Дубов Юлий Анатольевич. Большая пайка

   Похожая история, но уже на уровне почти государственном, приключилась в одной из черноземных областей. Только-только отгрузили туда полторы сотни машин, как на партнера, явно по заказу, наехала налоговая полиция: обвинила в неуплате налогов и всех смертных грехах, арестовала автомобили и тут же, без суда и следствия, обратила их в доход области. Что? «Инфокар»? Да шли бы вы…
   Вы машины фирме «Звездочка» поставляли? Вот с них и спрашивайте. А у нас свои счеты. Долг перед бюджетом гасить надо. Помните, как написано? Отдай кесарево кесарю. Вот кесарь и забрал свое. Есть еще вопросы? Кстати, имейте в виду: этими машинами, по поводу успешного завершения уборочной страды, награждены лучшие труженики сельского хозяйства. Передовики. Вы у них, что ли, хотите машины отобрать? Ну-ну… А если они все вместе приедут в Москву и разнесут ваш гребаный офис по кирпичику? А общественное мнение что скажет?
   И это было далеко не все. Отличный бизнес открыло для себя невесть откуда взявшееся адвокатское бюро «Правовая защита». Набив руку на правах потребителей, бюро объявило, что отныне специализируется на охране интересов российских граждан, которым недобросовестные коммерсанты запаривают некачественную продукцию. Прежде всего, технически сложную. Если точнее — автомобили. А так как отечественные автопроизводители, надежно защищенные от мировой конкуренции барьерами таможенных пошлин, стали гнать на рынок откровенную халтуру и бессовестный недокомплект, то дел у «Правовой защиты» немедленно образовалось хоть залейся. Что у вас с машиной? Ах, карбюратор… И коробка передач через месяц из строя вышла? Понятненько… Где брали? В «Инфокаре»? Ну так он вам и ответит за все — и за карбюратор, и за коробку, и за моральный ущерб. По всей строгости российских законов. А с заводом пусть сам потом разбирается.
   Инфокаровские юристы мотались по судам, проигрывая один иск за другим, а между тем армия судебных приставов шла клином по банкам, накладывая аресты на инфокаровские счета и безжалостно списывая по исполнительным листам случайно задержавшиеся там деньги. Этот шабаш продолжался до тех пор, пока Ларри, доведенный до бешенства комариными укусами, не реализовал хитроумную вексельную схему расчетов, при которой вся выручка зачислялась на счета специально созданного мини-казначейства — оно вроде бы не имело прямого отношения к «Инфокару», но проводило платежи по его указаниям. Исполнительные листы стали покрываться пылью и плесенью. Время от времени особо прыткие потребители, сопровождаемые судебными исполнителями и газетчиками, все еще возникали в центральном офисе, однако блеска надежды в их глазах уже не было.
   Старая история с иномарками и Ассоциацией содействия малому бизнесу тоже подверглась реанимации. Работников прокуратуры сменяли следователи УЭП и РУОП, за ними в очередь шли сотрудники отдела по борьбе с таможенными правонарушениями, приходили люди с военной выправкой, как бы из контрольно-ревизионного управления Минфина, потом снова прокуратура, и опять — по тому же кругу.
   Захирел центральный офис, в котором когда-то круглосуточно кипела жизнь.
   Со смертью Цейтлина угасла последняя искорка лихорадочной, хотя и отчасти бессмысленной активности. Замолчали телефоны. Невостребованные служащие лениво подтягивались к половине десятого, пили кофе и чай, обсуждали последние новости и перспективы повышения зарплаты, посматривали на часы и к шести вечера расползались по своим делам. Военная дисциплина стала ослабевать даже в клубе: администраторы стали потихоньку выпивать с официантами и охраной и, пользуясь тем, что большую часть времени клуб пустовал, начали водить на халявные выпивку и закуску знакомых девочек.
   Автостанции так и не оправились от налетов, последовавших за покушением на Платона и убийством Цейтлина. Черные тротиловые пятна проступали сквозь наляпанную кое-как штукатурку; асфальт, наспех положенный на ямы, трескался и проваливался. Падали обороты. Клиенты теперь за три версты обходили станции, меченные взрывами: машины все же свои, лучше отогнать их куда-нибудь подальше, где нет разборок; на «Инфокаре» свет клином не сошелся.
   Осложнились отношения с партнерами. Штаб-квартиры «Даймлер-Бенц» и «Вольво» дружно усомнились в правильности прежней политики. Верно ли они сделали в свое время выбор? Так ли уж надо было делать ставку на «Инфокар» как на единственного партнера? Вон что творится с этим самым «Инфокаром» — пора подыскать себе кого-нибудь понадежнее, чтобы не остаться, как говорят эти чертовы русские, у разбитого корыта. И партнеры вежливо и тихо, дабы не обострять отношений, затрубили отбой. По автомобильному рынку прошел слушок, что «Даймлер-Бенц» нынче снова на выданье.
   Впрочем, со всем этим еще можно было разобраться, если б только было кому.
   Ларри разрывался на части, но физически не мог успеть всюду. Муса по-прежнему болел, хотя болезнь эта и вызывала у Ларри смутно осознаваемую тревогу, А больше никого не было, Цейтлин, Сысоев, Кирсанов, Терьян… Никого… Платон за границей. Ларри постоянно был с ним на связи, знал, что Платон рвется назад, но понимал также, что люди Фрэнка Эл Капоне и полковника Корецкого так просто его в страну не впустят. А без Платона бизнес рухнет как карточный домик. Выбор был понятен.

Ларри принимает вызов

   Нельзя воевать, если в доме твоем притаилась черная измена, ибо нет злее врага, чем старый друг. Развернув последние, истекающие кровью батальоны навстречу приближающемуся противнику, ты должен огнем и мечом истребить вражеские гнезда в тылу, потому что только надежностью и верностью тыла куется победа, и плох тот полководец, который, увлекшись надвигающейся битвой, позволит, чтобы в спину ему нанесли предательский удар отравленным кинжалом.
   Оставался еще резерв главного командования, бесценный ресурс, неисчерпаемый источник сил. Завод! Флагман отечественной автомобильной промышленности, ни на минуту не останавливавший конвейеры даже в самое тяжелое время, когда российские рубли летели вниз, теснимые долларом и «черными вторниками»… Завод, наращивавший выпуск, несмотря на лавину неплатежей, захлестнувшую страну, и на равных говоривший с правительством… Завод, на продукции которого возрос и набрал силу «Инфокар», ежечасно превращавший тысячи автомобилей в самую твердую в мире валюту… Этот Завод был практически полностью взят под контроль — благодаря квадратикам и стрелочкам, накаляканным когда-то Платоном; благодаря Вите Сысоеву, изготовившему и втащившему в страну тонны акций; благодаря российскому народу, поверившему в эту затею и раскупившему сысоевские бумажки на свои кровные; благодаря Пете Кирсанову, да будет земля ему пухом… Покойный Марик тоже внес свой вклад… До тех пор пока мы держим СНК в своих руках, можно особо не задумываться о грозно надвинувшихся проблемах. Потому что тот, кто держит СНК, владеет Заводом.
   Но так ли крепки наши позиции? Так ли надежна выстроенная Платоном схема?
   Так ли верны старые друзья? Вот вопрос! Всем вопросам вопрос. Ибо если ответ на него — «да», то все, что творится кругом, это временные трудности, и они исчезнут, как утренний туман под яркими лучами солнца, когда, расправив плечи, двинутся вперед несметные инфокаровские силы. А вот если «нет», то первая же серьезная стычка обернется сокрушительным поражением, и погибнет великая империя. Конечно, на ее обломках что-нибудь да построится, но нас там уже не будет.
   Первые признаки грозящей катастрофы Ларри почувствовал уже через два месяца после покушения на Платона. Резко сократились денежные поступления. По причине задержек платежей начали останавливаться импортные поставки. Возник дефицит запасных частей, и станции технического обслуживания, переведенные на односменную работу при пятидневной рабочей неделе, стали терять клиентов.
   Притормозились и расчеты с Заводом.
   Не было ничего необычного в том, что платежи проходили на Завод с отставанием от графика. Такое случалось и в прошлом. Тревожило неожиданно изменившееся отношение Завода к «Инфокару». Сначала пришла телеграмма, в которой сообщалось, что вследствие неоплаты дальнейшие поставки автомобилей прекращаются на неопределенный срок. Когда Ларри позвонил директору напрямую, тот объяснил, что трудовой коллектив и без того давно уже интересуется взаимосвязями между Заводом и «Инфокаром», посему лучше не обострять, а быстренько рассчитаться, тогда все будет хорошо. К тому же пошли слухи, будто бы с каждой поставленной «Инфокару» машины директор лично получает мзду в сотню баксов наличными, так что в условиях, когда «Инфокар» ничего не платит за отгруженные и давно проданные машины, директор вынужден принять меры.
   Слова директора звучали вполне убедительно, однако Ларри, никогда и никому, кроме себя и Платона, не доверявший, выкроил полдня и слетал-таки на Завод, чтобы посмотреть партнерам в глаза. Папу Гришу, отбывшего в законный отпуск на берега Адриатики, он не застал, но директору в глаза заглянул.
   Глаза были в порядке.
   — Ты пойми, Ларри, — сказал директор за ужином, — тут сейчас такое творится… Все началось с этих ваших разборок в Москве. У нас ведь информацию перепечатывают тут же. Народ почитал-почитал и начал потихоньку задумываться.
   Кому машины отгружаем? «Инфокару»? А там сплошная стрельба, взрывы, покушения… Денег за машины дождемся ли? Не копейки все же — там у вас товару на миллионы долларов. На большие миллионы. Идет невозврат средств. Как мне себя вести? Плюнуть на всех я не могу, меня ведь они в директора и выбирали…
   — Выбирали, может, и они, — согласно кивнул Ларри, — а вот снять только СНК может…
   Он оставил многоточие висеть в воздухе, в кольцах табачного дыма.
   Директор искоса взглянул на Ларри и развел руками:
   — Ты думаешь, я за свое место держусь? Я ведь на Заводе, считай, с первого дня, и не мальчик уже. Я не хочу, чтобы мое имя в городе полоскали. Пока мы держим СНК, все будет нормально. Только удержим ли? Ты сам посчитай — Платона нет, Кирсанова застрелили. Кто остался из замов? Этот ваш чекист? А он удержит ситуацию? Ты хоть знаешь, кто сейчас эти бумажки под шумок скупает? Не знаешь?
   То-то же. И я не знаю. Но скупают ведь. Мне служба безопасности докладывала — по цехам уже стали ходить, ставят стол, стул, выкладывают пачки наличных и платят не торгуясь. Только за последний месяц и только на Заводе не меньше сотни тысяч скупили. А сколько в Москве скупили? Или в Питере? Долго ли до беды?
   — Мы же считали, — спокойно возразил Ларри. — Что бы ни было, у нас и у Завода всегда остается контроль.
   — Это вы считали. — Директор начал терять терпение. — Этот ваш бородатый считал. А у нас здесь свои считалки. Если два миллиона бумажек попадут в одни руки, их тут же обменяют на акции. И тогда хана. Ты хоть понимаешь, что при этом покупатель сразу же возьмет контроль над СНК? Да и хрен бы с СНК. Но ведь покупатель возьмет контроль и над Заводом, и над «Инфокаром». И полетим мы все, как фанера над забором. Что такое два миллиона бумажек? Двадцать миллионов долларов! Тьфу! Да «Инфокар» Заводу втрое больше на сегодняшний день должен.
   Если бы вы со мной вовремя рассчитывались, я бы сейчас сам же их и перекупил. А ты деньги держишь, сам ни хрена не делаешь да еще приезжаешь претензии предъявлять — почему я тебе отгрузку останавливаю. Вот потому и останавливаю!
   Мне бабки нужны, чтобы и самому уцелеть, и вас, дураков недострелянных, вытащить. Как-никак, у меня в вашей конторе личная доля имеется.
   Дальнейший разговор уже не сложился. Директор замкнулся в себе, глядел в сторону, на вопросы Ларри отвечал односложно, а на шутки и анекдоты вовсе не реагировал.
   По дороге в аэропорт Ларри всячески клял себя за допущенную ошибку. Не надо, не надо было так в лоб угрожать, напоминать, что судьба директора в руках СНК. Надо было мягче, гибче… Ах, если бы не постоянная московская нервотрепка, не беспокойство за Платона, не надвинувшееся безденежье… Как бы правильно он построил беседу, если бы мог хоть чуточку передохнуть… Но похоже, что директор не услышал этих опрометчиво сказанных слов, его больше тревожили судьбы Завода и «Инфокара». И слава богу!
   Ларри ошибся. Судьбы Завода, «Инфокара» и СНК директора действительно тревожили. Но прозвучавшую в словах Ларри угрозу он прекрасно расслышал и воспринял. Поэтому, попрощавшись с Ларри и вернувшись к себе, директор немедленно снял телефонную трубку, набрал многозначный номер и сказал:
   — Вечер добрый! Ну как там?… Нормально?… И у нас нормально. В общем, я принял решение. Накатываем по полной программе… Да… Да… Когда?.., Хорошо, это годится. Ну пока.
   А потом директор позвонил по другому номеру и говорил уже совсем другим голосом, не командным, а отеческим, добрым и расслабленным, обещал прислать икры и яблок, а о делах поговорить при личной встрече.

Ларри начинает войну

   Уже через три дня Ларри окончательно понял, что с директором он ни о чем не договорился. Сначала с Завода пришла телеграмма о том, что в связи с задержкой платежей не только приостанавливаются дальнейшие поставки, но и отменяется ранее предоставленная скидка с заводской цены, поэтому инфокаровский долг Заводу возрастает чуть ли не вдвое. Ларри рявкнул на секретарей, потребовал немедленно соединить его с директором, но связи так и не произошло.
   Занят был директор, очень занят. Проводил селекторное совещание. А потом уехал на прием к губернатору. А еще потом — на региональный слет НДР…
   Полдня ушло, чтобы разыскать папу Гришу и вытащить его из теплого моря.
   Григорий Павлович долго и сокрушенно вздыхал в трубку, потом объяснял Ларри, какая непростая обстановка сложилась на Заводе и как все они оказались подставленными, и наконец сказал:
   — Ты, друг мой, дай мне пару часиков. Я сейчас переговорю кое с кем. Не волнуйся только. Что-нибудь придумаем. Нам ведь что надо? Остановить наезд? Ну так мы это и сделаем. А вернусь — встретимся, выпьем по чарке.
   С кем переговаривался папа Гриша, так и осталось тайной. Но через два часа он сам вышел на связь и заявил:
   — К тебе завтра прилетят из нашего финуправления. Аркадий Ким прилетит и с ним еще кто-то. Мы так сделаем. Ты им выдай инфокаровские векселя, на всю сумму долга. Месяца на два или на три, сам определишь, сколько тебе надо, Этими векселями закроется долг. Через три месяца рассчитаешься, правда же? Ну и лады.
   Все будет путем. Понял меня?
   Однако подписанные Ларри векселя не решили проблему. Еще через несколько дней с Завода пришла очередная телеграмма, в которой «Инфокару» предписывалось немедленно прекратить продажу автомобилей и приготовиться к приезду делегации, которая опишет остатки на складе и тем самым обеспечит гарантию оплаты векселей.
   Делегация появилась одновременно с телеграммой и ввалилась в кабинет Ларри, когда он как раз начинал разбирать почту. Возглавлявший делегацию начальник заводской службы безопасности предъявил мандат, подписанный директором.
   Ларри изучил доверенность, посмотрел ее на просвет, потом покрутил в руках только что прочитанную телеграмму, тоже посмотрел на просвет, сложил вместе с доверенностью вчетверо, провел ногтем по сгибам, аккуратно, не торопясь, порвал оба листка бумаги на мелкие доли и ссыпал обрывки в стоявшую перед ним пепельницу.
   — Это вы зря, — с сожалением сообщил начальник заводской службы безопасности. — Это вы не подумали. Я бы вам не советовал…
   — Мне есть кому советовать, — задумчиво сказал Ларри. — Мне здесь советуют. Там советуют. Я так думаю, что своей головой тоже не вредно иногда думать.
   — У меня есть второй экземпляр доверенности, — признался начальник. — Мы сейчас с товарищами запротоколируем, что вы разорвали…
   — Протоколируйте, — согласно кивнул Ларри. — Все протоколируйте. Хотите — я тоже распишусь? Признаюсь, что разорвал. Делегация переглянулась.
   — Не надо, — решил наконец начальник. — Сами разберемся. Значит, так. Вас, я считаю, мы поставили в известность. Транспорт у нас есть. Мы выезжаем описывать машины.
   — Выезжайте, — с удовольствием сказал Ларри. — И транспорт у вас есть. И меня в известность поставили. Давайте я прямо при вас позвоню директорам.
   Он снял трубку.
   — Стефан, здорово, — поприветствовал он Светлянского, первым вышедшего на связь. — Сейчас к тебе с Завода приедут. Наши машины арестовывать. Ты знаешь что, ты позвони в отделение милиции. Прямо Феде позвони, попроси, чтобы выслали наряд. Когда делегация приедет, пошлешь их… знаешь куда. Будут бузить, передашь милиции.
   — Все в порядке, — отрапортовал он онемевшей делегации. — Сейчас остальным позвоню. А вы что сидите? Можете ехать. Делегация замялась. Ларри с сожалением посмотрел на гостей.
   — Хотите, юриста позову? — предложил он любезно. — Мы пока чаю попьем. А он вам объяснит…
   — Послушай, — сказал Ларри влетевшему в кабинет юристу. — Я взял у Завода машины. В срок не заплатил. С меня сняли скидку. Я выдал Заводу векселя. На три месяца. Они их зачли в оплату. Скажи, я Заводу что-нибудь должен?
   Юрист посмотрел в потолок, пошевелил губами и ответил твердо:
   — Нет, Ларри Георгиевич, вы Заводу ничего не должны.
   — А когда я им буду должен?
   — Когда подойдет срок оплаты по векселям, тогда и будете должны. Но не за машины. А по векселям. Тут разница есть…
   — Хорошо. — Ларри наслаждался беседой. — А вот они приехали, хотят у меня машины описать. Имеют право?
   — Чтобы коротко сказать — нет, не имеют.
   — А если они будут рваться на мои стоянки, махать доверенностями всякими, я могу их не пустить?
   — Обязаны не пустить. Вы отвечаете перед Советом директоров и общим собранием акционеров. Если вы их пустите, вас снимут с работы.
   — Ай-яй-яй, — огорчился Ларри. — С работы снимут. Надо же. А что же делать? Они ведь будут скандалить, требовать, прорываться силой… Вот и начальник заводской службы безопасности приехал. Не просто же так.
   — Тогда вы обязаны вызвать наряд из местного отделения милиции, — заученно ответил юрист, — и попросить помочь в наведении общественного порядка. А милиция разберется.
   — Иди пока, — расслабленно махнул рукой Ларри. — Надо будет, еще позову. И он откинулся в кресле, наблюдая за реакцией гостей. Гости понуро пили чай, осознав, что кавалерийский наскок не удался и на Завод, похоже, придется возвращаться ни с чем. Но глава делегации не желал сдаваться.
   — На обострение идете, Ларри Георгиевич, — тихо произнес он, глядя в чашку. — Зря вы это. Не советую. Большую ошибку делаете.
   — Что-то я нэ понял, — признался Ларри медовым голосом. — Я, навэрно, по-русски плохо панимаю. Савсем плохо. Ты мне уг-ро-жа-ишшь? Или как?
   Начальник заводской службы безопасности многозначительно промолчал.
   — Нэхарашо, — сокрушенно признался Ларри. — Ты пришел ко мнэ, сидишь за столом, ешь мой хлеб-соль и мне уг-ро-жа-ишшь. Разве так гость поступает? Ты дума-и-шшь, я тэбя испугался? Нэт, нэ испугался. И ты мэня не бойся. Ты мой гость, это у нас святое. Кагда нэ будешь гость, тогда можешь бояться. Тагда тэбя всякий обидеть сможет.
   — Так мы поедем? — начальник встал и отодвинул от себя недопитую чашку чаю, — Конечно, уважаемый. — Ларри перестал коверкать язык и дружелюбно улыбнулся. — Поезжай. Сходи в ресторан, в кино, в театр. Хочешь, я распоряжусь — тебе куда угодно билеты достанут? В Большой, в Малый, в цирк. На самолет тоже достанут.
   Когда гости ушли, он снова связался со Светлянским.
   — Дай отбой, Стефан, — сказал Ларри. — Они не приедут. Это так — разведка боем.
   Впрочем, было понятно, что разведка боем есть лишь начало военных действий. И что два месяца, оставшиеся до платы по векселям, — это всего лишь шестьдесят дней, и время пошло. По своим каналам Ларри получил с Завода тревожную информацию — в кругу ближайших сподвижников, за чаркой водки, директор пообещал навести-таки порядок с долгами Заводу и для начала поклялся вытрясти деньги из «Инфокара». Это задание было поручено старому волку папе Грише, отцу-основателю, который и привел когда-то «Инфокар» на Завод. Не то чтобы в случившемся усматривали его прямую вину — конечно же, нет, все виноваты, поверили на слово, — но если Григорий Павлович деньги не вернет, к нему возникнут вопросы.
   Папа Гриша — это было серьезно. К этому человеку Ларри относился с опаской, чувствуя масштабность фигуры. Если папа Гриша возьмется за дело всерьез, надо сворачиваться и переезжать в теплые края. Тут уже дело не ограничится взорванным забором вокруг станции. И наемный киллер не сделает глупую ошибку — пуля попадет в того, в кого будет надо.
   Ларри позвонил папе Грише, послушал в трубке успокаивающий рокочущий басок и договорился о встрече в Москве, в клубе.
   За день до появления папы Гриши секретарши сообщили Ларри, что его пытается разыскать заместитель министра внутренних дел, с Октябрьской площади.
   Он оставил телефон и попросил связаться с ним в любое время.
   Ларри набрал номер Федора Федоровича.
   — Меня ищет Караогланов, — сообщил Ларри. — Он кто?
   — Заместитель министра, — сказал Федор Федорович. — Курбаши.
   — В каком смысле — курбаши?
   — В прямом. В свободное от основной работы время занимается вышибанием долгов. Он президент Ассоциации сотрудников правоохранительных органов, там у него все бывшие милиционеры, прокурорские работники, да и из наших кое-кто есть. И из ГРУ.
   — Это серьезно?
   Федор Федорович помолчал.
   — Вообще-то лучше не по телефону, — наконец сказал он. — Серьезно. Я про них кое-что знаю. А зачем он вас ищет?
   — Пока не сказал. Оставил телефон. Стоит перезванивать?
   — Перезвонить всегда стоит. Потом расскажете? Ларри взял бумажку с записанным на ней телефоном замминистра и стал набирать номер. Караогланов снял трубку сам.
   — Здравствуйте, — сказал заместитель министра. — Хорошо, что перезвонили.
   Я слышал, к вам тут Григорий Павлович собирается. Вы ему передайте, что я хотел бы увидеться.
   — Чего уж передавать-то, — любезно ответствовал Ларри. — Мы с ним как раз завтра встречаемся, в семь вечера. У нас в клубе. Приезжайте, поужинаем вместе.
   Договорились?
   Повесив трубку, он снова связался с Федором Федоровичем.
   — Сволочи, — мрачно сообщил он. — Пугать начинают. Про папу Гришу спрашивает. Будто сам не знает, как его найти.
   — А вы ему что сказали?
   — Сказал, что мы завтра встречаемся в клубе. Пригласил приехать, поужинать с нами. Как вы думаете, приедет?
   — Нет, конечно. Ему это и не нужно. Он свое уже сделал — вы теперь знаете, что если не уладите с Заводом, то будете иметь дело с ним. Но папа Гриша-то — каков, а?
   — Силен дед. Ладно. Подождем до завтра. Вы, Федор Федорович, тоже подъезжайте. Прощупаем вместе.
   Тем не менее от участия в ужине Федору Федоровичу пришлось отказаться, потому что заместитель министра, он же курбаши, не смог устоять перед приглашением Ларри и объявил, что приедет, а светиться перед ним Федору Федоровичу совсем не хотелось.
   Широкая дружеская улыбка на лице папы Гриши могла обмануть кого угодно, только не Ларри. Расправляя на коленях накрахмаленную салфетку, папа Гриша вещал басом:
   — Конверсия — большое дело, Я имею право так говорить, потому что я все это сам организовал, еще пять пет назад начал, когда другие только языками трепали… У меня в Оренбурге четыре предприятия, в Самаре с десяток, в Нижнем.. На это дело целая инженерная академия наук пашет. Мне предложили президентом… Я же не мог отказаться — скажут: что ты, парень, из себя строишь? Вот такие дела… Ну-с, давайте по тридцать грамм и перекусим немного, а то я с дороги… Ты что молчишь, Ларри?
   Ларри, терпеливо дожидавшийся, пока папа Гриша немного выговорится, поднял рюмку.
   — Григорий Павлович, — сказал он торжественно, — я вообще считаю, что вы сделали совершенно замечательную вещь. Во-первых, сами приехали. Во-вторых, познакомили нас. — Он кивнул в сторону заместителя министра. — Я рад, что вы организовали эту встречу, этот праздник. Вам спасибо, что вы так здорово придумали.
   Папа Гриша ловко опрокинул рюмку, сопроводил ее бутербродом с икрой и тоже кивнул в сторону заместителя министра:
   — Я при нем, вообще-то, мало что могу сказать. Не хочу, да и побаиваюсь, честно говоря. Жизнь, дорогой Ларри Георгиевич, настолько теперь для меня усложнилась… Я раньше проще на нее смотрел, а с возрастом стал ощущать недостаток внимания, недостаток понимания. Стал теперь больше вникать в психологию, в отношения между людьми. Я к чему это говорю? Последнее время я очень часто мысленно обращаюсь к Богу, прошу его дать мне разума — хочу понять, что здесь происходит. Но чем больше я это понимаю, тем мне печальнее и тем более одиноким я становлюсь в этой жизни.
   — И я тоже, — вмешался в разговор заместитель министра. — Просто перестаю понимать и узнавать людей, вот что страшно. У всех в голове одна мысль — хапнуть, и ничего больше.