Страница:
В силу этого легко может создаться крайне серьезное положение, и реакционное консервативное правительство выступит на выборах рабочей партии, между тем как огромные массы избирателей центра в Англии и Шотландии останутся без руководства и без влиятельных лидеров.
3. Я желаю отметить, что, по моему мнению, мы должны проводить в отношении Ирландии ту политику, в правильности которой мы убеждены, пока правительство не потерпит поражения в палате общин и таким образом будет с честью избавлено от своего долга перед короной…»
С самого же начала было чрезвычайно важно убедить людей, признанных отныне ирландскими лидерами, в искренности и добрых чувствах имперского правительства. Вопрос был слишком серьезен, чтобы можно было торговаться из-за пустяков. Мы с самого же начала сказали, что мы можем дать, и ни при каких обстоятельствах не могли идти дальше. Кроме того, мы с полной отчетливостью заявили, что если наше предложение будет принято, то мы исполним свои обязательства без всяких колебаний, не считаясь ни с какими политическими последствиями, которые это может иметь для правительства или наиболее влиятельных его членов. В этом духе и на этой основе и велись долгие и щекотливые переговоры.
На начальной стадии переговоров нам пришлось считаться не только с непрактичным фанатизмом и утопическим романтизмом ирландских тайных обществ, занимавших крайние позиции, но и с теми потоками неверия и ненависти, которые отделяли друг от друга обе стороны в течение столь многих столетий.
Основной частью динамита и всякого другого взрывчатого вещества является какая-либо сильная кислота. Эти страшные жидкости, медленно и тщательно приготовленные, сочетаются с совершенно невинными углеродными смесями, в результате чего создается могучая взрывчатая сила, уничтожающая здания и человеческие жизни. В деле управления ненависть играет такую же роль, как кислоты в химии. А в Ирландии ненависть достигла такой степени, что, по выражению Киплинга, «она съела бы даже ружейную сталь», ненависть в такой степени, которую Великобритания, к счастью, не знала в течение столетия. Все эти препятствия нам приходилось преодолевать.
Гриффитс был писателем, который прекрасно изучил европейскую историю и политику.
Это был человек с твердым характером и отличавшийся высокой честностью. Он был молчалив, что совершенно необычно для ирландца. Но, насколько я помню, ни от одного раз сказанного им слова он не отказывался. Майкель Коллинез не получил такого широкого образования, как его старший товарищ. Но он обладал замечательными качествами характера и прирожденным умом. К реальной обстановке страшного конфликта он стоял гораздо ближе, чем его вождь, и потому он пользовался гораздо большим престижем и влиянием в экстремистских партиях Ирландии; зато он переживал гораздо большую внутреннюю борьбу и испытывал большие затруднения в своих отношениях с товарищами. По сравнению с этими двумя лидерами остальные делегаты имели меньшее значение. Дуган был трезвым и решительным человеком. За сценой действовал Эрскин Чайльдерс, который, не входя в состав делегации, подавал советы не уступать.
Два месяца были затрачены на пустые разговоры и взаимное дурачение, пока в Ирландии было совершено вопреки перемирию несколько преступлений; министры, утомленные до последней степени, встретились с ирландскими делегатами, которые начали приходить в полное отчаяние, прекрасно понимая, что смерть стоит у них за спиной. Когда 5 декабря мы встретились, премьер-министр прямо заявил, что мы не можем делать дальнейших уступок и не будем продолжать дальнейшего обсуждения. Ирландские делегаты должны решить вопрос немедленно и либо подписать соглашение о заключении договора в той форме, которую они окончательно приняли, или уехать обратно. В случае неподписания соглашения обе стороны могут снова приступить к враждебным действиям друг против друга. Этот ультиматум был предъявлен не дипломатическим путем, а непосредственно самим делегатам, и все присутствующие прекрасно понимали, что ничего иного нельзя было сделать. Хотя наши личные отношения и были весьма холодны, тем не менее, между главными участниками переговоров установилось взаимное уважение и ясное понимание тех трудностей, с которыми приходилось иметь дело обеим сторонам. Ирландцы флегматично восприняли ультиматум. Гриффитс своим обычным мягким голосом и с присущей ему скромностью заявил: «В девять часов вечера я передам ответ ирландских делегатов; что касается меня лично, г-н премьер-министр, то я подпишу это соглашение и буду рекомендовать сделать то же самое моим соотечественникам». – «Должен ли я вас понять в том смысле, – спросил Ллойд-Джордж, – что вы подпишете соглашение даже в том случае, если все прочие делегаты откажутся это сделать?» – «Да, именно так, г-н премьер-министр», – отвечал этот спокойный маленький человек, обладавший большим сердцем и огромной решительностью. Майкель Коллинз поднялся с места. У него было выражение лица человека, готового убить кого-либо, вероятнее всего, самого себя. За всю мою жизнь я никогда не видал лица, на котором читалось бы столько страсти и сдержанного страдания.
Затем мы вышли с тем, чтобы немного пройтись, закусить и покурить, и стали обсуждать план кампании. Никто не ожидал, что соглашение подпишут прочие делегаты. А какое значение имела бы одна подпись Гриффитса? Что касается нас, то мы уже порвали с нашими друзьями и сторонниками.
Британские представители были на местах в девять часов, но ирландская делегация появилась лишь далеко за полночь. Как и раньше, делегаты были внешне сдержанны и очень спокойны. Последовала продолжительная пауза, или, может быть, это нам только показалось. Наконец, Гриффитс сказал: «Г-н премьер-министр, делегация готова подписать соглашение, но остается несколько деталей, о которых следовало бы, по моему мнению, мне теперь же упомянуть». Таким образом, одним спокойным жестом он повернул обсуждение в сторону малозначительных деталей, и каждый принялся обсуждать их с преувеличенным интересом, как бы стараясь навсегда отодвинуть на задний план главные вопросы.
Скоро мы стали обсуждать технические вопросы и словесные поправки, усиленно цепляясь за эти малозначительные пункты, чтобы не вызвать нежелательных осложнений. Но эти невинные разговоры, которыми мы старались оберечься от острых конфликтов, обозначали полное изменение общего духа и атмосферы собеседований. Мы стали союзниками и соучастниками в одном общем деле, которое должно было обеспечить заключение ирландского договора и таким образом восстановить мир между двумя народами и двумя островами. Мы расстались почти в 3 часа ночи. Соглашение было подписано всеми. Когда ирландцы приготовились уходить, британские министры, повинуясь сильному внутреннему импульсу, обошли всех ирландских делегатов и в первый раз пожали им руки. Ниже мы увидим, какие еще трудности предстояло преодолеть для окончательного разрешения ирландского вопроса и сколько разочарований и тревог выпало еще на долю обеих сторон. Но в этот памятный момент история изменила свое направление, и потоки судьбы потекли по новым руслам и в новые моря.
Событие это оказалось роковым для премьер-министра. Через год ему пришлось уйти от власти. Его падению содействовали и многие другие причины, некоторых из них можно было бы избежать, но главным камнем преткновения оказался все-таки ирландский трактат и сопутствовавшие ему обстоятельства, ибо именно этого-то и не могли простить наиболее настойчивые элементы консервативной партии. Даже среди сторонников соглашения многие повторяли евангельский текст: «Грех не может не прийти в мир, но горе тому, через кого грех приходит». Тем не менее, поскольку политические неудачи Ллойд-Джорджа связаны с ирландским соглашением, Ллойд-Джордж может быть вполне удовлетворен. Потерпев личную неудачу вследствие ирландских дел, он оказался в одной компании с Эссексом, Страффордом, Питтом и Гладстоном и целым рядом великих и малых монархов и государственных деятелей, выступавших на протяжении семисот лет английской истории. Но в данном случае разница заключается в том, что все другие деятели, как бы ни были велики их усилия и жертвы, оставили после себя неразрешенную проблему, а Ллойд-Джордж добился решения, которое, как мы надеемся, будет окончательным.
ГЛАВА XV
Отказ де-Валера. – Дебаты в ирландском национальном собрании. – Я принимаю на себя ответственность за осуществление договора. – Главные цели. – Защита Ольстера. – Ирландские лидеры. – Предварительный обзор. – Крэг и Коллинз. – Законопроект об ирландском свободном государстве. – Вопрос о границах. – Проведение законопроекта. – Лимерик и Типперэри. – Письмо Коллинзу. – Рори О'Коннор захватывает здание дублинских судебных установлений. – Второе письмо к Коллинзу. – Дальнейшая переписка.
После заключения договора широкая публика вздохнула с облегчением. Все чувствовали себя так, как будто пробудились от кошмара. Вся империя была охвачена радостью, а за границей мы встречали одобрительные, хотя и несколько сардонические улыбки. Король сделал необычный шаг. Ранним утром он принял в Букингамском дворце всех министров, участвовавших в заключении соглашения, и, став вместе с ними, приказал фотографу сделать снимок всей группы. Но никто не проявлял большего восторга, чем бедный ирландский народ, столь измученный борьбой противников и столь страстно стремившийся к миру и спокойной жизни. Но с миром ему пришлось еще некоторое время подождать.
Шин-фейнерские делегаты немедленно возвратились в Дублин и представили результат своих работ де-Валера и национальному собранию. Было бы нетрудно доказать, что с чисто логической точки зрения предыдущие заявления де-Валера обязывали его принять не окончательную форму соглашения, а лишь общее содержание и принципы этого последнего. Кроме того ирландские делегаты были лишь полномочными представителями, и де-Валера являлся их вождем. Именно в качестве его представителей они и приехали в Лондон. Его все время держали в курсе переговоров. Ирландские делегаты, если не формально, то по существу добились всего, чего они домогались, и достигли гораздо большего, чем требовали прочие ирландские лидеры. Поэтому все ожидали, что де-Валера станет на сторону своих коллег, примет в расчет их затруднения и, если даже будет не удовлетворен тем или другим пунктом, все же поддержит своих представителей. Ведь южная Ирландия имела теперь все конституционные права доминиона, т. е. получила независимость под эгидой единого для всей империи монарха и обеспечила себе покровительство Великобритании.
Но вскоре стало известно, что де-Валера все еще занят толкованием акта Пойнингза и что его взгляды на англо-ирландские отношения и причиненные Ирландии обиды не пошли дальше XVI столетия. Де-Валера желал во что бы то ни стало опять возобновить конфликт. Считая себя главой единственного существующего в Ирландии правительства, он отказался подтвердить соглашение делегатов, бывших в то же время его коллегами и товарищами-заговорщиками. Эти люди, которых обвиняли в измене общему делу и клятвам, данным тайным обществам, имели, однако, за собой большое число приверженцев даже среди экстремистов. Из пяти ирландских делегатов двое перешло на сторону де-Валера. Артур Гриффитс при поддержке Дуггана действовал энергично и настойчиво, а Майкель Коллинз, опираясь на наиболее влиятельные вооруженные отряды и на большинство руководящих групп ирландского республиканского братства, отстаивал своего друга.
Хотя ирландская территория находилась все еще в состоянии величайшего хаоса, национальное собрание тратило на обсуждение договора целые недели. Наконец, оно временно прервало сессию для празднования Рождества Христова и собралось снова только в январе. Оно разделилось почти поровну. 8 января состоялось окончательное голосование, и договор был проведен большинством семи голосов (64 против 57). Де-Валера отказался от президентского поста и покинул собрание. После того как вместе с ним ушли все республиканцы, президентом национального собрания был избран Артур Гриффитс, и сессия была немедленно прервана.
Вскоре после подписания трактата мне пришлось играть главную роль в британско-ирландских делах. В январе 1921 г. премьер-министр попросил меня перейти из военного министерства в министерство колоний, чтобы заняться разрешением палестинского и месопотамского вопросов. Задача эта была уже почти выполнена. Арабы и полковник Лоуренс были удовлетворены окончательным утверждением короля Фейсала в Багдаде. Британская армия, действовавшая в Месопотамии и обходившаяся в 30 млн. фунтов стерлингов в год, была возвращена на родину. Следовательно, если не считать обычной работы, я был теперь свободен. В силу конституции южная Ирландия, находившаяся на положении доминиона, подлежала теперь ведению министерства колоний, и мне пришлось принять эти дела на себя от сэра Гамара Гринвуда, бывшего статс-секретарем по делам Ирландии. Сэр Гамар Гринвуд вынес на себе главную тяжесть борьбы в наиболее страшный ее период; он обнаруживал чрезвычайно большое личное мужество и никогда не терял надежды на истинно государственное разрешение вопроса. В качестве министра колоний я стал председателем кабинетской комиссии по ирландским делам. Мои коллеги не отказывали мне в помощи, когда я просил о ней, и во всех прочих случаях предоставляли мне широкую свободу действий. Отныне я вел все переговоры с ирландскими лидерами севера и юга и выступал с объяснениями во время парламентских запросов в палате общин.
На фоне общей суматохи и неуверенности ясно выступали две основные задачи. Первая из них заключалась в том, чтобы создать и укрепить на юге жизнеспособное и ответственное правительство. Это возможно было бы сделать лишь в том случае, если бы временное правительство, которое мы собирались признать, опиралось на авторитет всеобщих выборов. С момента опубликования договора ирландский народ всячески выражал свое желание установить на его основе хорошие и мирные отношения с британским народом. Поэтому мы указывали временному правительству на настоятельную необходимость выборов, которые одни только могли придать ему общенародное значение и создать для него авторитет при управлении страной. Гриффитс и Коллинз вполне соглашались с этим, но трудности, которые приходилось преодолевать, были огромны. Де-Валера, зная, что за ним меньшинство, – как оказалось впоследствии, даже незначительное меньшинство, – всеми доступными для него способами препятствовал выборам и старался оттянуть их, а если возможно, то и совсем сорвать. Для этой цели он решил прибегнуть к помощи ирландской республиканской армии. Эта так называемая армия до сих пор занималась главным образом организацией нападений на английские вооруженные силы, принимавших самые разнообразные формы, начиная от убийств отдельных лиц и кончая засадами. Она никогда не вела серьезных стычек по всем правилам войны. Тем не менее, в ней имелось значительное число людей, готовых пойти в тюрьму и на казнь ради того, что они считали своим национальным делом. Ирландская республиканская армия переживала такие же разногласия, как и национальное собрание, и число сторонников той и другой партии распределялось в ней, вероятно, приблизительно в таких же пропорциях. Тем не менее, она была единственной организацией, на которую могло опереться временное правительство для поддержания своего авторитета. Поэтому временному правительству пришлось заключить целый ряд нерешительных и неудачных компромиссов относительно контроля над республиканской армией и относительно времени и характера выборов.
Желая сговориться с де-Валера, временное правительство согласилось отсрочить выборы на три месяца, полагаясь на данное де-Валера обещание, что выборы будут свободными и что впредь до их окончания вся армия будет подчиняться приказам временного правительства, не будет вмешиваться в выборы и не будет противодействовать силой тому правительству, которое будет избрано. Но лишь только де-Валера дал своим соотечественникам это обещание, как он же его нарушил. Он и его друзья принимали все меры, чтобы ослабить и дискредитировать временное правительство, вызвать в стране беспорядки и поссорить южную Ирландию с Ольстером. Для этой цели всегда можно было воспользоваться той частью республиканской армии, которая стояла против Свободного государства и вокруг которой собирались все хищнические и преступные элементы. В такой-то обстановке британские и ирландские делегаты, подписавшие трактат, решили организовать свободные выборы и утвердить ирландское правительство на общенациональной основе.
Вторая основная задача, для нас не менее важная, заключалась в том, чтобы защитить неоспоримые права ольстерского правительства. На территории Ольстера действовали две так называемые дивизии ирландской республиканской армии, продолжавшие свою тайную деятельность вопреки перемирию и трактату и несмотря на то, что эвакуация британской армии из южной Ирландии подвигалась быстро и непрерывно.
Ольстерскому правительству пришлось иметь дело с внутренним заговором, который должен был сделать для правительства невозможным осуществление его функций. В то же самое время с другой стороны границы устраивались набеги, и около границы собирались враждебные отряды, угрожавшие безопасности Ольстера.
Эти внутренние заговоры, организуемые в Ольстере, и набеги отрядов, организуемых по ту сторону границы, встречали столь же энергичное и воинственное противодействие со стороны протестантских оранжистов севера. Каждое преступление, совершенное ирландской республиканской армией или местными католиками, получало отмщение с лихвой. Репрессии и контррепрессии, практикуемые обеими сторонами, достигли скоро огромных размеров. Католики, бывшие менее многочисленным элементом населения, в течение лета потерпели почти вдвое больше потерь, чем протестанты. Вполне естественно, что шин-фейнерские экстремисты, в виду успешных результатов их нападений на английские власти, ожидали, что с помощью таких же методов они сломят гораздо более слабое северное правительство. Они думали, что им удалось унизить и победить могучую Британскую империю и заставить ее пойти на соглашение. Поэтому они полагали, что им легко удастся сделать невозможным существование ольстерского правительства, убийством общественных деятелей и сожжением общественных зданий они рассчитывали создать царство террора и, доведя до нищеты правительство и граждан севера, заставить их подчиниться шин-фейнерским властям для того, чтобы снова можно было начать спокойную жизнь.
«На севере, – говорил я несколько позднее, во время одного из моих выступлений в палате общин, – огромное большинство населения чрезвычайно враждебно настроено по отношению к шин-фейнерам. Население севера горячо заявляет о своей лояльности и преданности Великобритании, английской монархии, нашей конституции и нашей империи. Если бы даже Британия оставила северян на произвол судьбы, то они бы с отчаянием и в полном сознании своих прав дрались за свою свободу. Но Британия не бросит их; наоборот, они получат помощь деньгами, оружием и людьми в любых размерах, какие необходимы для того, чтобы поддержать их парламентские политические права и защитить их».
Таковы были две главные цели, которыми я руководился. Со стороны английских политических партий они встретили весьма различный прием. Все наиболее твердые элементы консервативной партии объединились вокруг Ольстера; признавая и принимая трактат, они обнаруживали отвращение и презрение к шин-фейнерской Ирландии. С другой стороны, либералы и члены рабочей партии проявляли дружеский интерес к судьбам Ирландского свободного государства и весьма мало заботились о благополучии северного правительства. Они вспоминали о нем лишь в тех случаях, когда они порицали его за репрессии оранжистов, которыми эти последние отплачивали за каждое совершенное шин-фейнерами убийство. Но если наша политика увенчалась несомненным успехом, то это объяснялось именно тем, что мы преследовали с одинаковой настойчивостью каждую из этих во многих отношениях противоречивых целей. Задаваться одной лишь целью значило погубить все дело, а между тем осуществление обеих их сулило безопасность и мир.
Конечно, наша задача, заключавшаяся в том, чтобы оказывать помощь обеим сторонам и, поскольку возможно, сдерживать и ту и другую, была весьма щекотлива и легко могла подать повод к недоразумениям. О сохранении равновесия очень легко говорить. Но когда люди убивают друг друга, когда террор господствует в стране и зарождающееся правительство со всех сторон окружено анархией, когда вы поддерживаете постоянный интимный и честный контакт с борцами обоих лагерей, когда вы знаете многие их тайны и все, что вы делаете для одной стороны, возбуждает раздражение или подозрительность другой, – тогда гораздо легче говорить о беспристрастии, чем фактически соблюдать его. К счастью для Ирландии, в эту эпоху испытаний у нее оказались вожди, обладавшие твердостью и высокими качествами. Артур Гриффитс и Майкель Коллинз, а также два новых лица, только что появившиеся на сцене, – Ричард Мелькахи и Кевин О'Хиггинс – оказались первоклассными реальными политиками, людьми, которые боялись бога, любили свою страну и держали свое слово. Сэр Джемс Крэг, действовавший в Ольстере, был тверд как скала. Невозмутимый, осторожный, не поддававшийся ненависти и раздражению и, однако, не лишенный чувствительности, постоянный, правдивый и неутомимый, – он в конце концов вывел свой народ из неописуемо тяжкого положения и вернул его к свету и цивилизации.
Сделав этот общий обзор исторической сцены и выступавших на ней актеров, мы изложим события не в виде краткого рассказа, а с помощью отдельных, подобранных нами документов, относящихся к этому времени.
Я с надеждой принялся за исполнение своих обязанностей и прежде всего постарался составить для подчиненных мне отделов министерства план тех практических шагов, которые я считал необходимым предпринять в первую очередь.
3. Я желаю отметить, что, по моему мнению, мы должны проводить в отношении Ирландии ту политику, в правильности которой мы убеждены, пока правительство не потерпит поражения в палате общин и таким образом будет с честью избавлено от своего долга перед короной…»
С самого же начала было чрезвычайно важно убедить людей, признанных отныне ирландскими лидерами, в искренности и добрых чувствах имперского правительства. Вопрос был слишком серьезен, чтобы можно было торговаться из-за пустяков. Мы с самого же начала сказали, что мы можем дать, и ни при каких обстоятельствах не могли идти дальше. Кроме того, мы с полной отчетливостью заявили, что если наше предложение будет принято, то мы исполним свои обязательства без всяких колебаний, не считаясь ни с какими политическими последствиями, которые это может иметь для правительства или наиболее влиятельных его членов. В этом духе и на этой основе и велись долгие и щекотливые переговоры.
На начальной стадии переговоров нам пришлось считаться не только с непрактичным фанатизмом и утопическим романтизмом ирландских тайных обществ, занимавших крайние позиции, но и с теми потоками неверия и ненависти, которые отделяли друг от друга обе стороны в течение столь многих столетий.
Основной частью динамита и всякого другого взрывчатого вещества является какая-либо сильная кислота. Эти страшные жидкости, медленно и тщательно приготовленные, сочетаются с совершенно невинными углеродными смесями, в результате чего создается могучая взрывчатая сила, уничтожающая здания и человеческие жизни. В деле управления ненависть играет такую же роль, как кислоты в химии. А в Ирландии ненависть достигла такой степени, что, по выражению Киплинга, «она съела бы даже ружейную сталь», ненависть в такой степени, которую Великобритания, к счастью, не знала в течение столетия. Все эти препятствия нам приходилось преодолевать.
Гриффитс был писателем, который прекрасно изучил европейскую историю и политику.
Это был человек с твердым характером и отличавшийся высокой честностью. Он был молчалив, что совершенно необычно для ирландца. Но, насколько я помню, ни от одного раз сказанного им слова он не отказывался. Майкель Коллинез не получил такого широкого образования, как его старший товарищ. Но он обладал замечательными качествами характера и прирожденным умом. К реальной обстановке страшного конфликта он стоял гораздо ближе, чем его вождь, и потому он пользовался гораздо большим престижем и влиянием в экстремистских партиях Ирландии; зато он переживал гораздо большую внутреннюю борьбу и испытывал большие затруднения в своих отношениях с товарищами. По сравнению с этими двумя лидерами остальные делегаты имели меньшее значение. Дуган был трезвым и решительным человеком. За сценой действовал Эрскин Чайльдерс, который, не входя в состав делегации, подавал советы не уступать.
Два месяца были затрачены на пустые разговоры и взаимное дурачение, пока в Ирландии было совершено вопреки перемирию несколько преступлений; министры, утомленные до последней степени, встретились с ирландскими делегатами, которые начали приходить в полное отчаяние, прекрасно понимая, что смерть стоит у них за спиной. Когда 5 декабря мы встретились, премьер-министр прямо заявил, что мы не можем делать дальнейших уступок и не будем продолжать дальнейшего обсуждения. Ирландские делегаты должны решить вопрос немедленно и либо подписать соглашение о заключении договора в той форме, которую они окончательно приняли, или уехать обратно. В случае неподписания соглашения обе стороны могут снова приступить к враждебным действиям друг против друга. Этот ультиматум был предъявлен не дипломатическим путем, а непосредственно самим делегатам, и все присутствующие прекрасно понимали, что ничего иного нельзя было сделать. Хотя наши личные отношения и были весьма холодны, тем не менее, между главными участниками переговоров установилось взаимное уважение и ясное понимание тех трудностей, с которыми приходилось иметь дело обеим сторонам. Ирландцы флегматично восприняли ультиматум. Гриффитс своим обычным мягким голосом и с присущей ему скромностью заявил: «В девять часов вечера я передам ответ ирландских делегатов; что касается меня лично, г-н премьер-министр, то я подпишу это соглашение и буду рекомендовать сделать то же самое моим соотечественникам». – «Должен ли я вас понять в том смысле, – спросил Ллойд-Джордж, – что вы подпишете соглашение даже в том случае, если все прочие делегаты откажутся это сделать?» – «Да, именно так, г-н премьер-министр», – отвечал этот спокойный маленький человек, обладавший большим сердцем и огромной решительностью. Майкель Коллинз поднялся с места. У него было выражение лица человека, готового убить кого-либо, вероятнее всего, самого себя. За всю мою жизнь я никогда не видал лица, на котором читалось бы столько страсти и сдержанного страдания.
Затем мы вышли с тем, чтобы немного пройтись, закусить и покурить, и стали обсуждать план кампании. Никто не ожидал, что соглашение подпишут прочие делегаты. А какое значение имела бы одна подпись Гриффитса? Что касается нас, то мы уже порвали с нашими друзьями и сторонниками.
Британские представители были на местах в девять часов, но ирландская делегация появилась лишь далеко за полночь. Как и раньше, делегаты были внешне сдержанны и очень спокойны. Последовала продолжительная пауза, или, может быть, это нам только показалось. Наконец, Гриффитс сказал: «Г-н премьер-министр, делегация готова подписать соглашение, но остается несколько деталей, о которых следовало бы, по моему мнению, мне теперь же упомянуть». Таким образом, одним спокойным жестом он повернул обсуждение в сторону малозначительных деталей, и каждый принялся обсуждать их с преувеличенным интересом, как бы стараясь навсегда отодвинуть на задний план главные вопросы.
Скоро мы стали обсуждать технические вопросы и словесные поправки, усиленно цепляясь за эти малозначительные пункты, чтобы не вызвать нежелательных осложнений. Но эти невинные разговоры, которыми мы старались оберечься от острых конфликтов, обозначали полное изменение общего духа и атмосферы собеседований. Мы стали союзниками и соучастниками в одном общем деле, которое должно было обеспечить заключение ирландского договора и таким образом восстановить мир между двумя народами и двумя островами. Мы расстались почти в 3 часа ночи. Соглашение было подписано всеми. Когда ирландцы приготовились уходить, британские министры, повинуясь сильному внутреннему импульсу, обошли всех ирландских делегатов и в первый раз пожали им руки. Ниже мы увидим, какие еще трудности предстояло преодолеть для окончательного разрешения ирландского вопроса и сколько разочарований и тревог выпало еще на долю обеих сторон. Но в этот памятный момент история изменила свое направление, и потоки судьбы потекли по новым руслам и в новые моря.
Событие это оказалось роковым для премьер-министра. Через год ему пришлось уйти от власти. Его падению содействовали и многие другие причины, некоторых из них можно было бы избежать, но главным камнем преткновения оказался все-таки ирландский трактат и сопутствовавшие ему обстоятельства, ибо именно этого-то и не могли простить наиболее настойчивые элементы консервативной партии. Даже среди сторонников соглашения многие повторяли евангельский текст: «Грех не может не прийти в мир, но горе тому, через кого грех приходит». Тем не менее, поскольку политические неудачи Ллойд-Джорджа связаны с ирландским соглашением, Ллойд-Джордж может быть вполне удовлетворен. Потерпев личную неудачу вследствие ирландских дел, он оказался в одной компании с Эссексом, Страффордом, Питтом и Гладстоном и целым рядом великих и малых монархов и государственных деятелей, выступавших на протяжении семисот лет английской истории. Но в данном случае разница заключается в том, что все другие деятели, как бы ни были велики их усилия и жертвы, оставили после себя неразрешенную проблему, а Ллойд-Джордж добился решения, которое, как мы надеемся, будет окончательным.
ГЛАВА XV
РЕШЕНИЕ ИРЛАНДСКОГО ВОПРОСА
«Все знать – все понять».
Отказ де-Валера. – Дебаты в ирландском национальном собрании. – Я принимаю на себя ответственность за осуществление договора. – Главные цели. – Защита Ольстера. – Ирландские лидеры. – Предварительный обзор. – Крэг и Коллинз. – Законопроект об ирландском свободном государстве. – Вопрос о границах. – Проведение законопроекта. – Лимерик и Типперэри. – Письмо Коллинзу. – Рори О'Коннор захватывает здание дублинских судебных установлений. – Второе письмо к Коллинзу. – Дальнейшая переписка.
После заключения договора широкая публика вздохнула с облегчением. Все чувствовали себя так, как будто пробудились от кошмара. Вся империя была охвачена радостью, а за границей мы встречали одобрительные, хотя и несколько сардонические улыбки. Король сделал необычный шаг. Ранним утром он принял в Букингамском дворце всех министров, участвовавших в заключении соглашения, и, став вместе с ними, приказал фотографу сделать снимок всей группы. Но никто не проявлял большего восторга, чем бедный ирландский народ, столь измученный борьбой противников и столь страстно стремившийся к миру и спокойной жизни. Но с миром ему пришлось еще некоторое время подождать.
Шин-фейнерские делегаты немедленно возвратились в Дублин и представили результат своих работ де-Валера и национальному собранию. Было бы нетрудно доказать, что с чисто логической точки зрения предыдущие заявления де-Валера обязывали его принять не окончательную форму соглашения, а лишь общее содержание и принципы этого последнего. Кроме того ирландские делегаты были лишь полномочными представителями, и де-Валера являлся их вождем. Именно в качестве его представителей они и приехали в Лондон. Его все время держали в курсе переговоров. Ирландские делегаты, если не формально, то по существу добились всего, чего они домогались, и достигли гораздо большего, чем требовали прочие ирландские лидеры. Поэтому все ожидали, что де-Валера станет на сторону своих коллег, примет в расчет их затруднения и, если даже будет не удовлетворен тем или другим пунктом, все же поддержит своих представителей. Ведь южная Ирландия имела теперь все конституционные права доминиона, т. е. получила независимость под эгидой единого для всей империи монарха и обеспечила себе покровительство Великобритании.
Но вскоре стало известно, что де-Валера все еще занят толкованием акта Пойнингза и что его взгляды на англо-ирландские отношения и причиненные Ирландии обиды не пошли дальше XVI столетия. Де-Валера желал во что бы то ни стало опять возобновить конфликт. Считая себя главой единственного существующего в Ирландии правительства, он отказался подтвердить соглашение делегатов, бывших в то же время его коллегами и товарищами-заговорщиками. Эти люди, которых обвиняли в измене общему делу и клятвам, данным тайным обществам, имели, однако, за собой большое число приверженцев даже среди экстремистов. Из пяти ирландских делегатов двое перешло на сторону де-Валера. Артур Гриффитс при поддержке Дуггана действовал энергично и настойчиво, а Майкель Коллинз, опираясь на наиболее влиятельные вооруженные отряды и на большинство руководящих групп ирландского республиканского братства, отстаивал своего друга.
Хотя ирландская территория находилась все еще в состоянии величайшего хаоса, национальное собрание тратило на обсуждение договора целые недели. Наконец, оно временно прервало сессию для празднования Рождества Христова и собралось снова только в январе. Оно разделилось почти поровну. 8 января состоялось окончательное голосование, и договор был проведен большинством семи голосов (64 против 57). Де-Валера отказался от президентского поста и покинул собрание. После того как вместе с ним ушли все республиканцы, президентом национального собрания был избран Артур Гриффитс, и сессия была немедленно прервана.
Вскоре после подписания трактата мне пришлось играть главную роль в британско-ирландских делах. В январе 1921 г. премьер-министр попросил меня перейти из военного министерства в министерство колоний, чтобы заняться разрешением палестинского и месопотамского вопросов. Задача эта была уже почти выполнена. Арабы и полковник Лоуренс были удовлетворены окончательным утверждением короля Фейсала в Багдаде. Британская армия, действовавшая в Месопотамии и обходившаяся в 30 млн. фунтов стерлингов в год, была возвращена на родину. Следовательно, если не считать обычной работы, я был теперь свободен. В силу конституции южная Ирландия, находившаяся на положении доминиона, подлежала теперь ведению министерства колоний, и мне пришлось принять эти дела на себя от сэра Гамара Гринвуда, бывшего статс-секретарем по делам Ирландии. Сэр Гамар Гринвуд вынес на себе главную тяжесть борьбы в наиболее страшный ее период; он обнаруживал чрезвычайно большое личное мужество и никогда не терял надежды на истинно государственное разрешение вопроса. В качестве министра колоний я стал председателем кабинетской комиссии по ирландским делам. Мои коллеги не отказывали мне в помощи, когда я просил о ней, и во всех прочих случаях предоставляли мне широкую свободу действий. Отныне я вел все переговоры с ирландскими лидерами севера и юга и выступал с объяснениями во время парламентских запросов в палате общин.
На фоне общей суматохи и неуверенности ясно выступали две основные задачи. Первая из них заключалась в том, чтобы создать и укрепить на юге жизнеспособное и ответственное правительство. Это возможно было бы сделать лишь в том случае, если бы временное правительство, которое мы собирались признать, опиралось на авторитет всеобщих выборов. С момента опубликования договора ирландский народ всячески выражал свое желание установить на его основе хорошие и мирные отношения с британским народом. Поэтому мы указывали временному правительству на настоятельную необходимость выборов, которые одни только могли придать ему общенародное значение и создать для него авторитет при управлении страной. Гриффитс и Коллинз вполне соглашались с этим, но трудности, которые приходилось преодолевать, были огромны. Де-Валера, зная, что за ним меньшинство, – как оказалось впоследствии, даже незначительное меньшинство, – всеми доступными для него способами препятствовал выборам и старался оттянуть их, а если возможно, то и совсем сорвать. Для этой цели он решил прибегнуть к помощи ирландской республиканской армии. Эта так называемая армия до сих пор занималась главным образом организацией нападений на английские вооруженные силы, принимавших самые разнообразные формы, начиная от убийств отдельных лиц и кончая засадами. Она никогда не вела серьезных стычек по всем правилам войны. Тем не менее, в ней имелось значительное число людей, готовых пойти в тюрьму и на казнь ради того, что они считали своим национальным делом. Ирландская республиканская армия переживала такие же разногласия, как и национальное собрание, и число сторонников той и другой партии распределялось в ней, вероятно, приблизительно в таких же пропорциях. Тем не менее, она была единственной организацией, на которую могло опереться временное правительство для поддержания своего авторитета. Поэтому временному правительству пришлось заключить целый ряд нерешительных и неудачных компромиссов относительно контроля над республиканской армией и относительно времени и характера выборов.
Желая сговориться с де-Валера, временное правительство согласилось отсрочить выборы на три месяца, полагаясь на данное де-Валера обещание, что выборы будут свободными и что впредь до их окончания вся армия будет подчиняться приказам временного правительства, не будет вмешиваться в выборы и не будет противодействовать силой тому правительству, которое будет избрано. Но лишь только де-Валера дал своим соотечественникам это обещание, как он же его нарушил. Он и его друзья принимали все меры, чтобы ослабить и дискредитировать временное правительство, вызвать в стране беспорядки и поссорить южную Ирландию с Ольстером. Для этой цели всегда можно было воспользоваться той частью республиканской армии, которая стояла против Свободного государства и вокруг которой собирались все хищнические и преступные элементы. В такой-то обстановке британские и ирландские делегаты, подписавшие трактат, решили организовать свободные выборы и утвердить ирландское правительство на общенациональной основе.
Вторая основная задача, для нас не менее важная, заключалась в том, чтобы защитить неоспоримые права ольстерского правительства. На территории Ольстера действовали две так называемые дивизии ирландской республиканской армии, продолжавшие свою тайную деятельность вопреки перемирию и трактату и несмотря на то, что эвакуация британской армии из южной Ирландии подвигалась быстро и непрерывно.
Ольстерскому правительству пришлось иметь дело с внутренним заговором, который должен был сделать для правительства невозможным осуществление его функций. В то же самое время с другой стороны границы устраивались набеги, и около границы собирались враждебные отряды, угрожавшие безопасности Ольстера.
Эти внутренние заговоры, организуемые в Ольстере, и набеги отрядов, организуемых по ту сторону границы, встречали столь же энергичное и воинственное противодействие со стороны протестантских оранжистов севера. Каждое преступление, совершенное ирландской республиканской армией или местными католиками, получало отмщение с лихвой. Репрессии и контррепрессии, практикуемые обеими сторонами, достигли скоро огромных размеров. Католики, бывшие менее многочисленным элементом населения, в течение лета потерпели почти вдвое больше потерь, чем протестанты. Вполне естественно, что шин-фейнерские экстремисты, в виду успешных результатов их нападений на английские власти, ожидали, что с помощью таких же методов они сломят гораздо более слабое северное правительство. Они думали, что им удалось унизить и победить могучую Британскую империю и заставить ее пойти на соглашение. Поэтому они полагали, что им легко удастся сделать невозможным существование ольстерского правительства, убийством общественных деятелей и сожжением общественных зданий они рассчитывали создать царство террора и, доведя до нищеты правительство и граждан севера, заставить их подчиниться шин-фейнерским властям для того, чтобы снова можно было начать спокойную жизнь.
«На севере, – говорил я несколько позднее, во время одного из моих выступлений в палате общин, – огромное большинство населения чрезвычайно враждебно настроено по отношению к шин-фейнерам. Население севера горячо заявляет о своей лояльности и преданности Великобритании, английской монархии, нашей конституции и нашей империи. Если бы даже Британия оставила северян на произвол судьбы, то они бы с отчаянием и в полном сознании своих прав дрались за свою свободу. Но Британия не бросит их; наоборот, они получат помощь деньгами, оружием и людьми в любых размерах, какие необходимы для того, чтобы поддержать их парламентские политические права и защитить их».
Таковы были две главные цели, которыми я руководился. Со стороны английских политических партий они встретили весьма различный прием. Все наиболее твердые элементы консервативной партии объединились вокруг Ольстера; признавая и принимая трактат, они обнаруживали отвращение и презрение к шин-фейнерской Ирландии. С другой стороны, либералы и члены рабочей партии проявляли дружеский интерес к судьбам Ирландского свободного государства и весьма мало заботились о благополучии северного правительства. Они вспоминали о нем лишь в тех случаях, когда они порицали его за репрессии оранжистов, которыми эти последние отплачивали за каждое совершенное шин-фейнерами убийство. Но если наша политика увенчалась несомненным успехом, то это объяснялось именно тем, что мы преследовали с одинаковой настойчивостью каждую из этих во многих отношениях противоречивых целей. Задаваться одной лишь целью значило погубить все дело, а между тем осуществление обеих их сулило безопасность и мир.
Конечно, наша задача, заключавшаяся в том, чтобы оказывать помощь обеим сторонам и, поскольку возможно, сдерживать и ту и другую, была весьма щекотлива и легко могла подать повод к недоразумениям. О сохранении равновесия очень легко говорить. Но когда люди убивают друг друга, когда террор господствует в стране и зарождающееся правительство со всех сторон окружено анархией, когда вы поддерживаете постоянный интимный и честный контакт с борцами обоих лагерей, когда вы знаете многие их тайны и все, что вы делаете для одной стороны, возбуждает раздражение или подозрительность другой, – тогда гораздо легче говорить о беспристрастии, чем фактически соблюдать его. К счастью для Ирландии, в эту эпоху испытаний у нее оказались вожди, обладавшие твердостью и высокими качествами. Артур Гриффитс и Майкель Коллинз, а также два новых лица, только что появившиеся на сцене, – Ричард Мелькахи и Кевин О'Хиггинс – оказались первоклассными реальными политиками, людьми, которые боялись бога, любили свою страну и держали свое слово. Сэр Джемс Крэг, действовавший в Ольстере, был тверд как скала. Невозмутимый, осторожный, не поддававшийся ненависти и раздражению и, однако, не лишенный чувствительности, постоянный, правдивый и неутомимый, – он в конце концов вывел свой народ из неописуемо тяжкого положения и вернул его к свету и цивилизации.
Сделав этот общий обзор исторической сцены и выступавших на ней актеров, мы изложим события не в виде краткого рассказа, а с помощью отдельных, подобранных нами документов, относящихся к этому времени.
Я с надеждой принялся за исполнение своих обязанностей и прежде всего постарался составить для подчиненных мне отделов министерства план тех практических шагов, которые я считал необходимым предпринять в первую очередь.
21 декабря 1921 г.
«Когда премьер-министр просил меня взять на себя председательствование в комиссии кабинета министров, назначенной для рассмотрения вопросов, связанных с созданием в Дублине временного правительства (если по этому вопросу национальное собрание примет благоприятное решение), я решил изложить свои соображения по главным вопросам в письменной форме.
Если национальное собрание ратифицирует соглашение, то прежде всего надо будет пригласить сюда в самом незамедлительном времени ирландскую делегацию, куда бы входили Гриффитс и Коллинз. Когда делегаты приедут, мы скажем им, что им следует немедленно образовать временное правительство. Это правительство тотчас же возьмет на себя ответственность за внутренний мир и порядок в южной Ирландии и начнет осуществлять исполнительную власть на основах, заранее установленных. Мы не желаем нести на себе ответственность хотя бы на один день дольше, чем это абсолютно необходимо. В случае согласия на это делегации, передача власти, по моему мнению, должна состояться в день Нового года. После окончательной выработки основных условий вице-король, посоветовавшись с теми партийными лидерами и влиятельными лицами, которых он сочтет нужным привлечь, предложит нескольким человекам образование правительства. По всей вероятности, он предложит это Гриффитсу, и тогда мы узнаем, пожелает ли Гриффитс принять предложение и на каких условиях. Затем Гриффитс образует правительство, а его министры подпишут предусмотренную договором декларацию и немедленно приступят к исполнению своих обязанностей.
Мы должны исходить из того общего принципа, что не следует изменять существующий аппарат в большей степени, чем это необходимо, и должны передать его новым министрам в таком виде, в каком он существует ныне. Если для какой-нибудь цели встретится необходимость в законной власти, а таковая еще не будет создана, следует предписать британским властям, уполномоченным ныне, отправлять такого рода функции, действовать согласно получаемым ими инструкциям, принимая на себя личную ответственность только за исполнение.
Необходимо остановиться на следующих особых пунктах:
1) Полиция. Каждому полицейскому чину, служившему в королевской ирландской полиции, независимо от того, англичанин он или ирландец, должно быть предоставлено право выйти в отставку на условиях, гарантированных имперским правительством. Распределение расходов между Великобританией и Ирландским свободным государством следует сообразовать с общим финансовым планом, который будет выработан в течение нынешнего года, так что весь вопрос сведется к бухгалтерской операции. Все те чины королевской ирландской полиции, которые не воспользуются данным им правом, будут считаться оставшимися на службе.