Страница:
— Дело не в этом! — запротестовал Феликс. — Просто… Ну вот тебе самой нравится выглядеть дурой?
— Конечно, нет.
— И мне нет. Так что мачо тут совершенно ни при чем.
— Феликс, время от времени мы все попадаем в глупые ситуации, не важно, нравится нам это или нет. Повторяю еще раз: ты должен поговорить с Джейни.
— Да, мамочка Клэр.
— Я серьезно!
— Я тоже.
— Вот и славно. Тогда проводи меня домой, как и подобает благородному джентльмену, а завтра обязательно загляни — расскажешь, как все прошло.
Феликс натянуто засмеялся:
— Обязательно, мамочка. Оценку ставить будешь?
Клэр легонько стукнула его тростью по ноге и протянула руку, чтобы он помог ей подняться. По дороге Клэр трещала без умолку, пытаясь развлечь Феликса местными новостями и сплетнями, которые могли его заинтересовать.
Отдыхая душой в ее обществе, Феликс уже не в первый раз задавался вопросом: как бы все повернулось, если бы он встретил Клэр раньше, чем Джейни? Клэр привлекательна, умна, и они всегда с легкостью находили общий язык. Она замечательная, но все же она не Джейни. Джейни единственная, другой такой нет («И слава богу!» — добавлял Дедушка всякий раз, когда его внучка начинала заводиться).
— Так не забудь зайти ко мне завтра, — напомнила Клэр, прощаясь с Феликсом на пороге своего дома.
— Не забуду. Пожелай мне удачи, мамочка.
— Лучше я пожелаю тебе быть самим собой, этого вполне достаточно. И прекрати называть меня «мамочкой», а не то я так огрею тебя тростью, что счета от врачей станут твоей единственной проблемой.
Феликс помахал ей рукой и зашагал вниз по Рэгиннис-Хилл.
Наверное, Клэр права: Джейни все поймет, если он ей не безразличен. Вот только как решиться на этот разговор?
И тут молодой человек замер на месте: навстречу шла Джейни в сопровождении незнакомого мужчины — судя по багажу, приезжего. Не замечая Феликса, они оживленно болтали и смеялись и вскоре скрылись за дверями кондитерской Памелы.
Феликсу сразу же пришло в голову, что он не единственный, кому Джейни отправила письмо с криком о помощи.
Он растерянно сунул руку в карман и потрогал все еще лежавший там конверт.
Но ведь Джейни сказала, что не писала никакого письма, и он ей поверил. Он вообще не имеет права обвинять ее в чем бы то ни было!
И тем не менее Феликс испытывал сильную боль.
«Ты ушел гулять без нее? Так почему она должна сидеть у окна и ждать твоего возвращения?» — спрашивал он себя.
Потому что… потому что…
Черт!
Дойдя до гавани, Феликс не стал поворачивать на Дак-стрит, к Дедушкиному дому, вместо этого он направился в сторону прибрежной дороги, ведущей в Ньюлин.
3
4
5
6
— Конечно, нет.
— И мне нет. Так что мачо тут совершенно ни при чем.
— Феликс, время от времени мы все попадаем в глупые ситуации, не важно, нравится нам это или нет. Повторяю еще раз: ты должен поговорить с Джейни.
— Да, мамочка Клэр.
— Я серьезно!
— Я тоже.
— Вот и славно. Тогда проводи меня домой, как и подобает благородному джентльмену, а завтра обязательно загляни — расскажешь, как все прошло.
Феликс натянуто засмеялся:
— Обязательно, мамочка. Оценку ставить будешь?
Клэр легонько стукнула его тростью по ноге и протянула руку, чтобы он помог ей подняться. По дороге Клэр трещала без умолку, пытаясь развлечь Феликса местными новостями и сплетнями, которые могли его заинтересовать.
Отдыхая душой в ее обществе, Феликс уже не в первый раз задавался вопросом: как бы все повернулось, если бы он встретил Клэр раньше, чем Джейни? Клэр привлекательна, умна, и они всегда с легкостью находили общий язык. Она замечательная, но все же она не Джейни. Джейни единственная, другой такой нет («И слава богу!» — добавлял Дедушка всякий раз, когда его внучка начинала заводиться).
— Так не забудь зайти ко мне завтра, — напомнила Клэр, прощаясь с Феликсом на пороге своего дома.
— Не забуду. Пожелай мне удачи, мамочка.
— Лучше я пожелаю тебе быть самим собой, этого вполне достаточно. И прекрати называть меня «мамочкой», а не то я так огрею тебя тростью, что счета от врачей станут твоей единственной проблемой.
Феликс помахал ей рукой и зашагал вниз по Рэгиннис-Хилл.
Наверное, Клэр права: Джейни все поймет, если он ей не безразличен. Вот только как решиться на этот разговор?
И тут молодой человек замер на месте: навстречу шла Джейни в сопровождении незнакомого мужчины — судя по багажу, приезжего. Не замечая Феликса, они оживленно болтали и смеялись и вскоре скрылись за дверями кондитерской Памелы.
Феликсу сразу же пришло в голову, что он не единственный, кому Джейни отправила письмо с криком о помощи.
Он растерянно сунул руку в карман и потрогал все еще лежавший там конверт.
Но ведь Джейни сказала, что не писала никакого письма, и он ей поверил. Он вообще не имеет права обвинять ее в чем бы то ни было!
И тем не менее Феликс испытывал сильную боль.
«Ты ушел гулять без нее? Так почему она должна сидеть у окна и ждать твоего возвращения?» — спрашивал он себя.
Потому что… потому что…
Черт!
Дойдя до гавани, Феликс не стал поворачивать на Дак-стрит, к Дедушкиному дому, вместо этого он направился в сторону прибрежной дороги, ведущей в Ньюлин.
3
Общаться с американским репортером оказалось поразительно легко — настолько, что Джейни была вынуждена периодически напоминать себе о коварстве людей его профессии. Однажды ей уже пришлось поплатиться за свою доверчивость: беседовавший с ней журналист включил в свою статью все неосторожные и неудачные высказывания Джейни, многих из которых она впоследствии очень стыдилась. Попадаться на эту удочку во второй раз она не собиралась.
Между тем Майк Бетчер действительно оказался репортером: едва они устроились за столиком в кондитерской и сделали заказ, Джейни попросила его показать документы, что он и сделал, предъявив заодно и удостоверение журналиста.
«Интересно, сложно ли подделать такие вещи?» — мелькнула у Джейни мысль.
Впрочем, документы Бетчера казались настоящими, и Джейни побоялась, что, продолжая расспросы, выставит себя полной дурой.
Нет здесь никакого подвоха. Равно как нет ни малейшей связи между этим человеком, американкой, охотящейся за книгой Данторна, и возвращением Феликса.
Не без труда Джейни заставила себя выкинуть все это из головы и сосредоточиться на интервью. В конце концов, у журнала «Роллинг стоун» свыше миллиона читателей, и будет потрясающим успехом, если хотя бы пять процентов из них заинтересуются ее записями или живыми выступлениями.
— Великолепно! — воскликнул Бетчер, когда официантка принесла заказ.
Джейни всегда любила пятичасовой чай с пшеничными булочками, джемом и корнуэльскими сливками, хотя и не часто баловала себя, опасаясь раздуться как шарик.
— Я не сомневалась, что вам понравится, — ответила она.
Бетчер ни словом не обмолвился ни о Данторне, ни о его произведениях. Он говорил исключительно о музыке, причем с определенной компетентностью и энтузиазмом, который Джейни сочла вполне искренним. Она не во всем соглашалась с собеседником, но возражать старалась исключительно корректно, что с ее характером было весьма непросто. Но девушка отнеслась к этому как к великолепной возможности попрактиковаться.
— Почему, по-вашему, на сцене так много молодых музыкантов, играющих на волынке? — спросил ее Бетчер.
— Не только молодых. Вы забываете об Алистере Андерсоне, Джо Хаттоне, Джиме Холле…
— Нет, не забываю. Просто они кажутся мне не такими популярными, как, скажем, Кэтрин Тикелл или Мартин Беннет.
— Он играет на маленькой волынке, — сообщила Джейни.
— В зависимости от произведения, — уточнил Бетчер. — И потом, маленькая волынка отличается от нортумбрийской.
— Это тоже зависит от произведения, — улыбнулась Джейни.
— Что вы имеете в виду?
Джейни тут же с воодушевлением начала рассказывать:
— Ну, в Британии существует три вида волынок. Маленькие, которые мы с вами только что упомянули, по устройству схожи с нортумбрийскими, но сама техника игры на них — шотландская. Их главная особенность заключается в довольно низкой тональности. Далее идут волынки, появившиеся на границе Шотландии и Англии, которые относятся к большим шотландским, хотя и звучат гораздо тише из-за особой, конической формы чантера. Впрочем, время этих волынок уже прошло.
— Да, но…
— И наконец, — поспешила закончить Джейни, — есть еще пастушьи волынки с регулятором [23]и удлиненным чантером. Их звучание напоминает ирландские волынки. — Она немного помолчала, наблюдая за реакцией Бетчера. — Вы ничего не записываете.
— Это потому, что вы углубились в дебри, недоступные моим читателям, — засмеялся он. — Давайте лучше поговорим об инструменте, на котором играете вы.
— Давайте… Кстати, перечисляя музыкантов, вы пропустили Бекки Тэйлор. Прошлым летом я выступала вместе с ней на фестивале в Девоншире.
Бетчер послушно занес это замечание в свой блокнот и продолжил беседу.
С каждой минутой Джейни все больше удивлялась тому, как много Бетчеру известно о ее творчестве, и невольно чувствовала себя польщенной. Он не задавал банальных вопросов, интересуясь лишь теми вещами, которые действительно заслуживали внимания.
— Расскажите мне о мелодиях, сочиненных вами лично, — попросил он. — Название «Дедушкин Маузел» говорит само за себя. Но как возникли другие?
— Какие именно?
— Ну, например, «Каменный амбар».
— Это про амбар на одной канадской ферме, где я отдыхала.
— А «Девять слепых менестрелей»?
— М-м… Кажется, это была идея Феликса.
— Феликса, в честь которого написан «Рил Феликса Гэйвина»?
Джейни кивнула.
— А «Джига Билла» — это о Билли Пигге?
— Нет. Билли Данторне.
Бетчер пометил это у себя в блокноте.
— Он тоже увлекался игрой на волынке?
— Нет, Уильям Данторн был писателем. Он автор «Заколдованного народца».
Бетчер сдвинул брови, будто пытаясь что-то вспомнить, а затем расплылся в широкой улыбке:
— Это история про Маленьких Человечков, да? Я читал ее еще ребенком, и она мне очень понравилась. Данторн, видимо, автор одной книги или просто прославился только одним произведением, как Грэм или Кэрролл.
— А вы не читали «Утраченную музыку»?
— Нет.
— Но это же самый удачный его роман. Даже лучше «Заколдованного народца». Он о том, чем занимаюсь я, — о народной музыке и ее магии.
Бетчер изумленно поднял брови:
— О магии?
— Да, только не о колдовской — хотя ведьм там тоже хватает, а о чувствах, которые пробуждает в наших душах красивая музыка. О магической связи между нами и всем, что было на земле до нас. Благодаря творчеству Данторна я и стала музыкантом.
— Что ж, тогда мне придется раздобыть где-нибудь эту книгу. Она еще продается?
— Да, в киоске у Северного Утеса.
— Я отправлюсь туда сразу же после нашего разговора. — Бетчер снова что-то черкнул в своем блокноте. — Значит, это Данторн привил вам любовь к народной музыке?
— Да.
— А почему вы выбрали именно нортумбрийскую волынку? Она ведь не является исконным корнуэльским инструментом.
— Я бы не сказала. Корнуолльцы — народ музыкальный. Думаю, это как-то связано с работой на рудниках. — Джейни неожиданно улыбнулась. — Дедушка часто шутит: знаете, кто такие корнуолльцы?
— Нет.
— Это люди, поющие даже на дне шахты.
Бетчер улыбнулся в ответ и вернулся к теме своего интервью:
— Так как вы начали играть на нортумбрийской волынке?
— Динни… Я рассказывала вам о Динни?
— Да. Он помогал вам записывать альбомы.
— Ну вот, он-то и заразил меня интересом к нортумбрийской волынке и помог выбрать мою первую…
Они проговорили еще около двух часов, прежде чем Бетчер отложил наконец ручку и блокнот.
— Теперь мне понадобится некоторое время, чтобы связать все это в единое целое. Могу я заглянуть к вам, скажем, завтра, если возникнут какие-то вопросы?
— Только сначала позвоните, — предупредила Джейни, записывая для него номер Дедушкиного телефона.
— Еще я мечтаю послушать, как вы играете. Вы планируете какое-нибудь выступление в ближайшие дни?
Джейни покачала головой.
— Какая жалость! — расстроился Бетчер.
— Я в отпуске.
— И последнее: для статьи мне нужны ваши фотографии. Я хотел бы сделать несколько снимков у вас дома — например, в комнате, где вы обычно занимаетесь музыкой, ну и парочку на природе.
Джейни вспомнила свое утреннее отражение в зеркале и снова покачала головой:
— Не сегодня.
Ей нужно было привести себя в порядок, приготовить подходящую одежду…
— А завтра?
Джейни вздохнула: это означало, что сегодня ей предстоит генеральная уборка.
— Ну, если это так уж необходимо…
Бетчер рассмеялся:
— «Самокритичная Литтл». Все-таки это название больше других подходит для моей статьи. Его и выберу.
— Не смейте!
Бетчер с деланным испугом поднял руки:
— Ваше желание — закон. И все же: как насчет завтра?
Он казался таким искренним, что Джейни наконец сдалась.
— Ладно, — улыбнулась она. — Но не звоните слишком рано — я ведь в отпуске, а в отпуске на меня всегда нападает жуткая лень… Только не вздумайте об этом писать!
— Ни за что на свете!
— Кстати, вы уже нашли, где остановиться? Если нет, я могу вам помочь.
— Буду очень благодарен.
— «Ночлег и завтрак» [24]вас устроит?
— Вполне.
Джейни надела свой жакет и взяла сумочку.
— Тогда пойдемте, потому что я очень спешу — ко мне приехал друг, а я бессовестно исчезла на целый день.
Джейни почувствовала себя виноватой из-за того, что совершенно позабыла о Феликсе. Но ведь эта статья так важна для ее карьеры!
Бетчер поднялся вместе с ней, оплатил счет и собрал свои вещи.
— Надеюсь, у вас не возникнет проблем, — сказал он. — С вашим другом, я имею в виду.
— О нет, он все поймет, — заверила его Джейни.
«Надеюсь», — добавила она про себя.
— Это тот самый Феликс Гэйвин? Как я понимаю, он тоже музыкант?
— Да. И очень хороший. Но ни в коем случае не упоминайте его имя в своей статье. Он ненавидит все, что так или иначе связано с музыкальным бизнесом. Он любит лишь саму музыку.
— Похоже, он вам очень дорог.
Джейни вдруг показалось, что в голосе Бетчера прозвучало сожаление. Неужели она что-то пропустила? Судя по всему, он отличный парень, и, если бы не внезапное возвращение Феликса, Джейни могла бы уделить Бетчеру гораздо больше внимания.
Но Феликс вернулся.
— Да, он мне очень дорог, — подтвердила она.
Ну, так и есть, этот репортер уже успел ею увлечься — она увидела глубокое разочарование, мгновенно отразившееся на его лице.
Лучше всего притвориться, что она ничего не замечает, — ее личная жизнь и без того сейчас слишком сложна.
— Пойдемте же, — поторопила она Бетчера. — А не то все комнаты уплывут прямо у вас из-под носа.
— В это время года? Разве туристический сезон не закончился?
— Закончился. Но это не значит, что сюда никто не приезжает. Тут полно заядлых путешественников, торговцев, репортеров из американских журналов…
— Понятно, — усмехнулся он, выходя следом за ней.
Между тем Майк Бетчер действительно оказался репортером: едва они устроились за столиком в кондитерской и сделали заказ, Джейни попросила его показать документы, что он и сделал, предъявив заодно и удостоверение журналиста.
«Интересно, сложно ли подделать такие вещи?» — мелькнула у Джейни мысль.
Впрочем, документы Бетчера казались настоящими, и Джейни побоялась, что, продолжая расспросы, выставит себя полной дурой.
Нет здесь никакого подвоха. Равно как нет ни малейшей связи между этим человеком, американкой, охотящейся за книгой Данторна, и возвращением Феликса.
Не без труда Джейни заставила себя выкинуть все это из головы и сосредоточиться на интервью. В конце концов, у журнала «Роллинг стоун» свыше миллиона читателей, и будет потрясающим успехом, если хотя бы пять процентов из них заинтересуются ее записями или живыми выступлениями.
— Великолепно! — воскликнул Бетчер, когда официантка принесла заказ.
Джейни всегда любила пятичасовой чай с пшеничными булочками, джемом и корнуэльскими сливками, хотя и не часто баловала себя, опасаясь раздуться как шарик.
— Я не сомневалась, что вам понравится, — ответила она.
Бетчер ни словом не обмолвился ни о Данторне, ни о его произведениях. Он говорил исключительно о музыке, причем с определенной компетентностью и энтузиазмом, который Джейни сочла вполне искренним. Она не во всем соглашалась с собеседником, но возражать старалась исключительно корректно, что с ее характером было весьма непросто. Но девушка отнеслась к этому как к великолепной возможности попрактиковаться.
— Почему, по-вашему, на сцене так много молодых музыкантов, играющих на волынке? — спросил ее Бетчер.
— Не только молодых. Вы забываете об Алистере Андерсоне, Джо Хаттоне, Джиме Холле…
— Нет, не забываю. Просто они кажутся мне не такими популярными, как, скажем, Кэтрин Тикелл или Мартин Беннет.
— Он играет на маленькой волынке, — сообщила Джейни.
— В зависимости от произведения, — уточнил Бетчер. — И потом, маленькая волынка отличается от нортумбрийской.
— Это тоже зависит от произведения, — улыбнулась Джейни.
— Что вы имеете в виду?
Джейни тут же с воодушевлением начала рассказывать:
— Ну, в Британии существует три вида волынок. Маленькие, которые мы с вами только что упомянули, по устройству схожи с нортумбрийскими, но сама техника игры на них — шотландская. Их главная особенность заключается в довольно низкой тональности. Далее идут волынки, появившиеся на границе Шотландии и Англии, которые относятся к большим шотландским, хотя и звучат гораздо тише из-за особой, конической формы чантера. Впрочем, время этих волынок уже прошло.
— Да, но…
— И наконец, — поспешила закончить Джейни, — есть еще пастушьи волынки с регулятором [23]и удлиненным чантером. Их звучание напоминает ирландские волынки. — Она немного помолчала, наблюдая за реакцией Бетчера. — Вы ничего не записываете.
— Это потому, что вы углубились в дебри, недоступные моим читателям, — засмеялся он. — Давайте лучше поговорим об инструменте, на котором играете вы.
— Давайте… Кстати, перечисляя музыкантов, вы пропустили Бекки Тэйлор. Прошлым летом я выступала вместе с ней на фестивале в Девоншире.
Бетчер послушно занес это замечание в свой блокнот и продолжил беседу.
С каждой минутой Джейни все больше удивлялась тому, как много Бетчеру известно о ее творчестве, и невольно чувствовала себя польщенной. Он не задавал банальных вопросов, интересуясь лишь теми вещами, которые действительно заслуживали внимания.
— Расскажите мне о мелодиях, сочиненных вами лично, — попросил он. — Название «Дедушкин Маузел» говорит само за себя. Но как возникли другие?
— Какие именно?
— Ну, например, «Каменный амбар».
— Это про амбар на одной канадской ферме, где я отдыхала.
— А «Девять слепых менестрелей»?
— М-м… Кажется, это была идея Феликса.
— Феликса, в честь которого написан «Рил Феликса Гэйвина»?
Джейни кивнула.
— А «Джига Билла» — это о Билли Пигге?
— Нет. Билли Данторне.
Бетчер пометил это у себя в блокноте.
— Он тоже увлекался игрой на волынке?
— Нет, Уильям Данторн был писателем. Он автор «Заколдованного народца».
Бетчер сдвинул брови, будто пытаясь что-то вспомнить, а затем расплылся в широкой улыбке:
— Это история про Маленьких Человечков, да? Я читал ее еще ребенком, и она мне очень понравилась. Данторн, видимо, автор одной книги или просто прославился только одним произведением, как Грэм или Кэрролл.
— А вы не читали «Утраченную музыку»?
— Нет.
— Но это же самый удачный его роман. Даже лучше «Заколдованного народца». Он о том, чем занимаюсь я, — о народной музыке и ее магии.
Бетчер изумленно поднял брови:
— О магии?
— Да, только не о колдовской — хотя ведьм там тоже хватает, а о чувствах, которые пробуждает в наших душах красивая музыка. О магической связи между нами и всем, что было на земле до нас. Благодаря творчеству Данторна я и стала музыкантом.
— Что ж, тогда мне придется раздобыть где-нибудь эту книгу. Она еще продается?
— Да, в киоске у Северного Утеса.
— Я отправлюсь туда сразу же после нашего разговора. — Бетчер снова что-то черкнул в своем блокноте. — Значит, это Данторн привил вам любовь к народной музыке?
— Да.
— А почему вы выбрали именно нортумбрийскую волынку? Она ведь не является исконным корнуэльским инструментом.
— Я бы не сказала. Корнуолльцы — народ музыкальный. Думаю, это как-то связано с работой на рудниках. — Джейни неожиданно улыбнулась. — Дедушка часто шутит: знаете, кто такие корнуолльцы?
— Нет.
— Это люди, поющие даже на дне шахты.
Бетчер улыбнулся в ответ и вернулся к теме своего интервью:
— Так как вы начали играть на нортумбрийской волынке?
— Динни… Я рассказывала вам о Динни?
— Да. Он помогал вам записывать альбомы.
— Ну вот, он-то и заразил меня интересом к нортумбрийской волынке и помог выбрать мою первую…
Они проговорили еще около двух часов, прежде чем Бетчер отложил наконец ручку и блокнот.
— Теперь мне понадобится некоторое время, чтобы связать все это в единое целое. Могу я заглянуть к вам, скажем, завтра, если возникнут какие-то вопросы?
— Только сначала позвоните, — предупредила Джейни, записывая для него номер Дедушкиного телефона.
— Еще я мечтаю послушать, как вы играете. Вы планируете какое-нибудь выступление в ближайшие дни?
Джейни покачала головой.
— Какая жалость! — расстроился Бетчер.
— Я в отпуске.
— И последнее: для статьи мне нужны ваши фотографии. Я хотел бы сделать несколько снимков у вас дома — например, в комнате, где вы обычно занимаетесь музыкой, ну и парочку на природе.
Джейни вспомнила свое утреннее отражение в зеркале и снова покачала головой:
— Не сегодня.
Ей нужно было привести себя в порядок, приготовить подходящую одежду…
— А завтра?
Джейни вздохнула: это означало, что сегодня ей предстоит генеральная уборка.
— Ну, если это так уж необходимо…
Бетчер рассмеялся:
— «Самокритичная Литтл». Все-таки это название больше других подходит для моей статьи. Его и выберу.
— Не смейте!
Бетчер с деланным испугом поднял руки:
— Ваше желание — закон. И все же: как насчет завтра?
Он казался таким искренним, что Джейни наконец сдалась.
— Ладно, — улыбнулась она. — Но не звоните слишком рано — я ведь в отпуске, а в отпуске на меня всегда нападает жуткая лень… Только не вздумайте об этом писать!
— Ни за что на свете!
— Кстати, вы уже нашли, где остановиться? Если нет, я могу вам помочь.
— Буду очень благодарен.
— «Ночлег и завтрак» [24]вас устроит?
— Вполне.
Джейни надела свой жакет и взяла сумочку.
— Тогда пойдемте, потому что я очень спешу — ко мне приехал друг, а я бессовестно исчезла на целый день.
Джейни почувствовала себя виноватой из-за того, что совершенно позабыла о Феликсе. Но ведь эта статья так важна для ее карьеры!
Бетчер поднялся вместе с ней, оплатил счет и собрал свои вещи.
— Надеюсь, у вас не возникнет проблем, — сказал он. — С вашим другом, я имею в виду.
— О нет, он все поймет, — заверила его Джейни.
«Надеюсь», — добавила она про себя.
— Это тот самый Феликс Гэйвин? Как я понимаю, он тоже музыкант?
— Да. И очень хороший. Но ни в коем случае не упоминайте его имя в своей статье. Он ненавидит все, что так или иначе связано с музыкальным бизнесом. Он любит лишь саму музыку.
— Похоже, он вам очень дорог.
Джейни вдруг показалось, что в голосе Бетчера прозвучало сожаление. Неужели она что-то пропустила? Судя по всему, он отличный парень, и, если бы не внезапное возвращение Феликса, Джейни могла бы уделить Бетчеру гораздо больше внимания.
Но Феликс вернулся.
— Да, он мне очень дорог, — подтвердила она.
Ну, так и есть, этот репортер уже успел ею увлечься — она увидела глубокое разочарование, мгновенно отразившееся на его лице.
Лучше всего притвориться, что она ничего не замечает, — ее личная жизнь и без того сейчас слишком сложна.
— Пойдемте же, — поторопила она Бетчера. — А не то все комнаты уплывут прямо у вас из-под носа.
— В это время года? Разве туристический сезон не закончился?
— Закончился. Но это не значит, что сюда никто не приезжает. Тут полно заядлых путешественников, торговцев, репортеров из американских журналов…
— Понятно, — усмехнулся он, выходя следом за ней.
4
Майкла Бетта всегда поражала легкость, с какой ему удавалось манипулировать людьми, просто дергая за нужные ниточки. Мэддену нравилось думать об этом как о магии. И хотя Бэтт соглашался, что хорошо развитая воля способна разрушить естественные защитные барьеры «баранов», как в Ордене было принято называть простых смертных, сам он считал это всего лишь одной из форм месмеризма
[25]. Майкл предпочитал использовать этот термин, появившийся в результате деятельности Франца Месмера, идеи которого, оказав влияние на Жана Чаркота
[26]и его сторонников, воплотились в более современном понятии «гипноз». Для Бетта его натренированная воля являлась разновидностью животного магнетизма, позволяющего получить власть над выбранными им объектами, такую же, как власть волка-вожака над стаей или удава над кроликом. Однако, в отличие от кролика, жертвы Майкла Бетта даже не догадывались о своем положении.
Взять, к примеру, ту же Джейни Литтл (он еще займется ею после того, как она сыграет свою роль в этом дельце).
Умная и волевая, она никогда бы не заподозрила, что ею кто-то манипулирует. Обладая сильным характером, сама Джейни Литтл привыкла быть лидером. Но вот он приблизился к ней тщательно рассчитанными шагами: предложил шанс прославиться, изобразил искреннюю увлеченность ее музыкой и разыграл интерес к ней самой — то есть дал ей все, что она хотела, и в итоге управлять девчонкой стало не труднее, чем любым из мэдденовских баранов.
Теперь она будет делать все, что он захочет. Все! Потому что его воля (или магия, как считает Мэдден) очень сильна.
Конечно, она не откроет ему секрет Данторна сегодня. Но это не более чем вопрос времени…
Бетт позволил Джейни притащить себя к киоску, где послушно купил экземпляр «Утраченной музыки» в мягкой обложке. Затем девушка отвела его в расположенную на окраине небольшую гостиницу, в которой еще были свободные комнаты. Зарегистрировавшись, Бетт проводил Джейни до дверей.
— Ну, мне пора, — улыбнулась она ему на прощание.
— Спасибо вам за все, — поблагодарил он. — Вы были очень любезны. Если вы… Ладно, ничего.
— Если я — что? — Джейни не смогла справиться с мгновенно охватившим ее любопытством.
— Ну, если вдруг у вас наметится какой-нибудь музыкальный вечер или вам просто станет скучно, позвоните мне.
— Я подумаю насчет музыкального вечера, но…
— Но к вам приехал друг. Я совсем забыл. Кстати, может, вы сыграете вдвоем?
Джейни рассмеялась:
— Посмотрим. Но не слишком на это рассчитывайте. Нам с Феликсом предстоит многое наверстать.
— Понимаю. В любом случае еще раз спасибо.
Расставшись с Джейни, Бетт прошел в свою комнату и позвонил Лине Грант.
— Алло, — ответил ему мужской голос.
Бетт бросил трубку и изумленно уставился на аппарат.
Он велел Лине не высовываться, но не предупредил, чтобы и у себя никого не принимала. Тупая ослица! Ей что — по пунктам все нужно расписывать?
Бетт хотел, чтобы Лина срочно убрала с его дороги Феликса Гэйвина, а она, видите ли, с кем-то воркует! Первой мыслью Майкла было вызвать Вилли Кила и отправить его к Лине в номер: пусть разберется. Впрочем, он тут же отверг эту идею: может быть, именно Кил устраивает маленькой принцессе свидания.
Что ж, придется все делать в одиночку.
Взять, к примеру, ту же Джейни Литтл (он еще займется ею после того, как она сыграет свою роль в этом дельце).
Умная и волевая, она никогда бы не заподозрила, что ею кто-то манипулирует. Обладая сильным характером, сама Джейни Литтл привыкла быть лидером. Но вот он приблизился к ней тщательно рассчитанными шагами: предложил шанс прославиться, изобразил искреннюю увлеченность ее музыкой и разыграл интерес к ней самой — то есть дал ей все, что она хотела, и в итоге управлять девчонкой стало не труднее, чем любым из мэдденовских баранов.
Теперь она будет делать все, что он захочет. Все! Потому что его воля (или магия, как считает Мэдден) очень сильна.
Конечно, она не откроет ему секрет Данторна сегодня. Но это не более чем вопрос времени…
Бетт позволил Джейни притащить себя к киоску, где послушно купил экземпляр «Утраченной музыки» в мягкой обложке. Затем девушка отвела его в расположенную на окраине небольшую гостиницу, в которой еще были свободные комнаты. Зарегистрировавшись, Бетт проводил Джейни до дверей.
— Ну, мне пора, — улыбнулась она ему на прощание.
— Спасибо вам за все, — поблагодарил он. — Вы были очень любезны. Если вы… Ладно, ничего.
— Если я — что? — Джейни не смогла справиться с мгновенно охватившим ее любопытством.
— Ну, если вдруг у вас наметится какой-нибудь музыкальный вечер или вам просто станет скучно, позвоните мне.
— Я подумаю насчет музыкального вечера, но…
— Но к вам приехал друг. Я совсем забыл. Кстати, может, вы сыграете вдвоем?
Джейни рассмеялась:
— Посмотрим. Но не слишком на это рассчитывайте. Нам с Феликсом предстоит многое наверстать.
— Понимаю. В любом случае еще раз спасибо.
Расставшись с Джейни, Бетт прошел в свою комнату и позвонил Лине Грант.
— Алло, — ответил ему мужской голос.
Бетт бросил трубку и изумленно уставился на аппарат.
Он велел Лине не высовываться, но не предупредил, чтобы и у себя никого не принимала. Тупая ослица! Ей что — по пунктам все нужно расписывать?
Бетт хотел, чтобы Лина срочно убрала с его дороги Феликса Гэйвина, а она, видите ли, с кем-то воркует! Первой мыслью Майкла было вызвать Вилли Кила и отправить его к Лине в номер: пусть разберется. Впрочем, он тут же отверг эту идею: может быть, именно Кил устраивает маленькой принцессе свидания.
Что ж, придется все делать в одиночку.
5
К северу от Маусхола, примерно в половине пути от него до Ньюлина, находится старый карьер Пенли.
Подходя к нему, Феликс каждый раз ужасался тому, как сильно изуродована здесь земля. На прекрасном полуострове Пенвит, с его зелеными лужайками и живыми изгородями, величественными утесами и вересковыми пустошами, груды сырой глины и глубокие колеи от экскаваторов были подобны незаживающим ранам.
Феликс остановился и осмотрел карьер. Сейчас работы не велись, и о человеческом присутствии свидетельствовали лишь старенький «лендровер», припаркованный рядом с полуразрушенной производственной постройкой, и бункеры, предназначенные для хранения добываемых пород.
«Идеальное место для убийства», — подумал Феликс.
Он был в дурном настроении. Более того — он был зол. Зол на самого себя.
Феликс очень любил эту часть Англии и ее жителей, среди которых у него было немало друзей, однако он не приезжал сюда уже несколько лет — с тех самых пор, как они с Джейни расстались, — и теперь горько сожалел, что вернулся. Понятно, что Джейни не посылала ему никакого письма. Она обрадовалась встрече с ним, но это ничуть не повлияло на ее личную жизнь, в которой отныне не было места для него…
Глупо было рассчитывать на что-то иное!
Не важно, кто тот мужчина: парень Джейни, ее агент или кто-то еще. Главное, что Феликс увидел ее с другим, и с этой минуты все ободряющие слова Клэр теряли смысл. Ничто не изменилось. И уже не изменится. У Джейни своя жизнь, и он, примчавшись в Маусхол по ошибке, не имеет ни малейшего права требовать, чтобы она от всего отказалась ради него.
Да, она испытывает к нему привязанность. Но исключительно как к другу. Поэтому ему следует научиться воспринимать ее так же и прекратить наконец распускать сопли, словно прыщавый мальчишка.
«Ты должен поговорить с ней», — звучал у него в голове голос Клэр.
Но для чего, если ответ уже известен? Зачем причинять себе лишнюю боль? Не лучше ли просто провести пару дней в Маусхоле, побыть с Джейни, сыграть с ней пару мелодий, пообщаться с Клэр (только не с глазу на глаз, а не то она изведет его своими наставлениями!), навестить Динни, а потом уехать безо всяких объяснений?
«Ты должен открыть Джейни свои чувства…»
Нет, не должен. У него своя жизнь, и если уж ему предстоит прожить ее без Джейни, пусть это будет его решение.
А она останется призрачным образом, к которому он будет обращаться с палубы какого-нибудь торгового судна, плывущего бог знает откуда и черт знает куда…
Как же он ненавидел себя сейчас! Феликс всегда твердо знал, чего хочет, и упорно шел к поставленной цели, и его не мучили ни нерешительность, ни напрасные сожаления.
Пока дело не касалось Джейни…
Феликс подобрал с земли небольшой камешек и швырнул его в карьер.
«Пора возвращаться, — подумал он и разозлился на себя еще больше, почувствовав, как сжалось сердце при этой мысли. — Может, лучше добраться до Ньюлина и перекусить там в каком-нибудь баре?»
Феликс взглянул на дорогу и заметил велосипедистку, направляющуюся в его сторону: подпрыгивая на ухабах, бедняжка с трудом удерживала равновесие.
«Должно быть, туристка, — решил Феликс. — Явно не привыкла к таким дорогам. Интересно, успела ли она покататься по узким горным тропам, в сравнении с которыми это просто скоростная трасса?»
Он уже повернулся, чтобы уйти, когда вдруг мимо велосипедистки проехал автомобиль. Она резко дернула руль, и велосипед опасно накренился — под колесо попал камень. Девушка упала, неловко подвернув ногу. Феликс бросился к ней.
— Черт, черт, черт! — ругалась она.
— Не двигайтесь, — предупредил Феликс. Незнакомка подняла голову. По лицу ее текли слезы, рот скривился от боли, однако ни то, ни другое обстоятельство не могло скрыть ее привлекательности.
Черная кожаная куртка, в которую девушка была одета, порвалась на локте. На колене джинсов также красовалась дырка (впрочем, последняя, возможно, явилась следствием не падения, а последнего писка моды). По надписи на футболке Феликс предположил, что девушка была американкой, и ее акцент не замедлил это подтвердить.
— Где болит? — спросил он.
— Лодыжка…
— Ладно. Сейчас попробуем встать.
Он помог ей выбраться из-под велосипеда и подняться.
— Вы можете идти?
Незнакомка попробовала сделать шаг, но тут же вскрикнула от боли и заплакала. Феликс усадил ее на обочине и осторожно ощупал поврежденную ногу. Опухоль становилась все заметнее, но чем она была вызвана — вывихом или переломом, Феликс сказать не мог.
На траве рядом с велосипедом валялись разбитые часы.
Феликс поднял их:
— Ваши?
— Да.
Вручая часы хозяйке, Феликс заметил у нее на запястье маленькую татуировку с изображением серой птички. Поначалу он принял ее за пятнышко грязи. Девушка поспешно прикрыла картинку рукавом куртки.
«Любопытно, — удивился Феликс. — Какой смысл делать татуировку, чтобы потом прятать ее под ремешком часов?»
Он посмотрел на незнакомку и обнаружил, что она внимательно его изучает.
— Привет, — поздоровалась она.
— Привет, — улыбнулся он.
Шок от падения уже прошел, и она чувствовала себя немного лучше, не напрягая больную ногу.
— Ну надо же было такому случиться! — посетовала девушка.
— Со всеми бывает. Где вы остановились?
— В Пензансе. Меня зовут Лина.
— Феликс Гэйвин, — представился он, протягивая руку.
— Боже, мы, наверное, выглядим как два идиота, — рассмеялась девушка, пожимая его руку. — Спасибо, что пришли мне на помощь.
— Вашу ногу должен осмотреть врач. Тут неподалеку припаркован «лендровер». Возможно, его владелец сможет подбросить вас до госпиталя.
— О, это было бы здорово.
— Тогда пойдемте.
Феликс уже собирался встать, когда вдруг девушка передумала:
— Знаете, я не хочу доставлять вам столько хлопот. Давайте вы просто отвезете меня в гостиницу на моем велосипеде.
— Вы уверены?
— Да. В такой ситуации не хватало только, чтобы на меня таращилась толпа незнакомцев.
— А разве мы с вами не незнакомцы?
— Больше нет — мы же представились друг другу. Разве вы забыли?
Феликс невольно рассмеялся:
— Хорошо, но если вам станет хуже, сразу скажите.
Он поднял велосипед, сел на него сам и осторожно, стараясь не потревожить ее больную ногу, усадил девушку на раму (велосипед был мужским).
— Вы уверены, что все в порядке? — спросил он, заметив, как Лина поморщилась.
Она кивнула, слегка повернувшись, обняла его за талию и прижалась к груди. Испытывая некоторую неловкость, Феликс покатил в сторону Ньюлина.
Подходя к нему, Феликс каждый раз ужасался тому, как сильно изуродована здесь земля. На прекрасном полуострове Пенвит, с его зелеными лужайками и живыми изгородями, величественными утесами и вересковыми пустошами, груды сырой глины и глубокие колеи от экскаваторов были подобны незаживающим ранам.
Феликс остановился и осмотрел карьер. Сейчас работы не велись, и о человеческом присутствии свидетельствовали лишь старенький «лендровер», припаркованный рядом с полуразрушенной производственной постройкой, и бункеры, предназначенные для хранения добываемых пород.
«Идеальное место для убийства», — подумал Феликс.
Он был в дурном настроении. Более того — он был зол. Зол на самого себя.
Феликс очень любил эту часть Англии и ее жителей, среди которых у него было немало друзей, однако он не приезжал сюда уже несколько лет — с тех самых пор, как они с Джейни расстались, — и теперь горько сожалел, что вернулся. Понятно, что Джейни не посылала ему никакого письма. Она обрадовалась встрече с ним, но это ничуть не повлияло на ее личную жизнь, в которой отныне не было места для него…
Глупо было рассчитывать на что-то иное!
Не важно, кто тот мужчина: парень Джейни, ее агент или кто-то еще. Главное, что Феликс увидел ее с другим, и с этой минуты все ободряющие слова Клэр теряли смысл. Ничто не изменилось. И уже не изменится. У Джейни своя жизнь, и он, примчавшись в Маусхол по ошибке, не имеет ни малейшего права требовать, чтобы она от всего отказалась ради него.
Да, она испытывает к нему привязанность. Но исключительно как к другу. Поэтому ему следует научиться воспринимать ее так же и прекратить наконец распускать сопли, словно прыщавый мальчишка.
«Ты должен поговорить с ней», — звучал у него в голове голос Клэр.
Но для чего, если ответ уже известен? Зачем причинять себе лишнюю боль? Не лучше ли просто провести пару дней в Маусхоле, побыть с Джейни, сыграть с ней пару мелодий, пообщаться с Клэр (только не с глазу на глаз, а не то она изведет его своими наставлениями!), навестить Динни, а потом уехать безо всяких объяснений?
«Ты должен открыть Джейни свои чувства…»
Нет, не должен. У него своя жизнь, и если уж ему предстоит прожить ее без Джейни, пусть это будет его решение.
А она останется призрачным образом, к которому он будет обращаться с палубы какого-нибудь торгового судна, плывущего бог знает откуда и черт знает куда…
Как же он ненавидел себя сейчас! Феликс всегда твердо знал, чего хочет, и упорно шел к поставленной цели, и его не мучили ни нерешительность, ни напрасные сожаления.
Пока дело не касалось Джейни…
Феликс подобрал с земли небольшой камешек и швырнул его в карьер.
«Пора возвращаться, — подумал он и разозлился на себя еще больше, почувствовав, как сжалось сердце при этой мысли. — Может, лучше добраться до Ньюлина и перекусить там в каком-нибудь баре?»
Феликс взглянул на дорогу и заметил велосипедистку, направляющуюся в его сторону: подпрыгивая на ухабах, бедняжка с трудом удерживала равновесие.
«Должно быть, туристка, — решил Феликс. — Явно не привыкла к таким дорогам. Интересно, успела ли она покататься по узким горным тропам, в сравнении с которыми это просто скоростная трасса?»
Он уже повернулся, чтобы уйти, когда вдруг мимо велосипедистки проехал автомобиль. Она резко дернула руль, и велосипед опасно накренился — под колесо попал камень. Девушка упала, неловко подвернув ногу. Феликс бросился к ней.
— Черт, черт, черт! — ругалась она.
— Не двигайтесь, — предупредил Феликс. Незнакомка подняла голову. По лицу ее текли слезы, рот скривился от боли, однако ни то, ни другое обстоятельство не могло скрыть ее привлекательности.
Черная кожаная куртка, в которую девушка была одета, порвалась на локте. На колене джинсов также красовалась дырка (впрочем, последняя, возможно, явилась следствием не падения, а последнего писка моды). По надписи на футболке Феликс предположил, что девушка была американкой, и ее акцент не замедлил это подтвердить.
— Где болит? — спросил он.
— Лодыжка…
— Ладно. Сейчас попробуем встать.
Он помог ей выбраться из-под велосипеда и подняться.
— Вы можете идти?
Незнакомка попробовала сделать шаг, но тут же вскрикнула от боли и заплакала. Феликс усадил ее на обочине и осторожно ощупал поврежденную ногу. Опухоль становилась все заметнее, но чем она была вызвана — вывихом или переломом, Феликс сказать не мог.
На траве рядом с велосипедом валялись разбитые часы.
Феликс поднял их:
— Ваши?
— Да.
Вручая часы хозяйке, Феликс заметил у нее на запястье маленькую татуировку с изображением серой птички. Поначалу он принял ее за пятнышко грязи. Девушка поспешно прикрыла картинку рукавом куртки.
«Любопытно, — удивился Феликс. — Какой смысл делать татуировку, чтобы потом прятать ее под ремешком часов?»
Он посмотрел на незнакомку и обнаружил, что она внимательно его изучает.
— Привет, — поздоровалась она.
— Привет, — улыбнулся он.
Шок от падения уже прошел, и она чувствовала себя немного лучше, не напрягая больную ногу.
— Ну надо же было такому случиться! — посетовала девушка.
— Со всеми бывает. Где вы остановились?
— В Пензансе. Меня зовут Лина.
— Феликс Гэйвин, — представился он, протягивая руку.
— Боже, мы, наверное, выглядим как два идиота, — рассмеялась девушка, пожимая его руку. — Спасибо, что пришли мне на помощь.
— Вашу ногу должен осмотреть врач. Тут неподалеку припаркован «лендровер». Возможно, его владелец сможет подбросить вас до госпиталя.
— О, это было бы здорово.
— Тогда пойдемте.
Феликс уже собирался встать, когда вдруг девушка передумала:
— Знаете, я не хочу доставлять вам столько хлопот. Давайте вы просто отвезете меня в гостиницу на моем велосипеде.
— Вы уверены?
— Да. В такой ситуации не хватало только, чтобы на меня таращилась толпа незнакомцев.
— А разве мы с вами не незнакомцы?
— Больше нет — мы же представились друг другу. Разве вы забыли?
Феликс невольно рассмеялся:
— Хорошо, но если вам станет хуже, сразу скажите.
Он поднял велосипед, сел на него сам и осторожно, стараясь не потревожить ее больную ногу, усадил девушку на раму (велосипед был мужским).
— Вы уверены, что все в порядке? — спросил он, заметив, как Лина поморщилась.
Она кивнула, слегка повернувшись, обняла его за талию и прижалась к груди. Испытывая некоторую неловкость, Феликс покатил в сторону Ньюлина.
6
Дедушка и Чоки обедали в ньюлинском ресторане «Контрабандист», отдыхая после ремонта стены, который они, в сущности, еще и не начинали. Полдня протоптавшись на заднем дворе, они со всех сторон изучили трещину, а потом Чоки заявил, что проголодался, и предложил отправиться куда-нибудь перекусить.
— Зачем возиться с грязными тарелками, если кто-то другой может все приготовить и вымыть за нас? — было его последним и решающим аргументом.
Истинная же причина заключалась в том, что Чоки ненавидел есть дома. Верхом его кулинарных способностей были овсяная каша и тосты на завтрак. Ну и, может быть, чашечка скверно заваренного чая.
Итак, они обедали, расположившись за столиком у окна, когда мимо «Контрабандиста» проехал Феликс с прильнувшей к его груди Линой. Дедушке пришлось взглянуть дважды, чтобы убедиться, что он не ошибся. Велосипед промчался быстро, но старик успел узнать обоих, и его сердце болезненно сжалось.
«Бедная Джейни», — подумал он.
— Ну и ну! — воскликнул Чоки. — Двое на одном велосипеде. Помнишь, мы с тобой ездили на велосипедах в Керрис? Как звали тех сестричек?
Дедушка растерянно взглянул на него:
— Фина и Эйприл.
— Точно, — улыбнулся Чоки. — Фина ехала на моем велосипеде, а Эйприл… — Он улыбнулся шире. — У нее был свой, да? И потому ты тогда остался в дураках.
— И не только тогда, — грустно вздохнул Дедушка.
Сейчас он снова остался в дураках. Вместе с Джейни. Потому что женщина, сидевшая на велосипеде в объятиях Феликса, была той самой американкой, которая несколько дней назад приходила к ним домой с требованием отдать ей неопубликованные работы Данторна. Дедушка никогда не заподозрил бы Феликса в предательстве, но теперь все складывалось: и его внезапное возвращение, и то странное письмо. Конечно, Джейни не писала его — это сделал сам Феликс.
Дедушка с горечью подумал, что ему всегда нравился Феликс и он считал его лучшим из всех, с кем когда-либо встречалась Джейни, и душа старика заныла от боли.
— Эй, ты оглох?
Дедушка поднял голову и обнаружил, что Чоки смотрит на него, удивленно изогнув брови.
— Что такое? — спросил он.
— Ты оглох? Ты словно уплыл куда-то. Дедушка растерянно пожал плечами:
— Я просто размышлял.
— Судя по твоей физиономии, о чем-то плохом?
— Да уж, хорошего мало…
— Это все возраст, — сочувственно кивнул Чоки. — Вспоминай почаще о хороших временах, дружище, и тогда не будешь хандрить из-за ерунды.
— Ты прав.
Хорошие времена… Прошедшие времена… Что толку жалеть о них? И что делать, когда они заканчиваются предательством?
— Зачем возиться с грязными тарелками, если кто-то другой может все приготовить и вымыть за нас? — было его последним и решающим аргументом.
Истинная же причина заключалась в том, что Чоки ненавидел есть дома. Верхом его кулинарных способностей были овсяная каша и тосты на завтрак. Ну и, может быть, чашечка скверно заваренного чая.
Итак, они обедали, расположившись за столиком у окна, когда мимо «Контрабандиста» проехал Феликс с прильнувшей к его груди Линой. Дедушке пришлось взглянуть дважды, чтобы убедиться, что он не ошибся. Велосипед промчался быстро, но старик успел узнать обоих, и его сердце болезненно сжалось.
«Бедная Джейни», — подумал он.
— Ну и ну! — воскликнул Чоки. — Двое на одном велосипеде. Помнишь, мы с тобой ездили на велосипедах в Керрис? Как звали тех сестричек?
Дедушка растерянно взглянул на него:
— Фина и Эйприл.
— Точно, — улыбнулся Чоки. — Фина ехала на моем велосипеде, а Эйприл… — Он улыбнулся шире. — У нее был свой, да? И потому ты тогда остался в дураках.
— И не только тогда, — грустно вздохнул Дедушка.
Сейчас он снова остался в дураках. Вместе с Джейни. Потому что женщина, сидевшая на велосипеде в объятиях Феликса, была той самой американкой, которая несколько дней назад приходила к ним домой с требованием отдать ей неопубликованные работы Данторна. Дедушка никогда не заподозрил бы Феликса в предательстве, но теперь все складывалось: и его внезапное возвращение, и то странное письмо. Конечно, Джейни не писала его — это сделал сам Феликс.
Дедушка с горечью подумал, что ему всегда нравился Феликс и он считал его лучшим из всех, с кем когда-либо встречалась Джейни, и душа старика заныла от боли.
— Эй, ты оглох?
Дедушка поднял голову и обнаружил, что Чоки смотрит на него, удивленно изогнув брови.
— Что такое? — спросил он.
— Ты оглох? Ты словно уплыл куда-то. Дедушка растерянно пожал плечами:
— Я просто размышлял.
— Судя по твоей физиономии, о чем-то плохом?
— Да уж, хорошего мало…
— Это все возраст, — сочувственно кивнул Чоки. — Вспоминай почаще о хороших временах, дружище, и тогда не будешь хандрить из-за ерунды.
— Ты прав.
Хорошие времена… Прошедшие времена… Что толку жалеть о них? И что делать, когда они заканчиваются предательством?