Страница:
Официант, просияв, умчался на кухню, откуда немедленно раздались полные воодушевления звуки - посторонние гости нечасто говорили по-итальянски и ещё реже заказывали с таким вдумчивым знанием предмета. Собственно, этот маленький спектакль Гурьев разыграл вовсе не для ублажения рестораторов, а для Брукса. Предполагаемый эффект был достигнут.
– Вы… итальянец?! - вытаращился на него Оскар.
– Я путешественник, - усмехнулся Гурьев. - Сейчас вот пропустим по стаканчику под настоящую еду, не то, что ваша овсянка, сэр, и посидим, как следует.
Повар постарался на славу, чтобы угодить мифическому соотечественнику, - салата хватило бы на стадо слонов, вырезкой можно было накормить роту королевских гвардейцев, а бутылка с вином была такой ширины и толщины, что вряд ли поместилась бы в ствол Большой Берты [24].
– Что ж, - сказал Брукс, отодвигая тарелку. - Мой желудок преисполнился к вам нежной признательности, мистер Гур.
– Просто Джейк, Оскар. Мы ведь уже закрепили это, разве нет?
– Как скажете… Джейк. Вы полагаете, это поможет мне внимательнее выслушать вас?
– Непременно.
– Тогда я слушаю вас, Джейк.
– Отлично, - кивнул Гурьев. - Скажите-ка, Оскар. Если бы вам вдруг представилась возможность хорошенько взгреть "Бристольский Кредит" за то, что они проделали с леди Рэйчел? Нравится вам такая мысль?
Брукс молча опустил голову. А когда поднял на Гурьева взгляд, глаза его были похожи на раскалённые гвозди:
– Откуда вы узнали?
– Оскар, - Гурьев провёл рукой по волосам. - Оскар. Какая разница?
– Вы правы, - казалось, кожа на лице Брукса натянулась так, что готова была вот-вот лопнуть. - Действительно, какая разница? Если бы она позволила мне тогда…
Он закрыл руками лицо, и его узкие худые плечи затряслись. Немножко влюблён, подумал Гурьев. Немножко. Ну, ты и поскромничала, Рэйчел. Даже Брукс, чернильная душа, и тот понял. А эти… Ну, ничего. Вот уж служба, так уж служба. Вот уж я развлекусь. Вот уж полетят клочки по закоулочкам. Он налил вино, поднялся, обошёл столик. Взяв Брукса, насильно отнял его руки от лица и поднёс стакан к его губам. Сказал властно:
– Выпейте, Оскар. И успокойтесь.
Брукс подчинился. Прошло ещё несколько минут, прежде чем к нему окончательно вернулось самообладание:
– Извините. Я… Что вы знаете? Она рассказала вам?…
– Нет. Она ничего не рассказала. Мне кажется, вы знаете, почему. И я хочу услышать это от вас, Оскар. Больше того - непременно услышу.
– Зачем?
– Рассказать вам всю мою жизнь, Оскар? Это займёт немало времени, а у нас его, похоже, в обрез. Начните всё-таки вы, Оскар, а я вам объясню кое-что по ходу дела.
– Я не имею права.
– Глупости. Чепуха. Почему она ничего не хочет говорить?
– Потому что это знание смертельно опасно для непосвящённых.
– Ну, считайте, что я посвящённый, - Гурьев усмехнулся. - Знаете, Оскар, это начинает становиться смешным, на самом деле. Вы всерьёз полагаете, будто существуют какие-то опасные тайны? Мне казалось, человечество давно выросло из этих детских штанишек.
– Вы ошибаетесь, Джейк, - почти прошептал Брукс.
– Оскар. Прошу вас. Будьте, в конце концов, мужчиной. В чём дело?
– Конечно, вы не знаете, - Брукс прикрыл глаза и несколько раз утвердительно качнул головой. - Конечно, нет. Даже не догадываетесь. Разумеется. Она не могла вам рассказать. Во-первых, вы не посвящённый. А во-вторых… Она не хочет никому сделать больно. Ведь она - ангел, Джейк. Она ангел, хотя бы это вы понимаете, не так ли?!
– Конечно, - легко согласился Гурьев. Ну да, подумал он. Если бы я мог в это поверить, - насколько было бы мне проще, приятель. - Но ведь вы-то - не ангел. Не правда ли?
– Нет.
– Тогда расскажите мне.
– Нет. Вы не представляете себе…
– Оскар, - Гурьев наклонился к Бруксу, накрыл его ладонь своей. - Я же вижу, что с вами творится. Я вижу пламя, пожирающее вас изнутри.
– Вы не понимаете, Джейк, - тихо проговорил Брукс, по-прежнему не глядя на Гурьева. - Вы думаете, я влюблён?
– Разве нет?
– Это совсем, совсем другое, Джейк… О, если бы я имел право!
– Мир давно сошёл с ума, Оскар. Правил больше нет. Расскажите мне. Вы ведь не знаете, с какого холода я пришёл и что умею.
– Почему же, - змеиная улыбка снова искривила губы Брукса. - Представляю. Немного. Кое-чему меня, знаете ли, учили. Только вы всё равно не посвящены. Вы даже не представляете себе, какие силы стоят за этим. Каких демонов вы выпустите из преисподней, когда…
– Вот как, - Гурьев прищурился. Дело принимало неожиданный оборот. Вот совершенно. - Что ж. Превосходно. Тем более. Вы что-то хотели сделать, если я правильно понимаю. Без меня у вас это вряд ли получится. А со мной - может статься. Это как-то связано с её фамилией? Семьёй? Я, кажется, предполагаю, что за происхождение имеет её фамилия. Если вы это подразумеваете, Оскар.
Брукс посмотрел на Гурьева с удивлением и тревогой:
– Вы… откуда? Вы… откуда? Как вы догадались?
– Я не только не догадался пока, Оскар. Я даже не могу вообразить, до чего мне следует догадываться. Но насчёт фамилии - тут нет никакого секрета.
– То есть?!
– Для того, кто немного знает русскую историю, звучание девичьей фамилии леди Рэйчел может послужить основанием для очень интересных умозаключений.
– Так вы русский?!?
– Да.
– Красный?! Эмигрант?!
– Я же сказал - я путешественник.
На этот раз Брукс молчал минуты две, если не больше. Когда он заговорил, в его голосе не звучало прежней уверенности:
– Она запретила. Понимаете, Джейк, она запретила! Невозможно ослушаться её запрета.
– А я отменяю этот запрет.
– По какому праву? - опять усмехнулся Брукс.
– По праву Хранителя.
Это был отчаянный шаг. Прыжок в пропасть, можно сказать. Эффект, однако, превзошёл все его ожидания.
Брукса затрясло. Вцепившись пальцами в стол так, что они посинели, он, вытаращив на Гурьева глаза, прохрипел:
– Вы?!? Вы - Хранитель?!. Нет. Это невозможно!
– Возможно, - Гурьев сосредоточил взгляд на переносице Брукса, посылая успокаивающий сигнал, в который постарался вложить всю силу, на которую был способен.
Это подействовало. Стуча зубами по краю стакана, Брукс выхлебал вино, словно воду. И поднял на Гурьева всё ещё ошалелый взгляд:
– Но… Если вы - Хранитель… Зачем я вам нужен? Что я могу?
– Рассказывайте, Оскар, - властно проговорил Гурьев. - Рассказывайте. Хватит петлять вокруг да около. Ну же, Оскар. Я жду.
Прошло немало времени, прежде чем Брукс, наконец, заговорил. И когда Гурьев осознал, что говорит ему Брукс, то понял - лучше бы им, наверное, никогда не встречаться.
Что же это такое, думал Гурьев, глядя на умолкнувшего Оскара, из которого, казалось, выпустили и воздух, и воду. Что это такое, разве может такое произойти с человеком?! А может, я и не человек теперь вовсе? По крайней мере, не совсем человек. Как он сказал? Оно само придёт к тому, кто достоин? Не может быть!
Он тоже молчал. Ему требовалось время, чтобы осмыслить услышанное. Сразу сделать это было не под силу даже ему. Даже ему, чёрт возьми. Он думал, что неплохо знает историю. Ну, хотя бы в пределах курса классической гимназии. И что все истории ему тоже давно известны. А оказалось, что это не так.
Он поверил. Потому что выдумать такое Брукс был органически не способен. Уж это-то Гурьев понимал. Носить в себе долгие, долгие годы - да. Но выдумать?!
Брукс словно очнулся. И вздохнул - горько-горько:
– Вы - не Хранитель. Иначе - вы бы знали. Ах, - он безнадёжно махнул рукой. - Всё равно.
– Вам ведь стало легче, - улыбнулся Гурьев. - А это вовсе не так уж и мало, не правда ли?
– Да, - опять вздохнул Брукс. - Какое это имеет значение?!
Гурьев, повинуясь какому-то вдохновению, вдруг охватившему его, быстро достал из портмоне рисунок кольца и протянул его Бруксу:
– Взгляните-ка на это, Оскар.
Брукс, глядя по-прежнему исподлобья, медленно, словно нехотя, взял рисунок. Посмотрел… И вскочил. Ты смотри, как я угадал, с неожиданной злостью подумал Гурьев. Опять угадал. Что же это всё, чёрт подери, означает?!
– Откуда… Откуда у вас… это?! - Губы Брукса прыгали, и руки крупно дрожали. - Откуда?! Кольцо Хранителя! Вы должны знать… Почему вы не знаете?!
Гурьев рассказал о кольце то, что было ему известно.
– А что, - к концу его повествования Брукс почти овладел собой. - Ваши предки были талантливыми конспираторами, Джейк. Так спрятать кольцо… Гениально. Перевести всё на женскую половину! Неудивительно, что они… эти… что они его потеряли. Но, видимо, всё же нашли. - Тень снова набежала на его лицо.
– К их глубокому разочарованию, Оскар, я не успокоюсь, пока не верну его. Расскажите, что знаете вы.
– Это кольцо Хранителя.
– Это я уже слышал. Хранителя чего?!
– Хранителя. Слушайте.
А вот теперь всё встало на свои места, подумал Гурьев, дослушав до конца версию Брукса. Вот именно только теперь. Ни мама, ни отец просто ничего по-настоящему не знали. Но почему?! Чёрт побери, да ведь это не может быть правдой. Это невозможно. Всё это легенды, выдумки, не больше, ни что иное, как преломление ужаса перед природными катаклизмами в сознании бедных, невежественных дикарей. Впрочем, назвать, например, египетских жрецов дикарями может только тот, кто сам является таковым. Просто это другое знание, ничуть не похожее на наше. Или? Да. Легенды? Это было бы слишком просто. Неужели те, кто охотился за кольцом, всегда знали о том, для чего оно предназначено? Ключ. Но от чего?! К чему?! Что ж. Это действительно, кажется, многое объясняет.
– Если я правильно понял, дорогой Оскар… Если поверить во всё это, - а я, как это ни удивительно, верю вам, потому что эта легенда многое, если не всё, объясняет, - что же спрятано за дверью? И где эта дверь?
– Это не легенда. А о том, где находится дверь, должен знать Хранитель. Хранитель кольца. А вы, - Брукс горько вздохнул, - вы не знаете.
– Неважно. Сейчас - неважно. Если так… Леди Рэйчел и мальчику угрожает опасность. И опасность нешуточная. И мы с вами должны её устранить.
– Устранить?! - Брукс, приложив ладонь ко лбу, закрыл глаза. - Устранить. Боже мой, Джейк! О чём вы говорите?! Эти силы… Да вы просто сошли с ума! Они… Они действуют, Джейк. Они не дремлют, никогда! Всё время следят за нами. За ними. Может быть, они действуют не всегда согласованно и быстро, но всегда - смертоносно…
– Ну, насчет смертоносности, - верхняя губа у Гурьева чуть приподнялась, и Брукс зябко передёрнул плечами, увидев этот оскал. - Тут я вашим контрагентам дам фору миль в двести, Оскар. А слежка? Пусть следят. Фактор икс, вроде меня, им не по зубам.
– Вы так думаете?! - в голосе Брукса вдруг зазвучала отчаянная, совершенно собачья надежда.
– Убеждён, - дожимая, медленно кивнул Гурьев. - Да и нет у вас иного шанса, кроме меня, Оскар.
– Это правда, - Брукс резко уткнул подбородок себе в грудь.
– Мы должны позаботиться о них, Оскар. Мы с вами, потому что, похоже, просто некому больше. Вы ведь серьёзно относитесь к тому, что называется долгом. Или я ошибаюсь?
– Нет, - едва слышно проговорил Брукс. - Вы хотя бы примерно представляете себе, с кем вы собираетесь… драться?
– Оскар, - Гурьев укоризненно посмотрел на Брукса. - Вы же не будете настаивать на том, чтобы я полностью огласил вам список своих навыков и умений? Я рискну позволить себе такую маленькую аналогию, если хотите. Представьте, что на шахматной доске стоят все фигуры белых, а чёрных - только король и две пешки. Одна пешка - пешка себе, как положено, а вот вторая… Вторая, как выясняется, ходит, как ферзь и конь, причём в трёх измерениях. А на вопли играющего белыми, что это, дескать, не по правилам, подпрыгивает и так даёт ему в лоб, что беднягу выносят вперёд ногами. Нравится?
– Какие же это, в таком случае, шахматы? - вежливо вытянул губы в улыбку Брукс.
– Это мои шахматы, - Гурьев надавил на "мои". - Так что? Согласны?
– Я готов, - Брукс судорожно дёрнул кадыком вверх-вниз. - Я готов умереть за неё, Джейк. Вы, наверное, всё ещё не понимаете…
– Понимаю, - Гурьев, чуть наклонив голову влево, спокойно рассматривал Брукса. - Я понимаю вас, Оскар. Куда лучше, чем вы думаете. Но умирать - вот этого совсем не требуется, мой дорогой Оскар. Пусть умрут другие. Те, кто заслужил.
– Что я должен делать?
– Найдите мне разорившийся банк, Оскар. Такой, который мы могли бы купить совсем недорого. Но настоящий банк, не меняльную контору, понимаете?
– У вас есть деньги. Ну, конечно же… Откуда?!
– Какая разница? Сколько нужно, Оскар.
– Да, - просиял Брукс. - Да, Джейк. Мне кажется, я понял. О-о, Джейк… вы гений. Вы просто гений. Я бы никогда не додумался… Это просто настоящее чудо, что вы появились, Джейк. Господь послал вас, чтобы спасти своего ангела. И я…
– Вы, случайно, не религиозный фанатик, Оскар? - осторожно осведомился Гурьев.
– О, нет, нет, - Брукс, кажется, испугался, что Гурьев передумает. - Что вы, Джейк, нет… Я просто верю… Господь не мог оставить её. Должен был появиться кто-то. И вы… вы появились, Джейк. И я могу вам помочь. Конечно, могу. Видит Бог, я сделаю всё…
– А вдруг я всё-таки не с той стороны, Оскар? - тихо проговорил Гурьев, разглядывая Брукса. - Вдруг я появился вовсе не затем, чтобы спасти её, а наоборот - окончательно погубить?
– Нет, - Брукс отшатнулся. - Нет. Тогда вы не осмелились бы обратиться ко мне. Невозможно погубить ангела, Джейк. Даже дьявол, - будь вы сам дьявол - не способен на это. Вы разве не верите, что Господь послал вас, Джейк?!
– Он сотворил наш мир и покинул его, - улыбнулся Гурьев, и Бруксу сделалось тошно от этой улыбки. - Быть может, ему наскучила эта игра. А возможно, он вовсе и не ожидал, что ему будет весело. Так или иначе, его здесь нет, а это всё равно, как если бы его не было вовсе. Всё, что происходит при нас и с нами на этой земле… Мы сами отвечаем за всё, дружище. Нет никого, на кого можно наставить указующий перст и провозгласить: вот он, виновный. Это всё мы, Оскар. И хорошее, которое с радостью и охотой приписываем себе. И плохое, от которого открещиваемся так яростно, как будто его и вправду не мы творим. Всё это - только мы сами, Оскар. И случится лишь то, что мы сделаем сами, чему мы позволим случиться. Или не сделаем. И не позволим. Вам страшно?
– Да.
– Это правильно. Мне тоже. Но всё обстоит именно так. Увы.
– Но…
– Только поэтому, Оскар. Негодяям - петля и пуля. Пока мы живы. До последнего вздоха. Справедливость и возмездие - здесь и сейчас. Потом - ничего не будет. Нет жизни после смерти, нет жизни второй или третьей. Нет ни рая, ни ада, ни бога, ни чёрта - вне нас, Оскар. Всё это внутри. Здесь, - Гурьев постучал себя пальцем по лбу.
– Всё равно. Для неё… Мне ничего не нужно, Джейк. Ничего, - совсем ничего. Только служить ей, если ей потребуется. До последнего вздоха. Я стану её верным псом, Джейк. Ни один фартинг не будет отнят у неё. Никогда больше. Клянусь здоровьем моих детей, Джейк.
– Спокойно, Оскар, - улыбнулся Гурьев. - Спокойно, дружище. Не торопитесь с ответом, подумайте.
– Мне незачем торопиться, Джейк. "Falcon Bank and Trust".
Фалкон, подумал Гурьев. Фалкон. Ну, конечно же. Пожалуй, эта мистика на ровном месте скоро начнёт злить меня не на шутку. Falco - по-латыни значит "беркут"… Проклятье. Да что же это такое?!
– Джейк.
– Что?
– Убейте их, Джейк, - попросил Брукс. Эта просьба слетела с его губ так легко, как будто он просил Гурьева подать ему стакан воды. - Я сам не смогу. А вы, - вы сможете, я вижу. Пожалуйста, убейте их, Джейк.
Гурьев посмотрел на Брукса, чуть наклонив голову влево:
– Да, Оскар, - он улыбнулся и шевельнул пальцами, и Бруксу почудилось на какой-то миг, что сквозь лицо сидящего перед ним… существа на него смотрит лицо самой Смерти. - С удовольствием, дорогой Оскар. На сей раз я сделаю это с удовольствием. А теперь - приступим. Сколько денег вам нужно?
– Что?
– Жалованье, Оскар.
– Я же сказал, Джейк, - вскинул голову Брукс. - Мне…
– Вам - да, - бесцеремонно перебил его Гурьев. - Но у вас есть семья и дети. Поэтому я положу в "Ройял Бэнк оф Скотланд" на имя вашей супруги сумму, проценты по которой будут составлять полтора ваших жалования там, где вы сейчас служите. Если у нас всё получится, вы будете иметь возможность тратить такую сумму на булавки еженедельно. А если нет - ваши девочки, по крайней мере, не будут нуждаться. Устраивает вас такой вариант?
– Господи, Джейк…
– Вот этого не надо, - поморщился Гурьев. - Я не благотворитель, Оскар. Вам придётся попотеть. И я не поручусь, что пот этот не будет кровавым. Одного я не понимаю, - проговорил он задумчиво, тихо выстукивая на столешнице пальцами замысловатую дробь. - Если всё так - почему бы им просто не уничтожить их? Ведь это - самое простое?
– Страх Божий, Джейк.
– Вы думаете? - усмехнулся Гурьев. - Неужели?
– Это ведь Он послал вас. Что бы вы там не думали и не говорили, Джейк! Он послал вас, чтобы защитить их. Кто же смеет сомневаться в Страхе Божьем?! И теперь, - о, теперь они узнают! Время пришло.
– Будет, будет, Оскар, - Гурьев поднялся. - Идёмте. Я отвезу вас домой. Вам нужно отдохнуть и набраться сил.
Была уже поздняя ночь, когда Брукс вышел из такси у крыльца своего домика. Гурьев уехал, а Брукс долго не мог успокоиться. Он не был пьян, но был возбуждён так, что едва держался на ногах. Чувствуя ватную слабость в мышцах, он опустился на ступеньку, поставил локти на колени, обхватив ладонями голову, и долго ещё сидел в такой позе.
Придя, наконец, домой, он, не отвечая на встревоженные вопросы жены, с испугом взиравшей на его расстёгнутые пиджак и жилетку и сбившийся на сторону галстук, прошёл сначала в детскую. Потрогав лобики детей, он вышел, рассеянно улыбнулся Молли и, по-прежнему молча, вошёл в спальню.
Здесь он шагнул в угол и с размаху опустился на колени пред висевшим на стене распятием. Ты есть, подумал Брукс и улыбнулся, как ребёнок. Конечно, Господи, Ты есть. Ты послал его, ангела мщения. Послал его ко мне. Ты услышал мои мольбы, Господи. Ты просто проверял меня, испытывал мою веру, испытывал, насколько глубоки и искренни были мои молитвы, - все эти годы. Я выдержал, Господи. Я помогу ему, я сделаю всё, что он скажет. И они умрут, - все умрут. Здесь и сейчас. О, воистину, - безграничны доброта и милосердие Твои, Господи!
Лондон. Апрель 1934 г.
– Вы… итальянец?! - вытаращился на него Оскар.
– Я путешественник, - усмехнулся Гурьев. - Сейчас вот пропустим по стаканчику под настоящую еду, не то, что ваша овсянка, сэр, и посидим, как следует.
Повар постарался на славу, чтобы угодить мифическому соотечественнику, - салата хватило бы на стадо слонов, вырезкой можно было накормить роту королевских гвардейцев, а бутылка с вином была такой ширины и толщины, что вряд ли поместилась бы в ствол Большой Берты [24].
– Что ж, - сказал Брукс, отодвигая тарелку. - Мой желудок преисполнился к вам нежной признательности, мистер Гур.
– Просто Джейк, Оскар. Мы ведь уже закрепили это, разве нет?
– Как скажете… Джейк. Вы полагаете, это поможет мне внимательнее выслушать вас?
– Непременно.
– Тогда я слушаю вас, Джейк.
– Отлично, - кивнул Гурьев. - Скажите-ка, Оскар. Если бы вам вдруг представилась возможность хорошенько взгреть "Бристольский Кредит" за то, что они проделали с леди Рэйчел? Нравится вам такая мысль?
Брукс молча опустил голову. А когда поднял на Гурьева взгляд, глаза его были похожи на раскалённые гвозди:
– Откуда вы узнали?
– Оскар, - Гурьев провёл рукой по волосам. - Оскар. Какая разница?
– Вы правы, - казалось, кожа на лице Брукса натянулась так, что готова была вот-вот лопнуть. - Действительно, какая разница? Если бы она позволила мне тогда…
Он закрыл руками лицо, и его узкие худые плечи затряслись. Немножко влюблён, подумал Гурьев. Немножко. Ну, ты и поскромничала, Рэйчел. Даже Брукс, чернильная душа, и тот понял. А эти… Ну, ничего. Вот уж служба, так уж служба. Вот уж я развлекусь. Вот уж полетят клочки по закоулочкам. Он налил вино, поднялся, обошёл столик. Взяв Брукса, насильно отнял его руки от лица и поднёс стакан к его губам. Сказал властно:
– Выпейте, Оскар. И успокойтесь.
Брукс подчинился. Прошло ещё несколько минут, прежде чем к нему окончательно вернулось самообладание:
– Извините. Я… Что вы знаете? Она рассказала вам?…
– Нет. Она ничего не рассказала. Мне кажется, вы знаете, почему. И я хочу услышать это от вас, Оскар. Больше того - непременно услышу.
– Зачем?
– Рассказать вам всю мою жизнь, Оскар? Это займёт немало времени, а у нас его, похоже, в обрез. Начните всё-таки вы, Оскар, а я вам объясню кое-что по ходу дела.
– Я не имею права.
– Глупости. Чепуха. Почему она ничего не хочет говорить?
– Потому что это знание смертельно опасно для непосвящённых.
– Ну, считайте, что я посвящённый, - Гурьев усмехнулся. - Знаете, Оскар, это начинает становиться смешным, на самом деле. Вы всерьёз полагаете, будто существуют какие-то опасные тайны? Мне казалось, человечество давно выросло из этих детских штанишек.
– Вы ошибаетесь, Джейк, - почти прошептал Брукс.
– Оскар. Прошу вас. Будьте, в конце концов, мужчиной. В чём дело?
– Конечно, вы не знаете, - Брукс прикрыл глаза и несколько раз утвердительно качнул головой. - Конечно, нет. Даже не догадываетесь. Разумеется. Она не могла вам рассказать. Во-первых, вы не посвящённый. А во-вторых… Она не хочет никому сделать больно. Ведь она - ангел, Джейк. Она ангел, хотя бы это вы понимаете, не так ли?!
– Конечно, - легко согласился Гурьев. Ну да, подумал он. Если бы я мог в это поверить, - насколько было бы мне проще, приятель. - Но ведь вы-то - не ангел. Не правда ли?
– Нет.
– Тогда расскажите мне.
– Нет. Вы не представляете себе…
– Оскар, - Гурьев наклонился к Бруксу, накрыл его ладонь своей. - Я же вижу, что с вами творится. Я вижу пламя, пожирающее вас изнутри.
– Вы не понимаете, Джейк, - тихо проговорил Брукс, по-прежнему не глядя на Гурьева. - Вы думаете, я влюблён?
– Разве нет?
– Это совсем, совсем другое, Джейк… О, если бы я имел право!
– Мир давно сошёл с ума, Оскар. Правил больше нет. Расскажите мне. Вы ведь не знаете, с какого холода я пришёл и что умею.
– Почему же, - змеиная улыбка снова искривила губы Брукса. - Представляю. Немного. Кое-чему меня, знаете ли, учили. Только вы всё равно не посвящены. Вы даже не представляете себе, какие силы стоят за этим. Каких демонов вы выпустите из преисподней, когда…
– Вот как, - Гурьев прищурился. Дело принимало неожиданный оборот. Вот совершенно. - Что ж. Превосходно. Тем более. Вы что-то хотели сделать, если я правильно понимаю. Без меня у вас это вряд ли получится. А со мной - может статься. Это как-то связано с её фамилией? Семьёй? Я, кажется, предполагаю, что за происхождение имеет её фамилия. Если вы это подразумеваете, Оскар.
Брукс посмотрел на Гурьева с удивлением и тревогой:
– Вы… откуда? Вы… откуда? Как вы догадались?
– Я не только не догадался пока, Оскар. Я даже не могу вообразить, до чего мне следует догадываться. Но насчёт фамилии - тут нет никакого секрета.
– То есть?!
– Для того, кто немного знает русскую историю, звучание девичьей фамилии леди Рэйчел может послужить основанием для очень интересных умозаключений.
– Так вы русский?!?
– Да.
– Красный?! Эмигрант?!
– Я же сказал - я путешественник.
На этот раз Брукс молчал минуты две, если не больше. Когда он заговорил, в его голосе не звучало прежней уверенности:
– Она запретила. Понимаете, Джейк, она запретила! Невозможно ослушаться её запрета.
– А я отменяю этот запрет.
– По какому праву? - опять усмехнулся Брукс.
– По праву Хранителя.
Это был отчаянный шаг. Прыжок в пропасть, можно сказать. Эффект, однако, превзошёл все его ожидания.
Брукса затрясло. Вцепившись пальцами в стол так, что они посинели, он, вытаращив на Гурьева глаза, прохрипел:
– Вы?!? Вы - Хранитель?!. Нет. Это невозможно!
– Возможно, - Гурьев сосредоточил взгляд на переносице Брукса, посылая успокаивающий сигнал, в который постарался вложить всю силу, на которую был способен.
Это подействовало. Стуча зубами по краю стакана, Брукс выхлебал вино, словно воду. И поднял на Гурьева всё ещё ошалелый взгляд:
– Но… Если вы - Хранитель… Зачем я вам нужен? Что я могу?
– Рассказывайте, Оскар, - властно проговорил Гурьев. - Рассказывайте. Хватит петлять вокруг да около. Ну же, Оскар. Я жду.
Прошло немало времени, прежде чем Брукс, наконец, заговорил. И когда Гурьев осознал, что говорит ему Брукс, то понял - лучше бы им, наверное, никогда не встречаться.
Что же это такое, думал Гурьев, глядя на умолкнувшего Оскара, из которого, казалось, выпустили и воздух, и воду. Что это такое, разве может такое произойти с человеком?! А может, я и не человек теперь вовсе? По крайней мере, не совсем человек. Как он сказал? Оно само придёт к тому, кто достоин? Не может быть!
Он тоже молчал. Ему требовалось время, чтобы осмыслить услышанное. Сразу сделать это было не под силу даже ему. Даже ему, чёрт возьми. Он думал, что неплохо знает историю. Ну, хотя бы в пределах курса классической гимназии. И что все истории ему тоже давно известны. А оказалось, что это не так.
Он поверил. Потому что выдумать такое Брукс был органически не способен. Уж это-то Гурьев понимал. Носить в себе долгие, долгие годы - да. Но выдумать?!
Брукс словно очнулся. И вздохнул - горько-горько:
– Вы - не Хранитель. Иначе - вы бы знали. Ах, - он безнадёжно махнул рукой. - Всё равно.
– Вам ведь стало легче, - улыбнулся Гурьев. - А это вовсе не так уж и мало, не правда ли?
– Да, - опять вздохнул Брукс. - Какое это имеет значение?!
Гурьев, повинуясь какому-то вдохновению, вдруг охватившему его, быстро достал из портмоне рисунок кольца и протянул его Бруксу:
– Взгляните-ка на это, Оскар.
Брукс, глядя по-прежнему исподлобья, медленно, словно нехотя, взял рисунок. Посмотрел… И вскочил. Ты смотри, как я угадал, с неожиданной злостью подумал Гурьев. Опять угадал. Что же это всё, чёрт подери, означает?!
– Откуда… Откуда у вас… это?! - Губы Брукса прыгали, и руки крупно дрожали. - Откуда?! Кольцо Хранителя! Вы должны знать… Почему вы не знаете?!
Гурьев рассказал о кольце то, что было ему известно.
– А что, - к концу его повествования Брукс почти овладел собой. - Ваши предки были талантливыми конспираторами, Джейк. Так спрятать кольцо… Гениально. Перевести всё на женскую половину! Неудивительно, что они… эти… что они его потеряли. Но, видимо, всё же нашли. - Тень снова набежала на его лицо.
– К их глубокому разочарованию, Оскар, я не успокоюсь, пока не верну его. Расскажите, что знаете вы.
– Это кольцо Хранителя.
– Это я уже слышал. Хранителя чего?!
– Хранителя. Слушайте.
А вот теперь всё встало на свои места, подумал Гурьев, дослушав до конца версию Брукса. Вот именно только теперь. Ни мама, ни отец просто ничего по-настоящему не знали. Но почему?! Чёрт побери, да ведь это не может быть правдой. Это невозможно. Всё это легенды, выдумки, не больше, ни что иное, как преломление ужаса перед природными катаклизмами в сознании бедных, невежественных дикарей. Впрочем, назвать, например, египетских жрецов дикарями может только тот, кто сам является таковым. Просто это другое знание, ничуть не похожее на наше. Или? Да. Легенды? Это было бы слишком просто. Неужели те, кто охотился за кольцом, всегда знали о том, для чего оно предназначено? Ключ. Но от чего?! К чему?! Что ж. Это действительно, кажется, многое объясняет.
– Если я правильно понял, дорогой Оскар… Если поверить во всё это, - а я, как это ни удивительно, верю вам, потому что эта легенда многое, если не всё, объясняет, - что же спрятано за дверью? И где эта дверь?
– Это не легенда. А о том, где находится дверь, должен знать Хранитель. Хранитель кольца. А вы, - Брукс горько вздохнул, - вы не знаете.
– Неважно. Сейчас - неважно. Если так… Леди Рэйчел и мальчику угрожает опасность. И опасность нешуточная. И мы с вами должны её устранить.
– Устранить?! - Брукс, приложив ладонь ко лбу, закрыл глаза. - Устранить. Боже мой, Джейк! О чём вы говорите?! Эти силы… Да вы просто сошли с ума! Они… Они действуют, Джейк. Они не дремлют, никогда! Всё время следят за нами. За ними. Может быть, они действуют не всегда согласованно и быстро, но всегда - смертоносно…
– Ну, насчет смертоносности, - верхняя губа у Гурьева чуть приподнялась, и Брукс зябко передёрнул плечами, увидев этот оскал. - Тут я вашим контрагентам дам фору миль в двести, Оскар. А слежка? Пусть следят. Фактор икс, вроде меня, им не по зубам.
– Вы так думаете?! - в голосе Брукса вдруг зазвучала отчаянная, совершенно собачья надежда.
– Убеждён, - дожимая, медленно кивнул Гурьев. - Да и нет у вас иного шанса, кроме меня, Оскар.
– Это правда, - Брукс резко уткнул подбородок себе в грудь.
– Мы должны позаботиться о них, Оскар. Мы с вами, потому что, похоже, просто некому больше. Вы ведь серьёзно относитесь к тому, что называется долгом. Или я ошибаюсь?
– Нет, - едва слышно проговорил Брукс. - Вы хотя бы примерно представляете себе, с кем вы собираетесь… драться?
– Оскар, - Гурьев укоризненно посмотрел на Брукса. - Вы же не будете настаивать на том, чтобы я полностью огласил вам список своих навыков и умений? Я рискну позволить себе такую маленькую аналогию, если хотите. Представьте, что на шахматной доске стоят все фигуры белых, а чёрных - только король и две пешки. Одна пешка - пешка себе, как положено, а вот вторая… Вторая, как выясняется, ходит, как ферзь и конь, причём в трёх измерениях. А на вопли играющего белыми, что это, дескать, не по правилам, подпрыгивает и так даёт ему в лоб, что беднягу выносят вперёд ногами. Нравится?
– Какие же это, в таком случае, шахматы? - вежливо вытянул губы в улыбку Брукс.
– Это мои шахматы, - Гурьев надавил на "мои". - Так что? Согласны?
– Я готов, - Брукс судорожно дёрнул кадыком вверх-вниз. - Я готов умереть за неё, Джейк. Вы, наверное, всё ещё не понимаете…
– Понимаю, - Гурьев, чуть наклонив голову влево, спокойно рассматривал Брукса. - Я понимаю вас, Оскар. Куда лучше, чем вы думаете. Но умирать - вот этого совсем не требуется, мой дорогой Оскар. Пусть умрут другие. Те, кто заслужил.
– Что я должен делать?
– Найдите мне разорившийся банк, Оскар. Такой, который мы могли бы купить совсем недорого. Но настоящий банк, не меняльную контору, понимаете?
– У вас есть деньги. Ну, конечно же… Откуда?!
– Какая разница? Сколько нужно, Оскар.
– Да, - просиял Брукс. - Да, Джейк. Мне кажется, я понял. О-о, Джейк… вы гений. Вы просто гений. Я бы никогда не додумался… Это просто настоящее чудо, что вы появились, Джейк. Господь послал вас, чтобы спасти своего ангела. И я…
– Вы, случайно, не религиозный фанатик, Оскар? - осторожно осведомился Гурьев.
– О, нет, нет, - Брукс, кажется, испугался, что Гурьев передумает. - Что вы, Джейк, нет… Я просто верю… Господь не мог оставить её. Должен был появиться кто-то. И вы… вы появились, Джейк. И я могу вам помочь. Конечно, могу. Видит Бог, я сделаю всё…
– А вдруг я всё-таки не с той стороны, Оскар? - тихо проговорил Гурьев, разглядывая Брукса. - Вдруг я появился вовсе не затем, чтобы спасти её, а наоборот - окончательно погубить?
– Нет, - Брукс отшатнулся. - Нет. Тогда вы не осмелились бы обратиться ко мне. Невозможно погубить ангела, Джейк. Даже дьявол, - будь вы сам дьявол - не способен на это. Вы разве не верите, что Господь послал вас, Джейк?!
– Он сотворил наш мир и покинул его, - улыбнулся Гурьев, и Бруксу сделалось тошно от этой улыбки. - Быть может, ему наскучила эта игра. А возможно, он вовсе и не ожидал, что ему будет весело. Так или иначе, его здесь нет, а это всё равно, как если бы его не было вовсе. Всё, что происходит при нас и с нами на этой земле… Мы сами отвечаем за всё, дружище. Нет никого, на кого можно наставить указующий перст и провозгласить: вот он, виновный. Это всё мы, Оскар. И хорошее, которое с радостью и охотой приписываем себе. И плохое, от которого открещиваемся так яростно, как будто его и вправду не мы творим. Всё это - только мы сами, Оскар. И случится лишь то, что мы сделаем сами, чему мы позволим случиться. Или не сделаем. И не позволим. Вам страшно?
– Да.
– Это правильно. Мне тоже. Но всё обстоит именно так. Увы.
– Но…
– Только поэтому, Оскар. Негодяям - петля и пуля. Пока мы живы. До последнего вздоха. Справедливость и возмездие - здесь и сейчас. Потом - ничего не будет. Нет жизни после смерти, нет жизни второй или третьей. Нет ни рая, ни ада, ни бога, ни чёрта - вне нас, Оскар. Всё это внутри. Здесь, - Гурьев постучал себя пальцем по лбу.
– Всё равно. Для неё… Мне ничего не нужно, Джейк. Ничего, - совсем ничего. Только служить ей, если ей потребуется. До последнего вздоха. Я стану её верным псом, Джейк. Ни один фартинг не будет отнят у неё. Никогда больше. Клянусь здоровьем моих детей, Джейк.
– Спокойно, Оскар, - улыбнулся Гурьев. - Спокойно, дружище. Не торопитесь с ответом, подумайте.
– Мне незачем торопиться, Джейк. "Falcon Bank and Trust".
Фалкон, подумал Гурьев. Фалкон. Ну, конечно же. Пожалуй, эта мистика на ровном месте скоро начнёт злить меня не на шутку. Falco - по-латыни значит "беркут"… Проклятье. Да что же это такое?!
– Джейк.
– Что?
– Убейте их, Джейк, - попросил Брукс. Эта просьба слетела с его губ так легко, как будто он просил Гурьева подать ему стакан воды. - Я сам не смогу. А вы, - вы сможете, я вижу. Пожалуйста, убейте их, Джейк.
Гурьев посмотрел на Брукса, чуть наклонив голову влево:
– Да, Оскар, - он улыбнулся и шевельнул пальцами, и Бруксу почудилось на какой-то миг, что сквозь лицо сидящего перед ним… существа на него смотрит лицо самой Смерти. - С удовольствием, дорогой Оскар. На сей раз я сделаю это с удовольствием. А теперь - приступим. Сколько денег вам нужно?
– Что?
– Жалованье, Оскар.
– Я же сказал, Джейк, - вскинул голову Брукс. - Мне…
– Вам - да, - бесцеремонно перебил его Гурьев. - Но у вас есть семья и дети. Поэтому я положу в "Ройял Бэнк оф Скотланд" на имя вашей супруги сумму, проценты по которой будут составлять полтора ваших жалования там, где вы сейчас служите. Если у нас всё получится, вы будете иметь возможность тратить такую сумму на булавки еженедельно. А если нет - ваши девочки, по крайней мере, не будут нуждаться. Устраивает вас такой вариант?
– Господи, Джейк…
– Вот этого не надо, - поморщился Гурьев. - Я не благотворитель, Оскар. Вам придётся попотеть. И я не поручусь, что пот этот не будет кровавым. Одного я не понимаю, - проговорил он задумчиво, тихо выстукивая на столешнице пальцами замысловатую дробь. - Если всё так - почему бы им просто не уничтожить их? Ведь это - самое простое?
– Страх Божий, Джейк.
– Вы думаете? - усмехнулся Гурьев. - Неужели?
– Это ведь Он послал вас. Что бы вы там не думали и не говорили, Джейк! Он послал вас, чтобы защитить их. Кто же смеет сомневаться в Страхе Божьем?! И теперь, - о, теперь они узнают! Время пришло.
– Будет, будет, Оскар, - Гурьев поднялся. - Идёмте. Я отвезу вас домой. Вам нужно отдохнуть и набраться сил.
Была уже поздняя ночь, когда Брукс вышел из такси у крыльца своего домика. Гурьев уехал, а Брукс долго не мог успокоиться. Он не был пьян, но был возбуждён так, что едва держался на ногах. Чувствуя ватную слабость в мышцах, он опустился на ступеньку, поставил локти на колени, обхватив ладонями голову, и долго ещё сидел в такой позе.
Придя, наконец, домой, он, не отвечая на встревоженные вопросы жены, с испугом взиравшей на его расстёгнутые пиджак и жилетку и сбившийся на сторону галстук, прошёл сначала в детскую. Потрогав лобики детей, он вышел, рассеянно улыбнулся Молли и, по-прежнему молча, вошёл в спальню.
Здесь он шагнул в угол и с размаху опустился на колени пред висевшим на стене распятием. Ты есть, подумал Брукс и улыбнулся, как ребёнок. Конечно, Господи, Ты есть. Ты послал его, ангела мщения. Послал его ко мне. Ты услышал мои мольбы, Господи. Ты просто проверял меня, испытывал мою веру, испытывал, насколько глубоки и искренни были мои молитвы, - все эти годы. Я выдержал, Господи. Я помогу ему, я сделаю всё, что он скажет. И они умрут, - все умрут. Здесь и сейчас. О, воистину, - безграничны доброта и милосердие Твои, Господи!
Лондон. Апрель 1934 г.
Начался светский сезон. Рэйчел нервничала, - хотя Гурьев легко и быстро учился, а она сама старалась изо всех сил. В первый вечер, увидев, какими взглядами провожают Гурьева девицы и дамы, она и сама посмотрела на него другими глазами. Боже, подумала Рэйчел. А ведь я привыкла, что он рядом. Всё время рядом. Да почему же он не отходит от меня ни на шаг, чёрт побери?!
– Отойдите от меня, - чарующе улыбаясь, прошипела Рэйчел. - Я вас представила по меньшей мере двум дюжинам дам, умирающих от любопытства в надежде расспросить вас о стадах диких обезьян, скачущих с лианы на лиану в джунглях Амазонки [25]. Сделайте же вид, наконец!
– И не подумаю, - улыбнулся в ответ Гурьев. - Я пришёл сюда с вами, и проведу этот вечер с вами. Весь, от начала до конца. Леди Рэйчел.
– Это невыносимо. Немыслимо. Вы отпугиваете от меня всех кавалеров!
У тебя нет никаких кавалеров, Рэйчел, тоскливо подумал Гурьев. Эта толпа самодовольных уродов просто не в состоянии понять, что ты за сокровище. Ну да, они хотят тебя, - ещё бы. Я вижу их взгляды. Я читаю их лица. Я такое читаю на их лицах, Рэйчел! И что всё это значит, я раскопаю во что бы то ни стало. Вот как Бог свят. Если бы нашёлся хоть кто-нибудь, достойный занять место рядом с тобой, Рэйчел. Настоящий мужчина, способный увидеть тебя, разглядеть тебя. Наплевать на условности. Наплевать на всё и нести тебя на руках. Всю жизнь. Я исчез бы в тот же день, Рэйчел. Вот веришь ты или нет.
– Пусть попробуют, - пожал плечами Гурьев, продолжая улыбаться. - Надо же им когда-нибудь понять, каково это - испугаться по-настоящему. Без дураков.
– Для чего же мы сюда пришли, в таком случае?!
– Я вам объясню, - сжалился Гурьев. - Чтобы они все полопались от любопытства и начали рвать нас на части, в надежде заполучить в гости.
– Нас?!
– Нас, - кивнул Гурьев. - А что же вы думаете, - я стану наносить визиты в одиночестве? Разве мы так договаривались?
– О том, что вы станете вести себя так, будто мы помолвлены, мы тоже не договаривались, - рассвирепела Рэйчел. - Или я ошибаюсь?!
– А что, это так выглядит? - приподнял брови Гурьев.
– Именно так.
Гурьев взял её за локоть и, наклонившись к самому её уху, так близко, что вместе с его словами она услышала и почувствовала его дыхание, прошептал:
– А мне нравится.
Господи, подумала Рэйчел, замирая от ужаса. И мне нравится. Какой ужас! Немыслимо.
– Но когда я сяду играть в бридж…
– Я тоже сяду играть в бридж, - Гурьев чуть наклонил голову к левому плечу.
– А вы умеете?!
– А вы даже не удосужились за всё это время спросить. Что же вы так? Леди Рэйчел.
"Леди" он произносит так, как будто посмеивается надо мной, подумала она. Не столько даже надо мной, сколько… А вот когда он произносит "Рэйчел", его голос становится совсем иным. Совсем. Это просто немыслимо!
– Так вы умеете.
– Ну, у меня могут возникнуть некоторые сложности с терминологией во время первой партии. Но я справлюсь. Леди Рэйчел.
Вот, вздохнула она. Вот. Опять!
– Мы не можем играть вместе. Во всяком случае, сегодня.
– Можем, - кивнул он. - Мало того - будем.
– Я даже не знаю, какой вы партнёр!
– Как партнёр, я совершенно великолепен, - Гурьев, кажется, вовсе не собирался притворяться, будто шутит.
– Прекратите на меня давить!
– Слушаюсь и повинуюсь, - поклонился Гурьев. Не шутовски, а по-настоящему поклонился. И, выпрямившись, прищурился: - Леди Рэйчел.
– Ну, хорошо, хорошо, - вздохнула Рэйчел. - Разве можно так сердиться по пустякам, Джейк? Раз вы настаиваете, я буду с вами играть. Только не сверкайте так глазами, вы ведь подожжёте дом!
– Обожаю пялиться в огонь.
– Джейк… На нас смотрят.
– Пусть смотрят.
Что это с ним, встревоженно подумала Рэйчел. Этот взгляд - и желваки по щекам… Какой он всё-таки огромный, это же просто немыслимо…
Четвёрки расселись за ломберными столиками, и началась игра. Рэйчел всегда рассматривала бридж просто как приятное времяпровождение. И никогда не была особо сильным игроком. Откровенных ляпов не допускала, но вести игру всегда предпочитала доверить партнёру [26]. А он… Русский, русский, с восторгом и содроганием думала Рэйчел, глядя на Гурьева. Всё делает, как русский: с улыбкой - головой в омут!
Они окончили партию, - как оказалось, блестяще. Гурьев, испросив разрешения на минуту удалиться, поднялся, и, словно невзначай дотронувшись до плеча Рэйчел, вышел. Её соседка справа, баронесса Чейнхилл, наклонилась и прошептала, - впрочем, так, чтобы этот шёпот был услышан и за соседними столиками:
– А для Тарзана он вовсе даже неплох, дорогая. Очень, очень неплох. Где вы его нашли?
– Упал с неба, дорогая Лиз, - старательно просияла Рэйчел.
– Дайте знать, когда он вам надоест, - проворковала баронесса. - Он просто очарователен!
Или я ему надоем, подумала Рэйчел. Хотя на это совершенно не похоже. Не думаю, дорогая, что с этим мужчиной удастся поиграть в кошки-мышки. Он посмотрит-посмотрит, наклонив набок башку, а потом - ка-а-а-к хлопнет своей лапищей! Мокрое место от тебя останется, дорогая Лиз. Как и от меня. Что же он такое задумал, Господи Боже?! Он похож на яркую свечу в абсолютной тьме, поняла Рэйчел, свечу, к которой, забыв обо всём на свете, слетаются мотыльки со всей округи. Но… Свет необходим мотылькам, а свече - ей хватает собственного света. Ей не нужны мотыльки - она всего-навсего обжигает их, хотя делает это совсем не со зла. А я?!
– Это странное сочетание явной молодости и столь же явного опыта совершенно в нём завораживает, - продолжала выпевать Элизабет. - Не могу понять, в чём дело. Рядом с ним все выглядят какими-то бледными и ненастоящими, вам не кажется, дорогуша? И, судя по тому, как он вальсирует, в танцах на шёлковых простынях ему просто нет равных. И если при этом он хотя бы наполовину также хладнокровен и точен, как в бридже, то… - леди Чейнхилл испытующе посмотрела на Рэйчел. - Не забудьте рассказать мне, дорогая, что ему особенно нравится. Я не хочу, чтобы он ускакал от меня слишком быстро. Вы ведь не станете от меня это скрывать, моя прелесть?
Рэйчел поспешно отвернулась, с ужасом понимая, что ей и самой больше всего на свете хочется это знать. Чтобы… Она почувствовала, что неудержимо краснеет, и на глаза сами собой наворачиваются слёзы. Рэйчел подняла взгляд - и чуть не умерла от страха: Гурьев стоял перед нею, - так, словно и не уходил никуда. Глаза его метали самые настоящие молнии, и Рэйчел только тогда смогла вспомнить, что нужно дышать, когда поняла - этот взгляд адресован вовсе не ей, а леди Чейнхилл:
– Я восхищён, баронесса, - отвешивая изысканный поклон и при этом совершенно непостижимым образом переставляя Рэйчел себе за спину, проговорил Гурьев. - Надо обладать истинным мужеством и невероятным запасом патриотизма, чтобы так самоотверженно поддерживать производство спиртного в Британии, как это делаете вы.
– Что!? - пролепетала леди Чейнхилл, непонимающе глядя на него.
– Хотя я и не отношу себя к идейным трезвенникам, - снизошёл Гурьев до пояснений, - тем не менее, я ужасно занудный и скучный тип: предпочитаю женщин, которые заводят меня без помощи всякого алкоголя. А столько виски, бренди и шампанского, сколько пришлось бы влить в меня для того, чтобы я согласился проделать с вами парочку пируэтов на шёлковых простынях, просто не существует в природе.
– Отойдите от меня, - чарующе улыбаясь, прошипела Рэйчел. - Я вас представила по меньшей мере двум дюжинам дам, умирающих от любопытства в надежде расспросить вас о стадах диких обезьян, скачущих с лианы на лиану в джунглях Амазонки [25]. Сделайте же вид, наконец!
– И не подумаю, - улыбнулся в ответ Гурьев. - Я пришёл сюда с вами, и проведу этот вечер с вами. Весь, от начала до конца. Леди Рэйчел.
– Это невыносимо. Немыслимо. Вы отпугиваете от меня всех кавалеров!
У тебя нет никаких кавалеров, Рэйчел, тоскливо подумал Гурьев. Эта толпа самодовольных уродов просто не в состоянии понять, что ты за сокровище. Ну да, они хотят тебя, - ещё бы. Я вижу их взгляды. Я читаю их лица. Я такое читаю на их лицах, Рэйчел! И что всё это значит, я раскопаю во что бы то ни стало. Вот как Бог свят. Если бы нашёлся хоть кто-нибудь, достойный занять место рядом с тобой, Рэйчел. Настоящий мужчина, способный увидеть тебя, разглядеть тебя. Наплевать на условности. Наплевать на всё и нести тебя на руках. Всю жизнь. Я исчез бы в тот же день, Рэйчел. Вот веришь ты или нет.
– Пусть попробуют, - пожал плечами Гурьев, продолжая улыбаться. - Надо же им когда-нибудь понять, каково это - испугаться по-настоящему. Без дураков.
– Для чего же мы сюда пришли, в таком случае?!
– Я вам объясню, - сжалился Гурьев. - Чтобы они все полопались от любопытства и начали рвать нас на части, в надежде заполучить в гости.
– Нас?!
– Нас, - кивнул Гурьев. - А что же вы думаете, - я стану наносить визиты в одиночестве? Разве мы так договаривались?
– О том, что вы станете вести себя так, будто мы помолвлены, мы тоже не договаривались, - рассвирепела Рэйчел. - Или я ошибаюсь?!
– А что, это так выглядит? - приподнял брови Гурьев.
– Именно так.
Гурьев взял её за локоть и, наклонившись к самому её уху, так близко, что вместе с его словами она услышала и почувствовала его дыхание, прошептал:
– А мне нравится.
Господи, подумала Рэйчел, замирая от ужаса. И мне нравится. Какой ужас! Немыслимо.
– Но когда я сяду играть в бридж…
– Я тоже сяду играть в бридж, - Гурьев чуть наклонил голову к левому плечу.
– А вы умеете?!
– А вы даже не удосужились за всё это время спросить. Что же вы так? Леди Рэйчел.
"Леди" он произносит так, как будто посмеивается надо мной, подумала она. Не столько даже надо мной, сколько… А вот когда он произносит "Рэйчел", его голос становится совсем иным. Совсем. Это просто немыслимо!
– Так вы умеете.
– Ну, у меня могут возникнуть некоторые сложности с терминологией во время первой партии. Но я справлюсь. Леди Рэйчел.
Вот, вздохнула она. Вот. Опять!
– Мы не можем играть вместе. Во всяком случае, сегодня.
– Можем, - кивнул он. - Мало того - будем.
– Я даже не знаю, какой вы партнёр!
– Как партнёр, я совершенно великолепен, - Гурьев, кажется, вовсе не собирался притворяться, будто шутит.
– Прекратите на меня давить!
– Слушаюсь и повинуюсь, - поклонился Гурьев. Не шутовски, а по-настоящему поклонился. И, выпрямившись, прищурился: - Леди Рэйчел.
– Ну, хорошо, хорошо, - вздохнула Рэйчел. - Разве можно так сердиться по пустякам, Джейк? Раз вы настаиваете, я буду с вами играть. Только не сверкайте так глазами, вы ведь подожжёте дом!
– Обожаю пялиться в огонь.
– Джейк… На нас смотрят.
– Пусть смотрят.
Что это с ним, встревоженно подумала Рэйчел. Этот взгляд - и желваки по щекам… Какой он всё-таки огромный, это же просто немыслимо…
Четвёрки расселись за ломберными столиками, и началась игра. Рэйчел всегда рассматривала бридж просто как приятное времяпровождение. И никогда не была особо сильным игроком. Откровенных ляпов не допускала, но вести игру всегда предпочитала доверить партнёру [26]. А он… Русский, русский, с восторгом и содроганием думала Рэйчел, глядя на Гурьева. Всё делает, как русский: с улыбкой - головой в омут!
Они окончили партию, - как оказалось, блестяще. Гурьев, испросив разрешения на минуту удалиться, поднялся, и, словно невзначай дотронувшись до плеча Рэйчел, вышел. Её соседка справа, баронесса Чейнхилл, наклонилась и прошептала, - впрочем, так, чтобы этот шёпот был услышан и за соседними столиками:
– А для Тарзана он вовсе даже неплох, дорогая. Очень, очень неплох. Где вы его нашли?
– Упал с неба, дорогая Лиз, - старательно просияла Рэйчел.
– Дайте знать, когда он вам надоест, - проворковала баронесса. - Он просто очарователен!
Или я ему надоем, подумала Рэйчел. Хотя на это совершенно не похоже. Не думаю, дорогая, что с этим мужчиной удастся поиграть в кошки-мышки. Он посмотрит-посмотрит, наклонив набок башку, а потом - ка-а-а-к хлопнет своей лапищей! Мокрое место от тебя останется, дорогая Лиз. Как и от меня. Что же он такое задумал, Господи Боже?! Он похож на яркую свечу в абсолютной тьме, поняла Рэйчел, свечу, к которой, забыв обо всём на свете, слетаются мотыльки со всей округи. Но… Свет необходим мотылькам, а свече - ей хватает собственного света. Ей не нужны мотыльки - она всего-навсего обжигает их, хотя делает это совсем не со зла. А я?!
– Это странное сочетание явной молодости и столь же явного опыта совершенно в нём завораживает, - продолжала выпевать Элизабет. - Не могу понять, в чём дело. Рядом с ним все выглядят какими-то бледными и ненастоящими, вам не кажется, дорогуша? И, судя по тому, как он вальсирует, в танцах на шёлковых простынях ему просто нет равных. И если при этом он хотя бы наполовину также хладнокровен и точен, как в бридже, то… - леди Чейнхилл испытующе посмотрела на Рэйчел. - Не забудьте рассказать мне, дорогая, что ему особенно нравится. Я не хочу, чтобы он ускакал от меня слишком быстро. Вы ведь не станете от меня это скрывать, моя прелесть?
Рэйчел поспешно отвернулась, с ужасом понимая, что ей и самой больше всего на свете хочется это знать. Чтобы… Она почувствовала, что неудержимо краснеет, и на глаза сами собой наворачиваются слёзы. Рэйчел подняла взгляд - и чуть не умерла от страха: Гурьев стоял перед нею, - так, словно и не уходил никуда. Глаза его метали самые настоящие молнии, и Рэйчел только тогда смогла вспомнить, что нужно дышать, когда поняла - этот взгляд адресован вовсе не ей, а леди Чейнхилл:
– Я восхищён, баронесса, - отвешивая изысканный поклон и при этом совершенно непостижимым образом переставляя Рэйчел себе за спину, проговорил Гурьев. - Надо обладать истинным мужеством и невероятным запасом патриотизма, чтобы так самоотверженно поддерживать производство спиртного в Британии, как это делаете вы.
– Что!? - пролепетала леди Чейнхилл, непонимающе глядя на него.
– Хотя я и не отношу себя к идейным трезвенникам, - снизошёл Гурьев до пояснений, - тем не менее, я ужасно занудный и скучный тип: предпочитаю женщин, которые заводят меня без помощи всякого алкоголя. А столько виски, бренди и шампанского, сколько пришлось бы влить в меня для того, чтобы я согласился проделать с вами парочку пируэтов на шёлковых простынях, просто не существует в природе.