Страница:
Зловоние мертвой обожженной плоти заполняло всю поляну.
Воспоминания об обитателях настволья заставили Кавинанта ощутить прилив дурноты.
Лордов же, казалось, это зрелище лишило здравомыслия; они не могли поверить, что люди, находившиеся на их попечении, могли подвергнуться такому насилию. Вскоре первый знак Тьювор поведал всем о том, что здесь, видимо, произошло.
У людей настволья Парящее не было ни малейшего шанса.
В конце дня накануне, предположил Тьювор, большой отряд пещерников и юр-вайлов (истоптанная земля на поляне говорила о том, что отряд был очень многочисленным) окружил дерево. При этом они держались за пределами досягаемости стрел. Вместо того, чтобы напасть на настволье, они выслали вперед несколько юр-вайлов, и те под прикрытием металлических пластин подобрались к дереву и подожгли его.
— Слабый огонь, — заметил Биринайр. Подойдя к дереву, он постучал по нему посохом. Часть обугленной коры отпала, обнажив белое дерево.
— Сильный огонь уничтожает все, — бормотал он. — От него могла бы спасти только сила. Разумеется, слабый шанс, но если бы хайербренд знал заранее, был готов к нападению, он мог бы подготовить дерево, дать ему силу. Они смогли бы выжить. Ах! Я должен был быть здесь. Они не смогли бы сделать этого, если бы я позаботился о защите.
— Как только огонь охватил дерево, — продолжал свою версию Тьювор, — атакующие просто выпускали стрелы в тех, кто пытался его погасить, и ждали, когда отчаявшиеся обитатели настволья попытаются бежать. Отсюда и цепочка необгоревших тел, протянувшаяся на юг. Здесь была устроена засада. Потом, когда огонь стал слишком велик, чтобы настволье могло сопротивляться, мастер учения юр-вайлов расщепил дерево, чтобы уничтожить его окончательно и стряхнуть с него всех, кто еще остался в живых. Биринайр снова заговорил:
— Он получил свое возмездие. Глупец, а не мастер своего учения. Дерево уничтожило его. Хорошее дерево. Даже охваченное огнем, оно не было мертвым. Хайербренд — храбрый человек. Нанес ответный удар. И… До Осквернения учение лиллианрилл могло бы еще спасти ту жизнь, которая в нем еще осталась, — он нахмурился, словно в ожидании, что кто-то осмелится критиковать его. — Я этого не могу.
Но мгновение спустя его величественность угасла, и он печально обернулся, чтобы еще раз посмотреть на разрушенное дерево, словно молча просил у него прощения. Кавинант не стал вдаваться в подробности анализа Тьювора, он чувствовал себя смертельно больным от зловония, насыщенного кровью. Но на великана оно не действовало. Он рассеянно заметил:
— Это сделал не Друл. Ни один из пещерников не владеет подобной стратегией. Ветер и тучи, чтобы скрыть признаки нападения, должны были отвлечь внимание всех, кто мог бы придти на помощь, оказавшись рядом. Металлические щиты доставлены сюда кто знает из какого далека. Атака с такими минимальными потерями. Нет, здесь от начала до конца чувствуется рука Губителя Душ. Камень и море!
Голос у него внезапно перехватило, и он отвернулся и затянул песню на языке великанов, чтобы успокоиться.
Кеан спросил:
— Но почему здесь? — В его голосе слышалось нечто, похожее на панику. — Почему он напал именно на это место?
Что-то в голосе Кеана, какой-то намек на истерику среди храбрых, но неопытных и пораженных молодых воинов, заставило Протхолла выйти из состояния глубокой задумчивости.
Отвечая скорее не Кеану, а на его вопрос, Высокий Лорд твердо сказал:
— Вохафт Кеан, у нас много работы. Лошадям надо отдохнуть, а мы должны работать. Мертвых надо похоронить. Было бы жестоко оставить их так после всего, что они перенесли. Пусть ваш Дозор принимается за работу. Копайте могилы на южной стороне поляны, — он указал на участок травы примерно в ста футах от изувеченного дерева. — Мы же… — обратился он к остальным Лордам, — мы будем относить мертвых к их могилам.
Великан прервал свою траурную песню.
— Нет, носить буду я. Позвольте мне проявить свое уважение.
— Хорошо, — ответил Протхолл. — Тогда мы приготовим пищу и обсудим ситуацию.
Кивком он послал Кеана отдавать приказы Дозору. Затем, повернувшись к Тьювору, он попросил его выставить часовых. Тот заметил, что восьми Стражей Крови недостаточно, чтобы просматривать все открытое пространство, но если послать ранихинов пастись в окружающих горах, то помощь Дозора, возможно, не понадобится. После минутной паузы первый знак спросил, как быть с отсутствующими разведчиками.
— Подождем, — тяжело ответил Протхолл.
Тьювор кивнул и отошел к ранихинам. Они стояли неподалеку, глядя горящими глазами на обугленные тела вокруг дерева. Когда к ним подошел Тьювор, они сомкнулись вокруг него, словно горя нетерпением сделать все, что он прикажет. Мгновение спустя они уже мчались в разных направлениях.
Лорды слезли с коней, распаковали мешки с едой и занялись приготовлением пищи на небольшом костерке лиллианрилл, который зажег для них Биринайр. Воины собрали всех лошадей, расседлали и стреножили. Затем Дозор приступил к рытью могил. Ступая с величайшей осторожностью, чтобы не наступить на кого-нибудь из мертвых, великан двигался к дереву, чтобы осмотреть металлическую пластину. Она оказалась чрезвычайно тяжелой, но он поднял ее и вынес на край поляны. Здесь он начал осторожно подбирать и укладывать на пластину трупы, используя ее в качестве носилок. При этом глаза его горели опасным огнем, а выпуклый лоб, казалось, еще больше вспучился от распиравших его эмоций.
В течение некоторого времени Кавинант единственным из всего отряда оставался без дела. Это его беспокоило. Зловоние трупов заставило его вспомнить настволье Парящее, каким он оставил его несколько дней тому назад: высоким и гордым, полным жизни и прекрасных людей, а среди них — он с болью подумал об этом — Барадакас, Ллаура и дети.
Ему необходимо было чем-то заняться, чтобы отвлечься от этих мыслей.
Оглядев отряд, он заметил, что воинам нечем копать. Они захватили с собой лишь несколько пик и лопат, большинство пытались рыть землю руками. Он подошел ближе к дереву. Вокруг ствола было раскидано множество обгорелых ветвей, и у некоторых уцелела сердцевина. И хотя ему приходилось прокладывать себе путь среди мертвых, хотя близость этих тел, чья плоть, словно намазанная подобно тающему воску на обугленные кости, вызывала у него непрерывную тошноту, он собрал все сучья, которые мог сломать, оттащил их подальше от дерева и с помощью своего ножа очистил их и заострил с одного конца. От этой работы руки его почернели, равно как и белая одежда, а нож как-то неловко изогнулся в его ополовиненной руке, но он настойчиво продолжал свое дело.
Изготовленные колья он отдал воинам, и теперь их работа пошла быстрее. Вместо отдельных могил они копали братские, каждая из которых была достаточно глубока и длинна, чтобы вместить дюжину или более мертвых. С помощью кольев, которые сделал Кавинант, воины начали рыть могилы быстрее, чем великан успевал их заполнять.
На склоне дня Протхолл позвал их обедать. К этому времени почти половина мертвых была погребена. Никто не был расположен к еде в этом месте, где воздух был полон зловония, а пейзаж — растерзанной плоти, но Высокий Лорд настоял на обеде. Кавинанту это казалось странным до тех пор пока он не попробовал пищу. Лорды приготовили еду, какой он еще не пробовал в этой Стране. Ее вкус вызывал необычайный аппетит, и когда он насытился, то почувствовал, что его депрессия уменьшается. Он ел последний раз день назад, и сам удивился своей прожорливости.
Большинство воинов уже покончило с едой и солнце было на закате, когда общее внимание привлек отдаленный крик вдали. Часовые, находившиеся южнее других, ответили, и мгновение спустя на поляну галопом влетели двое отсутствовавших Стражей Крови. Их ранихины были мокрыми от пота. Они привезли с собой двух людей: женщину и ребенка лет четырех на вид. Оба были жителями настволья, и оба были изранены так, словно принимали участие в битве.
Рассказ разведчиков был краток. Они достигли опустошенной поляны и обнаружили след жителей настволья, пытавшихся бежать в южном направлении. Вскоре они обнаружили некоторые признаки того, что, возможно, не все люди были убиты. Поскольку враг ушел, то не было срочной необходимости возвращаться назад и предупреждать Лордов, поэтому они решили искать оставшихся в живых. Они уничтожили за собой все следы, чтобы вернувшиеся истязатели не смогли их найти, и поехали на юг. Перед полуднем они нашли женщину и ребенка, бежавших изо всех сил, не соблюдая никакой осторожности. Оба были ранены, ребенок, казалось, утратил все признаки здравомыслия, и женщина тоже была готова впасть в безумие. Она признала в Стражах Крови друзей, но была не в состоянии что-либо рассказать. Однако в момент просветления она настойчиво утверждала, что в лиге или двух отсюда живет Целитель-Освободившийся. Надеясь что-нибудь узнать от женщины, разведчики отвезли ее к пещере исцелителя. Но пещера была пуста — и было похоже, что в течение многих дней. Поэтому они привезли оставшихся в живых назад, к настволью Парящее.
Двое стояли перед Лордами, и женщина сжимала безответную руку ребенка. Мальчик равнодушно смотрел вокруг, не различая лиц и не реагируя на голоса. Когда рука его выскользнула из руки женщины, то безвольно упала вдоль тела, словно неживая; он не сопротивлялся и вообще никак не отреагировал, когда она снова взяла его за руку. Его глаза, рассеянно блуждавшие вокруг, казались сверхъестественно темными, словно были полны черной крови.
Его вид ошеломил Кавинанта. Мальчик был похож на его собственного сына, Роджера, которого у него отняли, словно его отцовство было отменено проказой.
«Фаул!» — молча простонал он.
Словно косвенно отвечая на его мысли, женщина вдруг сказала:
— Это Пьеттен, сын Саронала. Он любит лошадей.
— Это правда, — отозвался один из всадников. — Он сидел впереди меня и все время гладил шею ранихина.
Но Кавинант не слушал. Теперь он смотрел на женщину. Глядя на ее лицо, искаженное болью утраты, обожженное, он неуверенно произнес:
— Ллаура?
Солнце садилось, но заката не было. Тучи затянули горизонт и короткие сумерки стали быстро превращаться в ночь. По мере того как солнце садилось, воздух становился все гуще и душнее, словно тьма истекала потом предчувствия.
— Да, я знаю тебя, — слабым голосом произнесла женщина. — Ты Томас Кавинант Неверящий и Носящий Белое Золото. В облике Берека Полурукого. Джеханнум говорил правду. Пришло большое зло.
Она тщательно выбирала слова, словно пыталась удержать равновесие на лезвии ножа.
— Я — Ллаура, дочь Аннамара, из числа хииров настволья Парящее.
Наших часовых, вероятно, убили. Никто нас не предупредил. Но…
Но тут ее самообладание кончилось, и она начала произносить какие-то нечленораздельные звуки, словно связь между ее мозгом и голосом прервалась, оставив ее в мучительной борьбе с невозможностью говорить внятно. Глаза ее горели яростной сосредоточенностью, а голова тряслась при каждой попытке сформировать слово. Но ее трясущиеся губы не слушались. Страж Крови — разведчик — сказал:
— В таком состоянии мы ее и нашли. Время от времени она может говорить. Но большей частью — нет.
Услышав это, Ллаура сделала сверхъестественное усилие, подавив истерику, и опровергла то, что сказал разведчик.
— Я — Ллаура, — повторила она. — Из числа хииров настволья Парящее.
Наших часовых убили… — Ее голос вновь прервался. Успев выговорить: — Вы Лорды, — она вновь потеряла сознание. Видя ее мучительную борьбу, Кавинант оглядел членов отряда: все напряженно смотрели на нее, а в глазах Вариоля и Тамаранты стояли слезы.
— Сделайте что-нибудь, — с болью в голосе произнес он. — Кто-нибудь… Внезапно с Ллаурой что-то произошло. Схватившись за горло свободной рукой, она крикнула:
— Вы должны выслушать меня! — и упала.
Как только колени ее подогнулись, Протхолл сделал шаг вперед и поймал ее. Схватив за руки, он сильным движением заставил ее выпрямиться.
— Стой, — скомандовал он. — Стой. Не говори ничего. Слушай и на вопросы отвечай наклоном головы — да или нет.
В глазах Ллауры вспыхнула искра надежды, и, высвободившись из рук Протхолла, она снова взяла за руку мальчика.
— Итак, — ровным голосом произнес Высокий Лорд, пристально глядя в опустошенные глаза Ллауры, — ты не сумасшедшая. Разум твой чист. С тобой что-то сделали.
Ллаура кивнула — да.
— Когда ваши люди пытались бежать, тебя взяли в плен?
Она кивнула — да.
— Тебя и ребенка?
Да.
— И с ним что-то сделали?
Да.
— Ты знаешь — что?
Она покачала головой — нет.
— С вами обоими сделали одно и то же?
Нет.
— Что ж, — вздохнул Протхолл, — оба были взяты в плен, вместо того чтобы быть уничтоженными вместе с другими, и мастер учения юр-вайлов причинил вам страдания.
Ллаура, содрогнувшись, кивнула — да.
— Повредив тебе?
Да.
— Вызвав затруднения речи?
Да!
— Теперь твоя способность говорить приходит и уходит?
Нет.
— Нет?
Протхолл на мгновение задумался, а Кавинант вмешался в разговор.
— Черт возьми, пусть она напишет обо всем!
Ллаура затрясла головой и подняла руку. Та сильно дрожала.
Внезапно Протхолл сказал:
— Тогда, должно быть, существуют определенные вещи, о которых ты не можешь говорить?
Да.
— Есть нечто такое, о чем ты не можешь говорить, поскольку этого не хотели нападавшие?
Да!
— Тогда… — Высокий Лорд колебался, словно едва мог поверить собственным мыслям. — Тогда нападавшие знали, что тебя найдут, — мы или кто-то другой, кто пришел бы на помощь настволью Парящее слишком поздно!
Да!
— Именно поэтому вы и бежали на юг, к настволью Баньян и подкаменью Южное?
Она кивнула, но так, что стало понятно, что она не совсем поняла вопрос.
Заметив это, он пробормотал:
— Именем Семи! Так дело не пойдет. Подобный разговор требует времени, а мое сердце мне подсказывает, что у нас его очень мало. Что сделали с мальчиком? Откуда нападавшим было известно, что мы — или кто-то другой — поедем этой дорогой? Что она может знать? Что-то такое, чего боится мастер учения юр-вайлов и не хочет, чтобы мы знали об этом. Нет, мы должны найти другое средство.
Краем глаза Кавинант увидел, как Вариоль и Тамаранта расстилают свои одеяла возле костра. Это на мгновение отвлекло его внимание от Ллауры. Взгляд их был печален и странно загадочен. Он не мог понять этого, но почему-то напоминал ему о том, что они знали, каково будет решение Протхолла относительно похода еще до того, как это решение было принято.
— Высокий Лорд, — глухо произнес Биринайр.
Не отрывая взгляда от Ллауры, Протхолл ответил:
— Да?
— Тот молодой щенок, гравлингас Торм, сделал мне дар учения радхамаэрль. Я уж было думал, что он просто насмехается надо мной.
Смеется, потому что я — не такой щенок, как он сам. Это была целебная грязь. — Целебная грязь? — удивленно повторил Протхолл. — Ты взял ее с собой?
— Конечно. Я все время поддерживал ее во влажном состоянии — я же не дурак, хотя этот щенок Торм пытался еще учить меня. Будто я сам ничего не знаю.
Подавив нетерпение, Протхолл сказал:
— Пожалуйста, принеси ее.
Минуту спустя Биринайр вручил Высокому Лорду каменный горшок, полный влажной, поблескивающей массы — целебной грязи. Протхолл без колебания зачерпнул из горшка горсть.
— Не забудьте, — пробормотал Кавинант, вспомнив о чем-то, — это заставит ее уснуть.
Но Протхолл осторожно размазал грязь по лбу, щекам и горлу Ллауры.
Во тьме, освещаемой только огнем лиллианрилл и последними тлеющими углями сожженного дерева, она заблестела, отражая золотые отсветы костра. Кавинант заметил, что Лорд Морэм перестал уделять внимание Протхоллу и Ллауре и присоединился к Вариолю и Тамаранте, причем между ними, как будто, завязался спор. Они лежали рядом на спине, держась за руки, и он стоял над ними, словно обороняя их от какой-то тени. Но они не двигались. Перебивая его, Тамаранта мягко сказала:
— Так лучше, сын мой.
А Вариоль пробормотал:
— Бедная Ллаура. Это все, что мы можем сделать.
Кавинант быстро оглядел весь отряд. Воины, казалось, были приведены в состояние транса допросом хиира, но пещероподобные глаза великана рассеянно блуждали по поляне, словно его мысли сплетались в какую-то опасную сеть. Кавинант вновь повернулся к Ллауре, чувствуя, как озноб пробирается вдоль спины. Первое прикосновение целебной грязи только ухудшило ее состояние. Лицо ее исказилось в муках и судорогах, похожая на предчувствие смерти гримаса растянула губы в беззвучном крике. Но потом сильная конвульсия сотрясла ее и кризис миновал. Она упала на камни и зарыдала от облегчения, словно из ее разума вынули нож.
Протхолл встал на колени рядом с ней и заключил ее в объятия, молча ожидая, когда самообладание вернется к ней. Через некоторое время Ллаура наконец взяла себя в руки и, вскочив, закричала:
— Бегите! Вы должны бежать! Это ловушка! Вас заманили в западню!
Но ее предупреждение опоздало. Минуту спустя со своего поста вернулся Тьювор, а следом за ним — все остальные Стражи Крови.
— Готовьтесь к бою, — спокойно сказал первый знак. — Мы окружены. Ранихины были отрезаны и не смогли предупредить нас. Будет битва. У нас очень мало времени, чтобы подготовиться.
Кавинант не мог поверить тому, что услышал. Протхолл резко подал команду, и лагерь быстро опустел. Воины и Стражи Крови нырнули в незаполненные еще могилы, спрятались в пустом основании дерева.
— Оставьте лошадей, — скомандовал Протхолл. — Ранихины прорвутся сюда, чтобы защитить их, если это будет возможно.
Протхолл поручил Ллауру и мальчика заботам великана, который спрятал их в пустой могиле и накрыл сверху металлической пластиной. Потом Протхолл и Морэм вместе спрыгнули в яму, вырытую южнее. Кавинант же остался там, где стоял. Он смутно видел, как Биринайр загасил костер и прижался к обгоревшему стволу дерева. Кавинанту потребовалось время, чтобы понять, что было сделано с Ллаурой. Ее бедственное положение привело его в оцепенение.
Сначала ей позволили узнать то, что могло спасти Лордов, а потом отняли способность сообщить то, что она узнала. И ее мучительные попытки предупредить Лордов лишь способствовали обратному, поскольку служили гарантией того, что Лорды попытаются понять ее, вместо того, чтобы бежать. И все-таки то, что было с ней сделано, было ненужным, излишним, ловушка захлопнулась бы и без этого. В каждой грани несчастья Ллауры Кавинант слышал смех Лорда Фаула.
Кавинант очнулся от прикосновения к плечу. Это был Баннор. Страж Крови произнес так бесстрастно, словно объявлял время дня:
— Пошли, Юр-Лорд. Ты должен спрятаться. Это необходимо.
Необходимо? Кавинант воскликнул про себя. А знаешь ли ты, что он с ней сделал?
Но, повернувшись, он увидел, что Вариоль и Тамаранта все еще лежат возле последних угольков костра, охраняемые лишь двумя Стражами Крови.
Как? — мысленно воскликнул он. Их же убьют!
В то же время другая часть его сознания настойчиво повторяла: Он делает и со мной то же самое. Совершенно то же самое.
— Не трогай меня! Адский огонь и кровавое проклятье! Когда наконец ты поймешь это?
Баннор без колебаний приподнял Кавинанта, развернул и столкнул в одну из могил. Там ему едва хватило места: остальное пространство занимал великан, сидевший согнувшись на корточках, чтобы не высовывалась голова. Но следом за Кавинантом в ту же траншею втиснулся и Баннор, заняв место над Неверящим.
Затем на лагерь опустилась тишина, полная боли и напряжения.
Наконец Кавинант почувствовал, что атака началась. Сердце его учащенно забилось, лоб покрылся потом, нервы натянулись и словно бы обнажились. Серая дурнота, заполнившая горло, подобно грязи, чуть не заставила его стошнить. Он попытался проглотить ее, но не смог. Нет! — молча стонал он. Только не это! Я не могу! В точности то же самое, что случилось с Ллаурой.
Голодный визг распорол тишину, потом послышался топот приближающихся врагов. Кавинант рискнул выглянуть за край могилы и увидел, что поляна окружена черными фигурами с горящими глазами цвета лавы. Они двигались медленно, давая возможность окруженным представить себе свою кончину. А позади приближающихся тяжело хлопала крыльями над цепью врагов огромная тварь.
Кавинант отпрянул. В страхе он смотрел на эту атаку как отверженный, с расстояния.
По мере того как пещерники и юр-вайлы сжимали кольцо вокруг поляны, направляя центр атаки на беспомощный лагерь, их стена становилась все гуще, с каждым шагом уменьшая шанс, что отряд сможет прорваться. Постепенно их приближение становилось более шумным, они ступали по земле так, словно пытались вытоптать траву. Стал уже различим и низкий гул их голосов — тихое рычание, шипение сквозь сомкнутые зубы, бульканье, радостное чмоканье — все это разносилось над могилами, словно ветер, наполненный шелестом искалеченных листьев. Пещерники разинули рты, словно психи, терзаемые жаждой убийства; юр-вайлы втягивали носами воздух с каким-то мокрым присвистом. На фоне этих звуков, ужасных в своем спокойствии, было слышно хлопанье крыльев грифона, отбивающего погребальный марш.
Стреноженные лошади заржали. Этот звук, полный ужаса, подбросил Кавинанта вверх, и он смотрел достаточно долго, чтобы увидеть, что мустангов не тронули. Сжимавшееся кольцо распалось, чтобы обойти их, а несколько пещерников отделилось от общей массы, чтобы освободить и отогнать их прочь. Лошади истерично сопротивлялись, но сила пещерников укротила их.
Вскоре нападавшие были уже менее чем в ста футах от могил.
Кавинант сжался, как мог. Он едва отваживался дышать. Весь отряд был беспомощен, спрятавшись в могилах.
В следующий момент среди атакующих раздался вой. Несколько пещерников зарычали:
— Только пять?
— И у них столько лошадей? Обман!
Недовольные такой малочисленностью жертв, почти треть покинула ряды наступающих и занялась разбивкой лагеря.
И тут же отряд воспользовался благоприятным моментом.
Внезапно раздалось рычание ранихинов. Оно гремело в воздухе, словно клич боевых барабанов. Все вместе они вихрем вылетели с востока и помчались к плененным лошадям.
Биринайр отступил от искалеченного дерева. Размахнувшись изо всех сил посохом и издав пронзительный крик, он ударил по сожженному дереву. Тотчас же оно извергло пламя, повергнувшее нападающих в шок.
Протхолл и Морэм одновременно выскочили из южной траншеи. Их посохи пылали голубым огнем Лордов. С криком «меленкурион!» они обрушили свою силу на врагов. Ближайшие пещерники и юр-вайлы попятились.
Воины и Стражи Крови выскочили из могил и из ствола дерева. И одновременно на поле боя возникла гигантская фигура Морестранственника, оглушившая окружающих боевым кличем великанов. Полное криков страха и ярости, огня, молниеносных ударов и лязга оружия, сражение началось.
Численность врагов превосходила отряд в десять раз.
Кавинант следил за ходом битвы, и его взгляд метался от одной сцены к другой. Стражи Крови мгновенно заняли места, по двое защищая каждого из Лордов. Один встал рядом с Биринайром, Баннор защищал траншею, в которой находился Кавинант. Воины быстро разбились на группы по пять человек. Стоя спиной друг к другу, они начали прорубать дорогу в цепи врагов. Морэм оглядывал поле боя, пытаясь найти вражеских командиров или мастеров учения. Протхолл стоял в центре, служа ориентиром для отряда, отдавая распоряжения и предупреждая, когда было необходимо.
Лишь великан сражался в одиночестве. Он прорвался сквозь строй врагов, словно таран, молотя кулаками, пиная и опрокидывая все в пределах досягаемости. Его боевой клич перешел в долгий и яростный рев, огромные шаги удерживали его все время в гуще сражения. Сначала казалось, что у него хватит сил одному справиться со всей этой вражьей силой. Но вскоре огромный численный перевес пещерников начал заметно сказываться. Они прыгали на великана целыми стаями, их оказалось достаточно, чтобы повалить его. Через мгновение он вновь поднялся, раскидывая вокруг тела, словно кукол. Но было ясно, что если достаточное количество пещерников сообща набросится на него, то ему несдобровать.
Вариолю и Тамаранте угрожала не меньшая опасность. Они лежали без движения среди яростного шума битвы, и охраняющие их четыре Стража Крови ценой нечеловеческих усилий не подпускали к ним врагов. Несколько нападающих пустили в ход стрелы. Стражи Крови отбили их тыльной стороной рук. Следом за стрелами полетели копья, и под их прикрытием пещерники бросились вперед с обнаженными мечами и палашами.
Безоружные и не имеющие поддержки, Стражи Крови могли противопоставить им только скорость, мгновенную реакцию, мастерство, умение наносить удары с неимоверной точностью. Способствовавший им успех казался невероятным. Вскоре двух Лордов уже окружило кольцо из мертвых и раненых пещерников. Но, подобно великану, они были уязвимы, вернее, стали бы уязвимыми для согласованной атаки.
Воспоминания об обитателях настволья заставили Кавинанта ощутить прилив дурноты.
Лордов же, казалось, это зрелище лишило здравомыслия; они не могли поверить, что люди, находившиеся на их попечении, могли подвергнуться такому насилию. Вскоре первый знак Тьювор поведал всем о том, что здесь, видимо, произошло.
У людей настволья Парящее не было ни малейшего шанса.
В конце дня накануне, предположил Тьювор, большой отряд пещерников и юр-вайлов (истоптанная земля на поляне говорила о том, что отряд был очень многочисленным) окружил дерево. При этом они держались за пределами досягаемости стрел. Вместо того, чтобы напасть на настволье, они выслали вперед несколько юр-вайлов, и те под прикрытием металлических пластин подобрались к дереву и подожгли его.
— Слабый огонь, — заметил Биринайр. Подойдя к дереву, он постучал по нему посохом. Часть обугленной коры отпала, обнажив белое дерево.
— Сильный огонь уничтожает все, — бормотал он. — От него могла бы спасти только сила. Разумеется, слабый шанс, но если бы хайербренд знал заранее, был готов к нападению, он мог бы подготовить дерево, дать ему силу. Они смогли бы выжить. Ах! Я должен был быть здесь. Они не смогли бы сделать этого, если бы я позаботился о защите.
— Как только огонь охватил дерево, — продолжал свою версию Тьювор, — атакующие просто выпускали стрелы в тех, кто пытался его погасить, и ждали, когда отчаявшиеся обитатели настволья попытаются бежать. Отсюда и цепочка необгоревших тел, протянувшаяся на юг. Здесь была устроена засада. Потом, когда огонь стал слишком велик, чтобы настволье могло сопротивляться, мастер учения юр-вайлов расщепил дерево, чтобы уничтожить его окончательно и стряхнуть с него всех, кто еще остался в живых. Биринайр снова заговорил:
— Он получил свое возмездие. Глупец, а не мастер своего учения. Дерево уничтожило его. Хорошее дерево. Даже охваченное огнем, оно не было мертвым. Хайербренд — храбрый человек. Нанес ответный удар. И… До Осквернения учение лиллианрилл могло бы еще спасти ту жизнь, которая в нем еще осталась, — он нахмурился, словно в ожидании, что кто-то осмелится критиковать его. — Я этого не могу.
Но мгновение спустя его величественность угасла, и он печально обернулся, чтобы еще раз посмотреть на разрушенное дерево, словно молча просил у него прощения. Кавинант не стал вдаваться в подробности анализа Тьювора, он чувствовал себя смертельно больным от зловония, насыщенного кровью. Но на великана оно не действовало. Он рассеянно заметил:
— Это сделал не Друл. Ни один из пещерников не владеет подобной стратегией. Ветер и тучи, чтобы скрыть признаки нападения, должны были отвлечь внимание всех, кто мог бы придти на помощь, оказавшись рядом. Металлические щиты доставлены сюда кто знает из какого далека. Атака с такими минимальными потерями. Нет, здесь от начала до конца чувствуется рука Губителя Душ. Камень и море!
Голос у него внезапно перехватило, и он отвернулся и затянул песню на языке великанов, чтобы успокоиться.
Кеан спросил:
— Но почему здесь? — В его голосе слышалось нечто, похожее на панику. — Почему он напал именно на это место?
Что-то в голосе Кеана, какой-то намек на истерику среди храбрых, но неопытных и пораженных молодых воинов, заставило Протхолла выйти из состояния глубокой задумчивости.
Отвечая скорее не Кеану, а на его вопрос, Высокий Лорд твердо сказал:
— Вохафт Кеан, у нас много работы. Лошадям надо отдохнуть, а мы должны работать. Мертвых надо похоронить. Было бы жестоко оставить их так после всего, что они перенесли. Пусть ваш Дозор принимается за работу. Копайте могилы на южной стороне поляны, — он указал на участок травы примерно в ста футах от изувеченного дерева. — Мы же… — обратился он к остальным Лордам, — мы будем относить мертвых к их могилам.
Великан прервал свою траурную песню.
— Нет, носить буду я. Позвольте мне проявить свое уважение.
— Хорошо, — ответил Протхолл. — Тогда мы приготовим пищу и обсудим ситуацию.
Кивком он послал Кеана отдавать приказы Дозору. Затем, повернувшись к Тьювору, он попросил его выставить часовых. Тот заметил, что восьми Стражей Крови недостаточно, чтобы просматривать все открытое пространство, но если послать ранихинов пастись в окружающих горах, то помощь Дозора, возможно, не понадобится. После минутной паузы первый знак спросил, как быть с отсутствующими разведчиками.
— Подождем, — тяжело ответил Протхолл.
Тьювор кивнул и отошел к ранихинам. Они стояли неподалеку, глядя горящими глазами на обугленные тела вокруг дерева. Когда к ним подошел Тьювор, они сомкнулись вокруг него, словно горя нетерпением сделать все, что он прикажет. Мгновение спустя они уже мчались в разных направлениях.
Лорды слезли с коней, распаковали мешки с едой и занялись приготовлением пищи на небольшом костерке лиллианрилл, который зажег для них Биринайр. Воины собрали всех лошадей, расседлали и стреножили. Затем Дозор приступил к рытью могил. Ступая с величайшей осторожностью, чтобы не наступить на кого-нибудь из мертвых, великан двигался к дереву, чтобы осмотреть металлическую пластину. Она оказалась чрезвычайно тяжелой, но он поднял ее и вынес на край поляны. Здесь он начал осторожно подбирать и укладывать на пластину трупы, используя ее в качестве носилок. При этом глаза его горели опасным огнем, а выпуклый лоб, казалось, еще больше вспучился от распиравших его эмоций.
В течение некоторого времени Кавинант единственным из всего отряда оставался без дела. Это его беспокоило. Зловоние трупов заставило его вспомнить настволье Парящее, каким он оставил его несколько дней тому назад: высоким и гордым, полным жизни и прекрасных людей, а среди них — он с болью подумал об этом — Барадакас, Ллаура и дети.
Ему необходимо было чем-то заняться, чтобы отвлечься от этих мыслей.
Оглядев отряд, он заметил, что воинам нечем копать. Они захватили с собой лишь несколько пик и лопат, большинство пытались рыть землю руками. Он подошел ближе к дереву. Вокруг ствола было раскидано множество обгорелых ветвей, и у некоторых уцелела сердцевина. И хотя ему приходилось прокладывать себе путь среди мертвых, хотя близость этих тел, чья плоть, словно намазанная подобно тающему воску на обугленные кости, вызывала у него непрерывную тошноту, он собрал все сучья, которые мог сломать, оттащил их подальше от дерева и с помощью своего ножа очистил их и заострил с одного конца. От этой работы руки его почернели, равно как и белая одежда, а нож как-то неловко изогнулся в его ополовиненной руке, но он настойчиво продолжал свое дело.
Изготовленные колья он отдал воинам, и теперь их работа пошла быстрее. Вместо отдельных могил они копали братские, каждая из которых была достаточно глубока и длинна, чтобы вместить дюжину или более мертвых. С помощью кольев, которые сделал Кавинант, воины начали рыть могилы быстрее, чем великан успевал их заполнять.
На склоне дня Протхолл позвал их обедать. К этому времени почти половина мертвых была погребена. Никто не был расположен к еде в этом месте, где воздух был полон зловония, а пейзаж — растерзанной плоти, но Высокий Лорд настоял на обеде. Кавинанту это казалось странным до тех пор пока он не попробовал пищу. Лорды приготовили еду, какой он еще не пробовал в этой Стране. Ее вкус вызывал необычайный аппетит, и когда он насытился, то почувствовал, что его депрессия уменьшается. Он ел последний раз день назад, и сам удивился своей прожорливости.
Большинство воинов уже покончило с едой и солнце было на закате, когда общее внимание привлек отдаленный крик вдали. Часовые, находившиеся южнее других, ответили, и мгновение спустя на поляну галопом влетели двое отсутствовавших Стражей Крови. Их ранихины были мокрыми от пота. Они привезли с собой двух людей: женщину и ребенка лет четырех на вид. Оба были жителями настволья, и оба были изранены так, словно принимали участие в битве.
Рассказ разведчиков был краток. Они достигли опустошенной поляны и обнаружили след жителей настволья, пытавшихся бежать в южном направлении. Вскоре они обнаружили некоторые признаки того, что, возможно, не все люди были убиты. Поскольку враг ушел, то не было срочной необходимости возвращаться назад и предупреждать Лордов, поэтому они решили искать оставшихся в живых. Они уничтожили за собой все следы, чтобы вернувшиеся истязатели не смогли их найти, и поехали на юг. Перед полуднем они нашли женщину и ребенка, бежавших изо всех сил, не соблюдая никакой осторожности. Оба были ранены, ребенок, казалось, утратил все признаки здравомыслия, и женщина тоже была готова впасть в безумие. Она признала в Стражах Крови друзей, но была не в состоянии что-либо рассказать. Однако в момент просветления она настойчиво утверждала, что в лиге или двух отсюда живет Целитель-Освободившийся. Надеясь что-нибудь узнать от женщины, разведчики отвезли ее к пещере исцелителя. Но пещера была пуста — и было похоже, что в течение многих дней. Поэтому они привезли оставшихся в живых назад, к настволью Парящее.
Двое стояли перед Лордами, и женщина сжимала безответную руку ребенка. Мальчик равнодушно смотрел вокруг, не различая лиц и не реагируя на голоса. Когда рука его выскользнула из руки женщины, то безвольно упала вдоль тела, словно неживая; он не сопротивлялся и вообще никак не отреагировал, когда она снова взяла его за руку. Его глаза, рассеянно блуждавшие вокруг, казались сверхъестественно темными, словно были полны черной крови.
Его вид ошеломил Кавинанта. Мальчик был похож на его собственного сына, Роджера, которого у него отняли, словно его отцовство было отменено проказой.
«Фаул!» — молча простонал он.
Словно косвенно отвечая на его мысли, женщина вдруг сказала:
— Это Пьеттен, сын Саронала. Он любит лошадей.
— Это правда, — отозвался один из всадников. — Он сидел впереди меня и все время гладил шею ранихина.
Но Кавинант не слушал. Теперь он смотрел на женщину. Глядя на ее лицо, искаженное болью утраты, обожженное, он неуверенно произнес:
— Ллаура?
Солнце садилось, но заката не было. Тучи затянули горизонт и короткие сумерки стали быстро превращаться в ночь. По мере того как солнце садилось, воздух становился все гуще и душнее, словно тьма истекала потом предчувствия.
— Да, я знаю тебя, — слабым голосом произнесла женщина. — Ты Томас Кавинант Неверящий и Носящий Белое Золото. В облике Берека Полурукого. Джеханнум говорил правду. Пришло большое зло.
Она тщательно выбирала слова, словно пыталась удержать равновесие на лезвии ножа.
— Я — Ллаура, дочь Аннамара, из числа хииров настволья Парящее.
Наших часовых, вероятно, убили. Никто нас не предупредил. Но…
Но тут ее самообладание кончилось, и она начала произносить какие-то нечленораздельные звуки, словно связь между ее мозгом и голосом прервалась, оставив ее в мучительной борьбе с невозможностью говорить внятно. Глаза ее горели яростной сосредоточенностью, а голова тряслась при каждой попытке сформировать слово. Но ее трясущиеся губы не слушались. Страж Крови — разведчик — сказал:
— В таком состоянии мы ее и нашли. Время от времени она может говорить. Но большей частью — нет.
Услышав это, Ллаура сделала сверхъестественное усилие, подавив истерику, и опровергла то, что сказал разведчик.
— Я — Ллаура, — повторила она. — Из числа хииров настволья Парящее.
Наших часовых убили… — Ее голос вновь прервался. Успев выговорить: — Вы Лорды, — она вновь потеряла сознание. Видя ее мучительную борьбу, Кавинант оглядел членов отряда: все напряженно смотрели на нее, а в глазах Вариоля и Тамаранты стояли слезы.
— Сделайте что-нибудь, — с болью в голосе произнес он. — Кто-нибудь… Внезапно с Ллаурой что-то произошло. Схватившись за горло свободной рукой, она крикнула:
— Вы должны выслушать меня! — и упала.
Как только колени ее подогнулись, Протхолл сделал шаг вперед и поймал ее. Схватив за руки, он сильным движением заставил ее выпрямиться.
— Стой, — скомандовал он. — Стой. Не говори ничего. Слушай и на вопросы отвечай наклоном головы — да или нет.
В глазах Ллауры вспыхнула искра надежды, и, высвободившись из рук Протхолла, она снова взяла за руку мальчика.
— Итак, — ровным голосом произнес Высокий Лорд, пристально глядя в опустошенные глаза Ллауры, — ты не сумасшедшая. Разум твой чист. С тобой что-то сделали.
Ллаура кивнула — да.
— Когда ваши люди пытались бежать, тебя взяли в плен?
Она кивнула — да.
— Тебя и ребенка?
Да.
— И с ним что-то сделали?
Да.
— Ты знаешь — что?
Она покачала головой — нет.
— С вами обоими сделали одно и то же?
Нет.
— Что ж, — вздохнул Протхолл, — оба были взяты в плен, вместо того чтобы быть уничтоженными вместе с другими, и мастер учения юр-вайлов причинил вам страдания.
Ллаура, содрогнувшись, кивнула — да.
— Повредив тебе?
Да.
— Вызвав затруднения речи?
Да!
— Теперь твоя способность говорить приходит и уходит?
Нет.
— Нет?
Протхолл на мгновение задумался, а Кавинант вмешался в разговор.
— Черт возьми, пусть она напишет обо всем!
Ллаура затрясла головой и подняла руку. Та сильно дрожала.
Внезапно Протхолл сказал:
— Тогда, должно быть, существуют определенные вещи, о которых ты не можешь говорить?
Да.
— Есть нечто такое, о чем ты не можешь говорить, поскольку этого не хотели нападавшие?
Да!
— Тогда… — Высокий Лорд колебался, словно едва мог поверить собственным мыслям. — Тогда нападавшие знали, что тебя найдут, — мы или кто-то другой, кто пришел бы на помощь настволью Парящее слишком поздно!
Да!
— Именно поэтому вы и бежали на юг, к настволью Баньян и подкаменью Южное?
Она кивнула, но так, что стало понятно, что она не совсем поняла вопрос.
Заметив это, он пробормотал:
— Именем Семи! Так дело не пойдет. Подобный разговор требует времени, а мое сердце мне подсказывает, что у нас его очень мало. Что сделали с мальчиком? Откуда нападавшим было известно, что мы — или кто-то другой — поедем этой дорогой? Что она может знать? Что-то такое, чего боится мастер учения юр-вайлов и не хочет, чтобы мы знали об этом. Нет, мы должны найти другое средство.
Краем глаза Кавинант увидел, как Вариоль и Тамаранта расстилают свои одеяла возле костра. Это на мгновение отвлекло его внимание от Ллауры. Взгляд их был печален и странно загадочен. Он не мог понять этого, но почему-то напоминал ему о том, что они знали, каково будет решение Протхолла относительно похода еще до того, как это решение было принято.
— Высокий Лорд, — глухо произнес Биринайр.
Не отрывая взгляда от Ллауры, Протхолл ответил:
— Да?
— Тот молодой щенок, гравлингас Торм, сделал мне дар учения радхамаэрль. Я уж было думал, что он просто насмехается надо мной.
Смеется, потому что я — не такой щенок, как он сам. Это была целебная грязь. — Целебная грязь? — удивленно повторил Протхолл. — Ты взял ее с собой?
— Конечно. Я все время поддерживал ее во влажном состоянии — я же не дурак, хотя этот щенок Торм пытался еще учить меня. Будто я сам ничего не знаю.
Подавив нетерпение, Протхолл сказал:
— Пожалуйста, принеси ее.
Минуту спустя Биринайр вручил Высокому Лорду каменный горшок, полный влажной, поблескивающей массы — целебной грязи. Протхолл без колебания зачерпнул из горшка горсть.
— Не забудьте, — пробормотал Кавинант, вспомнив о чем-то, — это заставит ее уснуть.
Но Протхолл осторожно размазал грязь по лбу, щекам и горлу Ллауры.
Во тьме, освещаемой только огнем лиллианрилл и последними тлеющими углями сожженного дерева, она заблестела, отражая золотые отсветы костра. Кавинант заметил, что Лорд Морэм перестал уделять внимание Протхоллу и Ллауре и присоединился к Вариолю и Тамаранте, причем между ними, как будто, завязался спор. Они лежали рядом на спине, держась за руки, и он стоял над ними, словно обороняя их от какой-то тени. Но они не двигались. Перебивая его, Тамаранта мягко сказала:
— Так лучше, сын мой.
А Вариоль пробормотал:
— Бедная Ллаура. Это все, что мы можем сделать.
Кавинант быстро оглядел весь отряд. Воины, казалось, были приведены в состояние транса допросом хиира, но пещероподобные глаза великана рассеянно блуждали по поляне, словно его мысли сплетались в какую-то опасную сеть. Кавинант вновь повернулся к Ллауре, чувствуя, как озноб пробирается вдоль спины. Первое прикосновение целебной грязи только ухудшило ее состояние. Лицо ее исказилось в муках и судорогах, похожая на предчувствие смерти гримаса растянула губы в беззвучном крике. Но потом сильная конвульсия сотрясла ее и кризис миновал. Она упала на камни и зарыдала от облегчения, словно из ее разума вынули нож.
Протхолл встал на колени рядом с ней и заключил ее в объятия, молча ожидая, когда самообладание вернется к ней. Через некоторое время Ллаура наконец взяла себя в руки и, вскочив, закричала:
— Бегите! Вы должны бежать! Это ловушка! Вас заманили в западню!
Но ее предупреждение опоздало. Минуту спустя со своего поста вернулся Тьювор, а следом за ним — все остальные Стражи Крови.
— Готовьтесь к бою, — спокойно сказал первый знак. — Мы окружены. Ранихины были отрезаны и не смогли предупредить нас. Будет битва. У нас очень мало времени, чтобы подготовиться.
Кавинант не мог поверить тому, что услышал. Протхолл резко подал команду, и лагерь быстро опустел. Воины и Стражи Крови нырнули в незаполненные еще могилы, спрятались в пустом основании дерева.
— Оставьте лошадей, — скомандовал Протхолл. — Ранихины прорвутся сюда, чтобы защитить их, если это будет возможно.
Протхолл поручил Ллауру и мальчика заботам великана, который спрятал их в пустой могиле и накрыл сверху металлической пластиной. Потом Протхолл и Морэм вместе спрыгнули в яму, вырытую южнее. Кавинант же остался там, где стоял. Он смутно видел, как Биринайр загасил костер и прижался к обгоревшему стволу дерева. Кавинанту потребовалось время, чтобы понять, что было сделано с Ллаурой. Ее бедственное положение привело его в оцепенение.
Сначала ей позволили узнать то, что могло спасти Лордов, а потом отняли способность сообщить то, что она узнала. И ее мучительные попытки предупредить Лордов лишь способствовали обратному, поскольку служили гарантией того, что Лорды попытаются понять ее, вместо того, чтобы бежать. И все-таки то, что было с ней сделано, было ненужным, излишним, ловушка захлопнулась бы и без этого. В каждой грани несчастья Ллауры Кавинант слышал смех Лорда Фаула.
Кавинант очнулся от прикосновения к плечу. Это был Баннор. Страж Крови произнес так бесстрастно, словно объявлял время дня:
— Пошли, Юр-Лорд. Ты должен спрятаться. Это необходимо.
Необходимо? Кавинант воскликнул про себя. А знаешь ли ты, что он с ней сделал?
Но, повернувшись, он увидел, что Вариоль и Тамаранта все еще лежат возле последних угольков костра, охраняемые лишь двумя Стражами Крови.
Как? — мысленно воскликнул он. Их же убьют!
В то же время другая часть его сознания настойчиво повторяла: Он делает и со мной то же самое. Совершенно то же самое.
— Не трогай меня! Адский огонь и кровавое проклятье! Когда наконец ты поймешь это?
Баннор без колебаний приподнял Кавинанта, развернул и столкнул в одну из могил. Там ему едва хватило места: остальное пространство занимал великан, сидевший согнувшись на корточках, чтобы не высовывалась голова. Но следом за Кавинантом в ту же траншею втиснулся и Баннор, заняв место над Неверящим.
Затем на лагерь опустилась тишина, полная боли и напряжения.
Наконец Кавинант почувствовал, что атака началась. Сердце его учащенно забилось, лоб покрылся потом, нервы натянулись и словно бы обнажились. Серая дурнота, заполнившая горло, подобно грязи, чуть не заставила его стошнить. Он попытался проглотить ее, но не смог. Нет! — молча стонал он. Только не это! Я не могу! В точности то же самое, что случилось с Ллаурой.
Голодный визг распорол тишину, потом послышался топот приближающихся врагов. Кавинант рискнул выглянуть за край могилы и увидел, что поляна окружена черными фигурами с горящими глазами цвета лавы. Они двигались медленно, давая возможность окруженным представить себе свою кончину. А позади приближающихся тяжело хлопала крыльями над цепью врагов огромная тварь.
Кавинант отпрянул. В страхе он смотрел на эту атаку как отверженный, с расстояния.
По мере того как пещерники и юр-вайлы сжимали кольцо вокруг поляны, направляя центр атаки на беспомощный лагерь, их стена становилась все гуще, с каждым шагом уменьшая шанс, что отряд сможет прорваться. Постепенно их приближение становилось более шумным, они ступали по земле так, словно пытались вытоптать траву. Стал уже различим и низкий гул их голосов — тихое рычание, шипение сквозь сомкнутые зубы, бульканье, радостное чмоканье — все это разносилось над могилами, словно ветер, наполненный шелестом искалеченных листьев. Пещерники разинули рты, словно психи, терзаемые жаждой убийства; юр-вайлы втягивали носами воздух с каким-то мокрым присвистом. На фоне этих звуков, ужасных в своем спокойствии, было слышно хлопанье крыльев грифона, отбивающего погребальный марш.
Стреноженные лошади заржали. Этот звук, полный ужаса, подбросил Кавинанта вверх, и он смотрел достаточно долго, чтобы увидеть, что мустангов не тронули. Сжимавшееся кольцо распалось, чтобы обойти их, а несколько пещерников отделилось от общей массы, чтобы освободить и отогнать их прочь. Лошади истерично сопротивлялись, но сила пещерников укротила их.
Вскоре нападавшие были уже менее чем в ста футах от могил.
Кавинант сжался, как мог. Он едва отваживался дышать. Весь отряд был беспомощен, спрятавшись в могилах.
В следующий момент среди атакующих раздался вой. Несколько пещерников зарычали:
— Только пять?
— И у них столько лошадей? Обман!
Недовольные такой малочисленностью жертв, почти треть покинула ряды наступающих и занялась разбивкой лагеря.
И тут же отряд воспользовался благоприятным моментом.
Внезапно раздалось рычание ранихинов. Оно гремело в воздухе, словно клич боевых барабанов. Все вместе они вихрем вылетели с востока и помчались к плененным лошадям.
Биринайр отступил от искалеченного дерева. Размахнувшись изо всех сил посохом и издав пронзительный крик, он ударил по сожженному дереву. Тотчас же оно извергло пламя, повергнувшее нападающих в шок.
Протхолл и Морэм одновременно выскочили из южной траншеи. Их посохи пылали голубым огнем Лордов. С криком «меленкурион!» они обрушили свою силу на врагов. Ближайшие пещерники и юр-вайлы попятились.
Воины и Стражи Крови выскочили из могил и из ствола дерева. И одновременно на поле боя возникла гигантская фигура Морестранственника, оглушившая окружающих боевым кличем великанов. Полное криков страха и ярости, огня, молниеносных ударов и лязга оружия, сражение началось.
Численность врагов превосходила отряд в десять раз.
Кавинант следил за ходом битвы, и его взгляд метался от одной сцены к другой. Стражи Крови мгновенно заняли места, по двое защищая каждого из Лордов. Один встал рядом с Биринайром, Баннор защищал траншею, в которой находился Кавинант. Воины быстро разбились на группы по пять человек. Стоя спиной друг к другу, они начали прорубать дорогу в цепи врагов. Морэм оглядывал поле боя, пытаясь найти вражеских командиров или мастеров учения. Протхолл стоял в центре, служа ориентиром для отряда, отдавая распоряжения и предупреждая, когда было необходимо.
Лишь великан сражался в одиночестве. Он прорвался сквозь строй врагов, словно таран, молотя кулаками, пиная и опрокидывая все в пределах досягаемости. Его боевой клич перешел в долгий и яростный рев, огромные шаги удерживали его все время в гуще сражения. Сначала казалось, что у него хватит сил одному справиться со всей этой вражьей силой. Но вскоре огромный численный перевес пещерников начал заметно сказываться. Они прыгали на великана целыми стаями, их оказалось достаточно, чтобы повалить его. Через мгновение он вновь поднялся, раскидывая вокруг тела, словно кукол. Но было ясно, что если достаточное количество пещерников сообща набросится на него, то ему несдобровать.
Вариолю и Тамаранте угрожала не меньшая опасность. Они лежали без движения среди яростного шума битвы, и охраняющие их четыре Стража Крови ценой нечеловеческих усилий не подпускали к ним врагов. Несколько нападающих пустили в ход стрелы. Стражи Крови отбили их тыльной стороной рук. Следом за стрелами полетели копья, и под их прикрытием пещерники бросились вперед с обнаженными мечами и палашами.
Безоружные и не имеющие поддержки, Стражи Крови могли противопоставить им только скорость, мгновенную реакцию, мастерство, умение наносить удары с неимоверной точностью. Способствовавший им успех казался невероятным. Вскоре двух Лордов уже окружило кольцо из мертвых и раненых пещерников. Но, подобно великану, они были уязвимы, вернее, стали бы уязвимыми для согласованной атаки.