Страница:
Условия Брест-Литовского мира делали совершенно ясным, что блокада центральных держав, осуществлявшаяся с помощью столь огромных морских сил, в значительной степени была прорвана. Россия очутилась в распоряжении немцев. Мы видели, что отныне германские армии, столь усилившиеся на западном фронте, и стоявшее за ними гражданское население неприятельских стран смогут пользоваться житницами Украины и Сибири, нефтью Каспийского побережья и всеми вообще ресурсами огромной страны. В первые месяцы 1918 г. Германия в сущности достигла больше того, чем сколько она могла выиграть два года тому назад, до того как Фалькенгайн не обломал столь неосторожно своих зубов о Верденские твердыни. В какой степени и насколько быстро дадут себя чувствовать все эти последствия, сказать было трудно; но из дополнительных соглашений Германии с Украиной было ясно, что немцы намереваются оккупировать эту страну и извлечь из нее максимальное количество запасов. В это время никто не ждал быстрого окончания войны, и по-видимому нельзя было сомневаться в том, что немцы и австрийцы располагают достаточным временем и силами, чтобы неопределенно долго существовать за счет склонившейся перед ними гигантской империи. Немцы уже перевозили с русского фронта на западный 70 дивизий, составлявших более одного миллиона человек, 3 тысячи орудий и соответствующее военное снаряжение. Австрийцы также подкрепили свой итальянский фронт и непрерывным потоком посылали новые подкрепления на запад. Французская армия едва оправилась от мятежей 1917 г., а британская армия, стараясь облегчить положение французов и дать им передышку, истекала кровью после бесконечных наступлений по всему фронту от Арраса до Пашенделе. Таково было положение после краха в России. Вскоре начались величайшие битвы всей кампании, и ситуация стала еще более грозной. Даже в конце 1917 года, для того чтобы выиграть войну, союзникам было чрезвычайно важно снова создать восточный фронт против Германии и не пропустить русские припасы в центральные державы. Поэтому 23 декабря военные представители Верховного союзного совета постановили, что все национальные войска в России, решившие продолжать войну, должны поддерживаться всеми средствами, какие только имеются в нашем распоряжении. В Сибири один из союзников мог действовать, преимущественно перед всеми прочими, чрезвычайно быстро и энергично. Япония была расположена поблизости, располагала сильными и свежими силами, была вполне готова к выступлению и непосредственно заинтересована в нем. Но против ее выступления выдвигались веские аргументы. Если бы Япония выступила против России, то большевики, при поддержке русского народа, могли бы заключить прямой союз с Германией против союзников. Японцы были не прочь выступить и обнаруживали готовность взять под свой контроль значительную часть сибирской магистрали, но говорили, что участие в этой экспедиции американцев будет встречено в Японии недоброжелательно. 31 декабря британское правительство вступило в переговоры по этому вопросу с президентом Вильсоном. Соединенные Штаты высказались как против индивидуальной интервенции Японии, так и против совместной интервенции Америки и Японии. Японцев оскорбило такое отношение, которое на первых порах чувствовало себя обязанным разделять британское правительство. Японцы считали, что им нужно поручить все решительно интервенционистские выступления во Владивостоке, на которые изъявят согласие союзные державы, ибо укрепление враждебного германского влияния на берегах Тихого океана было бы непосредственной угрозой Японии. В конце января британское правительство, при поддержке французского, решило предложить Японии действовать в качестве уполномоченного союзных держав. Президент Вильсон по-прежнему противился всякой интервенции и в особенности индивидуальному выступлению Японии. С другой стороны, японцы требовали, чтобы в том случае, если Япония будет уполномочена на выступление державами, она получала от Америки помощь деньгами и военным снаряжением.
Брест-Литовский мир, последовавший вслед за натиском Людендорфа на западном фронте, и критическое положение, создавшееся в связи с этим, заставили обоих смертельно борющихся союзников усилить свои просьбы. Но президент Вильсон оказался непреклонным. В течение четырех драгоценных месяцев Япония и Америка продолжали спорить, и либо та, либо другая по очереди возражали против всякого варианта, выдвигаемого французами и англичанами. Тем не менее страшная борьба во Франции и Бельгии и все усиливавшаяся эксплуатация России Германией являлись аргументами, против которых ничего нельзя было возразить. Вскоре союзники получили поддержку оттуда, откуда они менее всего ее ожидали. С поразительной энергией создавалась Красная армия для защиты революции в России. 26 марта Троцкий сообщил Локкарту, нашему представителю в Москве, что он не возражает против вступления в Россию японских сил для противодействия германскому натиску, если только в этом выступлении будут участвовать другие союзники и дадут со своей стороны некоторые гарантии. Он просил, чтобы Великобритания назначила британскую морскую комиссию для реорганизации русского черноморского флота и выделила британского офицера для контроля над русскими железными дорогами. Как говорили, даже Ленин не возражал против иностранного вмешательства, имеющего целью борьбу с немцами, если союзники дадут гарантии, что они не будут вмешиваться во внутренние дела России. Англичане приложили все усилия, чтобы получить формальное приглашение от большевистских вождей. Оно было особенно важно потому, что таким путем удалось бы преодолеть нерасположение к интервенции со стороны США. По всей вероятности, большевики только маневрировали, чтобы до некоторой степени получить для своего режима санкцию иностранных держав и одурачить и внутренне расколоть патриотов, подымавших оружие против них. Чтобы окончательно разрешить вопрос и привести пять главнейших союзников к практическому соглашению, требовалось нечто иное. Этот новый фактор вскоре явился.
В России вдруг обозначилась иностранная сила, единственная в своем роде по характеру и происхождению. После объявления войны многие чехо-словаки, проживавшие в России, поступили добровольцами в русскую армию. Отряд чехо-словацких военнопленных записался в сербскую добровольческую дивизию на Добрудже. Кроме того чехо-словаки в больших количествах дезертировали из австрийской армии и присоединялись к своим соплеменникам, сражавшимся в рядах русской армии, еще в первые месяцы войны и в особенности после победы Брусилова на реке Стырь в 1916 г. Люди эти находились под руководством почтенного профессора Масарика, который бежал из Австрии и в 1914, 1915 и 1916 гг. проживал в Лондоне на положении беженца. Проф. Масарик не только поддерживал идею чешской национальности, но и стремился к созданию значительного чехо-словацкого государства. Узы между ним и чешскими добровольцами покоились исключительно на разуме и чувстве, но благодаря своей высокой моральной выдержке люди эти превозмогли все страдания этого исключительного времени. Чешские солдаты, отрезанные от своей родины и семейств огромными расстояниями, войной, бесконечным хаосом и, наконец, преступлениями, формально совершенными ими против австрийского правительства, прекрасно понимали свои национальные интересы и все значение союзнической борьбы и ни в какой степени не поддавались влиянию местных русских элементов. Царское правительство включило чехо-словаков в русскую армию и дало им самостоятельную военную организацию, но не совсем доверяло лояльности этих иностранцев, отвергших власть своего законного повелителя. Как только началась русская революция, проф. Масарик отправился в Россию, добился объединения всех чехо-словацких боевых единиц в один отряд и дал им национальное красно-белое чешское знамя. Благодаря его хлопотам в Париже, отряд был признан частью союзной армии. С момента заключения Брест-Литовского мира отряды эти, полностью сохранившие свое вооружение, предоставили себя в распоряжение союзников для дальнейшего ведения войны. Отличаясь конечно гораздо большей численностью и некоторыми своеобразными особенностями, они походили на шотландских стрелков Людовика XI, ирландскую Сарсфильдскую бригаду и швейцарскую гвардию Людовика XVI. Подобно всем этим войскам, они жили совершенно самостоятельной жизнью, отрезанные от родины и родного им быта, окруженные чужим народом, чувства которого их не трогали и привычки которого их не привлекали. Но, в противоположность своим предшественникам, они были связаны с великим мировым делом, от которого они ни на йоту не отклонялись. Они совместно изучали ход военных операций, постоянно занимались гимнастическими упражнениями и отличались ярким сознанием интересов своей группы. Это помогло им выдержать все невзгоды и среди развалин русской империи остаться
Естественно, немцы косо смотрели на эти меры. Германский генеральный штаб решил во что бы то ни стало помешать переброске двух надежных армейских корпусов на Западный фронт. Мы не знаем, в какой форме немцы оказали давление на Советскую власть, но во всяком случае давление это оказалось успешным. Ленин и Троцкий решили изменить обязательствам, принятым на себя по отношению к чехам. Под руководством немцев быстро были приняты меры для того, чтобы задержать и взять в плен чешские отряды, пустившиеся в свое долгое путешествие. Несколько тысяч германских и австрийских военнопленных, наскоро вооруженных, начали формироваться в военные единицы под надзором германских офицеров. В то самое время как Троцкий детально выяснял с Локкартом вопрос о свободном пропуске чехов через Россию, он двинул красногвардейские отряды на предназначенные им пункты. 26 мая первый эшелон чехо-словацкой артиллерии прибыл в Иркутск. Согласно договору с большевиками, у чехов осталось только 30 карабинов и несколько гранат для личной самозащиты. Когда поезд вошел на станцию, чехи оказались лицом к лицу с большим, намного превосходящим их отрядом красногвардейцев. Им было приказано в 15 минут сдать все оставшееся у них оружие. Пока чехи, почти сплошь безоружные, обсуждали положение на железнодорожной платформе, из станционного здания по ним был открыт пулеметный огонь. Но чехи не уступили. В это время подготовка Красной армии ограничивалась лишь изучением принципов коммунизма, казнью пленных и обычными актами убийства и грабежа. Со своими 30 карабинами и ручными гранатами чехи не только разбили наголову своих противников, но и взяли их в плен и обезоружили.
Снабженные отобранным оружием, через несколько дней они разбили другие отряды, высланные против них местным Советом, и сообщили о происшедшем в штаб-квартиру.
После этого все чешские отряды перестали сдавать оружие и во всех местах, где они стояли, перешли к активной самообороне, а вскоре и к энергичной контрактаке[18]. Их разбросанность придавала им теперь чрезвычайную силу. 11 тысяч чехов уже прибыло во Владивосток, остальные все еще были разбросаны вдоль транссибирской магистрали и по ее подъездным веткам на всем протяжении от Уральских гор до Тихого океана. 6 июня 1918 г. они уже владели всеми железнодорожными станциями между Омском и Красноярском. Их сотоварищи, оставшиеся в Европейской России, действовали столь же успешно. Они быстро захватили все главные железнодорожные сообщения между Пензой на западе и Нижнеудинском на востоке. 28 июня они захватили Владивосток, а 6 июля двинулись из Никольска к Харбину и Хабаровску. Иркутск они взяли 13 июля. На третьей неделе июля огромная часть России в несколько сот миль шириной и три тысячи миль длиной, включая основную линию сообщения от реки Волги до озера Байкала, находилась во владении этих иностранцев, на которых было совершено предательское нападение в тот самый момент, когда они оставляли страну на основании подписанного соглашения. В истории вряд ли можно встретить подобный эпизод, столь романтический по характеру и столь значительный по масштабу.
Ясно, чем должна была закончиться эта попытка. Чехи, уже доехавшие до Владивостока и овладевшие им, решили отправиться на выручку своих соотечественников, застрявших в центральной Сибири, и к середине сентября 1918 г. железнодорожное сообщение было восстановлено по всему транссибирскому пути. Таким образом, благодаря нарушению данного обещания и целому ряду случайных инцидентов, которых никто в мире не мог предвидеть, вся русская территория от реки Волги до Тихого океана, почти не меньшая по размерам, чем африканский континент, перешла, словно по мановению волшебного жезла, под контроль союзников.
Сообщение, посланное в конце июля чехо-словацкой армией профессору Масарику, находившемуся тогда в Соединенных штатах, в кратких чертах обрисовывало создавшееся положение. «По нашему мнению, желательно и вполне возможно восстановить на востоке русско-германский фронт. Мы просим инструкций насчет того, должны ли мы ехать во Францию, или оставаться здесь и сражаться за Россию на стороне союзников и России. Физическое состояние и дух наших войск превосходны». Чехо-словацкий национальный совет, заседавший в Вашингтоне, отвечал на это; «Профессор Масарик дал инструкции, чтобы наши силы, находящиеся в Сибири, пока оставались там… Чехо-словацкая армия принадлежит к числу союзных армий и в такой же степени подчиняется приказам Версальского военного совета, как и французская и американская армии. Несомненно, находящаяся в России чехо-словацкая молодежь желает избегнуть участия в русской гражданской войне, но в то же время она должна знать, что, оставаясь там, где она сейчас находится, она может оказать России и русскому делу большую услугу, чем если бы она была перевезена во Францию. Чешские отряды подчиняются Верховному союзному совету».
По мере того как развертывались эти удивительные события, они все в большей и большей степени определяли поведение главных союзных держав. 2 июля 1918 г. Верховный военный совет обратился из Версаля с новой просьбой к президенту Вильсону, убеждая этого последнего поддержать чешские отряды. Тогда президент предложил отправить международный отряд, состоящий из британских, японских и американских отрядов, для того чтобы восстановить и поддерживать линии сообщения чехов. На следующий день британское правительство, по согласовании этого вопроса с прочими союзниками, решило оказать чехам военную помощь. 5 июля Соединенные Штаты сообщили, что они решили произвести в Сибири интервенцию в ограниченных размерах, «чтобы оказать чехо-словакам защиту против немцев и помочь организации самоуправления и самозащиты, для каковой сами русские, вероятно, нуждаются в содействии». Правительство Соединенных Штатов предложило также послать отряд христианской молодежи, чтобы морально руководить русским народом.
Под верховным начальством Японии в Сибирь были отправлены две японские дивизии, 7 тыс. американцев, 2 британских батальона под командой полковника Джонсона и полковника Джона Уорда, депутата лейбористской партии, и 3 тыс. французов и итальянцев. Отряды были высажены во Владивостоке и проследовали к западу по железной дороге. Одновременно с этим в июне и июле в Мурманске и Архангельске высадился международный отряд в 7–8 тыс. человек, состоявший главным образом из британцев и находившийся под британским командованием, Население радостно приняло его, изгнало большевиков и образовало местное правительство. Между этим северным правительством и командующим британскими вооруженными силами было заключено соглашение, в силу которого местные власти обязывались помочь союзникам в их борьбе с немцами, союзные же правительства должны были финансировать северное правительство и снабжать население продовольствием.
В Сибири, на широко разбросанной линии пикетов, расставленных чехо-словаками, начало организовываться антибольшевистское русское правительство. Местопребыванием его был Омск. До некоторой степени Сибирь занимала по отношению к России такое же положение, какое занимает Канада по отношению к Великобритании. Появление чехов, их чрезвычайная энергия и внезапно одержанные ими успехи, их очевидное превосходство над вооруженными бандами большевиков помогли создать в «Совдепии» огромную территорию, на которой можно было организовать русское правительство и сформировать значительную военную организацию.
Летом 1918 г. в Омске было образовано временное правительство, главной целью которого являлось созвание всероссийского Учредительного собрания. За время своего пребывания у власти правительство это испытало целый ряд изменений. В нем отражался господствовавший во всей России хаос, при котором каждый был готов участвовать в болтовне, а многие и в убийстве, но нельзя было собрать ни одной сколько-нибудь значительной организации, которая могла бы действовать согласованно более или менее продолжительное время. Еще до того как было заключено перемирие, чрезвычайно ослабившее все антибольшевистские движения, дела сибирского правительства пошли на убыль. Чехи обнаруживали усталость. Они работали беспрерывно, а между тем окружавшие их опасности все более и более увеличивались. Их собственные политические взгляды были прогрессивны и плохо вязались со взглядами русских белогвардейцев. Кроме того, их раздражала русская неустойчивость и беспорядок в управлении. В октябре 1918 г. их южная линия сообщения сократилась под давлением красных отрядов, наступавших с фронта и с флангов.
Уже в сентябре 1918 г. в Омске одновременно функционировали два правительства: одно, которое управляло Сибирью, и другое, которое претендовало на роль всероссийского правительства. Тем временем казацкие и антибольшевистские офицеры энергично набирали вооруженные силы. По мере того как силы эти росли количественно и приобретали все большее влияние, они отодвигали на задний план обе эти импровизированные организации. Становилось все более и более ясным, что вскоре всем придется с оружием в руках защищать свою жизнь, а потому военные соображения стали преобладать над всеми остальными. Первое омское правительство охотно поддалось влиянию этой новой силы, но зато другое правительство, действовавшее параллельно с ним, стало центром социалистических заговоров. Соперничающие правительства все время действовали наперекор друг другу. Бессмысленность такой тактики, не считавшейся с угрозой неминуемой резни, привела к военному перевороту. 17 ноября, через неделю после перемирия, вожди новых армий силой завладели одним правительством и арестовали наиболее выдающихся членов другого. В виду отчаянного положения они решили – вероятно, с полным основанием – сосредоточить все полномочия в руках одного человека. Этого человека они нашли в лице адмирала Колчака, бывшего командующего Черноморским флотом.
В то же самое время далеко на юге, в Донской области, русская добровольческая армия, находившаяся теперь под начальством Деникина, уже завладела обширной и плодородной территорией и еще до окончания года продвинулась к Екатеринодару, захватив в плен свыше 30 тыс. большевиков. Таковы были поразительные перемены, происшедшие в России после подписания Брест-Литовского мирного договора. Во время зимней кампании 5/6 красной России перешло под власть белых, но весной, после заключения мира, бывшего величайшим благом для всех прочих наций, территории эти начали опять переходить к красным.
События эти, причинившие столько хлопот союзникам, поставили на очередь другой ряд проблем. Брест-Литовский договор формально отрезал от Русской империи все ее западные провинции. Немцы, очевидно, намеревались создать цепь буферных государств из провинций бывшей Русской империи, которые должны были охранять восточные подступы к Германии. В XX в. на востоке Европы повторилось то же самое, что в свое время на Рейне делал Наполеон, мечтавший создать конфедерацию Рейнских государств. Право самоопределения предоставлялось Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, русской Польше, Украине, Бессарабии и Кавказу; все эти новосозданные государства должны были вести самостоятельную национальную жизнь под руководством победоносной Германии и совершенно независимо от разбитой коммунистической России. Своей свободой, если не своей независимостью, они были обязаны Германии, и таким образом сабельный удар, разрезавший европейскую карту, сразу лишал русскую империю всех завоеваний Петра Первого и Екатерины Великой, начиная с Гельсингфорса и кончая Батумом и Баку. Ленин и Троцкий выразили на это согласие.
Императорская Германия исчезла, и вместе с нею был уничтожен могущественный центр всей этой новой системы. Обезоруженная и беспомощная Германия сдалась на милость победителей, и на ближайшее время роль ее ограничивалась пунктуальным исполнением даваемых ей приказаний. Все новосозданные государства сразу освобождались как от своих старых, так и от своих новых повелителей. Предстоявшие события с каждым месяцем обрисовывались все яснее и яснее. С августа 1918 г. поражение центральных держав стало несомненным, и единственный вопрос заключался в том, насколько оно будет полно и насколько его удастся оттянуть. Все хотели во что бы то ни стало выбраться из большевистской России; помимо желания воспользоваться расовой или национальной независимостью, все хотели во что бы то ни стало уйти от страшного варварства и террора, господствовавших в этой стране. Общественное мнение в каждом из новообразованных государств проявило себя весьма решительно. 28 ноября 1917 г. Эстония объявила себя независимой; Финляндия провозгласила свою независимость 6 декабря, Украина – 18 декабря, Латвия – 12 января 1918 г., Литва – 16 февраля 1918 г. 9 апреля 1918 г. Бессарабия заключила унию с Румынией на основаниях местной автономии; 22 апреля Закавказский Совет провозгласил полную независимость Закавказской Федерации и потребовал, чтобы вся территория последней была изъята из-под действия Брест-Литовского трактата. В конце мая Закавказское федеральное правительство разложилось на свои составные элементы: Грузия образовала независимое национальное правительство, армянский национальный совет взял на себя управление Арменией, а татарский национальный совет провозгласил независимость Азербайджана. Все эти движения основывались на ожидании, что в результате войны Германия станет величайшей державой Европы. Боязнь большевистского вторжения сообщила им теперь новую силу, ибо вряд ли можно бы думать, что Германия будет противодействовать большевикам.
Но когда Германия стала слабеть, а затем потерпела полное крушение, каждое из новообразованных государств возложило все свои надежды на лигу победоносных демократических держав, которые из-за Атлантического океана в Па-де-Кале и через линию фронта во Франции и в Италии неудержимым потоком пламени и стали сокрушали свертывавшийся австро-германский фронт. А когда в конце концов всякое сопротивление кончилось и центральные державы вдруг рухнули, все эти новые народы и их зачаточные правительства с радостью обратились к победоносным западным союзникам.
Но переход этот произошел не без борьбы. 4 января большевики вместе с французским и шведским правительствами признали независимость Финляндии, а 28 января 1918 г. они вторглись в Финляндию и захватили Гельсингфорс. Это не было обычной войной, где действовали пушки и регулярные отряды. Советские красногвардейцы наступали беспорядочной толпой, а в авангарде шли только что образовавшиеся местные коммунистические организации, проповедывавшие бунт и действовавшие более смертоносно, чем орудия истребления. Финская история пополнилась двумя страшными страницами: 1 марта между Финской республикой и Петроградским Советом был заключен договор о мире и дружбе, и в Финляндии началось царство красного террора. Но тут пришли на помощь немцы. 3 апреля в Финляндии высадилась германская дивизия под начальством генерала Фон-дер-Гольца, к которой присоединились многочисленные отряды финнов-антикоммунистов, находившиеся под командой генерала Маннергейма, бывшего офицера русской императорской гвардии. Советские отряды и местные коммунисты были рассеяны, и 13 апреля генералы Фон-дер-Гольц и Маннергейм вновь заняли Гельсингфорс.
Брест-Литовский мир, последовавший вслед за натиском Людендорфа на западном фронте, и критическое положение, создавшееся в связи с этим, заставили обоих смертельно борющихся союзников усилить свои просьбы. Но президент Вильсон оказался непреклонным. В течение четырех драгоценных месяцев Япония и Америка продолжали спорить, и либо та, либо другая по очереди возражали против всякого варианта, выдвигаемого французами и англичанами. Тем не менее страшная борьба во Франции и Бельгии и все усиливавшаяся эксплуатация России Германией являлись аргументами, против которых ничего нельзя было возразить. Вскоре союзники получили поддержку оттуда, откуда они менее всего ее ожидали. С поразительной энергией создавалась Красная армия для защиты революции в России. 26 марта Троцкий сообщил Локкарту, нашему представителю в Москве, что он не возражает против вступления в Россию японских сил для противодействия германскому натиску, если только в этом выступлении будут участвовать другие союзники и дадут со своей стороны некоторые гарантии. Он просил, чтобы Великобритания назначила британскую морскую комиссию для реорганизации русского черноморского флота и выделила британского офицера для контроля над русскими железными дорогами. Как говорили, даже Ленин не возражал против иностранного вмешательства, имеющего целью борьбу с немцами, если союзники дадут гарантии, что они не будут вмешиваться во внутренние дела России. Англичане приложили все усилия, чтобы получить формальное приглашение от большевистских вождей. Оно было особенно важно потому, что таким путем удалось бы преодолеть нерасположение к интервенции со стороны США. По всей вероятности, большевики только маневрировали, чтобы до некоторой степени получить для своего режима санкцию иностранных держав и одурачить и внутренне расколоть патриотов, подымавших оружие против них. Чтобы окончательно разрешить вопрос и привести пять главнейших союзников к практическому соглашению, требовалось нечто иное. Этот новый фактор вскоре явился.
В России вдруг обозначилась иностранная сила, единственная в своем роде по характеру и происхождению. После объявления войны многие чехо-словаки, проживавшие в России, поступили добровольцами в русскую армию. Отряд чехо-словацких военнопленных записался в сербскую добровольческую дивизию на Добрудже. Кроме того чехо-словаки в больших количествах дезертировали из австрийской армии и присоединялись к своим соплеменникам, сражавшимся в рядах русской армии, еще в первые месяцы войны и в особенности после победы Брусилова на реке Стырь в 1916 г. Люди эти находились под руководством почтенного профессора Масарика, который бежал из Австрии и в 1914, 1915 и 1916 гг. проживал в Лондоне на положении беженца. Проф. Масарик не только поддерживал идею чешской национальности, но и стремился к созданию значительного чехо-словацкого государства. Узы между ним и чешскими добровольцами покоились исключительно на разуме и чувстве, но благодаря своей высокой моральной выдержке люди эти превозмогли все страдания этого исключительного времени. Чешские солдаты, отрезанные от своей родины и семейств огромными расстояниями, войной, бесконечным хаосом и, наконец, преступлениями, формально совершенными ими против австрийского правительства, прекрасно понимали свои национальные интересы и все значение союзнической борьбы и ни в какой степени не поддавались влиянию местных русских элементов. Царское правительство включило чехо-словаков в русскую армию и дало им самостоятельную военную организацию, но не совсем доверяло лояльности этих иностранцев, отвергших власть своего законного повелителя. Как только началась русская революция, проф. Масарик отправился в Россию, добился объединения всех чехо-словацких боевых единиц в один отряд и дал им национальное красно-белое чешское знамя. Благодаря его хлопотам в Париже, отряд был признан частью союзной армии. С момента заключения Брест-Литовского мира отряды эти, полностью сохранившие свое вооружение, предоставили себя в распоряжение союзников для дальнейшего ведения войны. Отличаясь конечно гораздо большей численностью и некоторыми своеобразными особенностями, они походили на шотландских стрелков Людовика XI, ирландскую Сарсфильдскую бригаду и швейцарскую гвардию Людовика XVI. Подобно всем этим войскам, они жили совершенно самостоятельной жизнью, отрезанные от родины и родного им быта, окруженные чужим народом, чувства которого их не трогали и привычки которого их не привлекали. Но, в противоположность своим предшественникам, они были связаны с великим мировым делом, от которого они ни на йоту не отклонялись. Они совместно изучали ход военных операций, постоянно занимались гимнастическими упражнениями и отличались ярким сознанием интересов своей группы. Это помогло им выдержать все невзгоды и среди развалин русской империи остаться
Когда после подписания Брест-Литовского трактата русские перестали бороться с германцами, чехо-словацкая армия потребовала, чтобы ее перебросили на Западный фронт. Большевикам также очень хотелось, чтобы чехо-словацкие отряды оставили Россию. Большевистский главнокомандующий дал чехам разрешение на свободный выезд, гарантированный соглашением между союзниками и Советским правительством. Это соглашение состоялось в Москве 26 марта. Самым надежным путем была сибирская магистраль, и чехи начали двигаться по ней через Пензу, Челябинск и Самару. Когда они начали путешествие, их было 42.500 чел., но в дальнейшем состав их пополнялся чехо-словацкими военнопленными, и в конце концов общая численность отряда достигла почти 60 тыс. чел.
Бесстрастными среди бесчисленных врагов.
И чуждыми соблазна, страха, колебаний.
Естественно, немцы косо смотрели на эти меры. Германский генеральный штаб решил во что бы то ни стало помешать переброске двух надежных армейских корпусов на Западный фронт. Мы не знаем, в какой форме немцы оказали давление на Советскую власть, но во всяком случае давление это оказалось успешным. Ленин и Троцкий решили изменить обязательствам, принятым на себя по отношению к чехам. Под руководством немцев быстро были приняты меры для того, чтобы задержать и взять в плен чешские отряды, пустившиеся в свое долгое путешествие. Несколько тысяч германских и австрийских военнопленных, наскоро вооруженных, начали формироваться в военные единицы под надзором германских офицеров. В то самое время как Троцкий детально выяснял с Локкартом вопрос о свободном пропуске чехов через Россию, он двинул красногвардейские отряды на предназначенные им пункты. 26 мая первый эшелон чехо-словацкой артиллерии прибыл в Иркутск. Согласно договору с большевиками, у чехов осталось только 30 карабинов и несколько гранат для личной самозащиты. Когда поезд вошел на станцию, чехи оказались лицом к лицу с большим, намного превосходящим их отрядом красногвардейцев. Им было приказано в 15 минут сдать все оставшееся у них оружие. Пока чехи, почти сплошь безоружные, обсуждали положение на железнодорожной платформе, из станционного здания по ним был открыт пулеметный огонь. Но чехи не уступили. В это время подготовка Красной армии ограничивалась лишь изучением принципов коммунизма, казнью пленных и обычными актами убийства и грабежа. Со своими 30 карабинами и ручными гранатами чехи не только разбили наголову своих противников, но и взяли их в плен и обезоружили.
Снабженные отобранным оружием, через несколько дней они разбили другие отряды, высланные против них местным Советом, и сообщили о происшедшем в штаб-квартиру.
После этого все чешские отряды перестали сдавать оружие и во всех местах, где они стояли, перешли к активной самообороне, а вскоре и к энергичной контрактаке[18]. Их разбросанность придавала им теперь чрезвычайную силу. 11 тысяч чехов уже прибыло во Владивосток, остальные все еще были разбросаны вдоль транссибирской магистрали и по ее подъездным веткам на всем протяжении от Уральских гор до Тихого океана. 6 июня 1918 г. они уже владели всеми железнодорожными станциями между Омском и Красноярском. Их сотоварищи, оставшиеся в Европейской России, действовали столь же успешно. Они быстро захватили все главные железнодорожные сообщения между Пензой на западе и Нижнеудинском на востоке. 28 июня они захватили Владивосток, а 6 июля двинулись из Никольска к Харбину и Хабаровску. Иркутск они взяли 13 июля. На третьей неделе июля огромная часть России в несколько сот миль шириной и три тысячи миль длиной, включая основную линию сообщения от реки Волги до озера Байкала, находилась во владении этих иностранцев, на которых было совершено предательское нападение в тот самый момент, когда они оставляли страну на основании подписанного соглашения. В истории вряд ли можно встретить подобный эпизод, столь романтический по характеру и столь значительный по масштабу.
Ясно, чем должна была закончиться эта попытка. Чехи, уже доехавшие до Владивостока и овладевшие им, решили отправиться на выручку своих соотечественников, застрявших в центральной Сибири, и к середине сентября 1918 г. железнодорожное сообщение было восстановлено по всему транссибирскому пути. Таким образом, благодаря нарушению данного обещания и целому ряду случайных инцидентов, которых никто в мире не мог предвидеть, вся русская территория от реки Волги до Тихого океана, почти не меньшая по размерам, чем африканский континент, перешла, словно по мановению волшебного жезла, под контроль союзников.
Сообщение, посланное в конце июля чехо-словацкой армией профессору Масарику, находившемуся тогда в Соединенных штатах, в кратких чертах обрисовывало создавшееся положение. «По нашему мнению, желательно и вполне возможно восстановить на востоке русско-германский фронт. Мы просим инструкций насчет того, должны ли мы ехать во Францию, или оставаться здесь и сражаться за Россию на стороне союзников и России. Физическое состояние и дух наших войск превосходны». Чехо-словацкий национальный совет, заседавший в Вашингтоне, отвечал на это; «Профессор Масарик дал инструкции, чтобы наши силы, находящиеся в Сибири, пока оставались там… Чехо-словацкая армия принадлежит к числу союзных армий и в такой же степени подчиняется приказам Версальского военного совета, как и французская и американская армии. Несомненно, находящаяся в России чехо-словацкая молодежь желает избегнуть участия в русской гражданской войне, но в то же время она должна знать, что, оставаясь там, где она сейчас находится, она может оказать России и русскому делу большую услугу, чем если бы она была перевезена во Францию. Чешские отряды подчиняются Верховному союзному совету».
По мере того как развертывались эти удивительные события, они все в большей и большей степени определяли поведение главных союзных держав. 2 июля 1918 г. Верховный военный совет обратился из Версаля с новой просьбой к президенту Вильсону, убеждая этого последнего поддержать чешские отряды. Тогда президент предложил отправить международный отряд, состоящий из британских, японских и американских отрядов, для того чтобы восстановить и поддерживать линии сообщения чехов. На следующий день британское правительство, по согласовании этого вопроса с прочими союзниками, решило оказать чехам военную помощь. 5 июля Соединенные Штаты сообщили, что они решили произвести в Сибири интервенцию в ограниченных размерах, «чтобы оказать чехо-словакам защиту против немцев и помочь организации самоуправления и самозащиты, для каковой сами русские, вероятно, нуждаются в содействии». Правительство Соединенных Штатов предложило также послать отряд христианской молодежи, чтобы морально руководить русским народом.
Под верховным начальством Японии в Сибирь были отправлены две японские дивизии, 7 тыс. американцев, 2 британских батальона под командой полковника Джонсона и полковника Джона Уорда, депутата лейбористской партии, и 3 тыс. французов и итальянцев. Отряды были высажены во Владивостоке и проследовали к западу по железной дороге. Одновременно с этим в июне и июле в Мурманске и Архангельске высадился международный отряд в 7–8 тыс. человек, состоявший главным образом из британцев и находившийся под британским командованием, Население радостно приняло его, изгнало большевиков и образовало местное правительство. Между этим северным правительством и командующим британскими вооруженными силами было заключено соглашение, в силу которого местные власти обязывались помочь союзникам в их борьбе с немцами, союзные же правительства должны были финансировать северное правительство и снабжать население продовольствием.
В Сибири, на широко разбросанной линии пикетов, расставленных чехо-словаками, начало организовываться антибольшевистское русское правительство. Местопребыванием его был Омск. До некоторой степени Сибирь занимала по отношению к России такое же положение, какое занимает Канада по отношению к Великобритании. Появление чехов, их чрезвычайная энергия и внезапно одержанные ими успехи, их очевидное превосходство над вооруженными бандами большевиков помогли создать в «Совдепии» огромную территорию, на которой можно было организовать русское правительство и сформировать значительную военную организацию.
Летом 1918 г. в Омске было образовано временное правительство, главной целью которого являлось созвание всероссийского Учредительного собрания. За время своего пребывания у власти правительство это испытало целый ряд изменений. В нем отражался господствовавший во всей России хаос, при котором каждый был готов участвовать в болтовне, а многие и в убийстве, но нельзя было собрать ни одной сколько-нибудь значительной организации, которая могла бы действовать согласованно более или менее продолжительное время. Еще до того как было заключено перемирие, чрезвычайно ослабившее все антибольшевистские движения, дела сибирского правительства пошли на убыль. Чехи обнаруживали усталость. Они работали беспрерывно, а между тем окружавшие их опасности все более и более увеличивались. Их собственные политические взгляды были прогрессивны и плохо вязались со взглядами русских белогвардейцев. Кроме того, их раздражала русская неустойчивость и беспорядок в управлении. В октябре 1918 г. их южная линия сообщения сократилась под давлением красных отрядов, наступавших с фронта и с флангов.
Уже в сентябре 1918 г. в Омске одновременно функционировали два правительства: одно, которое управляло Сибирью, и другое, которое претендовало на роль всероссийского правительства. Тем временем казацкие и антибольшевистские офицеры энергично набирали вооруженные силы. По мере того как силы эти росли количественно и приобретали все большее влияние, они отодвигали на задний план обе эти импровизированные организации. Становилось все более и более ясным, что вскоре всем придется с оружием в руках защищать свою жизнь, а потому военные соображения стали преобладать над всеми остальными. Первое омское правительство охотно поддалось влиянию этой новой силы, но зато другое правительство, действовавшее параллельно с ним, стало центром социалистических заговоров. Соперничающие правительства все время действовали наперекор друг другу. Бессмысленность такой тактики, не считавшейся с угрозой неминуемой резни, привела к военному перевороту. 17 ноября, через неделю после перемирия, вожди новых армий силой завладели одним правительством и арестовали наиболее выдающихся членов другого. В виду отчаянного положения они решили – вероятно, с полным основанием – сосредоточить все полномочия в руках одного человека. Этого человека они нашли в лице адмирала Колчака, бывшего командующего Черноморским флотом.
В то же самое время далеко на юге, в Донской области, русская добровольческая армия, находившаяся теперь под начальством Деникина, уже завладела обширной и плодородной территорией и еще до окончания года продвинулась к Екатеринодару, захватив в плен свыше 30 тыс. большевиков. Таковы были поразительные перемены, происшедшие в России после подписания Брест-Литовского мирного договора. Во время зимней кампании 5/6 красной России перешло под власть белых, но весной, после заключения мира, бывшего величайшим благом для всех прочих наций, территории эти начали опять переходить к красным.
События эти, причинившие столько хлопот союзникам, поставили на очередь другой ряд проблем. Брест-Литовский договор формально отрезал от Русской империи все ее западные провинции. Немцы, очевидно, намеревались создать цепь буферных государств из провинций бывшей Русской империи, которые должны были охранять восточные подступы к Германии. В XX в. на востоке Европы повторилось то же самое, что в свое время на Рейне делал Наполеон, мечтавший создать конфедерацию Рейнских государств. Право самоопределения предоставлялось Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, русской Польше, Украине, Бессарабии и Кавказу; все эти новосозданные государства должны были вести самостоятельную национальную жизнь под руководством победоносной Германии и совершенно независимо от разбитой коммунистической России. Своей свободой, если не своей независимостью, они были обязаны Германии, и таким образом сабельный удар, разрезавший европейскую карту, сразу лишал русскую империю всех завоеваний Петра Первого и Екатерины Великой, начиная с Гельсингфорса и кончая Батумом и Баку. Ленин и Троцкий выразили на это согласие.
Императорская Германия исчезла, и вместе с нею был уничтожен могущественный центр всей этой новой системы. Обезоруженная и беспомощная Германия сдалась на милость победителей, и на ближайшее время роль ее ограничивалась пунктуальным исполнением даваемых ей приказаний. Все новосозданные государства сразу освобождались как от своих старых, так и от своих новых повелителей. Предстоявшие события с каждым месяцем обрисовывались все яснее и яснее. С августа 1918 г. поражение центральных держав стало несомненным, и единственный вопрос заключался в том, насколько оно будет полно и насколько его удастся оттянуть. Все хотели во что бы то ни стало выбраться из большевистской России; помимо желания воспользоваться расовой или национальной независимостью, все хотели во что бы то ни стало уйти от страшного варварства и террора, господствовавших в этой стране. Общественное мнение в каждом из новообразованных государств проявило себя весьма решительно. 28 ноября 1917 г. Эстония объявила себя независимой; Финляндия провозгласила свою независимость 6 декабря, Украина – 18 декабря, Латвия – 12 января 1918 г., Литва – 16 февраля 1918 г. 9 апреля 1918 г. Бессарабия заключила унию с Румынией на основаниях местной автономии; 22 апреля Закавказский Совет провозгласил полную независимость Закавказской Федерации и потребовал, чтобы вся территория последней была изъята из-под действия Брест-Литовского трактата. В конце мая Закавказское федеральное правительство разложилось на свои составные элементы: Грузия образовала независимое национальное правительство, армянский национальный совет взял на себя управление Арменией, а татарский национальный совет провозгласил независимость Азербайджана. Все эти движения основывались на ожидании, что в результате войны Германия станет величайшей державой Европы. Боязнь большевистского вторжения сообщила им теперь новую силу, ибо вряд ли можно бы думать, что Германия будет противодействовать большевикам.
Но когда Германия стала слабеть, а затем потерпела полное крушение, каждое из новообразованных государств возложило все свои надежды на лигу победоносных демократических держав, которые из-за Атлантического океана в Па-де-Кале и через линию фронта во Франции и в Италии неудержимым потоком пламени и стали сокрушали свертывавшийся австро-германский фронт. А когда в конце концов всякое сопротивление кончилось и центральные державы вдруг рухнули, все эти новые народы и их зачаточные правительства с радостью обратились к победоносным западным союзникам.
Но переход этот произошел не без борьбы. 4 января большевики вместе с французским и шведским правительствами признали независимость Финляндии, а 28 января 1918 г. они вторглись в Финляндию и захватили Гельсингфорс. Это не было обычной войной, где действовали пушки и регулярные отряды. Советские красногвардейцы наступали беспорядочной толпой, а в авангарде шли только что образовавшиеся местные коммунистические организации, проповедывавшие бунт и действовавшие более смертоносно, чем орудия истребления. Финская история пополнилась двумя страшными страницами: 1 марта между Финской республикой и Петроградским Советом был заключен договор о мире и дружбе, и в Финляндии началось царство красного террора. Но тут пришли на помощь немцы. 3 апреля в Финляндии высадилась германская дивизия под начальством генерала Фон-дер-Гольца, к которой присоединились многочисленные отряды финнов-антикоммунистов, находившиеся под командой генерала Маннергейма, бывшего офицера русской императорской гвардии. Советские отряды и местные коммунисты были рассеяны, и 13 апреля генералы Фон-дер-Гольц и Маннергейм вновь заняли Гельсингфорс.