Страница:
Неотложного Труда, а Неотложный Труд слышал от Поющего, а Поющий слышал от
Изначального Эфира, а Изначальный Эфир слышал от Пустоты, а Пустота слышала
от Безначального.
Приносящий Жертвы, Носильщик {21}, Пахарь {22} и Приходящий, беседуя,
сказали друг другу:
- Мы подружились бы с тем, кто способен считать небытие - головой,
жизнь - позвоночником, а смерть - хвостом; с тем, кто понимает, что рождение
и смерть, существование и гибель составляют единое целое {23}.
Все четверо посмотрели друг на друга и рассмеялись. [Ни у кого из них]
в сердце не возникло возражений, и [они] стали друзьями.
Но вдруг Носильщик заболел, и Приносящий Жертвы отправился его
навестить.
- Как величественно то, что творит вещи, - воскликнул больной, - то,
что сделало меня таким согбенным!
На его горбу открылся нарыв. Внутренности [у него] теснились в верхней
части тела, подбородок касался пупка, плечи возвышались над макушкой, пучок
волос [на затылке] торчал прямо в небеса. Эфир, [силы] жара и холода в нем
пришли в смятение, но сердцем он был легок и беззаботен. Дотащившись до
колодца и посмотрев на свое отражение, сказал:
- Как жаль! Таким горбуном создало меня то, что творит вещи!
- Тебе это не нравится?
- Нет, как может не нравиться? Допустим, моя левая рука превратилась бы
в петуха {24}, и тогда я должен был бы кричать в полночь. Допустим, моя
правая рука превратилась бы в самострел, и тогда я должен был бы добывать
птицу на жаркое. Допустим, что мой крестец превратился бы в колеса, а моя
душа - в коня, и на мне стали бы ездить, разве сменили бы упряжку? Ведь для
обретения [жизни] наступает [свое] время, а [ее] утрата следует [за ее
ходом]. Если довольствоваться [своим] временем и во всем [за процессом]
следовать, [к тебе] не будут иметь доступа ни горе, ни радость. Древние и
называли это освобождением от уз. Тех, кто не способен себя развязать,
связывают вещи. Но ведь вещам никогда не одолеть природу. Как же может мне
это не понравиться?
Но вдруг заболел Приходящий. [Он] задыхался перед смертью, а жена и
дети стояли кругом и его оплакивали.
Придя его навестить, Пахарь на них прикрикнул:
- Прочь с дороги! Не тревожьте [того, кто] превращается! - И,
прислонившись к дверям, сказал умирающему: - Как величественно создание
вещей! Что из тебя теперь получится? Куда тебя отправят? Превратишься ли в
печень крысы? В плечо насекомого?
- Куда бы ни велели сыну идти отец и мать - на восток или запад, на юг
или север, [он] лишь повинуется приказанию, - ответил Приходящий. - [Силы]
жара и холода человеку больше, чем родители. [Если] они приблизят ко мне
смерть, а я ослушаюсь, то окажусь строптивым. Разве их в чем-нибудь
упрекнешь? Ведь огромная масса снабдила меня телом, израсходовала мою жизнь
в труде, дала мне отдых в старости, успокоила меня в смерти. То, что сделало
хорошей мою жизнь, сделало хорошей и мою смерть. [Если] ныне великий
литейщик станет плавить металл, а металл забурлит и скажет: "Я должен стать
[мечом] Мосе!", [то] великий литейщик, конечно, сочтет его плохим металлом.
[Если] ныне тот, кто пребывал в форме человека, станет твердить: "[Хочу
снова быть] человеком! [Хочу снова быть] человеком!", то творящее вещи,
конечно, сочтет его плохим человеком. [Если] ныне примем небо и землю за
огромный плавильный котел {25}, а [процесс] создания за великого литейщика,
то куда бы не могли [мы] отправиться? Завершил и засыпаю, [а затем] спокойно
проснусь.
Учитель с Тутового Двора, Мэн Цзыфань и Цзы Циньчжан {26} подружились.
Они сказали друг другу:
- Кто способен дружить без [мысли] о дружбе? Кто способен действовать
совместно, без [мысли] действовать совместно? Кто способен подняться на
небо, странствовать среди туманов, кружиться в беспредельном, забыв обо
[всем] живом, [как бы] не имея конца?
[Тут] все трое посмотрели друг на друга и рассмеялись. [Ни у кого из
них] в сердце не возникло возражений, и [они] стали друзьями.
Но вот Учитель с Тутового Двора умер. Еще до погребения Конфуций
услышал об этом и послал Цзыгуна им помочь. [Цзыгун услышал, как] кто-то
складывал песню, кто-то подыгрывал на цине, и вместе запели:
Ах! Придешь ли, Учитель с Тутового Двора.
Ах! Придешь ли, учитель!
Ты уже вернулся к своему истинному,
А мы все еще люди!
Поспешно войдя, Цзыгун сказал:
- Дозвольте спросить, по обряду ли [вы] так поете над усопшим?
- Что может такой понимать в обряде? - заметили [оба], переглянулись и
усмехнулись.
Цзыгун вернулся, доложил Конфуцию и спросил:
- Что там за люди? Приготовлений [к похоронам] не совершали,
отчужденные от формы, пели над усопшим и не изменились в лице. [Я] даже не
знаю, как их назвать! Что там за люди?
- Они странствуют за пределами человеческого, - ответил Конфуций, - а
[я], Цю, странствую в человеческом. Бесконечному и конечному друг с другом
не сблизиться, и [я], Цю, поступил неразумно, послав с тобой [свое]
соболезнование. К тому же они обращаются с тем, что творит вещи, как с себе
подобным, и странствуют в едином эфире неба и земли. Для них жизнь -
[какой-то] придаток, зоб; смерть - прорвавшийся чирей, освобождение от
нароста. Разве такие люди могут понять, что такое смерть и что такое жизнь,
что сначала, а что в конце? [Они] допускают, что тело состоит из различных
вещей {27}. Забывая о собственных глазах и ушах, о печени и желчи, [они
твердят] все снова и снова о конце и начале, не зная границ. [Они]
бессознательно блуждают за пределами пыли и праха, [странствуют] в
беспредельном, в области недеяния. Разве станут они себя затруднять
исполнением людских обрядов? Представать перед толпой зрителей, [говорить]
для ушей [толпы слушателей]?
- Почему же тогда [вы], учитель, следуете обрядам? - спросил Цзыгун.
- На [мне], Цю, кара Небес! {28} И все же я разделяю ее с тобою, -
ответил Конфуций.
- Осмелюсь ли спросить про их учение?
- Рыба создана для воды, а человек - для пути, - ответил Конфуций. -
Тот, кто создан для воды, кормится, плавая в пруду. Тот, кто создан для
пути, утверждает [свою] жизнь в недеянии. Поэтому и говорят: "Рыбы забывают
друг о друге в [просторах] рек и озер, люди забывают друг о друге в учении о
пути".
- Осмелюсь ли узнать, [что за человек] тот, кто чуждается людей? -
спросил Цзыгун.
- Тот, кто чуждается людей, равен природе, - ответил Конфуций. -
Поэтому и говорится: "Человек ничтожный для природы - благородный муж [царь]
для людей {29}; благородный муж для людей - человек, ничтожный для природы".
Янь Юань сказал Конфуцию:
- Когда у Мэнсуня Талантливого {30} умерла мать, он причитал, не
проливая слез, сердцем не скорбел, не горевал при погребении. При таких трех
упущениях в царстве Лу считали, что он прекрасно выполнил обряд. [Мне], Хою,
кажется очень странным то, что [он] приобрел такую славу, не имея [на нее
права] по существу.
- Этот, из рода Мэнсунь, все исчерпал! - сказал Конфуций. - [Он]
продвинулся в познании. Пренебречь обрядом не сумел, но для себя [им]
пренебрег. [Тот] из рода Мэнсунь не разбирает, почему [возникает] жизнь,
почему [наступает] смерть; не разбирает, где начало, а где конец. Как будто,
превращаясь в [другую] вещь, ожидает неведомых ему перемен. Ведь когда готов
к изменениям, как узнать, что не изменишься? А когда не готов к изменениям,
как узнать, что уже изменился? Только мы с тобой еще не начали просыпаться
от этого сна. Ведь тот [Мэнсунь], выражая страх во внешнем, не [отягощал]
утратой своего сердца. Он ощущал не смерть, а [быстротечность] пристанища на
[одно] утро. Только Мэнсунь и проснулся. Причитал потому, что другие
причитали. К тому же, когда общаются с другими, [есть] собственное "я". Но
как знать, "я" ли то, что мы называем "я"? Вот тебе приснится, что [ты]
птица и взмываешь в небеса; приснится, что [ты] рыба и ныряешь в глубину. А
теперь не знаешь, говоришь [об этом] наяву или во сне? Тому, кто встречает
[превращение] безропотно, далеко до [того, кто встречает его) с улыбкой;
[тому, кто] изображает [на лице] улыбку, далеко до [того, кто вверяет себя]
движению. Тот, кто спокойно [вверяет себя] движению, проходит через
изменение [в смерти] и вступает в пустоту, естественность, единое.
Сын Ласточки встретился с Никого не Стесняющим, и тот его спросил:
- Что посоветовал тебе Высочайший?
- Высочайший сказал, что мне следует, склонясь, подчиниться милосердию
и справедливости и [тогда я] стану верно судить об истинном и ложном, -
ответил Сын Ласточки.
- И зачем только ты пришел [ко мне]? - задал ему вопрос Никого Не
Стесняющий. - Если Высочайший наложил на тебя клеймо своего милосердия и
справедливости {31}, отрезал тебе нос [своим суждением] об истинном и
ложном, разве сумеешь ты странствовать в области безграничного наслаждения,
необузданной свободы и бесконечного развития?
- И несмотря на это, я хочу вступить за ее ограду, - ответил Сын
Ласточки.
- Это невозможно! - воскликнул Никого не Стесняющий. - Незрячему
незачем [толковать] о красоте глаз, бровей, лица; слепому не познать ни
темное и желтое, ни красоты [орнамента] расшитых царских одежд.
- Но, - возразил Сын Ласточки, - ведь Пренебрегшая Украшениями утратила
свою красоту, Схвативший Балку {32} утратил свою силу, а Желтый Предок забыл
о своих знаниях, - все они попали под молот на наковальне. Как знать, [быть
может], то, что творит вещи, снимет с меня клеймо, восстановит мне нос,
чтобы я снова, целый, смог последовать за [вами], Преждерожденный?
- Ах! Заранее этого не узнаешь! - воскликнул Никого не Стесняющий. - Я
расскажу тебе [лишь] об основном. О, мой учитель! О, мой учитель! {33}
Крошишь [всю] тьму вещей, но не вершишь справедливости. Взращиваешь тьму
поколений, а не милосерден. [Ты] старше самой отдаленной древности, а не
стар. Покрывая и поддерживая и небо и землю, отливаешь и высекаешь тьму
форм, а не [проявляешь] мастерства. Вот в чем [я] и странствую.
Янь Юань сказал:
- [Я], Хой, продвинулся вперед.
- Что это значит? - спросил Конфуций.
- [Я], Хой, забыл о милосердии и справедливости.
- Хорошо, [но это] еще не все.
На другой день Янь Юань снова увиделся с Конфуцием и сказал:
- [Я], Хой, продвинулся вперед.
- Что это значит? - спросил Конфуций.
- [Я], Хой, забыл о церемониях и о музыке.
- Хорошо, [но это] еще не все.
На следующий день Янь Юань снова увиделся с Конфуцием и сказал:
- [Я], Хой, продвинулся вперед.
- Что это значит? - спросил Конфуций. [Я], Хой, сижу и забываю [о себе
самом].
- Что это значит, "сижу и забываю [о себе самом]"? - изменившись в
лице, спросил Конфуций.
- Тело уходит, органы чувств отступают. Покинув тело и знания, [я]
уподобляюсь всеохватывающему {34}. Вот что означает "сижу и забываю [о себе
самом]".
- Уподобился [всеохватывающему] - значит, освободился от страстей;
изменился - значит, освободился от постоянного. Ты воистину, стал мудрым!
Дозволь [мне], Цю, следовать за тобой.
Носильщик и Учитель с Тутового Двора {35} были друзьями. Однажды, когда
дождь лил целых десять дней, Носильщик [сам себе] сказал:
- Как бы с Учителем с Тутового Двора не случилась беда!
[Он] захватил с собой еду и отправился кормить друга. У самых ворот
[дома] Учителя [Носильщику послышался] то ли плач, то ли пение. За ударом
[по струнам] циня последовали слова:
"О отец!
О мать!
О природа!
О люди!.."
Слабевший голос спешил допеть строфу.
- Почему пел ты такую песню? - войдя к нему, спросил Носильщик.
- Я искал того, - ответил Учитель, - кто довел меня до такой крайности,
но не знаю - кто. Неужели отец и мать желали мне такой бедности? Небо ведь
беспристрастно [все] покрывает, а земля беспристрастно [все] поддерживает.
Неужели небо и земля были пристрастны ко мне, сделав меня бедным {36}? Я
искал, кто это сделал, но не мог [никого] найти. Значит, то, что довело меня
до такой крайности, - судьба {37}.
Глава 7
ДОСТОЙНЫЙ БЫТЬ ПРЕДКОМ И ЦАРЕМ
Четырежды обратившись к Наставнику Юных с вопросами {1} и четырежды
[услышав] "не знаю", Беззубый подпрыгнул от радости, пошел и сообщил об этом
Учителю в Тростниковом Плаще. Тот сказал:
- Теперь-то ты это понял? Ведь роду Владеющих Тигром {2} далеко до рода
Великих {3}. [Человек] из рода Владеющих Тигром таил в себе милосердие,
чтобы привлекать людей и завоевывать [сердца], но еще не начал делать
[различие между] человеческим и нечеловеческим {4}. [Человек] из рода
Великих спал спокойно, пробуждался довольный, мнил себя то конем, то
буйволом. Знания его были достоверными, чувства - надежными, свойства -
настоящими. Он даже не подошел к [различию между] человеческим и
нечеловеческим.
Цзянь У встретился с Безумцем Встречающим Колесницы и тот его спросил:
- Что сказал тебе Начало Полудня? {5}
- [Он] мне сказал: "Когда сам правитель образцово выполняет правила и
обряды, никто не осмелится [его] ослушаться и все преобразуются", - ответил
Цзянь У.
- Это свойство ложное, - ответил Безумец. - [Применить] его к
управлению Поднебесной все равно, что [пытаться] перейти вброд море {6},
проложить русло для Реки или заставить комаров перенести гору. Разве мудрец
своими знаниями [способен] управлять внешним? [Если сам он], став образцом,
начал действовать, то добьется воистину лишь того, чтобы выполнялись его
дела. Ведь птица, спасаясь от стрелы, привязанной на бечеве, улетает ввысь;
а мышь, [когда ее] выкуривают или выкапывают, роет нору глубоко под
Священным холмом. Неужто [у правителя] знаний меньше, чем у этих тварей?
Корень Неба {7}, прогуливаясь на солнечном склоне [горы] Темнокрасной,
дошел до реки Заросшей Осокой. [Тут он] случайно встретился с Безымянным и
обратился [к нему] с вопросом:
- Дозвольте спросить, [что нужно] сделать для Поднебесной?
- Иди прочь, невежда! - ответил Безымянный. - Что надоедаешь вопросами!
Я готовился к общению с тем, что творит вещи, как с себе подобным, а
пресытившись, собирался подняться на птице неведомых далей за пределы всех
шести стран света, странствовать в царство небытия, пребывать в бескрайних
просторах. К чему тревожишь мое сердце [вопросом об] управлении Поднебесной?
[Но Корень Неба] повторил вопрос, и Безымянный ответил: - Наслаждайся
сердцем в бесстрастии, соединись с эфиром в равнодушии, предоставь каждого
естественному [пути], не допускай ничего личного, и в Поднебесной воцарится
порядок.
Ян Чжу встретился с Лаоцзы и спросил:
- Можно ли сопоставить с мудрым царем человека сообразительного и
решительного, проницательного и дальновидного, который без устали изучает
путь?
- При сопоставлении с мудрым, - ответил Лаоцзы, - такой [человек
выглядел бы] как суетливый мелкий слуга {8}, который трепещет в душе и
напрасно утруждает тело. Ведь говорят: "красота тигра и барса - приманка для
охотников" {9}; "обезьяну держат на привязи за ее ловкость, а собаку за
умение загнать яка". Разве можно такого сопоставить с мудрым царем?
- Дозвольте спросить, как управлял мудрый царь? - задал вопрос Ян Чжу,
изменившись в лице.
- Когда правил мудрый царь, успехи распространялись на всю Поднебесную,
а не уподоблялись его личным; преобразования доходили до каждого, а народ не
опирался [на царя]; никто не называл его имени, и каждый радовался
по-своему. [Сам же царь] стоял в неизмеримом и странствовал в небытии {10}.
В Чжэн был Колдун по имени Цзи Сянь. Точно бог, узнавал [он], кто
родится, а кто умрет, кто будет жить, а кто погибнет, кого ждет счастье, а
кого беда, кого долголетие, кого ранняя смерть, и назначал [каждому] срок -
год, луну, декаду, день. Завидев его, чжзнцы уступали дорогу.
Лецзы встретился с Колдуном и подпал под его чары. Вернувшись же, обо
всем рассказал учителю с Чаши-[горы]:
- Ваше учение я считал высшим, а теперь познал более совершенное.
- Я открывал тебе внешнее, еще не дошел до сущности, - ответил учитель.
- Как же тебе судить об учении? Если рядом с курами не будет петуха, откуда
же возьмутся цыплята? Думая, что постиг учение и [можешь] состязаться с
современниками, [ты] возгордился, поэтому он и прочел все на твоем лице.
Приди-ка вместе [с ним] сюда, пусть на меня посмотрит.
Назавтра Лецзы явился к учителю вместе с Колдуном. [Когда они] вышли,
[Колдун] сказал Лецзы:
- Увы! Твой учитель [скоро] умрет, не проживет и десяти дней. Я видел
странное - пепел, залитый водой.
Лецзы вошел к учителю, зарыдал так, что слезами оросил одежду, и
передал ему [слова Колдуна].
- В тот раз я показался ему поверхностью земли, - сказал учитель, - без
побегов, без движения. Ему, видимо, почудилась какая-то преграда в источнике
моей жизненной энергии. Приди-ка снова [с ним] сюда.
Назавтра Лецзы снова явился с Колдуном. [Когда они] вышли, [Колдун]
сказал Лецзы:
- Счастье, что твой учитель встретился со мной. [Ему] лучше, полностью
появилась жизнь. Я заметил, что энергия проникает через преграду.
Лецзы вошел к учителю и передал ему [все].
- На этот раз я показался ему в виде неба и земли, [куда] нет доступа
[таким понятиям, как] "имя" [или] "сущность". Но источник энергии исходил из
пяток. Вот [ему] и почудилось, что мне лучше. Приди-ка снова [с ним] сюда.
На другой день Децзы снова явился с колдуном к учителю[Когда они]
вышли, [Колдун] сказал Лецзы:
- Твой учитель в тревоге. Трудно читать на его лице. Успокой [его], и
[я] снова его навещу.
Лецзы вошел к учителю и передал ему [все]. Учитель молвил:
- На этот раз он узрел во мне великую пустоту без малейшего
предзнаменования [чего-либо] и принял ее за признак равновесия жизненных
сил. Существует всего девять названий глубин. [Я же] появился в трех: [в
виде] глубины водоворота, стоячей воды, проточной воды. Приди-ка снова [с
ним] сюда.
На другой день Лецзы вместе с Колдуном снова явился к учителю. Не успел
Колдун занять [свое] место, как в растерянности пошел прочь.
- Догони его, - велел учитель.
Лецзы побежал, не смог его догнать, вернулся и сказал:
- Не догнал! [Он куда-то] исчез! Потерялся!
- Я показался ему зародышем, каким был еще до появления на свет, -
сказал учитель. - Я предстал перед ним пустым, покорным, свернувшимся в
клубок. [Он] не понял, кто [я], какой [я], видел то увядание, то
стремительное течение. Вот и сбежал [от меня].
Тут Лецзы решил, что еще и не начинал учиться, вернулся [домой] и три
года не показывался. Готовил пищу для своей жены, свиней кормил будто людей,
в резьбе и полировке вернулся к безыскусственности. В [других] делах не
принимал участия. Лишь телесно, словно ком земли возвышался он среди мирской
суеты, замкнутый, целостный и поэтому [познал] истину до конца.
Не поступай в услужение к славе, не становись сокровищницей замыслов,
не давай делам власти над собой, не покоряйся знанию.
Постигая [все] до предела, [будь] бесконечен; странствуя, не оставляй
следов; исчерпывая дарованное природой, ничего не приобретай; будь пустым и
только.
Настоящий человек пользуется своим сердцем <разумом>, словно зеркалом.
Не следует [за вещами], не идет [им] навстречу, [им] отвечает, но [их] не
удерживает. Поэтому преодолевает вещи, по остается невредимым.
Владыкой Южного океана был Поспешный, владыкой Северного океана -
Внезапный, владыкой Центра-Хаос. Поспешный и Внезапный часто встречались на
земле Хаоса, который принимал их радушно, и они захотели его отблагодарить.
- Только у Хаоса нет семи отверстий, которые есть у каждого человека,
чтобы видеть, слышать, есть и дышать, - сказали [они]. - Попытаемся [их] ему
проделать.
Каждый день делали по одному отверстию и на седьмой день Хаос умер
{11}.
Глава 8
ПЕРЕПОНКИ МЕЖДУ ПАЛЬЦАМИ НОГ
Перепонки между пальцами ног и шестой палец на руке даются от природы,
но для [человеческих] свойств излишни. Опухоль и зоб вырастают на теле
[человека], но для природного [они] излишни. Милосердие и справедливость во
многих предписаниях распределяются между [всеми] пятью внутренними органами.
Однако они не отвечают истине природных свойств. Как перепонки между
пальцами ноги - добавочное бесполезное мясо, а шестой палец руки -
добавочный бесполезный палец, так и многое внешнее [подобно] перепонкам и
шестым пальцам для свойств [всех] пяти внутренних органов. Излишние
милосердие и справедливость [вызывают] многие предписания, как слушать и
смотреть.
Поэтому излишне острое зрение [ведет к] смешению [всех] пяти цветов, к
изощренности в орнаменте, ослеплению темными и желтыми расшитыми царскими
одеждами. Не так ли было с [Видящим] Паутину Издали? Излишне тонкий слух
[ведет к] смешению пяти звуков, к изощренности в шести тонах, [пристрастию к
музыкальным инструментам из] металла и камня, шелка и бамбука, колоколам и
шести полутонам. Не так ли поступал Наставник Куан? Излишнее милосердие
[ведет к] отказу от свойств, к скованности [человеческой] природы во имя
славы, к тому, чтобы все в Поднебесной дули в свирели и били в барабаны,
прославляя недосягаемый образец. Не так ли поступали Цзэн[цзы] и Хронист
[Ю]? {1}
Излишества в спорах [ведут к] нагромождению фраз, [будто] черепицы или
узлов на веревке, к наслаждению тождеством и различием, твердостью и
белизной, безудержными бесполезными словами ради минутной славы. Не так ли
поступали Ян [Чжу] {2} и Mo [Ди]?
Все эти учения с перепонками и шестыми пальцами не составляют подлинной
истины в Поднебесной. Подлинная истина в том, чтобы не терять природных
свойств. Следовательно, при объединении уничтожаются перепонки, а при
разделении - лишние пальцы. [Однако] длинное не должно считаться излишним, а
короткое - недостаточным. Хотя лапки утки коротки, [но] попробуй их вытянуть
- причинишь боль; хотя ноги у журавля длинны, [но] отруби их - причинишь
горе. Если не отрезать то, что от природы длинно, не удлинять то, что от
природы коротко, не нужно будет и устранять боль. Ах, сколь противны
человеческой природе милосердие и справедливость! Сколько боли причиняет
людям милосердие!
Тот, кому разрежут перепонку между пальцами, заплачет; тот, кому
откусят лишний палец, закричит. У одного - излишек, у другого - недостаток,
а боль у обоих одинаковая. Современные милосердные с засоренными глазами
печалятся о бедах мира, а немилосердные, насилуя природные свойства, алчут
богатства и почестей. Ах, сколь противны человеческой природе милосердие и
справедливость! Сколько шуму они вызвали в мире со времен трех династий!
{3}.
Тот, кто с помощью крюка и отвеса, циркуля и наугольника придает
[вещам] надлежащую [форму], калечит их природу; тот, кто с помощью веревок и
узлов, клея и лака укрепляет [вещи], вредит [их] свойствам. Тот, кто
[заставляет людей] изгибаться в обрядах и танцах, оберегать милосердие и
справедливость, чтобы внести успокоение в умы Поднебесной, лишает их
постоянных [свойств] {4}. У [всех вещей] Поднебесной есть постоянные
[свойства]. К постоянному относится то, что скривилось без крюка,
выпрямилось без отвеса, округлилось без циркуля, стало квадратным без
наугольника; что соединилось без клея и лака, связалось без веревки и
тесьмы. Так [все] в Поднебесной, увлекая один другого, рождаются и не знают,
почему рождаются; одинаково обретают и не знают, почему обретают. Такой
порядок был и в старину и в наше время, [он] не может быть нарушен. Как
может связанный милосердием и справедливостью, точно клеем и лаком, веревкой
и тесьмой, наслаждаться природными свойствами? [Они] вводят весь мир в
заблуждение. Небольшое заблуждение изменяло направление; великое заблуждение
изменяло [человеческую] природу. Откуда это известно? С тех пор как
[Ограждающий] из рода Владеющих Тигром смутил Поднебесную своим призывом к
милосердию и справедливости, каждый по принуждению поспешил следовать за
милосердием и справедливостью. Не изменилась ли из-за [появления] милосердия
и справедливости и человеческая природа?
Попытаемся [высказать] об этом суждение.
Со времен трех династий каждый [человек] в Поднебесной из-за вещей
изменял {свою] природу. Ничтожные люди жертвовали жизнью ради наживы, мужи -
ради славы, военачальники - ради рода, мудрецы - ради царства. У этих людей
различные занятия, различные прозвания, но, жертвуя собой, они причиняли
своей природе одинаковый вред.
Так, Раб и Рабыня вместе пасли стадо и оба потеряли своих овец.
Спросили Раба, что [он] делал? Оказалось, что читал дощечку с записью
гадания. Спросили Рабыню, что [она] делала? Оказалось, что играла в кости.
Занимались они различными делами, но оба одинаково потеряли овец. Так,
Старший Ровный, жаждавший славы, умер у подножья горы Первого Солнца;
разбойник Чжи {5}, жаждавший поживы, умер на вершине Восточного Кургана.
Смерть их вызвана различными причинами, но оба они равно сократили свою
жизнь и причинили вред своей природе. Почему же следует восхвалять Старшего
Ровного и порицать Чжи?
Из тех, кто в Поднебесной жертвует собой, одни делают это ради
милосердия и справедливости, тогда их обычно величают благородными мужами;
другие - ради имущества и богатства, тогда их обычно прозывают ничтожными
людьми. Жертвуют собой одинаково, почему же становятся благородными или
ничтожными? Разбойник Чжи так же сократил свою жизнь и повредил своей
природе, как и Старший Ровный, откуда же [появилось] между ними различие,
как [различие] между ничтожным и благородным?
[Умение] подчинять свою природу милосердию и справедливости, даже
[столь] совершенное, как у Цзэн [цзы] и Хрониста [Ю], я не называю
сокровищем; [умение] подчинять свою природу [всем] пяти вкусам, даже [столь]
совершенное, как у Юйэра {6}, я не называю сокровищем; тех, кто подчиняет
Изначального Эфира, а Изначальный Эфир слышал от Пустоты, а Пустота слышала
от Безначального.
Приносящий Жертвы, Носильщик {21}, Пахарь {22} и Приходящий, беседуя,
сказали друг другу:
- Мы подружились бы с тем, кто способен считать небытие - головой,
жизнь - позвоночником, а смерть - хвостом; с тем, кто понимает, что рождение
и смерть, существование и гибель составляют единое целое {23}.
Все четверо посмотрели друг на друга и рассмеялись. [Ни у кого из них]
в сердце не возникло возражений, и [они] стали друзьями.
Но вдруг Носильщик заболел, и Приносящий Жертвы отправился его
навестить.
- Как величественно то, что творит вещи, - воскликнул больной, - то,
что сделало меня таким согбенным!
На его горбу открылся нарыв. Внутренности [у него] теснились в верхней
части тела, подбородок касался пупка, плечи возвышались над макушкой, пучок
волос [на затылке] торчал прямо в небеса. Эфир, [силы] жара и холода в нем
пришли в смятение, но сердцем он был легок и беззаботен. Дотащившись до
колодца и посмотрев на свое отражение, сказал:
- Как жаль! Таким горбуном создало меня то, что творит вещи!
- Тебе это не нравится?
- Нет, как может не нравиться? Допустим, моя левая рука превратилась бы
в петуха {24}, и тогда я должен был бы кричать в полночь. Допустим, моя
правая рука превратилась бы в самострел, и тогда я должен был бы добывать
птицу на жаркое. Допустим, что мой крестец превратился бы в колеса, а моя
душа - в коня, и на мне стали бы ездить, разве сменили бы упряжку? Ведь для
обретения [жизни] наступает [свое] время, а [ее] утрата следует [за ее
ходом]. Если довольствоваться [своим] временем и во всем [за процессом]
следовать, [к тебе] не будут иметь доступа ни горе, ни радость. Древние и
называли это освобождением от уз. Тех, кто не способен себя развязать,
связывают вещи. Но ведь вещам никогда не одолеть природу. Как же может мне
это не понравиться?
Но вдруг заболел Приходящий. [Он] задыхался перед смертью, а жена и
дети стояли кругом и его оплакивали.
Придя его навестить, Пахарь на них прикрикнул:
- Прочь с дороги! Не тревожьте [того, кто] превращается! - И,
прислонившись к дверям, сказал умирающему: - Как величественно создание
вещей! Что из тебя теперь получится? Куда тебя отправят? Превратишься ли в
печень крысы? В плечо насекомого?
- Куда бы ни велели сыну идти отец и мать - на восток или запад, на юг
или север, [он] лишь повинуется приказанию, - ответил Приходящий. - [Силы]
жара и холода человеку больше, чем родители. [Если] они приблизят ко мне
смерть, а я ослушаюсь, то окажусь строптивым. Разве их в чем-нибудь
упрекнешь? Ведь огромная масса снабдила меня телом, израсходовала мою жизнь
в труде, дала мне отдых в старости, успокоила меня в смерти. То, что сделало
хорошей мою жизнь, сделало хорошей и мою смерть. [Если] ныне великий
литейщик станет плавить металл, а металл забурлит и скажет: "Я должен стать
[мечом] Мосе!", [то] великий литейщик, конечно, сочтет его плохим металлом.
[Если] ныне тот, кто пребывал в форме человека, станет твердить: "[Хочу
снова быть] человеком! [Хочу снова быть] человеком!", то творящее вещи,
конечно, сочтет его плохим человеком. [Если] ныне примем небо и землю за
огромный плавильный котел {25}, а [процесс] создания за великого литейщика,
то куда бы не могли [мы] отправиться? Завершил и засыпаю, [а затем] спокойно
проснусь.
Учитель с Тутового Двора, Мэн Цзыфань и Цзы Циньчжан {26} подружились.
Они сказали друг другу:
- Кто способен дружить без [мысли] о дружбе? Кто способен действовать
совместно, без [мысли] действовать совместно? Кто способен подняться на
небо, странствовать среди туманов, кружиться в беспредельном, забыв обо
[всем] живом, [как бы] не имея конца?
[Тут] все трое посмотрели друг на друга и рассмеялись. [Ни у кого из
них] в сердце не возникло возражений, и [они] стали друзьями.
Но вот Учитель с Тутового Двора умер. Еще до погребения Конфуций
услышал об этом и послал Цзыгуна им помочь. [Цзыгун услышал, как] кто-то
складывал песню, кто-то подыгрывал на цине, и вместе запели:
Ах! Придешь ли, Учитель с Тутового Двора.
Ах! Придешь ли, учитель!
Ты уже вернулся к своему истинному,
А мы все еще люди!
Поспешно войдя, Цзыгун сказал:
- Дозвольте спросить, по обряду ли [вы] так поете над усопшим?
- Что может такой понимать в обряде? - заметили [оба], переглянулись и
усмехнулись.
Цзыгун вернулся, доложил Конфуцию и спросил:
- Что там за люди? Приготовлений [к похоронам] не совершали,
отчужденные от формы, пели над усопшим и не изменились в лице. [Я] даже не
знаю, как их назвать! Что там за люди?
- Они странствуют за пределами человеческого, - ответил Конфуций, - а
[я], Цю, странствую в человеческом. Бесконечному и конечному друг с другом
не сблизиться, и [я], Цю, поступил неразумно, послав с тобой [свое]
соболезнование. К тому же они обращаются с тем, что творит вещи, как с себе
подобным, и странствуют в едином эфире неба и земли. Для них жизнь -
[какой-то] придаток, зоб; смерть - прорвавшийся чирей, освобождение от
нароста. Разве такие люди могут понять, что такое смерть и что такое жизнь,
что сначала, а что в конце? [Они] допускают, что тело состоит из различных
вещей {27}. Забывая о собственных глазах и ушах, о печени и желчи, [они
твердят] все снова и снова о конце и начале, не зная границ. [Они]
бессознательно блуждают за пределами пыли и праха, [странствуют] в
беспредельном, в области недеяния. Разве станут они себя затруднять
исполнением людских обрядов? Представать перед толпой зрителей, [говорить]
для ушей [толпы слушателей]?
- Почему же тогда [вы], учитель, следуете обрядам? - спросил Цзыгун.
- На [мне], Цю, кара Небес! {28} И все же я разделяю ее с тобою, -
ответил Конфуций.
- Осмелюсь ли спросить про их учение?
- Рыба создана для воды, а человек - для пути, - ответил Конфуций. -
Тот, кто создан для воды, кормится, плавая в пруду. Тот, кто создан для
пути, утверждает [свою] жизнь в недеянии. Поэтому и говорят: "Рыбы забывают
друг о друге в [просторах] рек и озер, люди забывают друг о друге в учении о
пути".
- Осмелюсь ли узнать, [что за человек] тот, кто чуждается людей? -
спросил Цзыгун.
- Тот, кто чуждается людей, равен природе, - ответил Конфуций. -
Поэтому и говорится: "Человек ничтожный для природы - благородный муж [царь]
для людей {29}; благородный муж для людей - человек, ничтожный для природы".
Янь Юань сказал Конфуцию:
- Когда у Мэнсуня Талантливого {30} умерла мать, он причитал, не
проливая слез, сердцем не скорбел, не горевал при погребении. При таких трех
упущениях в царстве Лу считали, что он прекрасно выполнил обряд. [Мне], Хою,
кажется очень странным то, что [он] приобрел такую славу, не имея [на нее
права] по существу.
- Этот, из рода Мэнсунь, все исчерпал! - сказал Конфуций. - [Он]
продвинулся в познании. Пренебречь обрядом не сумел, но для себя [им]
пренебрег. [Тот] из рода Мэнсунь не разбирает, почему [возникает] жизнь,
почему [наступает] смерть; не разбирает, где начало, а где конец. Как будто,
превращаясь в [другую] вещь, ожидает неведомых ему перемен. Ведь когда готов
к изменениям, как узнать, что не изменишься? А когда не готов к изменениям,
как узнать, что уже изменился? Только мы с тобой еще не начали просыпаться
от этого сна. Ведь тот [Мэнсунь], выражая страх во внешнем, не [отягощал]
утратой своего сердца. Он ощущал не смерть, а [быстротечность] пристанища на
[одно] утро. Только Мэнсунь и проснулся. Причитал потому, что другие
причитали. К тому же, когда общаются с другими, [есть] собственное "я". Но
как знать, "я" ли то, что мы называем "я"? Вот тебе приснится, что [ты]
птица и взмываешь в небеса; приснится, что [ты] рыба и ныряешь в глубину. А
теперь не знаешь, говоришь [об этом] наяву или во сне? Тому, кто встречает
[превращение] безропотно, далеко до [того, кто встречает его) с улыбкой;
[тому, кто] изображает [на лице] улыбку, далеко до [того, кто вверяет себя]
движению. Тот, кто спокойно [вверяет себя] движению, проходит через
изменение [в смерти] и вступает в пустоту, естественность, единое.
Сын Ласточки встретился с Никого не Стесняющим, и тот его спросил:
- Что посоветовал тебе Высочайший?
- Высочайший сказал, что мне следует, склонясь, подчиниться милосердию
и справедливости и [тогда я] стану верно судить об истинном и ложном, -
ответил Сын Ласточки.
- И зачем только ты пришел [ко мне]? - задал ему вопрос Никого Не
Стесняющий. - Если Высочайший наложил на тебя клеймо своего милосердия и
справедливости {31}, отрезал тебе нос [своим суждением] об истинном и
ложном, разве сумеешь ты странствовать в области безграничного наслаждения,
необузданной свободы и бесконечного развития?
- И несмотря на это, я хочу вступить за ее ограду, - ответил Сын
Ласточки.
- Это невозможно! - воскликнул Никого не Стесняющий. - Незрячему
незачем [толковать] о красоте глаз, бровей, лица; слепому не познать ни
темное и желтое, ни красоты [орнамента] расшитых царских одежд.
- Но, - возразил Сын Ласточки, - ведь Пренебрегшая Украшениями утратила
свою красоту, Схвативший Балку {32} утратил свою силу, а Желтый Предок забыл
о своих знаниях, - все они попали под молот на наковальне. Как знать, [быть
может], то, что творит вещи, снимет с меня клеймо, восстановит мне нос,
чтобы я снова, целый, смог последовать за [вами], Преждерожденный?
- Ах! Заранее этого не узнаешь! - воскликнул Никого не Стесняющий. - Я
расскажу тебе [лишь] об основном. О, мой учитель! О, мой учитель! {33}
Крошишь [всю] тьму вещей, но не вершишь справедливости. Взращиваешь тьму
поколений, а не милосерден. [Ты] старше самой отдаленной древности, а не
стар. Покрывая и поддерживая и небо и землю, отливаешь и высекаешь тьму
форм, а не [проявляешь] мастерства. Вот в чем [я] и странствую.
Янь Юань сказал:
- [Я], Хой, продвинулся вперед.
- Что это значит? - спросил Конфуций.
- [Я], Хой, забыл о милосердии и справедливости.
- Хорошо, [но это] еще не все.
На другой день Янь Юань снова увиделся с Конфуцием и сказал:
- [Я], Хой, продвинулся вперед.
- Что это значит? - спросил Конфуций.
- [Я], Хой, забыл о церемониях и о музыке.
- Хорошо, [но это] еще не все.
На следующий день Янь Юань снова увиделся с Конфуцием и сказал:
- [Я], Хой, продвинулся вперед.
- Что это значит? - спросил Конфуций. [Я], Хой, сижу и забываю [о себе
самом].
- Что это значит, "сижу и забываю [о себе самом]"? - изменившись в
лице, спросил Конфуций.
- Тело уходит, органы чувств отступают. Покинув тело и знания, [я]
уподобляюсь всеохватывающему {34}. Вот что означает "сижу и забываю [о себе
самом]".
- Уподобился [всеохватывающему] - значит, освободился от страстей;
изменился - значит, освободился от постоянного. Ты воистину, стал мудрым!
Дозволь [мне], Цю, следовать за тобой.
Носильщик и Учитель с Тутового Двора {35} были друзьями. Однажды, когда
дождь лил целых десять дней, Носильщик [сам себе] сказал:
- Как бы с Учителем с Тутового Двора не случилась беда!
[Он] захватил с собой еду и отправился кормить друга. У самых ворот
[дома] Учителя [Носильщику послышался] то ли плач, то ли пение. За ударом
[по струнам] циня последовали слова:
"О отец!
О мать!
О природа!
О люди!.."
Слабевший голос спешил допеть строфу.
- Почему пел ты такую песню? - войдя к нему, спросил Носильщик.
- Я искал того, - ответил Учитель, - кто довел меня до такой крайности,
но не знаю - кто. Неужели отец и мать желали мне такой бедности? Небо ведь
беспристрастно [все] покрывает, а земля беспристрастно [все] поддерживает.
Неужели небо и земля были пристрастны ко мне, сделав меня бедным {36}? Я
искал, кто это сделал, но не мог [никого] найти. Значит, то, что довело меня
до такой крайности, - судьба {37}.
Глава 7
ДОСТОЙНЫЙ БЫТЬ ПРЕДКОМ И ЦАРЕМ
Четырежды обратившись к Наставнику Юных с вопросами {1} и четырежды
[услышав] "не знаю", Беззубый подпрыгнул от радости, пошел и сообщил об этом
Учителю в Тростниковом Плаще. Тот сказал:
- Теперь-то ты это понял? Ведь роду Владеющих Тигром {2} далеко до рода
Великих {3}. [Человек] из рода Владеющих Тигром таил в себе милосердие,
чтобы привлекать людей и завоевывать [сердца], но еще не начал делать
[различие между] человеческим и нечеловеческим {4}. [Человек] из рода
Великих спал спокойно, пробуждался довольный, мнил себя то конем, то
буйволом. Знания его были достоверными, чувства - надежными, свойства -
настоящими. Он даже не подошел к [различию между] человеческим и
нечеловеческим.
Цзянь У встретился с Безумцем Встречающим Колесницы и тот его спросил:
- Что сказал тебе Начало Полудня? {5}
- [Он] мне сказал: "Когда сам правитель образцово выполняет правила и
обряды, никто не осмелится [его] ослушаться и все преобразуются", - ответил
Цзянь У.
- Это свойство ложное, - ответил Безумец. - [Применить] его к
управлению Поднебесной все равно, что [пытаться] перейти вброд море {6},
проложить русло для Реки или заставить комаров перенести гору. Разве мудрец
своими знаниями [способен] управлять внешним? [Если сам он], став образцом,
начал действовать, то добьется воистину лишь того, чтобы выполнялись его
дела. Ведь птица, спасаясь от стрелы, привязанной на бечеве, улетает ввысь;
а мышь, [когда ее] выкуривают или выкапывают, роет нору глубоко под
Священным холмом. Неужто [у правителя] знаний меньше, чем у этих тварей?
Корень Неба {7}, прогуливаясь на солнечном склоне [горы] Темнокрасной,
дошел до реки Заросшей Осокой. [Тут он] случайно встретился с Безымянным и
обратился [к нему] с вопросом:
- Дозвольте спросить, [что нужно] сделать для Поднебесной?
- Иди прочь, невежда! - ответил Безымянный. - Что надоедаешь вопросами!
Я готовился к общению с тем, что творит вещи, как с себе подобным, а
пресытившись, собирался подняться на птице неведомых далей за пределы всех
шести стран света, странствовать в царство небытия, пребывать в бескрайних
просторах. К чему тревожишь мое сердце [вопросом об] управлении Поднебесной?
[Но Корень Неба] повторил вопрос, и Безымянный ответил: - Наслаждайся
сердцем в бесстрастии, соединись с эфиром в равнодушии, предоставь каждого
естественному [пути], не допускай ничего личного, и в Поднебесной воцарится
порядок.
Ян Чжу встретился с Лаоцзы и спросил:
- Можно ли сопоставить с мудрым царем человека сообразительного и
решительного, проницательного и дальновидного, который без устали изучает
путь?
- При сопоставлении с мудрым, - ответил Лаоцзы, - такой [человек
выглядел бы] как суетливый мелкий слуга {8}, который трепещет в душе и
напрасно утруждает тело. Ведь говорят: "красота тигра и барса - приманка для
охотников" {9}; "обезьяну держат на привязи за ее ловкость, а собаку за
умение загнать яка". Разве можно такого сопоставить с мудрым царем?
- Дозвольте спросить, как управлял мудрый царь? - задал вопрос Ян Чжу,
изменившись в лице.
- Когда правил мудрый царь, успехи распространялись на всю Поднебесную,
а не уподоблялись его личным; преобразования доходили до каждого, а народ не
опирался [на царя]; никто не называл его имени, и каждый радовался
по-своему. [Сам же царь] стоял в неизмеримом и странствовал в небытии {10}.
В Чжэн был Колдун по имени Цзи Сянь. Точно бог, узнавал [он], кто
родится, а кто умрет, кто будет жить, а кто погибнет, кого ждет счастье, а
кого беда, кого долголетие, кого ранняя смерть, и назначал [каждому] срок -
год, луну, декаду, день. Завидев его, чжзнцы уступали дорогу.
Лецзы встретился с Колдуном и подпал под его чары. Вернувшись же, обо
всем рассказал учителю с Чаши-[горы]:
- Ваше учение я считал высшим, а теперь познал более совершенное.
- Я открывал тебе внешнее, еще не дошел до сущности, - ответил учитель.
- Как же тебе судить об учении? Если рядом с курами не будет петуха, откуда
же возьмутся цыплята? Думая, что постиг учение и [можешь] состязаться с
современниками, [ты] возгордился, поэтому он и прочел все на твоем лице.
Приди-ка вместе [с ним] сюда, пусть на меня посмотрит.
Назавтра Лецзы явился к учителю вместе с Колдуном. [Когда они] вышли,
[Колдун] сказал Лецзы:
- Увы! Твой учитель [скоро] умрет, не проживет и десяти дней. Я видел
странное - пепел, залитый водой.
Лецзы вошел к учителю, зарыдал так, что слезами оросил одежду, и
передал ему [слова Колдуна].
- В тот раз я показался ему поверхностью земли, - сказал учитель, - без
побегов, без движения. Ему, видимо, почудилась какая-то преграда в источнике
моей жизненной энергии. Приди-ка снова [с ним] сюда.
Назавтра Лецзы снова явился с Колдуном. [Когда они] вышли, [Колдун]
сказал Лецзы:
- Счастье, что твой учитель встретился со мной. [Ему] лучше, полностью
появилась жизнь. Я заметил, что энергия проникает через преграду.
Лецзы вошел к учителю и передал ему [все].
- На этот раз я показался ему в виде неба и земли, [куда] нет доступа
[таким понятиям, как] "имя" [или] "сущность". Но источник энергии исходил из
пяток. Вот [ему] и почудилось, что мне лучше. Приди-ка снова [с ним] сюда.
На другой день Децзы снова явился с колдуном к учителю[Когда они]
вышли, [Колдун] сказал Лецзы:
- Твой учитель в тревоге. Трудно читать на его лице. Успокой [его], и
[я] снова его навещу.
Лецзы вошел к учителю и передал ему [все]. Учитель молвил:
- На этот раз он узрел во мне великую пустоту без малейшего
предзнаменования [чего-либо] и принял ее за признак равновесия жизненных
сил. Существует всего девять названий глубин. [Я же] появился в трех: [в
виде] глубины водоворота, стоячей воды, проточной воды. Приди-ка снова [с
ним] сюда.
На другой день Лецзы вместе с Колдуном снова явился к учителю. Не успел
Колдун занять [свое] место, как в растерянности пошел прочь.
- Догони его, - велел учитель.
Лецзы побежал, не смог его догнать, вернулся и сказал:
- Не догнал! [Он куда-то] исчез! Потерялся!
- Я показался ему зародышем, каким был еще до появления на свет, -
сказал учитель. - Я предстал перед ним пустым, покорным, свернувшимся в
клубок. [Он] не понял, кто [я], какой [я], видел то увядание, то
стремительное течение. Вот и сбежал [от меня].
Тут Лецзы решил, что еще и не начинал учиться, вернулся [домой] и три
года не показывался. Готовил пищу для своей жены, свиней кормил будто людей,
в резьбе и полировке вернулся к безыскусственности. В [других] делах не
принимал участия. Лишь телесно, словно ком земли возвышался он среди мирской
суеты, замкнутый, целостный и поэтому [познал] истину до конца.
Не поступай в услужение к славе, не становись сокровищницей замыслов,
не давай делам власти над собой, не покоряйся знанию.
Постигая [все] до предела, [будь] бесконечен; странствуя, не оставляй
следов; исчерпывая дарованное природой, ничего не приобретай; будь пустым и
только.
Настоящий человек пользуется своим сердцем <разумом>, словно зеркалом.
Не следует [за вещами], не идет [им] навстречу, [им] отвечает, но [их] не
удерживает. Поэтому преодолевает вещи, по остается невредимым.
Владыкой Южного океана был Поспешный, владыкой Северного океана -
Внезапный, владыкой Центра-Хаос. Поспешный и Внезапный часто встречались на
земле Хаоса, который принимал их радушно, и они захотели его отблагодарить.
- Только у Хаоса нет семи отверстий, которые есть у каждого человека,
чтобы видеть, слышать, есть и дышать, - сказали [они]. - Попытаемся [их] ему
проделать.
Каждый день делали по одному отверстию и на седьмой день Хаос умер
{11}.
Глава 8
ПЕРЕПОНКИ МЕЖДУ ПАЛЬЦАМИ НОГ
Перепонки между пальцами ног и шестой палец на руке даются от природы,
но для [человеческих] свойств излишни. Опухоль и зоб вырастают на теле
[человека], но для природного [они] излишни. Милосердие и справедливость во
многих предписаниях распределяются между [всеми] пятью внутренними органами.
Однако они не отвечают истине природных свойств. Как перепонки между
пальцами ноги - добавочное бесполезное мясо, а шестой палец руки -
добавочный бесполезный палец, так и многое внешнее [подобно] перепонкам и
шестым пальцам для свойств [всех] пяти внутренних органов. Излишние
милосердие и справедливость [вызывают] многие предписания, как слушать и
смотреть.
Поэтому излишне острое зрение [ведет к] смешению [всех] пяти цветов, к
изощренности в орнаменте, ослеплению темными и желтыми расшитыми царскими
одеждами. Не так ли было с [Видящим] Паутину Издали? Излишне тонкий слух
[ведет к] смешению пяти звуков, к изощренности в шести тонах, [пристрастию к
музыкальным инструментам из] металла и камня, шелка и бамбука, колоколам и
шести полутонам. Не так ли поступал Наставник Куан? Излишнее милосердие
[ведет к] отказу от свойств, к скованности [человеческой] природы во имя
славы, к тому, чтобы все в Поднебесной дули в свирели и били в барабаны,
прославляя недосягаемый образец. Не так ли поступали Цзэн[цзы] и Хронист
[Ю]? {1}
Излишества в спорах [ведут к] нагромождению фраз, [будто] черепицы или
узлов на веревке, к наслаждению тождеством и различием, твердостью и
белизной, безудержными бесполезными словами ради минутной славы. Не так ли
поступали Ян [Чжу] {2} и Mo [Ди]?
Все эти учения с перепонками и шестыми пальцами не составляют подлинной
истины в Поднебесной. Подлинная истина в том, чтобы не терять природных
свойств. Следовательно, при объединении уничтожаются перепонки, а при
разделении - лишние пальцы. [Однако] длинное не должно считаться излишним, а
короткое - недостаточным. Хотя лапки утки коротки, [но] попробуй их вытянуть
- причинишь боль; хотя ноги у журавля длинны, [но] отруби их - причинишь
горе. Если не отрезать то, что от природы длинно, не удлинять то, что от
природы коротко, не нужно будет и устранять боль. Ах, сколь противны
человеческой природе милосердие и справедливость! Сколько боли причиняет
людям милосердие!
Тот, кому разрежут перепонку между пальцами, заплачет; тот, кому
откусят лишний палец, закричит. У одного - излишек, у другого - недостаток,
а боль у обоих одинаковая. Современные милосердные с засоренными глазами
печалятся о бедах мира, а немилосердные, насилуя природные свойства, алчут
богатства и почестей. Ах, сколь противны человеческой природе милосердие и
справедливость! Сколько шуму они вызвали в мире со времен трех династий!
{3}.
Тот, кто с помощью крюка и отвеса, циркуля и наугольника придает
[вещам] надлежащую [форму], калечит их природу; тот, кто с помощью веревок и
узлов, клея и лака укрепляет [вещи], вредит [их] свойствам. Тот, кто
[заставляет людей] изгибаться в обрядах и танцах, оберегать милосердие и
справедливость, чтобы внести успокоение в умы Поднебесной, лишает их
постоянных [свойств] {4}. У [всех вещей] Поднебесной есть постоянные
[свойства]. К постоянному относится то, что скривилось без крюка,
выпрямилось без отвеса, округлилось без циркуля, стало квадратным без
наугольника; что соединилось без клея и лака, связалось без веревки и
тесьмы. Так [все] в Поднебесной, увлекая один другого, рождаются и не знают,
почему рождаются; одинаково обретают и не знают, почему обретают. Такой
порядок был и в старину и в наше время, [он] не может быть нарушен. Как
может связанный милосердием и справедливостью, точно клеем и лаком, веревкой
и тесьмой, наслаждаться природными свойствами? [Они] вводят весь мир в
заблуждение. Небольшое заблуждение изменяло направление; великое заблуждение
изменяло [человеческую] природу. Откуда это известно? С тех пор как
[Ограждающий] из рода Владеющих Тигром смутил Поднебесную своим призывом к
милосердию и справедливости, каждый по принуждению поспешил следовать за
милосердием и справедливостью. Не изменилась ли из-за [появления] милосердия
и справедливости и человеческая природа?
Попытаемся [высказать] об этом суждение.
Со времен трех династий каждый [человек] в Поднебесной из-за вещей
изменял {свою] природу. Ничтожные люди жертвовали жизнью ради наживы, мужи -
ради славы, военачальники - ради рода, мудрецы - ради царства. У этих людей
различные занятия, различные прозвания, но, жертвуя собой, они причиняли
своей природе одинаковый вред.
Так, Раб и Рабыня вместе пасли стадо и оба потеряли своих овец.
Спросили Раба, что [он] делал? Оказалось, что читал дощечку с записью
гадания. Спросили Рабыню, что [она] делала? Оказалось, что играла в кости.
Занимались они различными делами, но оба одинаково потеряли овец. Так,
Старший Ровный, жаждавший славы, умер у подножья горы Первого Солнца;
разбойник Чжи {5}, жаждавший поживы, умер на вершине Восточного Кургана.
Смерть их вызвана различными причинами, но оба они равно сократили свою
жизнь и причинили вред своей природе. Почему же следует восхвалять Старшего
Ровного и порицать Чжи?
Из тех, кто в Поднебесной жертвует собой, одни делают это ради
милосердия и справедливости, тогда их обычно величают благородными мужами;
другие - ради имущества и богатства, тогда их обычно прозывают ничтожными
людьми. Жертвуют собой одинаково, почему же становятся благородными или
ничтожными? Разбойник Чжи так же сократил свою жизнь и повредил своей
природе, как и Старший Ровный, откуда же [появилось] между ними различие,
как [различие] между ничтожным и благородным?
[Умение] подчинять свою природу милосердию и справедливости, даже
[столь] совершенное, как у Цзэн [цзы] и Хрониста [Ю], я не называю
сокровищем; [умение] подчинять свою природу [всем] пяти вкусам, даже [столь]
совершенное, как у Юйэра {6}, я не называю сокровищем; тех, кто подчиняет