Страница:
А были в самом начале холодной войны гонения на вейсманистов-морганистов у нас и известное дело супругов Розенбергов в Штатах. Ну, Розенбергов оставим на совести тогдашнего директора ФБР Эдварда Дж. Гувера и его подельника, сенатора Маккарти. А вот к возвышению нашего академика от сельского хозяйства тов. Т. Д. Лысенко стоит присмотреться повнимательней. И не забыть о трехэтапной вакцинации обитателей Третьего мира, проводившейся якобы для профилактики оспы...
«Волга» свернула с проспекта на какую-то улицу и лихо тормознула у темного парадного; над входом светился номер дома: 3. За всю дорогу шофер слова не вымолвил. Рабочий день только начинался, а его уже тошнило от воняющего перегарчиком клиента на переднем сиденье с евоной пустопорожней болтовней.
Петя подобострастно попытался взять Анатолия под локоть, понял всю нелепость своих притязаний и побежал ругаться с вахтером. Хутчиш неторопливо расплатился с извозчиком и выбрался из машины.
— Ну и что, что такая рань! Если я арендую помещение, то имею право появляться в любое время! Как ваша фамилия? Я доложу начальнику! Что из-за вас завтра съезжаю!..
Анатолия встретила сиротливая обстановка нераскрутившейся фирмы: недельный мусор, выдающий решение директора экономить на уборщице, случайная мебель, повидавшая офисы оргтехника.
Пьеро суетился. Сначала искал кофейник — тот оказался у соседей, и пришлось опять ругаться с вахтером. Потом сбегал в туалет мыть чашки. За это время на столе, заляпанном окружностями от чайно-кофейных емкостей, под номером газетки «Сорока», исчерченным маркером вдоль и поперек, Анатолий нашел листок чистой бумаги и прозрачную одноразовую ручку. Черкнул несколько строк. По привычке не упускать мелочей развернул калачик факса, выползший за ночь из тайваньского аппарата. Нахмурился. Вот оно, значит, что... Обидно. Оторвал с хрустом листок, сложил и убрал в карман. Потом детально осмотрел пыльный, забытый на подоконнике приемник «Иволга».
— Анатолий Рудольфович, прошу к столу! — напыщенно позвал Петя с порога. — Не обращайте внимания на художественный беспорядок. Это у нас перед ремонтом. Расширяемся мы. Под потолком будем барельеф делать — Коко-демоны из «Дума», Дюк Ньюкем, очаровашка Китана из «Мортал Комбата», ну и прочие...
Он плюхнулся на кресло и запустил компьютер. Шмыгнул носом. Ввел пароль. Утер нос рукавом. Выбрав нетскейповскую иконку. Кликнул. Когда открылся доступ к Интернету, ввел заветный адрес http://sex.super.com.br/-vsex.
Анатолий прихлебнул «растворимый» напиток и, не скрываясь, зевнул. Потер небритый подбородок. Щетина уже даже не кололась — плохо это. Не эстетично. Он принялся бриться, сверяясь с отражением в дисплее второго, незадействованного ПК.
Если б гостеприимный хозяин оторвался от «паутины» и повернул на секунду голову, его челюсть еще долго бы оставалась в подвешенном положении. Анатолий не стал использовать для бритья ни попавшийся под руку консервный нож, ни трофейную выкидуху — мало ли что на этом ножичке висит, а мегатонники народ все ж суеверный. Толя просто чиркал у щек подобранной на столе зажигалкой и тут же прижимал к плавящимся волоскам случайное полотенце, смоченное из того же кофейника. Это называлось бриться по-армейски. Так брились деды и прадеды, защищая Родину от фашистских захватчиков.
Петя тем временем ввел еще один пароль (его Анатолий прочитать не смог: пальцы Пьеро порхали над «клавой» с высокой тактовой частотой, а в окошке пароля вместо символов возникали только звездочки), и на экране замелькали фривольные картинки. Девица с мужиком. Девица с двумя мужиками. Девица с веслом.
Анатолий фыркнул. К компьютерам он почтения не испытывал — считал их тупиковой ветвью развития цивилизации.
Пьеро принял фырк за знак одобрения и, полагая, что клиент у него в кармане, не поворачивая головы, с хитрецой спросил:
— Ну как, убедил я тебя, что без Интернета никуда? На этих картинках сломалась даже редактор одной влиятельной газеты. Хочешь, я про тебя там положительную статью устрою?
— Ладно. — Хутчиш закончил бритье и отставил недопитую чашку. — Хочешь, я научу тебя зарабатывать на Интернете пятьсот долларов за три минуты? Причем без всякого криминала?
Такого поворота Пьеро не ожидал. Напротив, это он сам должен был предлагать клиенту заработать на Интернете. Однако прокомпьютеренные его мозги зашелестели сами по себе. Пятьсот за три минуты?..
Значит, так. Через какой-нибудь Yahoo арендуем электронный почтовый ящик. Потом... Стоп, это уже криминал. Нет, все равно максимум получается не больше семисот в месяц.
Пьеро поскреб рябой от веснушек подбородок.
— Хочешь? — спросил Анатолий и отвернулся к пыльному приемнику «Иволга». Тронул пальцем заднюю стенку. Стенка тут же отвалилась. Ковырнул проводки консервным ножом. Еще раз ковырнул.
— Когда мы делали веб-страницу для Двадцатого треста... — начал было Петя.
— Хочешь? — в третий раз спросил Анатолий, и стало ясно, что больше он повторять не собирается.
— Да, — услышал Пьеро свой голос. И кто-то незнакомый прошептал над самым ухом: «Пиастры! Пиастры!»
— Тогда набери вот этот мессэдж и отправь через и-мейл вот по этим адресам, — оставив до поры приемник в покое, протянул гость заранее подготовленную бумажку.
Петя бумажку взял. Для этого ему пришлось встать и сделать два шага по шуршащему под подошвами мусору. Вчитался в каллиграфические строчки:
— "Кто желает узнать тайну Черного моря... пусть перечислит в течение трех минут на счет"... На какой счет? — Пьеро поднял на гостя осоловелый взгляд. — Тут дальше пропуск...
— На твой свой счет, болван, — жестко объяснил Хутчиш. — Есть же у тебя свой счет?
Дальнейшие действия, как читатель должен понимать, авторы, свято чтущие Закон о печати, опускают.
— Есть... А что это за адреса? — никак не мог въехать прядущий ушами Пьеро.
— Это адреса толстых кошельков, — разжевал Анатолий.
Не объяснять же, что с давних пор резиденты предпочитают селиться под крышами консульств, получая таким образом вместо геморроя нелегальщины дипломатическую неприкосновенность. А посему любой многотонник должен знать электронные адреса всех консульств наизусть. Се ля вуха.
— И ты... вы, Анатолий Борисович, думаете, что кто-то...
— Интересно, а происшедшее в поезде тебя ничему не научило?
Пьеро шумно выдохнул, потом с хлюпаньем втянул в себя воздух, подбирая сопли, и зло отвернулся к монитору. Зашаркал «мышкой». Он пребывал еще в том возрасте, когда напоминание о промахах бьет по самолюбию.
— Ай, мне-то что. Я-то, конечно, отправлю. Только вы зря ожидаете, что фокус пройдет.
Клиент в его глазах резко упал. Надо ж Додуматься — ловить денежки на прием «Люди добры, поможете, сколько можете!». От клиента следовало срочно избавляться.
— Крути баранку да помалкивай, — позволил себе улыбнуться Хутчиш и ободряюще хлопнул парня по плечу. А рука-то тяжелая.
— Сделано, — холодно бросил Петя, подвел курсор к окошку «отправка почты», стартанул и поднялся с кресла. — Но если вы думаете...
— Я не думаю. Я знаю. — Анатолий забрал у Петра бумажку с текстом. Затем не спеша достал из внутреннего кармана пачку выигранных денег, отсчитал пять плешивых президентов Франклинов и сунул под клавиатуру. — Я тебе обещал пятьсот долларов за три минуты? Получи и распишись... А теперь у тебя есть пять минут, чтобы навсегда покинуть это здание. Если не покинешь, то очень пожалеешь. Кстати, приемник я заберу. Все равно через полчаса здесь ни одного целого прибора не останется.
Хутчишу совершенно не было жаль парня: пока он искал чистую бумажку, на глаза попался недавний, судя по дате, — факс. Как вы думаете, что же там пришло Петюне?
По факсу прислали фоторобот. Фоторобот Анатолия Хутчиша.
Подхватив баул с гидрокостюмом и приемник, оставив Пьеро самого заботиться о своей судьбе, Хутчитш вышел на улицу. Ворчащего под нос вахтера взглядом не удостоил: ты, старый, скоро доворчишься.
На улице было чуть холоднее, чем в помещении. Утро плавно перетекало в день. Лица прохожих были уже не такими мятыми. Анатолий вдохнул свежий, еще не перенасыщенный выхлопными газами воздух, выдохнул, постоял мгновение, щурясь на обнаружившееся солнце.
Ну здравствуй, Питер...
Пешочком прогулявшись до «Петроградской», — кто додумается его здесь искать? — прапорщик превратил в киоске крупную купюру в веселую пригоршню жетонов и прошел к крайнему игровому автомату «Джек пот».
Сперва нужно сделать так, чтобы редкие в этот час игроки не заглядывали через плечо. Хутчиш это сделал: неожиданно четвертый по счету от него автомат «Калифорния», гремучий, как обвешанный медалями ветеран, через раз начал извергать порции жетонов. Зеваки переместились туда и принялись мешать советами мосластому чернявому очкарику-везунчику. На Анатолия же никто не обращал внимания.
Не спеша прапорщик монетой отвинтил сбоку аппарата болтик и открыл доступ к электронным кишкам машины.
В Москве ничего подобного у него бы не вышло. В Москве нет единой, состоящей из четырехсот единиц сети игровых автоматов, охватывающей тридцать пять станций метро. И пусть разработчик этой системы не предвидел, что его сеть можно использовать как гигантскую «рамку» для охоты на лис; несмотря на частотные помехи, такой поворот был вполне осуществим. Правда, охота в этом случае велась не в обычных параметрах. Приемник, не обращая внимания на фазы и амплитуды, выискивал в эфире вероятностные апостериорные плотности радиоимпульсов. Все просто как апельсин: после провокационного электронного письма, отправленного Петюней, в обычных консульствах лишь пожмут плечами: мол, либо чья-то шутка, либо адресом ошиблись. Зато в стане врага начнется переполох. Следовательно, где плотность сигналов будет выше, там и прячется неприятель.
Коньком Хутчиша были вражьи явочные квартиры и шпионские гнезда. Однажды, например, чтобы выявить подставную фирму, являющуюся прикрытием для французской разведки в Нижнем Новгороде, он по «Желтым страницам» выписал десяток подозреваемых офисов и натравил на них налоговую полицию. Полиция повязала все фирмы, поскольку, как известно, никто не идеален. Все, кроме одной. Которая, разумеется, и оказалась подставной.
Меланхолично кидая в прорезь жетоны и не забывая дергать ручку, Анатолий подсоединил приемник к боку мелодично булькающего и пиликающего игрового автомата и принялся медленно крутить верньер старенькой «Иволги»: пеленговал.
Австрийское консульство — ничего. Американское — пусто. Германское — штиль. Английское — выходной. Французское — мертвый час. Японское...
Японское!
Японское!!!
Японский городовой...
Эпизод двенадцатый
«Волга» свернула с проспекта на какую-то улицу и лихо тормознула у темного парадного; над входом светился номер дома: 3. За всю дорогу шофер слова не вымолвил. Рабочий день только начинался, а его уже тошнило от воняющего перегарчиком клиента на переднем сиденье с евоной пустопорожней болтовней.
Петя подобострастно попытался взять Анатолия под локоть, понял всю нелепость своих притязаний и побежал ругаться с вахтером. Хутчиш неторопливо расплатился с извозчиком и выбрался из машины.
— Ну и что, что такая рань! Если я арендую помещение, то имею право появляться в любое время! Как ваша фамилия? Я доложу начальнику! Что из-за вас завтра съезжаю!..
Анатолия встретила сиротливая обстановка нераскрутившейся фирмы: недельный мусор, выдающий решение директора экономить на уборщице, случайная мебель, повидавшая офисы оргтехника.
Пьеро суетился. Сначала искал кофейник — тот оказался у соседей, и пришлось опять ругаться с вахтером. Потом сбегал в туалет мыть чашки. За это время на столе, заляпанном окружностями от чайно-кофейных емкостей, под номером газетки «Сорока», исчерченным маркером вдоль и поперек, Анатолий нашел листок чистой бумаги и прозрачную одноразовую ручку. Черкнул несколько строк. По привычке не упускать мелочей развернул калачик факса, выползший за ночь из тайваньского аппарата. Нахмурился. Вот оно, значит, что... Обидно. Оторвал с хрустом листок, сложил и убрал в карман. Потом детально осмотрел пыльный, забытый на подоконнике приемник «Иволга».
— Анатолий Рудольфович, прошу к столу! — напыщенно позвал Петя с порога. — Не обращайте внимания на художественный беспорядок. Это у нас перед ремонтом. Расширяемся мы. Под потолком будем барельеф делать — Коко-демоны из «Дума», Дюк Ньюкем, очаровашка Китана из «Мортал Комбата», ну и прочие...
Он плюхнулся на кресло и запустил компьютер. Шмыгнул носом. Ввел пароль. Утер нос рукавом. Выбрав нетскейповскую иконку. Кликнул. Когда открылся доступ к Интернету, ввел заветный адрес http://sex.super.com.br/-vsex.
Анатолий прихлебнул «растворимый» напиток и, не скрываясь, зевнул. Потер небритый подбородок. Щетина уже даже не кололась — плохо это. Не эстетично. Он принялся бриться, сверяясь с отражением в дисплее второго, незадействованного ПК.
Если б гостеприимный хозяин оторвался от «паутины» и повернул на секунду голову, его челюсть еще долго бы оставалась в подвешенном положении. Анатолий не стал использовать для бритья ни попавшийся под руку консервный нож, ни трофейную выкидуху — мало ли что на этом ножичке висит, а мегатонники народ все ж суеверный. Толя просто чиркал у щек подобранной на столе зажигалкой и тут же прижимал к плавящимся волоскам случайное полотенце, смоченное из того же кофейника. Это называлось бриться по-армейски. Так брились деды и прадеды, защищая Родину от фашистских захватчиков.
Петя тем временем ввел еще один пароль (его Анатолий прочитать не смог: пальцы Пьеро порхали над «клавой» с высокой тактовой частотой, а в окошке пароля вместо символов возникали только звездочки), и на экране замелькали фривольные картинки. Девица с мужиком. Девица с двумя мужиками. Девица с веслом.
Анатолий фыркнул. К компьютерам он почтения не испытывал — считал их тупиковой ветвью развития цивилизации.
Пьеро принял фырк за знак одобрения и, полагая, что клиент у него в кармане, не поворачивая головы, с хитрецой спросил:
— Ну как, убедил я тебя, что без Интернета никуда? На этих картинках сломалась даже редактор одной влиятельной газеты. Хочешь, я про тебя там положительную статью устрою?
— Ладно. — Хутчиш закончил бритье и отставил недопитую чашку. — Хочешь, я научу тебя зарабатывать на Интернете пятьсот долларов за три минуты? Причем без всякого криминала?
Такого поворота Пьеро не ожидал. Напротив, это он сам должен был предлагать клиенту заработать на Интернете. Однако прокомпьютеренные его мозги зашелестели сами по себе. Пятьсот за три минуты?..
Значит, так. Через какой-нибудь Yahoo арендуем электронный почтовый ящик. Потом... Стоп, это уже криминал. Нет, все равно максимум получается не больше семисот в месяц.
Пьеро поскреб рябой от веснушек подбородок.
— Хочешь? — спросил Анатолий и отвернулся к пыльному приемнику «Иволга». Тронул пальцем заднюю стенку. Стенка тут же отвалилась. Ковырнул проводки консервным ножом. Еще раз ковырнул.
— Когда мы делали веб-страницу для Двадцатого треста... — начал было Петя.
— Хочешь? — в третий раз спросил Анатолий, и стало ясно, что больше он повторять не собирается.
— Да, — услышал Пьеро свой голос. И кто-то незнакомый прошептал над самым ухом: «Пиастры! Пиастры!»
— Тогда набери вот этот мессэдж и отправь через и-мейл вот по этим адресам, — оставив до поры приемник в покое, протянул гость заранее подготовленную бумажку.
Петя бумажку взял. Для этого ему пришлось встать и сделать два шага по шуршащему под подошвами мусору. Вчитался в каллиграфические строчки:
— "Кто желает узнать тайну Черного моря... пусть перечислит в течение трех минут на счет"... На какой счет? — Пьеро поднял на гостя осоловелый взгляд. — Тут дальше пропуск...
— На твой свой счет, болван, — жестко объяснил Хутчиш. — Есть же у тебя свой счет?
Дальнейшие действия, как читатель должен понимать, авторы, свято чтущие Закон о печати, опускают.
— Есть... А что это за адреса? — никак не мог въехать прядущий ушами Пьеро.
— Это адреса толстых кошельков, — разжевал Анатолий.
Не объяснять же, что с давних пор резиденты предпочитают селиться под крышами консульств, получая таким образом вместо геморроя нелегальщины дипломатическую неприкосновенность. А посему любой многотонник должен знать электронные адреса всех консульств наизусть. Се ля вуха.
— И ты... вы, Анатолий Борисович, думаете, что кто-то...
— Интересно, а происшедшее в поезде тебя ничему не научило?
Пьеро шумно выдохнул, потом с хлюпаньем втянул в себя воздух, подбирая сопли, и зло отвернулся к монитору. Зашаркал «мышкой». Он пребывал еще в том возрасте, когда напоминание о промахах бьет по самолюбию.
— Ай, мне-то что. Я-то, конечно, отправлю. Только вы зря ожидаете, что фокус пройдет.
Клиент в его глазах резко упал. Надо ж Додуматься — ловить денежки на прием «Люди добры, поможете, сколько можете!». От клиента следовало срочно избавляться.
— Крути баранку да помалкивай, — позволил себе улыбнуться Хутчиш и ободряюще хлопнул парня по плечу. А рука-то тяжелая.
— Сделано, — холодно бросил Петя, подвел курсор к окошку «отправка почты», стартанул и поднялся с кресла. — Но если вы думаете...
— Я не думаю. Я знаю. — Анатолий забрал у Петра бумажку с текстом. Затем не спеша достал из внутреннего кармана пачку выигранных денег, отсчитал пять плешивых президентов Франклинов и сунул под клавиатуру. — Я тебе обещал пятьсот долларов за три минуты? Получи и распишись... А теперь у тебя есть пять минут, чтобы навсегда покинуть это здание. Если не покинешь, то очень пожалеешь. Кстати, приемник я заберу. Все равно через полчаса здесь ни одного целого прибора не останется.
Хутчишу совершенно не было жаль парня: пока он искал чистую бумажку, на глаза попался недавний, судя по дате, — факс. Как вы думаете, что же там пришло Петюне?
По факсу прислали фоторобот. Фоторобот Анатолия Хутчиша.
Подхватив баул с гидрокостюмом и приемник, оставив Пьеро самого заботиться о своей судьбе, Хутчитш вышел на улицу. Ворчащего под нос вахтера взглядом не удостоил: ты, старый, скоро доворчишься.
На улице было чуть холоднее, чем в помещении. Утро плавно перетекало в день. Лица прохожих были уже не такими мятыми. Анатолий вдохнул свежий, еще не перенасыщенный выхлопными газами воздух, выдохнул, постоял мгновение, щурясь на обнаружившееся солнце.
Ну здравствуй, Питер...
Пешочком прогулявшись до «Петроградской», — кто додумается его здесь искать? — прапорщик превратил в киоске крупную купюру в веселую пригоршню жетонов и прошел к крайнему игровому автомату «Джек пот».
Сперва нужно сделать так, чтобы редкие в этот час игроки не заглядывали через плечо. Хутчиш это сделал: неожиданно четвертый по счету от него автомат «Калифорния», гремучий, как обвешанный медалями ветеран, через раз начал извергать порции жетонов. Зеваки переместились туда и принялись мешать советами мосластому чернявому очкарику-везунчику. На Анатолия же никто не обращал внимания.
Не спеша прапорщик монетой отвинтил сбоку аппарата болтик и открыл доступ к электронным кишкам машины.
В Москве ничего подобного у него бы не вышло. В Москве нет единой, состоящей из четырехсот единиц сети игровых автоматов, охватывающей тридцать пять станций метро. И пусть разработчик этой системы не предвидел, что его сеть можно использовать как гигантскую «рамку» для охоты на лис; несмотря на частотные помехи, такой поворот был вполне осуществим. Правда, охота в этом случае велась не в обычных параметрах. Приемник, не обращая внимания на фазы и амплитуды, выискивал в эфире вероятностные апостериорные плотности радиоимпульсов. Все просто как апельсин: после провокационного электронного письма, отправленного Петюней, в обычных консульствах лишь пожмут плечами: мол, либо чья-то шутка, либо адресом ошиблись. Зато в стане врага начнется переполох. Следовательно, где плотность сигналов будет выше, там и прячется неприятель.
Коньком Хутчиша были вражьи явочные квартиры и шпионские гнезда. Однажды, например, чтобы выявить подставную фирму, являющуюся прикрытием для французской разведки в Нижнем Новгороде, он по «Желтым страницам» выписал десяток подозреваемых офисов и натравил на них налоговую полицию. Полиция повязала все фирмы, поскольку, как известно, никто не идеален. Все, кроме одной. Которая, разумеется, и оказалась подставной.
Меланхолично кидая в прорезь жетоны и не забывая дергать ручку, Анатолий подсоединил приемник к боку мелодично булькающего и пиликающего игрового автомата и принялся медленно крутить верньер старенькой «Иволги»: пеленговал.
Австрийское консульство — ничего. Американское — пусто. Германское — штиль. Английское — выходной. Французское — мертвый час. Японское...
Японское!
Японское!!!
Японский городовой...
Эпизод двенадцатый
27 июля, среда, 16.15 по московскому времени.
Что еще нужно человеку...
Неповоротливый слепень без особого энтузиазма вписал генерала Семена в окружность, на бреющем зашел с обвислого тыла, ткнулся в непрокусываемо-плотную джинсовую ткань и, обидевшись, полетел искать другую добычу.
Солнышко отцепилось от верхушек сосен и наконец-то убавило термический напор. Где-то в отдалении, в лесу под Балашихой, четырежды прокуковала кукушка.
Семен свернул на извилистую гравийную тропинку, ведущую к дому; дом был скрыт за соснами, но генерал дорогу знал хорошо и поэтому шел уверенно. Гравий скрипел, похрустывал под подошвами ботинок. В зарослях жимолости издавали свое громкое разноголосое «ж-ж-ж» пчелы, деловито набивающие брюхо нектаром цветов. С соседнего участка тявкнула невидимая собачонка — тявкнула и затихла: показала, что, дескать, бдит, службу несет. На дорожку не торопясь вышла расфуфыренная курица, глянула на Семена одним глазом, потом, точно испугавшись чего-то, с треском ломанулась в крапивные джунгли у обочины. Семен улыбнулся.
Вот и цель: участок номер тридцать шесть, несерьезно огороженный декоративным, аккуратно выкрашенным в зеленый цвет штакетником. С участка раздавалось приглушенное «тюк!.. тюк!.. тюк!..». Генерал пригнулся, проходя под ветвями беспардонно разросшихся вишен, достиг калитки, откинул ржавую, чисто символическую щеколду, вошел на территорию дачи. Калитка при этом гостеприимно скрипнула — признала своего.
Рядом с доисторическим коробом салона ЗИСа, приспособленным под сарайчик, «каплей» в отставке Иван Князев в линялых тренировочных штанах и старой, но чистенькой и в двух-трех местах аккуратнейшим образом заштопанной тельняшке (правый рукав заправлен под резинку штанов) рубил дрова. Ловко управлялся одной рукой: концом лезвия топора с длинной рукоятью цепляет полено, водружает на иссохшую колоду, выдергивает топор, коротким выверенным движением наносит удар (тюк!) — и две половинки разлетаются в разные стороны. Судя по количеству таких половинок, «каплей» занимался этим делом с обеда.
Был он высоким, крепким шестидесятидвухлетним старцем с ястребиными чертами лица, с ежиком проволочных, совершенно седых волос, с обгорелым лицом. Подайся такой герой в Голливуд, Клинту Иствуду пришлось бы переквалифицироваться. Генерал знал Князева давно, года эдак с пятьдесят седьмого, и время от времени заглядывал к нему. И всегда восхищался старым другом.
В те далекие времена еще не было десятимегатонников, да и вообще — тонников не было. Никто не поднимался выше пяти зорге [21]... А Князев уже тогда был оценен в триста зорге и по праву считался лучшим «ничейным агентом» [22].. Даже после трагической случайности, в результате которой Князев потерял руку, он остался в строю, и лишь после печально известной операции «Красная борода» досрочно ушел в отставку. А продолжи он работу, какие штуки они с генералом могли бы выкидывать! Например, вернуть МиГ, угнанный в Японию перебежчиком. Или хотя бы вызволить Альенде из осажденного президентского дворца. Или, например, этот так и не реализованный проект — убийство Мартина Бормана. Ведь было, было: на какой-то момент скрывающегося гитлеровца засекли в Буэнос-Айросе, но пока судили-рядили, Борман почуял хвост, ушел от наблюдения и сгинул. А ведь как все хорошо задумывалось — пар-тайгеноссе должны были кончить ледорубом, чтобы упрочилась легенда о том, что сподвижник фюрера якобы пахал на НКВД... Но — нет, не сложилось.
К щеке товарища Семена прилип визгливый комар. Генерал шлепнул наглеца. Хотя Князев был далеко и сам производил немало шума, шлепок он расслышал. Опустил топор и повернулся к незваному гостю, пытаясь против солнца разглядеть, кто пожаловал.
Шестьдесят восьмой, операция «Букварь». Иван Князев (тогда еще в чине капитана, но уже трехсотзоргеист) и Семен (тогда еще полковник, но уже допущенный к материалам с грифом «два восклицательных знака») совместно прорабатывали новые разрозненны" слухи о библиотеке Иван( Грозного в московской канализации; ниточка расследования неожиданно повела их в сторону, и, как следствие, они оказались в степях Средней Азии, где местные наркобароны, тогда только начинавшие выходить на международный уровень, захватили ракетный комплекс превентивного удара, руками спившегося компьютерщика перепрограммировали систему запуска и вознамерились провести ядерную атаку колумбийских конкурентов. Пока Семен с группой спецназа уничтожал зарвавшихся азиатских лиходеев, что окопались в подземном пункте управления стрельбой, Иван Князев проник в шахту баллистической ракеты, за четырнадцать секунд до старта обыкновенной медной проволокой примотал боеголовку к крепежам пиропатронов второй ступени и по каналу газоотвода шахты выбрался наружу.
К сожалению, старт сорвать не удалось, но операция все равно закончилась успешно: вторая ступень вместе с несработавшей боеголовкой упала в воды Атлантики... А вот струя раскаленных газов из сопла ракеты, вырвавшаяся наружу через газоотвод, изувечила Ивана Князева. Ирония судьбы: выйти живым из стольких заварушек на чужбине и стать инвалидом у себя же на родине!
Но что делать? Во все времена, во всех странах-государствах внешней разведке строго-настрого запрещалось работать на своей территории. И всегда и везде запрет этот нарушался. Да и как иначе? Ведь в большинстве зарубежных операций, проводимых что Первым управлением КГБ, что ЦРУ, либо были задействованы соотечественники, либо сам ход операции подразумевал необходимость совершения каких-либо акций на родине. Однако коллегам что из Второго управления, что из ФБР-АНБ препоручать задание было западло: операция наша, мы ее и закончим, и награду получим.
Поэтому и ЦК, и Конгресс частенько закрывали глаза на нарушение этого запрета: лишь бы дело делалось.
Вот и сделалось дело.
— Семен!..
— Иван!..
Старые друзья обнялись.
— Какими судьбами?
— Да вот... Решил проведать старого друга. Ну... как ты?
— Понемногу. А ты?
— Трепыхаюсь.
— Как Наталья? Семен пожал плечами:
— Скрипит старушка. Привет передавала.
— Спасибо. Ну что мы на пороге стоим? Пойдем в дом.
— Я тут привез с собой мелочь всякую — осетринку там, бутылочку...
— Да брось ты. Что я, голодаю, что ли?..
Они сели на веранде и некоторое время внимательно смотрели друг другу в глаза.
«Постарел, постарел, — с грустью отметил Семен прибавление морщин на лице товарища. — Интересно, бежит ли он в аптеку, стоит иноземцам по телевизору иноземную дрянь похвалить? Вряд ли. Вишь, весь день дрова рубил, а не вспотел даже... Нужны ему эти таблетки! Живет на природе, на всем, как говорят засранцы в белых халатах, „экологически чистом“. Живет, как привык».
Прежде, во время оно, «ничейники» для поддержания боеготовности определялись в заповедники «на подножный корм». Только вот пристанища им возводить запрещалось. Если случайно сталкивались с лесником, появлялись очередная охотницкая байка про снежного человека и выговор в личном деле «засвеченного» бойца. Ареалом обитания Князева значилась Беловежская Пуща, где, кстати, о йети слыхом не слыхивали.
«Плюнуть, что ли, на все, купить домик в такой же глуши и тихо дожить, что осталось...»
Генерал тряхнул головой, отгоняя соблазнительно вредные мысли.
«А ведь ты, братец, сдал, — подумалось Ивану. — Шмотки с иголочки, гражданку, небось, раз в год напяливаешь, бодрый, подтянутый, вроде парень хоть куда, но... мешки под глазами, сосуды на щеках — такие подробности мужчину не красят. Небось бегаешь по аптекам, небось коньячку хряпнуть не удерживаешься...»
— Угощу-ка я тебя кое-чем особенным, — сказал Иван и, легко поднявшись, пошел в дом.
Генерал напрягся. Не потому, что не доверял. В таких ситуациях быть готовым к худшему — для службиста давно укоренившийся рефлекс.
Но хозяин дома уже вернулся, держа в руке литровую бутылку «Посольской». Бело-черная этикетка была изрядно затерта, золотистая пробка носила следы неоднократного и не всегда бережного отвинчивания. Внутри булькала не прозрачная водка, а ликерно-розовая жидкость, от одного взгляда на которую у Семена рот наполнился слюной.
— Это получше твоих «Реми Мартенов» и «Баллантайнов» будет. Сам гнал. Перегонка шестерная. Потом углем чистил от сивушных масел, потом еще два месяца на зверобое настаивал.
— Самогон, что ли? — опасливо нахмурился генерал.
— Сам ты самогон, — беззлобно ответил Князев, доставая из тумбочки два стограммовых граненых стакана — не расширяющихся кверху, а прямых, как гильзы. Почитай, антиквариат. — Это — нектар, амброзия, напиток богов.
— Ванька, слушай, мне ж нельзя, — слабо запротестовал Семен. — Печень, етить ее... Да и сердце не того...
А сам немного отодвинулся, чтобы чуткий нос друга не уловил выхлоп после вчерашнего, старательно забитый «орбитом» без сахара. Транспортное приключение плюс информация, неожиданно всплывшая из папки с личным делом Князева, выбили генерала из колеи, и он решил вчера немножко успокоить нервы. Да переусердствовал.
— Во-во, для сердца это самое милое дело, — согласился Князев. — Давай-ка сначала по чуть-чуть.
Одним движением он свернул голову бутыли-ветерану и плеснул жидкости по стопкам. Жидкость маслянисто поблескивала в солнечных лучах, пробивающихся сквозь маскировочную сетку берез на соседнем участке. «Как красиво, — вяло подумалось генералу. — Солнце в бокале. Выпьешь, и солнцем полна голова. „Солнцем полна голова“, — кажется, это название книжки шансонье-ренегата Ива Монтана». «Когда поет далекий друг...» — вспомнились генералу слова полузабытой песенки, посвященной пресловутому Иву ретивым отечественным одописцем. А по-нашему — «Когда нальет далекий друг...» Генерал улыбнулся родившейся шутке и посчитал, что ее можно и вслух произнести:
— Ну — когда нальет далекий друг!
— Ну — за встречу. — Князев потянулся было за своим стаканом, но отдернул руку. — Тьфу ты, голова садовая, совсем забыл. Погоди немного. Я, кстати, твою задачку вроде решил...
И он вновь исчез в доме.
Генерал опасливо покосился на свою порцию; градусы над стопкой так и порхали. Нельзя ведь, докторишки категорически сказали, печень, аритмия, давление, — шептала одна часть его сознания. А вторая увещала: подумаешь, стопочка. Те же докторишки говорят — можно понемногу, сосуды, дескать, расширяет. Опять же — нельзя не выпить со старым другом...
Вдруг промелькнуло: а не сыпануть ли Ваньке в стаканчик из голубенькой капсулы-пробирки — той, что всегда на всякий пожарный во внутреннем кармане лежит? У соратника язык развяжется, глядишь, и что-нибудь ценное всплывет...
Нет. Незачем. Не для того мы в эту тьмутаракань приперлись, чтобы языки развязывать. И так все у нас получится.
Отставник появился на пороге — с лимоном, блюдцем и ножиком.
— Во, лимончик принес. Как же без лимончика? Сам, между прочим, выращиваю в теплице. Хочешь на теплицу взглянуть?
— Давай-ка позже, — выдавил из себя улыбку Семен, а сам подумал: если сарай из ЗИСа, то из чего же теплица?
— Ну, позже, так позже... А там, брат, у меня такие помидоры зреют! Звери, а не помидоры.
Князев сел, положил лимон на блюдце и одной рукой разделал его на шесть частей.
Ловкости его мог бы позавидовать любой самурай. Не стареют душой ветераны! Генерал еще раз с досадой вспомнил об ускользнувшем Бормане. Ведь для Ивана — что перочинный ножик, что мясницкий тесак, что алебарда, что ледоруб. Взмахнет, не мигнет...
— И вообще, урожайный год будет, это я тебе как специалист заявляю. — Не переставая говорить, он отработанным движением взял себе генеральскую стопку, а генералу пододвинул свою (даже, наверное, не заметил этого движения, гад, чуть-чуть раздраженно подумал генерал), — клубника, яблоки, смородина — все в рост идет. Куда девать потом буду, не знаю. Приезжай по осени, вареньем нагружу по самое некуда. Дочку хоть порадуешь. Как, кстати, Ленка? Школу закончила?
— Вань, — улыбнулся на этот раз вполне искренне Семен, — Лена уже институт закончила, замуж выскочила и уже сделала меня дедом.
— Да ну?! Вот черт, время-то как летит... Ну, передавай ей привет. Давно родила-то?
— Год будет.
— И кого?
— Мужика.
— Как назвали?
— Иваном.
Иван сдвинул кустистые брови к переносице, помолчал, откашлялся и взялся за стопку:
— Редко видимся, редко... Ну, чего мы ждем. За встречу?
— Давай за встречу.
Они чокнулись. Выпили. Князев крякнул, кинул в рот ломтик лимона, принялся усердно жевать.
Поток лавы обжег генеральское небо, хлынул в глотку, по пищеводу добрался до желудка... и неожиданно растекся там успокаивающе нежной, расслабляюще сладостной волной тепла. Мгновение спустя откуда-то из глубин тела поднялся зверобойный дух, ароматным туманом проник в носоглотку, окутал мозг мягкой периной. Генерал медленно выдохнул через нос. Князев следил за его реакцией. В глазах однорукого двухмегатонника плясали веселые искорки.
— Ну как?
— Да... — только и смог произнести Семен. — Это, брат, не самогон. Это, знаешь ли, мгновенная смерть через пятнадцать секунд...
— А ты говоришь. — Старый друг усмехнулся и потянулся за бутылкой. — Еще по маленькой?
— Стой, да погоди ты... дай дух перевести. Я ведь, считай, последний раз на Новый год пил — и то «шампуськи» грамм двести, — соврал Семен. Опустил глаза, зачем-то ковырнул носком ботинка некрашеные доски пола веранды, чуть прогибающиеся под весом стола и сидящих за ним людей. В ботинках ногам было жарко. Следовало не ботинки, а сандалии какие-нибудь, что ли, надеть. Побоялся, что песок набьется. Теперь сиди, дурень, прей. — Да и не за тем я к тебе приехал...
Что еще нужно человеку...
Неповоротливый слепень без особого энтузиазма вписал генерала Семена в окружность, на бреющем зашел с обвислого тыла, ткнулся в непрокусываемо-плотную джинсовую ткань и, обидевшись, полетел искать другую добычу.
Солнышко отцепилось от верхушек сосен и наконец-то убавило термический напор. Где-то в отдалении, в лесу под Балашихой, четырежды прокуковала кукушка.
Семен свернул на извилистую гравийную тропинку, ведущую к дому; дом был скрыт за соснами, но генерал дорогу знал хорошо и поэтому шел уверенно. Гравий скрипел, похрустывал под подошвами ботинок. В зарослях жимолости издавали свое громкое разноголосое «ж-ж-ж» пчелы, деловито набивающие брюхо нектаром цветов. С соседнего участка тявкнула невидимая собачонка — тявкнула и затихла: показала, что, дескать, бдит, службу несет. На дорожку не торопясь вышла расфуфыренная курица, глянула на Семена одним глазом, потом, точно испугавшись чего-то, с треском ломанулась в крапивные джунгли у обочины. Семен улыбнулся.
Вот и цель: участок номер тридцать шесть, несерьезно огороженный декоративным, аккуратно выкрашенным в зеленый цвет штакетником. С участка раздавалось приглушенное «тюк!.. тюк!.. тюк!..». Генерал пригнулся, проходя под ветвями беспардонно разросшихся вишен, достиг калитки, откинул ржавую, чисто символическую щеколду, вошел на территорию дачи. Калитка при этом гостеприимно скрипнула — признала своего.
Рядом с доисторическим коробом салона ЗИСа, приспособленным под сарайчик, «каплей» в отставке Иван Князев в линялых тренировочных штанах и старой, но чистенькой и в двух-трех местах аккуратнейшим образом заштопанной тельняшке (правый рукав заправлен под резинку штанов) рубил дрова. Ловко управлялся одной рукой: концом лезвия топора с длинной рукоятью цепляет полено, водружает на иссохшую колоду, выдергивает топор, коротким выверенным движением наносит удар (тюк!) — и две половинки разлетаются в разные стороны. Судя по количеству таких половинок, «каплей» занимался этим делом с обеда.
Был он высоким, крепким шестидесятидвухлетним старцем с ястребиными чертами лица, с ежиком проволочных, совершенно седых волос, с обгорелым лицом. Подайся такой герой в Голливуд, Клинту Иствуду пришлось бы переквалифицироваться. Генерал знал Князева давно, года эдак с пятьдесят седьмого, и время от времени заглядывал к нему. И всегда восхищался старым другом.
В те далекие времена еще не было десятимегатонников, да и вообще — тонников не было. Никто не поднимался выше пяти зорге [21]... А Князев уже тогда был оценен в триста зорге и по праву считался лучшим «ничейным агентом» [22].. Даже после трагической случайности, в результате которой Князев потерял руку, он остался в строю, и лишь после печально известной операции «Красная борода» досрочно ушел в отставку. А продолжи он работу, какие штуки они с генералом могли бы выкидывать! Например, вернуть МиГ, угнанный в Японию перебежчиком. Или хотя бы вызволить Альенде из осажденного президентского дворца. Или, например, этот так и не реализованный проект — убийство Мартина Бормана. Ведь было, было: на какой-то момент скрывающегося гитлеровца засекли в Буэнос-Айросе, но пока судили-рядили, Борман почуял хвост, ушел от наблюдения и сгинул. А ведь как все хорошо задумывалось — пар-тайгеноссе должны были кончить ледорубом, чтобы упрочилась легенда о том, что сподвижник фюрера якобы пахал на НКВД... Но — нет, не сложилось.
К щеке товарища Семена прилип визгливый комар. Генерал шлепнул наглеца. Хотя Князев был далеко и сам производил немало шума, шлепок он расслышал. Опустил топор и повернулся к незваному гостю, пытаясь против солнца разглядеть, кто пожаловал.
Шестьдесят восьмой, операция «Букварь». Иван Князев (тогда еще в чине капитана, но уже трехсотзоргеист) и Семен (тогда еще полковник, но уже допущенный к материалам с грифом «два восклицательных знака») совместно прорабатывали новые разрозненны" слухи о библиотеке Иван( Грозного в московской канализации; ниточка расследования неожиданно повела их в сторону, и, как следствие, они оказались в степях Средней Азии, где местные наркобароны, тогда только начинавшие выходить на международный уровень, захватили ракетный комплекс превентивного удара, руками спившегося компьютерщика перепрограммировали систему запуска и вознамерились провести ядерную атаку колумбийских конкурентов. Пока Семен с группой спецназа уничтожал зарвавшихся азиатских лиходеев, что окопались в подземном пункте управления стрельбой, Иван Князев проник в шахту баллистической ракеты, за четырнадцать секунд до старта обыкновенной медной проволокой примотал боеголовку к крепежам пиропатронов второй ступени и по каналу газоотвода шахты выбрался наружу.
К сожалению, старт сорвать не удалось, но операция все равно закончилась успешно: вторая ступень вместе с несработавшей боеголовкой упала в воды Атлантики... А вот струя раскаленных газов из сопла ракеты, вырвавшаяся наружу через газоотвод, изувечила Ивана Князева. Ирония судьбы: выйти живым из стольких заварушек на чужбине и стать инвалидом у себя же на родине!
Но что делать? Во все времена, во всех странах-государствах внешней разведке строго-настрого запрещалось работать на своей территории. И всегда и везде запрет этот нарушался. Да и как иначе? Ведь в большинстве зарубежных операций, проводимых что Первым управлением КГБ, что ЦРУ, либо были задействованы соотечественники, либо сам ход операции подразумевал необходимость совершения каких-либо акций на родине. Однако коллегам что из Второго управления, что из ФБР-АНБ препоручать задание было западло: операция наша, мы ее и закончим, и награду получим.
Поэтому и ЦК, и Конгресс частенько закрывали глаза на нарушение этого запрета: лишь бы дело делалось.
Вот и сделалось дело.
— Семен!..
— Иван!..
Старые друзья обнялись.
— Какими судьбами?
— Да вот... Решил проведать старого друга. Ну... как ты?
— Понемногу. А ты?
— Трепыхаюсь.
— Как Наталья? Семен пожал плечами:
— Скрипит старушка. Привет передавала.
— Спасибо. Ну что мы на пороге стоим? Пойдем в дом.
— Я тут привез с собой мелочь всякую — осетринку там, бутылочку...
— Да брось ты. Что я, голодаю, что ли?..
Они сели на веранде и некоторое время внимательно смотрели друг другу в глаза.
«Постарел, постарел, — с грустью отметил Семен прибавление морщин на лице товарища. — Интересно, бежит ли он в аптеку, стоит иноземцам по телевизору иноземную дрянь похвалить? Вряд ли. Вишь, весь день дрова рубил, а не вспотел даже... Нужны ему эти таблетки! Живет на природе, на всем, как говорят засранцы в белых халатах, „экологически чистом“. Живет, как привык».
Прежде, во время оно, «ничейники» для поддержания боеготовности определялись в заповедники «на подножный корм». Только вот пристанища им возводить запрещалось. Если случайно сталкивались с лесником, появлялись очередная охотницкая байка про снежного человека и выговор в личном деле «засвеченного» бойца. Ареалом обитания Князева значилась Беловежская Пуща, где, кстати, о йети слыхом не слыхивали.
«Плюнуть, что ли, на все, купить домик в такой же глуши и тихо дожить, что осталось...»
Генерал тряхнул головой, отгоняя соблазнительно вредные мысли.
«А ведь ты, братец, сдал, — подумалось Ивану. — Шмотки с иголочки, гражданку, небось, раз в год напяливаешь, бодрый, подтянутый, вроде парень хоть куда, но... мешки под глазами, сосуды на щеках — такие подробности мужчину не красят. Небось бегаешь по аптекам, небось коньячку хряпнуть не удерживаешься...»
— Угощу-ка я тебя кое-чем особенным, — сказал Иван и, легко поднявшись, пошел в дом.
Генерал напрягся. Не потому, что не доверял. В таких ситуациях быть готовым к худшему — для службиста давно укоренившийся рефлекс.
Но хозяин дома уже вернулся, держа в руке литровую бутылку «Посольской». Бело-черная этикетка была изрядно затерта, золотистая пробка носила следы неоднократного и не всегда бережного отвинчивания. Внутри булькала не прозрачная водка, а ликерно-розовая жидкость, от одного взгляда на которую у Семена рот наполнился слюной.
— Это получше твоих «Реми Мартенов» и «Баллантайнов» будет. Сам гнал. Перегонка шестерная. Потом углем чистил от сивушных масел, потом еще два месяца на зверобое настаивал.
— Самогон, что ли? — опасливо нахмурился генерал.
— Сам ты самогон, — беззлобно ответил Князев, доставая из тумбочки два стограммовых граненых стакана — не расширяющихся кверху, а прямых, как гильзы. Почитай, антиквариат. — Это — нектар, амброзия, напиток богов.
— Ванька, слушай, мне ж нельзя, — слабо запротестовал Семен. — Печень, етить ее... Да и сердце не того...
А сам немного отодвинулся, чтобы чуткий нос друга не уловил выхлоп после вчерашнего, старательно забитый «орбитом» без сахара. Транспортное приключение плюс информация, неожиданно всплывшая из папки с личным делом Князева, выбили генерала из колеи, и он решил вчера немножко успокоить нервы. Да переусердствовал.
— Во-во, для сердца это самое милое дело, — согласился Князев. — Давай-ка сначала по чуть-чуть.
Одним движением он свернул голову бутыли-ветерану и плеснул жидкости по стопкам. Жидкость маслянисто поблескивала в солнечных лучах, пробивающихся сквозь маскировочную сетку берез на соседнем участке. «Как красиво, — вяло подумалось генералу. — Солнце в бокале. Выпьешь, и солнцем полна голова. „Солнцем полна голова“, — кажется, это название книжки шансонье-ренегата Ива Монтана». «Когда поет далекий друг...» — вспомнились генералу слова полузабытой песенки, посвященной пресловутому Иву ретивым отечественным одописцем. А по-нашему — «Когда нальет далекий друг...» Генерал улыбнулся родившейся шутке и посчитал, что ее можно и вслух произнести:
— Ну — когда нальет далекий друг!
— Ну — за встречу. — Князев потянулся было за своим стаканом, но отдернул руку. — Тьфу ты, голова садовая, совсем забыл. Погоди немного. Я, кстати, твою задачку вроде решил...
И он вновь исчез в доме.
Генерал опасливо покосился на свою порцию; градусы над стопкой так и порхали. Нельзя ведь, докторишки категорически сказали, печень, аритмия, давление, — шептала одна часть его сознания. А вторая увещала: подумаешь, стопочка. Те же докторишки говорят — можно понемногу, сосуды, дескать, расширяет. Опять же — нельзя не выпить со старым другом...
Вдруг промелькнуло: а не сыпануть ли Ваньке в стаканчик из голубенькой капсулы-пробирки — той, что всегда на всякий пожарный во внутреннем кармане лежит? У соратника язык развяжется, глядишь, и что-нибудь ценное всплывет...
Нет. Незачем. Не для того мы в эту тьмутаракань приперлись, чтобы языки развязывать. И так все у нас получится.
Отставник появился на пороге — с лимоном, блюдцем и ножиком.
— Во, лимончик принес. Как же без лимончика? Сам, между прочим, выращиваю в теплице. Хочешь на теплицу взглянуть?
— Давай-ка позже, — выдавил из себя улыбку Семен, а сам подумал: если сарай из ЗИСа, то из чего же теплица?
— Ну, позже, так позже... А там, брат, у меня такие помидоры зреют! Звери, а не помидоры.
Князев сел, положил лимон на блюдце и одной рукой разделал его на шесть частей.
Ловкости его мог бы позавидовать любой самурай. Не стареют душой ветераны! Генерал еще раз с досадой вспомнил об ускользнувшем Бормане. Ведь для Ивана — что перочинный ножик, что мясницкий тесак, что алебарда, что ледоруб. Взмахнет, не мигнет...
— И вообще, урожайный год будет, это я тебе как специалист заявляю. — Не переставая говорить, он отработанным движением взял себе генеральскую стопку, а генералу пододвинул свою (даже, наверное, не заметил этого движения, гад, чуть-чуть раздраженно подумал генерал), — клубника, яблоки, смородина — все в рост идет. Куда девать потом буду, не знаю. Приезжай по осени, вареньем нагружу по самое некуда. Дочку хоть порадуешь. Как, кстати, Ленка? Школу закончила?
— Вань, — улыбнулся на этот раз вполне искренне Семен, — Лена уже институт закончила, замуж выскочила и уже сделала меня дедом.
— Да ну?! Вот черт, время-то как летит... Ну, передавай ей привет. Давно родила-то?
— Год будет.
— И кого?
— Мужика.
— Как назвали?
— Иваном.
Иван сдвинул кустистые брови к переносице, помолчал, откашлялся и взялся за стопку:
— Редко видимся, редко... Ну, чего мы ждем. За встречу?
— Давай за встречу.
Они чокнулись. Выпили. Князев крякнул, кинул в рот ломтик лимона, принялся усердно жевать.
Поток лавы обжег генеральское небо, хлынул в глотку, по пищеводу добрался до желудка... и неожиданно растекся там успокаивающе нежной, расслабляюще сладостной волной тепла. Мгновение спустя откуда-то из глубин тела поднялся зверобойный дух, ароматным туманом проник в носоглотку, окутал мозг мягкой периной. Генерал медленно выдохнул через нос. Князев следил за его реакцией. В глазах однорукого двухмегатонника плясали веселые искорки.
— Ну как?
— Да... — только и смог произнести Семен. — Это, брат, не самогон. Это, знаешь ли, мгновенная смерть через пятнадцать секунд...
— А ты говоришь. — Старый друг усмехнулся и потянулся за бутылкой. — Еще по маленькой?
— Стой, да погоди ты... дай дух перевести. Я ведь, считай, последний раз на Новый год пил — и то «шампуськи» грамм двести, — соврал Семен. Опустил глаза, зачем-то ковырнул носком ботинка некрашеные доски пола веранды, чуть прогибающиеся под весом стола и сидящих за ним людей. В ботинках ногам было жарко. Следовало не ботинки, а сандалии какие-нибудь, что ли, надеть. Побоялся, что песок набьется. Теперь сиди, дурень, прей. — Да и не за тем я к тебе приехал...