Чжу Я. Чжуанцзы

[Царства] Хань и Вэй спорили друг с другом из-за захваченной земли.
Учитель Хуацзы встретился с [царем] Чжаоси {6}, который выглядел опечаленным
и ему сказал:
- [Предположим], ныне перед [Вами], государь, высеченное на камне
предание Поднебесной, которое гласит: "Возьмешь [спорную] землю левой рукой
- правую потеряешь, возьмешь [спорную] землю правой рукой - левую потеряешь.
Однако же, взяв [спорную] землю, овладеешь [всей] Поднебесной". Взяли бы
[Вы] ее, государь?
- [Я], единственный, не взял бы, - ответил Чжаоси.
- Прекрасно, - сказал учитель Хуацзы. - Отсюда видно, что две руки
важнее, чем [вся] Поднебесная, а тело важнее, чем обе руки. А ведь [царство]
Хань намного меньше [всей] Поднебесной, оспариваемая же ныне [земля] намного
меньше [царства] Хань. [Вам], государь, конечно, не следует подобной скорбью
ранить тело и губить жизнь.
- Прекрасно! - воскликнул царь Чжаоси - Многие учили [меня],
единственного, но таких речей [мне] еще не удавалось слушать. Можно сказать,
что учитель Хуацзы познал [соотношение]; важного и неважного.

Прослышав о том, что Янь Врата Бытия {7} овладел путем, лусский царь не
замедлил отправить [к нему] гонца с шелком [в дар]. Янь Врата Бытия жил в
грязной деревеньке, одевался в холст из пеньки, сам кормил и поил буйвола.
Янь Врата Бытия вышел к гонцу лусского царя и тот спросил:
- Это дом Яня Врата Бытия?
- Это дом Врата Бытия, - отвечал Янь. Гонец поднес шелк, но Янь Врата
Бытия молвил:
- Боюсь, что [Вы] не поняли приказа и это могут Вам поставить в вину.
Не лучше ли проверить?
Гонец возвратился [к царю], проверил, и когда явился снова, уже не
нашел Яня.
Подобные Яню искренне ненавидят богатство и знатность. Недаром говорят:
"Истина пути в том, чтобы совершенствоваться самому, все остальное лишь сор
- и [управление] царством, и управление Поднебесной". Вот почему мудрый
считает бесполезными заслуги предков и [древних] царей, [они] не нужны ни
для самосовершенствования, ни для сохранения жизни. Разве не прискорбно, что
ныне многие цари, [погрязнув] в пошлости, жертвуют жизнью ради вещей!
Мудрому же надлежит выяснить [причины], почему это происходит, почему так
действуют. А ныне известен случай, когда жемчужиной суйского царя {8} сбили
из арбалета птичку на высоте в тысячу жэней. Не смешно ли, что [бесценное]
сокровище использовали для достижения столь ничтожной [цели]! Так разве
жизнь не важнее сокровища суйского царя?

Учитель Лецзы попал в нужду и отощал от голода. [Какой-то] гость
поведал об этом чжэнскому царю Цзыяну.
- Разве государь, - спросил он, - не прослывет врагом мужей, если
постигший учение муж - Ле Защита Разбойников, бедствует в вашем царстве?
Чжэнский Цзыян тотчас велел служителю одарить Лецзы просом.
Учитель вышел к посланцу, дважды поклонился, но [проса] не принял.
Посланец удалился.
Лецзы вошел [в дом]. Жена посмотрела на него, стала бить себя в грудь и
сказала:
- Слышала [я], что семья человека, постигшего учение, обретает покой и
радость. Мы же отощали от голода. Царь дарит [вам], преждерожденному, зерно.
Разве это не судьба? А [вы], преждерожденный, отказываетесь!
Учитель Лецзы улыбнулся и ответил:
- Царь шлет в подарок просо, а сам меня не видел, знает обо мне лишь с
чужих слов. Так с чужих слов он обвинит меня и в преступлении. Вот почему я
не принял [дара].
А народ и вправду восстал и прикончил Цзыяна.

[Когда] царь Чу Светлейший {9}, лишился своего царства, за ним
последовал мясник, забивающий овец, Рассуждающий {10}. Вновь обретя царство,
государь стал награждать всех, кто не покинул его [в беде]. [Очередь] дошла
и до мясника.
- Великий государь лишился царства, - сказал Рассуждающий, - и [я]
лишился скотобойни. [Ныне] Великий государь вновь обрел свое царство, и [я],
Рассуждающий, вновь обрел [свою] скотобойню. Так, ко [мне, Вашему] слуге,
вернулись и ранг, и жалованье. Какая же [мне] еще нужна награда?
- Заставить его [принять награду, - передал в] ответ государь.
- Не по [моей, Вашего] слуги, вине великий государь лишился царства, -
сказал Рассуждающий, - поэтому [я] не смею принять казни. Не [моя] заслуга в
том, что великий государь вновь обрел царство, поэтому не смею принять и
награды.
- Привести его [ко мне], - велел царь.
- По законам царства Чу предстать перед [царем] можно лишь получив
награду за важные заслуги. Ныне же у [меня, Вашего] слуги, нехватает знаний,
чтобы сохранить царство; нехватает смелости, чтобы принять смерть [в бою] с
разбойниками. После вторжения армии [царства] У в [столицу] Ин, [я],
Рассуждающий, в страхе бежал от разбойников, а не последовал за [Вами]
намеренно, великий государь. Ныне же [Вы], великий государь, желаете, чтобы
я, Рассуждающий, предстал [перед Вами]. О [таком] нарушении закона и
[клятвенного] договора {11} в Поднебесной [мне, Вашему] слуге, еще не
приходилось и слышать.
Царь обратился к Конюшему Владеющему Своими Чувствами {12} со словами:
- Мясник Рассуждающий звания весьма презренного, а суждения имеет
весьма высокие. Передай ему от моего имени, чтобы занял место среди Трех
великих мужей {13}.
И велел мясник передать царю:
- Я знаю, насколько место среди Трех великих мужей почетнее моего
прилавка на рынке. Мне также известно, во сколько раз жалованье в десять
тысяч чжунов больше прибыли мясника. Но если [я] посмею кормиться от [такого
высокого] ранга и жалованья, моего государя станут называть безумно
расточительным. Лучше мне вернуться на рынок, забивать овец. Так [мясник] и
не принял [награды].

Юань Сянь жил в Лу за круглой оградой в доме, крытом соломой, проросшей
травой. Поломанные двери из хвороста держались на тутовых ветках, окном
служило горлышко [разбитого] кувшина. Заткнув окна сермягой, [он и жена]
сидели выпрямившись и перебирали струны в своих комнатах, протекавших сверху
и отсыревших снизу.
К Юань Сяню приехал в гости Цзыгун на запряженной рослыми конями
колеснице с высоким передком, которая не смогла вместиться в переулке.
Цзыгуна, одетого в нижнее лиловое и верхнее белое платье, встретил у ворот
Юань Сянь в шапке из бересты, в соломенных сандалиях, опираясь о посох из
белой мари и.
- Ах! - воскликнул Цзыгун. - Не заболели ли [Вы] преждерожденный?
- Ныне [я], Сянь, не болен, а беден, - ответил Юань Сянь. - [Я], Сянь,
слышал, что больным называют того, кто не способен осуществлять своего
учения; а бедным того, кто не имеет богатства.
Цзыгун, пристыженный, остановился в нерешительности, а Юань Сянь,
усмехаясь, сказал:
- Действовать в надежде на [похвалу] современников, сближаться со всеми
и заводить друзей, учиться [самому] для других, а поучать [других] для себя,
прикрываясь милосердием и справедливостью, украшать колесницу и коней - вот
то, чего [я], Сянь, не могу терпеть {15}.

Цзэнцзы жил в [царстве] Вэй, одевался в посконный халат без верхнего
платья. Лицо [его] опухло, руки и ноги покрылись мозолями. По три дня не
разводил огня, по десять лет не шил себе одежды. Поправит шапку - кисти
оторвутся, возьмется за ворот - локти обнажатся, схватится за соломенные
сандалии - задники оторвутся. [Но], шаркая сандалиями, [он] распевал шанские
гимны, и голос его, подобный звону металла и камня, наполнял небо и землю.
Сын Неба не обрел [в нем] {16} слуги, правители не обрели друга, ибо
воспитывающий волю забывает о [телесной] форме, воспитывающий [телесную]
форму, забывает о выгоде, постигший же путь забывает о сердце.

Конфуций сказал Янь Юаню:
- Подойди, Хой! Семья [у тебя] бедная, состояние низкое. Почему не
идешь служить?
- Не хочу служить, - ответил Янь Юань. - У [меня], Хоя, за городской
стеной поле в пятьдесят му, [урожая] хватает на кашу, внутри городской стены
поле в десять му, хватает и шелка и пеньки. Игрой на цине достаточно себя
веселю; учения воспринятого у [Вас], учитель, достаточно для наслаждения.
[Я], Хой, не хочу служить.
Конфуций, изменившись в лице, печально сказал:
- Как прекрасны [твои] мысли, Хой! [Я], Цю, слышал, что умеющий
довольствоваться [малым], не станет отягощать себя из-за выгоды; что не
страшится утратить ее тот, кто способен удовлетвориться собой; что тот, кто
совершенствует в себе внутреннее, не стыдится остаться без службы. Об этом
[я] давно твердил, а ныне увидел это в [тебе], Хой. Это и есть [мое], Цю,
приобретение.

Царевич Моу из Срединных гор спросил у Чжаньцзы:
- Как мне быть? Телом скитаюсь по рекам и морям, а сердцем пребываю у
дворцовых ворот в Вэй.
- Цени жизнь, - ответил Чжаньцзы. - Кто ценит жизнь, презирает выгоду.
- Знаю это, - ответил царский сын Моу, - да еще не могу с собой
совладать.
- Не можешь с собой совладать, - сказал Чжаньцзы, - тогда следуй <за
своими страстями>. Разума не повредишь. Помешать следовать <за своими
страстями> тому, кто не может с собой совладать, - значит нанести [ему]
двойную рану. Человеку же с двойной раной, не [войти] в число долголетних.
Моу был сыном вэйского царя, [владевшего] тьмой колесниц. [Ему] было
труднее скрыться в пещере на высокой скале, чем мужу в холщовой одежде {17}.
Хотя [он] не достиг пути, но, можно сказать, имел о нем представление.

Терпя бедствие между Чэнь и Цай, Конфуций семь дней оставался без
горячей пищи, [питался] похлебкой из лебеды, не заболтанной мукой. Выглядел
очень изнуренным, но пел в комнате, [подыгрывая себе] на струнах.
Янь Юань собирал овощи, а Цзылу и Цзыгун заговорили между собой:
- Учителя дважды изгоняли из Лу, [он] заметал следы в Вэй, [на него]
свалили дерево в Сун, [он] терпел бедствие в Шан и Чжоу, был осажден между
Чэнь и Цай. Того, кто убьет учителя, - не обвинят в преступлении; тот, кто
оскорбит учителя, не нарушит запрета 18. [А он] все еще продолжает петь и
играть на цине. Может ли благородный муж быть настолько бесстыдным?
Ничего не возразив, Янь Юань вошел к Конфуцию и [обо всем ему] передал.
Конфуций оттолкнул цинь, глубоко вздохнул и сказал:
- [Оба они], Ю и Сы, - ничтожные люди! Позови их, я им объясню.
[Когда] Цзылу и Цзыгун вошли, Цзылу произнес:
- Вот это можно назвать безвыходным положением!
- Что это за слова? - ответил Конфуций. - Постичь учение, вот что
называется удачей для благородного мужа. Зайти в тупик в учении, вот что
называется безвыходным положением. [Если], храня учение о милосердии и
справедливости, [я], Цю, ныне встретился с бедствиями смуты, о каком
безвыходном положений может идти речь? Поэтому тот, кто исследует [свое]
внутреннее, не зайдет в тупик в учении, не утратив своих добродетелей перед,
лицом опасности. Лишь когда настают холода и выпадает иней, мы узнаем
красоту вечнозеленых сосен и кипарисов. Бедствие между Чэнь и Цай - да, для
[меня], Цю, это счастье!
Конфуций снова взялся за цинь, стал перебирать струны и петь. Цзылу
поднял щит и с воинственным [видом] стал танцевать, а Цзыгун сказал:
- Насколько высоко небо, насколько низка земля - я не ведаю. А вот те,
кто в древности обрел учение, радовались и в беде, радовались и при удаче.
[Их] радость не зависела ни от беды, ни от удачи. Если есть учение и
добродетель, тогда удача и неудача чередуются так же, как холод и жара,
ветер и дождь. Поэтому Никого не Стесняющий радовался на южном берегу Ин, а
Гун Бо был доволен собой на вершине [горы] Гун {19}.

Ограждающий уступал Поднебесную своему другу, Северянину не
допускающему выбора {20}, и тот сказал:
- Удивительный [Вы], государь, человек! Жили посреди орошаемого поля, а
прогуливались в воротах Высочайшего. И это еще не все! Еще хотите осквернить
и меня своими позорными поступками. Мне стыдно на вас смотреть!
И он бросился в пучину реки Цинлин.

Собираясь идти походом против Разрывающего на Части, Испытующий стал
советоваться со Вспыльчивым Суем {21}. Вспыльчивый же сказал:
- Не мое дело.
- С кем же можно [посоветоваться]? - спросил Испытующий.
- Я не знаю, - ответил Вспыльчивый.
Тогда Испытующий стал советоваться с Омраченным Светом. Омраченный Свет
сказал:
- Не мое дело.
- С кем же можно [посоветоваться]? - спросил Испытующий.
- Я не знаю, - ответил Омраченный Свет.
- А каков Найденный на реке Инь? - спросил Испытующий.
- Подвергнувшись насилию стерпит позор, - ответил Омраченный Свет. - О
прочем не ведаю.
Тогда Испытующий, посоветовавшись с Найденным на реке Инь, пошел
походом против Разрывающего на Части, и его победил.
[Тут он] стал уступать [Поднебесную] Вспыльчивому. Отказываясь, тот
сказал:
- [Вы], правитель, перед походом против Разрывающего на Части,
[просили] моего совета, хотели выдать меня за бунтовщика. Победив
Разрывающего на Части, уступаете мне [Поднебесную], желая выдать меня за
алчного. Я родился во времена смуты, но я не могу больше терпеть, когда
человек без пути дважды оскверняет меня своими позорными поступками!
И тут Вспыльчивый бросился в воды [реки] Чжоу и утонул. Испытующий стал
тогда уступать [Поднебесную] Омраченному Свету и сказал:
- Этот [поход] советовал знающий, его выполнил воинственный,
милосердный же станет заселять Поднебесную - таково учение древних. Почему
бы [Вам], мой учитель, не встать [на трон]?
Отказываясь, Омраченный Свет сказал:
- Свергнуть высшего - нарушить долг; убивать народ - нарушить
милосердие. [Если] другой, рискуя, шел на преступление, мне пожинать его
выгоду - значит стать бесчестным. Я слышал, что "нельзя принимать жалованье
от того, кто нарушил свой долг; нельзя ступать на ту землю, где царствует
[человек] без пути", а тем более [позволять] почитать себя! Я не могу больше
этого терпеть!
И, взяв камень, Омраченный Свет погрузился в воды [реки] Лу.

В старину, [когда] возвысилось [царство] Чжоу {22}, в [царстве]
Одинокий бамбук жили два мужа, [одного] звали Старший дядя Ровный, [другого]
- Младший дядя Равный. Они сказали друг другу:
- Мы слышали, будто кто-то на Западе постиг учение, попробуем сходить
[на него] поглядеть.
[Когда они] прибыли к южному склону [горы] Двуглавой, о них услышал
царь Воинственный и послал Чжоу-гуна с ними повидаться, а также заключить
клятвенный союз со словами: "Примите должность первого ранга, жалованье
увеличу на два ранга. Заколем жертвенное животное и его закопаем" {23}.
Поглядев друг на друга, оба мужа усмехнулись и сказали:
- Вот странно! Это не то, что мы называем учением. В старину, [когда]
Священный Земледелец владел Поднебесной, [он] своевременно со всем уважением
приносил жертвы, но не молил о счастье. И людям [он] был предан, полон
доверия, все приводил в порядок, но ничего не просил. Те, кому нравилось
вместе [с ним] управлять, управляли; кому нравилось вместе [с ним] наводить
порядок, наводили порядок. [Но он] не создавал себе славы с помощью чужих
пороков; не возвышал себя низостью других; не обогащался, пользуясь удобным
случаем. Ныне же чжоусцы, увидев смуту у иньцев, спешат взяться за
управление. Против высших плетут заговоры, низших подкупают. Опираясь на
оружие, поддерживают страх. Выдают за доверие клятву о союзе с закланием
жертвенного животного. Превозносят [собственные] поступки, чтобы уговорить
толпу. Убивают и карают ради выгоды. Это означает свергнуть смутьяна, чтобы
заменить [его] деспотом. Мы слышали, что мужи древности во времена порядка
не уклонялись от своих обязанностей, но не [держались за них] для того лишь,
чтобы влачить существование во времена смуты. Ныне же Поднебесная во мраке,
добродетель чжоусцев в упадке, и стать рядом с ними означает запачкаться
самим. Лучше от этого уклониться и сохранить свое достоинство.
Оба брата пошли на север на гору Первого Солнца, где и умерли от
голода.
Такие мужи, как Старший Ровный и Младший Равный, не станут опираться на
богатство и знатность, добытые нечестным путем. [Столкнувшись с] жестокостью
в поступках [при своем] высоком сознании долга, [они] наслаждались лишь
своими стремлениями и не служили миру. Таков [был] нравственный долг этих
двух мужей.

Глава 29
РАЗБОЙНИК ЧЖИ

У Конфуция был друг Цзи под Ивой {1}, младшего брата которого звали
Разбойник Чжи. За Разбойником Чжи следовало девять тысяч удальцов. [Они]
бесчинствовали по [всей] Поднебесной, нападали на правителей и убивали их,
прорывались через стены и двери, угоняли чужих буйволов и коней, уводили
чужих жен и дочерей. В жадности забывали о [собственной] родне, не
заботились о родителях и братьях, не приносили жертв предкам. В местностях,
по которым [они] проходили, [жители] крупных царств оборонялись за стенами
городов, [жители] малых царств укрывались за [стенами] селений. От
разбойников страдал весь народ.
Обратившись к Цзи под Ивой, Конфуций сказал: - Тот, кого называют
отцом, должен уметь наставить своего сына; тот, кого называют старшим
братом, должен уметь научить младшего. Если отец не способен наставить
своего сына, а старший брат не способен научить младшего, то [они] не
уважают родства между отцом и сыном, между старшим и младшим братом. Ныне
[Вы], Преждерожденный, достойный муж среди современников, а [Ваш] младший
брат, Разбойник Чжи, - пагуба всей Поднебесной, и [Вы] не способны [его]
научить. [Я], ничтожный Цю, стыжусь за [Вас], Преждерожденного. Разрешите
отправиться к нему и вместо [Вас], Преждерожденного его усовестить.
Цзи под Ивой ответил:
- [Вы], Преждерожденный, говорите, что тот, кого называют отцом, должен
уметь наставить своего сына; тот, кого называют старшим братом, должен уметь
научить младшего. Но если сын не слушает наставлений отца, а младший брат не
принимает поучений старшего? Что можно поделать даже при [таком]
красноречии, [каким] ныне владеете [Вы], Преждерожденный? Да ведь что за
человек Чжи! Сердце - точно бьющий фонтаном источник, мысль - будто смерч,
силы хватит, чтобы справиться с [любым! врагом, а красноречия - приукрасить
[любое] злодеяние. Угодите ему - обрадуется, станете ему перечить -
разгневается. [Ему] легко оскорбить другого словами. [Вы], Преждерожденный,
не должны [к нему] отправляться.
Конфуций не послушался и отправился к Разбойнику Чжи с Янь Юанем -
возничим и Цзыгуном - помощником.
В это время Разбойник Чжи расположив на отдых свою ватагу на солнечном
склоне горы Великой, резал человеческую печень {2} и кормил всех ужином.
Конфуций спустился с повозки, [пошел] вперед и, встретившись с
Дозорным, произнес:
- [Я], лусец Кун Цю, прослышал о высокой справедливости военачальника.
[Он] двукратно почтительно поклонился Дозорному, и тот пошел с
докладом.
Выслушав Дозорного, Разбойник Чжи сильно разгневался: глаза засверкали,
словно звезды, волосы встали дыбом, подняв шапку, и он сказал:
- Не тот ли это Кун Цю, искусный лжец из царства Лу? Передай ему от
меня: "Ты сеешь ложь, разносишь клевету, безрассудно восхваляешь [царей]
Прекрасного и Воинственного; носишь шапку, разукрашенную ветками, словно
дерево, опоясываешься шкурой с дохлого быка. [Ты] слишком много
разглагольствуешь об ошибочном учении, не пашешь, а ешь; не ткешь, а
одеваешься {3}. Шлепая губами и молотя языком, [ты] по собственному
произволу решаешь, где правда, а где ложь, чтобы вводить в заблуждение
владык Поднебесной, чтобы мудрые мужи Поднебесной не занимались своим делом.
В безрассудстве выдумал сыновнее почтение, братское повиновение и
домогаешься удачи у правителей, у богатых и знатных. Преступления твои
тяжкие. Скорее уходи, а не то я добавлю твою печень к нашей сегодняшней
трапезе".
Конфуций снова [просил] доложить, сказав:
- [Я], Цю, удостоился благоволения [Вашего брата] Цзи под Ивой и хочу
взглянуть [на землю] под [Вашими] ногами.
Дозорный снова доложил, и Разбойник Чжи [передал] в ответ:
- Пусть подойдет.
Конфуций поспешил войти. Он отступил, обходя циновку, и двукратно
поклонился Разбойнику Чжи.
Разбойник Чжи пришел в ярость, глаза [у него] загорелись огнем. Широко
шагнув, он схватился за рукоять меча и прорычал, словно кормящая тигрица:
- Подойди, Цю. Если [твои] слова придутся мне по душе - будешь жить, не
придутся - умрешь!
- [Я], Цю, слышал, - заговорил Конфуций, - что в Поднебесной существуют
три добродетели. [Если человек] вырастает высокий, не встречает равного себе
красотою, [если], любуясь на него, радуются и стар и мал, и благородный и
презренный, [то он] обладает высшей добродетелью. [Если человек] своими
познаниями объемлет небо и землю, способен красноречиво рассуждать обо всем,
[то он] обладает средней добродетелью. [Если человек] отважен и решителен,
собирает вокруг себя толпы и ведет воинов, [то он] обладает низшей
добродетелью. Одной из этих добродетелей уже достаточно, чтобы встать лицом
к югу и назвать себя единственным. Ныне [Вы], военачальник, обладаете всеми
тремя одновременно. Рост восемь чи и два цуня, от глаз и лица исходит блеск,
губы - чистая киноварь, зубы - ровный [перламутр] раковин, голос, словно
медный колокол, а называетесь [Вы] - разбойник Чжи. [Мне], ничтожному Цю,
стыдно за [Вас], военачальник. Если у [Вас], военачальник, есть желание
выслушать [меня, своего) слугу, то [я, Ваш] слуга, прошу разрешения посетить
послом на юге У и Юэ, на севере Ци и Лу, на востоке Сун и Вэй, на западе
Цзинь и Чу. [Я их] склоню построить для [Вас], военачальник, стену [длиной]
в несколько сот ли, основать город в сотни тысяч дворов и почитать [Вас],
военачальник, как правителя. Вместе со [всей] Поднебесной [Вы] обновитесь,
прекратятся сражения, отдохнут воины. Соберете своих братьев, будете их
кормить и приносить жертвы предкам. Таким должно быть поведение мудрого и
талантливого мужа, таково желание [всей] Поднебесной.
- Подойди, Цю, - в великом гневе ответил Разбойник Чжи. - Все, кого
можно прельстить и соблазнить выгодой, глупы и невежественны. [Если] ныне
[я] вырос высоким и красивым, и люди, любуясь на меня радуются, так это
достоинство, переданное мне отцом и матерью. Разве я [о нем] не знал бы,
если бы [ты], Цю, меня не прославил? Да притом я слышал, что любитель
превозносить человека в лицо не прочь поносить [его] за спиной. Ныне [ты],
Цю, посулил мне собрать народ за большой стеной. Соблазняя меня выгодой,
разложил приманку, как невежде. Но разве [царства] долговечны? Нет царства
большего, чем Поднебесная. Высочайший и Ограждающий владели Поднебесной, но
у [их] сынов и внуков не стало земли - даже, чтобы воткнуть шило. Испытующий
и Воинственный воцарились в Поднебесной, но род [их] был прерван и
истреблен. Не был ли тому причиной [соблазн] большой выгоды Поднебесной?
А еще я слышал, что в старину людей было мало, птиц же и зверей -
множество. Чтобы спастись от них, люди селились тогда в гнездах. Днем
собирали желуди и каштаны, а по ночам ютились на деревьях. Поэтому их и
назвали "Род Владеющих гнездами" {4}. В древности люди не знали одежды.
Летом запасали побольше хвороста, а зимой грелись у костра. Поэтому их и
назвали "Народ, Умеющий жить". Во времена Священного Земледельца процветали
высшие свойства: человек спал спокойно, пробуждался довольный, знал свою
мать, но не знал своего отца {5}, бродил вместе с оленями и лосями, пахал и
кормился, ткал и одевался. Никто не хотел вредить другому. Однако Желтый
Предок не сумел сохранить этих свойств - сражался с Красным Злодеем {6} на
равнине Чжолу, и кровь залила сотни ли. Высочайший и Ограждающий стали
вершить дела и поставили много начальников. Испытующий изгнал своего
государя, Воинственный убил Бесчеловечного. И с тех пор сильные помыкают
слабыми, многочисленные угнетают малочисленных. Со времен Испытующего и
Воинственного все стали приспешниками смутьянов.
А ныне ты насаждаешь путь Прекрасного и Воинственного, насаждаешь
красноречие в Поднебесной, чтобы поучать потомков. В широком халате с узким
поясом [ты] лицемерными речами и фальшивыми поступками, вводишь в
заблуждение владык Поднебесной, домогаясь богатства и знатности. Нет
большего разбойника, чем ты! Почему же в Поднебесной зовут разбойником меня,
Чжи, а не тебя, Конфуций?
Своими сладкими речами ты уговорил Цзылу и заставил следовать за собой.
Цзылу снял высокую шапку [храбреца], отвязал свой длинный меч и стал слушать
твои поучения. Все в Поднебесной заговорили о том, что Конфуций-де способен
остановить насилие и запретить злодеяние. А в конце концов, [когда] Цзылу
захотел убить вэйского царя, да не сумел, тело его засолили [и выставили] на
восточных воротах Вэй. Это ты виновен в его неудаче?
Не зовешь ли ты сам себя талантливым мужем, мудрецом? А [ведь] тебя
дважды изгоняли из Лу, [ты] заметал следы [при бегстве] из Вэй, терпел
бедствие в Ци, был осажден между Чэнь и Цай. Во всей Поднебесной тебе не
нашлось места. Твое учение довело Цзылу до такой беды - [его] засолили!
Разве стоит ценить твое учение? [Оно] ничего не дает ни тебе самому, ни
людям!
Никого в мире не возвышали так, как Желтого Предка. А он не сумел
обрести целостных свойств: сражался на равнине Чжолу, и кровь залила сотни
ли. Высочайший не был милостив к сыну. Ограждающий не был почтителен с
отцом. Молодой Дракон наполовину иссох [телом]. Испытующий изгнал своего
государя. Царь Воинственный пошел походом против Бесчеловечного. Царь
Прекрасный был заключен в Юли. Этих шестерых мужей в мире возвышали. [Если]
же судить здраво, все они во имя выгоды вводили в заблуждение свою истинную
[природу], насиловали собственные чувства и характер. Их поведение было
весьма постыдным.
Среди добродетельных мужей в мире называли Старшего Ровного и Младшего
Равного. А оба они отказались стать государями в [царстве] Одинокий бамбук,
умерли от голода на горе Первого солнца, и тела их остались без погребения.
Бао Цзяо {7} приукрашивал [собственное] поведение и порицал современников, а