из белого шелка, деревья - из жемчуга и белых кораллов растут кущами, у
цветов и плодов чудесный аромат и вкус. Кто их отведывал - не старился, не
умирал. Жили там все бессмертные, мудрые. Сколько их там за день и за ночь
друг к другу летало, нельзя и сосчитать. Основание же пяти Гор ничем не
укреплялось. [Они] двигались вверх и вниз, туда и сюда по волнам вместе с
приливом, не останавливаясь даже на время. От этого бессмертные и мудрые
заболели и стали жаловаться богу. Боясь, как бы [острова] не уплыли на
крайний запад и не исчезла обитель мудрых, бог приказал Обезьяне-силачу {14}
отправить пятнадцать гигантских черепах, чтобы держали на головах горы;
[приготовить] три смены, каждая по шестьдесят тысяч лет. Тогда только пять
гор встали неколебимо. Но тут великан из царства Драконовых Дядей {15}
поднял ногу и полного шага не сделал, как очутился у пяти Гор. На один
крючок поймал сразу шесть черепах, взвалил всех вместе на спину и пошел.
Унес в свою страну и обжег их панцири для гадания. И тогда две горы -
Колесница Преемства и Круглая Вершина - уплыли на северный край [полюс] и
погрузились в океан. Тьмы бессмертных и мудрых остались без пристанища. В
большом гневе бог уменьшил царство Драконовых Дядей, чтоб страдали от
тесноты; уменьшил и народ Драконовых Дядей, сделал людей короче. Во времена
же Готовящего Жертвенное Мясо и Священного Земледельца жители этой страны
еще были ростом в несколько десятков чжанов {16}.
В четырехстах тысячах ли на восток от Срединных царств находится страна
Пигмеев {17}. Люди там ростом в один чи и пять цуней {18}. На
северо-восточном крае [полюсе] живут люди, что зовутся Сутягами {19}, ростом
в девять цуней. На юге области Терновник {20} растет дерево Душ Обители
Мрака {21}. Пятьсот лет [для него] длится весна, пятьсот лет - осень. В
далекой древности было дерево Отец. Восемь тысяч лет [для него] длилась
весна, восемь тысяч лет - осень. На перегное растет Чудесный гриб, утром
рождается, вечером умирает. Весенними и летними лунами появляются москиты и
комары, родятся от дождя, умирают, завидев солнце. На севере Севера, где нет
ни деревьев, ни трав, находится Пучина - океан. Это - Небесный водоем. [В
нем] водится рыба в несколько тысяч ли ширины, соответственной и длины. Имя
ей - Кит {22}. Водится там птица, имя ей Феникс. Распростертые крылья -
точно нависшие тучи, соответственное им и туловище. Разве в мире знают об
этих существах? Великий Молодой Дракон ходил [туда] и их увидел. Бо И {23}
узнал и дал им имя. Ицзянь {24} услышал и их описал.
На речных берегах родятся мелкие насекомые, имя им - мошки. Летают
стаей, гнездятся на ресницах у комара, друг с другом не сталкиваясь.
Прилетают на ночлег и улетают, [а] комар не чувствует. [Видящий] Паутину
Издали {25} и Цзыюй, протерев глаза и подняв брови, всматривались в них
днем, но формы их не разглядели. Чи Юй и Наставник Куан {26}, прочистив уши
и наклонив голову, вслушивались ночью, но голоса их не расслышали. Только
[когда] Желтый Предок и Юн Чэнцзы {27} поселились на Пещерегоре и вместе
соблюдали пост три луны, [когда] сердце у них застыло, а тело высохло,
постепенно [с помощью] жизненной энергии <души, разума> разглядели их -
огромные, подобные курганам Сосны-горы {28}, постепенно [с помощью]
жизненной энергии расслышали их голоса - грохочущие подобно грому.
В царствах У и Чу растет огромное дерево, имя ему Помелон. Дерево
лазоревое, родится зимой, плоды красные, на вкус кислые. Едят кожуру и сок и
излечиваются от удушья. В Цичжоу оно понравилось, перевезли [его] на север
от [реки] Хуай, но [там оно] превратилось в одичавший мандарин. Черный
певчий дрозд не перелетает через [реку] Цзи. Барсук, перебравшись через
[реку] Вэнь, умирает {29}. Таково [значение] местности и эфира. Хотя
сущность [их] одинакова, форма и эфир у них различны и друг друга [они] не
заменяют. Жизнь у всех полная, доля достаточная. Откуда мне знать, велики
они или малы? Откуда мне знать, длинны они или коротки? Откуда мне знать,
тождественны они или различны?
Две горы - Тайхан и Ванъу, окружностью до семисот ли, высотой до десяти
тысяч жэнь поднимались к югу от Цзичжоу, к северу от Хэяна. У подножья этих
гор жил девяностолетний Простак с Северной горы {30}. Надоело [ему] обходить
гору, преграждавшую [путь, куда бы он ни] направлялся, [откуда бы ни]
возвращался. Собрал [он] свою семью на совет:
- Не сумеем ли мы с вами, поднатужившись, сравнять [с землей эту]
преграду? Проложить дорогу от юга Юйчжоу до южного берега Хань?
Все согласились, [только] жена усомнилась:
- Тебе не по силам и малый холм срыть, что уж говорить о Тайхане и
Ванъу! Да и куда денешь [столько] земли и камней?
- Будем сбрасывать [их] в залив Бохай, севернее мели, - ответили все.
И вот [Простак] повел своих сыновей и внуков, трое понесли [корзины] на
коромыслах. [Стали они] дробить камни, рыть землю и относить корзинами в
Бохай.
Сын соседки, вдовы из рода Столичных, у которого едва выпали молочные
зубы, вприпрыжку прибежал им помогать.
Зима сменилась летом, а отнесли они [землю только] один раз.
Умник с Излучины Реки стал смеяться над [Простаком] и его отговаривать:
- Вот глупец! Тебе, дряхлому старику, не уменьшить гору и на волосок.
Как же справишься с [такой массой] земли и камней?
Простак с Северной Горы вздохнул и ответил:
- Тебе, твердолобому, ничего не понять! Разума у тебя меньше, чем у
малого сынка вдовы. Что за печаль, если не справлюсь? Пусть я умру -
останутся сыновья, потом внуки, у внуков - снова сыновья, у их сыновей -
свои сыновья и снова внуки. Сыновьям и внукам не будет конца. А горы-то не
вырастут!
Умнику с Излучины Реки нечего было ответить.
Услышал [Простака] дух - Хозяин змей, испугался, что [тот] не
отступится, и доложил обо всем Владыке. Растрогала Владыку добросовестность
[Простака], и приказал [он] двум сыновьям из рода Больших Муравьев перенести
на спине обе горы, одну - на восток от Шо, другую - на юг от Юн. И с той
поры от юга Цзичжоу до южного берега Хань не стало горных преград.
Отец Цветущего {31}, не соразмерив сил, захотел догнать солнце. Догнал
было на краю Угловой долины {32}, захотел пить. Отправился пить из Хуанхэ и
Вэйхэ. Хуанхэ и Вэйхэ не утолили его жажду, он кинулся было на север пить из
Большого болота, да, не дойдя, бросил свой посох и умер в дороге от жажды.
[Всюду], куда бы ни просачивалась его кровь и проникала его плоть, вырастали
деревья Дэнской рощи и Дэнская роща разрослась на тысячи ли.
Великий Молодой Дракон сказал:
- [Все] во вселенной, внутри четырех морей, освещается солнцем и луной,
управляется планетами и звездами, приводится в порядок четырьмя временами
года, а наиболее важное - двенадцатилетним циклом. Вещи, чудесно порожденные
духами, различны по форме, одни рано умирают, другие долго живут. Только
мудрец способен постичь их закон.
Кожаный Щит [из рода] Великих сказал:
- Но бывает, что и не порождаются чудесно духами, формируются и без
[сил] жара и холода, освещаются и без солнца и луны, умирают рано и без
убийства или казни, живут долго и безтщательного ухода. Без [всех] пяти
зерновых питаются, без шелка, одеваются, без лодки и повозки передвигаются.
Их закон - естественность, [его] не постичь и мудрецу.
[Когда] Молодой Дракон покорял воду и землю, [он] потерял дорогу,
заблудился и по ошибке попал в некое царство на северном берегу Северного
моря, а в скольких миллионах ли от Срединных царств - неведомо. Называют это
царство Крайний Север {33}, а гдепротянулись его границы - неведомо. Там не
бывает ни ветра, ни дождя, ни инея, ни росы, там не родятся птицы и звери,
насекомыеи рыбы, травы и деревья. Со всех четырех сторон - равнина,
окруженная горами. В середине царства - гора, называют ее Кувшин-гора,
формой походит на сосуд для вина. На вершине отверстие, формой походит на
кольцо и называют его Избыток влаги. Из отверстия ключом бьет вода и
называют ее Священный фонтан. Аромат [воды] прекраснее, чем орхидеи и
[душистого] перца,. вкус - слаще, чем у вина. Источник, разделяясь на четыре
ручья, стекает к подножью горы и орошает всю страну. Там, куда [он]
устремляется, земля и воздух смягчаются, прекращаются страшные болезни, люди
становятся уступчивыми и согласными, никтоне спорит и не борется, сердца [у
всех] нежные, кости слабые, [люди] не заносчивые и не завистливые. Взрослые
и дети живут вместе, без царей и слуг. Мужчины и женщины гуляют вместе, без
сватов и свадебных подарков. Живут у воды, не пашут, не сеют. Земля и воздух
[там] теплые и приятные, [люди] не ткут и не одеваются, [живут] до ста лет,
у них нет ранних смертей, нет и болезней. У этого народа - большое
потомство, не сосчитать. Радуются и веселятся, нет ни дряхлых, ни старых, ни
печали, ни горя, Любимый обычай - петь песни. Взявшись за руки, поют по
очереди, целый день без перерыва. [Когда] проголодаются и устанут, пьют из:
Священного фонтана. Сила и воля приходят в равновесие. [Выпьют] слишком
много - опьянеют и только через десять дней отрезвеют. Купаются в Священном
фонтане, и кожа становится блестящей и свежей, аромат не выдыхается целых
десять дней.
Странствуя на Севере, чжоуский царь My побывал в этом царстве и на три
года забыл о возвращении. Когда же вернулся в дом Чжоу, все тосковал об этом
царстве. Расстроенный, точно потерянный, не пил вина, не ел мяса, не
призывал красавиц, и только через несколько лун пришел в себя.
Гуань Чжун {34} уговаривал циского царя Хуаньгуна во время путешествия
в Ляокоу посетить заодно и то царство. [Он] чуть не добился успеха, как
подал совет Си Пэн:
- Как можно слушаться Отца Чжуна? Ведь [он] выжил из. ума! Оставить
обширные пространства Ци, массу народа, красоты гор и рек, пышность
растений, красоту обрядов и ритуалов, изящество одежды и головных уборов,
сад, полный чаровниц и красавиц, двор, заполненный верными и честными!
Крикнет в гневе [царь], и [явятся] миллионы воинов и рабов; поглядит,
взмахнет рукой, и приказу повинуются правители всех царств. Чего же искать
там? Отправиться в страну варваров, бросив алтарь Земли и Проса в царстве
Ци?
Хуаньгун раздумал [ехать], а слова Си Пэна передал Гуань Чжуну.
- Этого, конечно, добился не Пэн. Ведь и [я], ваш слуга, боялся, что
того царства не найти. [Иначе] разве стоило бы тосковать, о богатствах Ци?
Разве стоили бы внимания речи Си Пэна? - сказал Гуань Чжун.
Люди южных стран бреют головы, [ходят] обнаженными. Люди северных стран
носят на голове повязки и одеваются в меха. Люди Срединных царств носят
шапки и халаты. Все, что производится на [всех] девяти видах почвы, в
земледелии или торговле, охоте или рыболовстве, как меха для зимы и холст
для лета, лодка для воды и повозка для суши, добыто без [лишних] слов,
создано [в соответствии] со свойствами [каждой вещи].
К востоку от [царства] Юэ {35} лежит страна Дерева Чжэ <Кан> {36}.
Родится там первенец, его съедают маленьким, называя это "жертвоприношением
младшему брату". Умрет у них дед, отнесут на спине бабку и бросят, говоря:
"С женой покойника нельзя жить вместе". К югу от [царства] Чу лежит страна
людей. Огня. Почтительным сыном у них считается тот, кто погребает лишь
кости своих родных, когда мясо после смерти сгниет и [его]; выбросят. К
западу от [царства] Цинь {37} лежит страна Ицюй. Почтительным сыном у них
считается тот, кто после смерти родных, собирает хворост и их сжигает. Дым
от костра поднимается вверх, и это называют "подняться ввысь". Высшие у них
считают это управлением, низшие - обычаем, и это не вызывает удивления.
Конфуций, странствуя на Востоке, заметил двух спорящих мальчиков {38} и
спросил, о чем они спорят:
- Я считаю, что солнце ближе к людям, когда только восходит, и дальше
[от них], когда достигает зенита, - сказал первый мальчик. - А он считает,
что солнце дальше, когда только восходит, и ближе, когда достигает зенита. -
И добавил:
- Когда солнце восходит, оно велико, словно балдахин над колесницей, а
в зените [мало], словно тарелка. Разве предмет не кажется маленьким издали и
большим вблизи?!
- Когда солнце восходит, [оно] прохладное, а в зените - жжет, словно
кипяток, - сказал второй мальчик. - Разве предмет не кажется горячим вблизи
и холодным издали?!
Конфуций не мог решить [вопроса], и оба мальчика посмеялись над ним:
- Кто же считает тебя многознающим?!
Равновесие {39} - высший закон Поднебесной - относится к вещам,
обладающим формой. [Когда] к волосу подвешены [вещи], равные по весу, и
волос рвется, [значит], равновесия нет. При равновесии и разрывающие [силы]
не разорвут. Люди считают это неверным, но, конечно, есть и понимающие, что
это верно.
Чжань Хэ {40}, [удивший рыбу] с леской из одной шелковой нити кокона, с
крючком из ости колоса, с удочкой из цзинского бамбука, с приманкой из
разрезанного зерна, вытащил рыбу [величиной] с целую повозку. [Даже] в
пучине сто жэнь глубиной, в стремительном потоке леска не рвалась, крючок не
выпрямлялся, удочка не сгибалась.
- Услышал об этом чуский царь, удивился, призвал [его] к себе и
спросил, какая тому причина.
- [Я], ваш слуга, слышал от Преждерожденного старшего мужа рассказ о
том, как Пу Цзюйцзы {41} стрелял привязной стрелой. Лук был слабый,
привязная стрела - тонкая. [Он] пускал ее при попутном ветре, сразу в пару
черных журавлей на краю темной тучи. Предавался [этому] всем сердцем,
равномерно действовал руками. [Я], ваш слуга, подражая ему, учился удить
рыбу. За пять лет постиг его искусство. Когда [я], ваш слуга, с удочкой
приближаюсь к реке, в сердце нет никаких забот, [оно] полно только одной
мыслью - о рыбе. Закидываю леску, погружаю крючок, в руке же нет веса [ни
легкого, ни тяжелого], ничто не способно [меня] отвлечь. Рыба смотрит на
приманку, как на затонувшую пылинку, на пену и глотает ее без колебаний. Вот
так [я] способен тяжелое одолеть легким, силу - слабостью. Если бы так же
мог править царством великий государь, то Поднебесную поистине можно было бы
привести в движение одной рукой. Разве это было бы [трудным] делом?
- Прекрасно! - сказал чуский царь.
Гун Ху из Лу и Ци Ин из Чжао заболели и, [придя] вместе к Бянь Цяо
{42}, просили их исцелить. Бянь Цяо стал их лечить и, когда оба они
выздоровели, сказал:
- Прежняя болезнь вторглась в [ваши] внутренности извне, поэтому от
лекарств и уколов камнем, прошла. Ныне же [осталась] болезнь, которая
родилась вместе с вами и выросла вместе с [вашим] телом. Как вы думаете, не
побороться ли с нею теперь?
- Хотели бы сначала услышать о ее признаках, - сказали больные.
- Воля у тебя сильная, а жизненная энергия слабая, - сказал врач,
[обращаясь] к Гун Ху. - Поэтому [ты] силен в замыслах, но слаб в [их]
выполнении. У Ци Ина же, - продолжал Бянь Цяо, - воля слабая, а жизненная
энергия сильная, поэтому [он] мало размышляет и вредит себе произволом. Если
переставить ваши сердца {43}, то - к счастью для обоих - установится
равновесие.
Тут Бянь Цяо напоил обоих вином с отравой и одурманил, [будто] до
смерти, на три дня. Разрезал [у каждого] грудь, вытащил сердца, переменил их
[местами] и приложил чудесного снадобья.
Придя в сознание, оба [почувствовали себя здоровыми], как прежде,
попрощались и отправились [по домам].
И вот Гун Ху пошел в дом к Ци Ину, жена которого отказалась его
признать. Ци Ин же пошел в дом Гун Ху, жена которого также отказалась его
признать. Семьи стали друг с другом судиться и попросили Бянь Цяо разобрать
их тяжбу. Бянь Цяо объяснил как было дело, и тяжба была прекращена.
Ху Ба {44} играл на цине, и птицы танцевали, а рыбы - прыгали. Услышав
об этом, чжэнский наставник Вэнь {45} бросил семью и пошел странствовать,
следуя за наставником Сяном {46}. Вэнь трогал струны, настраивал инструмент,
но за три года не окончил ни одной песни.
- Ты можешь вернуться [домой], - сказал ему наставник Сян.
- [Дайте] еще немного времени и посмотрите, что будет. Дело ие в том,
что [я], Вэнь, неспособен настраивать инструмент, неспособен сложить песню,
- вздыхая, отложив цинь, сказал Вэнь. - То, о чем [я], Вэнь, думаю - не
струны, к чему стремлюсь - не звуки. Пока не обрету [желаемого] внутри себя,
в сердце, не откликнется вовне, в инструменте. Поэтому не смею шевельнуть
рукой и тронуть струны.
Вскоре [он] снова увиделся с наставником Сяном.
- Как у тебя с цинем? - спросил наставник Сян.
- Постиг, - ответил Вэнь, - прошу [меня] испытать.
Была весна, а [он] ударил по [осенней] второй струне, вызвал полутон
восьмой луны. И тут повеял прохладный ветерок, созрели злаки, плоды на
деревьях. Когда наступила осень {47}, [он] ударил по [весенней] третьей
струне, вызвал полутон второй луны. И тут возвратился теплый ветер, расцвели
травы и деревья. Когда наступило лето, [он] ударил по [зимней] пятой струне,
вызвал полутон одиннадцатой луны. И тут стал падать снег с инеем, замерзли
реки и пруды. Когда наступила зима, [он] ударил по летней [четвертой]
струне, вызвал полутон пятой луны. И тут запылали лучи; солнца, растаял
снег. Под конец же тронул первую вместе с четырьмя остальными. И тут
поднялся счастливый ветер, поплыли радостные облака, выпала сладкая роса,
забили источники изобилия.
Поглаживая себя по груди и притопывая ногами, наставник Сян сказал:
- Как тонко ты играешь! Ничего не смогли бы добавить но наставник Куан
своей чистой третьей, [весенней] струной, ни Цзоу Янь {48} своей игрой на
свирели. Один взял бы свой цинь, другой - свою свирель, и оба последовали бы
за тобой.
Се Тань учился петь у Цинь Цина {49}, еще не перенял до конца
мастерства Цина, как объявил, что его исчерпал, и распрощался, чтобы
направиться домой. Цинь Цин [его] не удерживал, но на дороге в предместье
устроил проводы. [Здесь], отбивая такт, [он] запел с такой печалью, что
затрепетали деревья, задержались плывущие облака.
Тут Се Тань стал просить прощения и разрешения остаться. Всю жизнь [он]
больше не осмеливался заговорить о [своем} уходе.
Обернувшись к своему другу, Цинь Цин сказал:
- Некогда Э {50} из [царства] Хань шла на Восток, и в Ци [у нее] не
хватило еды. Проходя через Ворота Согласия {51}, [она] спела за угощение.
Когда же ушла, звуки [ее] голоса, не умолкая, кружились три дня в стропилах
и балках. [Все] справа и слева думали, что она еще не ушла.
[Когда она] проходила мимо постоялого двора, постояльцы ее оскорбили.
Тут Хань Э протяжно и жалобно зарыдала, в [на расстоянии] в ли стар и млад,
стоя друг против друга, загрустили, опечалились и горько заплакали. Три дня
[они] не принимали пищи, а затем вдруг погнались за Хань Э. Возвращаясь, Э
снова запела длинную песню, и на расстоянии ли стар и млад,, забыв о прежней
печали, принялись без удержу прыгать, хлопать в ладоши и танцевать. Потом же
проводили ее, щедро одарив. Вот почему у Ворот Согласия жители и по сей день
прекрасна поют и плачут, - [они] подражают песням, оставленным Э.
Боя прекрасно играл на цине, а Чжун Цзыци {52} был замечательным
слушателем. Заиграл Боя, думая о восхождении на высокую гору, и Чжун Цзыци
воскликнул:
- Как прекрасно! Возвышенно, словно гора Великая!
[Заиграл Боя], думая о течении вод, и Чжун Цзыци воскликнул:
- Как прекрасно! Безбрежно, словно речная гладь!
Так улавливал Чжун Цзыци любой замысел Боя.
Блуждая по северному склону горы Великой, они внезапно попали под
проливной дождь и укрылись под нависшим утесом. Сердце [Боя] охватила
печаль, [он] взялся за цинь и заиграл. Начал с песни о долгом ливне, затем
сочинил мелодию горного обвала, Чжун Цзыци с первого же такта постигал его
мысль. Отложив цинь. Боя со вздохом сказал:
- Прекрасно! Прекрасно! Ты слышишь мои мысли, словно мое сердце. Разве
в моих песнях что-либо от тебя укроется?
Объездив запад во время зимней охоты, чжоуский царь My перевалил через
[гору] Союз Старших Братьев и, не доезжая до горы Янь, повернул обратно. Не
успел [он] въехать в Срединное царство, как на дороге [ему] встретился
мудрый ремесленник по имени мастер Сутулый 53.
- К чему ты способен? - приняв его, спросил царь.
- Прикажите только испытать [меня], своего слугу, - ответил мастер. -
Но хочу, чтобы государь сначала посмотрел на то, что ваш слуга уже сделал.
- Приноси с собой завтра, мы с тобой вместе посмотрим, - велел Муван.
На другой день мастер Сутулый явился к государю. Приняв его, Муван
спросил:
- Кто это пришел вместе с тобой?
- Артист, созданный вашим слугой, - ответил мастер.
С удивлением смотрел Муван на артиста: [он] шагал, поднимал и опускал
голову, следуя за мастером. Искусник коснулся его щеки и [артист] запел
согласно мотиву; взял за руку - и он стал танцевать согласно ритму;
повинуясь любому желанию, превращался и изменялся на тысячу ладов. Государь
же принял его за настоящего человека. Рядом с государем стояли и любовались
[на представление] Шэнь Цзи и весь гарем.
Под конец артист подмигнул окружавшим царя женщинам и поманил их к
себе. В страшном гневе государь пожелал казнить мастера Сутулого на месте.
Мастер же в ужасе разрезал, разобрал артиста, показал царю и объяснил, что
сделан [он] из кожи, дерева, клея, лака и [раскрашен] белым, черным, красным
и синим. Государь тщательно все осмотрел, и все оказалось искусственным:
внутри - печень, желчь, сердце, легкие, селезенка, почки, кишки и желудок;
снаружи - мускулы, кости, суставы, сочленения, кожа, зубы и волосы, - все
было представлено полностью.
[Когда] мастер собрал все снова, как прежде, государь попробовал вынуть
[у куклы] сердце {54} - и уста замолкли; вынул печень - и глаза ослепли;
вынул почки - и ноги стали неподвижными. Муван вздохнул, восхищенный, и
воскликнул:
- Оказывается, человек своим искусством может добиться тех же успехов,
что и природа! - Он приказал поместить [куклу] на вторую колесницу и вместе
с нею вернулся.
Ведь Гуншу Бань {55} свою осадную лестницу и Mo Ди своего летающего
коршуна {56} называли высшим пределом мастерства. [Когда же] их ученики
Дунмын Цзя {57} и Цинь Гули {58} услышали об искусстве мастера Сутулого и
сообщили о нем обоим философам, те до конца жизни не посмели больше
заговаривать о мастерстве и держались лишь циркуля и отвеса.
Гань Ин {59} в старину был замечательным стрелком. Лишь натянет лук - и
звери ложатся, а птицы падают. У Гань Ина обучался Стремительный Вэй и
превзошел в мастерстве своего наставника. К Стремительному Вэю и пришел
учиться Цзи Чан.
- Сначала научись не моргать, - сказал ему Стремительный Вэй, - а затем
поговорим и о стрельбе.
Цзи Чан вернулся домой, лег под ткацкий станок своей жены и стал
глядеть, как снует челнок. Через два года он не моргал, даже если [его]
кололи в уголок глаза кончиком шила.
[Цзи Чан] доложил об этом Стремительному Вэю, тот сказал:
- [Этого] еще недостаточно. Теперь еще научись смотреть, а потом можно
[и стрелять. Научись] видеть малое, точно большое, туманное, точно ясное, а
затем доложишь.
Чан подвесил к окну вошь на конском волосе и стал на нее глядеть,
обернувшись лицом к югу. Через десять дней [вошь] стала расти [в его
глазах], а через три года уподобилась тележному колесу, все же остальные
предметы [казались ему] величиной с холм или гору. Взял [он] лук из яньского
рога, стрелу из цзинского бамбука, выстрелил и пронзил сердце вши, не порвав
волоса.
Доложил об этом Стремительному Вэю. Стремительный Вэй ударил себя в
грудь, затопал ногами и воскликнул:
- Ты овладел [искусством]!
Тогда Цзи Чан понял, что во всей Поднебесной для него остался лишь один
соперник, и задумал убить Стремительного Вэя.
Они встретились на пустыре и стали друг в друга стрелять. Стрелы их на
полдороге сталкивались наконечниками и падали на землю, не поднимая пыли. Но
вот у Стремительного Вэя иссякли стрелы, а у Цзи Чана осталась еще одна. Он
спустил ее, но Стремительный Вэй точно отразил стрелу колючкой кустарника.
И тут оба мастера заплакали, отбросили луки, поклонились друг другу до
земли и просили друг друга считаться отцом и сыном. Каждый надкусил себе
руку [и кровью] поклялся никому более не передавать своего мастерства.
Учителя Отца Цзао звали Великим Бобом {60}. Когда Отец Цзао пришел к
нему учиться управлять колесницей, то по обычаю держался очень скромно.
Великий Боб же ничего ему не объяснял целых три года. Отец Цзао относился [к
учителю] все почтительнее, и [тот], наконец, с ним заговорил:
- В старинной песне поется:
"Сын хорошего лучника {61}
Сначала должен плести корзины.
Сын хорошего литейщика
Сначала должен шить шубы".
Ты сначала смотри, как я бегаю. Станешь бегать, как я, тогда сможешь
взяться за шесть пар вожжей, управлять шестеркой коней.
- Буду лишь повиноваться приказу, - ответил Отец Цзао. Тут Великий Боб
сделал дорогу: на расстоянии шага [один от другого] установил столбы, на
которых умещалась лишь ступня. По ним он стал ходить, бегать туда и обратно,
не скользя и не падая.
Отец Цзао стал этому учиться и за три дня овладел его искусством.
- Как ты понятлив! Как быстро все усвоил! - вздохнув, сказал Великий
Боб. - Так поступает Колесничий. Когда ты ходил, то овладел умением ногами,
а откликался на него сердцем <умом>. Это и распространи на управление
колесницей. Держи в порядке вожжи там, где [они] соединены с удилами,
натягивай их или ослабляй в согласии с углами губ [коней]. Правильно
соразмеряй мысль в своей груди, чувствуй ритм руками. Внутренне овладеешь
волей, а внешне [научишься] угадывать желание коней. Тогда-то и сумеешь
посылать [коней] вперед или отводить назад, словно по натянутому шнуру,
делать повороты или кружиться, словно по угломеру и циркулю, и силы коней
цветов и плодов чудесный аромат и вкус. Кто их отведывал - не старился, не
умирал. Жили там все бессмертные, мудрые. Сколько их там за день и за ночь
друг к другу летало, нельзя и сосчитать. Основание же пяти Гор ничем не
укреплялось. [Они] двигались вверх и вниз, туда и сюда по волнам вместе с
приливом, не останавливаясь даже на время. От этого бессмертные и мудрые
заболели и стали жаловаться богу. Боясь, как бы [острова] не уплыли на
крайний запад и не исчезла обитель мудрых, бог приказал Обезьяне-силачу {14}
отправить пятнадцать гигантских черепах, чтобы держали на головах горы;
[приготовить] три смены, каждая по шестьдесят тысяч лет. Тогда только пять
гор встали неколебимо. Но тут великан из царства Драконовых Дядей {15}
поднял ногу и полного шага не сделал, как очутился у пяти Гор. На один
крючок поймал сразу шесть черепах, взвалил всех вместе на спину и пошел.
Унес в свою страну и обжег их панцири для гадания. И тогда две горы -
Колесница Преемства и Круглая Вершина - уплыли на северный край [полюс] и
погрузились в океан. Тьмы бессмертных и мудрых остались без пристанища. В
большом гневе бог уменьшил царство Драконовых Дядей, чтоб страдали от
тесноты; уменьшил и народ Драконовых Дядей, сделал людей короче. Во времена
же Готовящего Жертвенное Мясо и Священного Земледельца жители этой страны
еще были ростом в несколько десятков чжанов {16}.
В четырехстах тысячах ли на восток от Срединных царств находится страна
Пигмеев {17}. Люди там ростом в один чи и пять цуней {18}. На
северо-восточном крае [полюсе] живут люди, что зовутся Сутягами {19}, ростом
в девять цуней. На юге области Терновник {20} растет дерево Душ Обители
Мрака {21}. Пятьсот лет [для него] длится весна, пятьсот лет - осень. В
далекой древности было дерево Отец. Восемь тысяч лет [для него] длилась
весна, восемь тысяч лет - осень. На перегное растет Чудесный гриб, утром
рождается, вечером умирает. Весенними и летними лунами появляются москиты и
комары, родятся от дождя, умирают, завидев солнце. На севере Севера, где нет
ни деревьев, ни трав, находится Пучина - океан. Это - Небесный водоем. [В
нем] водится рыба в несколько тысяч ли ширины, соответственной и длины. Имя
ей - Кит {22}. Водится там птица, имя ей Феникс. Распростертые крылья -
точно нависшие тучи, соответственное им и туловище. Разве в мире знают об
этих существах? Великий Молодой Дракон ходил [туда] и их увидел. Бо И {23}
узнал и дал им имя. Ицзянь {24} услышал и их описал.
На речных берегах родятся мелкие насекомые, имя им - мошки. Летают
стаей, гнездятся на ресницах у комара, друг с другом не сталкиваясь.
Прилетают на ночлег и улетают, [а] комар не чувствует. [Видящий] Паутину
Издали {25} и Цзыюй, протерев глаза и подняв брови, всматривались в них
днем, но формы их не разглядели. Чи Юй и Наставник Куан {26}, прочистив уши
и наклонив голову, вслушивались ночью, но голоса их не расслышали. Только
[когда] Желтый Предок и Юн Чэнцзы {27} поселились на Пещерегоре и вместе
соблюдали пост три луны, [когда] сердце у них застыло, а тело высохло,
постепенно [с помощью] жизненной энергии <души, разума> разглядели их -
огромные, подобные курганам Сосны-горы {28}, постепенно [с помощью]
жизненной энергии расслышали их голоса - грохочущие подобно грому.
В царствах У и Чу растет огромное дерево, имя ему Помелон. Дерево
лазоревое, родится зимой, плоды красные, на вкус кислые. Едят кожуру и сок и
излечиваются от удушья. В Цичжоу оно понравилось, перевезли [его] на север
от [реки] Хуай, но [там оно] превратилось в одичавший мандарин. Черный
певчий дрозд не перелетает через [реку] Цзи. Барсук, перебравшись через
[реку] Вэнь, умирает {29}. Таково [значение] местности и эфира. Хотя
сущность [их] одинакова, форма и эфир у них различны и друг друга [они] не
заменяют. Жизнь у всех полная, доля достаточная. Откуда мне знать, велики
они или малы? Откуда мне знать, длинны они или коротки? Откуда мне знать,
тождественны они или различны?
Две горы - Тайхан и Ванъу, окружностью до семисот ли, высотой до десяти
тысяч жэнь поднимались к югу от Цзичжоу, к северу от Хэяна. У подножья этих
гор жил девяностолетний Простак с Северной горы {30}. Надоело [ему] обходить
гору, преграждавшую [путь, куда бы он ни] направлялся, [откуда бы ни]
возвращался. Собрал [он] свою семью на совет:
- Не сумеем ли мы с вами, поднатужившись, сравнять [с землей эту]
преграду? Проложить дорогу от юга Юйчжоу до южного берега Хань?
Все согласились, [только] жена усомнилась:
- Тебе не по силам и малый холм срыть, что уж говорить о Тайхане и
Ванъу! Да и куда денешь [столько] земли и камней?
- Будем сбрасывать [их] в залив Бохай, севернее мели, - ответили все.
И вот [Простак] повел своих сыновей и внуков, трое понесли [корзины] на
коромыслах. [Стали они] дробить камни, рыть землю и относить корзинами в
Бохай.
Сын соседки, вдовы из рода Столичных, у которого едва выпали молочные
зубы, вприпрыжку прибежал им помогать.
Зима сменилась летом, а отнесли они [землю только] один раз.
Умник с Излучины Реки стал смеяться над [Простаком] и его отговаривать:
- Вот глупец! Тебе, дряхлому старику, не уменьшить гору и на волосок.
Как же справишься с [такой массой] земли и камней?
Простак с Северной Горы вздохнул и ответил:
- Тебе, твердолобому, ничего не понять! Разума у тебя меньше, чем у
малого сынка вдовы. Что за печаль, если не справлюсь? Пусть я умру -
останутся сыновья, потом внуки, у внуков - снова сыновья, у их сыновей -
свои сыновья и снова внуки. Сыновьям и внукам не будет конца. А горы-то не
вырастут!
Умнику с Излучины Реки нечего было ответить.
Услышал [Простака] дух - Хозяин змей, испугался, что [тот] не
отступится, и доложил обо всем Владыке. Растрогала Владыку добросовестность
[Простака], и приказал [он] двум сыновьям из рода Больших Муравьев перенести
на спине обе горы, одну - на восток от Шо, другую - на юг от Юн. И с той
поры от юга Цзичжоу до южного берега Хань не стало горных преград.
Отец Цветущего {31}, не соразмерив сил, захотел догнать солнце. Догнал
было на краю Угловой долины {32}, захотел пить. Отправился пить из Хуанхэ и
Вэйхэ. Хуанхэ и Вэйхэ не утолили его жажду, он кинулся было на север пить из
Большого болота, да, не дойдя, бросил свой посох и умер в дороге от жажды.
[Всюду], куда бы ни просачивалась его кровь и проникала его плоть, вырастали
деревья Дэнской рощи и Дэнская роща разрослась на тысячи ли.
Великий Молодой Дракон сказал:
- [Все] во вселенной, внутри четырех морей, освещается солнцем и луной,
управляется планетами и звездами, приводится в порядок четырьмя временами
года, а наиболее важное - двенадцатилетним циклом. Вещи, чудесно порожденные
духами, различны по форме, одни рано умирают, другие долго живут. Только
мудрец способен постичь их закон.
Кожаный Щит [из рода] Великих сказал:
- Но бывает, что и не порождаются чудесно духами, формируются и без
[сил] жара и холода, освещаются и без солнца и луны, умирают рано и без
убийства или казни, живут долго и безтщательного ухода. Без [всех] пяти
зерновых питаются, без шелка, одеваются, без лодки и повозки передвигаются.
Их закон - естественность, [его] не постичь и мудрецу.
[Когда] Молодой Дракон покорял воду и землю, [он] потерял дорогу,
заблудился и по ошибке попал в некое царство на северном берегу Северного
моря, а в скольких миллионах ли от Срединных царств - неведомо. Называют это
царство Крайний Север {33}, а гдепротянулись его границы - неведомо. Там не
бывает ни ветра, ни дождя, ни инея, ни росы, там не родятся птицы и звери,
насекомыеи рыбы, травы и деревья. Со всех четырех сторон - равнина,
окруженная горами. В середине царства - гора, называют ее Кувшин-гора,
формой походит на сосуд для вина. На вершине отверстие, формой походит на
кольцо и называют его Избыток влаги. Из отверстия ключом бьет вода и
называют ее Священный фонтан. Аромат [воды] прекраснее, чем орхидеи и
[душистого] перца,. вкус - слаще, чем у вина. Источник, разделяясь на четыре
ручья, стекает к подножью горы и орошает всю страну. Там, куда [он]
устремляется, земля и воздух смягчаются, прекращаются страшные болезни, люди
становятся уступчивыми и согласными, никтоне спорит и не борется, сердца [у
всех] нежные, кости слабые, [люди] не заносчивые и не завистливые. Взрослые
и дети живут вместе, без царей и слуг. Мужчины и женщины гуляют вместе, без
сватов и свадебных подарков. Живут у воды, не пашут, не сеют. Земля и воздух
[там] теплые и приятные, [люди] не ткут и не одеваются, [живут] до ста лет,
у них нет ранних смертей, нет и болезней. У этого народа - большое
потомство, не сосчитать. Радуются и веселятся, нет ни дряхлых, ни старых, ни
печали, ни горя, Любимый обычай - петь песни. Взявшись за руки, поют по
очереди, целый день без перерыва. [Когда] проголодаются и устанут, пьют из:
Священного фонтана. Сила и воля приходят в равновесие. [Выпьют] слишком
много - опьянеют и только через десять дней отрезвеют. Купаются в Священном
фонтане, и кожа становится блестящей и свежей, аромат не выдыхается целых
десять дней.
Странствуя на Севере, чжоуский царь My побывал в этом царстве и на три
года забыл о возвращении. Когда же вернулся в дом Чжоу, все тосковал об этом
царстве. Расстроенный, точно потерянный, не пил вина, не ел мяса, не
призывал красавиц, и только через несколько лун пришел в себя.
Гуань Чжун {34} уговаривал циского царя Хуаньгуна во время путешествия
в Ляокоу посетить заодно и то царство. [Он] чуть не добился успеха, как
подал совет Си Пэн:
- Как можно слушаться Отца Чжуна? Ведь [он] выжил из. ума! Оставить
обширные пространства Ци, массу народа, красоты гор и рек, пышность
растений, красоту обрядов и ритуалов, изящество одежды и головных уборов,
сад, полный чаровниц и красавиц, двор, заполненный верными и честными!
Крикнет в гневе [царь], и [явятся] миллионы воинов и рабов; поглядит,
взмахнет рукой, и приказу повинуются правители всех царств. Чего же искать
там? Отправиться в страну варваров, бросив алтарь Земли и Проса в царстве
Ци?
Хуаньгун раздумал [ехать], а слова Си Пэна передал Гуань Чжуну.
- Этого, конечно, добился не Пэн. Ведь и [я], ваш слуга, боялся, что
того царства не найти. [Иначе] разве стоило бы тосковать, о богатствах Ци?
Разве стоили бы внимания речи Си Пэна? - сказал Гуань Чжун.
Люди южных стран бреют головы, [ходят] обнаженными. Люди северных стран
носят на голове повязки и одеваются в меха. Люди Срединных царств носят
шапки и халаты. Все, что производится на [всех] девяти видах почвы, в
земледелии или торговле, охоте или рыболовстве, как меха для зимы и холст
для лета, лодка для воды и повозка для суши, добыто без [лишних] слов,
создано [в соответствии] со свойствами [каждой вещи].
К востоку от [царства] Юэ {35} лежит страна Дерева Чжэ <Кан> {36}.
Родится там первенец, его съедают маленьким, называя это "жертвоприношением
младшему брату". Умрет у них дед, отнесут на спине бабку и бросят, говоря:
"С женой покойника нельзя жить вместе". К югу от [царства] Чу лежит страна
людей. Огня. Почтительным сыном у них считается тот, кто погребает лишь
кости своих родных, когда мясо после смерти сгниет и [его]; выбросят. К
западу от [царства] Цинь {37} лежит страна Ицюй. Почтительным сыном у них
считается тот, кто после смерти родных, собирает хворост и их сжигает. Дым
от костра поднимается вверх, и это называют "подняться ввысь". Высшие у них
считают это управлением, низшие - обычаем, и это не вызывает удивления.
Конфуций, странствуя на Востоке, заметил двух спорящих мальчиков {38} и
спросил, о чем они спорят:
- Я считаю, что солнце ближе к людям, когда только восходит, и дальше
[от них], когда достигает зенита, - сказал первый мальчик. - А он считает,
что солнце дальше, когда только восходит, и ближе, когда достигает зенита. -
И добавил:
- Когда солнце восходит, оно велико, словно балдахин над колесницей, а
в зените [мало], словно тарелка. Разве предмет не кажется маленьким издали и
большим вблизи?!
- Когда солнце восходит, [оно] прохладное, а в зените - жжет, словно
кипяток, - сказал второй мальчик. - Разве предмет не кажется горячим вблизи
и холодным издали?!
Конфуций не мог решить [вопроса], и оба мальчика посмеялись над ним:
- Кто же считает тебя многознающим?!
Равновесие {39} - высший закон Поднебесной - относится к вещам,
обладающим формой. [Когда] к волосу подвешены [вещи], равные по весу, и
волос рвется, [значит], равновесия нет. При равновесии и разрывающие [силы]
не разорвут. Люди считают это неверным, но, конечно, есть и понимающие, что
это верно.
Чжань Хэ {40}, [удивший рыбу] с леской из одной шелковой нити кокона, с
крючком из ости колоса, с удочкой из цзинского бамбука, с приманкой из
разрезанного зерна, вытащил рыбу [величиной] с целую повозку. [Даже] в
пучине сто жэнь глубиной, в стремительном потоке леска не рвалась, крючок не
выпрямлялся, удочка не сгибалась.
- Услышал об этом чуский царь, удивился, призвал [его] к себе и
спросил, какая тому причина.
- [Я], ваш слуга, слышал от Преждерожденного старшего мужа рассказ о
том, как Пу Цзюйцзы {41} стрелял привязной стрелой. Лук был слабый,
привязная стрела - тонкая. [Он] пускал ее при попутном ветре, сразу в пару
черных журавлей на краю темной тучи. Предавался [этому] всем сердцем,
равномерно действовал руками. [Я], ваш слуга, подражая ему, учился удить
рыбу. За пять лет постиг его искусство. Когда [я], ваш слуга, с удочкой
приближаюсь к реке, в сердце нет никаких забот, [оно] полно только одной
мыслью - о рыбе. Закидываю леску, погружаю крючок, в руке же нет веса [ни
легкого, ни тяжелого], ничто не способно [меня] отвлечь. Рыба смотрит на
приманку, как на затонувшую пылинку, на пену и глотает ее без колебаний. Вот
так [я] способен тяжелое одолеть легким, силу - слабостью. Если бы так же
мог править царством великий государь, то Поднебесную поистине можно было бы
привести в движение одной рукой. Разве это было бы [трудным] делом?
- Прекрасно! - сказал чуский царь.
Гун Ху из Лу и Ци Ин из Чжао заболели и, [придя] вместе к Бянь Цяо
{42}, просили их исцелить. Бянь Цяо стал их лечить и, когда оба они
выздоровели, сказал:
- Прежняя болезнь вторглась в [ваши] внутренности извне, поэтому от
лекарств и уколов камнем, прошла. Ныне же [осталась] болезнь, которая
родилась вместе с вами и выросла вместе с [вашим] телом. Как вы думаете, не
побороться ли с нею теперь?
- Хотели бы сначала услышать о ее признаках, - сказали больные.
- Воля у тебя сильная, а жизненная энергия слабая, - сказал врач,
[обращаясь] к Гун Ху. - Поэтому [ты] силен в замыслах, но слаб в [их]
выполнении. У Ци Ина же, - продолжал Бянь Цяо, - воля слабая, а жизненная
энергия сильная, поэтому [он] мало размышляет и вредит себе произволом. Если
переставить ваши сердца {43}, то - к счастью для обоих - установится
равновесие.
Тут Бянь Цяо напоил обоих вином с отравой и одурманил, [будто] до
смерти, на три дня. Разрезал [у каждого] грудь, вытащил сердца, переменил их
[местами] и приложил чудесного снадобья.
Придя в сознание, оба [почувствовали себя здоровыми], как прежде,
попрощались и отправились [по домам].
И вот Гун Ху пошел в дом к Ци Ину, жена которого отказалась его
признать. Ци Ин же пошел в дом Гун Ху, жена которого также отказалась его
признать. Семьи стали друг с другом судиться и попросили Бянь Цяо разобрать
их тяжбу. Бянь Цяо объяснил как было дело, и тяжба была прекращена.
Ху Ба {44} играл на цине, и птицы танцевали, а рыбы - прыгали. Услышав
об этом, чжэнский наставник Вэнь {45} бросил семью и пошел странствовать,
следуя за наставником Сяном {46}. Вэнь трогал струны, настраивал инструмент,
но за три года не окончил ни одной песни.
- Ты можешь вернуться [домой], - сказал ему наставник Сян.
- [Дайте] еще немного времени и посмотрите, что будет. Дело ие в том,
что [я], Вэнь, неспособен настраивать инструмент, неспособен сложить песню,
- вздыхая, отложив цинь, сказал Вэнь. - То, о чем [я], Вэнь, думаю - не
струны, к чему стремлюсь - не звуки. Пока не обрету [желаемого] внутри себя,
в сердце, не откликнется вовне, в инструменте. Поэтому не смею шевельнуть
рукой и тронуть струны.
Вскоре [он] снова увиделся с наставником Сяном.
- Как у тебя с цинем? - спросил наставник Сян.
- Постиг, - ответил Вэнь, - прошу [меня] испытать.
Была весна, а [он] ударил по [осенней] второй струне, вызвал полутон
восьмой луны. И тут повеял прохладный ветерок, созрели злаки, плоды на
деревьях. Когда наступила осень {47}, [он] ударил по [весенней] третьей
струне, вызвал полутон второй луны. И тут возвратился теплый ветер, расцвели
травы и деревья. Когда наступило лето, [он] ударил по [зимней] пятой струне,
вызвал полутон одиннадцатой луны. И тут стал падать снег с инеем, замерзли
реки и пруды. Когда наступила зима, [он] ударил по летней [четвертой]
струне, вызвал полутон пятой луны. И тут запылали лучи; солнца, растаял
снег. Под конец же тронул первую вместе с четырьмя остальными. И тут
поднялся счастливый ветер, поплыли радостные облака, выпала сладкая роса,
забили источники изобилия.
Поглаживая себя по груди и притопывая ногами, наставник Сян сказал:
- Как тонко ты играешь! Ничего не смогли бы добавить но наставник Куан
своей чистой третьей, [весенней] струной, ни Цзоу Янь {48} своей игрой на
свирели. Один взял бы свой цинь, другой - свою свирель, и оба последовали бы
за тобой.
Се Тань учился петь у Цинь Цина {49}, еще не перенял до конца
мастерства Цина, как объявил, что его исчерпал, и распрощался, чтобы
направиться домой. Цинь Цин [его] не удерживал, но на дороге в предместье
устроил проводы. [Здесь], отбивая такт, [он] запел с такой печалью, что
затрепетали деревья, задержались плывущие облака.
Тут Се Тань стал просить прощения и разрешения остаться. Всю жизнь [он]
больше не осмеливался заговорить о [своем} уходе.
Обернувшись к своему другу, Цинь Цин сказал:
- Некогда Э {50} из [царства] Хань шла на Восток, и в Ци [у нее] не
хватило еды. Проходя через Ворота Согласия {51}, [она] спела за угощение.
Когда же ушла, звуки [ее] голоса, не умолкая, кружились три дня в стропилах
и балках. [Все] справа и слева думали, что она еще не ушла.
[Когда она] проходила мимо постоялого двора, постояльцы ее оскорбили.
Тут Хань Э протяжно и жалобно зарыдала, в [на расстоянии] в ли стар и млад,
стоя друг против друга, загрустили, опечалились и горько заплакали. Три дня
[они] не принимали пищи, а затем вдруг погнались за Хань Э. Возвращаясь, Э
снова запела длинную песню, и на расстоянии ли стар и млад,, забыв о прежней
печали, принялись без удержу прыгать, хлопать в ладоши и танцевать. Потом же
проводили ее, щедро одарив. Вот почему у Ворот Согласия жители и по сей день
прекрасна поют и плачут, - [они] подражают песням, оставленным Э.
Боя прекрасно играл на цине, а Чжун Цзыци {52} был замечательным
слушателем. Заиграл Боя, думая о восхождении на высокую гору, и Чжун Цзыци
воскликнул:
- Как прекрасно! Возвышенно, словно гора Великая!
[Заиграл Боя], думая о течении вод, и Чжун Цзыци воскликнул:
- Как прекрасно! Безбрежно, словно речная гладь!
Так улавливал Чжун Цзыци любой замысел Боя.
Блуждая по северному склону горы Великой, они внезапно попали под
проливной дождь и укрылись под нависшим утесом. Сердце [Боя] охватила
печаль, [он] взялся за цинь и заиграл. Начал с песни о долгом ливне, затем
сочинил мелодию горного обвала, Чжун Цзыци с первого же такта постигал его
мысль. Отложив цинь. Боя со вздохом сказал:
- Прекрасно! Прекрасно! Ты слышишь мои мысли, словно мое сердце. Разве
в моих песнях что-либо от тебя укроется?
Объездив запад во время зимней охоты, чжоуский царь My перевалил через
[гору] Союз Старших Братьев и, не доезжая до горы Янь, повернул обратно. Не
успел [он] въехать в Срединное царство, как на дороге [ему] встретился
мудрый ремесленник по имени мастер Сутулый 53.
- К чему ты способен? - приняв его, спросил царь.
- Прикажите только испытать [меня], своего слугу, - ответил мастер. -
Но хочу, чтобы государь сначала посмотрел на то, что ваш слуга уже сделал.
- Приноси с собой завтра, мы с тобой вместе посмотрим, - велел Муван.
На другой день мастер Сутулый явился к государю. Приняв его, Муван
спросил:
- Кто это пришел вместе с тобой?
- Артист, созданный вашим слугой, - ответил мастер.
С удивлением смотрел Муван на артиста: [он] шагал, поднимал и опускал
голову, следуя за мастером. Искусник коснулся его щеки и [артист] запел
согласно мотиву; взял за руку - и он стал танцевать согласно ритму;
повинуясь любому желанию, превращался и изменялся на тысячу ладов. Государь
же принял его за настоящего человека. Рядом с государем стояли и любовались
[на представление] Шэнь Цзи и весь гарем.
Под конец артист подмигнул окружавшим царя женщинам и поманил их к
себе. В страшном гневе государь пожелал казнить мастера Сутулого на месте.
Мастер же в ужасе разрезал, разобрал артиста, показал царю и объяснил, что
сделан [он] из кожи, дерева, клея, лака и [раскрашен] белым, черным, красным
и синим. Государь тщательно все осмотрел, и все оказалось искусственным:
внутри - печень, желчь, сердце, легкие, селезенка, почки, кишки и желудок;
снаружи - мускулы, кости, суставы, сочленения, кожа, зубы и волосы, - все
было представлено полностью.
[Когда] мастер собрал все снова, как прежде, государь попробовал вынуть
[у куклы] сердце {54} - и уста замолкли; вынул печень - и глаза ослепли;
вынул почки - и ноги стали неподвижными. Муван вздохнул, восхищенный, и
воскликнул:
- Оказывается, человек своим искусством может добиться тех же успехов,
что и природа! - Он приказал поместить [куклу] на вторую колесницу и вместе
с нею вернулся.
Ведь Гуншу Бань {55} свою осадную лестницу и Mo Ди своего летающего
коршуна {56} называли высшим пределом мастерства. [Когда же] их ученики
Дунмын Цзя {57} и Цинь Гули {58} услышали об искусстве мастера Сутулого и
сообщили о нем обоим философам, те до конца жизни не посмели больше
заговаривать о мастерстве и держались лишь циркуля и отвеса.
Гань Ин {59} в старину был замечательным стрелком. Лишь натянет лук - и
звери ложатся, а птицы падают. У Гань Ина обучался Стремительный Вэй и
превзошел в мастерстве своего наставника. К Стремительному Вэю и пришел
учиться Цзи Чан.
- Сначала научись не моргать, - сказал ему Стремительный Вэй, - а затем
поговорим и о стрельбе.
Цзи Чан вернулся домой, лег под ткацкий станок своей жены и стал
глядеть, как снует челнок. Через два года он не моргал, даже если [его]
кололи в уголок глаза кончиком шила.
[Цзи Чан] доложил об этом Стремительному Вэю, тот сказал:
- [Этого] еще недостаточно. Теперь еще научись смотреть, а потом можно
[и стрелять. Научись] видеть малое, точно большое, туманное, точно ясное, а
затем доложишь.
Чан подвесил к окну вошь на конском волосе и стал на нее глядеть,
обернувшись лицом к югу. Через десять дней [вошь] стала расти [в его
глазах], а через три года уподобилась тележному колесу, все же остальные
предметы [казались ему] величиной с холм или гору. Взял [он] лук из яньского
рога, стрелу из цзинского бамбука, выстрелил и пронзил сердце вши, не порвав
волоса.
Доложил об этом Стремительному Вэю. Стремительный Вэй ударил себя в
грудь, затопал ногами и воскликнул:
- Ты овладел [искусством]!
Тогда Цзи Чан понял, что во всей Поднебесной для него остался лишь один
соперник, и задумал убить Стремительного Вэя.
Они встретились на пустыре и стали друг в друга стрелять. Стрелы их на
полдороге сталкивались наконечниками и падали на землю, не поднимая пыли. Но
вот у Стремительного Вэя иссякли стрелы, а у Цзи Чана осталась еще одна. Он
спустил ее, но Стремительный Вэй точно отразил стрелу колючкой кустарника.
И тут оба мастера заплакали, отбросили луки, поклонились друг другу до
земли и просили друг друга считаться отцом и сыном. Каждый надкусил себе
руку [и кровью] поклялся никому более не передавать своего мастерства.
Учителя Отца Цзао звали Великим Бобом {60}. Когда Отец Цзао пришел к
нему учиться управлять колесницей, то по обычаю держался очень скромно.
Великий Боб же ничего ему не объяснял целых три года. Отец Цзао относился [к
учителю] все почтительнее, и [тот], наконец, с ним заговорил:
- В старинной песне поется:
"Сын хорошего лучника {61}
Сначала должен плести корзины.
Сын хорошего литейщика
Сначала должен шить шубы".
Ты сначала смотри, как я бегаю. Станешь бегать, как я, тогда сможешь
взяться за шесть пар вожжей, управлять шестеркой коней.
- Буду лишь повиноваться приказу, - ответил Отец Цзао. Тут Великий Боб
сделал дорогу: на расстоянии шага [один от другого] установил столбы, на
которых умещалась лишь ступня. По ним он стал ходить, бегать туда и обратно,
не скользя и не падая.
Отец Цзао стал этому учиться и за три дня овладел его искусством.
- Как ты понятлив! Как быстро все усвоил! - вздохнув, сказал Великий
Боб. - Так поступает Колесничий. Когда ты ходил, то овладел умением ногами,
а откликался на него сердцем <умом>. Это и распространи на управление
колесницей. Держи в порядке вожжи там, где [они] соединены с удилами,
натягивай их или ослабляй в согласии с углами губ [коней]. Правильно
соразмеряй мысль в своей груди, чувствуй ритм руками. Внутренне овладеешь
волей, а внешне [научишься] угадывать желание коней. Тогда-то и сумеешь
посылать [коней] вперед или отводить назад, словно по натянутому шнуру,
делать повороты или кружиться, словно по угломеру и циркулю, и силы коней