Страница:
1
2
3
— Нам больше нельзя покидать этот мир, — сказал Эдерн. — Отныне мы с вами можем встречаться лишь в снах — наших и ваших…
— И в снах тюленей, — поспешила добавить Джоди.
— И в снах тюленей, — кивнул Эдерн с улыбкой, а затем тяжело вздохнул. — Но одних только снов недостаточно.
Его улыбка, жесты и голос были до боли знакомыми, и Джоди никак не могла привыкнуть к тому, что все это принадлежит незнакомцу. Уже знакомому, но все равно незнакомцу.
Они были вдвоем возле Мен-эн-Тола в мире, куда Джоди попала через дыру. Эдерн полулежал на траве, прислонившись к камню и вытянув перед собой ноги, а Джоди сидела напротив, на другом камне, и ритмично постукивала пятками по грубому граниту.
Из старомодной кожаной сумки Эдерн достал хлеб, пасту из тертых орехов, сладкие булочки, сыр, фрукты и нечто, по вкусу напоминающее шоколад, однако эльф сказал, что это лакомство из особого сорта орехов. Довершил обед холодный чай.
— Когда-то между нашими мирами существовала тесная связь, — продолжил Эдерн, закончив есть. — Мы обменивались стихами и песнями, предметами и идеями. Мы жили практически в едином пространстве, разделенном тончайшей стеной, пройти сквозь которую было все равно что сквозь сгусток тумана — ощущение странное, но не неприятное. Однако это было давно…
— А что случилось потом? — спросила Джоди.
— Холодное железо.
Джоди покачала головой:
— Не понимаю.
— Ваш мир помешался на металлах, но золота, серебра, меди, бронзы и олова вам вскоре оказалось недостаточно. Вам понадобилось железо из-за его прочности. Однако оно обернулось анафемой для нас и таковым остается по сей день. Тонкая грань между нашими мирами постепенно превращалась в толстую стену, и вскоре только сны поэтов могли проникать сквозь нее.
— А ты поэт? — поинтересовалась Джоди. — Однажды я видела поэта — в Трущобах. Его стихи были забавными, хотя и не всегда рифмованными. Ты какие пишешь?
— Я говорю о стихах в старом понимании, — ответил Эдерн. — Их слова наполнены магией.
— А я думала, что магия кроется в именах.
— Верно. Но ведь имена — это тоже слова, причем те, что мы усваиваем самыми первыми, только-только начиная изучать окружающий мир. Для большинства из нас они теряют свою силу, когда мы вырастаем, но над поэтами время не властно.
— Так ты все-таки поэт или нет? Ну, в том самом смысле? Ты… ты волшебник?
— В некотором роде — да.
— Тогда почему ты не использовал свою магию, чтобы сбежать от Вдовы?
— Потому что она заключила меня в тело из железа.
— В сплаве, из которого была сделана кукла, содержалось железо?
Эдерн кивнул:
— Она поймала мой спящий дух и перенесла из моего мира в ваш, а затем поместила в металлическую ловушку так, чтобы я не мог вернуться домой, где осталось спать мое настоящее тело.
— Так, значит, ты никогда не был путешественником? И Вдова не превращала тебя в Маленького Человечка, как меня?
— Нет.
— Почему ты солгал мне?
— Я не был уверен, что могу тебе доверять.
— Но теперь-то ты мне доверяешь?
— Теперь я доверил бы тебе даже собственную жизнь.
— И что же изменилось за столь короткий срок?
— Я узнал тебя. Если бы мы провели в твоем мире немного больше времени, я бы сказал тебе об этом еще там.
„Сейчас, конечно, можно говорить все, что угодно“, — подумала Джоди. Но потом вдруг почувствовала, что верит Эдерну, сама не понимая почему. Может, она тоже „узнала“ его, что бы под этим ни подразумевалось. А может, ей просто хотелось ему верить…
— Зачем тебе понадобилось, чтобы я очутилась здесь? — спросила она наконец.
— Наши миры нуждаются друг в друге. Они разделились, и это повлекло за собой дисгармонию, в результате которой сегодня страдают оба наши народа. Ваш мир все более стремится к упорядоченности и рационализму, все в нем разложено по полочкам. Скоро люди совсем утратят способность мечтать, верить в волшебство, радоваться встрече с чудом, и их разум покроет плотная пелена. Со временем ваш мир станет таким тусклым и унылым, что обитатели сами разрушат его своим невежеством и слепотой.
— А твой мир?
— Он становится слишком сказочным. Магия прямо-таки бурлит в нем. Все воображаемое немедленно воплощается в реальность, и если это срочно не взять под контроль, то очень скоро мой мир превратится в царство хаоса.
— Звучит как одна из сомнительных теорий Дензила, — улыбнулась Джоди.
— Как это?
— Ну, он говорит, что у каждого полушария нашего мозга своя… — девушка немного помолчала, подбирая нужное слово, — своя функция. Левое — доминирующее — похоже на капитана люггера: оно отвечает за все внешние аспекты жизни, причем следит за ними так внимательно, словно смотрит через микроскоп. А правое вмещает наше скрытое „я“. Именно оно — источник всех наших чувств и инстинктов. Оно обеспечивает нам широкое видение мира, но связывает его отдельные части воедино не методом проб и ошибок, а интуитивно. Проблема заключается в том, что правым полушарием нельзя управлять так, как левым, — вот почему Дензил называет это „я“ скрытым. Однако если его не задействовать совсем, она заснет. Дензил говорит, что человек может стать полноценной личностью, только если у него одинаково развиты оба полушария.
— Совершенно верно, — согласился Эдерн. — Ваш мир тускнеет, быстро превращаясь в мрачное, тоскливое место, пропитанное запахом тлена. А в моем мире так много света, что однажды он может попросту поглотить нас. Все мы — и ваш народ, и мой — наделали ошибок, которые можно исправить, только вновь объединив наши миры.
— Но ты заблуждаешься, — возразила Джоди. — В моем мире тоже есть люди, способные создавать прекрасные вещи, — художники и скульпторы, писатели и музыканты… Если в них нет вашего света, то где тогда они берут вдохновение?
— А много ли таких людей по сравнению с остальными? — прищурился Эдерн.
Джоди опустила голову.
— То же самое происходит и с нами, — вздохнул Эдерн. — У нас тоже есть мыслители и ученые, но их единицы, и, хотя они весьма уважаемы, едва ли кто-нибудь отчетливо понимает, что ими движет и что они пытаются донести до нас.
Джоди медленно кивнула:
— Это как с творцами в моем мире. Я думаю, иногда они сами не знают, что и зачем создают.
— Они подсознательно тянутся к Призрачному Миру, — улыбнулся Эдерн. — Точно так же, как мой народ тянется к Миру Железному — к вашему.
Это признание показалось Джоди прекрасным поводом спросить о том, что занимало ее с первых минуты пребывания в Призрачном Мире.
— А где твой народ?
— Они прослышали о твоем прибытии и теперь не выйдут, пока ты здесь.
— Очень мило, — надулась Джоди.
— Нет-нет, — поспешил успокоить ее Эдерн. — Не обижайся. Ничего личного — у них есть для этого веская причина. Соприкоснувшись с Железным Миром, мы навсегда теряем покой. Мы и так тоскуем по своей второй половине и мечтаем о воссоединении, а после встречи это чувство может стать настолько невыносимым, что мы попросту сойдем с ума.
— Так же как смертные, побывавшие в Волшебном Царстве?
Эдерн кивнул.
— Наши сказки повествуют о том же, — заметила Джоди. — Мол, подобный опыт способен сделать человека сумасшедшим… или поэтом. — Она пристально посмотрела на Эдерна. — С тобой так и случилось?
Он снова кивнул:
— Я проспал в вашем мире слишком долго.
— Проклятие! А со мной это тоже произойдет?
— Не знаю. Но надеюсь, что вместе мы что-нибудь придумаем.
— Но я не обладаю магическим даром, — развела руками Джоди. — Я вообще ничего собой не представляю.
— А тебе ничего и не нужно. Только сочувствие… и музыка.
Джоди рассмеялась:
— Тогда ты выбрал не того человека. Я не играю ни на каких инструментах, а когда пытаюсь петь, люди и вправду бурно аплодируют, но лишь для того, чтобы заставить меня замолчать.
— Тебе не обязательно играть или петь. Все, что от тебя требуется, — это принять нашу музыку сердцем и забрать ее с собой в твой мир.
— Но как?
— Мы все — и вы в том числе — носим ее вот здесь. — Эдерн похлопал себя по груди. — Эта музыка — биение наших сердец.
— Но если она уже во мне, как я могу принять ее еще раз?
— Ты должна научиться узнавать ее сама и научить этому других. Это не трудно — ведь истинная магия мира гораздо проще, чем мы можем себе вообразить.
— Да, но…
— Позволь мне кое-что объяснить тебе. Что тебе известно о музыке?
— Ну, я могу сказать, когда мелодия хорошая, а когда нет.
Эдерн улыбнулся:
— Люди веками сочиняют музыку, но при этом они ловят лишь слабые отголоски той настоящей, первородной мелодии, что сотворила мир и вдохнула в него магию. Именно она движет композиторами, и чем ближе они к ней оказываются, тем сильнее она притягивает их к себе. Ты ведь знаешь фольклорную музыку — например, джиги или рилы? Джоди кивнула:
— Да. Я их очень люблю.
— Их любит большинство людей, потому что они напоминают об утраченном. Над старыми ритмами время не властно. Стиль исполнения делается иным, но самое сердце музыки остается неизменным — вот почему сегодня народные мелодии звучат почти так же, как и тысячи лет назад. Они, как никакие другие, близки к первородной музыке и все же отличаются от нее, ибо являются лишь отголоском той древней песни, что змий пел Адаму и Еве, эхом самого старого танца на свете. Именно ради первородной музыки ты перенеслась сюда. Ты должна научиться узнавать ее в себе и в других. Пробуди ее, и границы между нашими мирами начнут таять.
Джоди покачала головой:
— Что-то я ничего не понимаю. Если ты уже знаешь эту музыку, почему не сделаешь все сам?
— Все жители Призрачного Мира знают ее — ведь она является основой магии, которая грозит окончательно вырваться из-под контроля. Но в вашем мире ее забыли, а она должна гармонично звучать в обоих.
— Но я не представляю, как унести ее в себе.
— Я помогу тебе. Если, конечно, ты согласишься.
— Это будет трудно… или больно?
Джоди сама не знала, почему задала этот вопрос, однако ее мучило смутное предчувствие, что новое приключение окажется не таким уж веселым — не важно, что там говорил Эдерн.
Истинная магия мира гораздо проще, чем мы можем себе вообразить.
— Будет немного больно, — признался он. — Ведь это очень старая магия, и воспоминания о ней вызовут в твоей душе не только солнечный день, но и жестокую бурю.
— А я после этого вырасту?
Эдерн покачал головой:
— Я же говорил: ты должна вернуть часть тебя, украденную Вдовой Пендер. Но музыка поможет в этом.
— А каким образом действует колдовство Вдовы, если магия покинула наш мир?
— Почти покинула, — уточнил Эдерн. — Так ты согласна?
— Я…
Теперь Джоди была по-настоящему напугана. В горле у нее пересохло, в груди поселилась мучительная пустота.
Гром и молния! Разве не об этом она всегда мечтала? Разве не жаловалась Дензилу на скуку всего пару дней назад? Разве не кричала о том, что хочет сделать что-нибудь действительно важное?
Джоди нервно сглотнула:
— Я… я попробую.
Она надеялась, что, приняв решение, почувствует себя лучше, однако этого почему-то не произошло.
— Но я боюсь, — добавила она.
— Я буду с тобой, — заверил ее Эдерн.
Вот теперь Джоди стало немного легче. Интересно, были ли ее предчувствия как-то связаны с тем, что она находилась сейчас в Призрачном Мире? По всей вероятности, да. Ведь по аналогии с теорией Дензила о двух полушариях мозга этот мир являлся миром ее подсознания, так было ли странным то, что здесь ее интуиция начала работать в полную силу? Но почему же тогда она до сих пор не слышала первородной музыки, о которой говорил Эдерн? Почему не узнала ее так, как узнала его?
От всех этих мыслей голова у Джоди пошла кругом.
— Когда мы начнем? — спросила она Эдерна. — Когда ты будешь готова.
Джоди сделала глубокий вдох и окинула взглядом залитую солнцем пустошь — повсюду виднелись кустики вереска и папоротника, можжевельник в цвету…
Она шагнула сюда из мрака своего мира. Из Железного в Призрачный. С помощью магии.
Но разве не звучала в том мире музыка перед тем, как яркий свет перенес ее сюда? Чудесная, волшебная музыка, волнующая сердце при одном лишь воспоминании? Музыка, услышав которую ты вдруг осознаешь, что спал всю свою жизнь и только теперь, разбуженный ею, проснулся, внезапно и окончательно?
Если это и есть та самая музыка, узнавать которую она должна была научиться…
Джоди улыбнулась Эдерну. Он улыбнулся ей в ответ.
Его незнакомые черты становились все более знакомыми по мере того, как они говорили. Не потому, что Джоди привыкала к ним, а потому, что училась понимать его…
— Я готова, — сказала она наконец.
— И в снах тюленей, — поспешила добавить Джоди.
— И в снах тюленей, — кивнул Эдерн с улыбкой, а затем тяжело вздохнул. — Но одних только снов недостаточно.
Его улыбка, жесты и голос были до боли знакомыми, и Джоди никак не могла привыкнуть к тому, что все это принадлежит незнакомцу. Уже знакомому, но все равно незнакомцу.
Они были вдвоем возле Мен-эн-Тола в мире, куда Джоди попала через дыру. Эдерн полулежал на траве, прислонившись к камню и вытянув перед собой ноги, а Джоди сидела напротив, на другом камне, и ритмично постукивала пятками по грубому граниту.
Из старомодной кожаной сумки Эдерн достал хлеб, пасту из тертых орехов, сладкие булочки, сыр, фрукты и нечто, по вкусу напоминающее шоколад, однако эльф сказал, что это лакомство из особого сорта орехов. Довершил обед холодный чай.
— Когда-то между нашими мирами существовала тесная связь, — продолжил Эдерн, закончив есть. — Мы обменивались стихами и песнями, предметами и идеями. Мы жили практически в едином пространстве, разделенном тончайшей стеной, пройти сквозь которую было все равно что сквозь сгусток тумана — ощущение странное, но не неприятное. Однако это было давно…
— А что случилось потом? — спросила Джоди.
— Холодное железо.
Джоди покачала головой:
— Не понимаю.
— Ваш мир помешался на металлах, но золота, серебра, меди, бронзы и олова вам вскоре оказалось недостаточно. Вам понадобилось железо из-за его прочности. Однако оно обернулось анафемой для нас и таковым остается по сей день. Тонкая грань между нашими мирами постепенно превращалась в толстую стену, и вскоре только сны поэтов могли проникать сквозь нее.
— А ты поэт? — поинтересовалась Джоди. — Однажды я видела поэта — в Трущобах. Его стихи были забавными, хотя и не всегда рифмованными. Ты какие пишешь?
— Я говорю о стихах в старом понимании, — ответил Эдерн. — Их слова наполнены магией.
— А я думала, что магия кроется в именах.
— Верно. Но ведь имена — это тоже слова, причем те, что мы усваиваем самыми первыми, только-только начиная изучать окружающий мир. Для большинства из нас они теряют свою силу, когда мы вырастаем, но над поэтами время не властно.
— Так ты все-таки поэт или нет? Ну, в том самом смысле? Ты… ты волшебник?
— В некотором роде — да.
— Тогда почему ты не использовал свою магию, чтобы сбежать от Вдовы?
— Потому что она заключила меня в тело из железа.
— В сплаве, из которого была сделана кукла, содержалось железо?
Эдерн кивнул:
— Она поймала мой спящий дух и перенесла из моего мира в ваш, а затем поместила в металлическую ловушку так, чтобы я не мог вернуться домой, где осталось спать мое настоящее тело.
— Так, значит, ты никогда не был путешественником? И Вдова не превращала тебя в Маленького Человечка, как меня?
— Нет.
— Почему ты солгал мне?
— Я не был уверен, что могу тебе доверять.
— Но теперь-то ты мне доверяешь?
— Теперь я доверил бы тебе даже собственную жизнь.
— И что же изменилось за столь короткий срок?
— Я узнал тебя. Если бы мы провели в твоем мире немного больше времени, я бы сказал тебе об этом еще там.
„Сейчас, конечно, можно говорить все, что угодно“, — подумала Джоди. Но потом вдруг почувствовала, что верит Эдерну, сама не понимая почему. Может, она тоже „узнала“ его, что бы под этим ни подразумевалось. А может, ей просто хотелось ему верить…
— Зачем тебе понадобилось, чтобы я очутилась здесь? — спросила она наконец.
— Наши миры нуждаются друг в друге. Они разделились, и это повлекло за собой дисгармонию, в результате которой сегодня страдают оба наши народа. Ваш мир все более стремится к упорядоченности и рационализму, все в нем разложено по полочкам. Скоро люди совсем утратят способность мечтать, верить в волшебство, радоваться встрече с чудом, и их разум покроет плотная пелена. Со временем ваш мир станет таким тусклым и унылым, что обитатели сами разрушат его своим невежеством и слепотой.
— А твой мир?
— Он становится слишком сказочным. Магия прямо-таки бурлит в нем. Все воображаемое немедленно воплощается в реальность, и если это срочно не взять под контроль, то очень скоро мой мир превратится в царство хаоса.
— Звучит как одна из сомнительных теорий Дензила, — улыбнулась Джоди.
— Как это?
— Ну, он говорит, что у каждого полушария нашего мозга своя… — девушка немного помолчала, подбирая нужное слово, — своя функция. Левое — доминирующее — похоже на капитана люггера: оно отвечает за все внешние аспекты жизни, причем следит за ними так внимательно, словно смотрит через микроскоп. А правое вмещает наше скрытое „я“. Именно оно — источник всех наших чувств и инстинктов. Оно обеспечивает нам широкое видение мира, но связывает его отдельные части воедино не методом проб и ошибок, а интуитивно. Проблема заключается в том, что правым полушарием нельзя управлять так, как левым, — вот почему Дензил называет это „я“ скрытым. Однако если его не задействовать совсем, она заснет. Дензил говорит, что человек может стать полноценной личностью, только если у него одинаково развиты оба полушария.
— Совершенно верно, — согласился Эдерн. — Ваш мир тускнеет, быстро превращаясь в мрачное, тоскливое место, пропитанное запахом тлена. А в моем мире так много света, что однажды он может попросту поглотить нас. Все мы — и ваш народ, и мой — наделали ошибок, которые можно исправить, только вновь объединив наши миры.
— Но ты заблуждаешься, — возразила Джоди. — В моем мире тоже есть люди, способные создавать прекрасные вещи, — художники и скульпторы, писатели и музыканты… Если в них нет вашего света, то где тогда они берут вдохновение?
— А много ли таких людей по сравнению с остальными? — прищурился Эдерн.
Джоди опустила голову.
— То же самое происходит и с нами, — вздохнул Эдерн. — У нас тоже есть мыслители и ученые, но их единицы, и, хотя они весьма уважаемы, едва ли кто-нибудь отчетливо понимает, что ими движет и что они пытаются донести до нас.
Джоди медленно кивнула:
— Это как с творцами в моем мире. Я думаю, иногда они сами не знают, что и зачем создают.
— Они подсознательно тянутся к Призрачному Миру, — улыбнулся Эдерн. — Точно так же, как мой народ тянется к Миру Железному — к вашему.
Это признание показалось Джоди прекрасным поводом спросить о том, что занимало ее с первых минуты пребывания в Призрачном Мире.
— А где твой народ?
— Они прослышали о твоем прибытии и теперь не выйдут, пока ты здесь.
— Очень мило, — надулась Джоди.
— Нет-нет, — поспешил успокоить ее Эдерн. — Не обижайся. Ничего личного — у них есть для этого веская причина. Соприкоснувшись с Железным Миром, мы навсегда теряем покой. Мы и так тоскуем по своей второй половине и мечтаем о воссоединении, а после встречи это чувство может стать настолько невыносимым, что мы попросту сойдем с ума.
— Так же как смертные, побывавшие в Волшебном Царстве?
Эдерн кивнул.
— Наши сказки повествуют о том же, — заметила Джоди. — Мол, подобный опыт способен сделать человека сумасшедшим… или поэтом. — Она пристально посмотрела на Эдерна. — С тобой так и случилось?
Он снова кивнул:
— Я проспал в вашем мире слишком долго.
— Проклятие! А со мной это тоже произойдет?
— Не знаю. Но надеюсь, что вместе мы что-нибудь придумаем.
— Но я не обладаю магическим даром, — развела руками Джоди. — Я вообще ничего собой не представляю.
— А тебе ничего и не нужно. Только сочувствие… и музыка.
Джоди рассмеялась:
— Тогда ты выбрал не того человека. Я не играю ни на каких инструментах, а когда пытаюсь петь, люди и вправду бурно аплодируют, но лишь для того, чтобы заставить меня замолчать.
— Тебе не обязательно играть или петь. Все, что от тебя требуется, — это принять нашу музыку сердцем и забрать ее с собой в твой мир.
— Но как?
— Мы все — и вы в том числе — носим ее вот здесь. — Эдерн похлопал себя по груди. — Эта музыка — биение наших сердец.
— Но если она уже во мне, как я могу принять ее еще раз?
— Ты должна научиться узнавать ее сама и научить этому других. Это не трудно — ведь истинная магия мира гораздо проще, чем мы можем себе вообразить.
— Да, но…
— Позволь мне кое-что объяснить тебе. Что тебе известно о музыке?
— Ну, я могу сказать, когда мелодия хорошая, а когда нет.
Эдерн улыбнулся:
— Люди веками сочиняют музыку, но при этом они ловят лишь слабые отголоски той настоящей, первородной мелодии, что сотворила мир и вдохнула в него магию. Именно она движет композиторами, и чем ближе они к ней оказываются, тем сильнее она притягивает их к себе. Ты ведь знаешь фольклорную музыку — например, джиги или рилы? Джоди кивнула:
— Да. Я их очень люблю.
— Их любит большинство людей, потому что они напоминают об утраченном. Над старыми ритмами время не властно. Стиль исполнения делается иным, но самое сердце музыки остается неизменным — вот почему сегодня народные мелодии звучат почти так же, как и тысячи лет назад. Они, как никакие другие, близки к первородной музыке и все же отличаются от нее, ибо являются лишь отголоском той древней песни, что змий пел Адаму и Еве, эхом самого старого танца на свете. Именно ради первородной музыки ты перенеслась сюда. Ты должна научиться узнавать ее в себе и в других. Пробуди ее, и границы между нашими мирами начнут таять.
Джоди покачала головой:
— Что-то я ничего не понимаю. Если ты уже знаешь эту музыку, почему не сделаешь все сам?
— Все жители Призрачного Мира знают ее — ведь она является основой магии, которая грозит окончательно вырваться из-под контроля. Но в вашем мире ее забыли, а она должна гармонично звучать в обоих.
— Но я не представляю, как унести ее в себе.
— Я помогу тебе. Если, конечно, ты согласишься.
— Это будет трудно… или больно?
Джоди сама не знала, почему задала этот вопрос, однако ее мучило смутное предчувствие, что новое приключение окажется не таким уж веселым — не важно, что там говорил Эдерн.
Истинная магия мира гораздо проще, чем мы можем себе вообразить.
— Будет немного больно, — признался он. — Ведь это очень старая магия, и воспоминания о ней вызовут в твоей душе не только солнечный день, но и жестокую бурю.
— А я после этого вырасту?
Эдерн покачал головой:
— Я же говорил: ты должна вернуть часть тебя, украденную Вдовой Пендер. Но музыка поможет в этом.
— А каким образом действует колдовство Вдовы, если магия покинула наш мир?
— Почти покинула, — уточнил Эдерн. — Так ты согласна?
— Я…
Теперь Джоди была по-настоящему напугана. В горле у нее пересохло, в груди поселилась мучительная пустота.
Гром и молния! Разве не об этом она всегда мечтала? Разве не жаловалась Дензилу на скуку всего пару дней назад? Разве не кричала о том, что хочет сделать что-нибудь действительно важное?
Джоди нервно сглотнула:
— Я… я попробую.
Она надеялась, что, приняв решение, почувствует себя лучше, однако этого почему-то не произошло.
— Но я боюсь, — добавила она.
— Я буду с тобой, — заверил ее Эдерн.
Вот теперь Джоди стало немного легче. Интересно, были ли ее предчувствия как-то связаны с тем, что она находилась сейчас в Призрачном Мире? По всей вероятности, да. Ведь по аналогии с теорией Дензила о двух полушариях мозга этот мир являлся миром ее подсознания, так было ли странным то, что здесь ее интуиция начала работать в полную силу? Но почему же тогда она до сих пор не слышала первородной музыки, о которой говорил Эдерн? Почему не узнала ее так, как узнала его?
От всех этих мыслей голова у Джоди пошла кругом.
— Когда мы начнем? — спросила она Эдерна. — Когда ты будешь готова.
Джоди сделала глубокий вдох и окинула взглядом залитую солнцем пустошь — повсюду виднелись кустики вереска и папоротника, можжевельник в цвету…
Она шагнула сюда из мрака своего мира. Из Железного в Призрачный. С помощью магии.
Но разве не звучала в том мире музыка перед тем, как яркий свет перенес ее сюда? Чудесная, волшебная музыка, волнующая сердце при одном лишь воспоминании? Музыка, услышав которую ты вдруг осознаешь, что спал всю свою жизнь и только теперь, разбуженный ею, проснулся, внезапно и окончательно?
Если это и есть та самая музыка, узнавать которую она должна была научиться…
Джоди улыбнулась Эдерну. Он улыбнулся ей в ответ.
Его незнакомые черты становились все более знакомыми по мере того, как они говорили. Не потому, что Джоди привыкала к ним, а потому, что училась понимать его…
— Я готова, — сказала она наконец.
2
Дензил с ужасом подумал о детях. Он должен был настоять на том, чтобы они отправились по домам! Позволить ребятишкам прийти сюда было просто безумием.
Как и вся эта история.
Ведьмы, привидения и мертвецы…
Джоди, растворившаяся в свете и музыке…
Отчаяние завладело сердцем старика, и он повернулся к остальным, но те были озабочены куда более насущной проблемой.
— Черт бы их побрал! — выругался Хенки. — Тут нам морская вода не поможет, да?
— Да, — ответил Топин. — Они сами состоят из нее и водорослей.
— Я был уверен, что Вдова не выносит соленой воды, — простонал Хенки.
— Вдова — да, но не эти существа, — тихо произнесла Кара.
Эти прижалась к Дензилу и крепко вцепилась в его руку.
— Я боюсь, — прошептала она чуть слышно.
— Я тоже, — утешил он ее.
Глаза приближающихся утопленников скорее поглощали свет лампы Хенки, нежели отражали его. Их бледная плоть слабо поблескивала в темноте, с обрывков одежды свисали нити водорослей.
А позади них вырисовывались какие-то вытянутые расплывчатые фигуры. Они словно подпрыгивали и пританцовывали, и от их зловещей пляски Дензила бросало в дрожь.
В воздухе отчетливо ощущался запах болота — такой же, как тот, что старик почувствовал прошлой ночью, когда за ними шпионили слуги Вдовы. Но Джоди говорила, что слочи были крошечными существами и двигались, с трудом перебирая шаркающими ногами.
Тогда как эти длинные твари…
Что за новую нечисть сотворила старуха Пендер при помощи своего колдовства?
Ее самой нигде не было видно, но какая нужда погнала бы ее сюда? Да, она хотела погубить их, но для этого ей вовсе не обязательно было действовать собственноручно: вызванные ею утопленники и гигантские слочи легко справятся с этой задачей.
Что ж, по крайней мере, Джоди была спасена. Слабое утешение, но все же…
— Что мы можем сделать? — спросила Лиззи.
Дети столпились у камня, за исключением Эти, Кары и Питера, которые предпочли остаться со взрослыми.
— Говоришь, утопленники состоят из морской воды? — повернулся Хенки к Топину, ухмыляясь. — А что мы делаем, когда промокаем насквозь?
Мертвецы подходили все ближе. Дензил огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но не нашел ничего подходящего. Их единственной защитой был молоток у Хенки за поясом и маленький перочинный ножик, который Питер Мойл достал из кармана и теперь крепко сжимал в своей дрожащей руке.
— Мы сушимся, — продолжал Хенки, отвечая сам себе. — Мы садимся у костра и ждем, когда испарится чертова влага, так ведь?
Он резко шагнул вперед, откинул верх лампы и вместе с маслом выплеснул пламя на землю. Оно вспыхнуло рядом с ближайшей парой существ и в одно мгновение перекинулось на лохмотья, покрывавшие полусгнившую плоть. В ночном воздухе, пропитанном болотной вонью, запахло паленым мясом и горелыми волосами.
Рев утопленников эхом разнесся по округе. Хенки глухо зарычал и плеснул горящего масла на вторую пару.
Теперь единственным источником света на пустоши были пылающие мертвецы.
— Атакуйте их! — закричал Хенки и, выхватив молоток, прыгнул вперед.
Он ударил одного утопленника в грудь, проделав в ней огромную дыру. Соленая вода хлынула из раны, и, сжавшись, монстр рухнул на землю бесформенным комом.
Дензил вздрогнул от отвращения и прижал Эти к себе, чтобы девочка не видела омерзительной горстки костей, оставшихся от мертвеца.
— Их можно уничтожить! — радостно взревел Хенки, бросаясь в гущу врагов.
Второй монстр упал, за ним третий. В рядах наступавших образовалась брешь.
— Бежим! — крикнул Дензил, потащив Эти и еще одного ребенка к спасительному проему.
— Приготовьте шарики с морской водой! — скомандовал Топин.
Кара полезла в сумку.
— А какой с них толк, если утопленники не боятся воды? — спросила она.
— Это не для утопленников, — пояснила Лиззи. — Это для них.
Она указала в сторону Хенки, вокруг которого уже смыкалось тесное кольцо слочей.
Кивнув, Кара швырнула шарик с водой. Брызги разлетелись по сторонам, вой и визг наполнили воздух. Кара потянулась за вторым шариком. Другие дети последовали ее примеру.
— Так их! — орал Хенки. — Топи гадов!
Вонь стала невыносимой, крики нестерпимыми.
Уцелевшие слизняки расступились.
— Кажется, у нас появился шанс, — пробормотал Дензил.
Он посмотрел на одного из слочей, в которого попала соленая вода. Теперь от него пахло еще хуже, чем раньше. Ростом он был не выше Эти, то есть фута четыре, и на вид состоял из равных частей грязи, тины и гнили. Взгляд фосфорических глаз был направлен вверх, и в нем постепенно угасала жизнь.
— Не смотри на него, — предупредил Дензил Эти.
— Поторопитесь, если не хотите стать их обедом! — рявкнул Хенки.
Все поспешили за ним с шариками наготове. Явно не решаясь нападать, слочи просто двинулись за беглецами. Следом заковыляли и утопленники.
— А где сама Вдова? — встревоженно спросила Лиззи.
— Я тоже хотел бы это знать, — процедил Топин.
Но Дензил даже думать о ведьме не желал.
— Хедрик Хенки Вэйл! — неожиданно донесся из темноты резкий голос.
Там, впереди, стояла Вдова, заслонив собой луну и раскинув руки так, словно собиралась обнять все небо.
— Нужно заткнуть ей пасть! — завопил Топин.
Дензил кивнул: если она произнесет имя Хенки три раза, они лишатся самого сильного и окажутся совершенно беспомощными. Но как остановить ведьму?
Вдова была наделена поистине могущественной магией. Она обладала способностью вызывать морских и болотных тварей, причем в любом количестве. Рядом с ней уже возникали новые слочи, и их было гораздо больше, чем оставшихся шариков с морской водой.
— Не слушай ее, Хенки! — простонала Лиззи. — Закрой уши!
Дензил мучительно думал: отступать было некуда — сзади надвигались утопленники, впереди поджидала Вдова, и не слушать ее пронзительные выкрики казалось невозможным.
И тут он вспомнил рассказ Джоди о том, как она и ее приятель Маленький Человечек остановили заклинание Вдовы с помощью песни. Набрав полную грудь воздуха, Дензил завел ту самую старую песенку, что пели Эдерн и Джоди:
Увы, она просто расхохоталась, и хохот ее громом отозвался в небесах.
Певцы сбились и начали путать слова. Воспользовавшись этим, Вдова выкрикнула имя Хенки во второй раз и снова захохотала. Тучи в небе заметались от этого смеха, скрывая звезды и луну. Тьма опустилась на пустошь. Затем сверкнула молния, и в вышине опять прогремел гром. Но даже сквозь его ужасные раскаты и свое нестройное пение друзья смогли расслышать, как Вдова выкрикнула имя Хенки в последний, третий раз.
Песня оборвалась.
— Камень, — произнесла Вдова.
И Хенки стал камнем.
Дензил видел, как он замер. Молоток выпал у него из рук, голова запрокинулась, и художник превратился в высокий серый камень.
— Нет! — закричала Лиззи.
Питер метнул во Вдову шарик с водой, но расстояние оказалось чересчур велико, и спасительная жидкость без всякой пользы разлилась по траве.
Лиззи рванулась было к камню, но Топин успел поймать ее за рукав. Кто-то из детей заплакал от страха. Дензил схватил малышку Эти на руки.
— Бегите! — закричал он. — Бегите изо всех сил!
Но оказалось слишком поздно: пока Вдова колдовала над Хенки, утопленники бесшумно подкрались сзади и окружили Мен-эн-Тол прежде, чем кто то успел сообразить, в чем дело. Мертвецы хватали несчастных своими цепкими ледяными пальцами, и как бы те ни боролись, освободиться уже не могли.
Только Каре удалось увернуться. Прошмыгнув между нападающими, она подняла молоток Хенки и со всей силы ударила им по ближайшему трупу. Его кожа лопнула, морская вода хлынула наружу, и от утопленника остался лишь отвратительный комок из костей, водорослей и прогнившей одежды. Кара занесла молоток во второй раз, но опустить его не успела: другой мертвец вырвал оружие у нее из рук и крепко сжал бедняжку в своих ледяных объятиях.
Вдова произнесла имя девочки три раза, и на пустоши появился еще один камень — маленький, по соседству с тем, что еще совсем недавно был Хенки Вэйлом.
— Нет! — взмолился Дензил. — Оставь детей в покое! Они не причинили тебе никакого вреда!
— Никакого вреда? — оскалилась Вдова. — Спроси у моего Уиндла, насколько они безобидные.
Эти зарыдала, когда один из мертвецов начал отбирать ее у Дензила. Старик отчаянно сопротивлялся, но Вдова трижды назвала ребенка по имени и…
Дензил беспомощно опустил руки. Он еще помнил тепло маленькой ладошки и доверчивое личико, умолявшее его о помощи. И вот она окаменела, а он не смог поделать ничего, чтобы помешать этому безумию.
Одного за другим Вдова превратила в камни сначала детей, затем Топина и Лиззи, и наконец на пустоши остался только Дензил, осыпавший Вдову такими словами, от которых покраснел бы даже Хенки.
А гроза бушевала уже вовсю, простреливая густые тучи вспышками молний.
Вдова приблизилась к Дензилу. Он молча переводил взгляд с ее лица на злобную морду Уиндла, сидевшего у нее на плече, и не видел никакой разницы: и в тех и в других глазах горела лютая ненависть.
— Я готова пощадить тебя, — обратилась к Дензилу Вдова. — Возможно, тебе удастся найти средство, чтобы вернуть твоим друзьям прежний облик. Все, что мне нужно, — это девчонка. Отдай ее мне и живи дальше.
Дензил знал, что она лжет. Но даже если бы она говорила правду, он все равно не отдал бы ей Джоди.
— Глупец, — скривилась Вдова и назвала его по имени.
Второй раз, третий…
— Храбрость не идет тебе, Дензил Госсип, — усмехнулась она. — Ты еще не передумал?
Он плюнул ей в лицо.
Вдова не двинулась с места, не выказала никаких признаков гнева. Лишь пламя ненависти в ее глазах полыхнуло ярче, когда слюна стекала по ее щеке.
— Стань же камнем, — сказала она.
И Дензил почувствовал, как холод гранита сковывает его члены.
Как и вся эта история.
Ведьмы, привидения и мертвецы…
Джоди, растворившаяся в свете и музыке…
Отчаяние завладело сердцем старика, и он повернулся к остальным, но те были озабочены куда более насущной проблемой.
— Черт бы их побрал! — выругался Хенки. — Тут нам морская вода не поможет, да?
— Да, — ответил Топин. — Они сами состоят из нее и водорослей.
— Я был уверен, что Вдова не выносит соленой воды, — простонал Хенки.
— Вдова — да, но не эти существа, — тихо произнесла Кара.
Эти прижалась к Дензилу и крепко вцепилась в его руку.
— Я боюсь, — прошептала она чуть слышно.
— Я тоже, — утешил он ее.
Глаза приближающихся утопленников скорее поглощали свет лампы Хенки, нежели отражали его. Их бледная плоть слабо поблескивала в темноте, с обрывков одежды свисали нити водорослей.
А позади них вырисовывались какие-то вытянутые расплывчатые фигуры. Они словно подпрыгивали и пританцовывали, и от их зловещей пляски Дензила бросало в дрожь.
В воздухе отчетливо ощущался запах болота — такой же, как тот, что старик почувствовал прошлой ночью, когда за ними шпионили слуги Вдовы. Но Джоди говорила, что слочи были крошечными существами и двигались, с трудом перебирая шаркающими ногами.
Тогда как эти длинные твари…
Что за новую нечисть сотворила старуха Пендер при помощи своего колдовства?
Ее самой нигде не было видно, но какая нужда погнала бы ее сюда? Да, она хотела погубить их, но для этого ей вовсе не обязательно было действовать собственноручно: вызванные ею утопленники и гигантские слочи легко справятся с этой задачей.
Что ж, по крайней мере, Джоди была спасена. Слабое утешение, но все же…
— Что мы можем сделать? — спросила Лиззи.
Дети столпились у камня, за исключением Эти, Кары и Питера, которые предпочли остаться со взрослыми.
— Говоришь, утопленники состоят из морской воды? — повернулся Хенки к Топину, ухмыляясь. — А что мы делаем, когда промокаем насквозь?
Мертвецы подходили все ближе. Дензил огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но не нашел ничего подходящего. Их единственной защитой был молоток у Хенки за поясом и маленький перочинный ножик, который Питер Мойл достал из кармана и теперь крепко сжимал в своей дрожащей руке.
— Мы сушимся, — продолжал Хенки, отвечая сам себе. — Мы садимся у костра и ждем, когда испарится чертова влага, так ведь?
Он резко шагнул вперед, откинул верх лампы и вместе с маслом выплеснул пламя на землю. Оно вспыхнуло рядом с ближайшей парой существ и в одно мгновение перекинулось на лохмотья, покрывавшие полусгнившую плоть. В ночном воздухе, пропитанном болотной вонью, запахло паленым мясом и горелыми волосами.
Рев утопленников эхом разнесся по округе. Хенки глухо зарычал и плеснул горящего масла на вторую пару.
Теперь единственным источником света на пустоши были пылающие мертвецы.
— Атакуйте их! — закричал Хенки и, выхватив молоток, прыгнул вперед.
Он ударил одного утопленника в грудь, проделав в ней огромную дыру. Соленая вода хлынула из раны, и, сжавшись, монстр рухнул на землю бесформенным комом.
Дензил вздрогнул от отвращения и прижал Эти к себе, чтобы девочка не видела омерзительной горстки костей, оставшихся от мертвеца.
— Их можно уничтожить! — радостно взревел Хенки, бросаясь в гущу врагов.
Второй монстр упал, за ним третий. В рядах наступавших образовалась брешь.
— Бежим! — крикнул Дензил, потащив Эти и еще одного ребенка к спасительному проему.
— Приготовьте шарики с морской водой! — скомандовал Топин.
Кара полезла в сумку.
— А какой с них толк, если утопленники не боятся воды? — спросила она.
— Это не для утопленников, — пояснила Лиззи. — Это для них.
Она указала в сторону Хенки, вокруг которого уже смыкалось тесное кольцо слочей.
Кивнув, Кара швырнула шарик с водой. Брызги разлетелись по сторонам, вой и визг наполнили воздух. Кара потянулась за вторым шариком. Другие дети последовали ее примеру.
— Так их! — орал Хенки. — Топи гадов!
Вонь стала невыносимой, крики нестерпимыми.
Уцелевшие слизняки расступились.
— Кажется, у нас появился шанс, — пробормотал Дензил.
Он посмотрел на одного из слочей, в которого попала соленая вода. Теперь от него пахло еще хуже, чем раньше. Ростом он был не выше Эти, то есть фута четыре, и на вид состоял из равных частей грязи, тины и гнили. Взгляд фосфорических глаз был направлен вверх, и в нем постепенно угасала жизнь.
— Не смотри на него, — предупредил Дензил Эти.
— Поторопитесь, если не хотите стать их обедом! — рявкнул Хенки.
Все поспешили за ним с шариками наготове. Явно не решаясь нападать, слочи просто двинулись за беглецами. Следом заковыляли и утопленники.
— А где сама Вдова? — встревоженно спросила Лиззи.
— Я тоже хотел бы это знать, — процедил Топин.
Но Дензил даже думать о ведьме не желал.
— Хедрик Хенки Вэйл! — неожиданно донесся из темноты резкий голос.
Там, впереди, стояла Вдова, заслонив собой луну и раскинув руки так, словно собиралась обнять все небо.
— Нужно заткнуть ей пасть! — завопил Топин.
Дензил кивнул: если она произнесет имя Хенки три раза, они лишатся самого сильного и окажутся совершенно беспомощными. Но как остановить ведьму?
Вдова была наделена поистине могущественной магией. Она обладала способностью вызывать морских и болотных тварей, причем в любом количестве. Рядом с ней уже возникали новые слочи, и их было гораздо больше, чем оставшихся шариков с морской водой.
— Не слушай ее, Хенки! — простонала Лиззи. — Закрой уши!
Дензил мучительно думал: отступать было некуда — сзади надвигались утопленники, впереди поджидала Вдова, и не слушать ее пронзительные выкрики казалось невозможным.
И тут он вспомнил рассказ Джоди о том, как она и ее приятель Маленький Человечек остановили заклинание Вдовы с помощью песни. Набрав полную грудь воздуха, Дензил завел ту самую старую песенку, что пели Эдерн и Джоди:
У него был не очень сильный голос, но достаточно хороший слух, и вскоре остальные, узнав мотив, подхватили его. Но был ли этот хор достаточно мощным для того, чтобы заглушить страшный голос Вдовы?
Допоздна не спите, дети,
А сойдитесь на рассвете
В свой веселый хоровод.
Проводите зимний холод,
И тогда за ним в ваш город
Снова теплый май придет.
Увы, она просто расхохоталась, и хохот ее громом отозвался в небесах.
Певцы сбились и начали путать слова. Воспользовавшись этим, Вдова выкрикнула имя Хенки во второй раз и снова захохотала. Тучи в небе заметались от этого смеха, скрывая звезды и луну. Тьма опустилась на пустошь. Затем сверкнула молния, и в вышине опять прогремел гром. Но даже сквозь его ужасные раскаты и свое нестройное пение друзья смогли расслышать, как Вдова выкрикнула имя Хенки в последний, третий раз.
Песня оборвалась.
— Камень, — произнесла Вдова.
И Хенки стал камнем.
Дензил видел, как он замер. Молоток выпал у него из рук, голова запрокинулась, и художник превратился в высокий серый камень.
— Нет! — закричала Лиззи.
Питер метнул во Вдову шарик с водой, но расстояние оказалось чересчур велико, и спасительная жидкость без всякой пользы разлилась по траве.
Лиззи рванулась было к камню, но Топин успел поймать ее за рукав. Кто-то из детей заплакал от страха. Дензил схватил малышку Эти на руки.
— Бегите! — закричал он. — Бегите изо всех сил!
Но оказалось слишком поздно: пока Вдова колдовала над Хенки, утопленники бесшумно подкрались сзади и окружили Мен-эн-Тол прежде, чем кто то успел сообразить, в чем дело. Мертвецы хватали несчастных своими цепкими ледяными пальцами, и как бы те ни боролись, освободиться уже не могли.
Только Каре удалось увернуться. Прошмыгнув между нападающими, она подняла молоток Хенки и со всей силы ударила им по ближайшему трупу. Его кожа лопнула, морская вода хлынула наружу, и от утопленника остался лишь отвратительный комок из костей, водорослей и прогнившей одежды. Кара занесла молоток во второй раз, но опустить его не успела: другой мертвец вырвал оружие у нее из рук и крепко сжал бедняжку в своих ледяных объятиях.
Вдова произнесла имя девочки три раза, и на пустоши появился еще один камень — маленький, по соседству с тем, что еще совсем недавно был Хенки Вэйлом.
— Нет! — взмолился Дензил. — Оставь детей в покое! Они не причинили тебе никакого вреда!
— Никакого вреда? — оскалилась Вдова. — Спроси у моего Уиндла, насколько они безобидные.
Эти зарыдала, когда один из мертвецов начал отбирать ее у Дензила. Старик отчаянно сопротивлялся, но Вдова трижды назвала ребенка по имени и…
Дензил беспомощно опустил руки. Он еще помнил тепло маленькой ладошки и доверчивое личико, умолявшее его о помощи. И вот она окаменела, а он не смог поделать ничего, чтобы помешать этому безумию.
Одного за другим Вдова превратила в камни сначала детей, затем Топина и Лиззи, и наконец на пустоши остался только Дензил, осыпавший Вдову такими словами, от которых покраснел бы даже Хенки.
А гроза бушевала уже вовсю, простреливая густые тучи вспышками молний.
Вдова приблизилась к Дензилу. Он молча переводил взгляд с ее лица на злобную морду Уиндла, сидевшего у нее на плече, и не видел никакой разницы: и в тех и в других глазах горела лютая ненависть.
— Я готова пощадить тебя, — обратилась к Дензилу Вдова. — Возможно, тебе удастся найти средство, чтобы вернуть твоим друзьям прежний облик. Все, что мне нужно, — это девчонка. Отдай ее мне и живи дальше.
Дензил знал, что она лжет. Но даже если бы она говорила правду, он все равно не отдал бы ей Джоди.
— Глупец, — скривилась Вдова и назвала его по имени.
Второй раз, третий…
— Храбрость не идет тебе, Дензил Госсип, — усмехнулась она. — Ты еще не передумал?
Он плюнул ей в лицо.
Вдова не двинулась с места, не выказала никаких признаков гнева. Лишь пламя ненависти в ее глазах полыхнуло ярче, когда слюна стекала по ее щеке.
— Стань же камнем, — сказала она.
И Дензил почувствовал, как холод гранита сковывает его члены.
3
Буря свирепствовала над пустошью. Темные тучи заволокли все небо. Гремел гром, сверкали молнии. Но Вдова Пендер была спокойна. Она осматривала свою работу — новую группу камней, появившихся на пустоши. Старуха была почти довольна. Почти — потому что среди этих камней не хватало Джоди Шепед. И все же ведьма считала, что день прожит не зря.
Она поискала Джоди своим магическим взором, но та словно испарилась из этого мира. Повернувшись к Мен-эн-Толу, Вдова задумалась: зачем пожаловали сюда друзья Джоди этим вечером? Если бы она пришла хотя бы на несколько минут раньше, она бы это знала. А теперь придется продолжать поиски…
Но тени помогут ей. Точно так же, как помогли сотворить больших слочей, вызвать утопленников из морских глубин и поднять бурю, которая набирала силу так же стремительно, как рос ее гнев.
Она найдет девчонку!
Но сначала нужно разобраться с Бодбери.
Могущество, данное ей тенями, иссякнет поутру, и она не собиралась тратить время даром, цена за эту услугу была слишком высока. Если она подведет их, это дорого ей обойдется!
Но этого не произойдет.
Она пожертвует им Бодбери, как пожертвовала ничтожных друзей этой девчонки.
Между тем тьма уже окутала подножия новых камней.
Мы хотим большего,- послышался многоголосый шепот.
— Я отдам вам Призрачный Мир, — пообещала Вдова. — А пока возьмите Бодбери.
Дай нам больше.
— О, сегодня вы хорошо поужинаете, не беспокойтесь.
Открой для нас врата между мирами.
Наморщив лоб, Вдова окинула взглядом Мен-эн-Тол: какую роль он мог играть в исчезновении Джоди? Сама она много раз бродила по этой пустоши в поисках входа в Призрачный Мир. Старуха заглядывала в каждую дыру, исследовала каждую трещину, осматривала каждый камень, и все напрасно: она не нашла и намека на заветные врата. Она искала долго и упорно, а потом снова и снова возвращалась к „камню с дыркой“, от которого так и веяло тайной. Казалось, даже воздух вокруг был пропитан ею. Но камень молчал. До сих пор…
Так что же делали здесь друзья Джоди?
Мы хотим, хотим, хотим,- шептали тени.
— Я знаю, чего вы хотите.
Старухе почудилось, что в темноте блеснули глаза, мелькнула легкая улыбка.
Она поискала Джоди своим магическим взором, но та словно испарилась из этого мира. Повернувшись к Мен-эн-Толу, Вдова задумалась: зачем пожаловали сюда друзья Джоди этим вечером? Если бы она пришла хотя бы на несколько минут раньше, она бы это знала. А теперь придется продолжать поиски…
Но тени помогут ей. Точно так же, как помогли сотворить больших слочей, вызвать утопленников из морских глубин и поднять бурю, которая набирала силу так же стремительно, как рос ее гнев.
Она найдет девчонку!
Но сначала нужно разобраться с Бодбери.
Могущество, данное ей тенями, иссякнет поутру, и она не собиралась тратить время даром, цена за эту услугу была слишком высока. Если она подведет их, это дорого ей обойдется!
Но этого не произойдет.
Она пожертвует им Бодбери, как пожертвовала ничтожных друзей этой девчонки.
Между тем тьма уже окутала подножия новых камней.
Мы хотим большего,- послышался многоголосый шепот.
— Я отдам вам Призрачный Мир, — пообещала Вдова. — А пока возьмите Бодбери.
Дай нам больше.
— О, сегодня вы хорошо поужинаете, не беспокойтесь.
Открой для нас врата между мирами.
Наморщив лоб, Вдова окинула взглядом Мен-эн-Тол: какую роль он мог играть в исчезновении Джоди? Сама она много раз бродила по этой пустоши в поисках входа в Призрачный Мир. Старуха заглядывала в каждую дыру, исследовала каждую трещину, осматривала каждый камень, и все напрасно: она не нашла и намека на заветные врата. Она искала долго и упорно, а потом снова и снова возвращалась к „камню с дыркой“, от которого так и веяло тайной. Казалось, даже воздух вокруг был пропитан ею. Но камень молчал. До сих пор…
Так что же делали здесь друзья Джоди?
Мы хотим, хотим, хотим,- шептали тени.
— Я знаю, чего вы хотите.
Старухе почудилось, что в темноте блеснули глаза, мелькнула легкая улыбка.