с сыном, наслаждаясь покоем в семейном кругу.
В третий день восьмого месяца матушке Цзя исполнялось восемьдесят лет, и ждали родных и друзей. Пир решили устроить в обоих дворцах, чтобы всем хватило места. Празднества должны были продлиться с двадцать восьмого числа седьмого месяца по пятое число восьмого месяца. И вот наступил торжественный день. Мужчин принимали во дворце Нинго, женщин – во дворце Жунго. В саду Роскошных зрелищ для гостей приготовили покои Узорчатой парчи, зал Счастливой тени и другие просторные помещения.
В двадцать восьмой день седьмого месяца припожаловали родные и близкие государя, ваны и гуны из императорской фамилии, их жены и наложницы. Двадцать девятого числа – губернаторы провинций и прочие сановники высокого ранга с женами. Тридцатого числа принимали высокопоставленных чиновников с женами, родственников и близких друзей. Первого числа устроили семейный пир у Цзя Шэ, второго числа—у Цзя Чжэна, третьего числа – у Цзя Чжэня и Цзя Ляня. Четвертого числа остальные члены семьи Цзя устроили общий пир. Пятого числа пир устроили Лай Да, Линь Чжисяо, а также другие управляющие и слуги.
Подношение подарков началось с первой декады седьмого месяца и тянулось до окончания праздников.
Из ведомства церемоний прислали жезл «жуи», золотой, украшенный яшмой, четыре куска цветного шелка, четыре золотых с яшмой кубка и пятьсот лянов серебра. Юаньчунь прислала золотую статуэтку бога долголетия, посох из благовонного дерева, четки из келантанского жемчуга, коробочку благовоний, слиток золота, четыре пары слитков серебра, двенадцать кусков узорчатого шелка и четыре яшмовых кубка… А уж подарков от государевых родственников, а также гражданских и военных сановников различных рангов и не счесть было.
Для редкостных подарков на женской половине дворца расставили большие столы, застланные красным шерстяным войлоком. День-другой матушка Цзя рассматривала дары с удовольствием, но после устала.
– Пусть дары принимает Фэнцзе, – распорядилась матушка Цзя, – я потом посмотрю.
Двадцать восьмого числа дворцы украсили разноцветными фонариками, полотнищами и флагами, расставили ширмы с изображением луаней и фениксов, расстелили матрацы с узором из лотосов. Отовсюду доносились звуки флейт, свирелей, барабанов.
В этот день пировали Бэйцзинский ван, Наньаньский цзюнь-ван и несколько сановных наследственных гунов и хоу. Во дворце Жунго пир возглавляли жены Наньаньского, Бэйцзинского ванов, а также отличившихся гунов и хоу, которые вот уже несколько поколений находились в дружеских отношениях с семьей Цзя.
Матушка Цзя и остальные женщины облачились в одежды, соответствующие их званию. Сначала гостей приглашали в зал Счастливой тени, где они переодевались, пили чай и лишь после этого отправлялись в зал Процветания и счастья пожелать долголетия матушке Цзя.
После всех церемоний гости наконец сели за стол. Циновку на почетном месте заняли жены Бэйцзинского и Наньаньского ванов. Ниже поместились жены гунов и хоу. На циновке с левой стороны расположились жены Цзиньсянского хоу и Линьчанского бо, с правой стороны восседала сама матушка Цзя.
Госпожи Син, Ван и Ю, Фэнцзе и остальные невестки стояли по обе стороны от матушки Цзя. Жены Линь Чжисяо и Лай Да находились за дверью, держа наготове закуски. Жена Чжоу Жуя с девочками-служанками ждала за ширмой приказаний.
Слугам, сопровождавшим гостей, тоже оказан был радушный прием.
Двенадцать девочек, наряженных слугами, со сцены поздравили матушку Цзя и дожидались распоряжения начинать спектакль. Принесли программу. Ее перехватила служанка и передала жене Линь Чжисяо.
Жена Линь Чжисяо положила программу на чайный поднос и передала Пэйфэн. Та вручила программу госпоже Ю, она в свою очередь почтительно поднесла ее женам Наньаньского и Бэйцзинского ванов. Женщины выбрали по одному акту и передали программу остальным.
Уже в четвертый раз переменили блюда, подали рисовый отвар, слугам гостей вручили подарки. Наконец все вышли из-за стола, переоделись и отправились в сад, где был подан чай.
Жена Наньаньского вана осведомилась, где Баоюй.
– Он в храме. Там нынче читают «Канон о спокойствии и долголетии», – ответила матушка Цзя.
Тогда гостья спросила о барышнях.
– Одни болеют, другие стесняются появляться на людях, – ответила матушка Цзя, – поэтому я велела им присматривать за комнатами и послала актеров, чтобы девочки смотрели спектакль и не скучали.
– А нельзя ли их пригласить сюда? – попросила жена Наньаньского вана.
Матушка Цзя приказала Фэнцзе привести Сянъюнь, Баочай, Баоцинь и Дайюй. Потом вспомнила:
– Пусть придет и Таньчунь!
Фэнцзе пошла в комнаты матушки Цзя, где сестры ели фрукты и смотрели спектакль. Баоюй тоже был здесь, он только что возвратился из храма. Фэнцзе передала приказание матушки Цзя. Баочай, Сянъюнь, Дайюй и Таньчунь вместе с Фэнцзе отправились в сад. Кое-кто из гостей уже не раз видел девушек, иные встретились с ними впервые, но принялись на все лады их хвалить. Жена Наньаньского вана хорошо знала Сянъюнь, она подозвала девушку и ласково ей попеняла:
– Ведь знала, что я приехала, почему не вышла? Дожидалась особого приглашения? Завтра пожалуюсь дяде!
Она привлекла к себе Таньчунь, обняла Баочай и спросила:
– Сколько вам лет?
И, не дожидаясь ответа, рассыпалась в похвалах. Затем подозвала Дайюй и Баоцинь, внимательно их оглядела.
– Все как на подбор хорошенькие! Не знаю даже, кто лучше!
Она распорядилась дать каждой девушке в подарок пять колец из золота и яшмы и пять связок с четками из ароматного дерева.
– Вы уж не обессудьте за столь ничтожные подношения, – промолвила жена Наньаньского вана. – Поносите, а потом отдадите служанкам!
Девушки почтительно поклонились и поблагодарили. Жена Бэйцзинского вана тоже одарила девушек, а за нею остальные гости. Но подробно об этом рассказывать мы не будем.
После чая гости прогулялись по саду, и матушка Цзя снова всех пригласила к столу. Жена Наньаньского вана стала отказываться.
– Мне нездоровится, – сказала она, – и приехала я лишь чтобы вас не обидеть. Хотя время раннее, мне надо ехать домой. Уж вы на меня не сердитесь.
Матушка Цзя не стала удерживать гостью и проводила ее до ворот. Вскоре и жена Бэйцзинского вана стала прощаться. Остальные гости сидели до конца пиршества.
Матушка Цзя утомилась, и на следующий день гостей встречала госпожа Син. Мужчин из знатных семей провожали в гостиную, где Цзя Шэ, Цзя Чжэн и Цзя Чжэнь принимали поздравления, а затем вели к столу.
В последние дни госпожа Ю была очень занята. Днем принимала гостей, вечером развлекала матушку Цзя, помогала Фэнцзе и лишь поздним вечером отправлялась ночевать к Ли Вань.
В тот вечер матушка Цзя ей сказала:
– Ты утомилась, да и я тоже. Поужинай пораньше и ложись спать! Завтра надо рано подняться.
Госпожа Ю пошла ужинать к Фэнцзе, но застала только Пинъэр, которая в это время разбирала одежду.
Фэнцзе была во флигеле, где присматривала за слугами, которые убирали ширму, подаренную матушке Цзя. Увидев Пинъэр, госпожа Ю сразу вспомнила Эрцзе – Пинъэр о ней так заботилась – и сказала:
– Милая девочка! Ты так добра, а сколько тебе приходится терпеть!
Заметив, что Пинъэр расстроилась, госпожа Ю решила не продолжать этот разговор и спросила:
– Твоя госпожа поужинала?
– Нет. Она как раз собиралась вас пригласить, – ответила Пинъэр.
– Долго ждать, пойду к кому-нибудь другому, – проговорила госпожа Ю. – Очень есть хочется.
Она уже направилась к выходу, но Пинъэр сказала:
– Погодите, госпожа. У меня есть пирожки, перекусите, а вернется госпожа, будем ужинать.
– У тебя и так много дел, – ответила госпожа Ю. – Пойду-ка я пока в сад, поболтаю с девушками.
Главные и боковые ворота сада еще не были заперты. Повсюду горели разноцветные фонарики. Госпожа Ю велела девочке-служанке позвать женщину, сторожившую ворота, но в привратницкой не было ни души. Тогда госпожа Ю приказала позвать экономок, и девочка побежала в кладовую. Там она застала двух женщин, деливших между собой фрукты и разную снедь.
– Где экономки? – спросила девочка. – Их зовет госпожа из восточного дворца.
– Экономки только что ушли, – небрежно ответили женщины.
– Найдите их! – настаивала девочка.
– Пошли посыльного! – отмахнулись те. – Наше дело присматривать за комнатами.
– Ай-я-я! Бунтовать вздумали! – вскричала девочка. – За вознаграждение вы бросились бы искать кого угодно. Или же по приказу госпожи Фэнцзе. Перечить не посмели бы!
Женщины растерялись было, но тут же напустились на девочку. Она задела их за живое, к тому же они только что хлебнули вина.
– Чтоб тебе лопнуть! – закричали женщины. – Кого хотим, того и зовем. И не твое это дело! Ты лучше на своих родителей погляди! Они небось больше нас лебезят перед господами! Каждый у себя хозяин! Вот и командуй дома! А теперь катись-ка отсюда!
– Ладно! – промолвила девочка, бледнея от негодования. – Попомните вы меня!
Она побежала к госпоже Ю. Но та уже успела уйти в сад, где увидела Сижэнь, Баоцинь и Сянъюнь – они вели веселый разговор с двумя монашками из монастыря Дицзанвана.
– Я очень проголодалась, – сказала госпожа Ю.
Сижэнь повела ее во двор Наслаждения пурпуром и угостила. Здесь и нашла ее девочка-служанка и передала свой разговор с женщинами в кладовой.
– Кто они? – выслушав ее, с возмущением спросила госпожа Ю.
– Ты, барышня, чересчур горяча, – засмеялись монашки, толкая девочку в бок. – Зачем рассказывать госпоже о болтовне глупых старух? Госпожа утомилась за последние дни, поесть, и то некогда. А ты ее расстраиваешь!
Сижэнь, смеясь, потащила прочь девочку, говоря:
– Иди к себе, милая сестрица, я велю позвать экономок!
– Не нужно, пошли лучше за теми женщинами, – приказала госпожа Ю, – и попроси прийти сюда госпожу Фэнцзе.
– Пожалуй, я сама за ними пойду, – ответила Сижэнь.
– Самой незачем, – возразила госпожа Ю.
– Вы так добры и милосердны, госпожа! – вскричали монашки. – Не надо гневаться в день рождения старой госпожи!
Баоцинь и Сянъюнь тоже принялись уговаривать госпожу Ю.
– Ладно! – уступила наконец госпожа Ю. – Но случись это в другой день, ни за что не простила бы!
Тем временем Сижэнь послала служанку за экономкой. Служанке навстречу попалась жена Чжоу Жуя, и девочка передала ей все, о чем только что говорилось.
Жена Чжоу Жуя не ведала хозяйственными делами, но приехала во дворец вместе с госпожой Ван и потому пользовалась уважением. Она была ловка и хитра, умела льстить, и хозяева ее любили. Выслушав девочку, жена Чжоу Жуя помчалась во двор Наслаждения пурпуром, приговаривая:
– Вот беда-то! Госпожу рассердили! А меня, как нарочно, там не было!
Госпожа Ю с улыбкой поманила ее к себе:
– Иди сюда, сестра Чжоу, я хочу тебе кое-что сказать. Разве годится, что в такое позднее время ворота сада открыты, повсюду горят фонари и люди ходят туда-сюда без надзора? А если что случится… Я хотела приказать запереть ворота и погасить фонари, но нигде никого нет!
– Вот как! – воскликнула жена Чжоу Жуя. – Ведь то же самое недавно приказывала вторая госпожа Фэнцзе, а сегодня опять непорядок! Придется высечь нерадивых служанок!
Госпожа Ю рассказала ей все, что услышала от своей служанки.
– Не сердитесь, госпожа, – стала успокаивать ее жена Чжоу Жуя. – Сразу после праздника доложу обо всем управительнице. А погасить фонари и запереть ворота я уже распорядилась. Успокойтесь, пожалуйста, госпожа!
Пока шла вся эта суматоха, от Фэнцзе прибежала служанка звать госпожу Ю ужинать.
– Я уже перекусила, – ответила госпожа Ю. – Передай госпоже, чтобы ужинала без меня.
Из сада жена Чжоу Жуя пошла к Фэнцзе и доложила о случившемся. Та распорядилась:
– Запишите имена этих женщин, велите связать их и отправить во дворец Нинго, пусть госпожа Ю сама их накажет. Дело выеденного яйца не стоит!
Жена Чжоу Жуя хмыкнула – она давно была не в ладах с провинившимися. Потому не мешкая позвала мальчика слугу, велела пойти к жене Линь Чжисяо, передать приказание Фэнцзе и сказать, чтобы тотчас же явилась к госпоже Ю. Затем она распорядилась связать провинившихся женщин, отвести на конюшню и сторожить.
Жена Линь Чжисяо, не зная, в чем дело, поспешила к Фэнцзе. Девочка-служанка побежала о ней докладывать, но вскоре вернулась и сказала:
– Вторая госпожа изволит отдыхать, пойдите к старшей госпоже, она сейчас в саду!
Пришлось жене Линь Чжисяо отправиться в деревушку Благоухающего риса.
Госпожа Ю велела служанкам позвать женщину и сказала:
– Я не могла найти служанок и спросила о вас. Ничего особенного не случилось, так что напрасно вас беспокоили!
– Вторая госпожа прислала ко мне служанку передать, что я вам зачем-то понадобилась, – с улыбкой ответила жена Линь Чжисяо.
– Наверняка все это устроила сестра Чжоу! – воскликнула госпожа Ю. – Можете возвращаться домой!
Ли Вань хотела рассказать, что произошло, но госпожа Ю сделала ей знак молчать.