Страница:
Солдаты приковали Фумио к столбу и ушли, оставив старика одного в кромешной темноте. Князя окружала полнейшая тишина.
Первый час прошел. Потом появились охранники в красном. Они принесли сосновый факел и укрепили его на стене.
Князь Фумио держался как можно прямее: он не хотел показать свой испуг. Но в душе старый воин дрожал от страха. Уже много лет ему не приходилось терпеть такого обращения. Князь прилагал огромные усилия, чтобы не взмолиться о пощаде. За час, проведенный в одиночестве, старик принял решение. Он не предаст Йоши, чего бы это ни стоило ему самому. Он вынесет любую боль. Фумио не обманывался насчет своей участи. Нии-Доно не позволит ему уйти из Рокухары живым. Фумио был перепуган, но хотел умереть достойно.
Трое подростков разжигали огонь в дальнем углу комнаты. Фумио смог разглядеть, что его окружало. Он был прикован цепью к среднему из трех стоявших в ряд столбов. Помещение было большим, замкнутым с трех сторон каменными стенами. Четвертая стена представляла собой решетку, сделанную из толстых деревянных брусьев, перекрещивающихся под прямым углом. Перед этой стеной располагался помост с установленной на нем деревянной колодой. На щите возле жаровни висели какие-то инструменты и оружие.
У Фумио заныло сердце: он узнал комнату пыток и казней. Много лет назад император разрешил иметь ее в Рокухаре для наказания государственных заключенных и государственных преступников. За решеткой размещались сиденья для зрителей. Фумио вспомнил, что год назад он сам находился по ту сторону решетки — присутствовал при казни убийцы, которому отрубили голову.
У старого князя задрожали колени, пальцы рук и ног стали холодными как лед. Он готов был закричать: «Пощадите меня! Пожалуйста! Я мирный человек, я ни с кем здесь не спорю!» Решимость Фумио ослабла. Он стал спрашивать себя, что же произойдет, если он пообещает выдать племянника. Ведь Нии-Доно сказала, что Йоши уже пойман, а может быть, даже мертв! В самом ли деле он не сможет жить на свете, если предаст того, кого считает своим сыном?
Старый князь смотрел, как нагревается на огне лезвие меча. Медленно текли секунды. Наконец охранники, перешучиваясь, выдернули раскаленный добела клинок из тигля.
Фумио перевел взгляд на решетчатую стену и прошептал: «Наму Амида Буцу». Он ощутил неизбежность смерти словно удар чего-то материального. Фумио жил долго, дольше, чем большинство его современников, но сейчас чувствовал, что у него еще много лет в запасе. Что, если все же?.. Простит ли его Йоши? Йоши хороший сын, он простит.
Нет! Честь выше всего. Фумио прикусил язык так, что изо рта выскользнула алая струйка.
Молодчик в красном приближался к старику, выставив перед собой раскаленное лезвие. Влажный воздух комнаты шипел от жара меча.
— Покорись и живи, — сказал охранник.
— Позовите Нии-Доно, — глухо пробормотал Фумио.
— Дай клятву и мы позовем ее.
Лезвие покачивалось сантиметрах в семи от лица князя, кожа его затрещала. Старый князь открыл рот, но снова закрыл. Выдохнул: «Наму Амида Буцу-у». Невыносимая боль возникла у него в груди и растеклась по левой руке, глаза выкатились, пот покатился градом со смертельно побледневшего чела. Фумио обрадовался этой боли: ею он искупал свою вину перед Йоши — мысль о предательстве.
— Никогда, — крикнул он, и его сердце остановилось.
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
Первый час прошел. Потом появились охранники в красном. Они принесли сосновый факел и укрепили его на стене.
Князь Фумио держался как можно прямее: он не хотел показать свой испуг. Но в душе старый воин дрожал от страха. Уже много лет ему не приходилось терпеть такого обращения. Князь прилагал огромные усилия, чтобы не взмолиться о пощаде. За час, проведенный в одиночестве, старик принял решение. Он не предаст Йоши, чего бы это ни стоило ему самому. Он вынесет любую боль. Фумио не обманывался насчет своей участи. Нии-Доно не позволит ему уйти из Рокухары живым. Фумио был перепуган, но хотел умереть достойно.
Трое подростков разжигали огонь в дальнем углу комнаты. Фумио смог разглядеть, что его окружало. Он был прикован цепью к среднему из трех стоявших в ряд столбов. Помещение было большим, замкнутым с трех сторон каменными стенами. Четвертая стена представляла собой решетку, сделанную из толстых деревянных брусьев, перекрещивающихся под прямым углом. Перед этой стеной располагался помост с установленной на нем деревянной колодой. На щите возле жаровни висели какие-то инструменты и оружие.
У Фумио заныло сердце: он узнал комнату пыток и казней. Много лет назад император разрешил иметь ее в Рокухаре для наказания государственных заключенных и государственных преступников. За решеткой размещались сиденья для зрителей. Фумио вспомнил, что год назад он сам находился по ту сторону решетки — присутствовал при казни убийцы, которому отрубили голову.
У старого князя задрожали колени, пальцы рук и ног стали холодными как лед. Он готов был закричать: «Пощадите меня! Пожалуйста! Я мирный человек, я ни с кем здесь не спорю!» Решимость Фумио ослабла. Он стал спрашивать себя, что же произойдет, если он пообещает выдать племянника. Ведь Нии-Доно сказала, что Йоши уже пойман, а может быть, даже мертв! В самом ли деле он не сможет жить на свете, если предаст того, кого считает своим сыном?
Старый князь смотрел, как нагревается на огне лезвие меча. Медленно текли секунды. Наконец охранники, перешучиваясь, выдернули раскаленный добела клинок из тигля.
Фумио перевел взгляд на решетчатую стену и прошептал: «Наму Амида Буцу». Он ощутил неизбежность смерти словно удар чего-то материального. Фумио жил долго, дольше, чем большинство его современников, но сейчас чувствовал, что у него еще много лет в запасе. Что, если все же?.. Простит ли его Йоши? Йоши хороший сын, он простит.
Нет! Честь выше всего. Фумио прикусил язык так, что изо рта выскользнула алая струйка.
Молодчик в красном приближался к старику, выставив перед собой раскаленное лезвие. Влажный воздух комнаты шипел от жара меча.
— Покорись и живи, — сказал охранник.
— Позовите Нии-Доно, — глухо пробормотал Фумио.
— Дай клятву и мы позовем ее.
Лезвие покачивалось сантиметрах в семи от лица князя, кожа его затрещала. Старый князь открыл рот, но снова закрыл. Выдохнул: «Наму Амида Буцу-у». Невыносимая боль возникла у него в груди и растеклась по левой руке, глаза выкатились, пот покатился градом со смертельно побледневшего чела. Фумио обрадовался этой боли: ею он искупал свою вину перед Йоши — мысль о предательстве.
— Никогда, — крикнул он, и его сердце остановилось.
ГЛАВА 14
Выйти из Девятивратного града оказалось легче, чем войти в него. Влюбленные изо всех частей столицы, проводившие ночи за занавесками своих любовниц, обычно убирались восвояси с третьими петухами, на ходу слагая «утренние стихи». Но подчас для кого-то свидания заканчивались слишком рано: то неожиданно возвращался муж, то любовные ласки иссякали скорей, чем ожидалось, или дама отговаривалась нездоровьем. Йоши смешался с толпой таких неудачников от любви. В полном наряде придворного пятого разряда, пахнущий словно бочка тухлой селедки, он ни разу не был остановлен. Охранники закатывали глаза, когда он проходил мимо, но были достаточно дисциплинированны, чтобы придержать языки. Правда, молодой человек вроде бы слышал приглушенный смешок, когда за спиной его захлопывались ворота Судзакимон, но это неважно. Его ждут другие дела. Сначала надо найти своего коня, вернуться к себе в северо-западный квартал, помыться и переодеться, потом заехать за Нами в усадьбу князя Фумио и подготовить все для немедленного отъезда.
Дом Йоши оставлял на попечении своего старого слуги Горо.
— Я уезжаю, возможно, надолго, — предупредил он. — Заботься о доме и саде, словно они твои собственные. Я оставлю тебе серебра на год. Если понадобится больше, пойди к князю Фумио, он тебе поможет.
— Все будет сделано, хозяин. Пусть улыбнется вам Будда.
До рассвета оставалось меньше часа. Во всех домах Киото зажигались огни: чиновники и рабочий люд готовились к наступающему дню. Йоши, нахлестывая лошадь, мчался по городу.
Улицы были еще пусты, и он добрался до усадьбы Фумио за несколько минут. Но, подъехав к воротам, он ощутил, что волосы поднимаются у него на голове. Мастер меча почуял опасность. Йоши обвел лошадь вокруг забора, спешился, привязал ее к одному из кольев и подошел к задней калитке, через которую ходили только слуги и торговцы. Обычно там стояли на часах два лакея, сейчас не было ни одного.
Йоши втянул в себя предрассветный воздух. Легкий ветерок скользил по его лицу. Ухоженные сады его дяди были полны высокими, словно кусты, цветами: китайской гвоздикой, лихнисом и луноцветом. Их аромат густо разливался по всей округе. Теперь же до Йоши донесся резкий и едкий запах горящего дерева или бумаги. Этот запах был ему слишком хорошо знаком по тому времени, когда пожары, вызванные землетрясением, пожирали строения и сады столицы. Но нигде не мелькало ни искорки огня, ни одна струйка жара не вплеталась в свежесть утренней прохлады.
Йоши быстрым шагом миновал крытый коридор. Он хотел позвать Нами, но горло пересохло, а лоб покрылся тонким слоем пота.
В главном зале кто-то двигался! Йоши молча обошел его вокруг и оказался в оружейной: ему нужен был меч, чтобы защищаться в случае необходимости. Носить мечи еще не значит пользоваться ими. Мастер боялся выбрал два клинка отличного качества. Один клинок был заткнут за пояс, другой остался в руке. Йоши пробрался к главному залу, остановился и прислушался. Кто бы там ни находился, он производит очень мало шума. Один-два человека, не больше.
Раздался тихий скрежет, мелькнул огонек, — Йоши бесшумно шагнул в комнату, высматривая признаки засады.
В комнате стоял человек — монах в белом плаще, накинутом поверх боевых доспехов. Его бритая голова блестела в слабом свете маленькой жаровни. Монах стоял к Йоши спиной и, похоже, не замечал, что он теперь не один. Йоши увидел, как незваный гость зажег фосфорную спичку и поднес ее к куче тряпья и обрывков бумаги, лежавшей перед ним на полу. Бумага вспыхнула, но тряпки не загорелись.
Вот откуда шел запах, который уловил Йоши.
Маленькие языки пламени гасли, не успевая перекинуться на деревянный каркас здания.
Для народа, чьи дома строились из бумаги, дерева и соломы, огонь был смертельным врагом. Значительная часть Киото не раз погибала в пожарах, стихийно возникавших после землетрясений. Тот, кто поджигал дом, зная, что огонь может переброситься на половину города, был хуже убийцы: он угрожал сердцу Империи.
Огонь чуть разгорелся и вновь погас. Монах что-то пробурчал себе под нос.
Хватит! Йоши поднял меч и замер в нерешительности. Отчаяние охватило его. Неужели проклятие повсюду следует за ним? Неужели все, кого он любит, обречены страдать? Если что-нибудь случится с Нами или с матерью, он никогда не простит себе этого. Йоши инстинктивно понял, что монах — его враг, а не Фумио. Он узнал в нем одного из тех, кто присутствовал на похоронной службе по Кийомори. Эти люди понимали, что могут сломить Йоши только захватив его семью. Вот почему они несколько дней следили за его передвижениями! Весь мир ополчился против Йоши! Йоши ожидал коварных выпадов со стороны Тайра, но этот человек монах. Что ему делить с монахами горы Хией?
Йоши попытался проглотить слюну, но рот его был сух, как земля знойным летом. Он вспомнил: вечером князь Фумио ушел к Нии-Доно. Значит, дядя в безопасности. Но Нами! И матушка! Амида, помоги им, защити от страданий! Йоши продвинулся вперед, держа меч наготове, и опять замер. Нет! Он не станет убивать! Он не причинит вреда гнусному поджигателю. Йоши обезоружит его, возьмет в плен, но оставит в живых, чтобы узнать, что сталось с Нами, с матерью, со слугами. Убивать монаха — значит потерять единственный источник сведений о них.
Йоши легко перепрыгнул через кучу пепла. Монах понял, что он не один, и резко наклонился вперед, поворачиваясь, чтобы вынуть меч. Он обладал великолепной реакцией: меч очутился в его руке раньше, чем монах закончил разворот. Йоши прочел во взгляде врага ненависть. Лицо монаха было ему знакомо: бледное, одутловатое, обрамленное китайскими усами с бородкой. Медлить было нельзя.
Йоши направил в голову противника проверочный выпад. Как он и ожидал, клинок его был легко отбит. Монах умело нанес ответный удар, заставив Йоши отступить. Потом монах прорычал имя Йоши и навязал ему комбинацию атакующих выпадов, которую мастер меча легко заблокировал.
— Не помнишь меня, Йоши-деревенщина? — прошипел противник, отступая.
Йоши никто не называл деревенщиной с детских лет, со времени обучения в Конфуцианской школе. Йоши напряг память.
— Цадамаса? — неуверенно спросил он. Монах тяжело дышал. Его рот полуоткрылся, глаза налились кровью.
— Раньше Цадамаса, теперь Канген, монах-воин храма Энряку-дзи, — выдохнул противник.
— Значит, Канген. Теперь я вспомнил тебя: ты дразнил меня, когда я был ребенком. Чего ты хочешь от меня теперь? Что ты сделал с моей семьей?
Канген не ответил. Он собрался с силами и злобно атаковал, тесня Йоши к двери. Тут мастеру боя ударил в нос запах дыма. Его сознание разделилось на две части: одна следила за клинком врага, другая искала источник запаха. Есть! Огонь, который, казалось, потух, лизал кучу мусора, временами вспыхивал и вновь угасал. Если Йоши не кончит эту схватку быстро, займется все здание.
— Хватит, Канген, — холодно произнес мастер боя, прыгнув на белую фигуру, Кисть сенсея работала так быстро, что на месте клинка образовался белый свистящий полукруг.
Канген парировал несколько ударов и отступил к стене. Дальше отходить было некуда, монах стал вращать мечом, защищаясь в стиле «мельница». Йоши встал на границе досягаемости, пропустил три оборота клинка, потом в какую-то долю секунды неуловимым движением ухватил врага за запястье и, вывернув ему руку, обезоружил его.
Канген, удивленно открыв рот, следил за своим мечом, который, крутясь колесом, пролетел по комнате и упал в темном углу. В тот же миг короткий клинок Йоши был приставлен к его горлу. Лезвие рассекло кожу врага ровно настолько, чтобы на дымчатой поверхности стали появились несколько алых капелек.
— Пожалуйста, сохрани мне жизнь, — заговорил монах, и страх исказил его лицо. — Я скажу тебе, куда отправили твоих близких. Прошу тебя!
Слеза выкатилась из круглого, словно пуговица, глаза и исчезла в складках одутловатой щеки. Колени Кангена подкосились.
Дом Йоши оставлял на попечении своего старого слуги Горо.
— Я уезжаю, возможно, надолго, — предупредил он. — Заботься о доме и саде, словно они твои собственные. Я оставлю тебе серебра на год. Если понадобится больше, пойди к князю Фумио, он тебе поможет.
— Все будет сделано, хозяин. Пусть улыбнется вам Будда.
До рассвета оставалось меньше часа. Во всех домах Киото зажигались огни: чиновники и рабочий люд готовились к наступающему дню. Йоши, нахлестывая лошадь, мчался по городу.
Улицы были еще пусты, и он добрался до усадьбы Фумио за несколько минут. Но, подъехав к воротам, он ощутил, что волосы поднимаются у него на голове. Мастер меча почуял опасность. Йоши обвел лошадь вокруг забора, спешился, привязал ее к одному из кольев и подошел к задней калитке, через которую ходили только слуги и торговцы. Обычно там стояли на часах два лакея, сейчас не было ни одного.
Йоши втянул в себя предрассветный воздух. Легкий ветерок скользил по его лицу. Ухоженные сады его дяди были полны высокими, словно кусты, цветами: китайской гвоздикой, лихнисом и луноцветом. Их аромат густо разливался по всей округе. Теперь же до Йоши донесся резкий и едкий запах горящего дерева или бумаги. Этот запах был ему слишком хорошо знаком по тому времени, когда пожары, вызванные землетрясением, пожирали строения и сады столицы. Но нигде не мелькало ни искорки огня, ни одна струйка жара не вплеталась в свежесть утренней прохлады.
Йоши быстрым шагом миновал крытый коридор. Он хотел позвать Нами, но горло пересохло, а лоб покрылся тонким слоем пота.
В главном зале кто-то двигался! Йоши молча обошел его вокруг и оказался в оружейной: ему нужен был меч, чтобы защищаться в случае необходимости. Носить мечи еще не значит пользоваться ими. Мастер боялся выбрал два клинка отличного качества. Один клинок был заткнут за пояс, другой остался в руке. Йоши пробрался к главному залу, остановился и прислушался. Кто бы там ни находился, он производит очень мало шума. Один-два человека, не больше.
Раздался тихий скрежет, мелькнул огонек, — Йоши бесшумно шагнул в комнату, высматривая признаки засады.
В комнате стоял человек — монах в белом плаще, накинутом поверх боевых доспехов. Его бритая голова блестела в слабом свете маленькой жаровни. Монах стоял к Йоши спиной и, похоже, не замечал, что он теперь не один. Йоши увидел, как незваный гость зажег фосфорную спичку и поднес ее к куче тряпья и обрывков бумаги, лежавшей перед ним на полу. Бумага вспыхнула, но тряпки не загорелись.
Вот откуда шел запах, который уловил Йоши.
Маленькие языки пламени гасли, не успевая перекинуться на деревянный каркас здания.
Для народа, чьи дома строились из бумаги, дерева и соломы, огонь был смертельным врагом. Значительная часть Киото не раз погибала в пожарах, стихийно возникавших после землетрясений. Тот, кто поджигал дом, зная, что огонь может переброситься на половину города, был хуже убийцы: он угрожал сердцу Империи.
Огонь чуть разгорелся и вновь погас. Монах что-то пробурчал себе под нос.
Хватит! Йоши поднял меч и замер в нерешительности. Отчаяние охватило его. Неужели проклятие повсюду следует за ним? Неужели все, кого он любит, обречены страдать? Если что-нибудь случится с Нами или с матерью, он никогда не простит себе этого. Йоши инстинктивно понял, что монах — его враг, а не Фумио. Он узнал в нем одного из тех, кто присутствовал на похоронной службе по Кийомори. Эти люди понимали, что могут сломить Йоши только захватив его семью. Вот почему они несколько дней следили за его передвижениями! Весь мир ополчился против Йоши! Йоши ожидал коварных выпадов со стороны Тайра, но этот человек монах. Что ему делить с монахами горы Хией?
Йоши попытался проглотить слюну, но рот его был сух, как земля знойным летом. Он вспомнил: вечером князь Фумио ушел к Нии-Доно. Значит, дядя в безопасности. Но Нами! И матушка! Амида, помоги им, защити от страданий! Йоши продвинулся вперед, держа меч наготове, и опять замер. Нет! Он не станет убивать! Он не причинит вреда гнусному поджигателю. Йоши обезоружит его, возьмет в плен, но оставит в живых, чтобы узнать, что сталось с Нами, с матерью, со слугами. Убивать монаха — значит потерять единственный источник сведений о них.
Йоши легко перепрыгнул через кучу пепла. Монах понял, что он не один, и резко наклонился вперед, поворачиваясь, чтобы вынуть меч. Он обладал великолепной реакцией: меч очутился в его руке раньше, чем монах закончил разворот. Йоши прочел во взгляде врага ненависть. Лицо монаха было ему знакомо: бледное, одутловатое, обрамленное китайскими усами с бородкой. Медлить было нельзя.
Йоши направил в голову противника проверочный выпад. Как он и ожидал, клинок его был легко отбит. Монах умело нанес ответный удар, заставив Йоши отступить. Потом монах прорычал имя Йоши и навязал ему комбинацию атакующих выпадов, которую мастер меча легко заблокировал.
— Не помнишь меня, Йоши-деревенщина? — прошипел противник, отступая.
Йоши никто не называл деревенщиной с детских лет, со времени обучения в Конфуцианской школе. Йоши напряг память.
— Цадамаса? — неуверенно спросил он. Монах тяжело дышал. Его рот полуоткрылся, глаза налились кровью.
— Раньше Цадамаса, теперь Канген, монах-воин храма Энряку-дзи, — выдохнул противник.
— Значит, Канген. Теперь я вспомнил тебя: ты дразнил меня, когда я был ребенком. Чего ты хочешь от меня теперь? Что ты сделал с моей семьей?
Канген не ответил. Он собрался с силами и злобно атаковал, тесня Йоши к двери. Тут мастеру боя ударил в нос запах дыма. Его сознание разделилось на две части: одна следила за клинком врага, другая искала источник запаха. Есть! Огонь, который, казалось, потух, лизал кучу мусора, временами вспыхивал и вновь угасал. Если Йоши не кончит эту схватку быстро, займется все здание.
— Хватит, Канген, — холодно произнес мастер боя, прыгнув на белую фигуру, Кисть сенсея работала так быстро, что на месте клинка образовался белый свистящий полукруг.
Канген парировал несколько ударов и отступил к стене. Дальше отходить было некуда, монах стал вращать мечом, защищаясь в стиле «мельница». Йоши встал на границе досягаемости, пропустил три оборота клинка, потом в какую-то долю секунды неуловимым движением ухватил врага за запястье и, вывернув ему руку, обезоружил его.
Канген, удивленно открыв рот, следил за своим мечом, который, крутясь колесом, пролетел по комнате и упал в темном углу. В тот же миг короткий клинок Йоши был приставлен к его горлу. Лезвие рассекло кожу врага ровно настолько, чтобы на дымчатой поверхности стали появились несколько алых капелек.
— Пожалуйста, сохрани мне жизнь, — заговорил монах, и страх исказил его лицо. — Я скажу тебе, куда отправили твоих близких. Прошу тебя!
Слеза выкатилась из круглого, словно пуговица, глаза и исчезла в складках одутловатой щеки. Колени Кангена подкосились.
ГЛАВА 15
В зале для медитации маленькой часовни, притулившейся на задворках гигантского комплекса Энря-ку-дзи, шла тайная беседа.
— Сможет ли Канген его обмануть? — спросил великан Дзёдзи. — Когда человеку сопутствуют духи…
Священник Теме резко оборвал монаха:
— Чепуха! Не строй из себя идиота: Йоши человек, ни больше и ни меньше. Умелый воин, он имеет те же слабости, что и мы все. Не говори мне больше о волшебстве и чарах.
— Так-то оно так, — пробормотал Дзёдзи. — Но все же он так удачлив.
— Кончилось его счастье. Мой план сработает. Муку, монах из крестьян, проворчал:
— Куда бы лучше было устроить засаду в доме Фумио. Твой план слишком сложен. С чего ты взял, что он потащится сюда?
— Муку, как бойца я тебя ценю, но думать предоставь мне. Я изучил Йоши. Он не убьет Кангена. Его любовь сильнее желания мстить. Я приказал Кангену убить Йоши. Теме пожевал губами и продолжил: — Если он сделает это, мы отпустим заложников. Если Канген будет побежден, Йоши заставит его говорить. Канген будет юлить до тех пор, пока не почувствует настоящую угрозу. Тогда он выложит все. И Йоши явится сюда».
— Когда же? — спросил Дзёдзи.
— Думаю, не позже, чем через час.
— А если он дождется дня?
— Тем лучше. Мы не обязаны демонстрировать мужество, как самураи. Как только Йоши минует рощу, он будет виден из храма, я ударю в колокол и десять лучников поразят цель.
— Скажи еще, — попросил Муку, — почему ты так уверен, что он полезет под наши стрелы?
— Он будет взбешен и потеряет контроль. Он посчитает, что монахи — несерьезные противники. Как человек прямодушный и честный воин, он бросит нам вызов и встанет против нас с мечом в руке.
— А если он проникнет в храм раньше, чем лучники заметят его?
— Я не дурак. По всем дорогам рыщут наши люди. Они будут сообщать о его продвижении криком совы.
— Значит, неудачи быть не может? — Дзёдзи нервно сжимал огромные кулаки. Мысли о сверхъестественных возможностях Йоши не покидали гиганта.
Теме покачал головой и, скрывая раздражение, твердо произнес:
— Неудачи быть не может.
Несмотря на уверенный вид, Теме нервничал не меньше Дзёдзи. Он смотрел на угрюмое лицо бородача Муку и завидовал этому лишенному воображения крестьянину с грубой душой. Конечно, все пройдет хорошо. Но… почему у него так щемит под ложечкой?
Священник проинспектировал свой замысел, Он великолепен. Теме изучил характер и прошлое Йоши. Он знал, как тот будет действовать. Теме представил себе, как Йоши в эту минуту, пришпоривая лошадь, взбирается по крутому склону горы Хией, продвигаясь так быстро, как позволяет влажная почва. Он рядом. Он будет здесь самое позднее через час.
Теме то и дело стискивал пальцами рукоять меча. Священники-воины были больше монахами, чем бойцами, и с большим удовольствием изучали сутры, чем сражались. Сам он никогда лично не участвовал в операциях уничтожения.
Теме передернул плечами, прогоняя тревогу. Что ж, пусть сражаются сохеи, он будет наблюдать.
Священник загляделся на первую узкую полосу света над горизонтом. Стоя у ворот храма, он любовался великолепной панорамой, раскрывавшейся перед ним. Ему видны были северо-восточные леса округа, и равнины, и озеро Бива за ними, и все пространство за озером до далеких гор.
Храмовые постройки возвышались над крутым обрывом. Дорога из Киото вела через лес криптомерии. Среди этих деревьев по бокам дороги прятались соглядатаи. Когда Йоши появится, каждый из них, заметив его, криком совы подаст сигнал соседу. Непосредственно к храму ведет узкая лестница. Она выходит на окруженную лесом поляну. Здесь и укрываются лучники.
Йоши сойдет с лошади, взбежит по ступеням. Тут ударит колокол, свистнут стрелы…
Вдалеке прозвучал крик совы!
Сердце священника забилось быстрее. Он кинул взгляд на место действия. Лучшего времени для операции нельзя было желать: света ровно столько, что он с трудом мог рассмотреть расплывчатые белые фигуры. Они были готовы.
Еще один крик совы, на этот раз ближе. Йоши двигался быстро.
— Он приближается, — сказал Теме, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Помолимся, братья, помолимся, — боязливо произнес Дзёдзи.
Муку с отвращением взглянул на великана.
— Пусть этот хвастун явится, — проворчал он. — Я не боюсь. Если лучники промахнутся, я покажу, на что способен.
Крик совы прозвучал с края поляны. Свет, отражавшийся от облаков, сиял на поверхности озера Бива. Лес шелестел ветерком. Стали видны хребты далеких гор. Скоро должно было совсем рассвести, и стоявший в воздухе аромат предвещал чудесный весенний день.
Прекрасное утро для смерти, подумал Теме, когда из-за деревьев показалась фигура человека, неуклюже бегущего к храму. Он облачен в доспехи… как будто это может защитить от стрел. На голове защитный шлем, темно-синий плащ развевается за спиной. В слабом утреннем свете Теме показалось, что он различает герб Минамото.
Священник ударил в колокол.
Двадцать стрел поразили одну цель. Некоторые отскочили от доспехов, другие пробили их и вонзились в тело с характерным чмокающим звуком. Стрелки вновь натянули луки и дали еще залп. Синий плащ опал, словно мяч, из которого выпустили воздух, и бежавший рухнул на землю, весь утыканный стрелами, дрожащими, как иглы дикобраза.
Муку что-то разочарованно проворчал.
— Возблагодарим Будду, — прошептал Дзёдзи. — Я ни минуты не сомневался в успехе.
— Он мертв. Наш долг исполнен, — торжественно произнес Теме.
— Сможет ли Канген его обмануть? — спросил великан Дзёдзи. — Когда человеку сопутствуют духи…
Священник Теме резко оборвал монаха:
— Чепуха! Не строй из себя идиота: Йоши человек, ни больше и ни меньше. Умелый воин, он имеет те же слабости, что и мы все. Не говори мне больше о волшебстве и чарах.
— Так-то оно так, — пробормотал Дзёдзи. — Но все же он так удачлив.
— Кончилось его счастье. Мой план сработает. Муку, монах из крестьян, проворчал:
— Куда бы лучше было устроить засаду в доме Фумио. Твой план слишком сложен. С чего ты взял, что он потащится сюда?
— Муку, как бойца я тебя ценю, но думать предоставь мне. Я изучил Йоши. Он не убьет Кангена. Его любовь сильнее желания мстить. Я приказал Кангену убить Йоши. Теме пожевал губами и продолжил: — Если он сделает это, мы отпустим заложников. Если Канген будет побежден, Йоши заставит его говорить. Канген будет юлить до тех пор, пока не почувствует настоящую угрозу. Тогда он выложит все. И Йоши явится сюда».
— Когда же? — спросил Дзёдзи.
— Думаю, не позже, чем через час.
— А если он дождется дня?
— Тем лучше. Мы не обязаны демонстрировать мужество, как самураи. Как только Йоши минует рощу, он будет виден из храма, я ударю в колокол и десять лучников поразят цель.
— Скажи еще, — попросил Муку, — почему ты так уверен, что он полезет под наши стрелы?
— Он будет взбешен и потеряет контроль. Он посчитает, что монахи — несерьезные противники. Как человек прямодушный и честный воин, он бросит нам вызов и встанет против нас с мечом в руке.
— А если он проникнет в храм раньше, чем лучники заметят его?
— Я не дурак. По всем дорогам рыщут наши люди. Они будут сообщать о его продвижении криком совы.
— Значит, неудачи быть не может? — Дзёдзи нервно сжимал огромные кулаки. Мысли о сверхъестественных возможностях Йоши не покидали гиганта.
Теме покачал головой и, скрывая раздражение, твердо произнес:
— Неудачи быть не может.
Несмотря на уверенный вид, Теме нервничал не меньше Дзёдзи. Он смотрел на угрюмое лицо бородача Муку и завидовал этому лишенному воображения крестьянину с грубой душой. Конечно, все пройдет хорошо. Но… почему у него так щемит под ложечкой?
Священник проинспектировал свой замысел, Он великолепен. Теме изучил характер и прошлое Йоши. Он знал, как тот будет действовать. Теме представил себе, как Йоши в эту минуту, пришпоривая лошадь, взбирается по крутому склону горы Хией, продвигаясь так быстро, как позволяет влажная почва. Он рядом. Он будет здесь самое позднее через час.
Теме то и дело стискивал пальцами рукоять меча. Священники-воины были больше монахами, чем бойцами, и с большим удовольствием изучали сутры, чем сражались. Сам он никогда лично не участвовал в операциях уничтожения.
Теме передернул плечами, прогоняя тревогу. Что ж, пусть сражаются сохеи, он будет наблюдать.
Священник загляделся на первую узкую полосу света над горизонтом. Стоя у ворот храма, он любовался великолепной панорамой, раскрывавшейся перед ним. Ему видны были северо-восточные леса округа, и равнины, и озеро Бива за ними, и все пространство за озером до далеких гор.
Храмовые постройки возвышались над крутым обрывом. Дорога из Киото вела через лес криптомерии. Среди этих деревьев по бокам дороги прятались соглядатаи. Когда Йоши появится, каждый из них, заметив его, криком совы подаст сигнал соседу. Непосредственно к храму ведет узкая лестница. Она выходит на окруженную лесом поляну. Здесь и укрываются лучники.
Йоши сойдет с лошади, взбежит по ступеням. Тут ударит колокол, свистнут стрелы…
Вдалеке прозвучал крик совы!
Сердце священника забилось быстрее. Он кинул взгляд на место действия. Лучшего времени для операции нельзя было желать: света ровно столько, что он с трудом мог рассмотреть расплывчатые белые фигуры. Они были готовы.
Еще один крик совы, на этот раз ближе. Йоши двигался быстро.
— Он приближается, — сказал Теме, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Помолимся, братья, помолимся, — боязливо произнес Дзёдзи.
Муку с отвращением взглянул на великана.
— Пусть этот хвастун явится, — проворчал он. — Я не боюсь. Если лучники промахнутся, я покажу, на что способен.
Крик совы прозвучал с края поляны. Свет, отражавшийся от облаков, сиял на поверхности озера Бива. Лес шелестел ветерком. Стали видны хребты далеких гор. Скоро должно было совсем рассвести, и стоявший в воздухе аромат предвещал чудесный весенний день.
Прекрасное утро для смерти, подумал Теме, когда из-за деревьев показалась фигура человека, неуклюже бегущего к храму. Он облачен в доспехи… как будто это может защитить от стрел. На голове защитный шлем, темно-синий плащ развевается за спиной. В слабом утреннем свете Теме показалось, что он различает герб Минамото.
Священник ударил в колокол.
Двадцать стрел поразили одну цель. Некоторые отскочили от доспехов, другие пробили их и вонзились в тело с характерным чмокающим звуком. Стрелки вновь натянули луки и дали еще залп. Синий плащ опал, словно мяч, из которого выпустили воздух, и бежавший рухнул на землю, весь утыканный стрелами, дрожащими, как иглы дикобраза.
Муку что-то разочарованно проворчал.
— Возблагодарим Будду, — прошептал Дзёдзи. — Я ни минуты не сомневался в успехе.
— Он мертв. Наш долг исполнен, — торжественно произнес Теме.
ГЛАВА 16
Йоши забрал в руку изрядный кусок белого плаща и скрутил его в кулаке, не давая Кангену упасть.
— Говори, — его голос казался еще ужаснее оттого, что звучал спокойно.
Монах задыхался, кашлял, из его рта вырывалось бессвязное бульканье. Йоши двинул клинком.
— Ты будешь жить только в том случае, если все скажешь. Мне некогда! Говори! Я спрашиваю в последний раз.
Мощная рука вздернула Кангена. Давление лезвия не ослабевало. Лицо монаха оказалось на одном уровне с лицом Йоши.
— Где моя невеста? Мать?
— Их захватили монахи Энряку-дзи, — выдохнул монах.
— Почему? Зачем?
— Кийомори, перед тем как умереть, приказал убить тебя. Ты наш враг.
— Я никогда не выступал против вас. Это ошибка.
— Нет, не ошибка. Теме, наш гакусё, отдал приказ о твоем уничтожении. Он обвиняет тебя в смерти Кийомори.
— Я не имел никакого отношения к Кийомори.
— Но Кийомори чувствовал, — что ты угрожаешь его существованию. Ты убил многих наших союзников из рода Тайра и этим унизил нас.
— Не понимаю. Я член Имперского совета. У меня нет разногласий с сектой Тендай, и все-таки вы преследуете меня и моих близких.
Капли пота текли по лицу Кангена, крупные, обведенные тонкими усами губы дрожали. Йоши разжал руку, монах словно мешок шлепнулся на пол. Не сводя с него глаз, Йоши попятился и затоптал огонь, потрескивание которого не давало ему покоя во время схватки.
Что же делать? Йоши нахмурил брови, на его щеках заиграли желваки. Го-Ширакава приказал покинуть Киото до рассвета. А Нами? А госпожа Масака? А слуги? Долг перед семьей и любовью требовали, чтобы он сделал все возможное для их спасения. Но если он умрет, пытаясь выручить их, он поставит под угрозу планы императора и предаст божественную фамилию. Все осудят его, все скажут, что долг перед императором важнее личных интересов, Йоши сам был воспитан в этом духе, и было время, когда он не задумываясь прикончил бы монаха и бросил семью на произвол судьбы, чтобы следовать по пути долга. Но теперь он не мог оставить Нами. Теперь он умрет, спасая родных, пусть будет так.
Пламя погасло. Йоши вновь переключил внимание на Кангена.
— Чужой легко может заблудиться среди храмов горы Хией. Отведи меня туда, где прячут моих близких, и я отпущу тебя.
— Согласен, — пробормотал Канген.
Йоши связал ему руки шелковым шнуром, потом провел монаха по переходам в конюшню. Прислуги на местах не было, но несколько лошадей и волов находились в стойлах. Йоши подумал, не отвезти ли Кангена на гору Хией в повозке. Нет, у него оставалось слишком мало времени. Придется Кангену ехать верхом.
Йоши заткнул Кангену рот головной повязкой-хашимаки, усадил его на одного из коней, привязав руки монаха к седлу, а ноги связал ремнем под брюхом благородного животного. Потом он подвел коня к оружейной, где его дядя хранил лучшие чешуйчатые доспехи. Там Йоши выбрал себе украшенный рогами боевой шлем и полный набор необходимого снаряжения. Он торопливо облачился в боевой наряд, набросив поверх него свою темно-синюю накидку. Взглянув на белый плащ монаха, Йоши нахмурился: эта одежда будет отсвечивать в лесной мгле как ориентир для вражеских глаз. Но у него не было времени переодевать пленника.
Йоши взглянул на восточный край неба: слава Амиде, никаких признаков улыбки Аматерасу. Потускневшая луна висела над горизонтом. Он успеет добраться к храму до рассвета.
Канген прочно держался в седле. Кони тяжелыми скачками неслись по сонным улицам. Йоши и его пленник благополучно покинули город через северные ворота. Бег лошадей был скорым и равномерным, Канген скакал впереди, белая одежда его развевалась. Спустя некоторое время всадники поднимались по склону горы Хией. На перекрестках монах движением головы указывал нужную дорогу. Двигаясь по спирали, всадники забирались все выше. Вскоре в рощах вокруг них замелькали строения: путники проезжали мимо маленьких и больших храмов и жилых хижин. Эти здания выступали из мглы, когда всадники приближались к ним, и вновь сливались с деревьями. Где-то рядом закричала сова. Справа от Йоши отвесный склон горы Хией поднимался над северо-восточной равниной. Скоро встанет солнце и будут видны озеро Бива и северные горы.
Канген завертел головой, пытаясь привлечь внимание Йоши. Йоши наклонился к нему и выдернул кляп.
— Мы на месте. Под нами внизу большой зал для чтений. Главный храм расположен вверху над обрывом. Ты должен подняться по каменным ступеням. Наверху — поляна и лестница к зданию, где прячут пленников. Тебе придется идти пешком: лестница слишком крута и узка для лошадей.
— Как я узнаю нужное здание? Мы проехали их десятки, в темноте они все одинаковы.
— Сначала скажи, когда отпустишь меня?
— Когда буду уверен, что ты не лжешь.
— Я могу закричать, и монахи придут на помощь.
— Да, но ты умрешь раньше, чем увидишь их.
— Да. У меня нет выбора. Значит, так: осторожно поднимись по ступеням. Храм, который тебе нужен, освещен факелами. Ты увидишь часовых у его задней стены. Там, в служебных пристройках, и находятся те, кого ты ищешь. Когда увидишь факелы, поймешь, что я сказал правду.
Йоши заткнул Кангену рот и приказал монаху:
— Жди.
Мастер боя подбежал к лестнице. Странно, подумал он, что здесь никого нет. Еще один крик совы раздался над его головой. Йоши стал бесшумно подниматься.
Когда его голова оказалась на уровне верхней ступени, он осмотрелся и увидел храм, факелы, часовых — все, как описал Канген. Снова прокричала сова. Йоши осторожно прилег на плиты, изучая обстановку. Некоторые детали ее вызвали у него повышенный интерес.
Наконец Йоши удовлетворенно кивнул и с прытью горной обезьяны скатился вниз.
— Ты сказал правду, — объявил он Кангену. Все выглядит так, как ты говорил.
Канген изо всех сил закивал.
— Я сдержу наш уговор.
Йоши рассек веревки, связывавшие монада, и приказал:
— Слезай!
Канген соскользнул с лошади, расправляя затекшие члены. Потом он протянул руку к кляпу.
— Подожди, — одернул его Йоши, — слишком заметен в своей белой одежде. Сними ее.
Канген удивленно поднял брови, но выполнил приказание.
— А теперь прикройся моим плащом.
Глаза Кангена расширились: он понял. Монах отчаянно затряс головой, попытался что-то сказал, но через кляп исторглось только мычание.
Йоши вынул меч и поднес его к горлу Кангена.
Потом он накинул на плечи монаха свой синий плащ, завязал его, снял шлем, водрузил его на голову «друга детства» и наконец снова связал руки, на этот раз за спиной.
— Стань лицом к лестнице.
Мастер меча закутался в одежду монаха, накрыв голову капюшоном.
— Вперед, — скомандовал он и, покалывая Кангена мечом в спину, заставил его подняться по лестнице почти до самого верха.
— Теперь ты свободен, — прошептал Йоши, ударив монаха по спине повернутым плашмя клинком.
Канген перепрыгнул последнюю ступеньку и, неуклюже согнувшись, помчался к храму.
Звякнул колокол.
Свист стрел так и не достиг слуха Йоши. Кустарник, окружающий храм, в глубине которого он теперь находился, скрадывал посторонние звуки.
— Говори, — его голос казался еще ужаснее оттого, что звучал спокойно.
Монах задыхался, кашлял, из его рта вырывалось бессвязное бульканье. Йоши двинул клинком.
— Ты будешь жить только в том случае, если все скажешь. Мне некогда! Говори! Я спрашиваю в последний раз.
Мощная рука вздернула Кангена. Давление лезвия не ослабевало. Лицо монаха оказалось на одном уровне с лицом Йоши.
— Где моя невеста? Мать?
— Их захватили монахи Энряку-дзи, — выдохнул монах.
— Почему? Зачем?
— Кийомори, перед тем как умереть, приказал убить тебя. Ты наш враг.
— Я никогда не выступал против вас. Это ошибка.
— Нет, не ошибка. Теме, наш гакусё, отдал приказ о твоем уничтожении. Он обвиняет тебя в смерти Кийомори.
— Я не имел никакого отношения к Кийомори.
— Но Кийомори чувствовал, — что ты угрожаешь его существованию. Ты убил многих наших союзников из рода Тайра и этим унизил нас.
— Не понимаю. Я член Имперского совета. У меня нет разногласий с сектой Тендай, и все-таки вы преследуете меня и моих близких.
Капли пота текли по лицу Кангена, крупные, обведенные тонкими усами губы дрожали. Йоши разжал руку, монах словно мешок шлепнулся на пол. Не сводя с него глаз, Йоши попятился и затоптал огонь, потрескивание которого не давало ему покоя во время схватки.
Что же делать? Йоши нахмурил брови, на его щеках заиграли желваки. Го-Ширакава приказал покинуть Киото до рассвета. А Нами? А госпожа Масака? А слуги? Долг перед семьей и любовью требовали, чтобы он сделал все возможное для их спасения. Но если он умрет, пытаясь выручить их, он поставит под угрозу планы императора и предаст божественную фамилию. Все осудят его, все скажут, что долг перед императором важнее личных интересов, Йоши сам был воспитан в этом духе, и было время, когда он не задумываясь прикончил бы монаха и бросил семью на произвол судьбы, чтобы следовать по пути долга. Но теперь он не мог оставить Нами. Теперь он умрет, спасая родных, пусть будет так.
Пламя погасло. Йоши вновь переключил внимание на Кангена.
— Чужой легко может заблудиться среди храмов горы Хией. Отведи меня туда, где прячут моих близких, и я отпущу тебя.
— Согласен, — пробормотал Канген.
Йоши связал ему руки шелковым шнуром, потом провел монаха по переходам в конюшню. Прислуги на местах не было, но несколько лошадей и волов находились в стойлах. Йоши подумал, не отвезти ли Кангена на гору Хией в повозке. Нет, у него оставалось слишком мало времени. Придется Кангену ехать верхом.
Йоши заткнул Кангену рот головной повязкой-хашимаки, усадил его на одного из коней, привязав руки монаха к седлу, а ноги связал ремнем под брюхом благородного животного. Потом он подвел коня к оружейной, где его дядя хранил лучшие чешуйчатые доспехи. Там Йоши выбрал себе украшенный рогами боевой шлем и полный набор необходимого снаряжения. Он торопливо облачился в боевой наряд, набросив поверх него свою темно-синюю накидку. Взглянув на белый плащ монаха, Йоши нахмурился: эта одежда будет отсвечивать в лесной мгле как ориентир для вражеских глаз. Но у него не было времени переодевать пленника.
Йоши взглянул на восточный край неба: слава Амиде, никаких признаков улыбки Аматерасу. Потускневшая луна висела над горизонтом. Он успеет добраться к храму до рассвета.
Канген прочно держался в седле. Кони тяжелыми скачками неслись по сонным улицам. Йоши и его пленник благополучно покинули город через северные ворота. Бег лошадей был скорым и равномерным, Канген скакал впереди, белая одежда его развевалась. Спустя некоторое время всадники поднимались по склону горы Хией. На перекрестках монах движением головы указывал нужную дорогу. Двигаясь по спирали, всадники забирались все выше. Вскоре в рощах вокруг них замелькали строения: путники проезжали мимо маленьких и больших храмов и жилых хижин. Эти здания выступали из мглы, когда всадники приближались к ним, и вновь сливались с деревьями. Где-то рядом закричала сова. Справа от Йоши отвесный склон горы Хией поднимался над северо-восточной равниной. Скоро встанет солнце и будут видны озеро Бива и северные горы.
Канген завертел головой, пытаясь привлечь внимание Йоши. Йоши наклонился к нему и выдернул кляп.
— Мы на месте. Под нами внизу большой зал для чтений. Главный храм расположен вверху над обрывом. Ты должен подняться по каменным ступеням. Наверху — поляна и лестница к зданию, где прячут пленников. Тебе придется идти пешком: лестница слишком крута и узка для лошадей.
— Как я узнаю нужное здание? Мы проехали их десятки, в темноте они все одинаковы.
— Сначала скажи, когда отпустишь меня?
— Когда буду уверен, что ты не лжешь.
— Я могу закричать, и монахи придут на помощь.
— Да, но ты умрешь раньше, чем увидишь их.
— Да. У меня нет выбора. Значит, так: осторожно поднимись по ступеням. Храм, который тебе нужен, освещен факелами. Ты увидишь часовых у его задней стены. Там, в служебных пристройках, и находятся те, кого ты ищешь. Когда увидишь факелы, поймешь, что я сказал правду.
Йоши заткнул Кангену рот и приказал монаху:
— Жди.
Мастер боя подбежал к лестнице. Странно, подумал он, что здесь никого нет. Еще один крик совы раздался над его головой. Йоши стал бесшумно подниматься.
Когда его голова оказалась на уровне верхней ступени, он осмотрелся и увидел храм, факелы, часовых — все, как описал Канген. Снова прокричала сова. Йоши осторожно прилег на плиты, изучая обстановку. Некоторые детали ее вызвали у него повышенный интерес.
Наконец Йоши удовлетворенно кивнул и с прытью горной обезьяны скатился вниз.
— Ты сказал правду, — объявил он Кангену. Все выглядит так, как ты говорил.
Канген изо всех сил закивал.
— Я сдержу наш уговор.
Йоши рассек веревки, связывавшие монада, и приказал:
— Слезай!
Канген соскользнул с лошади, расправляя затекшие члены. Потом он протянул руку к кляпу.
— Подожди, — одернул его Йоши, — слишком заметен в своей белой одежде. Сними ее.
Канген удивленно поднял брови, но выполнил приказание.
— А теперь прикройся моим плащом.
Глаза Кангена расширились: он понял. Монах отчаянно затряс головой, попытался что-то сказал, но через кляп исторглось только мычание.
Йоши вынул меч и поднес его к горлу Кангена.
Потом он накинул на плечи монаха свой синий плащ, завязал его, снял шлем, водрузил его на голову «друга детства» и наконец снова связал руки, на этот раз за спиной.
— Стань лицом к лестнице.
Мастер меча закутался в одежду монаха, накрыв голову капюшоном.
— Вперед, — скомандовал он и, покалывая Кангена мечом в спину, заставил его подняться по лестнице почти до самого верха.
— Теперь ты свободен, — прошептал Йоши, ударив монаха по спине повернутым плашмя клинком.
Канген перепрыгнул последнюю ступеньку и, неуклюже согнувшись, помчался к храму.
Звякнул колокол.
Свист стрел так и не достиг слуха Йоши. Кустарник, окружающий храм, в глубине которого он теперь находился, скрадывал посторонние звуки.
ГЛАВА 17
Теме первый оказался возле убитого. Муку и Дзёдзи подбежали минутой позже.
— Ну, кто тут болтал о сверхъестественных силах, — спросил священник, пнув тело носком сандалии. Убитый лежал лицом вниз, шлем сбился на сторону, одежда его напоминала подушку для булавок.
Заря разгоралась. Небо на востоке стало жемчужно-серым, свет, бьющий из-за горизонта, расчертил обрывки облаков золотыми полосками. Гора Хией защищала храм от северо-западного ветра, и воздух был неподвижен. В мертвом воздухе стена оцепеневших деревьев окружала поляну с застывшей в ее центре бездыханной фигурой.
Стрелки, словно белые тени, один за другим выскальзывали из рощи и присоединялись к Теме, читавшему погребальную молитву, Дзёдзи также опустился на колени, перебирая четки, бормоча слова заупокойного моления, чтобы душа Йоши поскорее отправилась в загробный мир.
— Амида Ниорай, чей свет сияет в десяти частях мира, прими эту бедную душу, которая сама не может призвать тебя.
Муку, потерявший возможность отличиться, что-то недовольно проворчал и толкнул труп ногой.
— Дело сделано, — сказал Теме, закончив молитву.
— Известим же всех, что монахи Тендай свершили то, чего не смог сделать весь род Тайра. Дзёдзи, отвези это письмо Нии-Доно и вернись от нее со словами благодарности не позже, чем через час.
— Ну, кто тут болтал о сверхъестественных силах, — спросил священник, пнув тело носком сандалии. Убитый лежал лицом вниз, шлем сбился на сторону, одежда его напоминала подушку для булавок.
Заря разгоралась. Небо на востоке стало жемчужно-серым, свет, бьющий из-за горизонта, расчертил обрывки облаков золотыми полосками. Гора Хией защищала храм от северо-западного ветра, и воздух был неподвижен. В мертвом воздухе стена оцепеневших деревьев окружала поляну с застывшей в ее центре бездыханной фигурой.
Стрелки, словно белые тени, один за другим выскальзывали из рощи и присоединялись к Теме, читавшему погребальную молитву, Дзёдзи также опустился на колени, перебирая четки, бормоча слова заупокойного моления, чтобы душа Йоши поскорее отправилась в загробный мир.
— Амида Ниорай, чей свет сияет в десяти частях мира, прими эту бедную душу, которая сама не может призвать тебя.
Муку, потерявший возможность отличиться, что-то недовольно проворчал и толкнул труп ногой.
— Дело сделано, — сказал Теме, закончив молитву.
— Известим же всех, что монахи Тендай свершили то, чего не смог сделать весь род Тайра. Дзёдзи, отвези это письмо Нии-Доно и вернись от нее со словами благодарности не позже, чем через час.