Данилюк Семен. Милицейская сага

   - Тебе видней, - Мороз все прикидывал, как лучше использовать внезапную словоохотливость, овладевшую Меденниковым, чтобы выйти на главный разговор. - Только при чем здесь политический заказ?
   - Да ты чего? Не в курсе, что ли? Я ж во власть пойти решился. Не то чтоб обязательно порулить хочу. Но сейчас главное - эту свору отодвинуть.
   - Какую?
   - Кравца, Панину. Недобитков коммунистических. Помнишь я тебе когда-то насчет химкомбината рассказывал?
   - Было.
   - Про то, что Панина к нему присосалась, это вы и без меня знаете. Но тогда она от него просто откусывала, а теперь и вовсе на весь лакомый кусман облизывается. Пока все властные механизмы в руках, готовится комбинат целиком заглотить. Так вот я все эти мэрские дела хочу развалить. Большо жирно такую махину этой акуле отдать. Комбинат, даже при том, что они два года его высасывали, в хороших руках, - Клондайк. В общем, выдвинул свою кандидатуру в мэры. И в Москве поддержка есть, - как бы ненароком проболтался он. А поскольку на лице Мороза достаточного понимания не отразилось, впечатление усилил. - Серьезная, чтоб ты понял, поддержка! Такая, что и на тебя, если что, хватит.
   - Это флаг вам в руки - меж собой разобраться. Не было больше в Морозе сочувствия к Меденникову. Хоть и поливал тот грязью ненавистную Морозу Панину. Потому что все, о чем витийствовал Меденников, было полуправдой. То есть это была правда "про тех". А другая, важнейшая сейчас, состояла в том, что и те, и этот друг друга стоят. И ироничный этот бывший техномальчик, видимо, любитель быстрой езды, позавчера ночью с легкостью необыкновенной снес в кювет велосипед вместе с ехавшей на нем женщиной, шутя проехался по тельцу трехлетней девочки и, включив фарсаж, исчез, даже не оказав помощь несчастной матери. А теперь, ерничая и торгуясь, полагая, что о причастности его к аварии никому не известно, и думать забыл о растерзанных им походя людях. Все мысли человека, только вчера совершившего тяжкое преступление, крутились исключительно вокруг конфликта с городскими властями.
   Что ж, на этом и стоит построить тактику допроса.
   - К нам в самом деле поступило заявление, - объявил он. -
   Что позавчера вечером, между двадцатью двумя - двадцатью тремя часами, гражданин Меденников организовал проникновение в помещение избирательного центра нынешнего мэра. - О, дурдом-то! - Откуда были похищены отпечатанный агитационный материал, а также вся оргтехника, включая два факса, ксерокс...
   - Ну, блин! Совсем, гляжу, от страха ополоумели.
   - Не могу возразить. Так что, готов ответить на вопросы? - Тебе - согласен!
   - Тогда пройдемся по пунктам, - как бы нехотя протянул Мороз, подтягивая к себе лист чистой бумаги. - Собственно, у нас их два. Мог ли сам Меденников совершить данную кражу и для чего она ему понадобилась? Быть может, эти факсы он планирует использовать для личных нужд? - Твою мать! Нужны мне их факсы подержанные. Да я сам могу каждому из них по новому факсу купить и на уши натянуть.
   - То есть записываю, - материально не заинтересован. Что подтверждается...Какую имеешь недвижимость?
   - Фабрики, заводы, газеты, пароходы. И вообще я акула империализма. Достаточно?
   - Меня интересует недвижимость и транспорт, записанные на твое имя. И давай, слушай, без эмоций. Как говорится: раньше сядешь, раньше выйдешь.
   - Ладно, ладно. С чего начнем? - Автотранспорт.
   - Ну, милый. У меня только на цементном и на хлебзаводе по гаражу.
   - Транспорт, записанный на твое имя?
   - Девятка. Жена ездит. И Джип "Чероки". Мой.
   - Это ж дорогущий!
   - Не дороже денег.
   - Сам водишь?
   - Обычно шофер. Бывает сам. Когда шофер лишний! - он подмигнул.
   - Понятно, - Мороз зафиксировал услышанное. - А недвижимость какая?
   - Пятикомнатный кооператив на Скворцова. Все налоги уплачены. Можете проверить.
   - Проверим. Дома? Дачи?
   - Коттедж под Знаменским. Да у тебя в бумагах это должно быть. Сморчок ваш старый тогда еще каждую доску там обнюхал. Баб я в этот коттедж вожу, - Меденников интимно пригнулся: - Надеюсь, законом не запрещено?
   - Не запрещено. И позавчера вечером, во время налета на избирательный центр, тоже?
   - Именно. И, что для боссов твоих особенно прискорбно, как раз где-то с восьми до пол-одиннадцатого вечера. Называется - железное алиби. Так что не облосилось этим козлам на сей раз.
   - Как фамилия барышни, с которой был?
   - Много будешь знать, скоро состаришься.
   - Тогда кто может подтвердить? - Чего проще? Охрана, водитель.
   - Во сколько вернулся домой? - Не помню. Где-то к часу ночи. Да об этом у жены можно уточнить. - По дороге до трассы что-нибудь необычное замечал?
   - Да нет как будто. Даже встречных машин не было. Погоди, к чему вопрос-то?! - в ерническом тоне Меденникова появились новые, взвинченные интонации. И Мороз, встретившись с ним взглядом, понял, что до того, кажется, начала доходить истинная причина их рандеву. Терять времени на обходные маневры смысло больше не имело.
   Отбросив, как ненужный, листок, Виталий вскочил с места и впрыгнул прямо на стол, нависнув над подозреваевым. - А к тому, что ты, паскуда, именно около одиннадцати часов ночи на джипе своем пьяный раздавил трехлетнего ребенка и вместе со своей девкой преспокойно убрался восвояси!
   - Да ты чего, малый?! - пухлые губы Меденникова сами собой распустились. Он попытался привстать. Но, благодушный перед тем Мороз сделал злое, придавливающее движение коленом. Так что дальнейшие попытки Меденникова высвободиться напоминали трепыхание пришпиленного мотылька. - Я!..Так вот вы как!..Во куда повернули! Требую прекратить политический заказ!
   - Высоко себя поднимаешь! Чхал я на вашу политику и на вас на всех! - Мороз и впрямь едва сдержал слюну. - Для меня ты - обычный уголовник. А в этой епархии, можешь быть спокоен, я разбираюсь. Хотя, не! Не обычный. Не бытовуха какая-нибудь на нервах. То, что ты сделал, сделал неслучайно: от безнаказанности и от дерзости своей. Ты не просто себя богатеем почувствовал. А - властным над людьми. Ты вверху, а мы все остальные...мусор. По младенцу, как по тряпке, проехался.
   - Уже и мотивчик подвели! - выкрикнул Меденников. - Сказано и - отрезал: никого и никогда не давил!
   - Понимаю. Выскользнуть хочется. Ой ведь как хочется! Ан - не выйдет. Ты уехал из коттеджа в двадцать два сорок! Так?
   - Не помню
   - Так. Есть показания охранника и шофера. За рулем. Вместе с подружкой... Ее ты тоже сдашь...Сдашь, сдашь! А нет, так сами найдем. И показания, не волнуйся, получим в полном объеме. А между десятью сорока пятью и одиннадцатью на алкогольной дороге случилась авария, виновником которой ты и имеешь неосторожность быть.
   - А за магистральные трассы я не отвечаю?! Или у других машин к этому покрытию колеса не подходят?
   - Колеса? Это ты удачно припомнил. Следы колес, к твоему прискорбию, на месте происшествия остались. Как раз когда тормозил! И - на одежде девочки, тобою убиенной!.. Ну-ка, вопрос на сообразительность: чьи колеса окажутся? - Мороз слегка блефовал: пригодных к идентификации фрагментов шин ни на дороге, ни на одежде ребенка не осталось. - Да и другого транспорта в это время не было. Лично проверял.
   - Проверять, вижу, вы мастера.
   - Правильно видишь! - грозный бас Тальвинского заставил Меденникова вздрогнуть. Появившийся Андрей закрыл за собой дверь. Обошел стол, с демонстративным удивлением оглядел подозреваемого. - Гляди-ка - мелкий. А вони-то!
   - А можно без сержантского хамства? Вы все-таки, как понимаю... - Меденникова потряхивало.
   - Опять же правильно понимаешь: начальник райотдела подполковник Тальвинский. Меденников зыркнул и отвернулся.
   - И хоть отвечать тебе не хочется, но - придется! - заверил Андрей.
   - Повторяю: никого и ничего не сбивал! Может, на библии поклясться?!
   - Еще и клятвопреступник, - уличил Тальвинский. - Самым хитрым себя числишь! Думаешь, все рассчитал? Виталий! Он же, оказывается, машину помыть не поленился, чистоплюй! Днище-то, видать, из брандспойта отдирал... Не скажешь, где нашел такой мощный? Может, и мы там мыться станем? А?.. Не хочет, дурашка.
   - У шофера спросите. Он ее каждый день моет. Совсем ополоумели! - огрызнулся Меденников.
   Андрей резко, так же как перед тем Мороз, пригнулся, глаза в глаза, к подозреваемому.
   - Так вот на днище твоего "Джипа", как ты там ни исхитрялся, эксперты только что обнаружили несколько фрагментов одежды, которую идентифицировали с одеждой погибшей. Я доступно излагаю?!
   Тальвинский дождался, пока Меденников, обессилев, прикрыл глаза. И, словно вгоняя шип в мозги, добил:
   - Сейчас проходит экспертиза колес! Думаю, и там в протекторе что-нибудь да застряло! Косточки у ребеночка нежные. А ты их от души перемолол! Хруст-то, поди, слышал?
   - Так что, хитрован? - Мороз положил руку на съежившееся плечо. - Такую народную пословицу знаешь? На хитрый зад есть с винтом...Вижу, знаешь! И мы, как видишь, много знаем. Вот и давай поделимся знаниями. Облегчимся взаимно. Что случилось, то случилось. Теперь будь мужиком. Не к совести твоей взываю, тут поживиться нечем. Просто - в капкане ты. И - извини за пошлость, но окромя чистосердечного и прочая... уповать тебе больше не на что. Тем паче и велосипед смятый нашли, и мать завтра показания давать начнет.
   - К-какой велосипед? Вы о чем? Не было там никакого велосипеда, - вяло огрызнулся Меденников.
   - Вот как? Стало быть, с мертвой точки сдвинулись. Уже - дело. Тогда рассказывай, как было, - напористо потребовал Мороз, не давая подозреваемому опомниться.
   Меденников обреченно прикрыл глаза.
   - Ладно, чего там? Мы ехали, там - поворот крутой... Подруга меня отвлекла. Минет на ходу делать затеяла. Разыгралась! Потом что-то высветилось на асфальте! Даже рулем крутнуть не успел. Чуть подбросило. Я по тормозам. - И - что оказалось?!
   - Да сами знаете, - Меденников обреченно сглотнул.
   - Не знаем! - пробасил Тальвинский. - Может, она еще живая была?
   - Да какое там. Прямо как... - Меденникова перетряхнуло. - Ну, подруга тянуть стала: мол, все равно мертвая, и надо уезжать, пока никто не застукал...Ну и -всё!
   - Да нет, не всё! - рявкнул Тальвинский. - Ишь как живописует. Соображай, что несешь? Ребенок ему посреди ночной дороги разлегся. Это тебе что, алкоголик? Какой суд этой лаже поверит? Рассказывай, как на самом деле сбивал! Кто именно с тобой был? Понимаешь же, что теперь все равно сказать придется.
   - Не знаю.
   - Ты, видно, еще не понял, во что влип! - надбавил в голосе Тальвинский. - Ты, голубчик, совершил тягчайшее преступление. Сначала пяьный наскочил на велосипед так, что женщину аж на пять метров отбросило. Потом - переехал младенца и!..
   - Ты опять за свое?! - в свою очередь взбеленился Меденников. - Вот теперь я все понял! Поздновато только! Забыл, с кем дело имею. Так вот - не было ни велосипедов, ни наездов. И - точка! Не докажете.
   - Чего теперь доказывать? - удивился Тальвинский. - Доказательственная база в хрустальной чистоте. Можно как учебное пособие демонстрировать. И на бампере, как ты ни старался, следы краски с велосипеда обязательно остались. А на велосипеде - твоей краски! Вот так, ковбой! Отыгрался. Что отмалчиваешься?
   - А чего с вами, псами, говорить? У вас же установка. Может, и девку специально обездвижили да подбросили на дорогу, чтоб на меня навесить. С вас станется.
   - Да ты, похоже, и вовсе не в себе, - Мороз постучал костяшками по столу. - Повторяю: ты обычный преступник, сбивший по пьянке двух человек, и, вместо того чтоб попытаться помочь, сбежал, как последний сукин кот! Так что кончай "косить" под политического. Отныне ты обычный уркаган. И разговаривать с тобой мы будем соответственно.
   - Разрешите? - заглянул помдеж. - Товарищ подполковник! Вас разыскивает полковник Муслин. Он в горисполкоме. Требует, чтоб вы срочно туда приехали.
   - Идите. Скажите: еду, - недоуменно отпустил его Тальвинский.
   - Ну вот, и госпожа Панина нарисовалась. Торопится холуев подхлестнуть, - горько догадался Меденников.
   - Ладно, узник совести. Садись пиши пока свои враки. Поминутно. И со всеми деталями, - Тальвинский поманил за собой Мороза. - Не забудь указать, сколько перед тем выпил.
   - А признаться в убийстве президента Кеннеди не надо? Я б с удовольствием. Только вот родиться припозднился. Но вам же это мелочи.
   - Пиши! - Мороз впечатал в чистый лист ручку и вслед за Тальвинским вышел в наружный кабинет, ныне, в обеденный перерыв, - непривычно пустой.
   - Ну, что? Поздравляю с очередным раскрытием, - пробасил Тальвинский. - Честно сказать, очень вовремя! Большие неприятности надвигались. Но теперь, считай, отбились, - он подмигнул. - В общем, зафиксируй признание и - передавай Препанову. Пускай едет к прокурору за арестом.
   - Только насчет механизма аварии дожму.
   - А может, и не стоит сейчас. Крыша у мужика со страха поехала. Вот и несет околесицу. Не признаться вроде нельзя. Обложили. А полностью страшно: понимает, что две потерпевших - это покруче будет. Тем более ему теперь кругом происки Антанты чудятся. Вот и зашизовался. Ты главное сделал, - вычислил его. А детали - после доколем. Сутки - другие в следственном изоляторе посидит, сам все выложит. Лучше сосредоточься на поисках подружки. Это на сейчас главная опасность.
   - Поищем, конечно, - согласился Мороз. - Только найдем мы ее или не найдем, доказательств и без того с горкой.
   - Вижу: расслабился ты! - тронувшийся к выходу Андрей, уловив беспечность в ответе, задержался. - Так я тебе скажу: если б этой таинственной любительницы экстремального минета и вовсе не было, и черт бы с ней. Но мы зафиксировали, что она была. И теперь без нее нам не обойтись. Умный, умный ты, Виташа, а не всё пока в нашем деле постиг. Сказать, как бы я на его месте из-под тебя ушел?
   - Мудрено.
   - Проще простого. Буду все до суда подтверждать. А на суде заявлю, что попутчица эта, адрес которой забыть спросил, как раз и вела машину. Пытался сразу сказать, да менты поганые угрозами запугали. И все! Дело в секунду развалится.
   Похлопал озадаченного опера по щеке:
   - Так-то! Век живи - век учись. Потому повторяю: сосредоточься на поисках подружки. Будь!
   Мороз отошел в дальний угол, набрал номер телефона криминалистического отдела:
   - Здорово, народ. Мороз с Красногвардейского. Там где-то наш Лешка Муравьев болтается...Во-во. Давай сюда...Ты чего пропал?! Докладывайся. Какие на бампере следы? Сличили с ободом велосипеда?
   - Да нечего там сличать, - заводной Лешкин голос был сконфуженным.
   - То есть?
   - Бампер чист.
   - И без?..
   - Без царапинок.
   - Могла охрана поменять после его задержания. А на ободе?
   - Нет обода. И велосипеда нет. Одно колесо вывернутое осталось. Мы ж велик этот тогда к Галкину в сарай сгрузили. Ну, похоже, пацанье подсуетилось, уперли. Галкин и то весь белый звонил. Носится по поселку, ищет. Как бы шкуры со злости не поспускал.
   - С вас самих спустить мало! Такую улику про...Похоже, впору новую должность заводить: по розыску утерянных вещдоков. Я ж сам видел, что на нем чужая краска была!
   - Да ты не горячись. Вскрытие Каткова завтра утром сделает. Но - там и так все ясно. По механизму, даже по ширине следа, - один к одному этот джип.
   - Вот что! Дуй безотлагательно в Знаменское. И вместе с Галкиным все переройте. Найдите мне этот велик. Кому он только понадобился такой?.. И оттуда еще раз в коттеджный поселок проскочи. Допрашивай в деталях. Особенно по Джипу. Где был до и после Меденниковского задержания? Кто ездил? Куда перегонял? Кто и когда мыл? И каждую минуту чтоб подтвердить. Водителя и охранника тряси. Будь!
   С тяжелым сердцем Мороз вернулся к подозреваемому. Обхватив голову руками, тот непрестанно постанывал.
   - Что уж теперь скулить? - Виталий вытащил из-под локтей исписанную бумагу. Пробежал глазами. - Вижу, зациклился на своей версии. Ну-ну!
   Он вернул записи Меденникову, протянул ручку:
   - Еще, как говорят, последнее усилье и - рукопись окончена твоя. Впиши фамилию попутчицы, - взмахом кисти оборвал новый всплеск эмоций. - Без нее нельзя.
   - Это тебе нельзя. А мне как раз воспитание не позволяет закладывать женщин, с которыми... Тем более - замужем.
   - Понятны ваши огорчения. Закончили пажеский корпус?
   - Во всяком случае, не полицейский ликбез.
   - Тогда так и припиши: знать не знаю, ведать не ведаю. А если когда кого вспомню, значит, совру.
   Отобрал все назад:
   - Тебе не воспитание признать мешает. По тому как ты детеныша равнодушно раздавил и смылся, плевал ты на весь свет. Тебе свидетельница не нужна! Потому что расскажет, как на самом деле было. И сказки твои - после этого в архив. Да еще с грифом - "Особо завравшийся".
   - Как было, так и написал.
   - Тогда пусть подтвердит!..То-то! Вот она, лакмусовая бумажка честности твоей! И потому сидеть тебе не пересидеть. А подругу твою мы и без тебя найдем. Гляди только, как бы поздно не оказалось. Мороз потянулся к телефону связи с дежурной частью. - Виталий! Погоди! Хочу слово сказать, - пробормотал Меденников. - Вижу, обложили на совесть. Так что теперь и с адвокатом не выпутаться. Сколько?
   - Чего?
   - "Бабок", говорю, сколько требуется отстегнуть. Только напрямую - по старой дружбе.
   - Че-го?! - только сейчас до Мороза дошел смысл сказанного. Почувствовал, что ему сводит скулы: - А потерпевшей? Матери девчонки погибшей ты тоже заплатишь?!
   - Само собой, - удивился вопросу Меденников. - Чего теперь остается? Да не забивай голову. С ней-то я сам порешаю. Кто она там? Доярка? Свинарка? Штук пять баксов отвалю, чтоб без обид, - всмотрелся в молчащего Мороза. По-своему определил причину молчания. - Да ты чего? За глаза хватит. Она больше тыщи рублей никогда не видела...Ладно, хрен с тобой, добавлю. Пусть хавает. Мне главное, с вами сейчас разойтись. Давай по двадцать тебе и Тальвинскому...Даже прекращать не надо. Просто отпускаешь под подписку. И я ныряю в Москву. А там сам все порешаю. Важно сейчас из-под топора уйти. А? Так как? По рукам и - разбежались?
   Боясь не сдержаться, Виталий поднял трубку связи с дежурной частью.
   - Э-э! Ты чего? Так переговоры не ведутся! - заволновался Меденников. - Скажи свои условия! Могу по пятьдесят.
   - Что? Страшно стало? Паучило! - припомнил Мороз любимое словцо Рябоконя. - Ничего, теперь привыкай бояться. Борец с прежним режимом. И в чем же после этого разница между тобой и Паниной? По мне так... - В чем? Ты меня с этой лярвой на одну доску?!.. Думаешь, если вы меня сегодня по ее указке "накололи", так и ногами топтать можно? Я чистый! И заказных убийств, в отличие от мэрши вашей, не организовывал!
   - Что-то ты заговариваешься со страху.
   - А ништяк! Думаешь, не знаю, как семь лет назад "авторитет" нынешний Добрыня, через которого она делишки свои вершит, по ее указке полковника милицейского пришил?
   - Что несешь?
   - Да ладно - "несешь"! Слухом земля полнится. Убил, а документы-то, не будь дурак, припрятал. Зато и живут теперь в тесной спайке и любови: он ее бумагами держит, она...
   - У тебя есть доказательства?
   - Были бы, давно бы ее, стерву, раздавил. Но ничего - скоро наша возьмет. Все вскроем! Пометем коммуняк. И вас, ихних прислужников, заодно!
   - Сия будущность покрыта мраком, - отреагировал Мороз. - А ближайшие события я тебе предскажу. Что б ты тут мне ни нес, а ты для меня такой же бандит, как они. И - не уповай на удачу! Не будет ее у тебя. Подружку твою вычислю. Даже если придется все твои фирмы прочесать. Ты ж наверняка блядей по месту работы фалуешь. Что ты, говорил, новенького прикупил? Цементный и.. Хлебзавод?!
   Последнее название Мороз едва не проглотил. Есть ключевое слово! Но если догадка верна, лучше б оно и не возникало!
   Он стремительно пригнулся к Меденникову и по наитию выдохнул:
   - Что? С Тальвинской ездил?
   И по тому, как переменилось лицо подозреваемого, понял, что попал в точку.
 
   12.
   В сущности Меденников был прав в одном нехитром своем провидении: вызов в горисполком не мог не быть связан с его делом. Потому Андрей не слишком удивился, когда не застал там Муслина. Пожилая секратарша без промедления проводила его прямо к председателю, то бишь к Маргарите Ильиничне Паниной.
   - Ну, здравствуй, Тальвинский. Присаживайся. Она несколько постарела. Впрочем, может быть, впечатление это усиливалось строгим, приличествующим мэру серым костюмом, скрашивавшим прежнюю откровенную сексапильность.
   Панина кивнула в сторону стола заседаний, уселась напротив:
   - Чай? Кофе?
   - Говори уж сразу, зачем вызвала.
   - Гляди-ка! Не изменился. Такой же - лобастый, упрямый. Собственную судьбу поломать готов, лишь бы на своем настоять.
   - Уже поломал. Так что давай о деле, Маргарита Ильинична.
   - А у меня каждая секунда - дело! Зачах, похоже, в райончике своем. Вот-вот надорвешься, - опытным женским глазом она пытливо выискивала следы неухоженности.
   - Только не говори, что догадалась прямо сейчас.
   - Ну, зачем? Слежу. Не чужие все-таки. Хоть ты, как выяснилось, добра не помнишь.
   - Зато ты - сплошной рождественский подарок.
   - То, что ты на своем месте до сих пор сидишь, - это и есть мой тебе подарок. Скажешь, нет?
   Возразить на это было нечего. После назначения Паниной председателем горисполкома Андрей еще с полгода ждал приказа о своем снятии, а то - и об увольнении. Но - не дождался.
   Панина поднялась прежним, энергичным движением, обошла стол и, остановившись позади Тальвинского, как когда-то, положила руки ему на плечи, сжала призывно пальцы. Андрей оставался неподвижен.
   - Забыл меня, - хмыкнула она. - Впрочем, как скажешь: деловые отношения - оно даже крепче. По какому вопросу позвала, знаешь?
   - Нехитро догадаться. Донес по утру твой впередсмотрящий.
   - Маловато в тебе чинопочитания, Андрей Иванович.
   - Зато в Муслине вдвое. Так что свою долю угодливости ты получаешь.
   - Он, между прочим, твой начальник. Не боишься так-то? Хотя ты дерзок. Может, потому и сошлись когда-то. Хочу, Андрей, еще раз попробовать тебя в свою команду завербовать. Пусть ершишься, но вижу: шишек за эти два года набил... Набил, набил! Даже глазищи твои попритухли.
   - Ты тоже не помолодела.
   - Я - внешне. А ты... душу бы поберечь стоило.
   - Вот и берегу. Давай так, Марго! Ты насчет Меденникова хлопочешь. Так не трать время! Мы его полчаса назад раскололи! К вечеру арестуем, - заметил, как радостно блеснули ее глаза. - Так что - ставь на нем крестик. И -вперед за орденами: переизбирайся.
   - Вот за это спасибо.
   - Не за что. Я преступника взял. Это моя обязанность.
   - За то и спасибо, что дело свое знаешь. Мне профессионалы в команде нужны.
   - Брось, Маргарита Ильинична! Тебе не профи нужны, а - "чего изволите?". Я на это не гожусь.
   - Те тоже не помешают. Лесть женщине приятна, - Панина подмигнула. - Но, главное, - команда. Если согласен, с Кравцом насчет тебя поговорю. Не откажет.
   - Так это кто бы сомневался.
   - Оставь этот тон, Тальвинский! - Панина пристукнула ладонью по столу так, что от неожиданности Андрей вздрогнул. - Ты два года назад, когда в постель ко мне влез, очень даже отлично знал, какие меж мной и Кравцом отношения. И - ничего, проглотил. И теперь проглотишь!
   - Проглотишь! - она нетерпеливо отмахнулась. - Нет у тебя выбора. Да и - повода не согласиться тоже, если по-взрослому, нет. То, что Лисицкого вашего тогда замочили, так кто этого хотел? Больше скажу. Когда узнала, не дожидаясь ваших милицейских разборок, всех, кто причастен был, из-под себя вымела. Чтоб духу не было. И к смерти Котовцева, на которого вы мне тогда все намекали, тоже отношения не имела.
   - Да ты ни к чему не причастна!
   - Странный у нас получается разговор. Может, я и впрямь ошиблась, - Панина задумалась. Замолчал выжидательно и Андрей, понимая, что в запале наговорил лишнего. А ведь сколько раз представлял и этот вызов, и разговор, втайне ожидая от него новой перемены в судьбе. Звук перепрыгнувшей на настенных часах стрелки заставил Панину встрепенуться.
   - Извини, не хотел обидеть, - выдавил из себя Андрей, и тем перебил в ней какое-то готовое решение.
   Она вновь замолчала.
   - Ладно, не девочка, стерплю. Альтернатива у тебя, Андрей, простая: или обиду замшелую холить. И на том сгинуть. Потому что занятие это неконструктивное. Или - дело вместе делать. А я, между прочим, как раз и надрываюсь, чтоб город этот из грязи да из голода вытащить. И - мне помошь нужна. А не поучения. Уговаривать тебя мне некогда: через пять минут совещание. Так что?
   Поднялся и Тальвинский.
   - Назначите, будем работать. В деле можешь положиться. Никогда не подводил. Но и...
   - И довольно. А то опять поссоримся, - Панина поспешно двумя пальчиками прикрыла его пухлые губы. Мгновение выжидательно придержала и, не ощутив ответного движения, с легким разочарованием отодвинулась. Провожая, проводила до "предбанника", где сидело в ожидании человек десять. - Где мой секретарь? Запускайте товарищей!
 
   13.
   - А может, все-таки кофе, Андрей Иванович? - Альбине не хотелось уходить от веселящегося начальника. Вернувшись из горисполкома, обычно сдержанный Тальвинский как-то очень непринужденно разорвал неизменную дистанцию, что сам установил и так тщательно сохранял. Теперь он беспрестанно шутил и обаял свою подчиненную, сделавшись игривым и даже по-мальчишески проказливым.
   - Эх, Альбиночка! Гляжу на вас и - понимаю: не задалась жизнь, - не сводя с нее горячих белков, уверял он. - Сбросить бы десяток лет и - просто-таки бы никто вас у меня из рук не вырвал! Вот такой я есть человек.
   - Какие, оказывается, страсти! Жаль, поздно узнала. Опоздали, увы! - Альбина старалась не выказать волнения, которое все сильнее заполняло ее под откровенным оценивающим взглядом. - Через неделю замуж выхожу.