Страница:
Это высказывание можно отнести и к великому памятнику истории, культуры и духовной жизни наших предков — Игореву Слову, и ко всем иным свидетелям стародавних времен — былинам, летописям, иконам, берестяным грамотам, средневековым законоположениям и официальным документам, монетам, гербам, печатям, предметам ремесел и прикладного искусства, архитектурным сооружениям.
Огромен объем информации, заложенный в любом памятнике архитектуры! Он, снабженный «подробным описанием и расследованием», свидетельствует о материалах, ремеслах, инструментах, мастерстве и строительных приемах предков, степени разведанности и освоения ими природных богатств, развития техники, технологии, транспорта. Каждая страница каменной летописи несет на себе печать своего времени, хранит историческую память о давних событиях, людях, их верованиях, достатках, духовной и творческой жизни, об их межобластнических и международных культурных связях. В памятнике запечатлены их понятия о красоте, чувстве меры, симметрии, пропорции, гармонии, об использовании ими эстетики строительного материала, пейзажа, цвета, света, рельефа. Как ценнейший продукт культуры, памятники архитектуры воспитывают эстетически, сообщают эмоциональные заряды положительного знака, будят мысль, вовлекают, человека в процесс познания, напоминают о вечных ценностях, участвуют в формировании психического склада народа и, приобщая к деяниям предков, утверждают жизнь в поколениях, укрепляют веру в будущее. Памятники становятся национальными святынями, государственными символами; они несут высокие общественные понятия, соединяя людей и содействуя гуманистическому развитию человечества. Возведенные или восстановленные в мирные времена, они напоминают о счастье созидания и творчества, о пагубности и аморальности войн, побуждают стремления к миру.
Черниговская Параскева Пятница! Стоит мне закрыть глаза, как она выпукло, рельефно является в воображении причудливым пирамидальным столпом, будто бы легкими своими красными стенами, изящными пучковыми пилястрами, небольшими апсидами, узкими оконцами, серебряными арками-закомарами, орнаментальными мережками, светлым барабаном — «вся добра возлюбленная моя, и порока несть в тебе»! Трагическое и счастливое переплелось в ее судьбе. Воздвигнутая восемь веков назад, она служила главным монастырским храмом, католическим костелом, приходской церковью и за столетия совершенно изменила свой облик из-за надстроек и пристроек, как бы затаилась под ними, однако свежий кирпич со штукатуркой защитил древнюю плинфу от разрушения солнцем, дождями, ветрами и морозами. Взрыв фашистской бомбы обрушил надстройки, обнажил фрагменты средневековой кладки, в которых только такой знаток, как Петр Дмитриевич Барановский, мог столь зорко увидеть первородное, совершенно необыкновенное.
Памятник видится как монументальная и в то же время изящная и легкая скульптура, как некий символ чего-то возвышенного, смелого, гордого, светлого, величественного, динамичного, жизнеутверждающего.
П. Д. Барановский предположил, что возвел храм Петр Милонег по заказу Рюрика Ростиславича. Однако доказать это невозможно. Мы твердо знаем, например, что герой «Слова», великий князь киевский Святослав Всеволодович, построил в Чернигове великолепную Благовещенскую церковь, о чем сообщает летопись: «В лето 6694 (1186) месяца марта Святослав Всеволодович святи церковь святого Благовещения юже бе сам созда». И это объяснимо — он провел детство и юность в Чернигове, княжил в нем и очень любил этот город, с чувством обратившись однажды к своему сюзерену: «Отче! Пусти мя Чернигову наперед тамо ми жизнь вся!» Но почему великий киевский князь-мономахович Рюрик Ростиславич должен был построить в вотчине Ольговичей Пятницкую церковь? Она датируется концом XII — началом XIII века, но ведь в 1196 году именно Рюрик стал инициатором большой междоусобной войны, создав мощную киевско-смоленско-владимирскую коалицию, направленную против северских князей, а со следующего года ему стало не до черниговских храмов — своих строительных дел привалило хоть отбавляй.
Конечно, великая каменная летопись Руси создавалась талантами зодчих и мастерством каменщиков, то есть — в прямом значении — народом, но почти каждая постройка связывалась, с именем князя. Очевидно, князья в основном за свой счет и под своим контролем вели все дело, начиная с выбора зодчего, обсуждения проекта, наблюдения за строительством и кончая освящением. Сохранились летописные свидетельства, что Мстислав построил церковь Богородицы в Тмутаракани и заложил черниговский Спас, Владимир Мономах «сам созда» церковь Богородицы в Смоленске, его сын Мстислав — одноименную церковь в Новгороде, Давыд Святославич — Борисоглебский собор в Чернигове; много храмов строили Ярослав Мудрый, Андрей Боголюбский, другие великие и невеликие князья… Считаю, что черниговскую Параскеву Пятницу «сам созда» Игорь сын Святославль внук О льгов.
Любознательный Читатель. Но нужны какие-то доказательства, аргументы, основания!
— Они есть, хотя и косвенные. И если какой-то из аргументов слаб, то все они вкупе могут дать специалистам толчок для размышлений и дальнейших исследований…
1. Возведение храма было не только деянием «богоугодным», но также и делом чести, политики, престижным свидетельством богатства,, силы, достоинства и благоденствия того или иного княжества. Чернигово-Северская и Владимиро-Суздальская земли словно соревновались .во второй половине XII в. — постройки на Клязьме как бы вызывали ответные на Десне. Почти одновременно с Успенским собором во Владимире (1161 г.) возносится в Чернигове также Успенский собор с княжескими клеймами на плинфах, бесстолпная Ильинская церковь и каменный княжеский дворец на Валу. Владимирцы строят великолепный Боголюбовский дворец, в 1164 г. освящают церковь Спаса во Владимире, а в 1165 г. — знаменитый храм Покрова-на-Нерли, до сего дня чарующий нас своею светлой статью. Не остаются в долгу северяне, но на строительство черниговских Михайловской церкви (1174 г.) и Благовещенской (1186 г.), вписавшей «новую страницу в историю русской архитектуры» (Б. А. Рыбаков), Всеволод Большое Гнездо отвечает Рождественским собором (1192 г.) и знаменитым Дмитриевским (1197 г..). Через три года он затевает еще одну постройку: «6708 (1200). То же лето месяца иуля 15 дня заложи князь великий Всеволод, сын Георгиев, церковь каменну во имя святей богородицы Успения в монастыри княгинине».
Как показали недавние замечательные археологические открытия, в конце XII — начале XIII века с огромным размахом велось каменное строительство в Смоленске. В раскрытии выдающихся по своей архитектуре форм церкви архангела Михаила (Свирской) первая роль также принадлежит П. Д. Барановскому, который после войны спас ее драгоценные каменные остатки одновременно с остатками черниговской Параскевы Пятницы. Однако сказать только о Свирской — значит почти ничего не сказать о смоленском зодчестве тех времен.
Замечательно, что «золотой век» смоленского зодчества, насчитывающий каких-то сорок лет, явил на земле этого древнего русского города несколько десятков каменных храмов, в том числе не сохранившиеся Троицкий и Спасский соборы, собор монастыря на Протоке, Воскресенскую церковь, а также церкви на нынешней Большой Краснофлотской улице, на Малой Рычаевке, Окопном кладбище и много других, от которых не сохранилось даже названий, только фундаменты. «…В особо интенсивный период строительства — последнее десятилетие XII — первая треть XIII в. — безусловно превосходил по размаху строительства все остальные архитектурно-строительные центры Древней Руси» (Н. Н. Воронин, П. А. Раппопорт. Зодчество Смоленска XII-XIII вв., Л., 1979, стр. 402).
А Рюрик Ростиславич сразу после окончания междоусобной войны с Ольговичами развертывает широкое каменное строительство в Киевской земле. П. Д. Барановский: «В 1197 г. им построена в Белгороде церковь Апостолов, о которой с величайшей похвалой отзывается легописец, как о здании, необычайном своей высотой, и украшенностью… К 1198 г. относится построение им в Киеве на Новом Дворе церкви Василия… В 1199 г. Рюриком возведена подпорная стенка в Киевском Выдубицком монастыре, сооружение которой вызвало… восторженный отзыв летописца,..» Концом XII в. датирует П. Д. Барановский и прекрасную Васильевскую церковь в Овруче, построенную Рюриком, а вот летописное сообщение о начале строительства еще одного храма в Киеве: «6706 (1198). Того же году князь великий Рюрик, во святом крещении Василий имянованный, иулия 14 дня нача строити в монастыри церковь каменну Святых мученик у Днепра на Выдубичи».
Это был год вокняжения Игоря в Чернигове. Мог ли такой человек, как Игорь Святославич, возглавивший одно из самых богатых и культурных княжеств Руси, четыре года сидеть на «отнем златом столе» сложа руки? Вполне было бы естественно, если б он, «гориславлич» конца XII в., ущемленный в своих правах на киевский великий стол, традиционно ответил на строительство новых храмов во Владимире, Смоленске и Киеве, возведя в Чернигове Параскеву Пятницу, эту несравненную жемчужину средневековой русской архитектуры. Это было бы делом его чести, и то, что Игорь, как автор «Слова», по нашей гипотезе полубезверец, не только не противоречит предположению, но даже подкрепляет его. Архитектура, в том числе и культовая, будучи самым «людным» из всех искусств, может своеобразно выражать светские идеи своего времени, является красноречивым свидетелем исторических событий, а облик того или иного памятника как бы запечатлевает творческую личность создателя.
2. Летописного сообщения о строительстве или освящении Параскевы Пятницы нет, но если бы храм построил Рюрик Ростиславич, цензуровавший в эти годы Киевский летописный свод, то он не преминул бы зафиксировать в нем еще одно свое богоугодное деяние. Отсутствие в летописях известий о черниговском архитектурном шедевре можно связать с теми же обстоятельствами, которые обусловили полное замалчивание средневековыми подцензурными историками каких-либо событий четырехлетнего черниговского княжения Игоря, скупые сообщения о его смерти, отсутствие летописного некролога и сведений о месте захоронения автора «Слова».
3. Неоспоримым свидетельством того, что Параскева Пятница строилась попечением князя, служат метки-клейма на ее плинфах. Из письма научного руководителя коллектива Черниговского историко-архитектурного заповедника А. А. Карнабеда: «Основным источником данных о метках-клеймах на плинфах Пятницкой церкви являются данные П. Д. Барановского, Н. В. Холостенко и мои исследования… Плинфы Параскевы Пятницы помечены в виде княжеских знаков в большом количестве вариантов с плавной дугой и основой в виде угла, какого-то жезла с трезубом на конце, в виде двузуба с отрогом внизу и трезуба с расщеплением средней черты, знаки в виде трезуба с разветвлением всех трех концов и т. д.». Напомню, что трезубец на средневековых русских плинфах, монетах, печатях и гербах наукой ныне рассматривается как символическое изображение сокола — древнейшего анималистического тотема Рюриковичей, а «соколиной» символикой и художественной образностью, как мы знаем, пронизано все «Слово о полку Игореве».
4. Метки-клейма Параскевы Пятницы во всем их объеме — возможно, своего рода многозначный символический шифр заказчика, выразившего и в поэме, и в параллельном архитектурном творении свои идеалы. А. А. Карнабед: «Характерны для плинф Пятницкой церкви орнаментально-изобразительные клейма… Среди них: а) разнообразные стрелы; б) змейки в виде присущего народной орнаменталистике „бегунка“; в) луки со стрелами; г) „плетенка“ в виде сетчатого орнамента, который просматривается на фасадах памятника. Есть также оригинальные метки в виде букв и близких им по характеру знаков — буква кириллического алфавита „И“, буквы глаголического письма — „веди“ и др., а также сложные знаки из прямых и наклонных черт. Всего выявлено около 30 различных вариантов меток-клейм указанных трех основных групп». Не были ли эти клейма знаком также и народного характера постройки? Выскажу и достаточно фантастическое предположение: не образовывали ли клейма-буквы и знаки «сочной резьбы», как пишет мне А. А. Карнабед, на первозданных стенах осмысленную надпись — от автора «Слова», если это он «сам созда» памятник, можно было ожидать чрезвычайного! По количеству и разнообразию клейм, несущих чрезвычайно объемную, но в сущности еще не расшифрованную информацию, Параскева Пятница, этот сравнительно небольшой черниговский памятник, не имеет аналогов в русской архитектуре, так же как краткое «Слово» не имеет аналогов в русской литературе по количеству и разнообразию информации, не говоря уже о других его непреходящих ценностях. Добавлю, что церковь Василия в Овруче, — несомненно, построенная Рюриком киевским, о чем есть летописное сообщение, — ровесница Параскевы Пятницы и настолько близка ей по архитектурным элементам, что П. Д. Барановский, возрождая черниговский шедевр, взял из овручского памятника некоторые зодческие подобия. Но удивительное дело — у Васильевской церкви «клейм и знаков на кирпичах нет»! (П. А. Раппопорт. Русская архитектура X-XIII вв. Л., 1982, стр. 30.)
5. Параскева Пятница возведена поодаль от черниговских монастырей и соборов, на городском Торгу. Возможно, что это была, своего рода благодарность князя местному купечеству, которое помогло ему материально в 1185 г. Вспомним, что в том же году Игорь едет к храму «Пирогощей», стоявшей на киевском Торгу…
6. Пятницкая церковь разительно отличается от всех черниговских памятников своей пирамидальной статью, множеством других зодческих особенностей, и прежде всего явными признаками светской архитектуры. Это обстоятельство тоже наталкивает на мысль о параллели со «Словом» как светским произведением искусства. Храм отличается также от всех остальных на Руси тем, что в нем впервые столь смело отвергнуты архитектурные каноны византийской школы и с наибольшей полнотой выражен национальный зодческий стиль. Точно так же, как «Слово о полку Игореве» яркое и самостоятельное проявление национального духа в средневековой русской литературе.
7. Необыкновенный этот храм был воздвигнут во имя Параскевы, культ которой нерасторжимо сливался с древними языческими поверьями. В своем замечательном труде «Поэтические воззрения славян на природу» А. Н. Афанасьев писал: «Подобно тому, как атрибуты Перуна переданы были Илье-пророку, а поклонение Волосу перенесено на св. Власия, — древняя богиня весеннего плодородия сменилась св. Параскевою»… Б. А. Рыбаков пишет, что корни культа полухристианской-полуязыческой Параскевы Пятницы уходят в глубь веков, к доисторическим верованиям наших предков в единственную богиню праславянского пантеона Макошь с ее русалками — покровительницу источников, колодцев, священной земной влаги; однако культ Пятницы, развившийся в XII-XIII вв., был шире: она стала также божеством домашнего счастья и плодородия, покровительницей полей и скота, женского рукоделия и торговли.
Языческий культ Пятницы был самым устойчивым и наиболее распространенным из всех дохристианских верований нашего народа —: о н з афиксирован учеными даже в середине XIX века. Легко вообразить, насколько распространен был в народе этот культ в конце XII века, когда был возведен черниговский храм Параскевы Пятницы, и совсем не исключено, что его постройка князем Игорем была своеобразным отзвуком полуязыческого духа «Слова». Не лишним будет добавить: Параскева Пятница была, по народным верованиям, также и богиней правосудия, а именно в справедливом суде современников и потомков нуждался Игорь.
8. Возможно, Игорь возвел Пятницкий храм и в память о своем счастливом избавлении от половецкого плена. Ипатьевская летопись: «Се же избавление створи господь в пяток…»
9. Как и московский храм Василия Блаженного, черниговская Параскева Пятница — скорее своеобычная скульптура, возвышенный символ, материализованная в камне идея, чем помещение для богослужений. «Слово о полку Игореве» во множестве подробностей и в целом имело символическое звучание и значение, так что неповторимая оригинальность Параскевы и «Слова», их композиционные и иные особенности могут быть соотнесены, связаны с одной творческой личностью. Закономерно, что художественный вкус и слишком нерядовая индивидуальность князя Игоря могли существенно повлиять на замысел зодчего.
10. Храм Параскевы Пятницы имел подобия в Северской земле. В 1953 году были раскопаны остатки храма Спасо-Преображенского монастыря в Новгород-Северском, которые изучаются до сего дня. «Мы склоняемся к той мысли, что, вероятнее всего, собор связан с Игорем, на это указывает его близость к Пятницкой церкви в Чернигове… Судя по плану, храм, вероятно, имел ярко выраженную п и р а м и дальную композицию масс» (Г. Н. Логвин. Чернигов, Новгород-Северский, Глухов, Путивль. М., 1980, стр. 163-165). Новгород-Северский храм простоял до конца XVIII века. Проезжавшая через город из Киева Екатерина II приказала разобрать его, и в 1791 —1796 гг. на этом месте по проекту Д. Кваренги был возведен новый Спасо-Преображенский собор; то было, можно сказать, преступление, разорвавшее драгоценную связь времен…
Тот же Г. Н. Логвин пишет, что во время археологических исследований Путивльского детинца «были раскопаны остатки каменного храма, которые позволяют сделать вывод, что он был очень интересным и необычным сооружением» с пирамидальным силуэтом. «Здесь, как в Пятницкой церкви в Чернигове и Новгород-Северском храме, стены были украшены сложными пучковыми пилястрами». Ученые датируют путивльский храм, как и Параскеву Пятницу, концом XII — началом XIII века. Погиб он, очевидно, во время нашествия степняков в 1239 году. Кстати, о Новгород-Северском и Путивльском храмах, ровесниках Параскевы Пятницы, тоже нет никаких упоминаний в летописях. Можно предположить, что именно Игорь Святославич создал эти три необычных храма в главных своих городах — в память о событиях, запечатленных в его бессмертной поэме.
Итак, совпадают время, место, исторические обстоятельства, совпадают, наконец, некоторые искусствоведческие данные, позволяющие говорить о том, что князь Игорь, быть может, завершавший на черниговском княжении главное подвижение своей жизни — редактуру, доводку и первую чистовую пропись «Слова», строил оригинальнейшие и совершеннейшие каменные сооружения. Одно из них — Пятницкая церковь в Чернигове, возрожденная к новой жизни, стоит ныне, как живая. И каждый может полюбоваться ею да подумать над многовековой тайной нашей истории и культуры.
Н. В. Гоголь: «Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни и предания…» Современная исследовательница Е. В. Воробьева, на работу которой мы уже ссылались, справедливо пишет, что «монументальное изобразительное искусство, и в первую очередь архитектура, всегда играли огромную роль в формировании художественных воззрений своей эпохи. Храмы, олицетворявшие часто образ родного города, силу князя и его идейные устремления, были у всех на виду и ежедневно воздействовали на сознание жителей города. Поэтому нельзя не учитывать идейно-художественного влияния комплекса архитектурных сооружений черниговского кремля, находившегося постоянно перед глазами современников „Слова“. И далее: „Слово о полку Игореве“, благодаря специфике художественного языка, многогранно и конкретно отражает героико-патриотические идеи: сплочение русских земель, призыв к прекращению братоубийственных войн, воспевание княжеского могущества как единственной силы, способной прекратить раздоры и защитить свой народ. Близкие, но более обобщенные идеи прочитываются в величественных, монолитных формах Борисоглебского храма, как бы противопоставленного мелкой, разобщенной застройке. Необычная цельность и слитность архитектурных форм, подчиненных центральной главе, опирающейся на мощное основание, легко вызывала ассоциации о единстве, сплоченности вокруг главы княжества — князя. Устойчивые стены, усиленные стройными полуколоннами, украшенные необычайными резными капителями, материально выражали могущество и возможности князя и его рода. Каменная плоть невольно ассоциировалась с величием и мощью рода Святославичей, вещественно демонстрировала знатность родового гнезда, права „Даждьбожиих внуков“ на княжение в отчих землях». Эти слова исключительно точно могли бы характеризовать и наиболее выдающееся зодческое творение Чернигова — Параскеву Пятницу, современницу «Слова».
И если Игорь Святославич внук Ольгов «юже сам созда» (пригласив, возможно, из киевской земли великого средневекового зодчего Петра Милонега), то поток информации, заложенный в этом замечательном памятнике, растекаясь «по мыслену древу», снова и снова настойчиво возвращает нас к «Слову» и его творцу.
Вот авторитетные мнения трех специалистов — искусствоведов, археологов, историков архитектуры, знатоков русской старины. Г. Н. Логвин: «Пятницкая церковь — явление закономерное в истории древнерусского зодчества. В ней, как и в „Слове о полку Игореве“, воплощены самые возвышенные народные идеалы единства древнерусских земель, народные представления о прекрасном, гордое сознание силы и величия народа». Н. Н. Воронин: «Слово» родилось и жило вместе с русским искусством, — оно не было одиноко в своем художественном совершенстве и идейном величии, но литература и зодчество создавали в эпоху мощного расцвета культуры древней Руси «конгениальные» произведения». П. Д. Барановский: «Собор Пятницкого монастыря в своих определенно выраженных национальных формах — пока единичное явление в архитектуре Древней Руси… подобно тому, как его знаменитый современник в области поэзии, рожденный, по признанию ученых, в той же Северской земле — „Слово о полку Игореве“, являясь тоже уникальным, представляет собой одно из самых лучезарных созданий древнерусского искусства, свидетельствующих о высоте культуры и творческих достижениях народа».
В Пятницком соборе кaк нельзя к месту размещена сегодня экспозиция, посвященная «Слову о полку Игореве». И в Ярославле, там, где была обнаружена драгоценная рукопись, недавно открыт небольшой музейчик, хотя пришла пора создать настоящий музей «Слова» в Москве, который практически уже был создан однажды, незадолго до войны. Идею воссоздания такого музея единодушно поддержали в Москве, Ленинграде, Киеве и Чернигове участники научных конференций 1975 года, посвященных 175-летию первого издания поэмы.
1 января 1976 г. «Литературная газета» напечатала письмо группы участников юбилейных конференций. Ученые, в частности, писали: «Слово о полку Игореве» не только величайшее произведение словесного творчества. Древней Руси, но и неотъемлемая часть культуры и литературы нового времени. Поэтическая сила «Слова», его патриотический и гуманистический пафос обеспечили долгую жизнь этому древнему памятнику, снискали любовь к нему сегодняшнего многомиллионного читателя. Музей, посвященный «Слову о полку Итореве», мог бы стать не только музеем, повествующим об истории памятника, но и музеем книжной культуры Древней Руси в целом».
Ученые напоминали также, что в 1985 году «исполняется 800 лет со времени события, воспетого в „Слове, о полку Игореве“, что создание музея, „без сомнения, явится событием огромного патриотического и общекультурного звучания“, и предлагали: „Москва, Крутицкий терем — таким мог бы стать адрес нового музея“.
Письмо подписали академики И. Белодед (Киев), Д. Лихачев (Ленинград), Б. Рыбаков (Москва), доктора филологических наук Л. Дмитриев, В. Колесов, Ф. Прийма (Ленинград), Ю. Пширков (Минск), А. Робинсон (Москва), члены СП СССР, кандидаты филологических наук В. Стеллецкий и С, Шервинский (Москва), кандидат филологических наук Ф. Шолом (Киев). К сожалению, на это письмо не было ни ответа, как говорится, ни привета. А он, ответ-привет, срочно нужен — совсем немного времени осталось до юбилея. 22 ноября 1983 года Генеральная конференция ЮНЕСКО приняла следующее решение: «1. Генеральная конференция призывает учреждения, организации, деятелей культуры, литературы отметить эту дату, знаменательную годовщину в истории мировой культуры; 2. Генеральная конференция предлагает Генеральному директору ЮНЕСКО осуществить ряд конкретных мероприятий по участию ЮНЕСКО в праздновании 800-летия создания этого выдающегося памятника мировой литературы».
Следовало бы в юбилейном году не только открыть музей, но и создать научный центр по дальнейшему изучению поэмы. Ф. Я. Прийма: «…Тот, кто взял бы на себя труд подвести итоги научного изучения „Слова о полку Игореве“, пришел бы к выводу, что вся сумма посвященных ему исследований — это лишь начало той большой работы, вернее, того цикла работ, которое еще надлежит осуществить советским ученым». Необходимо выпустить полный библиографический справочник литературы о «.Слове», сводный обзор реального комментария, энциклопедию памятника, продолжить исследование тайн авторства, предыстории мусин-пушкинского списка, смысловых глубин, художественных достоинств, композиционных, ритмических, аллитерационных, синтаксических и иных особенностей, связей с фольклором, народной лексикой, летописанием, историей феодальной Руси. Пора также предпринять массовое, подлинно народное издание поэмы, чтоб ее имела если не каждая семья, то по крайней мере каждая школьная и клубная библиотека, а также библиотека каждой воинской .части, корабля, завода, санатория, пионерлагеря, детдома, совхоза,, погранзаставы.
Огромен объем информации, заложенный в любом памятнике архитектуры! Он, снабженный «подробным описанием и расследованием», свидетельствует о материалах, ремеслах, инструментах, мастерстве и строительных приемах предков, степени разведанности и освоения ими природных богатств, развития техники, технологии, транспорта. Каждая страница каменной летописи несет на себе печать своего времени, хранит историческую память о давних событиях, людях, их верованиях, достатках, духовной и творческой жизни, об их межобластнических и международных культурных связях. В памятнике запечатлены их понятия о красоте, чувстве меры, симметрии, пропорции, гармонии, об использовании ими эстетики строительного материала, пейзажа, цвета, света, рельефа. Как ценнейший продукт культуры, памятники архитектуры воспитывают эстетически, сообщают эмоциональные заряды положительного знака, будят мысль, вовлекают, человека в процесс познания, напоминают о вечных ценностях, участвуют в формировании психического склада народа и, приобщая к деяниям предков, утверждают жизнь в поколениях, укрепляют веру в будущее. Памятники становятся национальными святынями, государственными символами; они несут высокие общественные понятия, соединяя людей и содействуя гуманистическому развитию человечества. Возведенные или восстановленные в мирные времена, они напоминают о счастье созидания и творчества, о пагубности и аморальности войн, побуждают стремления к миру.
Черниговская Параскева Пятница! Стоит мне закрыть глаза, как она выпукло, рельефно является в воображении причудливым пирамидальным столпом, будто бы легкими своими красными стенами, изящными пучковыми пилястрами, небольшими апсидами, узкими оконцами, серебряными арками-закомарами, орнаментальными мережками, светлым барабаном — «вся добра возлюбленная моя, и порока несть в тебе»! Трагическое и счастливое переплелось в ее судьбе. Воздвигнутая восемь веков назад, она служила главным монастырским храмом, католическим костелом, приходской церковью и за столетия совершенно изменила свой облик из-за надстроек и пристроек, как бы затаилась под ними, однако свежий кирпич со штукатуркой защитил древнюю плинфу от разрушения солнцем, дождями, ветрами и морозами. Взрыв фашистской бомбы обрушил надстройки, обнажил фрагменты средневековой кладки, в которых только такой знаток, как Петр Дмитриевич Барановский, мог столь зорко увидеть первородное, совершенно необыкновенное.
Памятник видится как монументальная и в то же время изящная и легкая скульптура, как некий символ чего-то возвышенного, смелого, гордого, светлого, величественного, динамичного, жизнеутверждающего.
П. Д. Барановский предположил, что возвел храм Петр Милонег по заказу Рюрика Ростиславича. Однако доказать это невозможно. Мы твердо знаем, например, что герой «Слова», великий князь киевский Святослав Всеволодович, построил в Чернигове великолепную Благовещенскую церковь, о чем сообщает летопись: «В лето 6694 (1186) месяца марта Святослав Всеволодович святи церковь святого Благовещения юже бе сам созда». И это объяснимо — он провел детство и юность в Чернигове, княжил в нем и очень любил этот город, с чувством обратившись однажды к своему сюзерену: «Отче! Пусти мя Чернигову наперед тамо ми жизнь вся!» Но почему великий киевский князь-мономахович Рюрик Ростиславич должен был построить в вотчине Ольговичей Пятницкую церковь? Она датируется концом XII — началом XIII века, но ведь в 1196 году именно Рюрик стал инициатором большой междоусобной войны, создав мощную киевско-смоленско-владимирскую коалицию, направленную против северских князей, а со следующего года ему стало не до черниговских храмов — своих строительных дел привалило хоть отбавляй.
Конечно, великая каменная летопись Руси создавалась талантами зодчих и мастерством каменщиков, то есть — в прямом значении — народом, но почти каждая постройка связывалась, с именем князя. Очевидно, князья в основном за свой счет и под своим контролем вели все дело, начиная с выбора зодчего, обсуждения проекта, наблюдения за строительством и кончая освящением. Сохранились летописные свидетельства, что Мстислав построил церковь Богородицы в Тмутаракани и заложил черниговский Спас, Владимир Мономах «сам созда» церковь Богородицы в Смоленске, его сын Мстислав — одноименную церковь в Новгороде, Давыд Святославич — Борисоглебский собор в Чернигове; много храмов строили Ярослав Мудрый, Андрей Боголюбский, другие великие и невеликие князья… Считаю, что черниговскую Параскеву Пятницу «сам созда» Игорь сын Святославль внук О льгов.
Любознательный Читатель. Но нужны какие-то доказательства, аргументы, основания!
— Они есть, хотя и косвенные. И если какой-то из аргументов слаб, то все они вкупе могут дать специалистам толчок для размышлений и дальнейших исследований…
1. Возведение храма было не только деянием «богоугодным», но также и делом чести, политики, престижным свидетельством богатства,, силы, достоинства и благоденствия того или иного княжества. Чернигово-Северская и Владимиро-Суздальская земли словно соревновались .во второй половине XII в. — постройки на Клязьме как бы вызывали ответные на Десне. Почти одновременно с Успенским собором во Владимире (1161 г.) возносится в Чернигове также Успенский собор с княжескими клеймами на плинфах, бесстолпная Ильинская церковь и каменный княжеский дворец на Валу. Владимирцы строят великолепный Боголюбовский дворец, в 1164 г. освящают церковь Спаса во Владимире, а в 1165 г. — знаменитый храм Покрова-на-Нерли, до сего дня чарующий нас своею светлой статью. Не остаются в долгу северяне, но на строительство черниговских Михайловской церкви (1174 г.) и Благовещенской (1186 г.), вписавшей «новую страницу в историю русской архитектуры» (Б. А. Рыбаков), Всеволод Большое Гнездо отвечает Рождественским собором (1192 г.) и знаменитым Дмитриевским (1197 г..). Через три года он затевает еще одну постройку: «6708 (1200). То же лето месяца иуля 15 дня заложи князь великий Всеволод, сын Георгиев, церковь каменну во имя святей богородицы Успения в монастыри княгинине».
Как показали недавние замечательные археологические открытия, в конце XII — начале XIII века с огромным размахом велось каменное строительство в Смоленске. В раскрытии выдающихся по своей архитектуре форм церкви архангела Михаила (Свирской) первая роль также принадлежит П. Д. Барановскому, который после войны спас ее драгоценные каменные остатки одновременно с остатками черниговской Параскевы Пятницы. Однако сказать только о Свирской — значит почти ничего не сказать о смоленском зодчестве тех времен.
Замечательно, что «золотой век» смоленского зодчества, насчитывающий каких-то сорок лет, явил на земле этого древнего русского города несколько десятков каменных храмов, в том числе не сохранившиеся Троицкий и Спасский соборы, собор монастыря на Протоке, Воскресенскую церковь, а также церкви на нынешней Большой Краснофлотской улице, на Малой Рычаевке, Окопном кладбище и много других, от которых не сохранилось даже названий, только фундаменты. «…В особо интенсивный период строительства — последнее десятилетие XII — первая треть XIII в. — безусловно превосходил по размаху строительства все остальные архитектурно-строительные центры Древней Руси» (Н. Н. Воронин, П. А. Раппопорт. Зодчество Смоленска XII-XIII вв., Л., 1979, стр. 402).
А Рюрик Ростиславич сразу после окончания междоусобной войны с Ольговичами развертывает широкое каменное строительство в Киевской земле. П. Д. Барановский: «В 1197 г. им построена в Белгороде церковь Апостолов, о которой с величайшей похвалой отзывается легописец, как о здании, необычайном своей высотой, и украшенностью… К 1198 г. относится построение им в Киеве на Новом Дворе церкви Василия… В 1199 г. Рюриком возведена подпорная стенка в Киевском Выдубицком монастыре, сооружение которой вызвало… восторженный отзыв летописца,..» Концом XII в. датирует П. Д. Барановский и прекрасную Васильевскую церковь в Овруче, построенную Рюриком, а вот летописное сообщение о начале строительства еще одного храма в Киеве: «6706 (1198). Того же году князь великий Рюрик, во святом крещении Василий имянованный, иулия 14 дня нача строити в монастыри церковь каменну Святых мученик у Днепра на Выдубичи».
Это был год вокняжения Игоря в Чернигове. Мог ли такой человек, как Игорь Святославич, возглавивший одно из самых богатых и культурных княжеств Руси, четыре года сидеть на «отнем златом столе» сложа руки? Вполне было бы естественно, если б он, «гориславлич» конца XII в., ущемленный в своих правах на киевский великий стол, традиционно ответил на строительство новых храмов во Владимире, Смоленске и Киеве, возведя в Чернигове Параскеву Пятницу, эту несравненную жемчужину средневековой русской архитектуры. Это было бы делом его чести, и то, что Игорь, как автор «Слова», по нашей гипотезе полубезверец, не только не противоречит предположению, но даже подкрепляет его. Архитектура, в том числе и культовая, будучи самым «людным» из всех искусств, может своеобразно выражать светские идеи своего времени, является красноречивым свидетелем исторических событий, а облик того или иного памятника как бы запечатлевает творческую личность создателя.
2. Летописного сообщения о строительстве или освящении Параскевы Пятницы нет, но если бы храм построил Рюрик Ростиславич, цензуровавший в эти годы Киевский летописный свод, то он не преминул бы зафиксировать в нем еще одно свое богоугодное деяние. Отсутствие в летописях известий о черниговском архитектурном шедевре можно связать с теми же обстоятельствами, которые обусловили полное замалчивание средневековыми подцензурными историками каких-либо событий четырехлетнего черниговского княжения Игоря, скупые сообщения о его смерти, отсутствие летописного некролога и сведений о месте захоронения автора «Слова».
3. Неоспоримым свидетельством того, что Параскева Пятница строилась попечением князя, служат метки-клейма на ее плинфах. Из письма научного руководителя коллектива Черниговского историко-архитектурного заповедника А. А. Карнабеда: «Основным источником данных о метках-клеймах на плинфах Пятницкой церкви являются данные П. Д. Барановского, Н. В. Холостенко и мои исследования… Плинфы Параскевы Пятницы помечены в виде княжеских знаков в большом количестве вариантов с плавной дугой и основой в виде угла, какого-то жезла с трезубом на конце, в виде двузуба с отрогом внизу и трезуба с расщеплением средней черты, знаки в виде трезуба с разветвлением всех трех концов и т. д.». Напомню, что трезубец на средневековых русских плинфах, монетах, печатях и гербах наукой ныне рассматривается как символическое изображение сокола — древнейшего анималистического тотема Рюриковичей, а «соколиной» символикой и художественной образностью, как мы знаем, пронизано все «Слово о полку Игореве».
4. Метки-клейма Параскевы Пятницы во всем их объеме — возможно, своего рода многозначный символический шифр заказчика, выразившего и в поэме, и в параллельном архитектурном творении свои идеалы. А. А. Карнабед: «Характерны для плинф Пятницкой церкви орнаментально-изобразительные клейма… Среди них: а) разнообразные стрелы; б) змейки в виде присущего народной орнаменталистике „бегунка“; в) луки со стрелами; г) „плетенка“ в виде сетчатого орнамента, который просматривается на фасадах памятника. Есть также оригинальные метки в виде букв и близких им по характеру знаков — буква кириллического алфавита „И“, буквы глаголического письма — „веди“ и др., а также сложные знаки из прямых и наклонных черт. Всего выявлено около 30 различных вариантов меток-клейм указанных трех основных групп». Не были ли эти клейма знаком также и народного характера постройки? Выскажу и достаточно фантастическое предположение: не образовывали ли клейма-буквы и знаки «сочной резьбы», как пишет мне А. А. Карнабед, на первозданных стенах осмысленную надпись — от автора «Слова», если это он «сам созда» памятник, можно было ожидать чрезвычайного! По количеству и разнообразию клейм, несущих чрезвычайно объемную, но в сущности еще не расшифрованную информацию, Параскева Пятница, этот сравнительно небольшой черниговский памятник, не имеет аналогов в русской архитектуре, так же как краткое «Слово» не имеет аналогов в русской литературе по количеству и разнообразию информации, не говоря уже о других его непреходящих ценностях. Добавлю, что церковь Василия в Овруче, — несомненно, построенная Рюриком киевским, о чем есть летописное сообщение, — ровесница Параскевы Пятницы и настолько близка ей по архитектурным элементам, что П. Д. Барановский, возрождая черниговский шедевр, взял из овручского памятника некоторые зодческие подобия. Но удивительное дело — у Васильевской церкви «клейм и знаков на кирпичах нет»! (П. А. Раппопорт. Русская архитектура X-XIII вв. Л., 1982, стр. 30.)
5. Параскева Пятница возведена поодаль от черниговских монастырей и соборов, на городском Торгу. Возможно, что это была, своего рода благодарность князя местному купечеству, которое помогло ему материально в 1185 г. Вспомним, что в том же году Игорь едет к храму «Пирогощей», стоявшей на киевском Торгу…
6. Пятницкая церковь разительно отличается от всех черниговских памятников своей пирамидальной статью, множеством других зодческих особенностей, и прежде всего явными признаками светской архитектуры. Это обстоятельство тоже наталкивает на мысль о параллели со «Словом» как светским произведением искусства. Храм отличается также от всех остальных на Руси тем, что в нем впервые столь смело отвергнуты архитектурные каноны византийской школы и с наибольшей полнотой выражен национальный зодческий стиль. Точно так же, как «Слово о полку Игореве» яркое и самостоятельное проявление национального духа в средневековой русской литературе.
7. Необыкновенный этот храм был воздвигнут во имя Параскевы, культ которой нерасторжимо сливался с древними языческими поверьями. В своем замечательном труде «Поэтические воззрения славян на природу» А. Н. Афанасьев писал: «Подобно тому, как атрибуты Перуна переданы были Илье-пророку, а поклонение Волосу перенесено на св. Власия, — древняя богиня весеннего плодородия сменилась св. Параскевою»… Б. А. Рыбаков пишет, что корни культа полухристианской-полуязыческой Параскевы Пятницы уходят в глубь веков, к доисторическим верованиям наших предков в единственную богиню праславянского пантеона Макошь с ее русалками — покровительницу источников, колодцев, священной земной влаги; однако культ Пятницы, развившийся в XII-XIII вв., был шире: она стала также божеством домашнего счастья и плодородия, покровительницей полей и скота, женского рукоделия и торговли.
Языческий культ Пятницы был самым устойчивым и наиболее распространенным из всех дохристианских верований нашего народа —: о н з афиксирован учеными даже в середине XIX века. Легко вообразить, насколько распространен был в народе этот культ в конце XII века, когда был возведен черниговский храм Параскевы Пятницы, и совсем не исключено, что его постройка князем Игорем была своеобразным отзвуком полуязыческого духа «Слова». Не лишним будет добавить: Параскева Пятница была, по народным верованиям, также и богиней правосудия, а именно в справедливом суде современников и потомков нуждался Игорь.
8. Возможно, Игорь возвел Пятницкий храм и в память о своем счастливом избавлении от половецкого плена. Ипатьевская летопись: «Се же избавление створи господь в пяток…»
9. Как и московский храм Василия Блаженного, черниговская Параскева Пятница — скорее своеобычная скульптура, возвышенный символ, материализованная в камне идея, чем помещение для богослужений. «Слово о полку Игореве» во множестве подробностей и в целом имело символическое звучание и значение, так что неповторимая оригинальность Параскевы и «Слова», их композиционные и иные особенности могут быть соотнесены, связаны с одной творческой личностью. Закономерно, что художественный вкус и слишком нерядовая индивидуальность князя Игоря могли существенно повлиять на замысел зодчего.
10. Храм Параскевы Пятницы имел подобия в Северской земле. В 1953 году были раскопаны остатки храма Спасо-Преображенского монастыря в Новгород-Северском, которые изучаются до сего дня. «Мы склоняемся к той мысли, что, вероятнее всего, собор связан с Игорем, на это указывает его близость к Пятницкой церкви в Чернигове… Судя по плану, храм, вероятно, имел ярко выраженную п и р а м и дальную композицию масс» (Г. Н. Логвин. Чернигов, Новгород-Северский, Глухов, Путивль. М., 1980, стр. 163-165). Новгород-Северский храм простоял до конца XVIII века. Проезжавшая через город из Киева Екатерина II приказала разобрать его, и в 1791 —1796 гг. на этом месте по проекту Д. Кваренги был возведен новый Спасо-Преображенский собор; то было, можно сказать, преступление, разорвавшее драгоценную связь времен…
Тот же Г. Н. Логвин пишет, что во время археологических исследований Путивльского детинца «были раскопаны остатки каменного храма, которые позволяют сделать вывод, что он был очень интересным и необычным сооружением» с пирамидальным силуэтом. «Здесь, как в Пятницкой церкви в Чернигове и Новгород-Северском храме, стены были украшены сложными пучковыми пилястрами». Ученые датируют путивльский храм, как и Параскеву Пятницу, концом XII — началом XIII века. Погиб он, очевидно, во время нашествия степняков в 1239 году. Кстати, о Новгород-Северском и Путивльском храмах, ровесниках Параскевы Пятницы, тоже нет никаких упоминаний в летописях. Можно предположить, что именно Игорь Святославич создал эти три необычных храма в главных своих городах — в память о событиях, запечатленных в его бессмертной поэме.
Итак, совпадают время, место, исторические обстоятельства, совпадают, наконец, некоторые искусствоведческие данные, позволяющие говорить о том, что князь Игорь, быть может, завершавший на черниговском княжении главное подвижение своей жизни — редактуру, доводку и первую чистовую пропись «Слова», строил оригинальнейшие и совершеннейшие каменные сооружения. Одно из них — Пятницкая церковь в Чернигове, возрожденная к новой жизни, стоит ныне, как живая. И каждый может полюбоваться ею да подумать над многовековой тайной нашей истории и культуры.
Н. В. Гоголь: «Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни и предания…» Современная исследовательница Е. В. Воробьева, на работу которой мы уже ссылались, справедливо пишет, что «монументальное изобразительное искусство, и в первую очередь архитектура, всегда играли огромную роль в формировании художественных воззрений своей эпохи. Храмы, олицетворявшие часто образ родного города, силу князя и его идейные устремления, были у всех на виду и ежедневно воздействовали на сознание жителей города. Поэтому нельзя не учитывать идейно-художественного влияния комплекса архитектурных сооружений черниговского кремля, находившегося постоянно перед глазами современников „Слова“. И далее: „Слово о полку Игореве“, благодаря специфике художественного языка, многогранно и конкретно отражает героико-патриотические идеи: сплочение русских земель, призыв к прекращению братоубийственных войн, воспевание княжеского могущества как единственной силы, способной прекратить раздоры и защитить свой народ. Близкие, но более обобщенные идеи прочитываются в величественных, монолитных формах Борисоглебского храма, как бы противопоставленного мелкой, разобщенной застройке. Необычная цельность и слитность архитектурных форм, подчиненных центральной главе, опирающейся на мощное основание, легко вызывала ассоциации о единстве, сплоченности вокруг главы княжества — князя. Устойчивые стены, усиленные стройными полуколоннами, украшенные необычайными резными капителями, материально выражали могущество и возможности князя и его рода. Каменная плоть невольно ассоциировалась с величием и мощью рода Святославичей, вещественно демонстрировала знатность родового гнезда, права „Даждьбожиих внуков“ на княжение в отчих землях». Эти слова исключительно точно могли бы характеризовать и наиболее выдающееся зодческое творение Чернигова — Параскеву Пятницу, современницу «Слова».
И если Игорь Святославич внук Ольгов «юже сам созда» (пригласив, возможно, из киевской земли великого средневекового зодчего Петра Милонега), то поток информации, заложенный в этом замечательном памятнике, растекаясь «по мыслену древу», снова и снова настойчиво возвращает нас к «Слову» и его творцу.
Вот авторитетные мнения трех специалистов — искусствоведов, археологов, историков архитектуры, знатоков русской старины. Г. Н. Логвин: «Пятницкая церковь — явление закономерное в истории древнерусского зодчества. В ней, как и в „Слове о полку Игореве“, воплощены самые возвышенные народные идеалы единства древнерусских земель, народные представления о прекрасном, гордое сознание силы и величия народа». Н. Н. Воронин: «Слово» родилось и жило вместе с русским искусством, — оно не было одиноко в своем художественном совершенстве и идейном величии, но литература и зодчество создавали в эпоху мощного расцвета культуры древней Руси «конгениальные» произведения». П. Д. Барановский: «Собор Пятницкого монастыря в своих определенно выраженных национальных формах — пока единичное явление в архитектуре Древней Руси… подобно тому, как его знаменитый современник в области поэзии, рожденный, по признанию ученых, в той же Северской земле — „Слово о полку Игореве“, являясь тоже уникальным, представляет собой одно из самых лучезарных созданий древнерусского искусства, свидетельствующих о высоте культуры и творческих достижениях народа».
В Пятницком соборе кaк нельзя к месту размещена сегодня экспозиция, посвященная «Слову о полку Игореве». И в Ярославле, там, где была обнаружена драгоценная рукопись, недавно открыт небольшой музейчик, хотя пришла пора создать настоящий музей «Слова» в Москве, который практически уже был создан однажды, незадолго до войны. Идею воссоздания такого музея единодушно поддержали в Москве, Ленинграде, Киеве и Чернигове участники научных конференций 1975 года, посвященных 175-летию первого издания поэмы.
1 января 1976 г. «Литературная газета» напечатала письмо группы участников юбилейных конференций. Ученые, в частности, писали: «Слово о полку Игореве» не только величайшее произведение словесного творчества. Древней Руси, но и неотъемлемая часть культуры и литературы нового времени. Поэтическая сила «Слова», его патриотический и гуманистический пафос обеспечили долгую жизнь этому древнему памятнику, снискали любовь к нему сегодняшнего многомиллионного читателя. Музей, посвященный «Слову о полку Итореве», мог бы стать не только музеем, повествующим об истории памятника, но и музеем книжной культуры Древней Руси в целом».
Ученые напоминали также, что в 1985 году «исполняется 800 лет со времени события, воспетого в „Слове, о полку Игореве“, что создание музея, „без сомнения, явится событием огромного патриотического и общекультурного звучания“, и предлагали: „Москва, Крутицкий терем — таким мог бы стать адрес нового музея“.
Письмо подписали академики И. Белодед (Киев), Д. Лихачев (Ленинград), Б. Рыбаков (Москва), доктора филологических наук Л. Дмитриев, В. Колесов, Ф. Прийма (Ленинград), Ю. Пширков (Минск), А. Робинсон (Москва), члены СП СССР, кандидаты филологических наук В. Стеллецкий и С, Шервинский (Москва), кандидат филологических наук Ф. Шолом (Киев). К сожалению, на это письмо не было ни ответа, как говорится, ни привета. А он, ответ-привет, срочно нужен — совсем немного времени осталось до юбилея. 22 ноября 1983 года Генеральная конференция ЮНЕСКО приняла следующее решение: «1. Генеральная конференция призывает учреждения, организации, деятелей культуры, литературы отметить эту дату, знаменательную годовщину в истории мировой культуры; 2. Генеральная конференция предлагает Генеральному директору ЮНЕСКО осуществить ряд конкретных мероприятий по участию ЮНЕСКО в праздновании 800-летия создания этого выдающегося памятника мировой литературы».
Следовало бы в юбилейном году не только открыть музей, но и создать научный центр по дальнейшему изучению поэмы. Ф. Я. Прийма: «…Тот, кто взял бы на себя труд подвести итоги научного изучения „Слова о полку Игореве“, пришел бы к выводу, что вся сумма посвященных ему исследований — это лишь начало той большой работы, вернее, того цикла работ, которое еще надлежит осуществить советским ученым». Необходимо выпустить полный библиографический справочник литературы о «.Слове», сводный обзор реального комментария, энциклопедию памятника, продолжить исследование тайн авторства, предыстории мусин-пушкинского списка, смысловых глубин, художественных достоинств, композиционных, ритмических, аллитерационных, синтаксических и иных особенностей, связей с фольклором, народной лексикой, летописанием, историей феодальной Руси. Пора также предпринять массовое, подлинно народное издание поэмы, чтоб ее имела если не каждая семья, то по крайней мере каждая школьная и клубная библиотека, а также библиотека каждой воинской .части, корабля, завода, санатория, пионерлагеря, детдома, совхоза,, погранзаставы.