Страница:
Теплый уют домашней постели настойчиво звал Джоди вернуться под одеяло, но она, упрямо закусив нижнюю губу, отругала себя за эту слабость: раз поставила перед собой задачу — должна выполнить ее до конца. А между тем в памяти неумолимо всплывали все слышанные ею истории о призраках, о ведьминых кругах, возникающих посреди полей и засасывающих одиноких путников; о выходящих из морских вод утопленниках, о Страшном Багле, чучеле с головой-тыквой, которое подстерегает детишек, не вернувшихся домой до темноты…
Джоди не хотелось думать обо всем этом. Откуда-то донесся звук шагов, и вдруг слишком отчетливо представилось, как чудовище подкрадывается к ней и протягивает свои длинные узловатые пальцы с острыми когтями…
Дрожа от страха, девушка оборачивалась так часто, что едва не пропустила момент, когда Вдова наконец вышла из дома. Подождав, пока та отойдет на достаточное расстояние, Джоди вскочила на ноги, бросилась к освещенному окну и, затаив дыхание, заглянула внутрь.
И… не увидела ничего необычного.
Открывшаяся ее взору небольшая гостиная Вдовы была настолько обыденной, что Джоди испытала разочарование. В камине блестели угольки. На каминной полке, озаряя комнату тусклым мерцающим светом, горели две толстые свечи в серебряных подсвечниках. Напротив камина располагались два мягких кресла, и на одном из них валялось незаконченное вязание. В серванте красовались расписные тарелки — в большинстве своем с изображением Бодбери и его окрестностей. У стены находился длинный стол, напомнивший Джоди верстак Дензила: он также был завален различными инструментами, бумажками и тряпками. Рядом стоял книжный шкаф, набитый книгами и всякими безделушками. На стенах висели картины и гобелены, а на полу лежал толстый плетеный коврик.
Ничего колдовского. Никаких ведьминых штучек: ни бурлящих котлов, ни пучков сушеных трав, ни загадочных талисманов. Впрочем, это было объяснимо: ну кто бы стал выставлять доказательства своей причастности к нечистой силе на всеобщее обозрение? Наверняка Вдова держала все магические предметы на чердаке. Или в подвале.
И тут внимание Джоди вновь обратилось к столу: она заметила в дальнем его конце какой-то квадратный предмет вроде ящика, накрытый куском бархата. Девушка прислушалась, не идет ли Вдова, однако вокруг было тихо.
Как быть? Одно дело — заглянуть в окошко, и совсем другое — забраться в чужой дом и рыться в старухиных вещах…
Какое-то время Джоди колебалась, а потом взбежала по ступенькам крыльца и толкнула дверь. Та отворилась тихо, словно в знак одобрения. Девушка сделала глубокий вдох и ступила за порог.
С минуту она помедлила в прихожей, подсознательно ожидая какого-нибудь подвоха — например, кошки, которая с громким шипением бросится на нее, или ворона, который вылетит из ниоткуда, или черной, материализовавшейся из облака густого тумана собаки с красными глазами. Но ничего подобного не произошло.
Да и не могло произойти. Не существует на свете никаких ведьм! Вдова Пендер просто старая одинокая женщина, живущая на скромную пенсию, и Джоди не имеет ни малейшего права вламываться к ней.
«Рэтти Фриггенс рассказывал, что она держит у себя дома Маленького Человечка»
Но Маленькие Человечки ничуть не реальнее ведьм, не правда ли?
«Он томится в стеклянной банке».
Джоди вошла в гостиную. Изнутри все выглядело так же обыденно, как и через окно. Вне всякого сомнения, эта натопленная комната, пропитанная слабым запахом сухих цветов, могла принадлежать лишь пожилой даме.
Джоди провела пальцем по отполированной до блеска поверхности серванта и направилась к столу. Подойдя к нему, она с любопытством принялась рассматривать то, над чем работала Вдова.
Мебельный гарнитур для кукол.
«Мужчина размером с мышь».
Довольно: у Вдовы могли быть тысячи причин мастерить игрушечную мебель.
«Она держит у себя дома Маленького Человечка»
Джоди положила руку на ящик, увиденный ею еще с улицы, и, медленно стащив с него бархатное покрывало, обнаружила, что это аквариум — такой же, как на чердаке у Дензила, только этот был обустроен под кукольный дом. В центре его находился столик с двумя креслами; в миниатюрном камине горел огонь, и похожий на паутинку дымок убегал вверх по тонюсенькой печной трубе, выходившей наружу через специальное отверстие в стекле. В комнате имелись шкафчики для одежды и посуды; на полу был постелен вязаный коврик, а в углу приютилась кроватка с полным комплектом белья. Под одеялом, как показалось Джоди, лежал пупсик, но когда вдруг «пупсик» повернулся и взглянул прямо на нее, у девушки возникло такое чувство, будто ее сердце в мгновение ока переселилось из груди куда-то в область горла и застряло там намертво.
Маленький Человечек.
О боже, это действительно был Маленький Человечек!
Крошечный, идеально сложенный мужчина размером с мышь смотрел на Джоди через прозрачные стены своей тюрьмы, изумленно хлопая глазами поверх одеяла, которое он натянул на подбородок, и на крохотном личике застыло выражение ужаса.
Джоди начала склоняться над аквариумом, стараясь делать это как можно медленнее, чтобы не испугать его обитателя еще больше. И тут по ее спине пробежал холодок. Двигаясь по-прежнему медленно, но теперь уже от страха, Джоди выпрямилась и осторожно повернулась к двери.
Там, опершись на трость, стояла Вдова. Складки ее темного платья ниспадали до черных зашнурованных ботинок, и во всем облике старухи сквозило злорадство.
— Ну и что тут у нас происходит? — поинтересовалась она. — Ты явилась сюда шпионить за мной, Джоди Шеперд?
Прятаться было, во-первых, некуда, во-вторых — поздно. Пытаться бежать тоже не имело смысла, поэтому Джоди просто застыла на месте, и лишь колени ее нервно постукивали друг о друга.
Что-то закопошилось у ног Вдовы, и Джоди невольно опустила взгляд. Обнаружив сначала Маленького Человечка в аквариуме, а затем Вдову у себя за спиной, девушка окончательно лишилась дара речи и могла лишь молча рассматривать непонятное существо.
Оно было размером с кошку или обезьянку Дензила, только, в отличие от них, совершенно безволосым. Из-под жирного брюшка росли две длинные и тонкие ноги, над треугольной рожицей торчала копна темно-рыжих волос, а уши, похожие на раковины морских моллюсков, были приставлены к голове под прямым углом. Существо цеплялось за подол Вдовы, таращась на Джоди круглыми, как блюдца, глазами, и широкая дыра, заменявшая ему рот, искривилась в некоем подобии улыбки.
Джоди заставила себя снова посмотреть на Вдову.
— Что… что вы намерены со мной сделать? — еле слышно простонала она.
— Сейчас это самый насущный вопрос, не правда ли? — усмехнулась Вдова.
Голос ее был мягким, но во взгляде появилось нечто, заставившее Джоди задрожать мелкой дрожью.
Ну зачем она полезла сюда, да еще никого не предупредив?! Теперь ей предстоит провести остаток жизни в облике поганки, тритона или еще какой-нибудь гадости!
— Я… я не хотела…
«Навредить вам», — собиралась добавить Джоди, однако в горле у нее пересохло, и она так и не смогла закончить фразу.
— Мой Маленький Человечек так одинок, — заметила Вдова.
Странное существо у ее ног захихикало. Джоди начала пятиться, но тут же уперлась спиной в стол.
— Пожалуйста… — выдохнула она.
Вдова что-то шепнула, и Джоди показалось, что произнесенное ею слово материализовалось и повисло в воздухе. Девушка не знала языка, на котором оно было сказано, но поняла его смысл, когда последние звуки буквально впились в ее трепещущее от страха тело.
Затем Вдова выкрикнула имя Джоди. Три раза подряд.
У девушки закружилась голова.
«Я не потеряю сознание», — покачнувшись, пыталась она подбодрить себя.
Внезапно головокружение сменилось неприятным ощущением тесноты, а стены гостиной как будто бросились в разные стороны, стремительно убегая от Джоди.
Одурманенная, растерянная, пошатывающаяся, она изо всех сил старалась сохранить равновесие, чтобы не упасть, когда пол вдруг сам поднялся ей навстречу.
Охота
Западнее Маусхола, намного западнее — за скалистыми утесами Лендс-Энда, по ту сторону Атлантического океана, на дальнем побережье североамериканского континента, на самом юге острова Ванкувер… Там, в одном из районов Виктории, известном под названием Джеймс-Бей, в прекрасно сохранившемся, построенном в тюдоровском стиле особняке, старик пробудился от чуткого сна и сел на кровати.
В свои восемьдесят с лишним Джон Мэдден был здоров, как и в шестьдесят с небольшим, а в шестьдесят с небольшим он отличался таким отменным здоровьем, что однажды его врач заметил: «Если бы я не наблюдал вас в течение последних двадцати лет, Джон, то не дал бы вам больше пятидесяти».
Казалось странным, что черные волосы этого совсем молодого с виду человека поседели и поредели. Правда, двигался он теперь намного медленнее, ибо с годами его поджарое тело приобрело старческую капризность: кости уже ломило в ненастную погоду, а мускулы затекали от сна и долгой работы за столом. Однако ум Мэддена оставался по-прежнему ясным и острым, позволяя своему хозяину вести дела с проницательностью, не раз приносившей ему баснословную прибыль.
В своем кругу Джон Мэдден всегда был лидером. Партнеры не переставали дивиться его хватке и неиссякаемому здоровью, хоть никогда и не выказывали этого в его присутствии. Однако Мэдден с легкостью угадывал их изумление, возраставшее по мере того, как на фоне его вечной молодости они старели и уходили со сцены, уступая место другим, молодым и заносчивым, которым рано или поздно приходилось смотреть на него с таким же недоумением в глазах.
А между тем секрет его поразительных успехов заключался не в блестящем уме и не в великолепной физической форме — он скрывался в изображении маленького серого голубя, вытатуированного на внутренней стороне левого запястья так, чтобы ремешок часов скрывал его от случайных взглядов.
Включив бра, Мэдден нажал кнопку переговорного устройства, установленного на туалетном столике рядом с телефоном.
— Сэр? — Ответ раздался мгновенно, бодрый и громкий, несмотря на то что в этот час говоривший наверняка еще отдыхал в своей комнате, расположенной на первом этаже дома.
— Ты мне нужен, Майкл, — сказал Мэдден.
— Уже иду.
Мэдден откинулся на спинку кровати и прикрыл глаза.
Тридцать пять лет назад он вступил в схватку с одним из своих соотечественников и проиграл ее. Это поражение все еще терзало его — не потому, что кто-то смог сдержать над ним верх (Мэдден был гораздо выше подобных условностей), а потому, что вместе с ускользнувшей победой он, Джон Мэдден, упустил и великую награду.
А ведь он почти держал ее в руках — тайну, не поддающуюся никаким определениям. Она исчезла, призрачная и неуловимая, как туман под лучами утреннего солнца, и теперь дремала в каком-то укромном месте, где запер ее триумфатор, унесший ключ к разгадке с собой в свою водную могилу. Мэдден повсюду разослал людей на поиски драгоценной тайны, но она оставалась недосягаемой. Непостижимой. Утраченной. Он лично осмотрел дом, в котором она еще совсем недавно обитала, и всю округу — он, знающий если не нынешнюю форму, то, по крайней мере, самую суть разыскиваемого, — и не нашел ничего. Так как же Мэдден мог надеяться на то, что это удастся кому-то другому?
И все же он заставлял своих людей продолжать поиски.
Он ждал, потому что верил: однажды тайна проснется, и тогда он сможет наконец завладеть ею. Навсегда.
Стук в дубовую дверь спальни заставил Мэддена отвлечься от грез и открыть глаза.
— Входи, Майкл, — сказал он.
Вошедший был вторым его секретом — секретом, ценность которого едва ли можно было преувеличить. Рожденный 5 декабря 1947 года, Майкл Бетт являлся (к своему искреннему удовлетворению, Мэдден сумел представить неопровержимые доказательства этой теории) очередным воплощением одного из величайших магов начала двадцатого века. Стало быть, существование Бетта не только подтверждало возможность реинкарнации как таковой, но и свидетельствовало о сильной воле выдающегося ученого, которая позволила последнему вернуться в физический мир в новом обличье.
Мэдден так хорошо знал Бетта в его прошлой жизни, что с первого же взгляда узнал и в нынешней.
Сходство не было внешним. Худой, жилистый Бетт ничем не напоминал свою прежнюю мощную ипостась. Но за темными, длинными волосами, резкими чертами, высоким лбом и выразительными, глубоко посаженными глазами скрывались все тот же несгибаемый дух, склонность к крайностям, отсутствие каких-либо привязанностей, высокое самомнение и незаурядный ум.
Никто не понимал Майкла Бетта — ни в предыдущей жизни, ни в нынешней. Никто, кроме Мэддена, взлелеявшего его гений.
Десять лет назад Мэдден случайно наткнулся на Бетта в глухом чикагском переулке, где тот стоял над телом своей последней жертвы, и сразу же увидел во вспышке внутреннего озарения, чья беспокойная душа металась в странных глазах незнакомца.
Прежде чем Бетт успел наброситься на него, Мэдден призвал на помощь голубя, изображение которого теперь красовалось на запястьях у обоих, и увел Майкла с собой. Мэдден сумел придать Бетту внешний лоск и обуздать горевшее в нем желание причинять страдания другим, направив его невероятную волю на овладение таинствами Ордена. Получив выход для своей энергии, Бетт смог быстро освободиться от потребности потрошить чужую плоть и вскоре превзошел самые смелые ожидания наставника.
Впрочем, помня о том, кем Майкл являлся в прошлом, Мэдден ничуть не был удивлен.
Мир полон секретов, и они с Беттом имели право хранить свой. Они оберегали его уже десять лет, но всякий раз при взгляде на воспитанника в глазах Мэддена светилось то же удовлетворение, что и в момент их первой встречи.
Сейчас он жестом пригласил его подойти. Бетт пересек комнату и присел на краешек кровати.
— Вы снова это почувствовали? — спросил он.
— Да. Дважды в течение суток. Думаю, тебе пора присоединиться к Лине. — Бетт нахмурился.
— Я знаю, — предупредил возможный протест Мэдден. — Если тебе покажется, что она стала ненадежной или неуправляемой…
— Я попридержу ее под уздцы.
— Только мягко! Ее отец по-прежнему занимает высокое положение в Ордене.
Бетт кивнул и встал.
— Пойду собираться. — На пороге он обернулся и добавил: — Вы можете положиться на меня.
Когда Майкл вышел в коридор, Мэдден улыбнулся. «Конечно же, ты принесешь мне то, за чем отправился, — мысленно согласился он. — Но что случится, когда тайна будет извлечена из своего убежища и станет доступной для нашего общего пользования? Смогу ли я рассчитывать на тебя тогда?»
Мэдден был слишком мудр, чтобы поддаться чувствам и забыть об алчной натуре Бетта, который, несмотря на все, что сделал для него старик, никогда бы не поставил его интересы выше собственных.
«Но в таком случае, — усмехнулся Мэдден, глядя куда-то вдаль, — мы не слишком отличаемся друг от друга, не правда ли?»
В конце концов, ведь именно это и отделяло их от стада баранов.
Что, черт возьми, тебя тревожит?
1
Джоди не хотелось думать обо всем этом. Откуда-то донесся звук шагов, и вдруг слишком отчетливо представилось, как чудовище подкрадывается к ней и протягивает свои длинные узловатые пальцы с острыми когтями…
Дрожа от страха, девушка оборачивалась так часто, что едва не пропустила момент, когда Вдова наконец вышла из дома. Подождав, пока та отойдет на достаточное расстояние, Джоди вскочила на ноги, бросилась к освещенному окну и, затаив дыхание, заглянула внутрь.
И… не увидела ничего необычного.
Открывшаяся ее взору небольшая гостиная Вдовы была настолько обыденной, что Джоди испытала разочарование. В камине блестели угольки. На каминной полке, озаряя комнату тусклым мерцающим светом, горели две толстые свечи в серебряных подсвечниках. Напротив камина располагались два мягких кресла, и на одном из них валялось незаконченное вязание. В серванте красовались расписные тарелки — в большинстве своем с изображением Бодбери и его окрестностей. У стены находился длинный стол, напомнивший Джоди верстак Дензила: он также был завален различными инструментами, бумажками и тряпками. Рядом стоял книжный шкаф, набитый книгами и всякими безделушками. На стенах висели картины и гобелены, а на полу лежал толстый плетеный коврик.
Ничего колдовского. Никаких ведьминых штучек: ни бурлящих котлов, ни пучков сушеных трав, ни загадочных талисманов. Впрочем, это было объяснимо: ну кто бы стал выставлять доказательства своей причастности к нечистой силе на всеобщее обозрение? Наверняка Вдова держала все магические предметы на чердаке. Или в подвале.
И тут внимание Джоди вновь обратилось к столу: она заметила в дальнем его конце какой-то квадратный предмет вроде ящика, накрытый куском бархата. Девушка прислушалась, не идет ли Вдова, однако вокруг было тихо.
Как быть? Одно дело — заглянуть в окошко, и совсем другое — забраться в чужой дом и рыться в старухиных вещах…
Какое-то время Джоди колебалась, а потом взбежала по ступенькам крыльца и толкнула дверь. Та отворилась тихо, словно в знак одобрения. Девушка сделала глубокий вдох и ступила за порог.
С минуту она помедлила в прихожей, подсознательно ожидая какого-нибудь подвоха — например, кошки, которая с громким шипением бросится на нее, или ворона, который вылетит из ниоткуда, или черной, материализовавшейся из облака густого тумана собаки с красными глазами. Но ничего подобного не произошло.
Да и не могло произойти. Не существует на свете никаких ведьм! Вдова Пендер просто старая одинокая женщина, живущая на скромную пенсию, и Джоди не имеет ни малейшего права вламываться к ней.
«Рэтти Фриггенс рассказывал, что она держит у себя дома Маленького Человечка»
Но Маленькие Человечки ничуть не реальнее ведьм, не правда ли?
«Он томится в стеклянной банке».
Джоди вошла в гостиную. Изнутри все выглядело так же обыденно, как и через окно. Вне всякого сомнения, эта натопленная комната, пропитанная слабым запахом сухих цветов, могла принадлежать лишь пожилой даме.
Джоди провела пальцем по отполированной до блеска поверхности серванта и направилась к столу. Подойдя к нему, она с любопытством принялась рассматривать то, над чем работала Вдова.
Мебельный гарнитур для кукол.
«Мужчина размером с мышь».
Довольно: у Вдовы могли быть тысячи причин мастерить игрушечную мебель.
«Она держит у себя дома Маленького Человечка»
Джоди положила руку на ящик, увиденный ею еще с улицы, и, медленно стащив с него бархатное покрывало, обнаружила, что это аквариум — такой же, как на чердаке у Дензила, только этот был обустроен под кукольный дом. В центре его находился столик с двумя креслами; в миниатюрном камине горел огонь, и похожий на паутинку дымок убегал вверх по тонюсенькой печной трубе, выходившей наружу через специальное отверстие в стекле. В комнате имелись шкафчики для одежды и посуды; на полу был постелен вязаный коврик, а в углу приютилась кроватка с полным комплектом белья. Под одеялом, как показалось Джоди, лежал пупсик, но когда вдруг «пупсик» повернулся и взглянул прямо на нее, у девушки возникло такое чувство, будто ее сердце в мгновение ока переселилось из груди куда-то в область горла и застряло там намертво.
Маленький Человечек.
О боже, это действительно был Маленький Человечек!
Крошечный, идеально сложенный мужчина размером с мышь смотрел на Джоди через прозрачные стены своей тюрьмы, изумленно хлопая глазами поверх одеяла, которое он натянул на подбородок, и на крохотном личике застыло выражение ужаса.
Джоди начала склоняться над аквариумом, стараясь делать это как можно медленнее, чтобы не испугать его обитателя еще больше. И тут по ее спине пробежал холодок. Двигаясь по-прежнему медленно, но теперь уже от страха, Джоди выпрямилась и осторожно повернулась к двери.
Там, опершись на трость, стояла Вдова. Складки ее темного платья ниспадали до черных зашнурованных ботинок, и во всем облике старухи сквозило злорадство.
— Ну и что тут у нас происходит? — поинтересовалась она. — Ты явилась сюда шпионить за мной, Джоди Шеперд?
Прятаться было, во-первых, некуда, во-вторых — поздно. Пытаться бежать тоже не имело смысла, поэтому Джоди просто застыла на месте, и лишь колени ее нервно постукивали друг о друга.
Что-то закопошилось у ног Вдовы, и Джоди невольно опустила взгляд. Обнаружив сначала Маленького Человечка в аквариуме, а затем Вдову у себя за спиной, девушка окончательно лишилась дара речи и могла лишь молча рассматривать непонятное существо.
Оно было размером с кошку или обезьянку Дензила, только, в отличие от них, совершенно безволосым. Из-под жирного брюшка росли две длинные и тонкие ноги, над треугольной рожицей торчала копна темно-рыжих волос, а уши, похожие на раковины морских моллюсков, были приставлены к голове под прямым углом. Существо цеплялось за подол Вдовы, таращась на Джоди круглыми, как блюдца, глазами, и широкая дыра, заменявшая ему рот, искривилась в некоем подобии улыбки.
Джоди заставила себя снова посмотреть на Вдову.
— Что… что вы намерены со мной сделать? — еле слышно простонала она.
— Сейчас это самый насущный вопрос, не правда ли? — усмехнулась Вдова.
Голос ее был мягким, но во взгляде появилось нечто, заставившее Джоди задрожать мелкой дрожью.
Ну зачем она полезла сюда, да еще никого не предупредив?! Теперь ей предстоит провести остаток жизни в облике поганки, тритона или еще какой-нибудь гадости!
— Я… я не хотела…
«Навредить вам», — собиралась добавить Джоди, однако в горле у нее пересохло, и она так и не смогла закончить фразу.
— Мой Маленький Человечек так одинок, — заметила Вдова.
Странное существо у ее ног захихикало. Джоди начала пятиться, но тут же уперлась спиной в стол.
— Пожалуйста… — выдохнула она.
Вдова что-то шепнула, и Джоди показалось, что произнесенное ею слово материализовалось и повисло в воздухе. Девушка не знала языка, на котором оно было сказано, но поняла его смысл, когда последние звуки буквально впились в ее трепещущее от страха тело.
Затем Вдова выкрикнула имя Джоди. Три раза подряд.
У девушки закружилась голова.
«Я не потеряю сознание», — покачнувшись, пыталась она подбодрить себя.
Внезапно головокружение сменилось неприятным ощущением тесноты, а стены гостиной как будто бросились в разные стороны, стремительно убегая от Джоди.
Одурманенная, растерянная, пошатывающаяся, она изо всех сил старалась сохранить равновесие, чтобы не упасть, когда пол вдруг сам поднялся ей навстречу.
Охота
Был дерзкий Нимрод, истинный злодей,
Безжалостный охотник на людей…
Александр Поуп. Виндзорский лес [11]
Западнее Маусхола, намного западнее — за скалистыми утесами Лендс-Энда, по ту сторону Атлантического океана, на дальнем побережье североамериканского континента, на самом юге острова Ванкувер… Там, в одном из районов Виктории, известном под названием Джеймс-Бей, в прекрасно сохранившемся, построенном в тюдоровском стиле особняке, старик пробудился от чуткого сна и сел на кровати.
В свои восемьдесят с лишним Джон Мэдден был здоров, как и в шестьдесят с небольшим, а в шестьдесят с небольшим он отличался таким отменным здоровьем, что однажды его врач заметил: «Если бы я не наблюдал вас в течение последних двадцати лет, Джон, то не дал бы вам больше пятидесяти».
Казалось странным, что черные волосы этого совсем молодого с виду человека поседели и поредели. Правда, двигался он теперь намного медленнее, ибо с годами его поджарое тело приобрело старческую капризность: кости уже ломило в ненастную погоду, а мускулы затекали от сна и долгой работы за столом. Однако ум Мэддена оставался по-прежнему ясным и острым, позволяя своему хозяину вести дела с проницательностью, не раз приносившей ему баснословную прибыль.
В своем кругу Джон Мэдден всегда был лидером. Партнеры не переставали дивиться его хватке и неиссякаемому здоровью, хоть никогда и не выказывали этого в его присутствии. Однако Мэдден с легкостью угадывал их изумление, возраставшее по мере того, как на фоне его вечной молодости они старели и уходили со сцены, уступая место другим, молодым и заносчивым, которым рано или поздно приходилось смотреть на него с таким же недоумением в глазах.
А между тем секрет его поразительных успехов заключался не в блестящем уме и не в великолепной физической форме — он скрывался в изображении маленького серого голубя, вытатуированного на внутренней стороне левого запястья так, чтобы ремешок часов скрывал его от случайных взглядов.
Включив бра, Мэдден нажал кнопку переговорного устройства, установленного на туалетном столике рядом с телефоном.
— Сэр? — Ответ раздался мгновенно, бодрый и громкий, несмотря на то что в этот час говоривший наверняка еще отдыхал в своей комнате, расположенной на первом этаже дома.
— Ты мне нужен, Майкл, — сказал Мэдден.
— Уже иду.
Мэдден откинулся на спинку кровати и прикрыл глаза.
Тридцать пять лет назад он вступил в схватку с одним из своих соотечественников и проиграл ее. Это поражение все еще терзало его — не потому, что кто-то смог сдержать над ним верх (Мэдден был гораздо выше подобных условностей), а потому, что вместе с ускользнувшей победой он, Джон Мэдден, упустил и великую награду.
А ведь он почти держал ее в руках — тайну, не поддающуюся никаким определениям. Она исчезла, призрачная и неуловимая, как туман под лучами утреннего солнца, и теперь дремала в каком-то укромном месте, где запер ее триумфатор, унесший ключ к разгадке с собой в свою водную могилу. Мэдден повсюду разослал людей на поиски драгоценной тайны, но она оставалась недосягаемой. Непостижимой. Утраченной. Он лично осмотрел дом, в котором она еще совсем недавно обитала, и всю округу — он, знающий если не нынешнюю форму, то, по крайней мере, самую суть разыскиваемого, — и не нашел ничего. Так как же Мэдден мог надеяться на то, что это удастся кому-то другому?
И все же он заставлял своих людей продолжать поиски.
Он ждал, потому что верил: однажды тайна проснется, и тогда он сможет наконец завладеть ею. Навсегда.
Стук в дубовую дверь спальни заставил Мэддена отвлечься от грез и открыть глаза.
— Входи, Майкл, — сказал он.
Вошедший был вторым его секретом — секретом, ценность которого едва ли можно было преувеличить. Рожденный 5 декабря 1947 года, Майкл Бетт являлся (к своему искреннему удовлетворению, Мэдден сумел представить неопровержимые доказательства этой теории) очередным воплощением одного из величайших магов начала двадцатого века. Стало быть, существование Бетта не только подтверждало возможность реинкарнации как таковой, но и свидетельствовало о сильной воле выдающегося ученого, которая позволила последнему вернуться в физический мир в новом обличье.
Мэдден так хорошо знал Бетта в его прошлой жизни, что с первого же взгляда узнал и в нынешней.
Сходство не было внешним. Худой, жилистый Бетт ничем не напоминал свою прежнюю мощную ипостась. Но за темными, длинными волосами, резкими чертами, высоким лбом и выразительными, глубоко посаженными глазами скрывались все тот же несгибаемый дух, склонность к крайностям, отсутствие каких-либо привязанностей, высокое самомнение и незаурядный ум.
Никто не понимал Майкла Бетта — ни в предыдущей жизни, ни в нынешней. Никто, кроме Мэддена, взлелеявшего его гений.
Десять лет назад Мэдден случайно наткнулся на Бетта в глухом чикагском переулке, где тот стоял над телом своей последней жертвы, и сразу же увидел во вспышке внутреннего озарения, чья беспокойная душа металась в странных глазах незнакомца.
Прежде чем Бетт успел наброситься на него, Мэдден призвал на помощь голубя, изображение которого теперь красовалось на запястьях у обоих, и увел Майкла с собой. Мэдден сумел придать Бетту внешний лоск и обуздать горевшее в нем желание причинять страдания другим, направив его невероятную волю на овладение таинствами Ордена. Получив выход для своей энергии, Бетт смог быстро освободиться от потребности потрошить чужую плоть и вскоре превзошел самые смелые ожидания наставника.
Впрочем, помня о том, кем Майкл являлся в прошлом, Мэдден ничуть не был удивлен.
Мир полон секретов, и они с Беттом имели право хранить свой. Они оберегали его уже десять лет, но всякий раз при взгляде на воспитанника в глазах Мэддена светилось то же удовлетворение, что и в момент их первой встречи.
Сейчас он жестом пригласил его подойти. Бетт пересек комнату и присел на краешек кровати.
— Вы снова это почувствовали? — спросил он.
— Да. Дважды в течение суток. Думаю, тебе пора присоединиться к Лине. — Бетт нахмурился.
— Я знаю, — предупредил возможный протест Мэдден. — Если тебе покажется, что она стала ненадежной или неуправляемой…
— Я попридержу ее под уздцы.
— Только мягко! Ее отец по-прежнему занимает высокое положение в Ордене.
Бетт кивнул и встал.
— Пойду собираться. — На пороге он обернулся и добавил: — Вы можете положиться на меня.
Когда Майкл вышел в коридор, Мэдден улыбнулся. «Конечно же, ты принесешь мне то, за чем отправился, — мысленно согласился он. — Но что случится, когда тайна будет извлечена из своего убежища и станет доступной для нашего общего пользования? Смогу ли я рассчитывать на тебя тогда?»
Мэдден был слишком мудр, чтобы поддаться чувствам и забыть об алчной натуре Бетта, который, несмотря на все, что сделал для него старик, никогда бы не поставил его интересы выше собственных.
«Но в таком случае, — усмехнулся Мэдден, глядя куда-то вдаль, — мы не слишком отличаемся друг от друга, не правда ли?»
В конце концов, ведь именно это и отделяло их от стада баранов.
Что, черт возьми, тебя тревожит?
Всегда полезно встречаться с коллегами-музыкантами и узнавать, что ты не такой уж чудак, что есть и другие… играющие на этом удивительном инструменте.
Кэтрин Тикелл, об игре на нортумбрийских волынках; из интервью в «Фолк Рутс» (№41, ноябрь, 1986)
1
Ирландский обычай «веселого дома» на полуостров Пенвит в начале века привез Мэнас Бойд — дед Чарли Бойда, уроженец Бэллидафа, расположенного близ Маут-оф-Шеннон. Джейни слышала эту историю так часто, что, когда Чарли в очередной раз решал развлечь ею окружающих, она, подобно его детям, лишь закатывала глаза и принималась думать о чем-нибудь другом.
Мэнас со своей женой Энн пересек Ирландское море в 1902 году и поселился в Корнуолле, занявшись фермерским хозяйством. В те дни у землевладельцев были серьезные проблемы с поиском арендаторов, так что ловкие посредники без труда получали пустовавший участок, покупали скот и в свою очередь сдавали ферму. При этом арендатор не нес никакой ответственности перед владельцем — за все отчитывался пригласивший его посредник.
Тем не менее Чарли, унаследовавший дело от отца, предпочел отказаться от посреднических услуг и оформил договор аренды напрямую. Он представлял собою уже третье поколение Бойдов, трудившихся на этой земле, и к началу Второй мировой войны соседи наконец привыкли, что это ферма Бондов, а не Добсонов, являвшихся арендаторами до приезда Мэнаса.
Мэнас и Энн давно умерли, как и родители Чарли, но Бойдов тут хватало и поныне: сам Чарли, его жена, трое детей и брат Пат. А музыкальные вечера, завоевавшие дому репутацию «веселого» еще во времена бабки с дедом, были по-прежнему популярны среди всех, кто понимал красоту старых песен и мелодий.
На этих вечерах Джейни не нравилось только то, что многие там курили, и она всегда уходила домой, насквозь пропахшая дымом. Та же неприятность подстерегала ее и на выступлениях в фолк-клубах. Однако раздражение от въедливого, долго выветривающегося запаха табака было сущим пустяком по сравнению с удовольствием, которое доставляло ей общение с другими музыкантами.
Когда они с дедом прибыли к Бойдам, там уже собралась шумная компания.
Чоки со своим мелодеоном [12]. Джим Рэфферти, еще не успевший достать вистл из внутреннего кармана жилета. Двое ребят из «Ньюлин Рилерз» — местного ансамбля, исполняющего танцевальную музыку. Бобби Райт и Лесли Пик — профессиональный дуэт гитары и скрипки из Пензанса.
Были здесь и гости с окрестных ферм, с инструментами и без, и, конечно же, Бойды: дядя Пат с теноровым банджо, Чарли со своей скрипкой, его жена Молли, играющая на пианино и английском концертино [13], их дочь Бриджит с концертной флейтой и вистлом и сыновья: скрипач Шон и Динни, владеющий двумя видами волынки — ирландской и нортумбрийской.
Именно Динни помог Джейни выбрать ее первую волынку и научиться играть на ней, а потом подбадривал всякий раз, когда, столкнувшись с очередными трудностями, девушка грозилась швырнуть капризный инструмент в волны залива Маунтс. По соседству с двумя стульями, приготовленными для Джейни и Дедушки, сидела Клэр Мэбли — лучшая подруга Джейни, худенькая, бледная темноволосая продавщица из книжного магазина в Пензансе. У ног ее лежала трость. Едва завидев Джейни, Клэр поспешила вытащить из сумочки вистл.
— Пришел с сегодняшней почтой, — сообщила она.
Джейни улыбнулась:
— И?
— Все еще привыкаю к высоте тона.
Клэр обладала замечательным голосом, но ей всегда хотелось быть на «ты» с каким-нибудь инструментом. Проблема заключалась в том, что ее терпения не хватало ни на один из них. Наконец Клэр остановилась на вистле: Джим Рэфферти заверил девушку, что обучение не займет много времени, а он, со своей стороны, сделает все возможное, чтобы ускорить этот процесс. Теперь на музыкальных вечерах Клэр чувствовала себя намного увереннее, хоть и старалась, выступая, выбирать мотив, который знали все присутствующие, чтобы не исполнять его в одиночестве.
Как всегда по пятницам, гости собрались на огромной кухне Бойдов. Стулья, табуреты и обычные ящики располагались вокруг газовой плиты и широкого стола, заваленного пирожными, печеньем и прочей выпечкой. В большом керамическом чайнике дымился горячий чай. Впрочем, многие приносили с собой более крепкие напитки: например, Дедушка уже успел примостить под их с Джейни стульями две бутылки с темным элем.
Гости сменяли друг друга по кругу. Каждый должен был что-нибудь предложить: песню, историю, шутку — не важно, что именно. Остальные могли поддержать выступавшего (если, конечно, это было уместно) или же просто сидели и слушали.
Почему-то всегда получалось так, что Джейни появлялась у Бойдов именно в тот момент, когда подходила ее очередь, и сегодняшний вечер не стал исключением. Шутливо жалуясь на столь странное совпадение, девушка вынула из футляра волынку и установила мех. Затем прикрепила к нему воздушный мешок с бурдонами [14]и наконец присоединила чантер [15]. Настроив инструмент, она улыбнулась Динни и начала выдувать веселый «Хорнпайп Билли Пигга». Это была ее любимая мелодия, сочиненная самим Пиггом.
Джейни работала в ключе «фа» (что является характерной особенностью нортумбрийской волынки), поэтому большая часть присутствующих музыкантов не могла подыграть ей. Однако вскоре к Джейни присоединились сначала Динни, а потом и Клэр со своей новой свистулькой, звуки которой красиво оттеняли жужжащие басы и нежные верхние голоса обеих волынок.
Они закончили выступление под шквал аплодисментов, заставивших Клэр покраснеть от смущения. Затем Дедушка поделился одной из своих баек, и настала очередь Чоки с его мелодеоном. При первых же нотах «Джонни Коупа» Джейни сменила волынку на скрипку, и к тому моменту, когда Чоки заиграл «Подвыпившего моряка» — ирландский вариант той же песни, — ему вторили уже все, у кого были инструменты. Остальные громко хлопали в ладоши, и шум поднявшегося веселья разносился по всей округе.
Вечер продолжался в том же духе, и каждый раз, когда подходила очередь Динни или Джейни, молодые люди с удовольствием подыгрывали друг другу.
«Жаль, что я не могу взять его с собой в турне», — думала Джейни, пока они вместе исполняли грустную мелодию «Лесные цветы».
Динни не испытывал ни малейшего интереса к гастролям. Он любил музыку, но, как и все в его семье, предпочитал официальным выступлениям местные вечеринки. Джейни потребовалась не одна неделя, чтобы уговорить Динни по крайней мере записать с ней пару мелодий для нового альбома.
Наконец очередь выступать дошла до фермера Фрэнка Вулноу. Он не владел никакими музыкальными инструментами и совсем не умел петь, но зато знал великое множество самых невероятных историй. Иногда между ним и Дедушкой разгоралось настоящее состязание. Так и теперь, проглотив Дедушкин рассказ о паре холмов-призраков, привидевшихся тому однажды ночью в поле неподалеку от Сеннена, Фрэнк посчитал, что просто обязан затмить его.
— Что ж, — начал он, — историю, которую вы сейчас услышите, поведал мне мой отец. Это случилось в гавани Маусхола. Там причалила лодка с Лизарда, а отец как раз возвращался из «Корабельного двора», пропустив там не один стаканчик. Не то чтобы он любил выпить, но в тот день друзья решили угостить его. Ну, может, они и плеснули ему лишку, но это ничего не меняет.
Так вот, по пути домой отец остановился у причала, чтобы немного передохнуть и посмотреть на прилив, как вдруг из лодки вылез человечек — маленький, размером с мышь, — и быстро побежал по швартовой веревке.
Ну, старик мой, ясное дело, заморгал от изумления, и человечек исчез.
Дядя Пат, сидевший у плиты, громко расхохотался:
— Должно быть, нырнул на дно недопитой твоим папашей бутылки!
— Смейтесь, смейтесь, — насупился Фрэнк, — да только мой отец спустился к воде, желая разобраться со всей этой чертовщиной, и что, вы думаете, он там увидел? Крошечные следы, ведущие по песку от лодки к огромной куче сетей.
Фрэнк важно кивнул и повернулся к Дедушке.
— За холм-призрак можно с легкостью принять сгусток тумана, — сказал он ему. — Не обижайся, но мне почему-то кажется, что именно это с тобой и приключилось. А вот тот маленький человечек был самым настоящим, потому что галлюцинации не оставляют следов.
— И кто еще видел те следы? — поинтересовался Чоки.
— Никто, — смутился Фрэнк. — Их смыло приливом. Но мой отец — пьяный или трезвый — не из тех, кто стряпает подобные байки.
Джейни слушала Фрэнка с улыбкой — эта история напомнила ей о Данторне и его романе, найденном сегодня днем на чердаке. Впрочем, погрузиться в свои мысли ей не удалось, так как Бриджит Бойд, принявшая очередь от Фрэнка, уже начала наигрывать новую мелодию, увлекая всех в волшебный мир звуков.
Ближе к полуночи музыка стихла, и гости стали расходиться. Джейни и Дедушка немного задержались. Старик заболтался с дядей Патом о делах: Дедушка занимался тем, что колесил по окрестностям Маусхола на своем стареньком ярко-желтом фургончике, продавая с него свежую рыбу. А Динни и Джейни тем временем увлеченно обсуждали особенности игры на свирели и прочие музыкальные подробности, уже настолько надоевшие всем остальным, что никто просто не мог их слушать.
Наконец Джейни и Дедушка откланялись и, прихватив с собой Клэр, которую они обещали подвезти, покинули дом Бойдов. Джейни положила инструменты на заднее сиденье своего маленького трехколесного «релианта робина», являвшегося излюбленным объектом насмешек Динни, который то и дело интересовался, когда же она купит себе настоящий автомобиль, после чего вся троица забралась внутрь, и «релиант» тронулся в путь по узкой дороге, ведущей из Ламорны в Маусхол.
Они высадили Клэр у дверей коттеджа на Рэгиннис-Хилл, где та жила вместе со своей матерью. Джейни помахала подруге на прощание, а Дедушка добавил: «Спокойной ночи, цветочек», и машина Литтлов покатила вниз по холму к дому.
Мэнас со своей женой Энн пересек Ирландское море в 1902 году и поселился в Корнуолле, занявшись фермерским хозяйством. В те дни у землевладельцев были серьезные проблемы с поиском арендаторов, так что ловкие посредники без труда получали пустовавший участок, покупали скот и в свою очередь сдавали ферму. При этом арендатор не нес никакой ответственности перед владельцем — за все отчитывался пригласивший его посредник.
Тем не менее Чарли, унаследовавший дело от отца, предпочел отказаться от посреднических услуг и оформил договор аренды напрямую. Он представлял собою уже третье поколение Бойдов, трудившихся на этой земле, и к началу Второй мировой войны соседи наконец привыкли, что это ферма Бондов, а не Добсонов, являвшихся арендаторами до приезда Мэнаса.
Мэнас и Энн давно умерли, как и родители Чарли, но Бойдов тут хватало и поныне: сам Чарли, его жена, трое детей и брат Пат. А музыкальные вечера, завоевавшие дому репутацию «веселого» еще во времена бабки с дедом, были по-прежнему популярны среди всех, кто понимал красоту старых песен и мелодий.
На этих вечерах Джейни не нравилось только то, что многие там курили, и она всегда уходила домой, насквозь пропахшая дымом. Та же неприятность подстерегала ее и на выступлениях в фолк-клубах. Однако раздражение от въедливого, долго выветривающегося запаха табака было сущим пустяком по сравнению с удовольствием, которое доставляло ей общение с другими музыкантами.
Когда они с дедом прибыли к Бойдам, там уже собралась шумная компания.
Чоки со своим мелодеоном [12]. Джим Рэфферти, еще не успевший достать вистл из внутреннего кармана жилета. Двое ребят из «Ньюлин Рилерз» — местного ансамбля, исполняющего танцевальную музыку. Бобби Райт и Лесли Пик — профессиональный дуэт гитары и скрипки из Пензанса.
Были здесь и гости с окрестных ферм, с инструментами и без, и, конечно же, Бойды: дядя Пат с теноровым банджо, Чарли со своей скрипкой, его жена Молли, играющая на пианино и английском концертино [13], их дочь Бриджит с концертной флейтой и вистлом и сыновья: скрипач Шон и Динни, владеющий двумя видами волынки — ирландской и нортумбрийской.
Именно Динни помог Джейни выбрать ее первую волынку и научиться играть на ней, а потом подбадривал всякий раз, когда, столкнувшись с очередными трудностями, девушка грозилась швырнуть капризный инструмент в волны залива Маунтс. По соседству с двумя стульями, приготовленными для Джейни и Дедушки, сидела Клэр Мэбли — лучшая подруга Джейни, худенькая, бледная темноволосая продавщица из книжного магазина в Пензансе. У ног ее лежала трость. Едва завидев Джейни, Клэр поспешила вытащить из сумочки вистл.
— Пришел с сегодняшней почтой, — сообщила она.
Джейни улыбнулась:
— И?
— Все еще привыкаю к высоте тона.
Клэр обладала замечательным голосом, но ей всегда хотелось быть на «ты» с каким-нибудь инструментом. Проблема заключалась в том, что ее терпения не хватало ни на один из них. Наконец Клэр остановилась на вистле: Джим Рэфферти заверил девушку, что обучение не займет много времени, а он, со своей стороны, сделает все возможное, чтобы ускорить этот процесс. Теперь на музыкальных вечерах Клэр чувствовала себя намного увереннее, хоть и старалась, выступая, выбирать мотив, который знали все присутствующие, чтобы не исполнять его в одиночестве.
Как всегда по пятницам, гости собрались на огромной кухне Бойдов. Стулья, табуреты и обычные ящики располагались вокруг газовой плиты и широкого стола, заваленного пирожными, печеньем и прочей выпечкой. В большом керамическом чайнике дымился горячий чай. Впрочем, многие приносили с собой более крепкие напитки: например, Дедушка уже успел примостить под их с Джейни стульями две бутылки с темным элем.
Гости сменяли друг друга по кругу. Каждый должен был что-нибудь предложить: песню, историю, шутку — не важно, что именно. Остальные могли поддержать выступавшего (если, конечно, это было уместно) или же просто сидели и слушали.
Почему-то всегда получалось так, что Джейни появлялась у Бойдов именно в тот момент, когда подходила ее очередь, и сегодняшний вечер не стал исключением. Шутливо жалуясь на столь странное совпадение, девушка вынула из футляра волынку и установила мех. Затем прикрепила к нему воздушный мешок с бурдонами [14]и наконец присоединила чантер [15]. Настроив инструмент, она улыбнулась Динни и начала выдувать веселый «Хорнпайп Билли Пигга». Это была ее любимая мелодия, сочиненная самим Пиггом.
Джейни работала в ключе «фа» (что является характерной особенностью нортумбрийской волынки), поэтому большая часть присутствующих музыкантов не могла подыграть ей. Однако вскоре к Джейни присоединились сначала Динни, а потом и Клэр со своей новой свистулькой, звуки которой красиво оттеняли жужжащие басы и нежные верхние голоса обеих волынок.
Они закончили выступление под шквал аплодисментов, заставивших Клэр покраснеть от смущения. Затем Дедушка поделился одной из своих баек, и настала очередь Чоки с его мелодеоном. При первых же нотах «Джонни Коупа» Джейни сменила волынку на скрипку, и к тому моменту, когда Чоки заиграл «Подвыпившего моряка» — ирландский вариант той же песни, — ему вторили уже все, у кого были инструменты. Остальные громко хлопали в ладоши, и шум поднявшегося веселья разносился по всей округе.
Вечер продолжался в том же духе, и каждый раз, когда подходила очередь Динни или Джейни, молодые люди с удовольствием подыгрывали друг другу.
«Жаль, что я не могу взять его с собой в турне», — думала Джейни, пока они вместе исполняли грустную мелодию «Лесные цветы».
Динни не испытывал ни малейшего интереса к гастролям. Он любил музыку, но, как и все в его семье, предпочитал официальным выступлениям местные вечеринки. Джейни потребовалась не одна неделя, чтобы уговорить Динни по крайней мере записать с ней пару мелодий для нового альбома.
Наконец очередь выступать дошла до фермера Фрэнка Вулноу. Он не владел никакими музыкальными инструментами и совсем не умел петь, но зато знал великое множество самых невероятных историй. Иногда между ним и Дедушкой разгоралось настоящее состязание. Так и теперь, проглотив Дедушкин рассказ о паре холмов-призраков, привидевшихся тому однажды ночью в поле неподалеку от Сеннена, Фрэнк посчитал, что просто обязан затмить его.
— Что ж, — начал он, — историю, которую вы сейчас услышите, поведал мне мой отец. Это случилось в гавани Маусхола. Там причалила лодка с Лизарда, а отец как раз возвращался из «Корабельного двора», пропустив там не один стаканчик. Не то чтобы он любил выпить, но в тот день друзья решили угостить его. Ну, может, они и плеснули ему лишку, но это ничего не меняет.
Так вот, по пути домой отец остановился у причала, чтобы немного передохнуть и посмотреть на прилив, как вдруг из лодки вылез человечек — маленький, размером с мышь, — и быстро побежал по швартовой веревке.
Ну, старик мой, ясное дело, заморгал от изумления, и человечек исчез.
Дядя Пат, сидевший у плиты, громко расхохотался:
— Должно быть, нырнул на дно недопитой твоим папашей бутылки!
— Смейтесь, смейтесь, — насупился Фрэнк, — да только мой отец спустился к воде, желая разобраться со всей этой чертовщиной, и что, вы думаете, он там увидел? Крошечные следы, ведущие по песку от лодки к огромной куче сетей.
Фрэнк важно кивнул и повернулся к Дедушке.
— За холм-призрак можно с легкостью принять сгусток тумана, — сказал он ему. — Не обижайся, но мне почему-то кажется, что именно это с тобой и приключилось. А вот тот маленький человечек был самым настоящим, потому что галлюцинации не оставляют следов.
— И кто еще видел те следы? — поинтересовался Чоки.
— Никто, — смутился Фрэнк. — Их смыло приливом. Но мой отец — пьяный или трезвый — не из тех, кто стряпает подобные байки.
Джейни слушала Фрэнка с улыбкой — эта история напомнила ей о Данторне и его романе, найденном сегодня днем на чердаке. Впрочем, погрузиться в свои мысли ей не удалось, так как Бриджит Бойд, принявшая очередь от Фрэнка, уже начала наигрывать новую мелодию, увлекая всех в волшебный мир звуков.
Ближе к полуночи музыка стихла, и гости стали расходиться. Джейни и Дедушка немного задержались. Старик заболтался с дядей Патом о делах: Дедушка занимался тем, что колесил по окрестностям Маусхола на своем стареньком ярко-желтом фургончике, продавая с него свежую рыбу. А Динни и Джейни тем временем увлеченно обсуждали особенности игры на свирели и прочие музыкальные подробности, уже настолько надоевшие всем остальным, что никто просто не мог их слушать.
Наконец Джейни и Дедушка откланялись и, прихватив с собой Клэр, которую они обещали подвезти, покинули дом Бойдов. Джейни положила инструменты на заднее сиденье своего маленького трехколесного «релианта робина», являвшегося излюбленным объектом насмешек Динни, который то и дело интересовался, когда же она купит себе настоящий автомобиль, после чего вся троица забралась внутрь, и «релиант» тронулся в путь по узкой дороге, ведущей из Ламорны в Маусхол.
Они высадили Клэр у дверей коттеджа на Рэгиннис-Хилл, где та жила вместе со своей матерью. Джейни помахала подруге на прощание, а Дедушка добавил: «Спокойной ночи, цветочек», и машина Литтлов покатила вниз по холму к дому.