Страница:
По приказу Протхолла одна группа воинов двинулась на помощь четырем Стражам Крови.
Кавинант перевел взгляд на другой конец лагеря. Там Морэм вел яростный поединок против тридцати или сорока юр-вайлов. Все атаковавшие юр-вайлы — их было куда меньше, чем пещерников — образовали боевой клин позади своего предводителя, мастера учения, — клин, который позволял им сосредоточить свою силу в лидере. Мастер учения размахивал кривой саблей с горящим лезвием, которому Морэм противопоставил свой пылающий посох. Столкновение этих двух сил вызывало фонтаны огненных брызг, ослепительных и опалявших воздух.
Затем центр битвы начал передвигаться к траншее Кавинанта. Над ним мелькали какие-то фигуры. Баннор сражался как лев, чтобы оградить Кавинанта от летящих копий. Вскоре ему на помощь подоспел один из воинов. Это была женщина из жителей настволий, заботившаяся прежде о Кавинанте. Она и Баннор сражались вместе, чтобы сохранить ему жизнь.
Он прижал руки к груди, словно защищая свое кольцо, его пальцы бессознательно коснулись металла.
Сквозь мелькание черных фигур он на миг увидел Протхолла, увидел, что Высокий Лорд тоже подвергся нападению. Используя свой горящий посох как пику, он сражался с грифоном. Крылья летучей твари чуть не сбили его с ног, но он удержал равновесие и взметнул голубой огонь посоха. Но верхом на грифоне сидел еще один мастер учения юр-вайлов. Своим черным палашом он отражал удары Высокого Лорда.
Тем временем накал битвы все нарастал. Фигуры на поле боя падали, вставали и вновь падали. Все кругом было забрызгано кровью. На противоположном конце поля Морестранственник едва выбрался из-под целой орды пещерников и тут же был буквально затоплен новой волной. Протхолл упал на одно колено под объединенным натиском нападающих. Клин юр-вайлов неумолимо теснил Морэма назад, двое Стражей Крови рядом с ним едва успевали прикрывать его со спины.
У Кавинанта было такое чувство, словно горло ему забил песок.
Двое воинов уже пали от руки пещерников, оберегая Вариоля и Тамаранту. В один из моментов Страж Крови, прикрывавший собой Тамаранту, был атакован одновременно тремя существами. Первое копье он переломил ударом руки, затем, высоко подпрыгнув, лягнул прямо в лицо владельца второго копья. Но даже той стремительности, с какой он это делал, было недостаточно. Третий из пещерников вонзил копье ему в руку. Первый тотчас же уцепился длинными пальцами за ногу Стража Крови. Удерживая таким образом противника с двух сторон, они дали возможность третьему метнуть копье в живот Стражу Крови.
Кавинант смотрел, оцепенев от бессилия, как Страж Крови, сопротивляясь пещерникам, подтащил их друг к другу достаточно близко, чтобы увернуться от удара копья. Наконечник лишь задел Стража Крови. В следующий миг он лягнул обоих врагов в пах, но сам пошатнулся, и они упали на него. Страж оказался на земле и покатился в сторону. Но средний пещерник настиг его таким сильным ударом, что Стража Крови отбросило от Тамаранты.
С криком триумфа пещерник прыгнул вперед, чтобы поразить лежащего Лорда.
Тамаранта!
Грозившая ей опасность пересилила страх Кавинанта. Не задумываясь, он вскочил и кинулся к ней. Она была так стара и слаба, что он не мог удержаться.
Женщина, жительница настволья, крикнула:
— Вниз!
Его внезапное появление на поверхности привело ее в замешательство, и она стала прекрасной мишенью для врагов. В результате она пропустила удар, и меч рассек ей бок. Но Кавинант не увидел этого. Он уже бежал к Тамаранте — и уже было слишком поздно.
Пещерник начал опускать копье.
В последний момент Страж Крови спас Тамаранту, бросившись на нее и приняв удар в собственную спину.
Кавинант бросился на пещерника и попытался заколоть его своим каменным ножом. Но лезвие вывернулось из его искалеченной руки и он сумел лишь оцарапать плечо мерзкого создания.
Нож выпал у него из руки.
Пещерник развернулся и одним ударом сбил его с ног. Удар на мгновение оглушил Кавинанта, но Баннор спас его, бросившись на пещерника. Пещерник отбивал его удары, словно окрыленный, вдохновленный своей победой над Стражем Крови. Он ухватил Баннора длинными сильными руками и начал давить. Баннор колотил по глазам и ушам пещерника, но безумная тварь лишь сильнее сжимала его.
Кавинант чувствовал, как в нем закипает ярость. Все еще полуослепленный, он заковылял к неподвижной фигуре Тамаранты и схватил лежавший возле нее посох. Она не шевельнулась, и он не стал спрашивать разрешения. Повернувшись, он дико взмахнул над головой посохом и изо всех сил обрушил его на голову пещерника.
Внезапно бесшумным фонтаном вспыхнула белая и алая сила.
Пещерник тут же упал замертво.
Эта вспышка на мгновение ослепила Кавинанта. Но он узнал нездоровый красный отблеск пламени. Когда глаза прояснились, он посмотрел на свои руки, на кольцо. Он не помнил, чтобы снимал его с груди. Но сейчас оно было на пальце и светилось красноватым светом под воздействием закрытой тучами луны.
Еще один пещерник приближался к нему. Инстинктивно Кавинант ткнул в него посохом. Пещерник скорчился в яркой вспышке, которая теперь была совсем красной.
При виде этого Кавинантом овладела ярость. Разум его затмила злоба.
С криком «Фаул!», словно Презирающий мог быть перед ним на поле битвы, он кинулся в самую гущу сражения. Молотя посохом вокруг себя, словно сумасшедший, он прибил еще одного пещерника, потом еще, и еще. Он не видел, куда бежит. После третьего удара он упал в одну из траншей. Потом он долго лежал в могиле, словно мертвый. Когда он наконец поднялся на ноги, его бил лихорадочный озноб.
На поверхности все так же кипела битва. Кавинант не мог определить, сколько нападавших было убито или выведено из строя. Но сражение достигло определенного поворотного пункта, отряд сменил тактику. Протхолл, оставив грифона, поспешил на помощь великану. И когда великан, истекая кровью, вновь поднялся на ноги, то ему пришлось схватиться с грифоном, в то время как Протхолл присоединился к Морэму в поединке с юр-вайлами. Баннор все так же держался рядом с Кавинантом, но Кеан приказал воинам своего Дозора, оставшимся в живых, заслонить спинами Вариоля и Тамаранту.
Мгновением позже раздался пронзительный зов ранихинов. Освободив лошадей, они бросились в битву. И пока их могучие копыта и зубы крушили пещерников, Протхолл и Морэм вместе противопоставили свои пылающие посохи ударам сверху, направляемым мастером учения юр-вайлов. Его горящая кривая сабля распалась на куски лавы, и обратная ударная волна этой силы опрокинула самого юр-вайла. Тотчас же юр-вайлы перестроились, выдвинув нового лидера. Но самые сильные из них пали, и они начали отступление.
В этот момент великану удалось застать грифона врасплох. Тот кидался на воинов, защищавших Вариоля и Тамаранту. Великан с ревом прыгнул вверх и мертвой хваткой обвил руками грифона. Его вес увлек летучую тварь на землю. Они покатились по траве, скользкой от крови, нанося друг другу беспощадные удары. Сидевший на грифоне юр-вайл упал, и Кеан обезглавил его прежде, чем тот успел поднять свой палаш.
Грифон отвратительно визжал от ярости и боли, пытаясь так извернуться в руках великана, чтобы достать его когтями и клыками. Но Морестранственник сжимал его все сильнее и сильнее, пытаясь убить его прежде, чем тот сможет вывернуться.
Это ему все же удалось. Навалившись на зверя всем телом, он рванул его за лапы, и кости в спине грифона хрустнули. Тот испустил последний вопль и умер. Мгновение великан лежал рядом с ним, хрипло дыша. Потом он с трудом поднялся на ноги. Его лоб был процарапан до кости.
Но он не остановился.
Смахивая рукой кровь, заливающую глаза, он с разбега бросился во всю длину своего тела на плотный клин юр-вайлов. Их ряды дрогнули под его напором.
Юр-вайлы тотчас же решили покинуть поле боя. Прежде чем великан встал на ноги, они исчезли, растворившись в темноте.
Их поражение, казалось, лишило пещерников безумной отваги. Эти полумертвые существа были больше не способны сопротивляться огню Лордов. Горящие посохи посеяли среди них панику, и крик сожаления прорезал поле битвы. Пещерники обратились в бегство.
Завывая от страха, они рассыпались в разные стороны от пылающего дерева. Они бежали, нелепо дергая узловатыми суставами, но сила и длина конечностей позволяли им развивать приличную скорость. В считанные секунды последние из них покинули поляну.
Великан бросился за ними. Изрыгая проклятия на своем языке, он преследовал бегущих, словно пытался затоптать их ногами. Вскоре он исчез в темноте, но время от времени ночь нарушали слабые вопли, когда Морестранственник настигал очередного пещерника.
Тьювор спросил Протхолла, не послать ли на помощь великану кого-либо из Стражей Крови, но Высокий Лорд покачал головой.
— Мы сделали достаточно, — тяжело дыша, сказал он. — Вспомни клятву Мира.
Некоторое время люди стояли молча, тяжело и с облегчением дыша в тишине, нарушаемой лишь отдаленными криками пещерников. Никто не двигался. Кавинанту казалось, что наступившая тишина была похожа на молитву. Выбравшись из траншеи, он огляделся вокруг остекленевшими глазами.
Пещерники были раскиданы по всему лагерю бесформенными кучами.
Их было около сотни — мертвых, умирающих и находящихся без сознания, и повсюду, словно роса смерти, была разбрызгана их кровь. Мертвых юр-вайлов было десять. Потери Дозора составили пять воинов; кроме того, из подчиненных Кеана ни один не избежал ранения. И из числа Стражей Крови пал один.
Со стоном, звучавшим в голосе, Высокий Лорд Протхолл произнес:
— Нам повезло.
— Повезло? — отозвался Кавинант со смутным недоверием.
— Нам повезло. — На этот раз старческое дребезжание голоса Протхолла окрасилось гневом. — Подумайте о том, что мы могли погибнуть. Представьте себе подобную атаку во время полнолуния. Примите во внимание, что, пока мысли Друла прикованы к этому месту, защита горы Грома остается неполноценной. Мы заплатили, — у него на секунду перехватило дыхание, — заплатили минимальную цену за наши жизни и надежду.
Кавинант сначала ничего не ответил. Сцены насилия все еще стояли перед его глазами. Все жители настволья были мертвы. Пещерники, юр-вайлы, женщина-воин, взявшая добровольно на себя заботу о нем. Он даже не знал, как ее зовут. Великан убил… Он сам убил пять… Пять…
Он дрожал, ему необходимо было выговориться, защитить себя. Он был бледен от ужаса.
— Великан прав, — произнес он наконец хриплым голосом. — Это дело рук Фаула.
Никто, казалось, не слышал его слов. Стражи Крови пошли к ранихинам и подвели к огню скакуна павшего товарища. Осторожно подняв павшего Стража, они посадили его в седло и укрепили в этом положении с помощью ремней из клинго. Потом они все вместе отдали молчаливый салют, и ранихин галопом помчался прочь, унося мертвого всадника к Западным Горам, в Ущелье Стражей — домой.
— Фаул разработал этот план!
Когда ранихин исчез во тьме, некоторые Стражи занялись ранами своих скакунов, в то время как остальные возобновили караульную службу.
Тем временем воины начали обходить поле битвы, отыскивая еще живых пещерников среди мертвых. Все, кто не имел смертельных ран, были подняты на ноги и изгнаны из лагеря. Остальные были сложены в кучу с северной стороны от дерева.
— Это означает две вещи, — Кавинант пытался побороть дрожь в голосе. — Он делает со мной то же самое. Мой случай подобен тому, который произошел с Ллаурой. Фаул сообщает нам что он с нами делает только потому, что уверен: это знание нам не поможет. Он хочет напичкать нас отчаянием под завязку.
С помощью двух воинов Протхолл помог Ллауре и Пьеттену выбраться из укрытия. Ллаура казалась изможденной до предела, она едва стояла на ногах. Но маленький Пьеттен быстро провел руками по залитой кровью траве, а потом облизал пальцы.
Кавинант со стоном отвернулся.
— Второе — Фаул теперь хочет, чтобы мы добрались до Друла. Как вопрос жизни или смерти. Он заставил Друла напасть на нас, чтобы отвлечь его от забот о собственной защите. Поэтому Фаул, вероятно, знает, что мы сделали, даже если этого не знает Друл.
Протхолла, казалось, тревожили раздававшиеся время от времени отдаленные крики, но Морэм не обращал на них внимания. Пока все занимались своими делами, Лорд подошел к костру и опустился на колени рядом с Вариолем и Тамарантой. Он наклонился над своими родителями, в одежде, запятнанной кровью.
— Говорю вам, что это часть плана Фаула. Черт побери! Вы слушаете меня?
Морэм внезапно встал и пристально посмотрел прямо в лицо Кавинанту. Он вел себя так, словно был готов обрушить проклятья на голову Кавинанта. Но в глазах его блестели слезы, а в голосе слышались рыдания, когда он сказал:
— Они мертвы. Вариоль и Тамаранта — мои родители, мое тело и душа. Кавинант увидел на их морщинистой коже испарину смерти.
— Не может быть! — воскликнул один из воинов. — Я видел — оружие ни разу не коснулось их. Стражи Крови никого к ним не подпустили.
Протхолл поспешно подошел, чтобы осмотреть двух Лордов. Он прикоснулся к ним, потом поник и вздохнул:
— И тем не менее.
Оба — Вариоль и Тамаранта — улыбались.
Воины, услышав печальную весть, прекратили работу. Дозор молча склонил головы в знак уважения к Морэму и его умершим близким. Морэм поднял Вариоля и Тамаранту, взяв их на руки. Их ветхие кости, и без того легкие, теперь стали и вовсе невесомыми, словно утратили тяжесть смертности. Щеки Морэма были мокрыми от слез, но плечи — напряжены, чтобы удерживать родителей.
Сознание Кавинанта было затуманено. Он блуждал в этом тумане, и его слова словно ветром уносило прочь.
— Вы хотите сказать, что мы… Что я… За пару трупов?
Морэм не подал вида, что слышал эти слова. Но по лицу Протхолла, словно спазм, прошла ухмылка, а Кеан сделал шаг к Неверящему, сжал его локоть и прошептал на ухо:
— Если ты скажешь еще хоть слово, я раздроблю тебе руку.
— Не прикасайся ко мне! — огрызнулся Кавинант. Но в голосе его слышалось бессилие. Он подчинился, чувствуя, как его поглощает туман. Члены отряда приступили к исполнению ритуала. Отдав свой посох одному их воинов, Высокий Лорд Протхолл взял посохи умерших Лордов и положил их на вытянутые руки, словно предлагая кому-то. А Морэм повернулся к ослепительно горевшему дереву, удерживая Вариоля и Тамаранту в вертикальном положении. Вокруг стало тихо. Потом он начал петь. В этой песне словно слышались вздохи реки, и голос его звучал едва ли громче, чем течение воды между спокойными берегами:
— Ах, Создатель! — крикнул он голосом, полным тоски. — Как мне воздать им честь? Я поражен в самое сердце и обессилел от работы, которую должен делать. Ты должен воздать им честь — ибо они воздали ее тебе. Ранихин Хайнерил, стоящая у кромки света костра, заржала, словно зарыдала от горя. Огромная черная кобыла встала на дыбы и ударила воздух передними копытами, потом повернулась и галопом помчалась на восток. Морэм снова забормотал:
В охватившем его смятении он не мог отличить горя от гнева.
С высохшими глазами Морэм повернулся к отряду, и его взгляд, казалось, остановился на Кавинанте.
— Друзья мои, пусть ваши сердца будут спокойны, — сказал он. — Храните мир, несмотря на горе. Вариоля и Тамаранты больше нет. Кто виноват в этом? Они знали время своей смерти. Они прочитали приговор в пепле настволья Парящее и были рады служить нам своим последним сном.
Они предпочли сосредоточить силу атаки на себе, чтобы мы могли жить. Кто скажет, что поход, предпринятый ими, не был великим? Помните клятву и храните мир.
Дозор одновременно отдал прощальный салют, широко раскинув руки, словно открыв свои сердца мертвым. Потом Кеан крикнул «хай!» и повел воинов назад к их работе — они должны были собрать пещерников и похоронить жителей настволья.
После того, как воины Дозора снова приступили к работе, Высокий Лорд Протхолл сказал Морэму:
— Посох Лорда Вариоля. От отца к сыну. Возьми его. Если мы останемся в живых после этого похода и увидим время мира, ты будешь владеть им. Он был посохом Высокого Лорда.
Морэм с поклоном принял его.
Протхолл в нерешительности повернулся к Кавинанту.
— Ты воспользовался посохом Лорда Тамаранты. Возьми его, чтобы использовать снова. Со временем ты убедишься, что он с большей готовностью будет защищать твое кольцо, чем посох, подаренный тебе хайербрендом. Лиллианрилл действует иначе, чем Лорды, а ты — Юр-Лорд, Томас Кавинант. Вспомнив о красном пламени, которое вырывалось из этого куска дерева чтобы убивать и убивать, Кавинант сказал:
— Сожгите его.
Во взгляде Морэма сверкнула угроза. Но Протхолл слегка пожал плечами, взял посох Лорда Тамаранты и положил его в расщепленное дерево. Мгновение металлические наконечники посоха сияли, словно сделанные из драгоценных камней. Потом Морэм воскликнул:
— Прочь от дерева!
Все быстро отошли от пылающего ствола.
Раздался треск посоха, похожий на треск разрывающихся веревок.
Голубое пламя появилось в расщелине, и сгоревшее дерево упало на землю, рассыпавшись на части, словно его сердцевина была убита окончательно. Обломки продолжали гореть яростным пламенем. Кавинант услышал, как Биринайр сердито пробурчал: «Дело рук Неверящего» — как если бы это была клевета.
«Не трогайте меня!» — мысленно пробормотал Кавинант.
Он боялся думать. Вокруг него трепыхалась тьма, словно стегая его крыльями стервятников, сделанными из полночи. Ужасы пугали его. Он чувствовал себя в лапах какого-то вампира, не в силах был перенести кровавые пятна на своем кольце, не мог вынести то, чем стал сам. Он осматривался вокруг, словно стремился найти повод схватиться с кем-нибудь.
Неожиданно вернулся великан. Он появился в ночи, словно само убийство во плоти — воплощение насилия. С головы до ног он был покрыт пятнами крови, в том числе и своей собственной. Рана на лбу все еще кровоточила, а глубоко посаженные глаза казались пресыщенными и жалкими. Пальцы его были измазаны плотью пещерников. Пьеттен указал на великана, и его лицо исказила ухмылка, обнажившая зубы. Ллаура тотчас схватила его за руку и потащила к постели, которую приготовили для них воины.
Протхолл и Морэм заботливо двинулись к великану, но он прошел мимо них к огню. Он опустился на колени перед пламенем, словно пытаясь согреть свою душу, и его стон звучал так, словно скала раскалывалась на части.
Кавинанту показалось, что это удобный момент, и он приблизился к великану. Очевидная боль Морестранственника привела к тому, что его непонятная злая печаль достигла апогея, который требовал выражения. Он сам убил пять пещерников — пять! Его кольцо было обагрено кровью.
— Что ж, — произнес Кавинант сквозь зубы, — вероятно, это было забавно. Надеюсь, тебе понравилось.
С другой стороны лагеря раздалось угрожающее шипение Кеана.
Протхолл придвинулся к Кавинанту и тихо сказал:
— Не надо терзать его. Пожалуйста. Он великан. Это каамора — огонь печали. Разве мало горя было этой ночью?
— Я убил пять пещерников! — с безнадежной яростью выкрикнул Кавинант.
Но великан заговорил так, словно огонь привел его в состояние транса и словно он был не в состоянии слушать Кавинанта. Голос его звучал все сильнее, он стоял перед огнем на коленях, словно готовился петь погребальную песню.
— Ах, братья и сестры, слышите ли вы меня? Видите ли? Люди моего народа! Мы все пришли к этому, великаны, не я один. Я чувствую вас в себе, вашу волю в своей. Вы поступили бы точно так же, чувствовали бы то же самое, что и я, горевали бы вместе со мной. И вот результат. Камень и море! Мы унижены. Потерянный Дом и слабое семя сделали нас хуже, чем мы были.
Но сохранили ли мы веру даже теперь? Ах, вера! Мой народ, да стоило ли быть такими стойкими, если стойкость ведет к этому? Посмотрите на меня! Не находите ли вы меня восхитительным? Я испускаю зловоние ненависти и ненужной смерти.
От его слов веяло холодом. Запрокинув голову, он низким голосом запел.
Его пение продолжалось до тех пор, пока Кавинант не почувствовал, что вот-вот закричит. Ему хотелось толкнуть или пнуть великана, чтобы заставить его замолчать. Пальцы его чесались от поднимающейся ярости. «Остановись! — мысленно взмолился он. — Я не могу этого вынести». Минуту спустя Морестранственник наклонил голову и замолчал. В таком положении он находился долго, словно готовился к чему-то. Потом резко спросил:
— Каковы потери?
— Незначительные, — ответил Протхолл. — Нам повезло. Твоя доблесть сослужила нам хорошую службу.
— Кто? — с болью в голосе настаивал великан.
Протхолл со вздохом перечислил имена пятерых воинов, Стража Крови, Вариоля и Тамаранты.
— Камень и море! — воскликнул великан. Конвульсивно передернув плечами, он сунул руки в огонь.
Воины затаили дыхание. Протхолл оцепенел, стоя рядом с Кавинантом. Но это была каамора великанов, и никто не посмел вмешаться. Лицо Морестранственника исказила агония, но он не шевелился. Его глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит, и все же он держал руки в огне, словно жар был целебным или очистительным и мог если не вылечить, то хотя бы прижечь кровь на его руках — пятна отнятой жизни. Но его боль была видна на его лбу. Усиленная пульсация крови, вызванная болью, прорвала подсохшую корку на его ране, и свежая кровь полилась на глаза, потекла по щекам и бороде.
Тяжело дыша и бормоча: — Проклятье! Проклятье! — Кавинант рванулся прочь от Протхолла и на негнущихся ногах приблизился к стоящему на коленях великану. С чудовищным усилием, заставившим его голос звучать язвительно, он сказал:
— Вот теперь кто-то действительно должен смеяться над тобой.
Его голова едва доходила до плеч великана. Сначала Морестранственник не подал виду, что слышал сказанное. Но потом его плечи повисли. Медленно, словно ему не хотелось прерывать пытку над собой, он отнял руки от огня. Они были в целости — по какой-то причине его плоть была неуязвимой для огня, но кровь с них исчезла; они казались такими чистыми, словно были омыты оправданием.
Пальцы все еще плохо сгибались от боли, и великан мучительно двигал ими, прежде чем обратить залитое кровью лицо к Кавинанту. Словно моля об отмене приговора, он встретил немигающий взгляд Кавинанта и спросил:
— Ты ничего не чувствуешь?
— Чувствовать? — процедил Кавинант. — Я же прокаженный!
— Даже по отношению к Пьеттену? К ребенку?
Его мольба вызвала у Кавинанта желание обнять его, принять это ужасное дружелюбие как некий ответ на его дилемму. Но он знал, что этого недостаточно, знал в глубине души и тела, охваченного проказой, что это его не удовлетворит.
— Мы тоже их убивали, — тихим голосом произнес он. — Я убил… Я такой же, как они.
Внезапно повернувшись, он скрылся во тьме, чтобы спрятать свой стыд. Поле битвы было подходящим местом, его ноздри от пресыщения уже не ощущали зловония смерти. Некоторое время он бродил среди мертвых, потом споткнулся и лег на землю, залитую кровью, в окружении могил и трупов. Люди! Он был причиной их смерти и мучений. Фаул напал на настволье из-за кольца.
— Только бы это не повторилось вновь… Я не хочу… Я не буду… — Его голос заглушили рыдания.
Я больше не буду убивать.
Кавинант перевел взгляд на другой конец лагеря. Там Морэм вел яростный поединок против тридцати или сорока юр-вайлов. Все атаковавшие юр-вайлы — их было куда меньше, чем пещерников — образовали боевой клин позади своего предводителя, мастера учения, — клин, который позволял им сосредоточить свою силу в лидере. Мастер учения размахивал кривой саблей с горящим лезвием, которому Морэм противопоставил свой пылающий посох. Столкновение этих двух сил вызывало фонтаны огненных брызг, ослепительных и опалявших воздух.
Затем центр битвы начал передвигаться к траншее Кавинанта. Над ним мелькали какие-то фигуры. Баннор сражался как лев, чтобы оградить Кавинанта от летящих копий. Вскоре ему на помощь подоспел один из воинов. Это была женщина из жителей настволий, заботившаяся прежде о Кавинанте. Она и Баннор сражались вместе, чтобы сохранить ему жизнь.
Он прижал руки к груди, словно защищая свое кольцо, его пальцы бессознательно коснулись металла.
Сквозь мелькание черных фигур он на миг увидел Протхолла, увидел, что Высокий Лорд тоже подвергся нападению. Используя свой горящий посох как пику, он сражался с грифоном. Крылья летучей твари чуть не сбили его с ног, но он удержал равновесие и взметнул голубой огонь посоха. Но верхом на грифоне сидел еще один мастер учения юр-вайлов. Своим черным палашом он отражал удары Высокого Лорда.
Тем временем накал битвы все нарастал. Фигуры на поле боя падали, вставали и вновь падали. Все кругом было забрызгано кровью. На противоположном конце поля Морестранственник едва выбрался из-под целой орды пещерников и тут же был буквально затоплен новой волной. Протхолл упал на одно колено под объединенным натиском нападающих. Клин юр-вайлов неумолимо теснил Морэма назад, двое Стражей Крови рядом с ним едва успевали прикрывать его со спины.
У Кавинанта было такое чувство, словно горло ему забил песок.
Двое воинов уже пали от руки пещерников, оберегая Вариоля и Тамаранту. В один из моментов Страж Крови, прикрывавший собой Тамаранту, был атакован одновременно тремя существами. Первое копье он переломил ударом руки, затем, высоко подпрыгнув, лягнул прямо в лицо владельца второго копья. Но даже той стремительности, с какой он это делал, было недостаточно. Третий из пещерников вонзил копье ему в руку. Первый тотчас же уцепился длинными пальцами за ногу Стража Крови. Удерживая таким образом противника с двух сторон, они дали возможность третьему метнуть копье в живот Стражу Крови.
Кавинант смотрел, оцепенев от бессилия, как Страж Крови, сопротивляясь пещерникам, подтащил их друг к другу достаточно близко, чтобы увернуться от удара копья. Наконечник лишь задел Стража Крови. В следующий миг он лягнул обоих врагов в пах, но сам пошатнулся, и они упали на него. Страж оказался на земле и покатился в сторону. Но средний пещерник настиг его таким сильным ударом, что Стража Крови отбросило от Тамаранты.
С криком триумфа пещерник прыгнул вперед, чтобы поразить лежащего Лорда.
Тамаранта!
Грозившая ей опасность пересилила страх Кавинанта. Не задумываясь, он вскочил и кинулся к ней. Она была так стара и слаба, что он не мог удержаться.
Женщина, жительница настволья, крикнула:
— Вниз!
Его внезапное появление на поверхности привело ее в замешательство, и она стала прекрасной мишенью для врагов. В результате она пропустила удар, и меч рассек ей бок. Но Кавинант не увидел этого. Он уже бежал к Тамаранте — и уже было слишком поздно.
Пещерник начал опускать копье.
В последний момент Страж Крови спас Тамаранту, бросившись на нее и приняв удар в собственную спину.
Кавинант бросился на пещерника и попытался заколоть его своим каменным ножом. Но лезвие вывернулось из его искалеченной руки и он сумел лишь оцарапать плечо мерзкого создания.
Нож выпал у него из руки.
Пещерник развернулся и одним ударом сбил его с ног. Удар на мгновение оглушил Кавинанта, но Баннор спас его, бросившись на пещерника. Пещерник отбивал его удары, словно окрыленный, вдохновленный своей победой над Стражем Крови. Он ухватил Баннора длинными сильными руками и начал давить. Баннор колотил по глазам и ушам пещерника, но безумная тварь лишь сильнее сжимала его.
Кавинант чувствовал, как в нем закипает ярость. Все еще полуослепленный, он заковылял к неподвижной фигуре Тамаранты и схватил лежавший возле нее посох. Она не шевельнулась, и он не стал спрашивать разрешения. Повернувшись, он дико взмахнул над головой посохом и изо всех сил обрушил его на голову пещерника.
Внезапно бесшумным фонтаном вспыхнула белая и алая сила.
Пещерник тут же упал замертво.
Эта вспышка на мгновение ослепила Кавинанта. Но он узнал нездоровый красный отблеск пламени. Когда глаза прояснились, он посмотрел на свои руки, на кольцо. Он не помнил, чтобы снимал его с груди. Но сейчас оно было на пальце и светилось красноватым светом под воздействием закрытой тучами луны.
Еще один пещерник приближался к нему. Инстинктивно Кавинант ткнул в него посохом. Пещерник скорчился в яркой вспышке, которая теперь была совсем красной.
При виде этого Кавинантом овладела ярость. Разум его затмила злоба.
С криком «Фаул!», словно Презирающий мог быть перед ним на поле битвы, он кинулся в самую гущу сражения. Молотя посохом вокруг себя, словно сумасшедший, он прибил еще одного пещерника, потом еще, и еще. Он не видел, куда бежит. После третьего удара он упал в одну из траншей. Потом он долго лежал в могиле, словно мертвый. Когда он наконец поднялся на ноги, его бил лихорадочный озноб.
На поверхности все так же кипела битва. Кавинант не мог определить, сколько нападавших было убито или выведено из строя. Но сражение достигло определенного поворотного пункта, отряд сменил тактику. Протхолл, оставив грифона, поспешил на помощь великану. И когда великан, истекая кровью, вновь поднялся на ноги, то ему пришлось схватиться с грифоном, в то время как Протхолл присоединился к Морэму в поединке с юр-вайлами. Баннор все так же держался рядом с Кавинантом, но Кеан приказал воинам своего Дозора, оставшимся в живых, заслонить спинами Вариоля и Тамаранту.
Мгновением позже раздался пронзительный зов ранихинов. Освободив лошадей, они бросились в битву. И пока их могучие копыта и зубы крушили пещерников, Протхолл и Морэм вместе противопоставили свои пылающие посохи ударам сверху, направляемым мастером учения юр-вайлов. Его горящая кривая сабля распалась на куски лавы, и обратная ударная волна этой силы опрокинула самого юр-вайла. Тотчас же юр-вайлы перестроились, выдвинув нового лидера. Но самые сильные из них пали, и они начали отступление.
В этот момент великану удалось застать грифона врасплох. Тот кидался на воинов, защищавших Вариоля и Тамаранту. Великан с ревом прыгнул вверх и мертвой хваткой обвил руками грифона. Его вес увлек летучую тварь на землю. Они покатились по траве, скользкой от крови, нанося друг другу беспощадные удары. Сидевший на грифоне юр-вайл упал, и Кеан обезглавил его прежде, чем тот успел поднять свой палаш.
Грифон отвратительно визжал от ярости и боли, пытаясь так извернуться в руках великана, чтобы достать его когтями и клыками. Но Морестранственник сжимал его все сильнее и сильнее, пытаясь убить его прежде, чем тот сможет вывернуться.
Это ему все же удалось. Навалившись на зверя всем телом, он рванул его за лапы, и кости в спине грифона хрустнули. Тот испустил последний вопль и умер. Мгновение великан лежал рядом с ним, хрипло дыша. Потом он с трудом поднялся на ноги. Его лоб был процарапан до кости.
Но он не остановился.
Смахивая рукой кровь, заливающую глаза, он с разбега бросился во всю длину своего тела на плотный клин юр-вайлов. Их ряды дрогнули под его напором.
Юр-вайлы тотчас же решили покинуть поле боя. Прежде чем великан встал на ноги, они исчезли, растворившись в темноте.
Их поражение, казалось, лишило пещерников безумной отваги. Эти полумертвые существа были больше не способны сопротивляться огню Лордов. Горящие посохи посеяли среди них панику, и крик сожаления прорезал поле битвы. Пещерники обратились в бегство.
Завывая от страха, они рассыпались в разные стороны от пылающего дерева. Они бежали, нелепо дергая узловатыми суставами, но сила и длина конечностей позволяли им развивать приличную скорость. В считанные секунды последние из них покинули поляну.
Великан бросился за ними. Изрыгая проклятия на своем языке, он преследовал бегущих, словно пытался затоптать их ногами. Вскоре он исчез в темноте, но время от времени ночь нарушали слабые вопли, когда Морестранственник настигал очередного пещерника.
Тьювор спросил Протхолла, не послать ли на помощь великану кого-либо из Стражей Крови, но Высокий Лорд покачал головой.
— Мы сделали достаточно, — тяжело дыша, сказал он. — Вспомни клятву Мира.
Некоторое время люди стояли молча, тяжело и с облегчением дыша в тишине, нарушаемой лишь отдаленными криками пещерников. Никто не двигался. Кавинанту казалось, что наступившая тишина была похожа на молитву. Выбравшись из траншеи, он огляделся вокруг остекленевшими глазами.
Пещерники были раскиданы по всему лагерю бесформенными кучами.
Их было около сотни — мертвых, умирающих и находящихся без сознания, и повсюду, словно роса смерти, была разбрызгана их кровь. Мертвых юр-вайлов было десять. Потери Дозора составили пять воинов; кроме того, из подчиненных Кеана ни один не избежал ранения. И из числа Стражей Крови пал один.
Со стоном, звучавшим в голосе, Высокий Лорд Протхолл произнес:
— Нам повезло.
— Повезло? — отозвался Кавинант со смутным недоверием.
— Нам повезло. — На этот раз старческое дребезжание голоса Протхолла окрасилось гневом. — Подумайте о том, что мы могли погибнуть. Представьте себе подобную атаку во время полнолуния. Примите во внимание, что, пока мысли Друла прикованы к этому месту, защита горы Грома остается неполноценной. Мы заплатили, — у него на секунду перехватило дыхание, — заплатили минимальную цену за наши жизни и надежду.
Кавинант сначала ничего не ответил. Сцены насилия все еще стояли перед его глазами. Все жители настволья были мертвы. Пещерники, юр-вайлы, женщина-воин, взявшая добровольно на себя заботу о нем. Он даже не знал, как ее зовут. Великан убил… Он сам убил пять… Пять…
Он дрожал, ему необходимо было выговориться, защитить себя. Он был бледен от ужаса.
— Великан прав, — произнес он наконец хриплым голосом. — Это дело рук Фаула.
Никто, казалось, не слышал его слов. Стражи Крови пошли к ранихинам и подвели к огню скакуна павшего товарища. Осторожно подняв павшего Стража, они посадили его в седло и укрепили в этом положении с помощью ремней из клинго. Потом они все вместе отдали молчаливый салют, и ранихин галопом помчался прочь, унося мертвого всадника к Западным Горам, в Ущелье Стражей — домой.
— Фаул разработал этот план!
Когда ранихин исчез во тьме, некоторые Стражи занялись ранами своих скакунов, в то время как остальные возобновили караульную службу.
Тем временем воины начали обходить поле битвы, отыскивая еще живых пещерников среди мертвых. Все, кто не имел смертельных ран, были подняты на ноги и изгнаны из лагеря. Остальные были сложены в кучу с северной стороны от дерева.
— Это означает две вещи, — Кавинант пытался побороть дрожь в голосе. — Он делает со мной то же самое. Мой случай подобен тому, который произошел с Ллаурой. Фаул сообщает нам что он с нами делает только потому, что уверен: это знание нам не поможет. Он хочет напичкать нас отчаянием под завязку.
С помощью двух воинов Протхолл помог Ллауре и Пьеттену выбраться из укрытия. Ллаура казалась изможденной до предела, она едва стояла на ногах. Но маленький Пьеттен быстро провел руками по залитой кровью траве, а потом облизал пальцы.
Кавинант со стоном отвернулся.
— Второе — Фаул теперь хочет, чтобы мы добрались до Друла. Как вопрос жизни или смерти. Он заставил Друла напасть на нас, чтобы отвлечь его от забот о собственной защите. Поэтому Фаул, вероятно, знает, что мы сделали, даже если этого не знает Друл.
Протхолла, казалось, тревожили раздававшиеся время от времени отдаленные крики, но Морэм не обращал на них внимания. Пока все занимались своими делами, Лорд подошел к костру и опустился на колени рядом с Вариолем и Тамарантой. Он наклонился над своими родителями, в одежде, запятнанной кровью.
— Говорю вам, что это часть плана Фаула. Черт побери! Вы слушаете меня?
Морэм внезапно встал и пристально посмотрел прямо в лицо Кавинанту. Он вел себя так, словно был готов обрушить проклятья на голову Кавинанта. Но в глазах его блестели слезы, а в голосе слышались рыдания, когда он сказал:
— Они мертвы. Вариоль и Тамаранта — мои родители, мое тело и душа. Кавинант увидел на их морщинистой коже испарину смерти.
— Не может быть! — воскликнул один из воинов. — Я видел — оружие ни разу не коснулось их. Стражи Крови никого к ним не подпустили.
Протхолл поспешно подошел, чтобы осмотреть двух Лордов. Он прикоснулся к ним, потом поник и вздохнул:
— И тем не менее.
Оба — Вариоль и Тамаранта — улыбались.
Воины, услышав печальную весть, прекратили работу. Дозор молча склонил головы в знак уважения к Морэму и его умершим близким. Морэм поднял Вариоля и Тамаранту, взяв их на руки. Их ветхие кости, и без того легкие, теперь стали и вовсе невесомыми, словно утратили тяжесть смертности. Щеки Морэма были мокрыми от слез, но плечи — напряжены, чтобы удерживать родителей.
Сознание Кавинанта было затуманено. Он блуждал в этом тумане, и его слова словно ветром уносило прочь.
— Вы хотите сказать, что мы… Что я… За пару трупов?
Морэм не подал вида, что слышал эти слова. Но по лицу Протхолла, словно спазм, прошла ухмылка, а Кеан сделал шаг к Неверящему, сжал его локоть и прошептал на ухо:
— Если ты скажешь еще хоть слово, я раздроблю тебе руку.
— Не прикасайся ко мне! — огрызнулся Кавинант. Но в голосе его слышалось бессилие. Он подчинился, чувствуя, как его поглощает туман. Члены отряда приступили к исполнению ритуала. Отдав свой посох одному их воинов, Высокий Лорд Протхолл взял посохи умерших Лордов и положил их на вытянутые руки, словно предлагая кому-то. А Морэм повернулся к ослепительно горевшему дереву, удерживая Вариоля и Тамаранту в вертикальном положении. Вокруг стало тихо. Потом он начал петь. В этой песне словно слышались вздохи реки, и голос его звучал едва ли громче, чем течение воды между спокойными берегами:
Когда он закончил, плечи его поникли, словно он не в силах был больше удерживать ношу, не проронив хотя бы одну слезу по умершим.
Смерть косит мира красоту,
И связывает в снопы урожай,
Чтобы скорее идти собирать новый.
Будь спокойно, сердце,
Храни мир.
Живое лучше, чем разлагающееся,
Но я слышу клинок, который
Лишает живое жизни.
Будь спокойно, сердце,
Храни мир.
Смерти приход прокладывает дорогу
Новой жизни, и дает время для жизни.
Питай ненависть к умертвлению
И к убийству, а не к смерти.
Будь спокойно, сердце,
Не надо причитаний.
Храни мир и горе,
И будь спокойно.
— Ах, Создатель! — крикнул он голосом, полным тоски. — Как мне воздать им честь? Я поражен в самое сердце и обессилел от работы, которую должен делать. Ты должен воздать им честь — ибо они воздали ее тебе. Ранихин Хайнерил, стоящая у кромки света костра, заржала, словно зарыдала от горя. Огромная черная кобыла встала на дыбы и ударила воздух передними копытами, потом повернулась и галопом помчалась на восток. Морэм снова забормотал:
Затем он осторожно положил Вариоля на траву и обеими руками поднял Тамаранту. Хрипло крикнув «хай!», он поместил ее в раскол горящего дерева. И прежде чем пламя охватило ее морщинистое тело, он поднял Вариоля и положил рядом с ней, снова крикнув «хай!». Улыбки на их лицах были видны еще мгновение, прежде чем их скрыл ослепительный свет. «Мертвые, — мысленно простонал Кавинант. — А тот Страж Крови был убит ради них. О, Морэм!»
Будь спокойно, сердце,
Не надо причитаний.
Храни мир и горе,
И будь спокойно.
В охватившем его смятении он не мог отличить горя от гнева.
С высохшими глазами Морэм повернулся к отряду, и его взгляд, казалось, остановился на Кавинанте.
— Друзья мои, пусть ваши сердца будут спокойны, — сказал он. — Храните мир, несмотря на горе. Вариоля и Тамаранты больше нет. Кто виноват в этом? Они знали время своей смерти. Они прочитали приговор в пепле настволья Парящее и были рады служить нам своим последним сном.
Они предпочли сосредоточить силу атаки на себе, чтобы мы могли жить. Кто скажет, что поход, предпринятый ими, не был великим? Помните клятву и храните мир.
Дозор одновременно отдал прощальный салют, широко раскинув руки, словно открыв свои сердца мертвым. Потом Кеан крикнул «хай!» и повел воинов назад к их работе — они должны были собрать пещерников и похоронить жителей настволья.
После того, как воины Дозора снова приступили к работе, Высокий Лорд Протхолл сказал Морэму:
— Посох Лорда Вариоля. От отца к сыну. Возьми его. Если мы останемся в живых после этого похода и увидим время мира, ты будешь владеть им. Он был посохом Высокого Лорда.
Морэм с поклоном принял его.
Протхолл в нерешительности повернулся к Кавинанту.
— Ты воспользовался посохом Лорда Тамаранты. Возьми его, чтобы использовать снова. Со временем ты убедишься, что он с большей готовностью будет защищать твое кольцо, чем посох, подаренный тебе хайербрендом. Лиллианрилл действует иначе, чем Лорды, а ты — Юр-Лорд, Томас Кавинант. Вспомнив о красном пламени, которое вырывалось из этого куска дерева чтобы убивать и убивать, Кавинант сказал:
— Сожгите его.
Во взгляде Морэма сверкнула угроза. Но Протхолл слегка пожал плечами, взял посох Лорда Тамаранты и положил его в расщепленное дерево. Мгновение металлические наконечники посоха сияли, словно сделанные из драгоценных камней. Потом Морэм воскликнул:
— Прочь от дерева!
Все быстро отошли от пылающего ствола.
Раздался треск посоха, похожий на треск разрывающихся веревок.
Голубое пламя появилось в расщелине, и сгоревшее дерево упало на землю, рассыпавшись на части, словно его сердцевина была убита окончательно. Обломки продолжали гореть яростным пламенем. Кавинант услышал, как Биринайр сердито пробурчал: «Дело рук Неверящего» — как если бы это была клевета.
«Не трогайте меня!» — мысленно пробормотал Кавинант.
Он боялся думать. Вокруг него трепыхалась тьма, словно стегая его крыльями стервятников, сделанными из полночи. Ужасы пугали его. Он чувствовал себя в лапах какого-то вампира, не в силах был перенести кровавые пятна на своем кольце, не мог вынести то, чем стал сам. Он осматривался вокруг, словно стремился найти повод схватиться с кем-нибудь.
Неожиданно вернулся великан. Он появился в ночи, словно само убийство во плоти — воплощение насилия. С головы до ног он был покрыт пятнами крови, в том числе и своей собственной. Рана на лбу все еще кровоточила, а глубоко посаженные глаза казались пресыщенными и жалкими. Пальцы его были измазаны плотью пещерников. Пьеттен указал на великана, и его лицо исказила ухмылка, обнажившая зубы. Ллаура тотчас схватила его за руку и потащила к постели, которую приготовили для них воины.
Протхолл и Морэм заботливо двинулись к великану, но он прошел мимо них к огню. Он опустился на колени перед пламенем, словно пытаясь согреть свою душу, и его стон звучал так, словно скала раскалывалась на части.
Кавинанту показалось, что это удобный момент, и он приблизился к великану. Очевидная боль Морестранственника привела к тому, что его непонятная злая печаль достигла апогея, который требовал выражения. Он сам убил пять пещерников — пять! Его кольцо было обагрено кровью.
— Что ж, — произнес Кавинант сквозь зубы, — вероятно, это было забавно. Надеюсь, тебе понравилось.
С другой стороны лагеря раздалось угрожающее шипение Кеана.
Протхолл придвинулся к Кавинанту и тихо сказал:
— Не надо терзать его. Пожалуйста. Он великан. Это каамора — огонь печали. Разве мало горя было этой ночью?
— Я убил пять пещерников! — с безнадежной яростью выкрикнул Кавинант.
Но великан заговорил так, словно огонь привел его в состояние транса и словно он был не в состоянии слушать Кавинанта. Голос его звучал все сильнее, он стоял перед огнем на коленях, словно готовился петь погребальную песню.
— Ах, братья и сестры, слышите ли вы меня? Видите ли? Люди моего народа! Мы все пришли к этому, великаны, не я один. Я чувствую вас в себе, вашу волю в своей. Вы поступили бы точно так же, чувствовали бы то же самое, что и я, горевали бы вместе со мной. И вот результат. Камень и море! Мы унижены. Потерянный Дом и слабое семя сделали нас хуже, чем мы были.
Но сохранили ли мы веру даже теперь? Ах, вера! Мой народ, да стоило ли быть такими стойкими, если стойкость ведет к этому? Посмотрите на меня! Не находите ли вы меня восхитительным? Я испускаю зловоние ненависти и ненужной смерти.
От его слов веяло холодом. Запрокинув голову, он низким голосом запел.
Его пение продолжалось до тех пор, пока Кавинант не почувствовал, что вот-вот закричит. Ему хотелось толкнуть или пнуть великана, чтобы заставить его замолчать. Пальцы его чесались от поднимающейся ярости. «Остановись! — мысленно взмолился он. — Я не могу этого вынести». Минуту спустя Морестранственник наклонил голову и замолчал. В таком положении он находился долго, словно готовился к чему-то. Потом резко спросил:
— Каковы потери?
— Незначительные, — ответил Протхолл. — Нам повезло. Твоя доблесть сослужила нам хорошую службу.
— Кто? — с болью в голосе настаивал великан.
Протхолл со вздохом перечислил имена пятерых воинов, Стража Крови, Вариоля и Тамаранты.
— Камень и море! — воскликнул великан. Конвульсивно передернув плечами, он сунул руки в огонь.
Воины затаили дыхание. Протхолл оцепенел, стоя рядом с Кавинантом. Но это была каамора великанов, и никто не посмел вмешаться. Лицо Морестранственника исказила агония, но он не шевелился. Его глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит, и все же он держал руки в огне, словно жар был целебным или очистительным и мог если не вылечить, то хотя бы прижечь кровь на его руках — пятна отнятой жизни. Но его боль была видна на его лбу. Усиленная пульсация крови, вызванная болью, прорвала подсохшую корку на его ране, и свежая кровь полилась на глаза, потекла по щекам и бороде.
Тяжело дыша и бормоча: — Проклятье! Проклятье! — Кавинант рванулся прочь от Протхолла и на негнущихся ногах приблизился к стоящему на коленях великану. С чудовищным усилием, заставившим его голос звучать язвительно, он сказал:
— Вот теперь кто-то действительно должен смеяться над тобой.
Его голова едва доходила до плеч великана. Сначала Морестранственник не подал виду, что слышал сказанное. Но потом его плечи повисли. Медленно, словно ему не хотелось прерывать пытку над собой, он отнял руки от огня. Они были в целости — по какой-то причине его плоть была неуязвимой для огня, но кровь с них исчезла; они казались такими чистыми, словно были омыты оправданием.
Пальцы все еще плохо сгибались от боли, и великан мучительно двигал ими, прежде чем обратить залитое кровью лицо к Кавинанту. Словно моля об отмене приговора, он встретил немигающий взгляд Кавинанта и спросил:
— Ты ничего не чувствуешь?
— Чувствовать? — процедил Кавинант. — Я же прокаженный!
— Даже по отношению к Пьеттену? К ребенку?
Его мольба вызвала у Кавинанта желание обнять его, принять это ужасное дружелюбие как некий ответ на его дилемму. Но он знал, что этого недостаточно, знал в глубине души и тела, охваченного проказой, что это его не удовлетворит.
— Мы тоже их убивали, — тихим голосом произнес он. — Я убил… Я такой же, как они.
Внезапно повернувшись, он скрылся во тьме, чтобы спрятать свой стыд. Поле битвы было подходящим местом, его ноздри от пресыщения уже не ощущали зловония смерти. Некоторое время он бродил среди мертвых, потом споткнулся и лег на землю, залитую кровью, в окружении могил и трупов. Люди! Он был причиной их смерти и мучений. Фаул напал на настволье из-за кольца.
— Только бы это не повторилось вновь… Я не хочу… Я не буду… — Его голос заглушили рыдания.
Я больше не буду убивать.
Глава 18
Равнины Ра
Несмотря на свое жесткое ложе, на едкий дым пламени и запах сгоревшей плоти, несмотря на окружающие со всех сторон могилы, где грудами лежали мертвые, кое-как погребенные, словно сконцентрированная боль, чувствовать которую или утолить могла теперь только земля, несмотря на свою собственную внутреннюю боль, Кавинант спал. В течение остатка ночи оставшиеся в живых члены отряда занимались погребением и сжиганием трупов, но Кавинант спал. Тревожная бессознательность поднималась у него внутри, словно беспрерывно повторяемый процесс самоконтроля, и во сне он никак не мог найти выход из этого замкнутого круга: левая рука — от плеча к запястью — ладонь левой руки — внутренняя и тыльная сторона — каждый палец — правая рука — грудь — левая нога…