Данилюк Семен. Милицейская сага

   - Ну что ж ты в самом деле надумала-то, дуреха? Из-за какой-то ерунды на развод. Ну, дал он тебе по рылу. С кем не бывает? Мишка мой меня, думаешь, не бьет? Недавно опять застукал, так до сих пор синячище на ноге. И - ничего!
   - Ну, Мишка! Сравнила, - всхлипнула сидящая. - Мишка твой - человек. Он ведь как побьет, так после обязательно чего-нибудь тебе и купит. Ты ж вон вся в золоте ходишь! Нашла с кем сравнить. Мишка!
   - Привет, красавицы, - обозначая свое присутствие, шепнул Виталий.
   - Виталечка! - аппетитная утешительница - она же метрдотель, - оставив подругу, радостно кинулась к Морозу, вытеснила его в фойе. Здесь обнаружила сидящего на полу вахтера. Слегка нахмурилась. - Опять твои шуточки!
   - Хамов не терплю, - по-своему извинился Виталий.
   Метрдотель засмеялась. С того момента, как ответственная за заветную гостевую комнатку пухлоколенная официанточка по протекции Маргариты Ильиничны Паниной заняла должность метрдотеля, улыбалась она гораздо чаще. А с Морозом у них и вовсе установились самые добрые товарищеские отношения. Пару раз даже переспали.
   - Наши кто есть?
   - А когда их не было, ваших-то? Вовсю гудят. С некотрых пор ресторан "Лебедь" стал излюбленным местом отдыха тружеников Красногвардейского райотдела милиции. - Ты как, кстати, на сегодня? - томно промурлыкала метрдоотель, незаметно для поднимающегося охранника проведя ладошкой по морозовским брюкам. - У меня как раз муж уехал.
   - Грустную правду я тебе скажу, подруга, - Виталик подманил ее к себе и сделал большие глаза. - Сегодня меня самого можно...
   Окончание фразы он прошептал в самое ушко.
   - Так я готова. Хоть какое-то разнообразие, - подмигнула девушка, пропуская его на лестницу. - Если надумаешь, я завсегда.
   - Жуткий бабник, - ностальгически сообщила она постанывающему охраннику. - И - такой, я тебе скажу, хохмач!
   Охранник смолчал: он этого не находил.
 
   Шумный, переваливший за экватор вечер огромного, словно зал ожидания, ресторана обрушился на Мороза.
   И первое, что он разглядел, был столик неподалеку от эстрады, где обосновалась ударная следственная группа: Чекин, Ханя и совершенно осоловелый Чугунов.
   - О, Виташа! - Ханя радостно развел руки. - Дружище! Вот удача! Вот и отличненько. Подсаживайся.
   - В-в-в....
   - Выпью, - Мороз избавил Чугунова от мучений. Опьянев, тот принимался заикаться на все согласные алфавита. - Андрей не заходил?
   При невинном этом вопросе Чекин помрачнел.
   - Он теперь нами брезгует, - пожаловался Ханя и, будто только сейчас сообразив, что говорит с лучшим другом Тальвинского, с притворным испугом прижал палец к губам:
   - Но я тебе ничего не говорил.
   - Будет выпендриваться-то, - Мороз поднял рюмку, подхватил на вилку грибок. - Опять чего-нибудь отмочил?
   - Да так, - увильнул от ответа Вадим. Что-то сообразив, оживился. - А кстати! Посоветуй. Такую телку заприметил! Редкий экземпляр. Два танца уж сбацали, и все никак что-то не подступлюсь. Вообще-то ты мой глобальный принцип знаешь: "Больше сантиметров, меньше сантиментов". Но тут случай особый. Требуется, понимаешь, какой-то тонкий, нестандартный ход.
   - Нужно п-предложить минет, - посоветовал Чугунов.
   - Пошляк! - возмутился Вадим. - А то сам не думал? Но - рано. С этой в лоб не пройдет. Вроде и льнет, а вроде и по рылу залепить не слабо. Тонкая штучка. Сейчас я тебе ее покажу. А ты присмотрись. Потом скажешь, чего б такое ввернуть понаучней. Во-он там, спиной к нам.
   Мороз повернулся и внутри у него заныло: через стул была переброшена жесткая коса, перевитая растрепавшейся рыжеватой проволокой. Со времени их последней встречи с Мариной Садовой прошло два года.
   Заиграла музыка. Мороз поднялся.
   - Эй, ты куда?! - растерялся Вадим.
   - П-п-проверить мою г-гипотезу, - добродушно объяснил Чугунов.
 
   - Надеюсь, я могу рассчитывать на танец? - Виталию хотелось выглядеть небрежно победительным - в соответствии с моментом.
   - Вы?! - к радости Мороза, лицо обернувшейся Марины вспыхнуло. - Вот уж не ожидала. - Я очень рад, что встретил вас.
   - Удивительно, но я тоже. Но - какими судьбами? - У нас здесь неподалеку логово, - он кивнул подбородком на окно.
   - Ах, да!.. Так вы все еще в этом задрипанном райотдельчике?
   - Не люблю суетиться.
   - А я вот ушла. Слободяна после всей этой истории выгнали. Ну, и... Но, знаете, не жалею. Теперь тружусь старшим товароведом на хлебзаводе. Между прочим, вместе с женой этого вашего, как его? Ну... - она брезгливо оттопырила губу, пощелкала пальцами.
   - Андрей Иванович Тальвинский, - опередил ее Мороз. - Ныне начальник райотдела.
   - Бедный райотдел. А вот жена у него очень даже ничего. Резвушка.
   - Марина, он мой друг.
   - Сочувствую.
   - И я бы не хотел, чтоб в моем присутствии о нем или о его близких говорилось неуважительно.
   - А мне-то какое дело?! - взбалмошный характер Садовой за эти годы не изменился. - Хотели бы вы, не хотели, - говорю, что считаю нужным. Вижу, был холуй, таким и остался. Вы чего вообще подошли?
   - Вообще-то собирался пригласить на танец.
   - Так вот - танец обещан. Или на танец тоже можно доставить приводом?
   И, поведя носиком, она протянула руку подошедшему сзади Хане.
   Мороз же, разом опустошенный, вернулся к "следственному" столику, где Чекин задумчиво созерцал собственный бокал. Рядом, положив голову на блюдо с салатом, посапывал Чугунов.
   Не то чтоб все это время Виталий страдал по несостоявшейся любви. Наоборот, жил полной грудью, работал в свое удовольствие по десять - двенадцать часов в день, любил погулять в компаниях, менял подружек. Тем более что после смерти матери в его распоряжении осталась двухкомнатная квартира. И вот теперь, случайно увидев Садовую, понял: встречи этой он ждал. Ждал и боялся. Правильно, между прочим, боялся.
   Под заматовевшим взглядом Чекина плеснул с полфужера водки и - махом выпил.
   Меж тем пара у эстрады затеяла рискованные па, то буквально впиваясь телами друг в друга, то, напротив, разрывая дистанцию и вычерчивая такие лихие развороты, что становилось страшно за партнершу, подметавшую эстраду косой. Нога Садовой то и дело взмывала к потолку из-под глубокого бокового разреза длинного платья. На ее счастье, Ханя оказался хорошим танцором. Так что окончание каскадерского танца зал встретил аплодисментами.
   - Какова чертовка! - вернувшийся Вадим все не мог успокоиться. - То эдакая фифа, что не подступись, а тут такой взрыв! Аж током бьет. Забегу-ка я к мэтру. У нее вроде хата свободна. Я не я буду, если пипочку эту сегодня не уделаю. Он снова исчез.
   Мороза перетряхнуло.
   - О! - Чекин, узрев что-то у входа, быстро потер виски и толкнул локтем Чугунова. -Проснись, дежурный следопут! Похоже, по твою душу.
   В сопровождении все того же охранника к их столику пробирался молоденький сержант милиции с повязкой на левом рукаве "Помощник дежурного".
   - Геннадий Сергеевич, - почтительно кивнув начальнику следствия, он интимно склонился над Чугуновым. - Телефонограмма из больницы. Проникающее ножевое ранение. Выезжать надо.
   Под прищуренным взглядом приподнявшегося следователя он неловко замолчал.
   - Г-где-то я тебя видел, - засомневался Чугунов. - Морда уж очень п-противная. Ты вообще чьих будешь? - О! Понесло гусара! Помдеж это наш, - безжалостно встряхнул его Чекин. - Кончай придуриваться и - марш на выезд.
   - Мы отбивались, чтоб до утра, Геннадий Сергеевич. Но там селезенка повреждена. Может не дожить.
   - Ничего, сержант! Сейчас я его приведу в чувство! Ну-ка! Посошок на дорожку и - вперед за орденами! - Чекин приподнял бутылку. Но Чугунов, в ком стал заметен проблеск мысли, решительно перекрыл свою рюмку ладонью, пошатываясь, поднялся, торжествующе оглядел сидящих.
   - А хорошо, что я сегодня ни грамма не выпил, - к общему изумлению, отчеканил он и, едва не снеся соседний столик, направился к выходу, придерживаемый сержантом.
   - Моя школа! - восхищенно прошептал Чекин.
   - Пойду-ка и я, - Мороз поднялся.
   - Не горячись, она не для Хани, - Чекин, как всегда, оказался чуток. - Сорвется.
   - Это уж как промеж них карта ляжет, - Виталий, помимо воли, вновь скосился на дальний стол, за которым, положив руку на спинку Марининого стула, царил Ханя. То и дело оттуда доносились всплески поощряющего женского смеха. - Сам-то что никого не снимаешь, Александрыч?
   - У меня другой метод. На живца ловлю, - Чекин постучал себя по груди. - Через полчасика половина мужиков перепьется, и кто-нибудь из оставшихся не у дел барышень клюнет.
   - И что? Действительно срабатывает? - заинтересовался Мороз. Метод был хорош уже тем, что являлся беззатратным.
   - Да. Когда сам не перепью. Хотя - что-то все реже. Прав Тальвинский - не тот я стал.
   - Может, просто не тот подбор закусок? - пошутил Мороз. Но Чекин, не отреагировав, продолжал грустно смотреть перед собой. - Тебе б отдохнуть, Александрыч.
   - Скоро наотдыхаюсь. А ты глаза-то не прячь. Я против Андрюхи твоего ничего не имею. Нормальный для своего места мужик. Будь на его месте другой, еще б хуже было. Как говорят, ищи причину в себе.
   - Полно на себя наговаривать. Ты и сегодня - лучший, - смотреть в эти больные песьи глаза было невозможно. - Т-сс! Мальчик! Когда ты подрастешь, то постигнешь вслед за мной: страшна не физическая усталость, она пройдет. А вот та тяжесть, что внутри накопилась, - это-то и ломает. Знаешь, в чем меж нами разница? Мы оба травим дичь. Только ты молодой, ретивый, рвешься по следу. А я...тащусь. И сил уж нет, и кураж пропал, но и на другое не годен. Так-то.
   - Тогда удачной рыбалки, - Мороз потрепал ссутулившееся Чекинское плечо - а что он еще мог сделать? - и быстро пошел из зала.
   Чувствуя легкое головокружение - фужер водки после бессонных суток оказался перебором, - Виталий зашел в туалет ополоснуть лицо. Возле соседней раковины смачивал распухший нос долговязый охранник.
   - Если отваливается, пластилином прилепи, помогает, - посоветовал Мороз. Он кротко встретил зыркнувший исподлобья взгляд. - Извини, конечно. Но сам, брат, виноват: что ж на незнакомых людей без разведки кидаешься?
   Мороз беззлобно засмеялся и вышел.
   - Не от меня сбегаете? - поинтересовались сбоку.
   Появившаяся невесть откуда Марина Садовая натягивала лайковое пальто, придавшее ее фигуре дополнительную утонченность.
   - Сбегаю и сбегаю, - глупейшим образом ответил Мороз. И, поняв, что сказал ахинею, тут же, что называется, и усугубил:
   - А где ж ухажер-то? Такая парочка образовалась, хоть куда!
   - Ухажер больно боек оказался, - Марина, поправлявшая у зеркала косу, как ни в чем ни бывало, протянула Морозу сумочку. - Подержите. И потом образован сверх всяких приличий: много иностранных слов знает.
   "Предложил-таки, стервец, минет, не удержался", - расшифровал фразу Мороз.
   Еще раз крутнувшись у зеркала и найдя себя привлекательной, она направилась к выходу, ни мало не вспоминая о переданной в чужие руки сумке.
   Спустившись в аллею, остановилась, приблизила к лицу ветку дикой яблони.
   - Чувствуете, как пахнет?
   Повернулась к спутнику, фыркнула:
   - Хотя нашла кого спросить... До остановки проводите?
   - Могу и дальше, - выпалил Виталий. Решив, что получилось чересчур откровенно, брякнул:
   - Я не женатый. Так что торопиться некуда.
   - А я как раз замужем. Ну да вы в курсе. Вы ж обо мне теперь все знаете.
   - Знаю. От главврача вендиспансера.
   - А, этот! То еще трепло. Так вот ничего ты, мальчишечка, не знаешь. А хочешь расскажу, как я на самом деле сифон этот злосчастный подхватила?
   Встречная парочка заинтересованно обернулась.
   - Мне просто стыдно сказать было. Потому что - от собственного мужа схлопотала, - выдохнула она. - Я ведь его поначалу очень даже... И - все положила, чтоб продвинуть. Задалась целью генерала из него сделать. А тут как-то чувствую что-то не то. Набралась смелости, пошла в диспансер. И - на-те вам! Муж потом плакал. Говорит, случайно. А что случайно? Штаны сами спали? Хотела уйти. Умолил. Грозил застрелиться. Да и дочка. Но все разом умерло. Как - струна. Пела вроде, пела. Бззык - и нету.
   - А как же - Слободян?
   - И про это настучали? Все правда. Причем далеко не вся правда. Только это все потом было. А чего? Ему можно, а мне? Гулять так гулять. Господи! Если б кто знал, как мне в диспансере стыдно было! Из меня тогда, должно быть, стыд, на всю жизнь отпущенный, разом выпарило.
   - И как же вы теперь с мужем?
   - Сосуществуем. Такой вот сюжетец.
   Они шли теперь через неосвещенный парк, и в полутьме он ощутил, как она вздрагивает. Жалость и нежность заполнили его.
   - Мариночка!
   - Ну, ну! Вот только давай без соплей. Что ты там себе навоображал? Я заметила! Ты ж мечтательный. Смотри, попадешься какой-нибудь стерве вроде меня. Наговорит! Я теперь, имей в виду, тоже во вкус свободной жизни вошла. Сама мужиков выбираю и - трахаю. Живу по принципу: хочется - получу. Хочешь, тебя захочу?...Что отмалчиваешься? Хочешь - знаю! Все вы... Тальвинский просто более других был откровенен. И кстати, насчет Тальвинского...
   - Я же просил...
   - Плевать мне, что ты там просил! Но я говорила, что ему воздастся. Вот и воздалось!
   - Что хочешь сказать?
   - А то! Сам другим рога наставлял. Вот и донаставлялся. Теперь ему наставляют!
   - Кто?!
   - Хозяин завода нашего. Молоденький, вроде тебя. Очень они меж собой с его женой схлестнулись.
   - Врешь?!
   - Привычки такой не имею! Да все заводоуправление знает. Он чуть не каждый день ее к себе в кабинет таскает. Такая любовь!
   - Погоди! Так если мой ровесник, она старше его лет на десять?
   - Ну и что? Я вот тоже старше тебя. А ты вон как подрагиваешь! А потом, может, когда он ее раком ставит, так всю советскую милицию в ее лице представляет? - Заткнись!
   - Что?! ... Все, дальше не провожай! И вообще: лезешь в душу - снимай обувь. Натоптал. Будь здоров, рыцарь фигов!
   Она шагнула в сторону. Но Виталий с силой поймал ее за локоть так, что их по инерции прижало друг к другу.
   - Хватит дурить! А до дома я тебя провожу, даже если волоком тащить придется. Потому что хоть я в твоих глазах и подонок, но в такой темноте лучше с подонком, чем одной.
   - Как угодно, - она сделалась вялой.
   Медленно, в отчужденном молчании прошли они вдоль городского пляжа, незаметно вывернули вверх, на мостовую. На противоположной стороне, в глубине меж домами, светлячком в ночи теплилась вывеска "Шашлычная".
   - Давай зайдем. Выпьем по рюмке коньяку. Знобит, - заискивающе попросила Марина. - Ну, пожалуйста.
   Она потормошила за рукав провожатого и неожиданно, будто решившись, привстала на носки и припала губами к уху:
   - Дурачок! Ладно, признаю: оговорила твоего благодетеля. Черт занес и - брякнула. Позлить захотелось. А злю - потому что, похоже, ты мне немножко нравишься.
   И заискивающе улыбнулась.
   "И что с нами творят эти женщины?" - с деланным безразличием пожав плечами, Виталий повернул к шашлычной, на которой только теперь разглядел зазывающее название "У Зиночки".
   - Быть не может! - пробормотал он.
   Зия Магомедов - Зиночка - появился одновременно с могучим Добряковым. Вместе отслужив армию, оба решили осесть в полюбившемся городе. И - осели. И оба были включены в сборную области по боксу. Но если задатки Вальки Добрыни вырасти в классного боксера были очевидны, то легковес Магомедов отличался двумя качествами: редкостным умением держать удары и отработанным крюком с правой. На улице крюк этот действовал безотказно, на ринге - порой проходил. Поэтому бои его протекали по одной схеме: он терпеливо сносил бесконечный град ударов, изыскивая возможность провести свой коронный прием. Иногда - попадал. И тогда, бывало, выигрывал.
   Впрочем, как раз на улице надо было очень постараться, чтоб вывести из себя Зиночку. Вопреки расхожему мнению о чеченцах, был он бесконечно добр и особенно - к своим собратьям-боксерам. Чем, к слову, последние и пользовались беззастенчиво.
   Еще до того как Мороза забрали в армию, в помещении запущенной, засиженной голубями мусульманской мечети открыли шашлычную. И Зия Магомедов был приглашен шеф-поваром. Слава о магомедовских шашлычках моментально облетела город, так что попасть сюда стало посложнее, чем даже в мотель "Турист", где за валюту обслуживали иностранцев. Среди немногих блатников без всяких очередей проникала боксерская братия. Всегда голодные и безденежные, они в несметном количестве пожирали шашлыки, которые хлебосольный Зия подавал им на стол, щедро делясь уворованными запасами. И больше всех доставалось, конечно, лучшим его друзья - Добрыне и Морозу.
   Мечтой Зиночки - экзотической и даже крамольной в те, прежние времена, - было иметь свою шашлычную. "Свое дело - понимаешь, да?"
   И вот теперь мечта его осуществилась.
   Узкое пространство у крыльца было занято заехавшим прямо на бордюр могучим внедорожником, подле которого - справа и слева - притулились две одинаковые "девятки". Рядом со скучающими лицами прогуливались двое "качков" с вошедшими в моду золотыми цепями на крутых загривках, - очевидно, охранники хозяина иномарки.
   Они бесцеремонно окинули взглядами подошедших.
   - Ничего телка, - поделился наблюдением с товарищем один из них, совершенно не думая стесняться присутствия и самой "телки", и шедшего следом кавалера.
   - А уж как я хорош, когда бью с левой, - интимно поделился с ним открывавший в эту минуту дверь шашлычной Мороз.
   Дела у Зиночки, похоже, шли хорошо. Во всяком случае обшитая мореной доской шашлычная с уютными столиками, на которых стояли инкрустированные металлом настольные лампы, была заполнена. И лишь благодаря удаче Мороз успел перехватить освободившийся столик.
   - Девушка, - остановил он пробегавшую мимо измученную официантку. - Это заведение Магомедова?..Если он здесь, попросите подойти.
   Невнимательно кивнув, та проскочила дальше. Но образовавшийся было просвет вновь оказался заполнен, - над столиком нависли те самые "качки", с которыми Мороз перекинулся парой фраз на входе.
   Вид их не был миролюбив.
   - Похоже, до жирафов дошло, - отметил грубиян Мороз, беспечно погружаясь в меню.
   - А ты, вижу, борзой! Может, выйдем? - предложили ему.
   - Что, охота клыки поточить?
   - Ты б, остряк, встал по-хорошему. Чтоб не в заведении.
   - Так это мы завсегда, - Мороз успокоительно положил руку на ладонь встревоженной спутницы. - Только вот сначала поем. А вы пока монетку бросьте - кого из вас первым положить.
   Ближайшие столики прислушивались к назревавшей ссоре. При последней фразе кто-то осторожно хихикнул, и непривычные к насмешкам "качки" дружно принялись пунцоветь.
   - Ребята! Вы бы правда шли своей дорогой, - попыталась унять конфликт Марина. - Он из милиции!
   Но это не произвело никакого впечатления.
   - Да хавал я ментов на ужин! - громко объявили ей в ответ, - в видеотеках города с огромным успехом крутили "Командос" с Шварценнегером.
   Зато ответ произвел впечатление на благодушного перед тем Мороза.
   - Ну, тогда пошли! Но имейте в виду - сами напросились!
   Он начал подниматься.
   - Эй, эй! - послышался сзади недовольный голос с кавказским акцентом. Акцент проявлялся у Зии Магомедова в минуты волнения. - Вы что тут удумали в моем заведении? Если разборки, идите на улицу...Ты!
   Тут на глазах у всех он издал гортанное восточное восклицание, подбежал к Морозу, подпрыгнул и повис у него на руках - как когда-то, после победных боев на ринге.
   - Виташка, брат! - ласково потираясь небритой щетиной, бормотал он. - Что ж пропал-то совсем?
   - Здравствуй, Зиночка, - растроганный Мороз аккуратно опустил маленького чечена на пол, стыдясь, что за столько лет не нашел времени найти самого доброго из старых друзей.
   - А вы! - заново напустился Зия на "качков". - Совсем, слушай, дурные стали. Вас для чего поставили? Чтоб вы на родственника хозяина кидались? Это ж шурин Добрыни!
   С "качками" произошла разительная перемена. Оба как-то посерели и, бормоча невразумительные извинения, ретировались на улицу.
   - Заматерел, слушай, - все не мог успокоиться впечатлительный Зия.
   Разглядывая радостно суетящегося низенького чечена, Виталик никак не мог избавиться от улыбки.
   - Халявщиков-то отвадил?
   - Да нет уж их, - расстроился Зия. - Разбежались. Некоторые и вовсе спились. Так упиваются, что на улицах бьют. Стыдно это!
   - Добрыня заглядывает? Или - тоже разбежались?
   - Зачем разбежались?! А ну пошли!
   Он подманил пальцем официантку, крутнул рукой возле сидящей Марины:
   - Накрыть все лучшее.
   И повлек за собой Мороза.
   - Я на пару минут, - едва успел тот извиниться перед глядящей во все глаза Садовой.
   Не переставая любовно охлопывать Виталия, Зиночка подвел его к припрятанному в глубине кабинетику.
   - Сюрприз! - объявил он, распахивая дверь. Сидящие за столом мужчина и женщина разом издали удивленные восклицания.
   - Виталий! - сестра Алена промокнула салфеткой пунцовые губы и, поднявшись навстречу брату, приложилась к его щеке. В то время как ее муж, Валентин Добряков, в миру - Добрыня, с обычной усмешкой разглядывал вошедшего.
   - Ну, садись, Мороз, - он развернул к столу еще одно кресло. - Где бы еще увидеть близкого родича.
   - В самом деле, Виталик, ты свинья, - убежденно объявила Аленка. - Даже на годовщину нашей свадьбы не явился. Ты что, может, стесняешься? Так нам, имей в виду, совершенно все равно, сколько у тебя денег.
   Мороз поморщился. Теперь он понял причину смущения, овладевшего им при виде сестры: глаза ее, прежде освещенные так красившим огоньком любопытства и беспокойства, сделались какими-то снисходительно-пресыщенными.
   - Не стесняется - брезгует, - подправил жену более проницательный Добрыня.
   Алена немедленно насупилась.
   - Это с чего бы? Слава Богу, не хуже прочих. Вообще-то мы никому не навязываемся. Это другие за нами бегают. Верно, Валечка?
   - Все как-то недосуг, - неловко пробормотал Мороз.
   - А откуда у тебя досугу-то взяться? - хмыкнул Добрыня, отодвигая чашку кофе, - ужин как раз подошел к концу. - Ты ж день и ночь на ногах. Не надоело еще? Пора бы и делом заняться.
   - Дело - это, очевидно, у тебя, - сообразил Виталий.
   - Именно. Давно пора и тебя бы пристроить.
   - Да вроде как трудоустроен. А впрочем, раз уж встретились...Поговорить бы надо. Ты извини, Лена.
   - Было б из-за чего расстраиваться? - фыркнула сестра. Посмотрела на мужа. - Я подожду в машине. Только чтоб недолго.
   Остановилась возле брата:
   - Не дури, Виталик. Валя тебе плохого не предложит. И деньги будут, - хоть оденешься поприличней. И видеться станем чаще. А то ведь и впрямь будто чужие.
   Чмокнув его еще раз в щечку, она унесла себя через заднюю дверцу.
   - Так что, может, в самом деле надумал ко мне подгрести? - Добрыня поднялся, потянулся, отчего мощное тело хрустнуло. - Как в былые времена. Отличная бы связка получилась. Весь город под себя положим.
   - Да ты и без меня, наслышан, крушишь направо и налево. Нет, Валентин, у меня свое дело.
   - Тоже мне дело- ментовка. Да открой глаза: твои сослуживцы сутками у моего крыльца пасутся, деньжат канючат.
   - А ты их потчуешь из тех, что тебе самому отстегивает Панина, - отомстил Мороз.
   Добрыня побагровел:
   - Вот что! Имей в виду, я ни у кого не побираюсь. Ни у кого!
   - Конечно, не побираешься. Ты отбираешь.
   - Стало быть, разговора опять не получилось. Тогда что хотел?
   - Хочу, чтоб мой старый друг Валентин Добряков отдал мне документы, которые когда-то были похищены у погибшего полковника Котовцева.
   - Чего?! Да ты о чем вообще?
   - Помнишь, ты мне когда-то рассказывал, что знаешь об этих документах.
   - Рассказывал - не рассказывал. Да мало ли кому я чего рассказывал? Может, что и знаю. Только с чего ты решил, что я с тобой этим поделиться должен?
   - Потому что хочу посадить Панину.
   - Ты хочешь?.. - не поверил Добрыня. - Виталий, у тебя неточная фамилия. Ты не Мороз, а отморозок. Люди живут, делают деньги. Дают жить другим. Это нормальный принцип - жить и давать жить другим. Что ж тебе-то неймется?
   Оглядел отмалчивающегося Мороза:
   - Твое счастье, что всю эту туфту, кроме меня, никто не слышал. И впредь на меня с этими твоими закидонами не рассчитывай. Будь!
   Коротко кивнув, он вышел из кабинета.
 
   ...Прошло меньше часа. Марина глядела теперь во все глаза - было ей весело, но и чуть беспокойно. Весело - потому что любила редкие в ее жизни авантюры, а публичное признание в любви посреди переполненного кафе выглядело несомненным приключением. А беспокойно, потому что сидящий напротив ухажер - Виталий Мороз, - как-то очень сноровисто надрался, и страстный монолог, что обрушил он на нее поначалу, все больше сбивался на невнятные выкрики, тревожашие соседние столики.
   - Нам пора, - не в первый раз повторила Марина, зябко оглядываясь.
   - Нет вопросов. Только вот допьем коньячишко и -хоть до Ламанша.
   - Тогда я пойду одна.
   - Ты не можешь меня бросить.
   - Вот новости. Почему же?
   - Во-первых, я тебя люблю.
   - Это уже все кафе знает.
   - Да? - Мороз подозрительно огляделся, вынуждая соседей суетливо отводить веселые глаза. - Ну, и черт с ними. Я не скрываюсь. Хочешь, сейчас вот встану на стол и так вот?...Погоди, только обувь сниму. Не почистил с утра.
   - Прекрати. Давай лучше, что у тебя во-вторых?
   - Во-вторых? Каких?..А! Ты меня сюда заманила. Ты хитрая.
   - А ты пьян. И я до сих пор не пойму, чего вообще с тобой валандаюсь.
   - Пьян? Я?!..Да. Так это от любви.
   - К коньяку.
   - Коньяк - пустое. Я тобой пьян, Маришка. Вот веришь, двадцать пять лет прожил. А такого не было у меня.
   - Да и у меня тоже, - Марина столкнулась с недовольным взглядом официантки и, искательно улыбнувшись, жестом попросила рассчитать. - Похоже, накликала беду. В общем, так, есть предложение: давай вызовем такси и тебя отправим.