Деверо Джуд. Рыцарь

   Николас задрожал, и Дуглесс, положив руку ему на плечо, сказала:
   — Полно, Николас! В этом нет вашей вины! Вы ведь к тому времени уже умерли и ничем не могли ей помочь! Ох, ну что я-то такое несу? — подумала при этом она. В эту минуту Николас обернулся к ней, и она увидела, что он… смеется!
   — Что ж, мне следовало бы знать, что уж она-то сумеет подняться! — воскликнул он, — Стало быть. Дики Хэарвуд! — повторил он и зашелся в приступе смеха — да так, что никак остановиться не мог!
   — Расскажите же и мне! — потребовала Дуглесс.
   — Ну, Дики Хэарвуд — этакое важно ступающее лысое чучело… — начал он.
   Не понимая, что он хочет этим сказать, Дуглесс насупилась.
   — Просто богатая задница, сударыня! — пояснил Николас. — Да, богатая такая задница! Очень и очень богатая! — И, вновь ложась на спину, он с улыбкой произнес:
   — Что ж, приятно узнать, что мать не оказалась тою, кто увозит все свое достояние в одном-единственном сундучке!
   Продолжая улыбаться, он налил и подал Дуглесс чашку чая, а когда она приняла ее, схватил валявшийся на одеяле небольшой конверт, принесенный ею из магазина, намереваясь заглянуть внутрь него.
   — Нет, погодите… — начала было она, но Николас уже рассматривал открытку с изображением леди Арабеллы.
   Затем, уставясь на Дуглесс этаким пристальным и всепонимающим взглядом — ей, право же, хотелось вылить этот чай ему на голову! — насмешливо спросил:
   — А что, у них и открытки со столом есть в продаже, да?!
   — Я совершенно не понимаю, что вы, собственно, этим хотите сказать? — надменно и не глядя на него отозвалась Дуглесс. — Эта открытка принесет пользу нашему с вами расследованию: возможно, она поможет… — начала она и запнулась, так как никак не могла придумать, выяснению чего именно могла бы помочь открытка с изображением той, которая стала матерью незаконнорожденного ребенка Николаса!
   А он лишь насмешливо фыркнул на все ее объяснения!
   Немного погодя он спросил:
   — А что, если мы заночуем в этом городишке? А завтра поутру я бы купил себе «Армана и Рэйфа».
   Дуглесс не сразу сообразила, что именно имеется в виду, но затем вспомнила об американских журналах, которые он просматривал.
   — Должно быть, вы хотите сказать: «Джорджио Армани и Ральф Лорен», верно? Вы что-то такое от них хотели бы приобрести, да?
   — Ну да, да! — откликнулся он. — Верно: костюмы в стиле вашего времени. Я ведь возвращаюсь в Торнвик и тоже не желаю быть наследником с одним-единственным сундучком!
   Доедая маленький сандвич, Дуглесс подумала: пока не найдется Роберт, а вместе с ним и мои туалеты, мне тоже придется купить для себя еще кое-что из одежды.
   Она взглянула на Николаса, закинувшего руки за голову. Стало быть, завтра утром они отправятся по магазинам, а весь следующий день, видимо, проведут в Торнвике, пытаясь понять, кто же именно оклеветал его перед королевой!
   А сегодня ночью… — подумала она. — Да, сегодня ночью им опять предстоит ночевать в общем номере гостиницы!

Глава 6

   Дуглесс восседала на заднем сиденье большого такси, заваленная коробками с багажом. Ну вот, куда я в конечном итоге приземлилась, — думала она, вспоминая, как недавно сидела на заднем сиденье машины Роберта в окружении багажа Глории и все пыталась устроиться поудобнее. Но теперь рядом с нею сидел, вытянув вперед длинные ноги, Николас. Его внимание было целиком поглощено миниатюрным экраном с работавшим от батареек электронным приспособлением для игр, которое они приобрели в магазине утром.
   Откинув голову на спинку сиденья и смежив веки, Дуглесс погрузилась в размышления о том, как они с Николасом провели эти несколько последних часов. Вчера вечером, после чая в Беллвуде, она вызвала такси и попросила отвезти их в какой-нибудь пристойный отель в Бате.
   Водитель доставил их в очень симпатичную гостиницу, разместившуюся в доме, построенном в восемнадцатом веке, и Дуглесс удалось заполучить для них с Николасом на ночь номер из двух комнат. Ни ей, ни Николасу даже в голову не пришло поинтересоваться, есть ли в наличии отдельные номера. Комната-спальня оказалась замечательной: мебель обита желтым ситчиком, на стенах — цветастые обои, на кроватях — такие же цветастые покрывала. Николас потрогал ладонью обои и поклялся, что, когда вернется к себе, обязательно найдет какого-нибудь живописца, который разрисует стены в его доме лилиями и розами.
   Покончив с регистрационными формальностями, они отправились прогуляться и поглазеть на роскошные витрины магазинов Бата. Близилось время ужина, но тут Дуглесс неожиданно увидела здание с вывеской: «Американский кинотеатр».
   — Мы могли бы с вами пойти в кино и перехватить там что-нибудь вроде запеченных сосисок и поджаренной кукурузы, — в шутку предложила она.
   Однако Николас всерьез всем этим заинтересовался и принялся задавать всякие вопросы, так что кончилось это тем, что Дуглесс купила билеты в кино.
   Ирония судьбы, — подумала она, — в кинотеатре, именуемом «американским», показывают европейский фильм «Комната с видом»! Все остальное, однако, у них было вполне американское: и сосисочные хот-доги, и жареная кукуруза, и кока-кола, и стаканчики со смесью из шоколада и арахисового масла, и «Риз» тоже. Помня об аппетите Николаса, она накупила всего, и с достаточно увесистыми пакетами они с трудом протиснулись по проходу к своим местам.
   Кукуруза Николасу понравилась, кока-колу он выпил залпом, по поводу хот-догов сказал, что «можно есть», а отведав шоколадно-арахисовой смеси, чуть не завопил от восторга.
   Дуглесс между тем все пыталась растолковать ему, что такое кино и сколь большими будут на экране изображения людей, но он слушал вполуха, ибо сейчас его более всего занимало то, что он совал себе в рот.
   Он был в восхищении, когда свет стал медленно гаснуть, а когда раздались звуки музыки, чуть не свалился со стула. При первом же появлении на экране увеличенных людских фигур он пришел в ужас, и, глядя на выражение его лица, Дуглесс чуть не поперхнулась кукурузой.
   В продолжении всего фильма ей было гораздо интереснее наблюдать за реакцией Николаса, чем смотреть на экран, — тем более что Дуглесс уже дважды видела этот фильм.
   Когда фильм закончился и они отправились в гостиницу, вопросам Николаса не было конца. Он был так очарован технической стороной кинематографа, что, казалось, с трудом разобрался в сюжете. Кроме того, он ничего не мог понять в костюмах персонажей, ей пришлось подробно объяснять ему, что одежды времен короля Эдварда считаются у них «старомодными».
   Позже, уже в гостинице, они обнаружили, что единственными туалетными принадлежностями, которыми они располагают, были те, что находились в сумочке Дуглесс, а также в крохотной корзиночке, прикрепленной к стенке гостиничного туалета, так что им пришлось по очереди воспользоваться ЕЕ зубной щеткой. Спать Дуглесс настроилась в нижнем белье, поэтому, приняв душ, завернулась в гостиничное банное полотенце. Она хотела уже юркнуть в постель, но Николас попросил почитать ему. Достав из сумочки Агату Кристи и усевшись в кресло возле его кровати, она принялась читать, пока он не уснул.
   Прежде чем погасить свет, она склонилась над ним и, поглядев на его мягкие черные кудри, выделявшиеся на фоне белых, накрахмаленных до хруста простыней, вдруг, неожиданно для себя, легонько поцеловала его в лоб и прошептала:
   — Спокойной ночи, мой принц! К ее смущению, Николас в ответ стиснул ее пальцы.
   — Я — всего-навсего граф, — мягко сказал он, не открывая глаз, — но тем не менее примите благодарность за возвеличивание меня!
   Улыбаясь, она убрала руку и отправилась в собственную постель. Довольно долго она не спала, внимательно прислушиваясь к нему и спрашивая себя, не приснятся ли ему дурные сны, как это случилось накануне ночью. Но он лежал совершенно тихо, и в конечном счете она тоже уснула. Проснувшись, она обнаружила, что уже утро и Николас встал и находится в ванной. Первым ощущением, которое она испытала, было чувство разочарования из-за того, что проспала ночь не в его объятиях, но она тотчас одернула себя. Ведь она же любит Роберта, а вовсе не мужчину, который, возможно, не в себе — а может, конечно, и нет! Впрочем, в себе он или не в себе, он, несомненно, принадлежит не ей! В любую минуту он может исчезнуть словно дым, столь же быстро, как и появился!
   Тут Николас вышел из ванной — босиком, с голой грудью, одетый только в брюки и вытирающий полотенцем мокрую голову. Бывают, разумеется, по утрам и куда худшие видения, чем это зрелище широкогрудого, ничем не прикрывшего верхнюю половину тела красивого мужчины! И, откинувшись на подушку, Дуглесс вздохнула.
   Услышав ее вздохи, Николас обернулся к ней и сердито спросил:
   — Вы что, намерены весь остаток дня проваляться в постели? Нам с вами еще нужно найти для меня цирюльника, чтобы сбрить вот это! — заявил он, проводя ладонью по темной щетине на подбородке.
   — Теперь очень модно ходить так! — попробовала возразить она, но он и слышать не хотел о том, чтобы разгуливать небритым. В итоге ей пришлось, управляясь с бритвой и крохотным флакончиком крема для бритья, предоставленного в их распоряжение гостиницей, показывать ему, как нужно бриться. Однако она не успела предупредить его, и, схватившись пальцами за лезвие, он порезал их, а потом потешался над Дуглесс из-за ее причитаний по поводу столь пустяшных, с его точки зрения, порезов.
   Наконец, одевшись и подкрепив силы славным английским завтраком, они отправились по магазинам. Дуглесс уже начала привыкать к тому, что ей следует помогать Николасу справляться с самыми элементарными вещами, однако, когда дело дошло до покупки костюмов для него, выяснилось, что он прекрасно разбирается в том, что именно ему нужно. Ей оставалось лишь удивляться тому, как много он успел усвоить, бегло проглядев вчера вечером несколько модных журналов.
   Графская натура Николаса торжествовала, и Дуглесс пришлось лишь издали наблюдать за всем. Английские продавцы мигом распознали, что имеют дело с аристократом, потому что и справа, и слева от него только и слышалось: «да, сэр!» или «нет, сэр!»!
   У ног Дуглесс уже громоздилось несколько больших пластиковых пакетов, заполненных рубашками, брюками, носками, ремнями и еще — роскошным плащом из вощеной ткани, шапочками, двумя шелковыми пиджаками в итальянском стиле, потрясающей кожаной курткой, галстуками и даже черного цвета вечерними выходными костюмами. Покидая со всем этим барахлом шестой этаж магазина, Дуглесс довольно внятно попросила Николаса взять у нее кое-какие пакеты и отнести к выходу. В ответ он одарил ее презрительным взглядом, мол, как она смеет. Чуть позже, на выходе, он пронзительно свистнул, и перед ними остановилось такси. Да, быстро же он учится, — подумала Дуглесс. Николас попросил таксиста повозить их по магазинам, где он продолжал пополнять свой гардероб, а Дуглесс расплачивалась за отобранные наряды и оттаскивала их к такси.
   К часу дня она уже с ног валилась от усталости и только-только собралась предложить ему отправиться куда-нибудь на ЛЕНЧ, как Николас остановился будто вкопанный перед красивой витриной, демонстрировавшей широкий выбор женской одежды. Посмотрев на витрину, затем на Дуглесс, он чуть не силой втолкнул ее в магазин. Даже удивительно, сколь быстро восстановились ее энергетические запасы! Николас проявил не только щедрость, но и вкус в выборе женских нарядов. Часом позже она вышла из магазина, одетая в темно-зеленую юбку из платьевой ткани «чаллис», шерстяной жакет, в тон юбке, и в шелковую блузку кремового цвета.
   Теперь, казалось, им оставалось совершить налет лишь еще на один магазин — а именно на обувной. Николасу уже стала нравиться удобная современная одежда, но современную обувь из жесткой кожи он просто терпеть не мог. Из всего увиденного ему понравились лишь комнатные тапочки из мягкой кожи. Но в четвертом по счету обувном магазине Дуглесс все же уговорила его купить две пары пугающе дорогих итальянских туфель. Он настоял на том, чтобы и она приобрела для себя пару полусапожек из мягкой зеленой замши, вполне сочетавшихся с ее нарядами.
   Им пришлось заехать в еще один магазин, чтобы купить чемоданы для перевозки всех их вещей. Николас хотел приобрести кожаные чемоданы, но денег у них уже оставалось мало, и Дуглесс уговорила его ограничиться парой голубых дорожных сумок из брезентовой ткани с кожаной отделкой.
   Когда они наконец разделались с магазинами, было уже три пополудни, и все кафе, в которых можно было бы получить ленч, оказались закрытыми на перерыв. Тогда они купили хлеба, сыра, пирожков с мясом, бутылку вина и все это съели и выпили прямо в такси, пока ехали к своей гостинице, предоставляющей комнаты для ночлега и завтрак. При этом трапеза в машине показалась Николасу чем-то неожиданно новым. Ранее Дуглесс предлагала поехать в гостиницу поездом, но, услышав о том, что с багажом будет управляться он сам, Николас поднял ее на смех, и они поехали на такси.
   Пока они добирались, Николас впервые разглядел хорошенько, что представляют собой английские шоссе с шестиполосным движением. Она понятия не имела, как он относится к высоким скоростям, но ее саму скорость пугала: в их «медленном» ряду машины мчались, делая примерно семьдесят миль в час, так что она боялась даже подумать о том, что все творится в самом близком к разделительной полосе ряду движения!
   Через некоторое время Николас перестал таращиться на грузовики и задавать бесчисленные вопросы. Откинувшись на сиденье, он занялся игрой на маленьком дисплее, купленном Дуглесс специально для него. Сколько всего ему предстоит увидеть и сделать! — подумала Дуглесс. — И телевизоры, и видеомагнитофоны, и «чертово колесо», и самолеты, и космические ракеты! А уж в Америке сколько всего: там и Мэн с его лодками, и сказочное южное побережье, в реальность которого просто не поверишь, пока сам не увидишь, и Юго-Запад с ковбоями и индейцами, и Калифорния с…
   И, вспомнив еще о Голливуде и о Венецианской лагуне, она не могла не улыбнуться. Да, она могла бы поехать с ним и на Северо-Запад, на Тихоокеанское побережье — половить там лососей, или махнуть в Колорадо и покататься там на лыжах, или отправиться на «круговую экскурсию» по Техасу! Она могла бы…
   Они уже подъехали к своей маленькой гостинице типа «ночлег и завтрак», а Дуглесс все еще размышляла о том, что еще можно ему показать, пока она не вспомнила, что Николас лишь временно будет с нею. Но все-таки он ее, ее Рыцарь в Сверкающих Доспехах, не так ли?! И потом, он еще может вернуться в эту эпоху!
   Николас велел таксисту вытащить с заднего сиденья машины все их многочисленные пакеты и отнести ко входу в гостиницу; Дуглесс же тем временем собиралась расплатиться с водителем последними оставшимися после продажи монет деньгами. Она как раз соображала, сколько дать водителю на чай, когда сверху, поспешно спускаясь по ступенькам, появилась хозяйка.
   — Он здесь целый день провел, мисс, — сообщила она. — Явился еще утром и с тех пор никуда не уходил. Он в ужасном настроении и говорил просто кошмарные вещи! Я-то ведь считала, что вы состоите в браке с мистером Стэффордом!
   У Дуглесс опять появилось знакомое сосущее чувство в желудке, и она тотчас вспомнила о своем «либраксе» — за все прошедшие дни он ей ни разу не понадобился!
   — Кто же этот «он»? — тихо спросила она хозяйку.
   — Роберт Уитли, — ответила та.
   — Он один?
   — Нет, — сказала хозяйка, — с ним некая юная леди. Кивнув, Дуглесс стала подниматься по лесенке, чувствуя все нарастающую боль в желудке. Николас отдавал какие-то последние приказания таксисту, но, увидев, какое у Дуглесс лицо, замолчал. Она, не произнося ни слова, спокойно расплатилась с таксистом, потом прошла в холл, где ее поджидали Роберт с Глорией.
   — Наконец-то! — воскликнул Роберт, стоило Дуглесс предстать перед ними. — Мы тут ждем тебя весь день. Где он? Она знала, что он имеет в виду, но не подала виду. Кажется, он вовсе по ней не скучал!
   — Что именно ты имеешь в виду? — переспросила она.
   — Браслет, который вы украли! — встряла Глория. — Да, вот потому-то вы и толкнули меня там на кладбище, чтобы похитить мой браслетик!
   — Ничего я такого не делала! — воскликнула Дуглесс. — Ты сама упала на…
   — Послушай, — проговорил Роберт, прерывая ее и обнимая за талию, — мы сюда приехали вовсе не затем, чтобы ссориться! Нам с Глорией тебя очень недоставало! — И, слегка усмехнувшись, он продолжил:
   — О, видела бы ты нас! Мы чуть ли не каждые пять минут сбивались с дороги! Ведь ни один из нас не умеет разбираться в этих дорожных картах, а в гостиницах мы вообще ничего не понимаем! А ты всегда так отменно продумывала наши маршруты и расписание и легко определяла, предоставляет отель услуги в номер или же нет!
   Дуглесс как-то не была уверена, должна ли она восторгаться или возмущаться тем, что только что услышала. Значит, она ему нужна, но лишь затем, чтобы разглядывать дорожные карты и заказывать им обоим обслуживание в номер.
   Целуя ее в щеку, Роберт добавил:
   — Я же знаю, что ты не крала этого браслета, ты просто нашла его благодаря счастливой случайности!
   Глория хотела было что-то сказать, но Роберт взглядом остановил ее, и этот его взгляд заставил Дуглесс почувствовать себя лучше. Может, наконец-то он вознамерился потребовать от дочери, чтобы та выказывала ей хоть какие-то признаки уважения?! А может…
   — Ну, пожалуйста. Лесса, — проговорил Роберт, поглаживая ее ушко, — пожалуйста, поедем с нами! Ты даже сможешь полпути сидеть впереди, а вторую половину пути там будет сидеть Глория. И это только справедливо, верно же?
   Она не знала, как ей быть: Роберт вроде ведет себя столь мило, и так приятно слышать его извинения и знать, что она ему нужна!
   — Так что же, сударыня, — произнес в этот момент Николас, появляясь в холле гостиницы, — вы что, намерены сказать «прости» нашему с вами договору, да?!
   Роберт так и отпрянул от Дуглесс, и она тотчас же ощутила волны исходящей от него ненависти, ненависти к Николасу. Неужто Роберт ревнует ее? До этого она никогда что-то не замечала за ним признаков ревности к какому-либо иному мужчине: если он и ревновал, то лишь к ее времяпрепровождению! Он просто не желал, чтобы Дуглесс тратила свое время на что-либо или кого-либо, кроме него самого!
   — Кто это такой? — спросил Роберт. У Дуглесс было большое искушение выскочить вон из комнаты и никогда более не видеть ни одного из них!
   — Так кто же это такой? — настаивал Роберт. — Ты что, уже успела… успела найти себе любовника за те несколько суток, которые миновали с той поры, когда ты меня бросила?!
   — Это я тебя бросила?! — возмутилась Дуглесс. — Нет, это ты бросил меня и увез с собой мою сумочку! Это ты оставил меня без денег, без кредитной карточки, без…
   Но Роберт жестом руки остановил ее.
   — Да, это было ошибкой, — сказал он. — Это Глория взяла с собою — для твоего же блага! — твою сумочку. Она хотела только помочь тебе! Она же понятия не имела, что ты вздумаешь остаться здесь и откажешься путешествовать дальше вместе с нами! Разве это не так, дорогая?
   — Хотела, значит, мне помочь? — переспросила Дуглесс, и у нее дыхание перехватило. — Стало быть, я сама решила остаться здесь, да?!
   — Послушай, Дуглесс, — сказал Роберт, — нам что, обязательно обсуждать наши очень-очень личные проблемы именно здесь, в присутствии этого незнакомца?! Твой чемодан у нас в машине. Поехали! — И, взяв ее под руку, он повел Дуглесс к выходу.
   В дверях стоял Николас и пристально смотрел на нее.
   — Так вы намерены расстаться со мной? — спросил он, гневно повысив голос. — Вы что, намерены уехать с этим человеком, которому вы нужны лишь из-за услуг, которые вы ему оказываете?!
   — Я… я… — забормотала Дуглесс, чувствуя полную растерянность. Слишком она хорошо знает обоих мужчин! Роберту она нужна для того, чтобы изучать дорожные карты, а Николасу — чтобы помогать в его изысканиях! У обоих корыстные цели! Как же ей быть?!
   Николас принял решение за нее.
   — Я нанял эту женщину, — заявил он. — И пока мне требуются ее услуги, она останется со мной! — Он ухватил Роберта за плечо и стал подталкивать к выходу.
   — Уберите руки! — вскричал Роберт. — Вы не смеете так со мной обращаться, я сейчас полицию на вас напущу! Ну-ка, Глория, звони в полицию! А ты, Дуглесс, либо сей же момент отправишься со мной, либо никогда не дождешься предложения вступить со мною в брак! Тебе уже никогда… — Но никто не услышал его последних слов, потому что Николас с силой захлопнул за ним дверь.
   Дуглесс, понурив голову, опустилась в кресло. Николас повернулся к ней, но, увидев Глорию, рявкнул:
   — Вон отсюда?
   Глория кинулась к дверям и буквально слетела со ступенек.
   Подходя к окну, Николас сообщил:
   — Ну вот, они наконец-то убрались, а ваши саквояжи швырнули на землю. Слава Богу, мы от них избавились!
   Дуглесс продолжала сидеть, не поднимая головы. И как это она умудряется впутываться в подобные скандалы?! Даже отпуск не в состоянии провести по-человечески! Ну почему, почему у нее не может быть обычных, самых заурядных отношений с мужчинами?! Разве не славно было бы познакомиться с каким-нибудь симпатичным мужичком, ходить на свидания, вместе посещать кинотеатр или же играть в мини-гольф? Вполне вероятно, что после нескольких подобных встреч, как-нибудь за бутылкой вина, он и сделал бы ей предложение. И у них была бы вполне пристойная свадьба, и пристойный же дом, и двое пристойных детишек! И вся ее жизнь тогда была бы такой простой и самой-самой обычной!
   А вместо этого она только и делает, что встречается с париями, недавно вышедшими из тюрьмы или готовящимися туда сесть, или же с мужиками, которые под каблуком у своих препротивных дочек, а теперь вот с чокнутым рыцарем из шестнадцатого столетия! Да она попросту не знает ни одной другой женщины, у которой бы было так много проблем с мужчинами, — думала Дуглесс.
   — Так в чем же все-таки дело?! — прошептала она, закрывая ладонями лицо.
   Николас опустился перед нею на колени и отвел ее руки.
   — Я чувствую себя совершенно изнемогшим! — заявил он. — Пойдемте наверх, вы мне почитаете, пока я отдохну!
   Будто какое-то бессловесное животное, она позволила Николасу взять ее под руку и отвести наверх, в их номер. Однако, как выяснилось в номере, он вовсе не рассчитывал на то, что она будет ему читать. Вместо этого он велел ей самой прилечь на постель, — что она и исполнила, — а потом принялся петь для нее! Это была нежная приятная колыбельная, и она очень сомневалась, что кто-либо, кроме нее, когда-либо слышал такую песню в этом столетии! И незаметно для себя она уснула.
   Николас же прислонился к кроватному изголовью и, когда она заснула, решился погладить ее по волосам. Бог ты мой, как же ему хотелось обнять ее! Погрузить ладони в эти густые, великолепные, с рыжим отливом волосы! Погладить бледную кожу ее щек, дотронуться до ее ног, укрытых простыней — так близко от него! Он хотел бы поцелуями осушить ее слезы, а затем поцеловать ее в губы, вообще целовать ее всю, целовать до тех пор, пока она не рассмеется, не почувствует себя совершенно счастливой!
   Спала она безмятежно, будто младенец, лишь время от времени ее сонное дыхание прерывалось всхлипываниями. Никогда еще он не встречал женщины, которая плакала бы столь часто, как она! Ну, и вообще, он никогда не видел подобной женщины. Ей так хочется быть любимой!
   Он расспрашивал ее, как в этом их странном новом мире обстоит дело с браками, и ее ответы не понравились ему Ведь браки должны заключаться по контракту, и в них вступают с целью заключения союза, ради того, чтобы вырастить потомство! А нынче вот, в этом столетии, похоже, брачующиеся выбирают друг друга по любви!
   Любовь. Да это же для мужчины попросту растрата своих сил! Видел он их, тех мужчин, которые все потеряли по причине этой самой «любви» к женщине!
   Коснувшись виска Дуглесс, он погладил нежный локон на нем и поглядел на ее красивое тело, на налитые груди и стройные ноги. Вот, достаточно узнать, что пришлось этой девушке вынести ради этой самой «любви»! И Николас подумал о том, что бы сказала его мать, поделись с ней кто-нибудь мыслью о том, что можно вступить в брак по любви! Да, у леди Маргарет Стэффорд было четыре мужа, и никогда ей и в голову не приходило испытывать хоть к кому-либо из них чувство любви!
   Но сейчас он, Николас, разглядывая эту современную женщину, вдруг ощутил в своем сердце нежность, никогда не испытываемую им прежде. Да она прямо-таки спешит отдать кому угодно свое сердце, кто только добр с нею! Насколько ему подсказывал опыт общения с Дуглесс, у нее, казалось, не было каких-либо веских причин заниматься им.
   Он положил руку ей на щеку, и она во сне потерлась об нее. Какие узы сблизили их? Что это за узы, удерживающие их вместе? Он не делился с нею своими мыслями на этот счет, ибо она, похоже, ничего подобного не испытывала, но он-то знает, что способен чувствовать ее боль! С самой первой их встречи так и шло: когда она чувствовала боль, он тоже ощущал ее! В первый же день, когда она, выйдя из церкви, прошла к какой-то будке — теперь-то он знал, что это был «телефон»! — чтобы позвонить сестре! Он понятия не имел о том, что она там делала, но боль ее чувствовал!
   Вот и сегодня: когда стоял у входа в гостиницу и отдавал распоряжения таксисту, вдруг почувствовал всю глубину охватившего ее отчаяния. И встреча с бросившим ее любовником оказалась для него, Николаса, настоящим шоком, он даже не смог вникнуть в суть их разговора.