- Людей у меня не хватает, Александрыч, - примирительно буркнул он.
   - И все равно, не обессудь. Ты ж магнитофоном гвозди не заколачиваешь. Почему нужно квалифицированных специалистов?... - Да потому что я тебе приказываю!..Прошу, - поспешно, но запоздало подправился Тальвинский.
   На оговорку эту выдержанный Чекин отреагировал быстрым взглядом из-под растопыренных пальцев.
   - И еще что хотел, пользуясь случаем, сказать, - по своему обыкновению тихо произнес он. - Много брака стало, Андрей. Молодняк такие материалы несет, что любой - в "Крокодил" посылай, не ошибешься. Некомпетентность, халтура разрастаются, как опухоль. Людей учить надо, а не на следствие давить.
   - Прямо сейчас прикажешь?! - намек на собственную несостоятельность вновь вывел Тальвинского из себя. - Изволь! Вот только что получил из инспекции по личному составу. А им из облсуда прислали. Частное определение насчет Хани. Знаешь с чем?
   Пасмурный Чекин кивнул.
   - Это тебе к слову о воспитании. Я тебя собственно потому и вызвал. И чего теперь прикажешь с Ханей делать?
   - Объявим строгач.
   - Да у него строгачей этих больше, чем триперов, перебывало!
   - Тогда - неполное служебное соответствие.
   - Ишь как у тебя все просто. А если кадры на этот раз не удовлетворятся? - Андрей испытующе присмотрелся.
   - Я Ханю не сдам, - жестко отреагировал Чекин и, в свою очередь, выжидательно поднял голову.
   - Мне он тоже не чужой, - Тальвинский покрутил карандаш. - Но - меж собой говорим - доходит Ханя. По краю балансирует. Сегодня вытащим; завтра - на чем-нибудь все равно сломается.
   Он уловил нетерпеливое движение Чекина.
   - Попробуем побороться за него, конечно... И еще! Только без обид. Ты б к себе пригляделся, Александрыч. Вижу, опять с перепоя.
   - Разрешите идти? - Чекин поднялся.
   - Идите.
   Все тесней и тесней становилось им с Чекиным. Воистину трудней всего руководить теми, с кем прежде был на равных. Тем более - тем, кто был выше тебя. Может, подспудно Чекин не может простить ему своего тогдашнего отказа от должности?
   Должность! Тоже тем еще подарочком обернулась. Тогда она виделась трамплином, оттолкнувшись от которого, он легко и быстро взбежит наверх. Теперь, спустя два года, рассорившийся с Паниной, не имеющий поддержки наверху и превратившийся в обычного ездового конька, он с раздражением обнаружил, что людей, имеющих власть над ним, стало много больше, чем когда прозябал он в простых следователях.
   Он часто спрашивал себя, во имя чего было все это в восемьдесят девятом? Ведь и тогда, упорствуя, предвидел, что Панину им не сдадут, и выйдет она по обыкновению из всей этой истории незапятнанно чистой и девственно невинной. Так и произошло. И отношения с ним всемогущая теперь градоправительница прервала тогда же, не поверив, конечно, в придуманную им командировку. Скорее всего, это и была та очередная жизненная развилка, которую он проскочил, повернув не туда. И кто теперь рядом? Тихо спивающийся Чекин? "Пофигист" Ханя? Безвольный Чугунов? Лишь одного человека, на которого безусловно можно положиться, видел он рядом с собой.
   Виталик Мороз! Как всегда, вспомнив о нем, Андрей чуть расслабился. Их отношения за эти годы, несмотря на разницу в возрасте, перешли в настоящую дружбу. И Мороз - взрывной, нетерпимый, не знающий удержу ни в работе, ни в "расслабухе", непредсказуемого нрава которого опасались даже те, кто ему симпатизировал, - по-прежнему смотрел на Тальвинского влюбленными глазами. Как закалившийся в боях, истаскавшийся по чужим постелям поручик продолжает смотреть на своего полковника, водившего его в первый бой. Он до сих пор видел в Андрее то, чего и не было. И тем заставлял того словно приподниматься на носки. "Впрочем насчет полковника - это вы хватили. Пока максимум - комэска".
   - Разрешите? - в уверенной вежливости новой секретарши легко угадывалась привычка к общению с руководителями. И, судя по проблескивающей меж фраз снисходительности, - куда более высокого ранга. - Вновь поступившая почта. И, позвольте напомнить, вы на четыре планировали совещание по исполнительской дисциплине.
   - Я помню, - скрашивая невольную резкость тона, Тальвинский улыбнулся примирительно. - Помню, Альбиночка. Очевидно, улыбка не утратила своего обаяния, потому что в ответ в больших, тщательно нарисованных ее глазах проскользнуло что-то личное: - Может, кофе?
   - Если только за компанию с вами. Но - позже, - Тальвинский припомнил о сегодняшнем наезде. - Я к следователям.
   Он упруго поднялся, распахнул дверь. Пропуская перед собой Альбину, ощутил аромат резких духов, исходящий от покрытой завитушками волос шейки. Неожиданно для себя легонько обхватил девушку за плечи, отчего она вздрогнула и выжидательно замерла. Боясь не сдержаться, шутливо повернул ее в сторону приемной, будто бы освобождая себе в спешке дорогу, и отправился к следственным кабинетам. "Как там в "Тысяче и одной ночи"? "И тут меж ними случилось". Именно - случилось. Теперь он не сомневался: свеженького служебного романа ему не избежать. Да и к лучшему! Хоть лучик в той рутине, в какую вогнал он себя. Возле одного из следственных кабинетов, куда он собственно и направлялся, Тальвинский в недоумении остановился. Из-за двери доносился заунывный голос резвящегося Хани:
   - Дуло пистолета заглянуло в окно к лейтенанту Препанову. Лейтенант Препанов сунул руку в карман, но вместо привычной оружейной стали нащупал что-то мягкое и квелое. Это конец, - подумал лейтенант Препанов.
   И вслед за тем - обиженный голос самого Препанова:
   - Вадим Викторович, прекратите издевательство! Или мы с вами поссоримся! Прошу как товарищ товарища!
   Необычное шоу: Ханя - Препанов, - началось с того дня, как выпускник юридического факультета МГУ добровольно приехал в провинцию и сам попросился на работу следователем МВД. Что побудило сына член-корра Академии наук, закончившего музыкальную школу, обученного английскому языку, связать свою карьеру с милицией, да еще начать с зачуханного райотдела, никто понять не смог. По снисходительному мнению Тальвинского, мальчик просто "обкушался" детективами. Едва появившись в отделе, он добросовестно обошёл все службы, дабы, как пояснил позже, познакомиться с личным составом. При этом в каждом кабинете дружески говорил, поражая всех оказавшихся поблизости:
   - Здравствуйте, товарищи! Можете не вставать. Я лейтенант Препанов. Назначен вашим новым товарищем. Будем вместе бороться с преступностью.
   На свою беду, помещён Препанов был в один кабинет с Ханей. Окончив обход, он вернулся на рабочее место и посетовал, волнуясь:
   - Безобразие какое. В Ленинской комнате даже пианино нет. Это же элементарно. А как вы полагаете, Вадим Викторович, если я организую факультативные занятия по живописи поздних фламандцев, - это заинтересует товарищей? Все это страшно потрясло впечатлительного Ханю. И с тех пор жизнь в отделе превратилась для наивного Препанова в суровое испытание. Едва часы пробивали девять утра, мчался Вадим по отделу, полный свежих баек о высказываниях чудаковатого лейтенанта, нещадно по своей привычке перевирая.
   Теперь, завидев приветливого Препанова, встречные спешили спрятать улыбку.
   Впрочем длился фестиваль Ханиного остроумия недолго: работником Препанов оказался в общем-то старательным, хоть и поверхностным. К тому же и товарищем надежным, - безотказно давал в долг до зарплаты. Так что на однообразные Ханины "приколы" просто перестали реагировать. И теперь уязвленный, лишившийся аудитории Вадим изливал скапливающуюся желчь прямо на рафинированно вежливого, а потому беззащитного лейтенанта.
   Препанов первым заметил входящего начальника райотдела, вскочил и моментально придал лицу приятное выражение. Но прежде, чем успел он произнести одну из удивительных своих приветственных фраз, Ханя радостно взметнул руки:
   - Андрюха! Ты послушай только, чего этот ерундит опять отмочил!
   - Твои истории я у себя в кабинете выслушаю. Былинник ты наш! - под свинцовым взглядом Тальвинского понятливый Ханя смущенно осел.
   Восстановив чинопочитание, Андрей обратился к выжидательно стоящему Препанову:
   - Вы почему по наезду не работаете?
   - Так только получил дело, товарищ подполковник!
   - Да, насчет наезда! Слушай, но это, я скажу, что-то! - Ханя вновь взвился. - Трехлетнюю пацанку перемололи, сволочи, как цыпленка табака. Веришь? Вроде ко всему привык. А тут даже плакал.
   - Не лезь, - оборвал его Тальвинский, возвращаясь к Препанову. - Пожалуйста, лейтенант, данному делу приоритетное внимание! Мне уже звонили из нескольких мест. Люди взволнованы. Требуют сурово покарать преступника. Поэтому все остальное - в сторону!
   - Понял!
   - Надеюсь... А ты! - на заискивающую Ханину улыбочку Андрей не отреагировал. - Зайдешь через пять минут.
   - С вещами?
   - Балбес.
   Проходя мимо дежурной части, Тальвинский скосился на настенные часы - пора бы уже Морозу объявиться.
 
   3.
   Виталий Мороз остановился у подножия пивбара "Реанимация", пытаясь понять, чей извращенный ум додумался соорудить у входа в питейное заведение крыльцо крутое и высоченное, будто подъем к пику Коммунизма. И взойти-то наверх требовало усилий. А чтоб спуститься " в вертикали" - такого, видимо, здесь не водилось. Во всяком случае первый же вышедший из бара споткнулся, скатился под ноги Морозу, поднялся и, привычно матерясь, отправился дальше по своим делам.
   Наверху, слева от главного входа, располагалась дощатая дверь туалета с нарисованной на ней мелом буквой "М", возле которой красовалось рукописное объявление. Даже не объявление - крик души: "Будь другом - попади", - из-под туалетной двери лениво сочился желтоватый ручеек с характерным запахом.
   Схожим запахом - скисшего пива - пропитался и сам переполненный посетителями пивбар. Изнемогающий от жажды Мороз, преодолев естественное отвращение трезвого человека, пробился сквозь толпящихся у стойки мужиков, раздвинул плечом двух передних и молча показал буфетчице два пальца.
   - Эу, ты! Умнее всех, что ли? Здесь очередь, - послышалось сзади.
   - Когда я на государевой службе, очередь всегда начинается с меня, - отчеканил Мороз. Он даже не счел нужным повернуться, только показал жестом растерянной буфетчице, чтоб она продолжала лить желанный охлаждающий напиток.
   Было все-таки в Морозе это редкое умение говорить с простым народом: ропот, едва зародившись, чудесным образом стих, как гаснет от резкого дуновения разгорающийся костерок.
   Подхватив два пива, он пробился за крайний, незадолго до того освободившийся и еще не убранный столик с плавающими в пивных лужицах ошметками воблы, брезгливо отодвинул несвежие бокалы, дотянулся до сумки, выдернул не глядя подвернувшийся лист бумаги, подложил на неопрятную поверхность и уже на него водрузил кружки. Первую он влил в себя тут же. И только после этого, заправив охлаждающей жидкостью расплавленные на проселочных дорогах мозги, вернул себе способность соображать.
   А подумать было над чем.
   В отличие от большинства сыскарей, полагавших, что "волка ноги кормят", Мороз был приверженцем другой истины: "Дурная голова ногам покоя не дает". Несмотря на все усилия, преступление, вроде бы не из самых сложных, "зависало".И теперь самое время, успокоившись, проанализировать факты. Что мы имеем? Едва освещенный километровый участок узенькой и извилистой, как женский ремешок, асфальтовой дороги без обочин, обрывающейся с двух сторон кюветами, - идеальное место для аварий и столкновений. Что, собственно, три-четыре раза в год и происходит. Так, мать везет дочь на раме. Судя по всему, заслышав приближающуюся сзади машину, она предельно съехала к кювету. Возможно, испугалась скорости, - на асфальте остались следы резкого торможения машины. Удар произошел где-то на самом краю: и велосепидистку, и искореженный велосипед вообще обнаружили в последний момент чуть ли не на дне оврага. А поначалу был лишь лежащий посреди дороги детский трупик. Видимо, от удара девочку бросило через раму вперед, вслед за тем грузовик вильнул и... далее понятно. Что во всем этом безусловно и что нам тогда неясно? Безусловно, что грузовик. На одежде погибшей пятно чуть не во весь рост трупика. Да и сделать блин даже из ребенка - легковушки на это не хватит. Собственно, судмедэксперт подметил это раньше самого Мороза.
   ... - Тебе тут одному не тесно? Сдвинься-ка, малый. Вишь - истомились.
   Виталий слегка подвинулся, безразлично кивнул, краем зрения пройдясь по двум непрезентабельным мужским личностям с "чекушкой" на двоих. Рупь за два: сто первый километр ( сноска - жаргон.: "лица, отбывшие наказание, которым запрещено проживание ближе ста километров от Москвы").
   Так, не отвлекаемся. Легко предположить, что за рулем был пьяным, - в другом виде местная шоферня выбирает иные пути. Не случайно дорогу эту так и называют - "алкогольная". Пьяный местный шофер грузовика. Казалось бы, что тут искать. Но вот на исходе, считай, сутки. Они обшарили и перетрясли все. Результат - никакой. Предположим, что грузовик не местный. Хотя трудно представить, за каким рожном незнакомая машина завязалась в извивах дачных дорог, соединяющих лишь несколько деревень да коттеджный поселок. Поселок мы, кстати, тоже обшарили. И все-таки - что если чужак? Тогда имеем мощный минус - необъятно расширяется круг поиска. К тому же что такое для грузовика пристукнуть бампером велик и перескочить через тельце? Минимум косметики и - никаких следов. Налицо, правда, и маленький плюсик: даже если это чужак, не мог он заехать сюда ночью просто на предмет погулять. Стало быть, у кого-то был. Или гостил. Или - калымил. Тогда надо активизировать слухи по поселку. Хотя куда больше? И так все гудит. И - включать "гребенку". То есть розыск и ГАИ пустим по городским автобазам и частным предприятиям, а участковых - на подворные обходы. Так, что же я еще упустил?
   - ... Возьмешь?
   - Что? - Виталий очнулся.
   Четвертинка опустела. Один из двух подошедших парней мотал за ремешок поцапанную "Ракету". - Купи, грю, часы, парень. А то - жаба горит.
   - Чего ты передо мной паленым трясешь? - Мороз цикнул, привычно входя в роль приблатненного.
   - Да ты чего? - возмутился осоловелый продавец. - Ты меня ваще за кого?.. Это мои лично. А паленые - во!
   Хвастливо подмигнув, он обнажил запястье, на котором болтался "Ориент". Браслет явно не подходил по руке.
   Мороз лениво поддернул "Ориент" пальцем, быстро прощелкивая в памяти последние ориентировки. Есть! Двухдневной давности: вооруженный разбой в Затверечье. "Ориент", кожаное пальто, сто двадцать рублей. Ну, с рублями все ясно!
   - Мочилово? - Виталий вернулся к своей кружке.
   - Ни Боже мой! Я человек деликатный. Так, если краешек ножичка покажу, - он отбросил сдерживающую руку более трезвого приятеля и загоготал.
   - Возле магазина кому предложи. Там лохов полно, - безразлично посоветовал Мороз.
   - А то не пробовал? Но - брезгуют, падлы. Все больше богатеи новые подъезжают. На "Иномарках". А то и вовсе на джипах. Развелось!
   Он от души харкнул на пол, заставив опасливо обернуться ползала:
   - Паскуды. А то, может?.. За пузырь отдам. Душа просит.
   - Не-к-а, - изображая опьянение, мотнул головой Мороз. - Котлы у меня у самого не слабые. Мне теперь на зиму шмотками надо затариться. А то по весне все спустил.
   - И есть на что?
   Широким жестом Мороз влез за пазуху, помахал в воздухе пачкой денег, - вчера в отделе выдали зарплату, - и с некоторым усилием всунул обратно в нагрудный карман, заметив, как новые его кореша плотоядно переглянулись. Что и требовалось доказать!
   - Есть пальтишко кожаное, как раз на тебя, - решился владелец часов.
   - Ну, покажи.
   - Ишь шустрый. Чего я тебе, оптовая база? В хате лежит.
   - Так это тащиться! - Мороз не сдержал разочарования.
   - Да чего тут? Щас на тачке до трамвайного кольца, - включился второй. - А там - три остановки. Первая Семеновская.
   - Там и отдышаться всегда, если что, - чтоб пресечь последние сомнения, "приложил" аргумент второй продавец. - Свой дом. Только ты это... На дорожку б.
   - Ладно, сделаем. Самому пора опохмеляторы включить. Жди меня, и я вернусь, - Мороз сгреб пустые кружки и отправился к стойке.
   Обернулся он, дай бог, за минуту: на этот раз памятливая очередь расступилась сама. Но столик оказался пуст! Через боковое оконце Виталий разглядел, как стремительно - откуда силы в пьяных телах взялись? - удаляются от крыльца его собутыльники.
   Недоумевая, он вернулся на прежнее место, вгляделся и - чертыхнулся про себя. Поверх стола лежал пропитанный пивом бланк протокола допроса подозреваемого.
   Ну что за день? Прокол за проколом! Он прикинул, стоит ли взять их "на рывок". Но - много чести! Теперь по адресу Затверецкие сами их вычислят. А у него собственная головная боль - треклятый, недающийся наезд. Кстати, надо бы продавщиц сориентировать.
   Он забросил бутылку в сумку, закинул ее за плечо и... застыл. Сознание, привычно прокручивавшее последний разговор, внезапной вспышкой выбросило ключевое слово. Джип!
   Ну, конечно, "внедорожник"! Зациклились на этих грузовиках. А там же как раз коттеджный поселок. И они в нем были. Только не то искали! Щеки его вспыхнули стыдом: как можно было не сообразить этого раньше? Прав, сто раз прав Андрей: зацикленность - признак тупости. Теперь все срослось. Жаль, отпустил Муравьева: до коттеджного поселка восемь километров. В лихорадочном нетерпении Мороз вылетел на двухметровое крыльцо, перемахнул через перила и приземлился подле трех рокеров, сгрудившихся у своих мотоциклов. Вскочил на место пассажира ближайшего из них:
   - Ну, чей? Поехали, поехали.
   - А дорого тебе это не станет, попрыгунчик? - владелец мотоцикла, бородатый тридцатилетний мужчина, подошел с угрожающим видом. - У нас тут свои, знаешь, маршруты. Как бы на ближайшей помойке не оказаться.
   - Кончай пылить и заводи, - Мороз доверительно притянул его к себе. - У тебя теперь два маршрута: либо довезешь меня до коттеджного поселка, либо - до районной милиции. Где я сниму с тебя номера - за езду без шлема. - Так вот же шлем!
   - Выкину.
   Возразить против такого сносшибательного аргумента было нечего. Вглядевшись в странного пассажира, Бородач неспешно забрался на водительское сидение, медленно вставил ключ...
   - Давай, давай, малый, не задерживай при исполнении, - от полноты чувств Мороз поддал ему под зад коленками - будто пришпорил.
   Мотоцикл рванул с места.
 
   4.
   - Разреши? - на лице протиснувшегося в кабинет Хани блуждала игривая ухмылка, плохо скрывавшая беспокойство. - Классная у тебя в приемной телка появилась. Не пробовал еще?
   - Садитесь.
   Виновато вздохнув, Вадим опустился на стул.
   - Ну, рассказывай.
   - О чем?
   - Ваньку-то не валяй! О пропаже вещественных доказательств, что ты в обворованном магазине изъял.
   - А, это! - будто только теперь сообразил Ханя. - Как рассказывать прикажешь: тебе как начальнику или тебе как тебе?
   - Давай мне как мне.
   - Да козлы они! Понимаешь, звонит мне судья: где, мол, изъятый ящик водки. Будто сам не знает!
   - Знает, стало быть?
   - А то! Просто у них, видно, сабантуй затеялся, выпить захотелось. Вот и вспомнил о халяве. А иначе с чего запылил? В жизни суды вещдоки не запрашивали. Только то, что сами им отправляем. - Это ты ему так все и изложил?
   - Ну, зачем? Объяснил, что по протоколу были изъяты двадцать пустых бутылок из-под водки - в качестве образцов для последующего сличения. А поскольку сличение не понадобилось, вещдоки в виде пустых бутылок были мною уничтожены на пустыре в присутствии понятых...
   - Твоих собутыльников?
   - Не хуже других граждане. Сказал, что если правосудию необходимо, могу доставить осколки. Тут он и заблажил.
   - А можно чуть поподробней, как ты это изъятие в протоколе осмотра места происшествия зафиксировал? Все-таки на глазах у кучи народу ты изымаешь двадцать полных бутылок водки как пустые. И - все молчат?
   - Андрюш! Ну, ты сегодня прямо, как целочка, - Вадик даже обернулся на всякий случай: может, кто еще в кабинете появился. - Да так же, как и всегда! Записываешь: "изъято столько-то бутылок водки". Меж словами "бутылок" и "водки" оставляешь место. А когда подходит срок дело приостанавливать или в суд направлять, вписываешь меж ними "из-под". Все! Получается - пустая тара. Никакого ноу-хау. Можно подумать, другие иначе делают!
   - Может, и так же! Но если и делают, так одну-две, а не ящиками. Это во-первых! А во-вторых, если уж воруешь...
   - Да какое ж это воровство? Ты слова, знаешь, тоже выбирай.
   - Если тибришь, говорю, так изволь делать хотя бы, чтоб комар носа не подточил!
   - Так все вроде... - неуверенно промямлил Ханин. - Как обычно.
   - Как обычно?! Да ты это "из-под" мало что сверху каракулями вписал, так еще и красными чернилами. Дальтонизмом, часом, не страдаете?
   - Спешил я тогда. И так три дня арестантского сроку сожрал.
   Ханя свойски улыбнулся. Но, вглядевшись в неподвижное лицо Тальвинского, сник.
   - Чего ж мне теперь? Сам знаешь, и так выговорешник неснятый.
   - Не знаю! - отчеканил Тальвинский. - У тебя не только выговор. За один этот год четыре доследования. И это при том, что мы с Чекиным тебя прикрыли, когда уголовное дело по пьянке потерял.
   - Так восстановил же! С кем не бывает, - Ханя выдержал заискивающую паузу. - Куда ж мне, если что? А? Андрюш?
   - Идите пока, - не в силах видеть ТАКОГО Ханю Андрей отвел глаза. - И к концу дня, чтоб у меня на столе лежала объяснительная.
   - Как скажете, гражданин начальник. Как писать-то? Тебе как тебе или?.. - Ханя вгляделся в темнеющие глаза. - Понял, понял, - безнадежно пролепетал он.
 
   5.
   Только в девятом часу вечера добрался Мороз до райотдела. В дежурной части корпел у телефона подменный дежурный Галушкин.
   - Тальвинский на месте? - Мороз выудил журнал учета происшествий и книгу телефонограмм, сноровисто пробежал глазами последние записи.
   - Еще два часа назад с прокурором отвалили. Никого нету. У тебе семого по наезду что новенького? А то звонков, звонков видимо-невидимо!
   - Слушай, Федосыч, ты как будто два года назад на такого Меденникова большую охоту объявил.
   - А то сам не помнишь? И вообще хватит издеваться! Я тебе, между прочим, в отцы гожусь, - затюканный бесконечными подколами по поводу незадавшегося тогда задержания, Галушкин насупился.
   - Не понял? - Мороз, несколько заторможенный, - не спал, почитай, больше суток, - поднял воспаленные глаза. - Причем тут? Я твоего любимца Меденникова только что по аварии вычислил.
   - То есть как?! - Галушкин с мальчишеской резвостью взлетел со своего места. - То есть это получается?!.. - Он! Точно. Только не на грузовике, как мы думали, а на внедорожнике. Никак вот не отловлю. У него вторая квартира где-то в городе была. Ты не помнишь, случаем, Федосыч?
   - А то! Вон оно как! Бандит, он во всем бандит! Даже не беспокойся, - все адреса сберег.
   - Тогда давай так. Сейчас суетиться не будем. А под утро езжай за ним - и сюда.
   - Понял!
   - Но один не езди. Он теперь, говорят, забурел: без охраны даже в сортир не ходит. Так что прихвати пару моих сыщиков - скажешь, я велел. И Лешку Муравьева раздобудь. Пусть джип к отделу перегонит.
   - Все сделаем, Виталий! Даже не сомневайся. Вона какие дела!
   - Только гляди, дед. Чтоб подоплеку, кроме Муравьева, пока - никому!
   - Могила! - горя восторгом, поклялся Галушкин.
 
   6.
   Выйдя из отдела, Виталий поколебался, не пойти ли отсыпаться домой. И, должно быть, пошел бы, если б не загремел в отдалении оркестр ресторана "Лебедь". Справедливо рассудив, что отоспаться он когда-нибудь успеет раз и навсегда, Мороз повернул на звук.
   Народу, может, по причине буднего дня, на входе не было. Но и дверь с неизменной табличкой "Спецобслуживание" оказалась заперта.
   Мороз постучал, разыскивая глазами дядю Сашу. Но вместо старого швейцара из гардероба выглянул долговязый и длинноносый амбал, которого он здесь прежде не видел. Судя по габаритам, должность швейцара он совмещал с обязанностью вышибалы. Похоже, ему тоже внешность заместителя начальника районного угрозыска ничего не говорила. Потому, считая короткого отрицательного кивка достаточным, парень собрался вернуться в глубь гардероба. Но тут Мороз с силой пристукнул ногой по двери. И этим швейцара рассердил. Грозно нахмурившись, он решительно направился к двери.
   - Ну, ты чего, салабон, гремишь? Объяву не видишь? Иль тебя поучить требуется? - он распахнул дверь и угрожающе выглянул наружу. - Так мне звездюлей выписать недолго. Здоровья на двоих таких хватит.
   Все-таки самоуверенность нас губит. Хотя, с другой стороны, где-то ему и повезло. Укачанный бессонными сутками, Мороз был настроен вполне миролюбиво. Потому ограничился тем, что выбросил вперед руку с двумя раздвинутыми пальцами, ловко ухватил ими длиннющий, будто для того и выращенный "шнобель", резким движением скрутил его вниз и влево, отчего по ресторану разнесся вопль, и вошел в вестибюль, двигая перед собой пятящегося на карачках, подвывающего охранника.
   - Метрдотель где? - как ни в чем ни бывало, поинтересовался Мороз.
   Не в силах говорить от боли, тот показал узловатым пальцем на служебный кабинетик меж двух туалетов.
   Оставив обхватившего лицо швейцара кататься по полу, Мороз заглянул в комнатку. Сидя к нему боком, в кресле рыдала, размазывая косметику, молоденькая официантка. Стоящая рядом женщина в обтягивающем платье, подчеркивающем округлые ее формы, пыталась ее утешить: