Страница:
На следующее утро Этиаран изменила свой курс, повернув слегка на восток, так, что теперь она и Кавинант постепенно забирались все глубже в сердцевину гор. Они шли по извилистому пути, держась преимущественно долины, которая пролегала между горами, вытянувшись в северном направлении. И когда солнце село уже довольно низко, погрузив в тень восточные склоны, путешественники вдалеке увидели настволье Парящее.
Пока они приближались, Кавинант успел как следует рассмотреть селение на дереве и с дальнего, и с близкого расстояния. На его взгляд, высота дерева достигала четырехсот футов, а ширина ствола у основания — добрых тридцати футов. Сучья начинали расти на высоте сорока-пятидесяти футов над землей, сменяясь неожиданно мощными горизонтальными ветвями, образующими по очертанию полуовал с расплющенной макушкой. Все дерево настолько изобиловало ветвями и листьями, что большая часть селения была не видна, но Кавинант разглядел несколько лестниц между ветвями и вдоль ствола, а в нескольких особенно густых местах на ветвях он, как ему показалось, различил очертания жилищ. Что же касается людей, то в данный момент если кто-то из них и передвигался в листве, то благодаря искусному камуфляжу заметить это было совершенно невозможно.
— Это настволье Парящее, — сказала Этиаран, — где обитают люди племени учения лиллианрилл, в то время как подкаменье Мифиль населяют люди племени учения радхамаэрль. Однажды я уже побывала здесь, когда возвращалась из лосраата. Жители настволья — очень милый народ, хотя я не понимаю их древесного учения. У них мы найдем приют и пищу, а может быть, они нам еще и помогут. Как говорится: «За правдой иди к радхамаэрль, а за советом — к лиллианрилл». А мне сейчас хороший совет нужен, как никогда. Идем.
Она повела Кавинанта через поляну к подножию гигантского дерева.
Им пришлось обогнуть покрытый грубой корой ствол, чтобы зайти с северо-западной стороны, где они обнаружили большое естественное дупло с полым основанием. Дупло несильно углублялось в дерево, размеры же его были таковы, что внутри помещалась спиральная лестница. Над первым толстым суком было еще одно дупло, из которого наверх шло уже несколько лестниц. При виде такого устройства Кавинант ощутил дрожь, вызванную давним его страхом перед высотой, о котором он уже почти позабыл с тех пор, как пережил тяжкое испытание при спуске со Смотровой Кевина. И теперь он не испытывал ни малейшего желания карабкаться по этим лестницам.
Но оказалось, что взбираться наверх не придется. Дупло, служившее входом в ствол, было закрыто тяжелыми деревянными воротами, и поблизости не было никого, кто бы мог их открыть. И вообще, вокруг было чересчур тихо и темно, чтобы это место могло подходить для человеческого жилища.
Сумерки все сгущались, а сквозь нависавшую над головой лиственную массу не пробивалось ни единого огонька и тишина не нарушалась ни единым звуком.
Кавинант взглянул на Этиаран и увидел на ее лице недоумение.
Положив руки на засовы ворот, она сказала:
— Что-то тут не так, Томас Кавинант. Когда я была здесь в последний раз, по поляне бегали дети, по лестницам двигались люди и у входа не было никаких ворот. Что-то не так. И все же большой беды я не чувствую. Здесь зла не больше, чем где-либо еще вдоль нашей дороги.
Отступив на шаг от ворот, она подняла голову и крикнула:
— Эй! Настволье Парящее! Мы — путешественники, люди Страны!
Путь наш долог, будущее наше скрыто во мраке! Что стало с вами? — Ответа не последовало, и она с раздражением продолжила: — Я бывала здесь прежде! В те дни говорили, что гостеприимство жителей настволья не имеет себе равных! И это вы называете дружбой с землей?
Внезапно сзади них раздался какой-то тихий шелест. Повернувшись Кавинант и Этиаран обнаружили, что находятся в окружении семи или восьми человек, сжимавших гладкие деревянные кинжалы. Инстинктивно они попятились назад, к воротам. Приближаясь к ним, один из мужчин сказал:
— Значение слова «дружба» меняется со временем. Мы видели тьму и слушали дурные вести. Мы должны быть уверены в чужеземцах.
В руке говорившего зажегся факел. В его свете Кавинант смог разглядеть жителей настволья. Все они были высокие, стройные и гибкие, со светлыми волосами и ясными глазами. Их одежда была того же цвета, что и ствол дерева, на котором располагалось настволье, и, казалось, облегала их тела так, чтобы за нее не цеплялись сучья. У каждого в руках был заостренный кинжал из отполированного дерева, тускло мерцавшего в свете факелов. Кавинант совершенно растерялся, но Этиаран поправила свою накидку и с суровой гордостью ответила:
— Тогда, если вам надо знать точно, я — Этиаран, супруга Трелла из подкаменья Мифиль. А это — Томас Кавинант Неверящий, и у него послание к Лордам. Мы пришли с миром и по нужде, в поисках безопасности и помощи. Я не знала, что в ваших обычаях превращать чужеземцев в пленников. Человек, держащий факел, выступил вперед и учтиво поклонился.
— Когда мы убедимся, что все, сказанное вами, — правда, мы попросим извинить нас. Но до этого времени вы должны пойти со мной туда, где вас можно будет проверить. Мы видели странные приметы и теперь замечаем их все больше, — он кивнул на Кавинанта. — Будьте уверены, что, выбрав доверие или недоверие, мы не ошибемся. Так вы идете со мной?
— Хорошо, — вздохнула Этиаран. — Но если бы вы были гостем подкаменья Мифиль, с вами не стали бы так обращаться.
Человек с факелом ответил:
— Прежде чем презирать нашу осторожность, пусть жители подкаменья сначала испытают наши беды. А теперь идите за мной.
С этими словами он подошел к воротам, чтобы открыть их.
Кавинант почувствовал замешательство. Он не был готов к тому, чтобы взбираться в темноте вверх по высокому дереву. Даже при свете, когда он мог бы видеть то, что делает, это испытание было бы для него слишком тяжким, а при одной лишь мысли о том, какому риску он подвергнется ночью, в голове его гулкими ударами начал отдаваться пульс. Отступив в сторону от Этиаран, он сказал, не в силах удержать дрожь в голосе:
— Забудьте об этом.
Прежде чем он успел отреагировать, двое мужчин схватили его за руки. Он попытался вывернуться, но они держали его, приподняв руки вверх, к свету факелов. Мгновение жители настволья смотрели на его руки — на кольцо на его левой руке и на шрам на правой — так, словно увидели какого-то вурдалака или упыря. Потом человек с факелом резко произнес:
— Взять его!
— Нет! — громко запротестовал Кавинант. — Вы не понимаете. Я не выношу высоты. Я упаду.
Когда же, схватив за локти, его поволокли к воротам, он завопил:
— Черт побери! Вы хотите убить меня!
Его конвоиры на мгновение остановились. Кавинант услышал крики, но в своем страхе, смущении и злобе не понял их. Затем предводитель сказал: — Если ты не умеешь хорошо лазить, тебя не будут заставлять делать это.
В следующее мгновение рядом с Кавинантом упал конец веревки.
Двое мужчин немедленно привязали к ней Кавинанта за запястья. Прежде чем он успел понять, что происходит, веревка туго натянулась. И он поднялся в воздух, словно абсолютно беспомощный мешок.
Ему показалось, что Этиаран издала крик протеста, но так ли это было на самом деле, он не был уверен. Внутренне проклиная все и вся, он напряг плечи, чтобы уменьшить нагрузку на запястья, и диким взглядом уставился вверх, в темноту. Того, кто тянул веревку, совершенно не было видно — в исчезающем свете факела казалось, что веревка устремляется в бесконечность, — и это лишь усиливало его страх.
Вскоре свет факела окончательно растворился в темноте.
В следующее мгновение тихий шелест листьев подсказал ему, что он достиг уровня первых ветвей. Он увидел желтое мерцание сквозь листву, окружавшую первую «лестничную площадку».
Но веревка потащила его выше, на верхние этажи селения.
Собственные движения заставляли Кавинанта слегка раскачиваться, так что время от времени он задевал телом листву. Но это были его единственные контакты с деревом. Он не видел огней, не слышал голосов; очертания мощных ветвей скользили мимо него, словно он возносился на небо. Вскоре его плечи сильно заныли, а руки онемели. Вытянув шею и задрав голову вверх, он всматривался в кромешную тьму, как если бы шел ко дну.
— Адское пламя! Ах-х!
Затем без всякого предупреждения его движение прекратилось.
Прежде чем он смог прийти в себя, зажегся факел, и оказалось, что его голова находится на уровне ног троих мужчин, стоящих на толстой ветке. Во внезапно вспыхнувшем свете они показались идентичными тем людям, которые связали Кавинанта внизу, но на голове одного из них был небольшой венок из листьев. Двое других мгновение рассматривали Кавинанта, затем протянули руки, схватили его под руки и втащили на ветку, на которой стояли. Как только под ногами у Кавинанта оказалась твердая поверхность, веревка ослабла, и он смог опустить руки.
Его запястья были все еще связаны, и он попытался ухватиться за одного из стоявших рядом мужчин, чтобы не свалиться с ветки. Руки его ничего не чувствовали; он не мог пошевелить ими. Внизу под ним словно голодный зверь расстилалась тьма. Хватая ртом воздух, Кавинант рванулся к людям, пытаясь заставить их спасти его. Они грубо подхватили его, и, поскольку ноги Кавинанта отказывались держать его собственный вес, им пришлось тащить его вдоль сука до широкого дупла в стволе. Оно было превращено в нечто наподобие зала, и Кавинант тяжело опустился на пол, охваченный дрожью облегчения.
Вокруг него тотчас началась какая-то суета, постепенно все нараставшая. Он не обращал на нее внимания; глаза его были закрыты, чтобы дать сознанию возможность сосредоточиться на надежной стабильности пола и на боли, с которой кровь вновь приливала к кистям и предплечьям. Боль была мучительной, но он переносил ее молча, стиснув зубы. Вскоре руки начало покалывать, а пальцы распухли и им стало горячо. Кавинант согнул их, сжал кулаки.
— Адское пламя! Черт бы побрал все это! — бормотал он в ритм с бешеным биением собственного сердца.
Наконец он открыл глаза.
Он лежал на гладкой деревянной поверхности в центре несметного количества концентрических кругов ствола. Годовые кольца, казалось, сфокусировались вокруг него, словно его поместили в центр огромной мишени. Руки отказывались ему служить, но он заставил себя принять с их помощью сидячее положение. Затем он посмотрел на свои ладони. На запястьях остались следы от веревок, но они не кровоточили.
Ублюдки!
Кавинант поднял голову и огляделся.
Зал был около двадцати футов шириной и, казалось, заполнял собой весь внутренний диаметр ствола. Единственным входом в него служило отверстие, через которое он сюда попал, а снаружи царила тьма. Но зал был ярко освещен факелами, которые при горении не давали дыма и, казалось, со временем ничуть не уменьшались в размерах.
Гладкие стены сверкали, словно отполированные, но потолок, высоко поднятый над полом, являл собой грубое, необработанное дерево.
Вокруг Кавинанта стояли пятеро жителей настволья — трое мужчин, включая обладателя венка из листьев, и две женщины. Все они были одеты в одинаковые костюмы, плотно облегающие их фигуры, хотя и отличающиеся по цвету, и все они были выше Кавинанта. Их рост казался просто угрожающим, поэтому Кавинант медленно поднялся на ноги, одновременно снимая с плеч рюкзак.
Спустя еще секунду в зал вошел мужчина, возглавлявший отряд, который пленил Кавинанта. Его сопровождала Этиаран. Она была цела и невредима, но выглядела усталой и подавленной, как если бы подъем и недоверие подорвали ее силы. Увидев Кавинанта, она приблизилась к нему. Одна женщина сказала:
— Только двое, Саронал?
— Да, — ответил спутник Этиаран. — Я все время наблюдал, но, пока они пересекали южную поляну, других не появлялось. От наших разведчиков тоже не поступило никаких сведений о других чужаках в горах.
— Разведчики? — спросила Этиаран. — Я не слышала о том, чтобы людям Страны когда-либо были нужны шпионы.
Одна женщина сделала шаг вперед и ответила ей:
— Этиаран, супруга Трелла, мы знали народ подкаменья Мифиль с тех самых пор, как вернулись в Страну после наступления новой эры. Среди нас есть и такие, кто помнит твой визит к нам. Мы знали своих друзей, и цена дружбы нам тоже известна.
— Тогда чем мы заслужили подобное к себе отношение? требовательно осведомилась Этиаран. — Мы пришли сюда в поисках друзей.
На этот раз женщина уклонилась от прямого ответа на ее вопрос.
— Поскольку все мы — люди Страны, — сказала она, — и поскольку грозящая нам опасность — это опасность для всех, я попытаюсь немного сгладить ваше неприятное впечатление от нашей неучтивости, объяснив наши действия. Присутствующие сейчас в этом зале в сердце дерева — все хииры настволья Парящее, вожди нашего народа. Я — Ллаура, дочь Аннамара. А это, — она кивнула в сторону остальных, — Омоурнил, дочь Моурнила, Саронал, сын Тиллера, Падрис, сын Миала, Молинер, сын Веймина, и Барадакас, хайербренд учения лиллианрилл (последний был как раз человеком в венке). Мы приняли решение не доверять вам и объясним причины такого решения.
Я вижу, вы полны нетерпения, — в голосе ее послышалась горечь. — Что ж, я не стану утомлять вас подробным рассказом о том губительном ветре, который время от времени прилетал к нам со стороны Грейвин Френдор. И не стану описывать жестокие бури или показывать вам тело трехкрылой птицы, погибшей на вершине нашего настволья, или обсуждать с вами правдоподобность дошедших до нас слухов об убийстве. Именем Семи! Я должна была бы спеть вам песни ярости — но я не стану делать этого сейчас. Я скажу вам лишь следующее: не все слуги Серого Убийцы мертвы. Нам стало известно, что у нас побывал Опустошитель.
Это имя таило в себе столько опасности, что Кавинант невольно огляделся вокруг, пытаясь понять, откуда грозит эта опасность. Сначала он ничего не понял. Но потом заметил, как сжалась при этих словах Ллауры Этиаран, как в середине ее подбородка задергался маленький мускул, почувствовал в ней поднимающуюся тревогу, хотя она ничего не сказала вслух, — и понял. Жители настволья боялись, что она и он могут оказаться слугами Опустошителя.
Не подумав, он пробормотал:
— Это смешно.
Хииры проигнорировали это его замечание. После короткой паузы Саронал продолжил объяснения, начатые Ллаурой:
— Два дня тому назад, когда полуденное солнце стояло высоко над горизонтом, когда наши женщины были заняты своими делами и ремеслами, а дети играли в верхних ветвях дерева, к настволью Парящее подошел незнакомец. Еще двумя днями раньше внезапно разразилась непонятная злая буря, пришедшая от горы Грома, а затем так же внезапно сменилась обычной грозой — поэтому в тот день, когда появился незнакомец, наши сердца были полны радости, ибо мы полагали, что некая битва, неизвестная нам, выиграна защитниками Страны. Чужак с виду был похож на обитателя подкаменья и назвался Джеханнумом. Мы встретили его гостеприимством, принятым повсюду в Стране. Мы не видели причины не доверять ему, хотя дети бросались от него прочь с недовольными и испуганными криками. Увы, приходится признать — молодые видят лучше нас, стариков. Речь его таила в себе злобу и какие-то нелепые намеки, он иронично высмеивал наши ремесла и обычаи. А мы не могли ему ничего ответить. Но мы помнили о мире и ничего не предпринимали в течение целого дня.
Между тем намеки Джеханнума стали напоминать предсказания судьбы. Поэтому мы наконец вызвали его в зал в сердце дерева на собрание хииров. Мы слышали слова, которые он выбирал для своей речи, — слова, полные ликования и оскорбляющие Страну. Тогда наши глаза стали видеть яснее, и мы предложили ему испытание, тест правды ломильялора.
— Ты ведь знаешь о высоком дереве под названием ломильялор, не так ли, Этиаран, — вступил в разговор Барадакас. — По своим свойствам оно очень напоминает Оркрест учения радхамаэрль. Это росток Одного Дерева, из которого был сделан сам Посох Закона.
— Но провести проверку нам не удалось, — резюмировал Саронал. — Когда Джеханнум увидел высокое дерево, он вырвался от нас и бежал. Мы послали вслед ему погоню, но он застиг нас врасплох — мы были слишком беспечны и не готовы к таким дьявольским проделкам — и он намного опередил нас. Он ускользнул от нас, направившись на восток.
Вздохнув, он закончил:
— В течение дня, прошедшего после этого события, мы предприняли некоторые шаги для укрепления обороны нашего селения.
Спустя мгновение Этиаран сказала:
— Все ясно. Простите мне мой гнев — он был вызван нетерпением и незнанием. Но теперь-то вы, конечно, видите, что мы не являемся друзьями Серого Убийцы.
— В тебе мы видим многое, Этиаран, супруга Трелла, — сказала Ллаура, пристально глядя на жительницу подкаменья. — Много печали и много мужества. Но твой спутник закрыт для нас. Может оказаться так, что мы будем вынуждены взять этого Томаса Кавинанта под стражу.
— Меленкурион! — прошипела Этиаран. — Не выдумывайте! Разве вы не знаете? Разве вы не рассмотрели его?!
При этих ее словах среди хииров послышалось облегченное бормотание, подчеркнувшее их напряжение. Сделав шаг к Этиаран, Саронал вытянул правую руку вперед в приветственном жесте и сказал:
— Мы видели, видели и слышали. Мы доверяем тебе, Этиаран, супруга Трелла. Ты произнесла имя, которое не призвал бы на помощь Опустошитель даже с целью спасти своего единомышленника.
Взяв Этиаран за руку, он отвел ее от Кавинанта за пределы центра зала.
Оставшись один, Кавинант внезапно почувствовал себя беззащитным, уязвимым. Впервые он осознал, насколько стал зависим от ее присутствия, от ее руководства, если не от ее поддержки. Но он не был предрасположен пассивно воспринимать угрозы. Мышцы его ног напряглись, готовые повиноваться первому же его приказу, а глаза быстро скользнули по лицам людей, стоявших у гладких стен.
— Джеханнум предсказал многое, — сказала Ллаура. — Но об одном тебе надо знать обязательно. Он сказал, что чудовищное зло в образе Берека Полурукого приближается к нам с юга, со стороны гор. И вот… — Она указала бледной рукой на Кавинанта, и голос ее зазвенел от напряжения. — …И вот перед нами чужак, явно не имеющий ничего общего со Страной, правая рука которого цела лишь наполовину, а на левой надето кольцо из Белого Золота. Без сомнения, он несет Лордам какое-то послание — послание или судьбу! Голосом, в котором слышались убеждение и мольба, Этиаран сказала:
— Напрасно вы берете на себя смелость судить. Помните о клятве. Вы не Лорды. И черные слова могут быть как предсказанием, так и предубеждением. Разве вы доверяете словам Опустошителя?
Барадакас слегка пожал плечами.
— Мы судим не о послании. Наш тест касается лишь самого человека… Пошарив рукой позади себя, он поднял вверх гладкую деревянную палку в три фута длиной, с которой была удалена кора. Он держал ее за середину осторожно, с благоговением.
— Это ломильялор.
Как только он произнес это слово, дерево заблестело, словно его чистую поверхность смочила роса.
Какого черта, что все это значит? Кавинант постарался быть готовым ко всему, что бы ни последовало. Но следующее движение хайербренда все же застало его врасплох. Барадакас замахнулся палкой и запустил ею в Неверящего.
Тот дернулся в сторону и ухватил летящую на него палку правой рукой. Но поскольку пальцев на этой руке не хватало, палка выскользнула и упала на пол с деревянным стуком, показавшимся неестественно громким в тишине зала.
Мгновение все оставались неподвижными, словно застыли, постепенно осознавая значение всего происходящего. Затем хииры в унисон вынесли вердикт со всей непреклонностью смертного приговора:
— Высокое дерево отвергает его. Он чужой для Страны.
Пока они приближались, Кавинант успел как следует рассмотреть селение на дереве и с дальнего, и с близкого расстояния. На его взгляд, высота дерева достигала четырехсот футов, а ширина ствола у основания — добрых тридцати футов. Сучья начинали расти на высоте сорока-пятидесяти футов над землей, сменяясь неожиданно мощными горизонтальными ветвями, образующими по очертанию полуовал с расплющенной макушкой. Все дерево настолько изобиловало ветвями и листьями, что большая часть селения была не видна, но Кавинант разглядел несколько лестниц между ветвями и вдоль ствола, а в нескольких особенно густых местах на ветвях он, как ему показалось, различил очертания жилищ. Что же касается людей, то в данный момент если кто-то из них и передвигался в листве, то благодаря искусному камуфляжу заметить это было совершенно невозможно.
— Это настволье Парящее, — сказала Этиаран, — где обитают люди племени учения лиллианрилл, в то время как подкаменье Мифиль населяют люди племени учения радхамаэрль. Однажды я уже побывала здесь, когда возвращалась из лосраата. Жители настволья — очень милый народ, хотя я не понимаю их древесного учения. У них мы найдем приют и пищу, а может быть, они нам еще и помогут. Как говорится: «За правдой иди к радхамаэрль, а за советом — к лиллианрилл». А мне сейчас хороший совет нужен, как никогда. Идем.
Она повела Кавинанта через поляну к подножию гигантского дерева.
Им пришлось обогнуть покрытый грубой корой ствол, чтобы зайти с северо-западной стороны, где они обнаружили большое естественное дупло с полым основанием. Дупло несильно углублялось в дерево, размеры же его были таковы, что внутри помещалась спиральная лестница. Над первым толстым суком было еще одно дупло, из которого наверх шло уже несколько лестниц. При виде такого устройства Кавинант ощутил дрожь, вызванную давним его страхом перед высотой, о котором он уже почти позабыл с тех пор, как пережил тяжкое испытание при спуске со Смотровой Кевина. И теперь он не испытывал ни малейшего желания карабкаться по этим лестницам.
Но оказалось, что взбираться наверх не придется. Дупло, служившее входом в ствол, было закрыто тяжелыми деревянными воротами, и поблизости не было никого, кто бы мог их открыть. И вообще, вокруг было чересчур тихо и темно, чтобы это место могло подходить для человеческого жилища.
Сумерки все сгущались, а сквозь нависавшую над головой лиственную массу не пробивалось ни единого огонька и тишина не нарушалась ни единым звуком.
Кавинант взглянул на Этиаран и увидел на ее лице недоумение.
Положив руки на засовы ворот, она сказала:
— Что-то тут не так, Томас Кавинант. Когда я была здесь в последний раз, по поляне бегали дети, по лестницам двигались люди и у входа не было никаких ворот. Что-то не так. И все же большой беды я не чувствую. Здесь зла не больше, чем где-либо еще вдоль нашей дороги.
Отступив на шаг от ворот, она подняла голову и крикнула:
— Эй! Настволье Парящее! Мы — путешественники, люди Страны!
Путь наш долог, будущее наше скрыто во мраке! Что стало с вами? — Ответа не последовало, и она с раздражением продолжила: — Я бывала здесь прежде! В те дни говорили, что гостеприимство жителей настволья не имеет себе равных! И это вы называете дружбой с землей?
Внезапно сзади них раздался какой-то тихий шелест. Повернувшись Кавинант и Этиаран обнаружили, что находятся в окружении семи или восьми человек, сжимавших гладкие деревянные кинжалы. Инстинктивно они попятились назад, к воротам. Приближаясь к ним, один из мужчин сказал:
— Значение слова «дружба» меняется со временем. Мы видели тьму и слушали дурные вести. Мы должны быть уверены в чужеземцах.
В руке говорившего зажегся факел. В его свете Кавинант смог разглядеть жителей настволья. Все они были высокие, стройные и гибкие, со светлыми волосами и ясными глазами. Их одежда была того же цвета, что и ствол дерева, на котором располагалось настволье, и, казалось, облегала их тела так, чтобы за нее не цеплялись сучья. У каждого в руках был заостренный кинжал из отполированного дерева, тускло мерцавшего в свете факелов. Кавинант совершенно растерялся, но Этиаран поправила свою накидку и с суровой гордостью ответила:
— Тогда, если вам надо знать точно, я — Этиаран, супруга Трелла из подкаменья Мифиль. А это — Томас Кавинант Неверящий, и у него послание к Лордам. Мы пришли с миром и по нужде, в поисках безопасности и помощи. Я не знала, что в ваших обычаях превращать чужеземцев в пленников. Человек, держащий факел, выступил вперед и учтиво поклонился.
— Когда мы убедимся, что все, сказанное вами, — правда, мы попросим извинить нас. Но до этого времени вы должны пойти со мной туда, где вас можно будет проверить. Мы видели странные приметы и теперь замечаем их все больше, — он кивнул на Кавинанта. — Будьте уверены, что, выбрав доверие или недоверие, мы не ошибемся. Так вы идете со мной?
— Хорошо, — вздохнула Этиаран. — Но если бы вы были гостем подкаменья Мифиль, с вами не стали бы так обращаться.
Человек с факелом ответил:
— Прежде чем презирать нашу осторожность, пусть жители подкаменья сначала испытают наши беды. А теперь идите за мной.
С этими словами он подошел к воротам, чтобы открыть их.
Кавинант почувствовал замешательство. Он не был готов к тому, чтобы взбираться в темноте вверх по высокому дереву. Даже при свете, когда он мог бы видеть то, что делает, это испытание было бы для него слишком тяжким, а при одной лишь мысли о том, какому риску он подвергнется ночью, в голове его гулкими ударами начал отдаваться пульс. Отступив в сторону от Этиаран, он сказал, не в силах удержать дрожь в голосе:
— Забудьте об этом.
Прежде чем он успел отреагировать, двое мужчин схватили его за руки. Он попытался вывернуться, но они держали его, приподняв руки вверх, к свету факелов. Мгновение жители настволья смотрели на его руки — на кольцо на его левой руке и на шрам на правой — так, словно увидели какого-то вурдалака или упыря. Потом человек с факелом резко произнес:
— Взять его!
— Нет! — громко запротестовал Кавинант. — Вы не понимаете. Я не выношу высоты. Я упаду.
Когда же, схватив за локти, его поволокли к воротам, он завопил:
— Черт побери! Вы хотите убить меня!
Его конвоиры на мгновение остановились. Кавинант услышал крики, но в своем страхе, смущении и злобе не понял их. Затем предводитель сказал: — Если ты не умеешь хорошо лазить, тебя не будут заставлять делать это.
В следующее мгновение рядом с Кавинантом упал конец веревки.
Двое мужчин немедленно привязали к ней Кавинанта за запястья. Прежде чем он успел понять, что происходит, веревка туго натянулась. И он поднялся в воздух, словно абсолютно беспомощный мешок.
Ему показалось, что Этиаран издала крик протеста, но так ли это было на самом деле, он не был уверен. Внутренне проклиная все и вся, он напряг плечи, чтобы уменьшить нагрузку на запястья, и диким взглядом уставился вверх, в темноту. Того, кто тянул веревку, совершенно не было видно — в исчезающем свете факела казалось, что веревка устремляется в бесконечность, — и это лишь усиливало его страх.
Вскоре свет факела окончательно растворился в темноте.
В следующее мгновение тихий шелест листьев подсказал ему, что он достиг уровня первых ветвей. Он увидел желтое мерцание сквозь листву, окружавшую первую «лестничную площадку».
Но веревка потащила его выше, на верхние этажи селения.
Собственные движения заставляли Кавинанта слегка раскачиваться, так что время от времени он задевал телом листву. Но это были его единственные контакты с деревом. Он не видел огней, не слышал голосов; очертания мощных ветвей скользили мимо него, словно он возносился на небо. Вскоре его плечи сильно заныли, а руки онемели. Вытянув шею и задрав голову вверх, он всматривался в кромешную тьму, как если бы шел ко дну.
— Адское пламя! Ах-х!
Затем без всякого предупреждения его движение прекратилось.
Прежде чем он смог прийти в себя, зажегся факел, и оказалось, что его голова находится на уровне ног троих мужчин, стоящих на толстой ветке. Во внезапно вспыхнувшем свете они показались идентичными тем людям, которые связали Кавинанта внизу, но на голове одного из них был небольшой венок из листьев. Двое других мгновение рассматривали Кавинанта, затем протянули руки, схватили его под руки и втащили на ветку, на которой стояли. Как только под ногами у Кавинанта оказалась твердая поверхность, веревка ослабла, и он смог опустить руки.
Его запястья были все еще связаны, и он попытался ухватиться за одного из стоявших рядом мужчин, чтобы не свалиться с ветки. Руки его ничего не чувствовали; он не мог пошевелить ими. Внизу под ним словно голодный зверь расстилалась тьма. Хватая ртом воздух, Кавинант рванулся к людям, пытаясь заставить их спасти его. Они грубо подхватили его, и, поскольку ноги Кавинанта отказывались держать его собственный вес, им пришлось тащить его вдоль сука до широкого дупла в стволе. Оно было превращено в нечто наподобие зала, и Кавинант тяжело опустился на пол, охваченный дрожью облегчения.
Вокруг него тотчас началась какая-то суета, постепенно все нараставшая. Он не обращал на нее внимания; глаза его были закрыты, чтобы дать сознанию возможность сосредоточиться на надежной стабильности пола и на боли, с которой кровь вновь приливала к кистям и предплечьям. Боль была мучительной, но он переносил ее молча, стиснув зубы. Вскоре руки начало покалывать, а пальцы распухли и им стало горячо. Кавинант согнул их, сжал кулаки.
— Адское пламя! Черт бы побрал все это! — бормотал он в ритм с бешеным биением собственного сердца.
Наконец он открыл глаза.
Он лежал на гладкой деревянной поверхности в центре несметного количества концентрических кругов ствола. Годовые кольца, казалось, сфокусировались вокруг него, словно его поместили в центр огромной мишени. Руки отказывались ему служить, но он заставил себя принять с их помощью сидячее положение. Затем он посмотрел на свои ладони. На запястьях остались следы от веревок, но они не кровоточили.
Ублюдки!
Кавинант поднял голову и огляделся.
Зал был около двадцати футов шириной и, казалось, заполнял собой весь внутренний диаметр ствола. Единственным входом в него служило отверстие, через которое он сюда попал, а снаружи царила тьма. Но зал был ярко освещен факелами, которые при горении не давали дыма и, казалось, со временем ничуть не уменьшались в размерах.
Гладкие стены сверкали, словно отполированные, но потолок, высоко поднятый над полом, являл собой грубое, необработанное дерево.
Вокруг Кавинанта стояли пятеро жителей настволья — трое мужчин, включая обладателя венка из листьев, и две женщины. Все они были одеты в одинаковые костюмы, плотно облегающие их фигуры, хотя и отличающиеся по цвету, и все они были выше Кавинанта. Их рост казался просто угрожающим, поэтому Кавинант медленно поднялся на ноги, одновременно снимая с плеч рюкзак.
Спустя еще секунду в зал вошел мужчина, возглавлявший отряд, который пленил Кавинанта. Его сопровождала Этиаран. Она была цела и невредима, но выглядела усталой и подавленной, как если бы подъем и недоверие подорвали ее силы. Увидев Кавинанта, она приблизилась к нему. Одна женщина сказала:
— Только двое, Саронал?
— Да, — ответил спутник Этиаран. — Я все время наблюдал, но, пока они пересекали южную поляну, других не появлялось. От наших разведчиков тоже не поступило никаких сведений о других чужаках в горах.
— Разведчики? — спросила Этиаран. — Я не слышала о том, чтобы людям Страны когда-либо были нужны шпионы.
Одна женщина сделала шаг вперед и ответила ей:
— Этиаран, супруга Трелла, мы знали народ подкаменья Мифиль с тех самых пор, как вернулись в Страну после наступления новой эры. Среди нас есть и такие, кто помнит твой визит к нам. Мы знали своих друзей, и цена дружбы нам тоже известна.
— Тогда чем мы заслужили подобное к себе отношение? требовательно осведомилась Этиаран. — Мы пришли сюда в поисках друзей.
На этот раз женщина уклонилась от прямого ответа на ее вопрос.
— Поскольку все мы — люди Страны, — сказала она, — и поскольку грозящая нам опасность — это опасность для всех, я попытаюсь немного сгладить ваше неприятное впечатление от нашей неучтивости, объяснив наши действия. Присутствующие сейчас в этом зале в сердце дерева — все хииры настволья Парящее, вожди нашего народа. Я — Ллаура, дочь Аннамара. А это, — она кивнула в сторону остальных, — Омоурнил, дочь Моурнила, Саронал, сын Тиллера, Падрис, сын Миала, Молинер, сын Веймина, и Барадакас, хайербренд учения лиллианрилл (последний был как раз человеком в венке). Мы приняли решение не доверять вам и объясним причины такого решения.
Я вижу, вы полны нетерпения, — в голосе ее послышалась горечь. — Что ж, я не стану утомлять вас подробным рассказом о том губительном ветре, который время от времени прилетал к нам со стороны Грейвин Френдор. И не стану описывать жестокие бури или показывать вам тело трехкрылой птицы, погибшей на вершине нашего настволья, или обсуждать с вами правдоподобность дошедших до нас слухов об убийстве. Именем Семи! Я должна была бы спеть вам песни ярости — но я не стану делать этого сейчас. Я скажу вам лишь следующее: не все слуги Серого Убийцы мертвы. Нам стало известно, что у нас побывал Опустошитель.
Это имя таило в себе столько опасности, что Кавинант невольно огляделся вокруг, пытаясь понять, откуда грозит эта опасность. Сначала он ничего не понял. Но потом заметил, как сжалась при этих словах Ллауры Этиаран, как в середине ее подбородка задергался маленький мускул, почувствовал в ней поднимающуюся тревогу, хотя она ничего не сказала вслух, — и понял. Жители настволья боялись, что она и он могут оказаться слугами Опустошителя.
Не подумав, он пробормотал:
— Это смешно.
Хииры проигнорировали это его замечание. После короткой паузы Саронал продолжил объяснения, начатые Ллаурой:
— Два дня тому назад, когда полуденное солнце стояло высоко над горизонтом, когда наши женщины были заняты своими делами и ремеслами, а дети играли в верхних ветвях дерева, к настволью Парящее подошел незнакомец. Еще двумя днями раньше внезапно разразилась непонятная злая буря, пришедшая от горы Грома, а затем так же внезапно сменилась обычной грозой — поэтому в тот день, когда появился незнакомец, наши сердца были полны радости, ибо мы полагали, что некая битва, неизвестная нам, выиграна защитниками Страны. Чужак с виду был похож на обитателя подкаменья и назвался Джеханнумом. Мы встретили его гостеприимством, принятым повсюду в Стране. Мы не видели причины не доверять ему, хотя дети бросались от него прочь с недовольными и испуганными криками. Увы, приходится признать — молодые видят лучше нас, стариков. Речь его таила в себе злобу и какие-то нелепые намеки, он иронично высмеивал наши ремесла и обычаи. А мы не могли ему ничего ответить. Но мы помнили о мире и ничего не предпринимали в течение целого дня.
Между тем намеки Джеханнума стали напоминать предсказания судьбы. Поэтому мы наконец вызвали его в зал в сердце дерева на собрание хииров. Мы слышали слова, которые он выбирал для своей речи, — слова, полные ликования и оскорбляющие Страну. Тогда наши глаза стали видеть яснее, и мы предложили ему испытание, тест правды ломильялора.
— Ты ведь знаешь о высоком дереве под названием ломильялор, не так ли, Этиаран, — вступил в разговор Барадакас. — По своим свойствам оно очень напоминает Оркрест учения радхамаэрль. Это росток Одного Дерева, из которого был сделан сам Посох Закона.
— Но провести проверку нам не удалось, — резюмировал Саронал. — Когда Джеханнум увидел высокое дерево, он вырвался от нас и бежал. Мы послали вслед ему погоню, но он застиг нас врасплох — мы были слишком беспечны и не готовы к таким дьявольским проделкам — и он намного опередил нас. Он ускользнул от нас, направившись на восток.
Вздохнув, он закончил:
— В течение дня, прошедшего после этого события, мы предприняли некоторые шаги для укрепления обороны нашего селения.
Спустя мгновение Этиаран сказала:
— Все ясно. Простите мне мой гнев — он был вызван нетерпением и незнанием. Но теперь-то вы, конечно, видите, что мы не являемся друзьями Серого Убийцы.
— В тебе мы видим многое, Этиаран, супруга Трелла, — сказала Ллаура, пристально глядя на жительницу подкаменья. — Много печали и много мужества. Но твой спутник закрыт для нас. Может оказаться так, что мы будем вынуждены взять этого Томаса Кавинанта под стражу.
— Меленкурион! — прошипела Этиаран. — Не выдумывайте! Разве вы не знаете? Разве вы не рассмотрели его?!
При этих ее словах среди хииров послышалось облегченное бормотание, подчеркнувшее их напряжение. Сделав шаг к Этиаран, Саронал вытянул правую руку вперед в приветственном жесте и сказал:
— Мы видели, видели и слышали. Мы доверяем тебе, Этиаран, супруга Трелла. Ты произнесла имя, которое не призвал бы на помощь Опустошитель даже с целью спасти своего единомышленника.
Взяв Этиаран за руку, он отвел ее от Кавинанта за пределы центра зала.
Оставшись один, Кавинант внезапно почувствовал себя беззащитным, уязвимым. Впервые он осознал, насколько стал зависим от ее присутствия, от ее руководства, если не от ее поддержки. Но он не был предрасположен пассивно воспринимать угрозы. Мышцы его ног напряглись, готовые повиноваться первому же его приказу, а глаза быстро скользнули по лицам людей, стоявших у гладких стен.
— Джеханнум предсказал многое, — сказала Ллаура. — Но об одном тебе надо знать обязательно. Он сказал, что чудовищное зло в образе Берека Полурукого приближается к нам с юга, со стороны гор. И вот… — Она указала бледной рукой на Кавинанта, и голос ее зазвенел от напряжения. — …И вот перед нами чужак, явно не имеющий ничего общего со Страной, правая рука которого цела лишь наполовину, а на левой надето кольцо из Белого Золота. Без сомнения, он несет Лордам какое-то послание — послание или судьбу! Голосом, в котором слышались убеждение и мольба, Этиаран сказала:
— Напрасно вы берете на себя смелость судить. Помните о клятве. Вы не Лорды. И черные слова могут быть как предсказанием, так и предубеждением. Разве вы доверяете словам Опустошителя?
Барадакас слегка пожал плечами.
— Мы судим не о послании. Наш тест касается лишь самого человека… Пошарив рукой позади себя, он поднял вверх гладкую деревянную палку в три фута длиной, с которой была удалена кора. Он держал ее за середину осторожно, с благоговением.
— Это ломильялор.
Как только он произнес это слово, дерево заблестело, словно его чистую поверхность смочила роса.
Какого черта, что все это значит? Кавинант постарался быть готовым ко всему, что бы ни последовало. Но следующее движение хайербренда все же застало его врасплох. Барадакас замахнулся палкой и запустил ею в Неверящего.
Тот дернулся в сторону и ухватил летящую на него палку правой рукой. Но поскольку пальцев на этой руке не хватало, палка выскользнула и упала на пол с деревянным стуком, показавшимся неестественно громким в тишине зала.
Мгновение все оставались неподвижными, словно застыли, постепенно осознавая значение всего происходящего. Затем хииры в унисон вынесли вердикт со всей непреклонностью смертного приговора:
— Высокое дерево отвергает его. Он чужой для Страны.
Глава 10
Празднование весны
Неуловимым движением Барадакас вытащил из-за пояса дубинку и, подняв ее, двинулся к Кавинанту.
Тот отреагировал так, как требовал инстинкт самозащиты. Прежде чем хайербренд вплотную подошел к нему, он нагнулся и схватил ломильялор левой рукой. И когда Барадакас занес дубинку над его головой, он ударил этой палкой по руке хайербренда.
В веере белых брызг дубинка разлетелась на мелкие щепки. Барадакас был отброшен назад с такой силой, как если бы его сдуло взрывной волной. Сила удара отозвалась в руке Кавинанта до самого локтя, и его пальцы на мгновение онемели. Палка начала выскальзывать из руки. Он тупо смотрел на нее, думая: «Какого черта?..»
Но потом немое изумление хииров и скорчившегося у стены хайербренда привели его в чувство.
«Проверять меня? — злобно подумал он. — Ублюдки!»
Он переложил палку в правую руку, держа ее за середину, как это делал Барадакас. Блестящее дерево палки было скользким на ощупь; оно как бы просачивалось сквозь пальцы, хотя дерево не обладало способностью двигаться. Крепко зажав палку в руке, он посмотрел на хииров, вложив в свой взгляд все негодование, которое возникло в нем из-за их отношения.
— Ну, отчего бы вам теперь еще раз не сказать, что эта штука отвергнет меня?
Саронал и Ллаура стояли по бокам Этиаран, а Молинер напротив них прислонился к стене. Омоурнил и Падрис склонились над упавшим хайербрендом.
Пока Кавинант разглядывал все это, Этиаран мрачно смотрела на него.
— Когда-то давным-давно, — сказала она, — когда Высокий Лорд Кевин доверял Серому Убийце, тот получил бесценные дары — Оркрест и ломильялор. Легенда говорит, что эти дары вскоре были потеряны — но в то время, когда Серый Убийца владел ими, они не отвергали его. Отчаяние иногда может принимать облик правды. Быть может, Дикая Магия сильнее правды.
— Ну, спасибо, — Кавинант с негодованием взглянул на нее. — Что вы пытаетесь со мной сделать?
Каким-то бесцветным голосом Ллаура ответила:
— Такова легенда. Но мы — всего лишь жители настволья, а не Лорды. Подобные вещи выше нашего понимания. Наш народ не помнит такого, чтобы за всю его историю в результате теста правды пострадал хайербренд учения лиллианрилл. Как говорится в песне: «…Он может спасти или проклясть Страну». Давайте будем молить его, чтобы он не наслал на нас проклятие за наше недоверие, — вытянув дрожащую руку в приветствии, она сказала: — Хей, Неверящий! Прости нас за наши сомнения и будь гостем в настволье Парящее. Мгновение Кавинант смотрел на нее с горькой усмешкой, кривившей его губы. Но, встретившись с ее глазами, он почувствовал, что может ощутить искренность ее извинений. Это сразу охладило его гнев. Терзаемый разноречивыми побуждениями, он пробормотал:
— Давайте не будем больше об этом.
Ллаура и Саронал поклонились, как бы признавая тем самым, что он принял ее извинения. Затем они повернулись к Барадакасу, с трудом поднимавшемуся с пола. На его лице все еще оставалось выражение крайнего изумления. Он принялся тереть лицо руками, словно бы оно было облеплено паутиной, но при этом заверил Омоурнила и Падриса, что он цел и невредим. И потом тоже отдал салют Кавинанту с выражением удивления и страха во взгляде.
Кавинант ответил легким поклоном. Он не стал дожидаться, когда его попросят, и сам отдал ломильялор Барадакасу, с облегчением избавившись от этого скользкого и непослушного куска дерева. Барадакас принял палку и криво усмехнулся ей, как свидетельнице своего поражения. Затем он вновь засунул ее себе за пояс. Повернувшись к Кавинанту и все так же улыбаясь, он сказал:
— Неверящий, теперь наше присутствие здесь уже необязательно. Ты еще не ел, и трудности путешествия тяжким грузом лежат на твоих плечах. Согласен ли ты воспользоваться гостеприимством моего дома?
Приглашение удивило Кавинанта; мгновение он колебался, пытаясь решить, может ли он доверять хайербренду. Барадакас казался спокойным и дружелюбным, но его улыбка была более сложной, чем извиняющаяся улыбка Ллауры. Но затем Кавинант почувствовал, что если уж речь идет о доверии, то с одним Барадакасом он будет в большей безопасности, чем со всеми хиирами вместе. И тогда он тихо сказал:
— Вы делаете мне честь.
Хайербренд поклонился.
— Принимая дар, ты делаешь честь дарящему, — он оглянулся на других жителей настволья, и, когда те кивнули в знак одобрения, он повернулся и вышел из зала в сердце дерева.
Кавинант взглянул на Этиаран, но та уже о чем-то тихо беседовала с Сароналом. Без дальнейшего промедления он ступил на широкую ветку следом за Барадакасом.
Сумрак ночи, нависшей над огромным деревом, теперь рассеивался огнями — светом домашних очагов жителей настволья. Иллюминация уходила далеко вниз, однако не до самой земли. Кавинант невольно ухватился за плечо Барадакаса.
— Это недалеко, — мрачно сказал хайербренд. — Надо всего лишь подняться на следующую ветвь. Я пойду сзади — ты не упадешь. Чертыхаясь сквозь зубы, Кавинант ухватился за перекладины лестницы. Ему хотелось отступить назад, вернуться вновь в надежную прочность зала в сердце дерева, но гордость и злость мешали ему сделать это. К тому же перекладины казались крепкими и даже чуть ли не клейкими, так что пальцы с трудом отрывались от них. Когда Барадакас успокаивающим жестом похлопал его по спине, Кавинант неуклюже начал подниматься. Как и обещал Барадакас, до следующей ветки оказалось недалеко. Вскоре Кавинант добрался до этой широкой и раскидистой ветви. В нескольких шагах от ствола она раздваивалась, образуя вилку, и в этой вилке находился дом Барадакаса. Держась для надежности за плечо хайербренда, Кавинант добрался до входа и со вздохом облегчения переступил порог. Он оказался в опрятном жилище из двух комнат, образованном исключительно ветвями самого дерева. Сплетенные ветви служили полом и стенами, включая также перегородку между комнатами. А потолок представлял собой купол из сучков и листьев. Вдоль одной из стен первой комнаты стояли широкие деревянные чурбаны, служащие стульями, а напротив них — койка. Вся атмосфера жилища была чистой и теплой, а предметы обстановки говорили о преданности их хозяина учению. Кавинант нашел это обстоятельство несколько тревожащим, словно напоминание о том, что хайербренд может оказаться опасным человеком.
Тот отреагировал так, как требовал инстинкт самозащиты. Прежде чем хайербренд вплотную подошел к нему, он нагнулся и схватил ломильялор левой рукой. И когда Барадакас занес дубинку над его головой, он ударил этой палкой по руке хайербренда.
В веере белых брызг дубинка разлетелась на мелкие щепки. Барадакас был отброшен назад с такой силой, как если бы его сдуло взрывной волной. Сила удара отозвалась в руке Кавинанта до самого локтя, и его пальцы на мгновение онемели. Палка начала выскальзывать из руки. Он тупо смотрел на нее, думая: «Какого черта?..»
Но потом немое изумление хииров и скорчившегося у стены хайербренда привели его в чувство.
«Проверять меня? — злобно подумал он. — Ублюдки!»
Он переложил палку в правую руку, держа ее за середину, как это делал Барадакас. Блестящее дерево палки было скользким на ощупь; оно как бы просачивалось сквозь пальцы, хотя дерево не обладало способностью двигаться. Крепко зажав палку в руке, он посмотрел на хииров, вложив в свой взгляд все негодование, которое возникло в нем из-за их отношения.
— Ну, отчего бы вам теперь еще раз не сказать, что эта штука отвергнет меня?
Саронал и Ллаура стояли по бокам Этиаран, а Молинер напротив них прислонился к стене. Омоурнил и Падрис склонились над упавшим хайербрендом.
Пока Кавинант разглядывал все это, Этиаран мрачно смотрела на него.
— Когда-то давным-давно, — сказала она, — когда Высокий Лорд Кевин доверял Серому Убийце, тот получил бесценные дары — Оркрест и ломильялор. Легенда говорит, что эти дары вскоре были потеряны — но в то время, когда Серый Убийца владел ими, они не отвергали его. Отчаяние иногда может принимать облик правды. Быть может, Дикая Магия сильнее правды.
— Ну, спасибо, — Кавинант с негодованием взглянул на нее. — Что вы пытаетесь со мной сделать?
Каким-то бесцветным голосом Ллаура ответила:
— Такова легенда. Но мы — всего лишь жители настволья, а не Лорды. Подобные вещи выше нашего понимания. Наш народ не помнит такого, чтобы за всю его историю в результате теста правды пострадал хайербренд учения лиллианрилл. Как говорится в песне: «…Он может спасти или проклясть Страну». Давайте будем молить его, чтобы он не наслал на нас проклятие за наше недоверие, — вытянув дрожащую руку в приветствии, она сказала: — Хей, Неверящий! Прости нас за наши сомнения и будь гостем в настволье Парящее. Мгновение Кавинант смотрел на нее с горькой усмешкой, кривившей его губы. Но, встретившись с ее глазами, он почувствовал, что может ощутить искренность ее извинений. Это сразу охладило его гнев. Терзаемый разноречивыми побуждениями, он пробормотал:
— Давайте не будем больше об этом.
Ллаура и Саронал поклонились, как бы признавая тем самым, что он принял ее извинения. Затем они повернулись к Барадакасу, с трудом поднимавшемуся с пола. На его лице все еще оставалось выражение крайнего изумления. Он принялся тереть лицо руками, словно бы оно было облеплено паутиной, но при этом заверил Омоурнила и Падриса, что он цел и невредим. И потом тоже отдал салют Кавинанту с выражением удивления и страха во взгляде.
Кавинант ответил легким поклоном. Он не стал дожидаться, когда его попросят, и сам отдал ломильялор Барадакасу, с облегчением избавившись от этого скользкого и непослушного куска дерева. Барадакас принял палку и криво усмехнулся ей, как свидетельнице своего поражения. Затем он вновь засунул ее себе за пояс. Повернувшись к Кавинанту и все так же улыбаясь, он сказал:
— Неверящий, теперь наше присутствие здесь уже необязательно. Ты еще не ел, и трудности путешествия тяжким грузом лежат на твоих плечах. Согласен ли ты воспользоваться гостеприимством моего дома?
Приглашение удивило Кавинанта; мгновение он колебался, пытаясь решить, может ли он доверять хайербренду. Барадакас казался спокойным и дружелюбным, но его улыбка была более сложной, чем извиняющаяся улыбка Ллауры. Но затем Кавинант почувствовал, что если уж речь идет о доверии, то с одним Барадакасом он будет в большей безопасности, чем со всеми хиирами вместе. И тогда он тихо сказал:
— Вы делаете мне честь.
Хайербренд поклонился.
— Принимая дар, ты делаешь честь дарящему, — он оглянулся на других жителей настволья, и, когда те кивнули в знак одобрения, он повернулся и вышел из зала в сердце дерева.
Кавинант взглянул на Этиаран, но та уже о чем-то тихо беседовала с Сароналом. Без дальнейшего промедления он ступил на широкую ветку следом за Барадакасом.
Сумрак ночи, нависшей над огромным деревом, теперь рассеивался огнями — светом домашних очагов жителей настволья. Иллюминация уходила далеко вниз, однако не до самой земли. Кавинант невольно ухватился за плечо Барадакаса.
— Это недалеко, — мрачно сказал хайербренд. — Надо всего лишь подняться на следующую ветвь. Я пойду сзади — ты не упадешь. Чертыхаясь сквозь зубы, Кавинант ухватился за перекладины лестницы. Ему хотелось отступить назад, вернуться вновь в надежную прочность зала в сердце дерева, но гордость и злость мешали ему сделать это. К тому же перекладины казались крепкими и даже чуть ли не клейкими, так что пальцы с трудом отрывались от них. Когда Барадакас успокаивающим жестом похлопал его по спине, Кавинант неуклюже начал подниматься. Как и обещал Барадакас, до следующей ветки оказалось недалеко. Вскоре Кавинант добрался до этой широкой и раскидистой ветви. В нескольких шагах от ствола она раздваивалась, образуя вилку, и в этой вилке находился дом Барадакаса. Держась для надежности за плечо хайербренда, Кавинант добрался до входа и со вздохом облегчения переступил порог. Он оказался в опрятном жилище из двух комнат, образованном исключительно ветвями самого дерева. Сплетенные ветви служили полом и стенами, включая также перегородку между комнатами. А потолок представлял собой купол из сучков и листьев. Вдоль одной из стен первой комнаты стояли широкие деревянные чурбаны, служащие стульями, а напротив них — койка. Вся атмосфера жилища была чистой и теплой, а предметы обстановки говорили о преданности их хозяина учению. Кавинант нашел это обстоятельство несколько тревожащим, словно напоминание о том, что хайербренд может оказаться опасным человеком.