Дубов Юлий Анатольевич. Большая пайка

   — Ну предположим, — осторожно ответил Сергей.
   — Тогда делаем так. Этот хмырь просил пятнадцать тысяч. Мое предприятие заключает с представительством договор. Скажем, поручает ему приобрести два процента голосов в еропкинской фирме. И переводит на это дело пятнадцать штук.
   Я их обналичиваю и отдаю тебе. Ты рассчитываешься с мужиками. Только сначала надо им объяснить, что деньги платятся не за голосование, а за их акции. Пусть тут же напишут заявления о продаже акций, мы их заверим у нотариуса. На собрание я приду вместе с тобой. И когда встанет вопрос о покупке этих акций, ты меня поддержишь. Улавливаешь?
   — Послушай, Лева, мне Платон сказал, что моих действий никто не понимает.
   В том числе и ты. Какого же рожна ты мне делаешь такие предложения? — поинтересовался Сергей.
   — Мне кажется, что у тебя в запасе и вправду что-то есть. — Лева неожиданно перестал суетиться и посерьезнел. — Если хочешь знать, на эту мысль меня Марик натолкнул.
   — Это каким же образом?
   — Ну мы же с ним довольно долго протрепались. Он при мне и Мусе звонил, и Платону. Я думаю, он потому так активничает, что боится, как бы у тебя и вправду не получилось…
   — Почему?
   — Вообще-то это его работа. Это он должен был следить, чтобы Еропкин не соскочил. А Марик его упустил. У тебя, кстати, нет ощущения, что тебя сюда специально запихнули, чтобы ты себе шишек набил?
   — Нет. Меня Платон прислал. Ему-то зачем, чтобы у меня шишки появились?
   — Платон только окончательные решения принимает. И до этого он вряд ли додумался сам. Тебе не кажется, что ему подсказали?
   — Кто?
   — Кто угодно. Тот же Марк. Или Муса.
   Сергей вспомнил свой первый день в «Инфокаре», вспомнил, как Муса распорядился, чтобы ему выдали материалы по Питеру, вспомнил непонятное оживление, появившееся при этом на лице Марка, и нехотя признал, что такой вариант вполне вероятен.
   — Ну вот. А сейчас он чувствует, что у тебя что-то есть. И из-за этого бесится. Я поэтому и решил тебе предложить…
   — А ты понимаешь, что рискуешь деньгами?
   Лева опорожнил стакан и подвигал его по столу.
   — Насчет этого не беспокойся. Мои проблемы. Ну так как, договорились?
   Сергей еще раз просчитал в голове возможные последствия. Левина фирма к «Инфокару» отношения не имеет. Акции, на которые она претендует, «Инфокару» не принадлежат. Значит, на эту сделку он формально повлиять не может. Если она реализуется, он получает нужный результат на собрании. Причем никакие священные инфокаровские правила не нарушаются.
   — Послушай, — неожиданно сказал Лева. — Давай так. Если все получится, я тебе премию дам. Не от представительства, ты не думай. От своей фирмы. Пять штук годится?
   — Заткни их себе знаешь куда, — посоветовал Сергей. — Я это не для тебя делаю. И не для себя. Понял?
   — Не обижайся! — Лева положил руку Сергею на плечо. — Ты ведь только пришел. Своего бизнеса у тебя нет. В Москве еще неизвестно как сложится. Я тебе как другу…
   Сергей вспомнил про микрофоны в комнате и стряхнул руку.
   — Если хочешь, чтобы у нас все было нормально, про деньги забудь. Меня еще никто не покупал. И не купит.
   — Ты меня не правильно понял, — начал извиняться Лева. — Ну хорошо, давай не будем об этом. Ты просто знай, что я всегда… Договорились?
   Сергей еще немного подумал и кивнул.
   — Вот и отлично! — Лева вскочил с табуретки и заторопился к выходу. — Я сейчас же поеду к себе, скажу, чтобы готовили документы. А ты приезжай завтра утром. Мужик в половине десятого появится.
   Уже поздно вечером Сергей смог правильно оценить истинные причины Левиного благородства. Инвестиции в еропкинское предприятие оценивались приблизительно в два миллиона долларов. Два процента от двух миллионов — это сорок тысяч. Лева получал их за пятнадцать. Кроме того, он рисковал своими деньгами только на первый взгляд. По сути же, его фирма всего лишь поручала представительству «Инфокара» приобрести для нее акции. Если бы операция провалилась, то «Инфокар», в лице своего представительства, должен был бы вернуть эти деньги Леве Штурмину, то бишь его фирме. И уж Лева наверняка позаботился бы о том, чтобы долг был отдан сполна. Впрочем, понимание этого пришло только вечером. Но даже если бы Сергей догадался обо всем этом в момент достижения договоренности, он все равно согласился бы на Левины условия. Слова Левы, что возникшие на его пути трудности вызваны исключительно ревностью Марка Цейтлина, задели Сергея намного серьезнее, чем можно было ожидать, и допустить возможность проигрыша он не мог.
   Оставшиеся до собрания две недели пролетели быстро. Целыми днями Сергей просиживал в представительстве, черкая проекты решений и готовясь к решающему дню. Еще один вечер ему пришлось провести в ресторане с Еропкиным, который заехал за ним, когда Левы не было на месте. В этот вечер Еропкин практически не пил, ссылаясь на головную боль, непрерывно рассказывал Сергею, как много у него друзей в прокуратуре и милиции, как у него все схвачено, и явно старался вызвать Терьяна на встречную откровенность. Сергей отмалчивался, почувствовав, что все это неспроста. И действительно, встретившись наутро с Ильей Игоревичем, он узнал, что как раз вчера в нотариальной конторе сестры Еропкина была произведена выемка документов.
   — Вот теперь, — сказал Илья Игоревич, — интеллектуальную деятельность можно считать законченной. До собрания у вас осталось три дня. Даже если вашему приятелю придет в голову какая-нибудь свежая мысль, он ее не успеет реализовать. Так что советую подумать о будущем.
   — Что вы имеете в виду?
   — На собрании вы его будете снимать. А вместо него кого поставите? У вас есть кандидатура?
   Сергей задумался. Он был настолько поглощен проведением первого этапа операции, что мысль о будущем генеральном директоре его ни разу не посетила.
   Через час он уже звонил в Москву.
   — А что, — спокойно сказал Муса, — если все сложится, пусть тебя и назначат. Ты, надеюсь, не против?
   — Против. Я в этих делах ничего не понимаю. И потом — мы же не договаривались, что я здесь останусь насовсем.
   — Что значит, не договаривались? — Сергею представилось, как на том конце провода Муса пожимает плечами. — Если надо будет, то договоримся. Кроме тебя больше некому. У Левы и так дел выше головы. Найдем кого-нибудь другого — ради бога, вернешься в Москву. А пока что это единственный выход. Ты что, и вправду сможешь снять Еропкина?
   — Смогу.
   — И без денег?
   — Без.
   — И не скажешь как?
   — Не скажу.
   — Ну, тебе и карты в руки. Сразу согласишься или хочешь, чтобы тебе Платон позвонил?
   — Черт с тобой, — сказал Сергей, — соглашусь. Но только при двух условиях.
   — Давай.
   — Первое условие такое. Никто и никогда у меня не будет спрашивать, каким образом я его снял. Просто снял — и все. Обещаешь?
   Муса рассмеялся.
   — Все секретничаешь. Ладно, договорились. Давай второе условие.
   — Максимум через месяц мне придет замена. Ни в строительстве, ни в техническом обслуживании я ни черта не понимаю. Короче, месяц, пока надо будет оформлять бумажки, я здесь посижу. А через месяц — сажусь в поезд и уезжаю.
   Обещаешь?
   — Ладно. Только давай так. Тебе там на месте виднее, ты подбери кого-нибудь. Пришлешь в Москву, мы посмотрим. Собрание когда?
   — Послезавтра.
   — Позвонишь, когда закончится?
   — А как же!
   — Ладно, ни пуха тебе.
   — К черту!
   Собрание было назначено на шесть вечера. Утром, когда Сергей собирался на работу, в дверь позвонили. На пороге стоял Илья Игоревич.
   — Меня Федор Федорович спозаранку поднял, — сказал он, проходя в комнату.
   — Просил подстраховать вас. Вам от него большой привет.
   — Спасибо. В каком смысле подстраховать?
   — Видите ли. Когда ваш приятель почувствует, что его приперли к стенке, он может какую-нибудь штуку выкинуть. Вы знаете, что у него в ящике стола пистолет лежит? А за сейфом, между прочим, топор.
   Сергей недоуменно пожал плечами.
   — Не будет же он на собрании в меня стрелять. Или топором рубить. Это ведь его не спасет, только хуже будет.
   — А когда вам в спину ствол наставят, вы себя так же уверенно будете чувствовать? — поинтересовался Илья Игоревич. — Имейте в виду, он, хотя и ждет сюрпризов, но не таких. И от неожиданности может что угодно выкинуть. Так что береженого бог бережет. Давайте бумажку посмотрим.
   Он развернул перед Сергеем сложенный в несколько раз лист бумаги. Там был изображен план еропкинской станции.
   — Вы сейчас поедете не к Штурмину, а прямо на место, — распорядился Илья Игоревич. — Попросите Еропкина пристроить вас где-нибудь и скажете, что ждете старого друга. Где-то к обеду подъедет Гена. Распорядитесь, чтобы вам принесли выпить, закуску какую-нибудь, ну и так далее. А перед началом собрания попросите у Еропкина разрешения, чтобы ваш старый друг мог поприсутствовать.
   Так просто, в уголке посидеть. Собрание, скорее всего, будет проходить у Еропкина в кабинете. Сядьте как можно дальше от него, но чтобы Гене было хорошо вас видно. Да, вот еще одна важная вещь. Договоритесь с Еропкиным, чтобы председательствовал не он, а Штурмин. Скажите, что это просьба из Москвы. А Еропкин пусть будет председателем счетной комиссии. И действовать начнете, как только он подпишет первый протокол. Учтите, если оригинала протокола у вас в руках не будет, все пойдет прахом. Ну дальше все по сценарию. Договорились?
   Желаю удачи.
   — А план станции зачем? — спросил Сергей, посматривая на развернутую бумагу.
   — План-то? — Илья Игоревич призадумался. — Да так. Ни зачем.
   И он снова убрал бумагу в карман.
   Появившись на станции, Сергей сразу же зашел к Еропкину. Тот, недовольно хмурясь, подписывал банковские документы.
   — Хрен знает что, — пробурчал он, мановением руки удаляя девицу обратно в приемную. — Оборзели все. В прошлом месяце я за электричество вот столько платил, — он показал пальцами, — а сегодня выставляют счета впятеро. Как будто я не им наликом столько отстегиваю, что уже собак на даче на золотые цепи можно пристегивать. А перекрою кислород — тут же прибегут: Лександр Иваныч то да Лександр Иваныч это… Ну ладно. Повестку собрания посмотрим?
   Повестка, многократно обговоренная, не содержала никаких сюрпризов. Отчет генерального директора о проделанной работе. Отчет ревизионной комиссии. И, наконец, самый важный вопрос — увеличение уставного капитала.
   — Я все-таки сомневаюсь, — объявил Еропкин. — Я-то, конечно, буду «за», и начальники цехов тоже. Но может сорваться. Серега, ты подумай. Время еще есть.
   Может, не будем огород городить? Подпишем с «Инфокаром» договор об инвестициях, и все путем. А уставняк трогать не будем. Есть у вас сорок процентов — и лады.
   Потом еще прикупим. Так или иначе, это быдло из акционеров надо вышибать.
   Сейчас увидишь, чего покажу.
   Он достал из сейфа рукописную бумажку со списком фамилий. Около многих красовались жирные минусы, проставленные красным карандашом.
   — Смотри. Через месяц-два этих людей уже не будет. Как — это мое дело. И ради бога — забирай их доли. Мне моих шести процентов во как достаточно. Ну что, договорились?
   Сергей внимательно просмотрел список. Он насчитал около тридцати минусов.
   Фамилии четырнадцати человек, уже написавших заверенные нотариусом Еропкиной заявления, в списке присутствовали тоже.
   — Не могу, Саша, — с деланным сожалением отказался Терьян. — В Москве не поймут. Ты все-таки поговори с людьми, объясни. Сам говорил — время уходит.
   Зимой стройка намного дороже обойдется.
   — Да что с ними говорить! Я уже говорил, — махнул рукой Еропкин. — Ты давай соглашайся. Хочешь, сейчас наберем Москву, скажем, что ты согласен, пусть дают «добро».
   Сергей еще немного посопротивлялся, а потом уступил. Это входило в разработанный стратегический план.
   — Пусть твои красавицы соединят меня с Мусой, — сказал он, делая вид, что сдается. — Но я ничего не обещаю.
   Еропкин лениво перегнулся через стол и нажал на кнопку селектора.
   — Татьяна, — распорядился он, — набери-ка Москву. Приемную господина Тариева. Господин Терьян говорить будет.
   Сергей было встал, чтобы подойти к телефону, но Еропкин ухватил его за руку и задержал.
   — Сиди тут. У меня громкая связь работает. Вместе и поговорим.
   Сергей понял, что Еропкин хочет слышать все содержание беседы и мысленно поблагодарил Илью Игоревича, настоявшего на том, чтобы Терьян предупредил Мусу о возможном звонке.
   — Здравствуй, уважаемый Александр Иванович, — донесся из динамика голос Мусы. — Как самочувствие? Настроение?
   — Все путем, Муса Самсоныч, — отрапортовал Еропкин. — Сидим вот тут с твоим комиссаром, рассуждаем, понима-аешь, как жить дальше.
   — Как или с кем?
   — Сначала — как. — Еропкин подмигнул Сергею. — А с кем, это мы потом разберемся. Тут у нас проблем нет. Хочешь — подскакивай, организуем.
   Баньки-шманьки. Таньки-Аньки. Сам знаешь. Ну так как?
   — Заметано, — охотно согласился Муса. — Платон Михайлович из дальних странствий вернется, и сразу же подъеду. Как там дела?
   — Вот пусть тебе твой подчиненный и доложит. Мы тут решили все переиначить. А он без твоего разрешения что-то жмется. Давай, Серега, излагай.
   — Привет, Муса, — начал Сергей. — Тут такое дело. Мы вынесли на собрание вопрос об увеличении уставного капитала. Но Саша сомневается, говорит, что может не пройти. Он предлагает капитал не трогать, а вместо этого подписать инвестиционный контракт.
   — Слышь, Муса, — вклинился в разговор Еропкин, — тут я Сереге список показывал, на отстрел. Через два месяца у меня, считай, двадцать акционеров отвалятся. Как минимум. И все их доли отойдут «Инфокару». И что так, что эдак, все равно предприятие наше. Просто сейчас не время, понима-аешь. Забрыкаются сегодня, и опять месяц потеряем.
   — А что Терьян скажет? — поинтересовался Муса.
   — Я думаю, надо сделать таким образом, — сказал Сергей. — Ведь увеличение уставного капитала мы сегодня все равно обсуждаем. Если пройдет, то и хорошо.
   Не пройдет — голосуем заключение инвестиционного контракта. Ты мне доверишь его подписать?
   Муса надолго замолчал.
   — Сашок, — прорезался он наконец, — давай так. Все силы бросаем на увеличение уставняка. Бери своих чушек за мягкие места, пои их водкой, обещай что хочешь, но чтобы проголосовали как надо. Ты пойми, это нормальное решение.
   Согласен? И Сережке тоже помочь надо, у него это первое дело, надо, чтобы хорошо прошло. Понял меня?
   — Ну а если что… — начал явно обрадованный Еропкин.
   — А если что, то я сейчас по факсу вышлю Терьяну доверенность на подписание инвестиционного контракта. Серега, слышишь меня? Сумма — два миллиона, срок — год. И пусть Левины юристы посмотрят. Тогда завтра послезавтра вылетай в Москву. Уловил?
   — Видишь, дурочка, а ты боялась. — Еропкин нажал на кнопку отбоя и облегченно вздохнул. — Они же нормальные, понимают, что можно, а чего, понима-аешь, нельзя. Значит, давай так. Подписываем сегодня контракт, завтра получаешь свою долю. Я слово держу.
   — Но сначала все-таки про уставный капитал, — напомнил Сергей.
   — А как же! — Еропкин воздел руки к небу. — Это первое дело! Проект контракта тебе сейчас девки распечатают. Посмотри пока.
   — Слушай, а можно я его завтра посмотрю? — попросил Сергей, вспомнив про Илью Игоревича. — Тут ко мне приятель должен подойти, сто лет не виделись. У тебя найдется место, где посидеть? И чтобы принесли что-нибудь пожевать?
   — Ха! — возликовал Еропкин. — Обижаешь! И посидеть, и пожевать, и выпить.
   Все, что скажешь. И перепихнуться! Только к шести будь в норме. А то придется собрание переносить.
   Стол для Сергея и Гены накрыли в так называемой директорской комнате. От общей столовой она отделялась глухой перегородкой и имела свой вход. Ни на еду, ни, тем более, на выпивку Еропкин не поскупился: стол был заставлен рыбными и мясными закусками, плошками с борщом и шурпой, сковородками со шкворчащей жареной бараниной. На отдельном столике стояли водка, пиво и шампанское.
   Последние штрихи нанесли две девицы из приемной, которые, встретив гостей, пожелали им приятного аппетита и, многообещающе поморгав ресницами, удалились, напомнив, что явятся по первому вызову.
   Гена с аппетитом поедал заполнившую стол снедь, непрерывно нес всякую ерунду про якобы общих знакомых, регулярно наполнял свою рюмку, звучно чокался с Терьяном, после чего, распахивая пиджак, аккуратно переливал содержимое рюмки в укрепленную с внутренней стороны грелку. Сергей, пригубив, по настоянию Гены, первую рюмку, больше не пил. Около половины шестого в директорскую комнату зашел Еропкин.
   — Ну как? — спросил он, зорко взглянув на две бутылки водки — одну пустую и вторую наполовину опорожненную. — Хорошо сидим?
   — Познакомься, Саша, — сказал Сергей. — Это мой хороший друг Гена. Мы с ним в Адлере познакомились. Присаживайся к нам.
   — Идти уже пора, — заметил Еропкин, посмотрев на часы, но все-таки сел и налил себе рюмку. — За знакомство. Будем.
   — Хозяйство у вас тут, — слегка заплетающимся языком похвалил Гена, опрокинув рюмку. — Стол шикарный. Я вот тут Серому говорил уже, что видна хозяйская рука. А у вас это… как его… собрание надолго? А то мы потом намылились тут… в одно место.
   — Часа на полтора, — подумав, сказал Еропкин. — А то и на два.
   — Ух ты! — огорчился Гена. — А я думал… Чего ж мне делать-то? Два часа!
   — Хочешь, посиди с нами там, — предложил Сергей, покосившись на Еропкина.
   — Саш, у нас же секретов нет? Пусть посидит в уголке. Ты не против?
   Еропкин пожал плечами.
   — Да пусть сидит, если хочет. Только тихо. Ну пошли.
   Пропуская Гену вперед, Сергей вздохнул с облегчением. Он не ждал, что озвученная им просьба Ильи Игоревича вызовет резкое противодействие Еропкина, но был рад, что все получилось так легко.
   В коридоре Гена поравнялся с ним и, еле шевеля губами, сказал:
   — Минут за пять, как соберешься, мигни мне. Я выйду из комнаты. Когда войду, начнешь. Только не раньше.
   Кабинет Еропкина был заполнен народом. Около тридцати человек в костюмах и спецовках сидели на расставленных рядами стульях. У еропкинского стола листал бумаги Лева Штурмин. Рядом с ним, за маленьким столиком, сидели две девушки из приемной. Сергей взял стул и устроился рядом с ними. Гена скромно примостился поближе к двери, прислонился головой к косяку и закрыл глаза.
   — Так, — сказал Еропкин, усаживаясь в свое кресло. — Все тихо. Сегодня у нас внеочередное собрание. Лев Ефимович! Что там, по правилам, делать надо?
   — Надо выбрать председателя, — отозвался Лева. — И секретаря. И счетную комиссию, там тоже председателя надо выбрать.
   — Ага, — кивнул Еропкин. — Значит, предлагаю председателем выбрать Льва Ефимовича. Быстренько проголосовали. Все «за». Давай дальше, Лева.
   Секретарем назначили Татьяну, выбрали счетную комиссию из трех человек.
   Еропкина — в качестве председателя.
   — Как у нас с кворумом? — осведомился Лева. — Счетная комиссия, доложите нам.
   Еропкин собрал ворох разбросанных по столу бумаг, нахмурился, пошамкал губами, что-то шепча под нос, а потом сообщил:
   — Всего у нас, понима-аешь, сто процентов голосов. И присутствуют тоже сто процентов. Сорок процентов «Инфокара» представляет господин Терьян. Вот доверенность. Сергеев, Захарченко и Жечкин — это два процента — дали доверенности Льву Ефимовичу. Марков, Крутицкий… — ну, тут их целая куча, я перечислять не буду — выдали доверенности Тихонову. Это еще двадцать процентов.
   Всего, понима-аешь, получается шестьдесят два. И тридцать восемь присутствуют живьем. Так что кворум есть. Можно начинать.
   Сергей разжал кулаки. Все шло по плану. Еропкин забрел в расставленную Ильей Игоревичем ловушку, приписав себе двадцать процентов голосов по липовым доверенностям. Осталось захлопнуть капкан.
   — Регистрационный лист есть? — спросил Лева, поглядывая на Сергея. — Передайте в президиум, пожалуйста.
   Еропкин еще раз просмотрел регистрационный лист, удовлетворенно хмыкнул, поставил свою подпись и перебросил его Леве. Тот переложил бумагу на край стола и накрыл пустой папкой.
   Повестка дня была принята единогласно, и Еропкин взял слово. Слушая его, Терьян снова уличил себя в невольном… едва ли не восхищении. Как бы не водил Еропкин за нос «Инфокар», какие бы махинации с деньгами и автомобилями он не проделывал, как бы не крутил с доверенностями и акциями, но, стоило ему заговорить о деле, как весь этот фон куда-то пропадал, и на первый план выходили планы, сметы, чертежи, инвестиции, кредиты — короче, все необходимые атрибуты серьезного производства. И свидетельство огромной работы, проделанной человеком, который знает дело и находится на своем месте.
   — Без собственной котельной и своей подстанции, — говорил Еропкин, — мы протянем еще год. Максимум. И так с условиями подключения целый геморрой был.
   Это мы решили. Пока что по энергетике и теплу мы проходим. Вот главный инженер скажет, сколько мы с ним побегали. Но решили. Сейчас передохнем и начнем заниматься условиями согласования на новое строительство. Ты, Тихонов, не спи.
   Сейчас о тебе речь пойдет.
   Еропкин перешел к программе обучения персонала. Судя по всему, в Германии он не только водил девок на снятую за инфокаровские деньги квартирку, а потом лечился от последствий. В промежутке он договорился о том, что в течение года все механики пройдут обучение на заводе. И первая бригада должна выехать уже в этом месяце. Но если инфокаровские механики обучались за счет «Инфокара» же, то еропкинские — за счет немцев, только билеты в оба конца оплачивались российской стороной.
   — Фрицы, конечно, своего не упустят, — продолжал Еропкин. — Они с нас за это состригут денежки потом, когда зарабатывать начнем. Но все же, понима-аешь, потом. А сейчас мы за их счет поучимся. Нормально, мужики?
   По кабинету прокатился одобрительный гул. Еропкин вышел из-за стола, присел на край и стал покачивать в воздухе тапочкой.
   — Я вам еще пару вещей скажу. Мы в этом месяце нормально сработали.
   Кой-чего наварили. Ди-ви-ден-ты, — по слогам произнес он, — платить не будем пока что, а вот премию можно выписать. Нет возражений? Эй, «Инфокар», не возражаешь? — обратился он к Сергею. — Пусть рабочий класс получит копеечку.
   Сергей почувствовал, что все повернулись к нему, и поспешно кивнул.
   — Значит, решили. Но учтите, бабки я так просто платить не буду. Еще раз увижу, что кто-то — Тихонов, слышишь меня? — берет левака, я из него эту премию с потрохами вытрясу. Понял? Все поняли? Вот так-то. Ну ладно. Лев Ефимыч, я, в общем, закончил. Поехали дальше.
   Вопросов к Еропкину не было. Лева предложил одобрить отчет генерального директора, убедился, что других предложений нет, получил единогласное решение и вызвал к столу председателя ревизионной комиссии. Та рассказывала почти полчаса, поминутно справляясь в бумагах и нудно перечисляя номера счетов.
   Закончила она, когда аудитория уже совсем обмякла.
   — Есть вопросы? — спросил Лева, постукивая карандашом по столу. — Нет?
   Тогда голосуем. Кто за то, чтобы принять доклад ревизионной комиссии?
   Единогласно. Что у нас теперь? Третий вопрос…
   — Минутку! — поднял руку Сергей. — А может, перед третьим вопросом перерывчик сделаем? На пять минут, для перекура?
   Еропкин, просидевший весь доклад ревизионной комиссии, скучно глядя в окно, встрепенулся было, но потом махнул рукой:
   — Уважим крупного акционера. Только не расходиться, а то головы поотшибаю.
   Перерыв — пять минут.
   Сергей подошел к Леве и, стараясь действовать незаметно, вытащил из-под папки подписанный Еропкиным регистрационный лист. Потом посмотрел в сторону Гены и кивнул головой. Гена встал, сладко потянулся и вышел из кабинета.
   Через десять минут размявшиеся акционеры заняли свои места, и Лева объявил о начале дебатов по третьему вопросу. Слово взял Еропкин.
   — Значит так, господа акционеры, — сказал он, откашлявшись. — Нам без инвестиций никак. Вот тут «Инфокар» предлагает два миллиона долларов. Мы посчитали, этих денег должно хватить. Сейчас у нас уставный капитал сами знаете какой. Вот и предлагается, чтобы он стал ровно на два миллиона зеленых больше.
   Сразу говорю, я такое предложение поддерживаю безоговорочно. И призываю к этому всех остальных. Председатель, объявляй голосование.
   Сергей покосился в сторону Гены. Тот лениво изучал циферблат часов.
   — Кто «за», прошу поднять руки, — произнес Лева.
   Руки подняли только Сергей, Лева и Еропкин.
   — Сейчас, сейчас, — заволновался Лева. — Счетная комиссия, сколько получается?
   — Так видно же, что получается, — сказал Еропкин. — «Инфокар» — сорок, я — шесть, ты — два. Всего сколько? Сорок восемь. Кто против?
   Взметнулся лес рук.
   — Так, — в голосе Еропкина послышалось торжество. — Раз, два, три…
   Тихонов, ты руку держишь или как? Остальные против. Пятьдесят два. Это что же значит, решение не принято?
   Сергей услышал, как закашлялся Гена. Тут же в кабинет влетела девушка из приемной, подбежала к Еропкину и стала что-то шептать ему на ухо. Еропкин слушал, и лицо его наливалось краской.
   — Мужики, гляньте, что творится, — крикнул, тыча рукой в сторону окна, сидевший недалеко от Сергея человек.