фазанов, кречетов и коршунов. Таково подчинение птиц и зверей силой.
Высочайший {48} поручил Кую {49} ведать музыкой. Ударяя одной каменной
пластинкой о другую, [тот] повел всех зверей танцевать; [сыграл] на свирели
девять тактов песни "[Великое] цветение" {50}, и пара фениксов явилась
совершить обряд. Таково привлечение птиц и зверей музыкой. Разве этим сердца
у птиц и зверей отличаются от человеческих? К тем, кто по облику и по голосу
отличается от человека, [мы] не знаем, как подойти. Мудрый же все знает,
всех понимает, поэтому умеет их привлечь и ими распоряжаться. Ведь у птиц и
зверей знания естественные, подобные человеческим. Не заимствуя знаний у
человека, все они стремятся сохранить свою жизнь. Самец и самка спариваются,
мать и детеныш любят друг друга. [Они] избегают [местности] ровной, держатся
неприступной, уходят от холода, стремятся к теплу, останавливаются,
[собираясь] в стадо; передвигаются рядами, юные помещаются в середине,
сильные - по краям. [Когда есть] вода, ведут [к ней] друг друга, [когда
есть] пища, призывают друг друга. В древности [они] жили вместе с людьми
{51} и передвигались вместе с людьми, а во времена вождей и царей стали
пугаться и бросаться врассыпную. В последнее же время [они] таятся, прячутся
и спасаются бегством, чтобы избежать беды. Ныне на востоке в стране рода
Посредников люди понимают язык шести [видов] животных и [с ними] говорят.
Эти знания [они], наверно, приобрели случайно. В древнейшие же времена
священные мудрецы различали по виду и по характеру мириады тварей и понимали
язык каждого из видов; созывали их и собирались вместе с ними, учили их и
принимали, как людей. Поэтому сначала встречались с душами предков и духами,
оборотнями, горными и лесными, затем общались с народами всех восьми сторон
и, наконец, собирали птиц и зверей, насекомых и пресмыкающихся. [Они]
говорили: "У существ, обладающих кровью и жизненной энергией, нет большого
различия в сердце и знаниях". Священные мудрецы это знали и поэтому, обучая
и наставляя, никого не упускали.
В царстве Сун жил Обезьяний Царь {52}, который любил обезьян и кормил
их целую стаю. [Он] умел разгадывать их желания, обезьяны также его
понимали. Чтобы ублаготворить обезьян, [он] меньше кормил свою семью.
Но вдруг [он] обеднел, и пришлось [ему] уменьшить корм обезьянам.
Боясь, что вся стая выйдет из повиновения, сначала их обманул:
- Хватит ли, если стану давать вам утром по три каштана, а вечером по
четыре?
Тут все обезьяны поднялись в гневе.
- Хватит ли, если стану давать вам утром по четыре каштана, а вечером
по три? - сразу же переспросил он.
И все обезьяны, обрадованные, легли на землю.
Так же точно заманивают в клетку тварь более глупую. Мудрец с помощью
своих знаний заманивает толпу дураков так же] как перехитрил обезьян с
помощью своих знаний Обезьяний Царь] Оставив название и сущность
неизменными, [он] сумел вызвать у обезьян то гнев, то радость.
Цзи Синцзы {53} тренировал бойцового петуха для чжоуского царя
Сюаньвана. Через десять дней [царь] спросил:
- Готов ли петух к бою?
- Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится. Через десять дней [царь]
снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Еще бросается на [каждую] тень, откликается на [каждый]
звук.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Почти [готов]. Не встревожится, пусть даже услышит [другого] петуха.
Взгляни на него - будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна.
На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух - повернется и сбежит.
Хой Ан {54} посетил сунского царя Канвана {55}. Канван затопал ногами
и, гневно хрипя, закричал:
- Чему гость может меня научить? Я не люблю проповедников-милосердия и
справедливости. Мне нравятся храбрецы и силачи.
- Не заинтересует ли великого государя учение, которым обладаю [я], ваш
слуга? - ответил Ан. - Даже сильного оно может заставить промахнуться в
ударе, даже храброго - колоть [кинжалом] и не поранить.
- Прекрасно! Об этом мне нравится слушать.
- Но ведь колоть и не поранить, ударить и промахнуться - это позорно. У
вашего же слуги есть такое учение, от которого и храбрый не посмеет колоть,
и сильный не посмеет ударить. Но не сметь - не означает не хотеть. У вашего
же слуги есть учение, от которого у человека совсем исчезает подобное
желание. Исчезнет подобное желание, не появится и мысли о выгоде. У вашего
же слуги есть учение, от которого все мужья и жены в Поднебесной полюбят
выгоду. Это умнее, чем храбрость и сила, выше [всех] четырех рангов. Не
заинтересует ли это великого государя?
- Это то, чего я хотел бы добиться, - ответил сунский царь.
- Таково [учение] Куна и Mo. Конфуций и Mo Ди стали царями, не имея
земли, стали начальниками, не имея подчиненных. Желая им покоя и выгоды,
каждый муж и каждая жена в Поднебесной поднимались на цыпочки и вытягивали
шею. [И если] ныне великий государь - властелин тьмы колесниц -
действительно имеет подобное желание, то все в пределах четырех границ
обретут свою выгоду. И он превзойдет умом Конфуция и Моцзы. Царю нечего было
ответить. Хой АН же поспешил уйти. Царь сказал [стоявшим] слева и справа: -
[Вот это] красноречие! Гость сумел меня убедить!
ЧЖОУСКИЙ ЦАРЬ МУ
При чжоуском царе My {1} из страны на крайнем Западе явился человек,
владевший [силой] превращений. Входил в огонь и воду, проходил через металл
и камень, переворачивал горы, менял течение рек, передвигал обнесенные
стенами города. Поднимался в пустоту и не падал, проходил сквозь твердое, не
встречая препятствий, тысячам и десяткам тысяч его превращений не было
конца. Он изменял и форму вещей и мысли людей.
Царь Mу почитал его, словно духа, служил ему, словно царю, уступил ему
царские покои, угощал его мясом вскормленных для жертв быков, баранов,
свиней; чтобы развлекать его, отбирал лучших девушек-певиц. Однако тот
человек не мог жить в царских покоях, находя их низкими и безобразными; не
мог есть яств царской кухни, находя их сырыми и зловонными; не мог
приблизиться, к царским наложницам, находя их некрасивыми и вонючими.
Тогда царь My стал воздвигать для него строение, [призвав на помощь]
все искусство [своих] мастеров по глине и дереву, по окраске красным и
белым. [Все] пять сокровищниц опустели, пока башня была закончена. Высотой в
тысячу жэней, она возвышалась над вершиной Южной горы и называлась
Вздымающейся к Небу башней. Для башни выбрали красивейших из дев в
[царствах] Чжэн и Вэй {2}, умастили [их] ароматными маслами, подрисовали
[им] брови - усики бабочки, убрали прическу шпильками, продели [в уши]
серьги, одели их в тончайший холст, отсроченный блестящим шелком из Ци,
набелили им лица, подчернили брови, украсили нефритовыми подвесками,
различными душистыми травами. Заполнив башню, [красавицы] сыграли песни
"Принимаем облака", "Шесть драгоценных нефритов", девять тактов мелодии
["Великое] Цветение", "Утреннюю росу" {3}, чтобы развеселить человека,
владевшего [силой] превращений.
Каждую луну [царь] подносил [ему] драгоценные одежды, каждое утро -
тонкие яства. Тот же до всего снисходил как бы нехотя.
Прожив недолго [в башне, тот человек] пригласил царя прогуляться.
Держась за его рукав, царь взлетел с ним ввысь на самое Срединное небо и
очутился в его дворце. Дворец был построен из золота и серебра, усыпан
жемчугом и нефритом. Возвышался [он] и над облаками и над дождем, а на чем
покоился - неведомо. Издали он казался пушистым облаком. Все здесь для
зрения и слуха, обоняния и вкуса было иным, чем в мире людей. Царь, считая,
что оказался поистине в обители предков - Чистейшей Столице Пурпурной
Звезды, [наслаждался] широтой мелодии небесной музыки. Наклонив голову, царь
увидел внизу свой дворец и террасы, похожие на комья земли и кучи хвороста.
Царю казалось, что прожил [он] здесь десятки лет, не вспоминая о своей
стране. [Но вот] человек, владевший [силой] превращений, снова пригласил
царя прогуляться, и [они] пришли туда, где наверху не видно было ни солнца,
ни луны, а внизу - ни рек, ни морей. Свет и тени ослепили царя, и [он] не
мог ничего разглядеть; звуки и эхо оглушили царя, и [он] не мог ничего
расслышать. Все его кости и внутренние органы затрепетали, [он] не мог
сосредоточиться, мысли [у него] омрачились, жизненная сила истощилась, и
[он] стал уговаривать того человека вернуться обратно. Тот [его] толкнул, и
царь камнем свалился в пустоту.
Очнулся [он] на том же месте, что и прежде; в свите были те же люди,
что и прежде; вино перед ним еще не остыло, кушанья еще не высохли.
- Откуда [я] прибыл? - спросил царь.
- Государь [сидел] задумавшись, - ответили слева и справа. Тут царь My
впал в беспамятство. Пришел в себя [лишь] через
три месяца и снова спросил человека, владевшего [силой] превращений.
Тот ответил:
- Разве мы с государем двигались? [Нет!] Мы странствовали мысленно. А
разве место, где [мы] жили, не иное, чем дворец государя? Разве места, где
странствовали, не отличались от заповедника государя? Привыкнув к
постоянному, сомневаешься в возможности забыться на время? При высшем же
изменении в один миг. можно исчерпать все возможные формы.
В большой радости царь перестал заботиться о государственных делах,
наслаждаться своими наложницами и всеми мыслями предался далеким
странствиям.
[Он] приказал запрячь в две колесницы восемь своих добрых коней. В
переднюю колесницу запрягли справа Рыжего Черногривого, слева - Зеленое Ухо,
правой пристяжной - Рыжего Быстроногого, слева - Белую Жертву. Колесничим
был Отец Цзао, помощником - Тай Бин <иероглифы неразборчивы. - Л. П.]>. В
упряжку второй колесницы запрягли справа Огромного Буланого, слева -
Превосходящего Колесо (?), правой пристяжной - Быстроногого Вороного, левой
- Сына Гор. Ведущим был Бо Яо, колесничим - Шэнь Бо, помощником - Бэнь Жун.
Промчались тысячу ли и прибыли в страну Огромных Охотников {4}.
Огромные Охотники подвезли царю и [его] людям на двух колесницах кровь
белого лебедя для питья, молоко коровы и кобылицы для мытья ног. Напившись,
поехали дальше и заночевали на склоне [горы] Союз Старших Братьев {5} к югу
от Красных Вод {6}.
На другой день поднялись на вершину [горы] Союз Старших Братьев, чтобы
полюбоваться на дворец Желтого Предка, и насыпали холм, чтобы оставить
память грядущим поколениям. Затем отправились погостить к Матери Западных
Царей {7} и пировали над Озером Белого Нефрита {8}.
Мать Западных Царей пела царю, а он вторил ей, но слова были печальны.
Наблюдая, как закатилось солнце, прошедшее за день десятки тысяч ли, царь со
вздохом сказал:
- Увы! Я - человек, который не обладал полнотой основных свойств, но
увлекался наслаждениями. Потомки осудят меня.
Разве царь My священен? [Ведь он] сумел исчерпать наслаждения в своей
жизни и все же умер, [прожив] до ста лет. В мире считали, что [он] поднялся
[ввысь] <умер>.
Старый Чэнцзы {9} учился [искусству] превращений у Преждерожденного Инь
Вэня {10}, но за три года [тот] ничего не сказал. Старый Чэнцзы просил
прощения и разрешения удалиться. Преждерожденный Инь Вэнь приветствовал его,
ввел в дом, загородился справа и слева и стал ему говорить:
- Когда-то Лаоцзы, отправляясь на Запад, обернулся и сказал мне: "Все,
кто обладает жизненной энергией, все, кто обладает внешней формой <телом>,
смертны. То, что создается, развивается [с помощью] жара и холода,
называется жизнью, называется смертью. То, что малым числом достигает многих
изменений, то, что легко меняется вслед за [своей] формой, называется
превращением, называется преходящим. Процесс создания вещей сокровенен,
плоды его бесчисленны, поэтому [процесс] неисчерпаем и бесконечен. Искусство
же [в каждой отдельной] форме ясно видно, его успехи невелики, поэтому [оно]
исчезает, едва возникнув. Изучать превращения может лишь тот, кто познал,
что изменения и превращения не отличаются от [процесса] жизни и смерти. Мы с
тобой такие же превращения, так следует ли их изучать?".
Возвратившись домой, Старый Чэнцзы размышлял над словами
Преждерожденного Инь Вэня три луны, а затем уже сумел, как хотел,
распоряжаться бытием и небытием, менять четыре времени года, вызывать гром
зимой, а снег - летом, заставлять летающих бегать, а бегающих - летать. Но
за всю жизнь [никому] не открыл своего искусства, и люди [его] не передавали
друг другу.
Учитель Лецзы сказал:
- Учение того, кто умело владеет превращениями, применяется тайно,
успехи [у него] такие же, как и у [других] людей. Вряд ли добродетели Пяти
предков {11} и успехи Трех царей {12} были обусловлены силой их ума и
мужества, возможно, что [они] проявились благодаря превращениям. Но кто это
определит?
Есть восемь свидетельств о бодрствовании; есть шесть толкований снов
{13}. Что такое восемь свидетельств [бодрствования]? Первое - событие,
второе - действие, третье - приобретение, четвертое - утрата, пятое -
печаль, шестое - радость, седьмое - рождение, восьмое - смерть. Эти восемь
воспринимаются телом. Что такое шесть толкований [снов]? Первое - обычный
сон, второе - страшный сон, третье - сон, вызванный мыслями наяву, четвертое
- сказанным наяву, пятое - сон, вызванный радостью наяву, шестое - страхом
наяву. Эти шесть воспринимаются душой. Тот, кто не знает причин изменений в
ощущениях, приходит в смятение из-за этого явления; тот, кто знает причину
изменений в ощущениях, понимает это явление. Знающего причину {14} ничто не
может испугать. Тело в своей полноте или пустоте, в уменьшении или в росте
связано со всем на небе и земле соответственно своему классу <роду, виду>
тварей. Поэтому, когда [в теле] сильна энергия холода, во сне переправляются
через водное пространство и пугаются; когда сильна энергия жара, во сне
проходят через бушующее пламя и обжигаются. Когда сильны обе энергии - и
холода и жара, то снится рождение или убийство. Объевшемуся снится, что [он]
отдает, изголодавшемуся - что получает. По той же причине тому, кто страдает
от легкости и пустоты, снится, что [он] взлетает; тому, кто страдает от
тяжести и плотности, снится, что [он] тонет. Тому, кто засыпает на поясе,
приснится змея; тому, у кого летящая птица заденет волосы, приснится полет.
Перед темнотой снится огонь; перед болезнью - еда, после вина - печаль,
после песен и плясок - плач.
Учитель Лецзы сказал:
- Воспринятое душой - сон; воспринятое телом - явь {15}. Поэтому то, о
чем думаем днем, ночью видим во сне; это то, с чем встречаются и душа и
тело. Поэтому у человека с душой сосредоточенной сны сами собой исчезают.
Тот, кто верит в явь, молчит; тот, кто верит в сны, не понимает, что это
уходят и возвращаются веши. Разве пустые слова, что настоящий человек
древности наяву забывал о себе, а спал, не видя снов?! {16}.
На самом юге крайнего Запада есть страна. С какими странами она
граничит - неизвестно. Называется она царством Дремучие Дебри {17}. Силы
жара и холода там не соединяются, поэтому холод не отличают от жары. Ее не
освещают ни лучи солнца, ни свет луны, поэтому день там не отличают от ночи.
Люди там не едят, не носят одежды, много спят, просыпаясь один раз в
пятьдесят дней. Они считают действительным то, что делают во сне, и
недействительным - то, что видят наяву.
Страна, отстоящая на равные расстояния от четырех морей, называется
Срединным царством. Она простирается на юг и на север от [Желтой] реки {18},
на восток и запад от горы Преемства {19} более чем на десять тысяч ли. Силы
жара и холода в ней сменяются равномерно, поэтому за холодом приходит жара.
Тьма и свет разделяются поровну, поэтому день сменяет ночь. Здесь мириады
тварей растут и размножаются. Среди людей есть умные, есть глупые.
Многообразны таланты и способности. Чтобы наблюдать за ними, есть правители
и слуги, чтобы поддерживать [их] - обычаи и законы. Что они делают, о чем
говорят, нельзя и сосчитать. Они то бодрствуют, то спят; считают
действительным то, что делают наяву, недействительным то, что видят во сне.
На самом севере крайнего Востока есть царство Горного Племени. Там
земля и воздух всегда жаркие, землю освещает слишком много лучей солнца и
луны, лучшие [сорта] зерна не родятся. Там люди едят траву, корни, плоды
деревьев, не умеют варить пищу на огне. У них характер твердый, вспыльчивый.
Опираясь друг на друга, сильные подавляют слабых, почитают победителей и не
уважают справедливости. [Они] много ездят верхом и редко отдыхают, всегда
бодрствуют и никогда не спят.
Инь в царстве Чжоу {20} управлял огромным хозяйством. Подчиненные ему
рабы спешили, не отдыхали от зари до темноты. Старого раба, у которого уже
не осталось сил, Инь заставлял без меры трудиться. Утром [раб] со стонами
шел на работу, ночью усталый крепко засыпал. [Когда] жизненная энергия
рассеивалась, [он] каждую ночь видел себя во сне царем, стоящим над народом,
правящим делами всего царства. Он наслаждался, как хотел, проводя время с
наложницами, в прогулках, пирах и зрелищах, испытывая несравненную радость.
Пробуждаясь же, снова оказывался рабом.
Люди утешали его в тяжком труде, раб же им говорил:
- Человек живет сто лет {21}. Это [время] делится на день и ночь. Днем
я слуга-пленник и страдаю горько, а ночью становлюсь царем и радуюсь
несравненно. Что же мне роптать?
У [хозяина же] Иня сердце было занято хлопотами. В заботах о дарованном
предками наследии [он] утомлялся и телом и сердцем, вечером усталый засыпал.
И каждую ночь во сне он становился рабом, которого подгоняли, поручая любую
работу, всячески ругали и били. Во сне он бредил, стонал, но отдых приходил
лишь наутро.
Страдая от этого, Инь попросил совета у друга. Друг сказал:
- [Вы] намного превосходите других своим положением, вполне достаточным
для славы. Имущества же и богатства [у вас] излишек. Во сне становиться
рабом, возвращаться от покоя к мучению - таково постоянство [судьбы]. Разве
можно обладать тем, что желаешь, и во сне и наяву?
Выслушав совет друга, [Инь] уменьшил [бремя] своих рабов, сократил
дела, о которых заботился, и [тогда] почувствовал облегчение.
Чжэнец-Дровосек, собирая топливо в отдаленном месте, повстречал
испуганного оленя, ударил его и убил. Боясь, что кто-нибудь заметит оленя,
дровосек поспешил спрятать его во рву и прикрыть хворостом. Но от радости он
вдруг забыл, где спрятал добычу, и решил, что все это случилось во сне.
По дороге [дровосек] пел о том, что с ним случилось. Песнкз подслушал
прохожий и благодаря этому нашел оленя. Придя домой, он сказал своей жене:
- Дровосек во сне добыл оленя, но не знал, где он находится. Теперь же
я его нашел. Дровосек воистину видел вещий сон.
Жена возразила:
- Не приснилось ли тебе, что дровосек добыл оленя? Откуда; взялся
дровосек? Поистине ты добыл оленя, значит твой сон и был вещим.
Муж ответил:
- Зачем разбираться, кому приснилось: ему или мне? Я же добыл оленя!
Дровосек вернулся домой, но не мог примириться с потерей оленя. Той же
ночью в вещем сне увидел он место, где спрягал оленя, и человека, который
нашел оленя. На следующее утро дровосек отыскал приснившегося ему человека,
а затем пошел в суд спорить из-за оленя. Его послали к Наставнику мужей.
Наставник мужей сказал:
- Если [ты] сначала действительно добыл оленя, то напрасно называешь
это сном. [Если же] на самом деле добыл оленя во сне, то напрасно называешь
это действительным. [Если] Прохожий действительно взял твоего оленя, то
спорит с тобой из-за оленя. [Если же] его жена [правильно] говорит, что он
узнал о чужом олене во сне, тогда никто не добыл оленя. [Однако] вот
доказательство - олень. Прошу разделить его на две части и пусть услышит об
этом царь Чжэн.
Царь Чжэн сказал:
- Увы! Не видел ли и [сам] судья во сне, что разделил чужого оленя?
[Царь] спросил совета у помощника. Помощник же сказал:
- [Ваш] слуга не может разобраться, сон это был или не сон. Отличить
сон от яви [могли] лишь Желтый Предок и Конфуций. Кто же их различит, [если]
ныне нет ни Желтого Предка, ни Конфуция. Значит, можно довериться решению
Наставника мужей.
Хуацзы {22} из Янли в [царстве] Сун в среднем возрасте потерял память.
Взяв [что-то] утром, забывал к вечеру; отдав вечером, забывал к утру; на
дороге забывал, что [надо] идти, в доме забывал, что [надо] сидеть; сегодня
не помнил о [том, что было] вчера; завтра не помнил о [том, что было]
сегодня. Вся семья о нем печалилась. Позвали гадателя, [он] гадал на панцире
черепахи, ноне дал ответа. Позвали шамана, [он] прочел заклинания, но не
прогнал несчастья. Позвали врача, [он] лечил, но [болезнь] не прошла.
Конфуцианец из [царства] Лу сам вызвался излечить [больного]. Жена и
сыновья Хуацзы предложили за снадобье половину всего" имущества. Конфуцианец
же сказал:
- Эту [болезнь], конечно, не разгадать по линиям на панцире черепахи,
не изгнать заклинаниями, не излечить лекарствами и наколами камня {23}. Я
попытаюсь вернуть его к мыслям, к заботам. Может быть, и вылечу.
Тут конфуцианец раздел Хуацзы донага, и [тот] стал искать одежду;
оставил его голодным, и [тот] стал искать пищу; запер его в темноте, и [тот]
стал искать Света. Конфуцианец обрадовался и сказал сыновьям Хуацзы:
- Болезнь поддается излечению. Но мое искусство передается из поколения
в поколение тайно, чужие в него не посвящаются. Попробуйте загородить [нас]
справа и слева и оставить нас в комнате наедине на семь дней.
Ему подчинились, и никто не узнал, что он делал. И застарелая болезнь
прошла за одно утро.
Хуацзы очнулся и страшно разгневался. Выгнал жену, наказал сыновей и с
копьем погнался за конфуцианцем. Сунцы схватили его и спросили, почему он
[так поступает]. Хуацзы же ответил:
- Прежде, утратив память, я был безгранично свободен, не ощущая даже,
существуют ли небо и земля. А ныне внезапно [все] осознал, и в тысячах
спутанных нитей [мне] вспомнились жизни и смерти, приобретения и утраты,
радости и печали, любовь и ненависть за прошедшие десятки лет. Я страшусь,
что с такой же силой поразят мое сердце грядущие жизни и смерти,
приобретения; и утраты, радости и печали, любовь и ненависть. Сумею ли снова
хоть на миг обрести забвение!
Услышав об этом, Цзыгун удивился и рассказал Конфуцию.
- Этого тебе не постичь, - ответил Конфуций, обернулся к Янь Юаню и
велел ему это запомнить.
Сын циньца из рода Пан в детстве был очень умным, но, возмужав, потерял
рассудок {24}: пение принимал за плач, белое - за черное, аромат - за
зловоние, сладкое - за горькое, плохой поступок - за хороший. Он понимал
наоборот все, о чем бы ни думал: небо и землю, четыре страны света, воду и
огонь, жару и холод.
[Некий] Ян посоветовал его отцу:
- Почему бы тебе не навестить благородных мужей в Лу? {25} Среди них
много искусных и талантливых! Возможно, и сумеют его вылечить?
Отец безумного направился в Лу, но, проходя через Чэнь, встретился с
Лаоцзы и рассказал ему о признаках болезни [сына].
- Почему ты думаешь, что твой сын безумен? - спросил его Лаоцзы. - Ныне
все в Поднебесной заблуждаются в том, что истинно, а что ложно, что выгодно,
а что убыточно. Одной болезнью страдают многие, поэтому никто [ее] не
замечает. К тому же, безумия одного человека недостаточно, чтобы перевернуть
всю семью; безумия одной семьи недостаточно, чтобы перевернуть всю общину;
безумия одной общины недостаточно, чтобы перевернуть все царство; безумия
одного царства недостаточно, чтобы перевернуть всю Поднебесную. Даже если
весь мир станет безумным, кто сумеет его перевернуть? Вот если бы умы у всех
в Поднебесной стали такими же, как у твоего сына, тогда ты, напротив, стал
бы безумным. Кто сумел бы тогда управлять радостью и печалью, звуком и
цветом, дурным вкусом и тонким, истинным и ложным? Ведь и мои слова могут
быть безумны, а уж речи благородных мужей из Лу - самые безумные. Как могут
[они] исцелить другого от безумия? Лучше тебе поскорее возвратиться домой,
чем расходовать провиант на дорогу.
[Некий] янец {26} родился в Янь {27}, но вырос в Чу {28}, состарившись
же, отправился обратно в свою страну.
Проходя [с ним] по царству Цзинь, попутчик захотел его обмануть. Указав
на стену, молвил: "Это стена царства Янь", - и янец побледнел от печали.
Указав на алтарь Земли, молвил: "Это алтарь твоей общины", - и янец принялся
вздыхать и стенать. Указав на хижину, молвил: "Это жилище твоих предков", -
и слезы из глаз яньца потекли ручьем. Указав на могильные холмы, молвил:
"Это могилы твоих предков", - и янец безудержно зарыдал.
[Тут] попутчик расхохотался и сказал:
- Я тебя одурачил. Ведь эго - царство Цзинь.
Янец чуть не сгорел от стыда. Когда же пришел в Янь и увидел настоящие
яньские стены и алтарь Земли, настоящие хижины и могилы предков, горе уже не
охватывало его с такой силой.
КОНФУЦИЙ
Конфуций жил в праздности {1}. [Когда] Цзыгун вошел, [чтобы] ему
прислуживать, вид [у него] был печальный. Цзыгун не посмел спросить
[почему], вышел и сообщил Янь Юаню. Янь Юань запел, аккомпанируя себе на
цине. Услышав, Конфуций все же [его] позвал. Он вошел, и [Конфуций] его
спросил:
- Чему радуешься в одиночестве?
- Чему учитель печалится в одиночестве? - спросил Янь Юань в ответ.
- Сначала поведай о своих мыслях, - сказал Конфуций.
- Прежде я слышал от учителя: "[Кто] радуется Небу и знает [его]
веление, не печалится". Поэтому [я], Хой, и радуюсь.
Конфуций изменился в лице и через некоторое время заговорил:
Высочайший {48} поручил Кую {49} ведать музыкой. Ударяя одной каменной
пластинкой о другую, [тот] повел всех зверей танцевать; [сыграл] на свирели
девять тактов песни "[Великое] цветение" {50}, и пара фениксов явилась
совершить обряд. Таково привлечение птиц и зверей музыкой. Разве этим сердца
у птиц и зверей отличаются от человеческих? К тем, кто по облику и по голосу
отличается от человека, [мы] не знаем, как подойти. Мудрый же все знает,
всех понимает, поэтому умеет их привлечь и ими распоряжаться. Ведь у птиц и
зверей знания естественные, подобные человеческим. Не заимствуя знаний у
человека, все они стремятся сохранить свою жизнь. Самец и самка спариваются,
мать и детеныш любят друг друга. [Они] избегают [местности] ровной, держатся
неприступной, уходят от холода, стремятся к теплу, останавливаются,
[собираясь] в стадо; передвигаются рядами, юные помещаются в середине,
сильные - по краям. [Когда есть] вода, ведут [к ней] друг друга, [когда
есть] пища, призывают друг друга. В древности [они] жили вместе с людьми
{51} и передвигались вместе с людьми, а во времена вождей и царей стали
пугаться и бросаться врассыпную. В последнее же время [они] таятся, прячутся
и спасаются бегством, чтобы избежать беды. Ныне на востоке в стране рода
Посредников люди понимают язык шести [видов] животных и [с ними] говорят.
Эти знания [они], наверно, приобрели случайно. В древнейшие же времена
священные мудрецы различали по виду и по характеру мириады тварей и понимали
язык каждого из видов; созывали их и собирались вместе с ними, учили их и
принимали, как людей. Поэтому сначала встречались с душами предков и духами,
оборотнями, горными и лесными, затем общались с народами всех восьми сторон
и, наконец, собирали птиц и зверей, насекомых и пресмыкающихся. [Они]
говорили: "У существ, обладающих кровью и жизненной энергией, нет большого
различия в сердце и знаниях". Священные мудрецы это знали и поэтому, обучая
и наставляя, никого не упускали.
В царстве Сун жил Обезьяний Царь {52}, который любил обезьян и кормил
их целую стаю. [Он] умел разгадывать их желания, обезьяны также его
понимали. Чтобы ублаготворить обезьян, [он] меньше кормил свою семью.
Но вдруг [он] обеднел, и пришлось [ему] уменьшить корм обезьянам.
Боясь, что вся стая выйдет из повиновения, сначала их обманул:
- Хватит ли, если стану давать вам утром по три каштана, а вечером по
четыре?
Тут все обезьяны поднялись в гневе.
- Хватит ли, если стану давать вам утром по четыре каштана, а вечером
по три? - сразу же переспросил он.
И все обезьяны, обрадованные, легли на землю.
Так же точно заманивают в клетку тварь более глупую. Мудрец с помощью
своих знаний заманивает толпу дураков так же] как перехитрил обезьян с
помощью своих знаний Обезьяний Царь] Оставив название и сущность
неизменными, [он] сумел вызвать у обезьян то гнев, то радость.
Цзи Синцзы {53} тренировал бойцового петуха для чжоуского царя
Сюаньвана. Через десять дней [царь] спросил:
- Готов ли петух к бою?
- Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится. Через десять дней [царь]
снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Еще бросается на [каждую] тень, откликается на [каждый]
звук.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Почти [готов]. Не встревожится, пусть даже услышит [другого] петуха.
Взгляни на него - будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна.
На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух - повернется и сбежит.
Хой Ан {54} посетил сунского царя Канвана {55}. Канван затопал ногами
и, гневно хрипя, закричал:
- Чему гость может меня научить? Я не люблю проповедников-милосердия и
справедливости. Мне нравятся храбрецы и силачи.
- Не заинтересует ли великого государя учение, которым обладаю [я], ваш
слуга? - ответил Ан. - Даже сильного оно может заставить промахнуться в
ударе, даже храброго - колоть [кинжалом] и не поранить.
- Прекрасно! Об этом мне нравится слушать.
- Но ведь колоть и не поранить, ударить и промахнуться - это позорно. У
вашего же слуги есть такое учение, от которого и храбрый не посмеет колоть,
и сильный не посмеет ударить. Но не сметь - не означает не хотеть. У вашего
же слуги есть учение, от которого у человека совсем исчезает подобное
желание. Исчезнет подобное желание, не появится и мысли о выгоде. У вашего
же слуги есть учение, от которого все мужья и жены в Поднебесной полюбят
выгоду. Это умнее, чем храбрость и сила, выше [всех] четырех рангов. Не
заинтересует ли это великого государя?
- Это то, чего я хотел бы добиться, - ответил сунский царь.
- Таково [учение] Куна и Mo. Конфуций и Mo Ди стали царями, не имея
земли, стали начальниками, не имея подчиненных. Желая им покоя и выгоды,
каждый муж и каждая жена в Поднебесной поднимались на цыпочки и вытягивали
шею. [И если] ныне великий государь - властелин тьмы колесниц -
действительно имеет подобное желание, то все в пределах четырех границ
обретут свою выгоду. И он превзойдет умом Конфуция и Моцзы. Царю нечего было
ответить. Хой АН же поспешил уйти. Царь сказал [стоявшим] слева и справа: -
[Вот это] красноречие! Гость сумел меня убедить!
ЧЖОУСКИЙ ЦАРЬ МУ
При чжоуском царе My {1} из страны на крайнем Западе явился человек,
владевший [силой] превращений. Входил в огонь и воду, проходил через металл
и камень, переворачивал горы, менял течение рек, передвигал обнесенные
стенами города. Поднимался в пустоту и не падал, проходил сквозь твердое, не
встречая препятствий, тысячам и десяткам тысяч его превращений не было
конца. Он изменял и форму вещей и мысли людей.
Царь Mу почитал его, словно духа, служил ему, словно царю, уступил ему
царские покои, угощал его мясом вскормленных для жертв быков, баранов,
свиней; чтобы развлекать его, отбирал лучших девушек-певиц. Однако тот
человек не мог жить в царских покоях, находя их низкими и безобразными; не
мог есть яств царской кухни, находя их сырыми и зловонными; не мог
приблизиться, к царским наложницам, находя их некрасивыми и вонючими.
Тогда царь My стал воздвигать для него строение, [призвав на помощь]
все искусство [своих] мастеров по глине и дереву, по окраске красным и
белым. [Все] пять сокровищниц опустели, пока башня была закончена. Высотой в
тысячу жэней, она возвышалась над вершиной Южной горы и называлась
Вздымающейся к Небу башней. Для башни выбрали красивейших из дев в
[царствах] Чжэн и Вэй {2}, умастили [их] ароматными маслами, подрисовали
[им] брови - усики бабочки, убрали прическу шпильками, продели [в уши]
серьги, одели их в тончайший холст, отсроченный блестящим шелком из Ци,
набелили им лица, подчернили брови, украсили нефритовыми подвесками,
различными душистыми травами. Заполнив башню, [красавицы] сыграли песни
"Принимаем облака", "Шесть драгоценных нефритов", девять тактов мелодии
["Великое] Цветение", "Утреннюю росу" {3}, чтобы развеселить человека,
владевшего [силой] превращений.
Каждую луну [царь] подносил [ему] драгоценные одежды, каждое утро -
тонкие яства. Тот же до всего снисходил как бы нехотя.
Прожив недолго [в башне, тот человек] пригласил царя прогуляться.
Держась за его рукав, царь взлетел с ним ввысь на самое Срединное небо и
очутился в его дворце. Дворец был построен из золота и серебра, усыпан
жемчугом и нефритом. Возвышался [он] и над облаками и над дождем, а на чем
покоился - неведомо. Издали он казался пушистым облаком. Все здесь для
зрения и слуха, обоняния и вкуса было иным, чем в мире людей. Царь, считая,
что оказался поистине в обители предков - Чистейшей Столице Пурпурной
Звезды, [наслаждался] широтой мелодии небесной музыки. Наклонив голову, царь
увидел внизу свой дворец и террасы, похожие на комья земли и кучи хвороста.
Царю казалось, что прожил [он] здесь десятки лет, не вспоминая о своей
стране. [Но вот] человек, владевший [силой] превращений, снова пригласил
царя прогуляться, и [они] пришли туда, где наверху не видно было ни солнца,
ни луны, а внизу - ни рек, ни морей. Свет и тени ослепили царя, и [он] не
мог ничего разглядеть; звуки и эхо оглушили царя, и [он] не мог ничего
расслышать. Все его кости и внутренние органы затрепетали, [он] не мог
сосредоточиться, мысли [у него] омрачились, жизненная сила истощилась, и
[он] стал уговаривать того человека вернуться обратно. Тот [его] толкнул, и
царь камнем свалился в пустоту.
Очнулся [он] на том же месте, что и прежде; в свите были те же люди,
что и прежде; вино перед ним еще не остыло, кушанья еще не высохли.
- Откуда [я] прибыл? - спросил царь.
- Государь [сидел] задумавшись, - ответили слева и справа. Тут царь My
впал в беспамятство. Пришел в себя [лишь] через
три месяца и снова спросил человека, владевшего [силой] превращений.
Тот ответил:
- Разве мы с государем двигались? [Нет!] Мы странствовали мысленно. А
разве место, где [мы] жили, не иное, чем дворец государя? Разве места, где
странствовали, не отличались от заповедника государя? Привыкнув к
постоянному, сомневаешься в возможности забыться на время? При высшем же
изменении в один миг. можно исчерпать все возможные формы.
В большой радости царь перестал заботиться о государственных делах,
наслаждаться своими наложницами и всеми мыслями предался далеким
странствиям.
[Он] приказал запрячь в две колесницы восемь своих добрых коней. В
переднюю колесницу запрягли справа Рыжего Черногривого, слева - Зеленое Ухо,
правой пристяжной - Рыжего Быстроногого, слева - Белую Жертву. Колесничим
был Отец Цзао, помощником - Тай Бин <иероглифы неразборчивы. - Л. П.]>. В
упряжку второй колесницы запрягли справа Огромного Буланого, слева -
Превосходящего Колесо (?), правой пристяжной - Быстроногого Вороного, левой
- Сына Гор. Ведущим был Бо Яо, колесничим - Шэнь Бо, помощником - Бэнь Жун.
Промчались тысячу ли и прибыли в страну Огромных Охотников {4}.
Огромные Охотники подвезли царю и [его] людям на двух колесницах кровь
белого лебедя для питья, молоко коровы и кобылицы для мытья ног. Напившись,
поехали дальше и заночевали на склоне [горы] Союз Старших Братьев {5} к югу
от Красных Вод {6}.
На другой день поднялись на вершину [горы] Союз Старших Братьев, чтобы
полюбоваться на дворец Желтого Предка, и насыпали холм, чтобы оставить
память грядущим поколениям. Затем отправились погостить к Матери Западных
Царей {7} и пировали над Озером Белого Нефрита {8}.
Мать Западных Царей пела царю, а он вторил ей, но слова были печальны.
Наблюдая, как закатилось солнце, прошедшее за день десятки тысяч ли, царь со
вздохом сказал:
- Увы! Я - человек, который не обладал полнотой основных свойств, но
увлекался наслаждениями. Потомки осудят меня.
Разве царь My священен? [Ведь он] сумел исчерпать наслаждения в своей
жизни и все же умер, [прожив] до ста лет. В мире считали, что [он] поднялся
[ввысь] <умер>.
Старый Чэнцзы {9} учился [искусству] превращений у Преждерожденного Инь
Вэня {10}, но за три года [тот] ничего не сказал. Старый Чэнцзы просил
прощения и разрешения удалиться. Преждерожденный Инь Вэнь приветствовал его,
ввел в дом, загородился справа и слева и стал ему говорить:
- Когда-то Лаоцзы, отправляясь на Запад, обернулся и сказал мне: "Все,
кто обладает жизненной энергией, все, кто обладает внешней формой <телом>,
смертны. То, что создается, развивается [с помощью] жара и холода,
называется жизнью, называется смертью. То, что малым числом достигает многих
изменений, то, что легко меняется вслед за [своей] формой, называется
превращением, называется преходящим. Процесс создания вещей сокровенен,
плоды его бесчисленны, поэтому [процесс] неисчерпаем и бесконечен. Искусство
же [в каждой отдельной] форме ясно видно, его успехи невелики, поэтому [оно]
исчезает, едва возникнув. Изучать превращения может лишь тот, кто познал,
что изменения и превращения не отличаются от [процесса] жизни и смерти. Мы с
тобой такие же превращения, так следует ли их изучать?".
Возвратившись домой, Старый Чэнцзы размышлял над словами
Преждерожденного Инь Вэня три луны, а затем уже сумел, как хотел,
распоряжаться бытием и небытием, менять четыре времени года, вызывать гром
зимой, а снег - летом, заставлять летающих бегать, а бегающих - летать. Но
за всю жизнь [никому] не открыл своего искусства, и люди [его] не передавали
друг другу.
Учитель Лецзы сказал:
- Учение того, кто умело владеет превращениями, применяется тайно,
успехи [у него] такие же, как и у [других] людей. Вряд ли добродетели Пяти
предков {11} и успехи Трех царей {12} были обусловлены силой их ума и
мужества, возможно, что [они] проявились благодаря превращениям. Но кто это
определит?
Есть восемь свидетельств о бодрствовании; есть шесть толкований снов
{13}. Что такое восемь свидетельств [бодрствования]? Первое - событие,
второе - действие, третье - приобретение, четвертое - утрата, пятое -
печаль, шестое - радость, седьмое - рождение, восьмое - смерть. Эти восемь
воспринимаются телом. Что такое шесть толкований [снов]? Первое - обычный
сон, второе - страшный сон, третье - сон, вызванный мыслями наяву, четвертое
- сказанным наяву, пятое - сон, вызванный радостью наяву, шестое - страхом
наяву. Эти шесть воспринимаются душой. Тот, кто не знает причин изменений в
ощущениях, приходит в смятение из-за этого явления; тот, кто знает причину
изменений в ощущениях, понимает это явление. Знающего причину {14} ничто не
может испугать. Тело в своей полноте или пустоте, в уменьшении или в росте
связано со всем на небе и земле соответственно своему классу <роду, виду>
тварей. Поэтому, когда [в теле] сильна энергия холода, во сне переправляются
через водное пространство и пугаются; когда сильна энергия жара, во сне
проходят через бушующее пламя и обжигаются. Когда сильны обе энергии - и
холода и жара, то снится рождение или убийство. Объевшемуся снится, что [он]
отдает, изголодавшемуся - что получает. По той же причине тому, кто страдает
от легкости и пустоты, снится, что [он] взлетает; тому, кто страдает от
тяжести и плотности, снится, что [он] тонет. Тому, кто засыпает на поясе,
приснится змея; тому, у кого летящая птица заденет волосы, приснится полет.
Перед темнотой снится огонь; перед болезнью - еда, после вина - печаль,
после песен и плясок - плач.
Учитель Лецзы сказал:
- Воспринятое душой - сон; воспринятое телом - явь {15}. Поэтому то, о
чем думаем днем, ночью видим во сне; это то, с чем встречаются и душа и
тело. Поэтому у человека с душой сосредоточенной сны сами собой исчезают.
Тот, кто верит в явь, молчит; тот, кто верит в сны, не понимает, что это
уходят и возвращаются веши. Разве пустые слова, что настоящий человек
древности наяву забывал о себе, а спал, не видя снов?! {16}.
На самом юге крайнего Запада есть страна. С какими странами она
граничит - неизвестно. Называется она царством Дремучие Дебри {17}. Силы
жара и холода там не соединяются, поэтому холод не отличают от жары. Ее не
освещают ни лучи солнца, ни свет луны, поэтому день там не отличают от ночи.
Люди там не едят, не носят одежды, много спят, просыпаясь один раз в
пятьдесят дней. Они считают действительным то, что делают во сне, и
недействительным - то, что видят наяву.
Страна, отстоящая на равные расстояния от четырех морей, называется
Срединным царством. Она простирается на юг и на север от [Желтой] реки {18},
на восток и запад от горы Преемства {19} более чем на десять тысяч ли. Силы
жара и холода в ней сменяются равномерно, поэтому за холодом приходит жара.
Тьма и свет разделяются поровну, поэтому день сменяет ночь. Здесь мириады
тварей растут и размножаются. Среди людей есть умные, есть глупые.
Многообразны таланты и способности. Чтобы наблюдать за ними, есть правители
и слуги, чтобы поддерживать [их] - обычаи и законы. Что они делают, о чем
говорят, нельзя и сосчитать. Они то бодрствуют, то спят; считают
действительным то, что делают наяву, недействительным то, что видят во сне.
На самом севере крайнего Востока есть царство Горного Племени. Там
земля и воздух всегда жаркие, землю освещает слишком много лучей солнца и
луны, лучшие [сорта] зерна не родятся. Там люди едят траву, корни, плоды
деревьев, не умеют варить пищу на огне. У них характер твердый, вспыльчивый.
Опираясь друг на друга, сильные подавляют слабых, почитают победителей и не
уважают справедливости. [Они] много ездят верхом и редко отдыхают, всегда
бодрствуют и никогда не спят.
Инь в царстве Чжоу {20} управлял огромным хозяйством. Подчиненные ему
рабы спешили, не отдыхали от зари до темноты. Старого раба, у которого уже
не осталось сил, Инь заставлял без меры трудиться. Утром [раб] со стонами
шел на работу, ночью усталый крепко засыпал. [Когда] жизненная энергия
рассеивалась, [он] каждую ночь видел себя во сне царем, стоящим над народом,
правящим делами всего царства. Он наслаждался, как хотел, проводя время с
наложницами, в прогулках, пирах и зрелищах, испытывая несравненную радость.
Пробуждаясь же, снова оказывался рабом.
Люди утешали его в тяжком труде, раб же им говорил:
- Человек живет сто лет {21}. Это [время] делится на день и ночь. Днем
я слуга-пленник и страдаю горько, а ночью становлюсь царем и радуюсь
несравненно. Что же мне роптать?
У [хозяина же] Иня сердце было занято хлопотами. В заботах о дарованном
предками наследии [он] утомлялся и телом и сердцем, вечером усталый засыпал.
И каждую ночь во сне он становился рабом, которого подгоняли, поручая любую
работу, всячески ругали и били. Во сне он бредил, стонал, но отдых приходил
лишь наутро.
Страдая от этого, Инь попросил совета у друга. Друг сказал:
- [Вы] намного превосходите других своим положением, вполне достаточным
для славы. Имущества же и богатства [у вас] излишек. Во сне становиться
рабом, возвращаться от покоя к мучению - таково постоянство [судьбы]. Разве
можно обладать тем, что желаешь, и во сне и наяву?
Выслушав совет друга, [Инь] уменьшил [бремя] своих рабов, сократил
дела, о которых заботился, и [тогда] почувствовал облегчение.
Чжэнец-Дровосек, собирая топливо в отдаленном месте, повстречал
испуганного оленя, ударил его и убил. Боясь, что кто-нибудь заметит оленя,
дровосек поспешил спрятать его во рву и прикрыть хворостом. Но от радости он
вдруг забыл, где спрятал добычу, и решил, что все это случилось во сне.
По дороге [дровосек] пел о том, что с ним случилось. Песнкз подслушал
прохожий и благодаря этому нашел оленя. Придя домой, он сказал своей жене:
- Дровосек во сне добыл оленя, но не знал, где он находится. Теперь же
я его нашел. Дровосек воистину видел вещий сон.
Жена возразила:
- Не приснилось ли тебе, что дровосек добыл оленя? Откуда; взялся
дровосек? Поистине ты добыл оленя, значит твой сон и был вещим.
Муж ответил:
- Зачем разбираться, кому приснилось: ему или мне? Я же добыл оленя!
Дровосек вернулся домой, но не мог примириться с потерей оленя. Той же
ночью в вещем сне увидел он место, где спрягал оленя, и человека, который
нашел оленя. На следующее утро дровосек отыскал приснившегося ему человека,
а затем пошел в суд спорить из-за оленя. Его послали к Наставнику мужей.
Наставник мужей сказал:
- Если [ты] сначала действительно добыл оленя, то напрасно называешь
это сном. [Если же] на самом деле добыл оленя во сне, то напрасно называешь
это действительным. [Если] Прохожий действительно взял твоего оленя, то
спорит с тобой из-за оленя. [Если же] его жена [правильно] говорит, что он
узнал о чужом олене во сне, тогда никто не добыл оленя. [Однако] вот
доказательство - олень. Прошу разделить его на две части и пусть услышит об
этом царь Чжэн.
Царь Чжэн сказал:
- Увы! Не видел ли и [сам] судья во сне, что разделил чужого оленя?
[Царь] спросил совета у помощника. Помощник же сказал:
- [Ваш] слуга не может разобраться, сон это был или не сон. Отличить
сон от яви [могли] лишь Желтый Предок и Конфуций. Кто же их различит, [если]
ныне нет ни Желтого Предка, ни Конфуция. Значит, можно довериться решению
Наставника мужей.
Хуацзы {22} из Янли в [царстве] Сун в среднем возрасте потерял память.
Взяв [что-то] утром, забывал к вечеру; отдав вечером, забывал к утру; на
дороге забывал, что [надо] идти, в доме забывал, что [надо] сидеть; сегодня
не помнил о [том, что было] вчера; завтра не помнил о [том, что было]
сегодня. Вся семья о нем печалилась. Позвали гадателя, [он] гадал на панцире
черепахи, ноне дал ответа. Позвали шамана, [он] прочел заклинания, но не
прогнал несчастья. Позвали врача, [он] лечил, но [болезнь] не прошла.
Конфуцианец из [царства] Лу сам вызвался излечить [больного]. Жена и
сыновья Хуацзы предложили за снадобье половину всего" имущества. Конфуцианец
же сказал:
- Эту [болезнь], конечно, не разгадать по линиям на панцире черепахи,
не изгнать заклинаниями, не излечить лекарствами и наколами камня {23}. Я
попытаюсь вернуть его к мыслям, к заботам. Может быть, и вылечу.
Тут конфуцианец раздел Хуацзы донага, и [тот] стал искать одежду;
оставил его голодным, и [тот] стал искать пищу; запер его в темноте, и [тот]
стал искать Света. Конфуцианец обрадовался и сказал сыновьям Хуацзы:
- Болезнь поддается излечению. Но мое искусство передается из поколения
в поколение тайно, чужие в него не посвящаются. Попробуйте загородить [нас]
справа и слева и оставить нас в комнате наедине на семь дней.
Ему подчинились, и никто не узнал, что он делал. И застарелая болезнь
прошла за одно утро.
Хуацзы очнулся и страшно разгневался. Выгнал жену, наказал сыновей и с
копьем погнался за конфуцианцем. Сунцы схватили его и спросили, почему он
[так поступает]. Хуацзы же ответил:
- Прежде, утратив память, я был безгранично свободен, не ощущая даже,
существуют ли небо и земля. А ныне внезапно [все] осознал, и в тысячах
спутанных нитей [мне] вспомнились жизни и смерти, приобретения и утраты,
радости и печали, любовь и ненависть за прошедшие десятки лет. Я страшусь,
что с такой же силой поразят мое сердце грядущие жизни и смерти,
приобретения; и утраты, радости и печали, любовь и ненависть. Сумею ли снова
хоть на миг обрести забвение!
Услышав об этом, Цзыгун удивился и рассказал Конфуцию.
- Этого тебе не постичь, - ответил Конфуций, обернулся к Янь Юаню и
велел ему это запомнить.
Сын циньца из рода Пан в детстве был очень умным, но, возмужав, потерял
рассудок {24}: пение принимал за плач, белое - за черное, аромат - за
зловоние, сладкое - за горькое, плохой поступок - за хороший. Он понимал
наоборот все, о чем бы ни думал: небо и землю, четыре страны света, воду и
огонь, жару и холод.
[Некий] Ян посоветовал его отцу:
- Почему бы тебе не навестить благородных мужей в Лу? {25} Среди них
много искусных и талантливых! Возможно, и сумеют его вылечить?
Отец безумного направился в Лу, но, проходя через Чэнь, встретился с
Лаоцзы и рассказал ему о признаках болезни [сына].
- Почему ты думаешь, что твой сын безумен? - спросил его Лаоцзы. - Ныне
все в Поднебесной заблуждаются в том, что истинно, а что ложно, что выгодно,
а что убыточно. Одной болезнью страдают многие, поэтому никто [ее] не
замечает. К тому же, безумия одного человека недостаточно, чтобы перевернуть
всю семью; безумия одной семьи недостаточно, чтобы перевернуть всю общину;
безумия одной общины недостаточно, чтобы перевернуть все царство; безумия
одного царства недостаточно, чтобы перевернуть всю Поднебесную. Даже если
весь мир станет безумным, кто сумеет его перевернуть? Вот если бы умы у всех
в Поднебесной стали такими же, как у твоего сына, тогда ты, напротив, стал
бы безумным. Кто сумел бы тогда управлять радостью и печалью, звуком и
цветом, дурным вкусом и тонким, истинным и ложным? Ведь и мои слова могут
быть безумны, а уж речи благородных мужей из Лу - самые безумные. Как могут
[они] исцелить другого от безумия? Лучше тебе поскорее возвратиться домой,
чем расходовать провиант на дорогу.
[Некий] янец {26} родился в Янь {27}, но вырос в Чу {28}, состарившись
же, отправился обратно в свою страну.
Проходя [с ним] по царству Цзинь, попутчик захотел его обмануть. Указав
на стену, молвил: "Это стена царства Янь", - и янец побледнел от печали.
Указав на алтарь Земли, молвил: "Это алтарь твоей общины", - и янец принялся
вздыхать и стенать. Указав на хижину, молвил: "Это жилище твоих предков", -
и слезы из глаз яньца потекли ручьем. Указав на могильные холмы, молвил:
"Это могилы твоих предков", - и янец безудержно зарыдал.
[Тут] попутчик расхохотался и сказал:
- Я тебя одурачил. Ведь эго - царство Цзинь.
Янец чуть не сгорел от стыда. Когда же пришел в Янь и увидел настоящие
яньские стены и алтарь Земли, настоящие хижины и могилы предков, горе уже не
охватывало его с такой силой.
КОНФУЦИЙ
Конфуций жил в праздности {1}. [Когда] Цзыгун вошел, [чтобы] ему
прислуживать, вид [у него] был печальный. Цзыгун не посмел спросить
[почему], вышел и сообщил Янь Юаню. Янь Юань запел, аккомпанируя себе на
цине. Услышав, Конфуций все же [его] позвал. Он вошел, и [Конфуций] его
спросил:
- Чему радуешься в одиночестве?
- Чему учитель печалится в одиночестве? - спросил Янь Юань в ответ.
- Сначала поведай о своих мыслях, - сказал Конфуций.
- Прежде я слышал от учителя: "[Кто] радуется Небу и знает [его]
веление, не печалится". Поэтому [я], Хой, и радуюсь.
Конфуций изменился в лице и через некоторое время заговорил: