Страница:
Возможны были и довольно экзотические каналы нелегального личного обогащения. Так, например, под давлением директоров и с согласия всех членов правления Платон подписал распоряжение, которое разрешало заключение агентских соглашений и выплату агентского вознаграждения каждому, кто приведет не менее десяти клиентов В принципе, после этого директорам ничего не стоило в конце дня разбить все проданные машины на десятки, подписать нужное число агентских соглашений и заплатить соответствующую сумму себе или близким родственникам.
Какие каналы и с какой интенсивностью были задействованы, определить так и не удавалось, несмотря на бешеную активность Марка Цейтлина, которому уходящие из-под контроля доходы не давали спокойно спать. Время от времени он засылал на стоянки лазутчиков. Но, по-видимому, у директоров была хорошо налажена служба контрразведки, ибо лазутчики неизменно возвращались ни с чем, отмечая безукоризненность сервиса и полное отсутствие каких-либо поборов. Тем не менее наличие левых денег сомнений не вызывало, потому что директора стоянок, при оформлении на работу возникавшие в «Инфокаре» в свитерах и джинсах, сразу после назначения начинали заметно обрастать жирком, обзаводились приличным гардеробом и неброскими, но дорогими галстуками, поголовно переходили с «Пегаса» и «Опала» на «Мальборо», а по вечерам любили проводить время в ресторане на «Спортивной», где, по слухам, швыряли деньгами направо и налево.
Платон вопросительно посмотрел на Ларри.
— Что ты хочешь сделать?
— Все очень просто. Давай посидим и подумаем, что должен делать человек, у которого в заначке кое-что есть. Вот он неожиданно узнает, что завтра начинают менять деньги, причем до определенной суммы. И узнает об этом, к примеру, в три часа дня. Куда он побежит?
Платон пожал плечами.
— Черт его знает, куда он побежит. Золото побежит покупать. Или валюту.
— Возможно. Только если ему нужны деньги, то золото он потом продать будет должен, а это не так просто, и наверняка с потерями. Думаю, что и с валютой сегодня непросто. Не одни же мы про это знаем. Давай так. Оторвись от бумажек, давай позовем Мусу и попробуем что-нибудь придумать. Идея такая. Мы должны изобрести способ спасения денег. Железный. И чтобы все было под контролем.
Тогда вызовем директоров, подсунем им этот способ, а завтра все посчитаем.
После часа напряженного мозгового штурма конструктивных идей так и не появилось. И тут в кабинет к Платону кошачьей походкой и с загадочным лицом зашел Марк.
— Новость знаете? — начал он с порога. — Завтра…
— Знаем, — махнул рукой Платон. — Садись. Как раз этим и занимаемся.
Смотри сюда, у тебя много денег…
— Ну предположим — Марк устроился в кресле и начал вставлять сигарету в мундштук.
— Задача состоит в том, чтобы завтра их не стало меньше. Думай. Марк напрягся и через несколько минут сказал:
— Легко. Еду на аэровокзал, покупаю сто пятьдесят билетов на самолет до Хабаровска На послезавтра. А завтра их сдаю. Ну, там что-то теряется, но это крохи.
— Гениально! — Муса обхватил Марка и закружил его по комнате. — Вот что значит наука!
— Хотите второй способ? — Польщенный Марк освободился из объятий Мусы и стал стряхивать с себя сигаретный пепел. — Еду на Казанский вокзал, покупаю те же сто пятьдесят билетов до Владивостока. Это даже дешевле станет. — Он наморщил лоб. — А вот совсем железная штука. У меня есть сто тысяч, у тебя есть сто тысяч. Идем на почту, прямо сейчас, я отправляю почтовый перевод тебе, а ты — мне. Через пару дней получаем свои деньги. Или еще лучше. Отправляю эти же деньги на свой адрес, например, на имя жены. Даже на свое. На почте ведь документы при отправке не спрашивают…
— Вот это класс! — Платон выхватил из кармана бумажник и вынул из него несколько сторублевок, доживающих последние часы. — Сейчас попробуем. Ленка!
Когда Ленка влетела в комнату, он скомандовал;
— Вызови кого-нибудь из водителей, пусть срочно летит на почту и отправит эти деньги переводом на мой домашний адрес. Потом пулей обратно.
— Пулей не получится, — сказала Ленка. — Это из-за обмена, что ли? Так во всех почтовых отделениях очереди — просто жуть. Люди с утра занимали.
Платон не хотел сдаваться.
— Тогда пошли его в кассу Аэрофлота. Пусть купит билет куда угодно. На будущий понедельник. Ленка покачала головой.
— Там то же самое. Ребята из буфета только что вернулись, у них через два часа перекличка.
— Так, — сказал Муса. — Ну народ! Пока мы тут голову ломаем. они уже действуют.
— А нам эти варианты все равно не подходят, — пробурчал Ларри, сидевший у окна и рисовавший на листе бумаги круги и овалы. — Нам нужен вариант, который мы можем контролировать. А это мы контролировать не можем.
— Ну так предложи сам что-нибудь, — взорвался Платон.
— А ничего и не надо предлагать. Я тут поразмыслил немного. Все, до чего мы здесь додумались, народ уже с утра знает. И директора тоже знают. Так что нам не придумывать надо, а угадать, что они сделают. И тут есть одна идея. Ты правильно сказал, что народ побежит золото покупать. А у нас, между прочим, товар почище золота. И директорам покупать билеты до Магадана совсем не нужно.
И почтовые переводы отправлять не нужно. Они на машинах сидят.
— Ты хочешь сказать…
— Вот именно. Пока мы рассуждаем, они давно уже всю свою наличку пустили в оплату за машины.
— Погоди, — медленно вступил Муса. — Значит, вносит он, к примеру, сколько-то там в кассу, оформляет на себя машину. Не на себя, конечно, на родственника…
— Нет, нет, — перебил его Платон, уловив в полузакрытых глазах Ларри какую-то искорку. — Здесь что-то другое. Ларри, давай!
— Давай… — снова пробурчал Ларри. — Все давай да давай. Сами догадайтесь. Я вам только вводную скажу. У каждого из директоров, по моим прикидкам, живых денег машин на пять-шесть. А то и больше. Так что замучаются оформлять…
— Есть! — Платон выскочил из-за стола и сунул руки в карманы. — Если они пооформляют машины на своих, то потом деньги-то все равно возвращать придется.
Значит, машины надо будет гнать в комиссионку. Это морока, не дай бог. А значит… значит деньги будут приняты за неоформленные машины.
— О! — Ларри поднял палец. — Молодец! Они сейчас понапринимали авансов, а через пару дней клиенты откажутся от машин, и авансы придется возвращать. Вот такой простой способ превратить старые деньги в новые. Но все эти авансы сегодня же пройдут по кассовым книгам. Так что хотите сегодня вечером, хотите завтра утром, — но узнать, сколько они прикарманивают, можно легко. Надо только сумму авансов посчитать.
— Сегодня! — категорически сказал Платон. — Ларри, сейчас же свяжись со стоянками. Пусть, как только проведут инкассацию, немедленно звонят нам, и чтоб без твоего разрешения ни один человек домой не уходил. Ни один! А то начнется потом — бухгалтерия закрыта, сейфы опечатаны, кассовые книги под замком…
Не предвидящие грядущей расправы директора собрались в «Инфокаре» к восьми вечера с лицами триумфаторов. Никогда еще торговля не шла так бойко, как в этот предреформенный день. Ни на одной из стоянок не было продано меньше полусотни машин, что втрое превышало среднесуточный показатель, А на дальней стоянке, в конце Ярославского шоссе, продажа зашкалила за девяносто.
— Зачем кассовую книгу потребовали? — спросил директор дальней стоянки. — Она нам завтра с утра нужна будет.
— Есть у нас одна мысль, — обнародовал Платон согласованную с верховным трибуналом версию. — Мы сейчас размещаем на Заводе новый заказ, и нужно уточнить объемы. Марк Наумович заказал в одном НИИ прогноз продаж, но они требуют статистику. Поэтому мы сейчас скопируем книги, и через час получите их обратно.
— А большой заказ? — поинтересовались директора.
— От пятидесяти тысяч. Директора переглянулись, — Мы тут стол накрыли, — радушно улыбаясь, сказал Ларри. — Пойдите, господа, выпейте, попробуйте наше угощение. У вас был тяжелый день. А мы еще поработаем.
Когда директора, сметя со столов в переговорной все Ларрино угощение и забрав ненужные уже кассовые книги, удалились солидной походкой, четверка накинулась на скопированные материалы. Свою копию Ларри уступил Марку, а сам сел к телефону. Через полчаса нарисовалась ужасающая картина. Ситуация, когда человек вносил за машину аванс, а полностью рассчитывался за нее через несколько дней, была вполне типичной. В среднем за день таких клиентов по всем стоянкам проходило человек десять-двенадцать. Человека три-четыре в день, опять же в среднем, передумывали и просили вернуть деньги. Но сегодняшний день побил все рекорды. В сумме по все стоянкам авансов было внесено за шестьдесят четыре машины, из них только на дальней стоянке — за тридцать восемь, более чем втрое выше среднего.
— Если хотим знать точно, — подвел черту Ларри, — надо дня два подождать и посчитать отказы. Но ориентировочно можно уже сейчас сказать. Муса, этот, с дальней стоянки, сколько работает? Три месяца? Значит, он продал около шестисот машин. Считайте, что с каждых наших двадцати машин он одну себе наваривает. За три дня работы человек зарабатывает себе на машину. Норма-ально! Похоже, что и у остальных то же самое.
— А вы куда смотрите?! — заревел Платон, весь вечер находившийся в состоянии кипения. — Понабрали ворья! Черт с ними, с деньгами! А если их какой-нибудь ОБХСС накроет с левыми бабками, отвечать кто будет? Я сколько раз говорил, чтобы не смели с клиентов деньги тянуть? Кто-нибудь контролирует, что у нас вообще происходит?
— А где я тебе других возьму? — набычился Ларри, заняв оборонительную позицию. — Им же машины надо продавать, а не мандарины и не пончики. Значит, должны разбираться. А те, кто разбирается, — все из автосервиса, у них целая наука по работе с клиентами выстроена. Ты думаешь, они этому только сейчас научились? Они с этим родились! Все эти фокусы ОБХСС еще сто лет назад были известны. Думаешь, их не пытались ловить? Еще как пытались! Да что-то не очень получалось. С чего ты решил, что у нас эта ловля будет лучше получаться?
— А мы и не должны никого ловить. — Платон не снижал тона. — Мы бизнесом занимаемся, а не сыском. Если воруют, значит, воровать выгодно. Сделай так, чтобы было невыгодно. Не страшно, а именно невыгодно!
Ларри развеп руками и поглядел по сторонам.
— Слушай, я одну умную вещь сегодня уже придумал. Две умные вещи за один день — это для меня много.
— А здесь ничего особенного и не надо. Почему им деньги платят? Потому что у нас на машину — белая она, «зелень» или «мокрый асфальт» — цена одна. Что, трудно надбавку за модный цвет сделать? Или скидку за немодный? Официально! За «без очереди» платят? Посади дополнительно по паре механиков, им как раз на зарплату хватит и еще останется. Я сколько раз говорил, чтобы на каждой стоянке организовать установку сигнализации? Муса, сколько раз я про это говорил?
Машины выдают наши люди, и сигнализацию они же ставят, но за забором. Личный бизнес на наших машинах устроили. Это же наши деньги налево идут. Мы для этого, что ли, гробимся здесь, на Завод мотаемся? Хватит! Марик, все делаем по-другому. Записывай!
Марк встрепенулся и схватился за блокнот.
— Этих всех — выгнать в шею! Как только посчитаем возврат авансов. Чтобы духу их здесь больше не было! И впредь директоров будем набирать только из своих. Из Института! Давай вызывай Сережку Терьяна, кто там у нас еще был? Не умеют? Ни черта — научатся. Зато воровать не будут. Все стоянки выделить в отдельные предприятия. Они у нас будут брать машины на консигнацию и продавать.
Оптовые продажи — только через нас. Чтобы никаких агентских соглашений они больше подписывать не смели. Инкассация — только через нас. С каждой проданной машины — им процент. Как вознаграждение. С каждой установленной сигнализации — половина, к примеру, им, половина нам. С каждой антикоррозийки — тоже.
Дифференцированные цены — обязательно. Нужна гибкая система — хоть каждый день меняйте прейскуранты, но такого, как сейчас, чтобы больше не было. И дать жесткие планы: продаж — не меньше чем, сигнализаций-не меньше чем. Итак далее.
Выполнил — бонус, не выполнил — гнать в шею. И чтобы ни одной копейки наличных по стоянкам больше не ходило.
— А это как? — хором спросили Марк и Муса. Платон кивнул головой в сторону Ларри.
— Расскажи.
— Тут так получается, — медленно начал Ларри. — В принципе нужен свой банк. Но пока можно и без него. Я уже с Промстройбанком кое-что проговорил. На каждой стоянке открывается его отделение. А мы, в свою очередь, открываем там свой счет. Вся наличка сдается в кассу банка. И она, стало быть, сразу у нас на счете. Без штампа банка о приеме платежа ни одна машина не выдается.
— Все равно сигнализация мимо банка пойдет, — заметил Муса.
— Поставим нормальных людей — не пойдет, — категорично заявил Платон. — Короче, обсуждать заканчиваем. Будет, как я сказал.
— Хотите, я вам смешное скажу? — спросил Ларри, когда они вышли из кабинета Платона. — Мы тут сидели, кричали, изобретали. А свои-то деньги я так и не поменял.
Марк и Муса переглянулись. Они тоже упустили из виду, что грядущее великое событие может затронуть их самым непосредственным образом.
— У тебя много? — осторожно поинтересовался Муса. Ларри кивнул.
— Ну и что же теперь будем делать? — забеспокоился Марк.
— Знаете что, — сказал Ларри. — Притащите мне завтра все, что у вас есть.
Попробую что-нибудь сделать. А кстати… Он снова засунулся в кабинет Платона.
— Тоша, тебе завтра деньги менять не надо? Надо? Ну тащи их с утра сюда. Я займусь.
Каким образом Ларри умудрился обменять сумму, более чем в сто раз превышающую установленный лимит, он никому не рассказывал. Так что по-серьезному от павловской реформы пострадал только Марк, который месяца через три после окончания обмена случайно нашел дома в каком-то детективе пятнадцать сторублевок — старую заначку, про которую он давным-давно забыл.
А «Инфокар» от этой реформы только обогатился — он сделал решительный шаг на пути преобразования в холдинговую компанию, усовершенствовав свою структуру и проведя кадровую революцию. Правда, Ларри от этой революции был не в восторге, поскольку занявшие директорские должности кандидаты и доктора наук творили одну несуразную глупость за другой. Потом они немного притерпись, но Ларри раз и навсегда сделал для себя вывод, что иметь дело с жуликом, знающим, что такое бизнес, не в пример легче, чем с бессребреником, ничего в делах не понимающим. Потому что жулика можно поймать и отвернуть ему голову. Это дело нехитрое, Умный жулик, дорожащий своей головой, быстро усвоит правила игры.
Воровать, может, и не прекратит, но принесет намного больше, чем сопрет. А вот обучить бизнесу случайно взятого знакомого профессора-это совсем другое. Это не для слабонервных. Для такого подвига здоровье нужно. А особенно нужно здоровье, если профессоров нанимают одни люди, а за прибыли отвечает он, Ларри.
Потому что кадры решают все.
Рассказ чучельника
Какие каналы и с какой интенсивностью были задействованы, определить так и не удавалось, несмотря на бешеную активность Марка Цейтлина, которому уходящие из-под контроля доходы не давали спокойно спать. Время от времени он засылал на стоянки лазутчиков. Но, по-видимому, у директоров была хорошо налажена служба контрразведки, ибо лазутчики неизменно возвращались ни с чем, отмечая безукоризненность сервиса и полное отсутствие каких-либо поборов. Тем не менее наличие левых денег сомнений не вызывало, потому что директора стоянок, при оформлении на работу возникавшие в «Инфокаре» в свитерах и джинсах, сразу после назначения начинали заметно обрастать жирком, обзаводились приличным гардеробом и неброскими, но дорогими галстуками, поголовно переходили с «Пегаса» и «Опала» на «Мальборо», а по вечерам любили проводить время в ресторане на «Спортивной», где, по слухам, швыряли деньгами направо и налево.
Платон вопросительно посмотрел на Ларри.
— Что ты хочешь сделать?
— Все очень просто. Давай посидим и подумаем, что должен делать человек, у которого в заначке кое-что есть. Вот он неожиданно узнает, что завтра начинают менять деньги, причем до определенной суммы. И узнает об этом, к примеру, в три часа дня. Куда он побежит?
Платон пожал плечами.
— Черт его знает, куда он побежит. Золото побежит покупать. Или валюту.
— Возможно. Только если ему нужны деньги, то золото он потом продать будет должен, а это не так просто, и наверняка с потерями. Думаю, что и с валютой сегодня непросто. Не одни же мы про это знаем. Давай так. Оторвись от бумажек, давай позовем Мусу и попробуем что-нибудь придумать. Идея такая. Мы должны изобрести способ спасения денег. Железный. И чтобы все было под контролем.
Тогда вызовем директоров, подсунем им этот способ, а завтра все посчитаем.
После часа напряженного мозгового штурма конструктивных идей так и не появилось. И тут в кабинет к Платону кошачьей походкой и с загадочным лицом зашел Марк.
— Новость знаете? — начал он с порога. — Завтра…
— Знаем, — махнул рукой Платон. — Садись. Как раз этим и занимаемся.
Смотри сюда, у тебя много денег…
— Ну предположим — Марк устроился в кресле и начал вставлять сигарету в мундштук.
— Задача состоит в том, чтобы завтра их не стало меньше. Думай. Марк напрягся и через несколько минут сказал:
— Легко. Еду на аэровокзал, покупаю сто пятьдесят билетов на самолет до Хабаровска На послезавтра. А завтра их сдаю. Ну, там что-то теряется, но это крохи.
— Гениально! — Муса обхватил Марка и закружил его по комнате. — Вот что значит наука!
— Хотите второй способ? — Польщенный Марк освободился из объятий Мусы и стал стряхивать с себя сигаретный пепел. — Еду на Казанский вокзал, покупаю те же сто пятьдесят билетов до Владивостока. Это даже дешевле станет. — Он наморщил лоб. — А вот совсем железная штука. У меня есть сто тысяч, у тебя есть сто тысяч. Идем на почту, прямо сейчас, я отправляю почтовый перевод тебе, а ты — мне. Через пару дней получаем свои деньги. Или еще лучше. Отправляю эти же деньги на свой адрес, например, на имя жены. Даже на свое. На почте ведь документы при отправке не спрашивают…
— Вот это класс! — Платон выхватил из кармана бумажник и вынул из него несколько сторублевок, доживающих последние часы. — Сейчас попробуем. Ленка!
Когда Ленка влетела в комнату, он скомандовал;
— Вызови кого-нибудь из водителей, пусть срочно летит на почту и отправит эти деньги переводом на мой домашний адрес. Потом пулей обратно.
— Пулей не получится, — сказала Ленка. — Это из-за обмена, что ли? Так во всех почтовых отделениях очереди — просто жуть. Люди с утра занимали.
Платон не хотел сдаваться.
— Тогда пошли его в кассу Аэрофлота. Пусть купит билет куда угодно. На будущий понедельник. Ленка покачала головой.
— Там то же самое. Ребята из буфета только что вернулись, у них через два часа перекличка.
— Так, — сказал Муса. — Ну народ! Пока мы тут голову ломаем. они уже действуют.
— А нам эти варианты все равно не подходят, — пробурчал Ларри, сидевший у окна и рисовавший на листе бумаги круги и овалы. — Нам нужен вариант, который мы можем контролировать. А это мы контролировать не можем.
— Ну так предложи сам что-нибудь, — взорвался Платон.
— А ничего и не надо предлагать. Я тут поразмыслил немного. Все, до чего мы здесь додумались, народ уже с утра знает. И директора тоже знают. Так что нам не придумывать надо, а угадать, что они сделают. И тут есть одна идея. Ты правильно сказал, что народ побежит золото покупать. А у нас, между прочим, товар почище золота. И директорам покупать билеты до Магадана совсем не нужно.
И почтовые переводы отправлять не нужно. Они на машинах сидят.
— Ты хочешь сказать…
— Вот именно. Пока мы рассуждаем, они давно уже всю свою наличку пустили в оплату за машины.
— Погоди, — медленно вступил Муса. — Значит, вносит он, к примеру, сколько-то там в кассу, оформляет на себя машину. Не на себя, конечно, на родственника…
— Нет, нет, — перебил его Платон, уловив в полузакрытых глазах Ларри какую-то искорку. — Здесь что-то другое. Ларри, давай!
— Давай… — снова пробурчал Ларри. — Все давай да давай. Сами догадайтесь. Я вам только вводную скажу. У каждого из директоров, по моим прикидкам, живых денег машин на пять-шесть. А то и больше. Так что замучаются оформлять…
— Есть! — Платон выскочил из-за стола и сунул руки в карманы. — Если они пооформляют машины на своих, то потом деньги-то все равно возвращать придется.
Значит, машины надо будет гнать в комиссионку. Это морока, не дай бог. А значит… значит деньги будут приняты за неоформленные машины.
— О! — Ларри поднял палец. — Молодец! Они сейчас понапринимали авансов, а через пару дней клиенты откажутся от машин, и авансы придется возвращать. Вот такой простой способ превратить старые деньги в новые. Но все эти авансы сегодня же пройдут по кассовым книгам. Так что хотите сегодня вечером, хотите завтра утром, — но узнать, сколько они прикарманивают, можно легко. Надо только сумму авансов посчитать.
— Сегодня! — категорически сказал Платон. — Ларри, сейчас же свяжись со стоянками. Пусть, как только проведут инкассацию, немедленно звонят нам, и чтоб без твоего разрешения ни один человек домой не уходил. Ни один! А то начнется потом — бухгалтерия закрыта, сейфы опечатаны, кассовые книги под замком…
Не предвидящие грядущей расправы директора собрались в «Инфокаре» к восьми вечера с лицами триумфаторов. Никогда еще торговля не шла так бойко, как в этот предреформенный день. Ни на одной из стоянок не было продано меньше полусотни машин, что втрое превышало среднесуточный показатель, А на дальней стоянке, в конце Ярославского шоссе, продажа зашкалила за девяносто.
— Зачем кассовую книгу потребовали? — спросил директор дальней стоянки. — Она нам завтра с утра нужна будет.
— Есть у нас одна мысль, — обнародовал Платон согласованную с верховным трибуналом версию. — Мы сейчас размещаем на Заводе новый заказ, и нужно уточнить объемы. Марк Наумович заказал в одном НИИ прогноз продаж, но они требуют статистику. Поэтому мы сейчас скопируем книги, и через час получите их обратно.
— А большой заказ? — поинтересовались директора.
— От пятидесяти тысяч. Директора переглянулись, — Мы тут стол накрыли, — радушно улыбаясь, сказал Ларри. — Пойдите, господа, выпейте, попробуйте наше угощение. У вас был тяжелый день. А мы еще поработаем.
Когда директора, сметя со столов в переговорной все Ларрино угощение и забрав ненужные уже кассовые книги, удалились солидной походкой, четверка накинулась на скопированные материалы. Свою копию Ларри уступил Марку, а сам сел к телефону. Через полчаса нарисовалась ужасающая картина. Ситуация, когда человек вносил за машину аванс, а полностью рассчитывался за нее через несколько дней, была вполне типичной. В среднем за день таких клиентов по всем стоянкам проходило человек десять-двенадцать. Человека три-четыре в день, опять же в среднем, передумывали и просили вернуть деньги. Но сегодняшний день побил все рекорды. В сумме по все стоянкам авансов было внесено за шестьдесят четыре машины, из них только на дальней стоянке — за тридцать восемь, более чем втрое выше среднего.
— Если хотим знать точно, — подвел черту Ларри, — надо дня два подождать и посчитать отказы. Но ориентировочно можно уже сейчас сказать. Муса, этот, с дальней стоянки, сколько работает? Три месяца? Значит, он продал около шестисот машин. Считайте, что с каждых наших двадцати машин он одну себе наваривает. За три дня работы человек зарабатывает себе на машину. Норма-ально! Похоже, что и у остальных то же самое.
— А вы куда смотрите?! — заревел Платон, весь вечер находившийся в состоянии кипения. — Понабрали ворья! Черт с ними, с деньгами! А если их какой-нибудь ОБХСС накроет с левыми бабками, отвечать кто будет? Я сколько раз говорил, чтобы не смели с клиентов деньги тянуть? Кто-нибудь контролирует, что у нас вообще происходит?
— А где я тебе других возьму? — набычился Ларри, заняв оборонительную позицию. — Им же машины надо продавать, а не мандарины и не пончики. Значит, должны разбираться. А те, кто разбирается, — все из автосервиса, у них целая наука по работе с клиентами выстроена. Ты думаешь, они этому только сейчас научились? Они с этим родились! Все эти фокусы ОБХСС еще сто лет назад были известны. Думаешь, их не пытались ловить? Еще как пытались! Да что-то не очень получалось. С чего ты решил, что у нас эта ловля будет лучше получаться?
— А мы и не должны никого ловить. — Платон не снижал тона. — Мы бизнесом занимаемся, а не сыском. Если воруют, значит, воровать выгодно. Сделай так, чтобы было невыгодно. Не страшно, а именно невыгодно!
Ларри развеп руками и поглядел по сторонам.
— Слушай, я одну умную вещь сегодня уже придумал. Две умные вещи за один день — это для меня много.
— А здесь ничего особенного и не надо. Почему им деньги платят? Потому что у нас на машину — белая она, «зелень» или «мокрый асфальт» — цена одна. Что, трудно надбавку за модный цвет сделать? Или скидку за немодный? Официально! За «без очереди» платят? Посади дополнительно по паре механиков, им как раз на зарплату хватит и еще останется. Я сколько раз говорил, чтобы на каждой стоянке организовать установку сигнализации? Муса, сколько раз я про это говорил?
Машины выдают наши люди, и сигнализацию они же ставят, но за забором. Личный бизнес на наших машинах устроили. Это же наши деньги налево идут. Мы для этого, что ли, гробимся здесь, на Завод мотаемся? Хватит! Марик, все делаем по-другому. Записывай!
Марк встрепенулся и схватился за блокнот.
— Этих всех — выгнать в шею! Как только посчитаем возврат авансов. Чтобы духу их здесь больше не было! И впредь директоров будем набирать только из своих. Из Института! Давай вызывай Сережку Терьяна, кто там у нас еще был? Не умеют? Ни черта — научатся. Зато воровать не будут. Все стоянки выделить в отдельные предприятия. Они у нас будут брать машины на консигнацию и продавать.
Оптовые продажи — только через нас. Чтобы никаких агентских соглашений они больше подписывать не смели. Инкассация — только через нас. С каждой проданной машины — им процент. Как вознаграждение. С каждой установленной сигнализации — половина, к примеру, им, половина нам. С каждой антикоррозийки — тоже.
Дифференцированные цены — обязательно. Нужна гибкая система — хоть каждый день меняйте прейскуранты, но такого, как сейчас, чтобы больше не было. И дать жесткие планы: продаж — не меньше чем, сигнализаций-не меньше чем. Итак далее.
Выполнил — бонус, не выполнил — гнать в шею. И чтобы ни одной копейки наличных по стоянкам больше не ходило.
— А это как? — хором спросили Марк и Муса. Платон кивнул головой в сторону Ларри.
— Расскажи.
— Тут так получается, — медленно начал Ларри. — В принципе нужен свой банк. Но пока можно и без него. Я уже с Промстройбанком кое-что проговорил. На каждой стоянке открывается его отделение. А мы, в свою очередь, открываем там свой счет. Вся наличка сдается в кассу банка. И она, стало быть, сразу у нас на счете. Без штампа банка о приеме платежа ни одна машина не выдается.
— Все равно сигнализация мимо банка пойдет, — заметил Муса.
— Поставим нормальных людей — не пойдет, — категорично заявил Платон. — Короче, обсуждать заканчиваем. Будет, как я сказал.
— Хотите, я вам смешное скажу? — спросил Ларри, когда они вышли из кабинета Платона. — Мы тут сидели, кричали, изобретали. А свои-то деньги я так и не поменял.
Марк и Муса переглянулись. Они тоже упустили из виду, что грядущее великое событие может затронуть их самым непосредственным образом.
— У тебя много? — осторожно поинтересовался Муса. Ларри кивнул.
— Ну и что же теперь будем делать? — забеспокоился Марк.
— Знаете что, — сказал Ларри. — Притащите мне завтра все, что у вас есть.
Попробую что-нибудь сделать. А кстати… Он снова засунулся в кабинет Платона.
— Тоша, тебе завтра деньги менять не надо? Надо? Ну тащи их с утра сюда. Я займусь.
Каким образом Ларри умудрился обменять сумму, более чем в сто раз превышающую установленный лимит, он никому не рассказывал. Так что по-серьезному от павловской реформы пострадал только Марк, который месяца через три после окончания обмена случайно нашел дома в каком-то детективе пятнадцать сторублевок — старую заначку, про которую он давным-давно забыл.
А «Инфокар» от этой реформы только обогатился — он сделал решительный шаг на пути преобразования в холдинговую компанию, усовершенствовав свою структуру и проведя кадровую революцию. Правда, Ларри от этой революции был не в восторге, поскольку занявшие директорские должности кандидаты и доктора наук творили одну несуразную глупость за другой. Потом они немного притерпись, но Ларри раз и навсегда сделал для себя вывод, что иметь дело с жуликом, знающим, что такое бизнес, не в пример легче, чем с бессребреником, ничего в делах не понимающим. Потому что жулика можно поймать и отвернуть ему голову. Это дело нехитрое, Умный жулик, дорожащий своей головой, быстро усвоит правила игры.
Воровать, может, и не прекратит, но принесет намного больше, чем сопрет. А вот обучить бизнесу случайно взятого знакомого профессора-это совсем другое. Это не для слабонервных. Для такого подвига здоровье нужно. А особенно нужно здоровье, если профессоров нанимают одни люди, а за прибыли отвечает он, Ларри.
* * *
И Ларри поклялся самой страшной клятвой, что при первой же возможности он перетянет кадровую политику на себя.Потому что кадры решают все.
Рассказ чучельника
…У меня ж никаких проблем с этим не было. Поеду на Оку, папа точка там, еды и прочего с собой, как положено, дня на три. Лордик аж прыгает от счастья.
Постреляю, выхожу на третий день на пристань — и до Серпухова. А там Петр Захарыч уже ждет. Загружаемся и гоним в Москву. Назавтра первым делом начинаю оформлять. Дома все готово, холодильники забиты, сажусь — и две недели, не отрываясь, оформляю. У меня ж чего только не было! И тебе зайцы, и лиса, и белки… Птички там, утки-селезни, тетерева… Поставщики, на всяк случай, имелись. Один ханурик, к примеру, мне как-то трех лебедей припер. Не знаю уж, где взял. Ну там, барсуки, еноты — это я не считаю. Волки были, одного сам под Мещерой взял, двух принесли. Лосиную голову принесли — сохатый, дурак, где-то налетел на колючую проволоку, да там и остался. Деревенские мясо растащили, а знакомый рядом оказался, голову в багажник загрузил — и ко мне. Так вот две недели повкалываю на своем, а потом до следующего сезона сижу, жду, чего притащат.
Меня зна-али, не скажу, чтобы вся Москва, но кому надо — те знали. Обычно так — звонит кто-нибудь и просит: вот нам, мол, для украшения, для интерьера надо того-сего, пятого-десятого. Приезжай, говорю, выберешь. Ты ж понимаешь, если человеку для счастья в жизни только волчьего чучела не хватает, то остальное у него уже есть, и платить он будет не думая. Тут ведь первое дело в чем? Надо ему сразу товар лицом показать, чтоб выбор был. Вот тебе птички, вот зверьки, белочки-барсучки, вот хищники. Правда, все наше, русское, никаких, понимаешь, тигров с крокодилами. Поэтому я всегда штук двадцать в готовности держал — для показу, — а остальное хранилось в холодильнике. У меня ведь не один холодильник был, как у всех, а восемь! И все заготовками набиты. Тут как-то заявилась ко мне одна, по этому делу, ой, говорит, Костенька, зачем тебе столько холодильников? Я ей и говорю — люблю, дескать, пожрать, а в одном холодильнике у меня все не помещается. Она шасть в холодильник, а там лосиная башка и еще чего-то. Визгу было!
Ты плесни себе еще пивка, чего сидишь?
И вот заходит ко мне соседка, не знаю, видел ты ее или нет. Ленкой зовут.
Она в каком-то там НИИ работала, помнишь, наверное, такая светленькая, с ногами. С ней еще этот гулял, как его, ну из двадцать четвертого дома, в кожаном пальто. Не помнишь? Ладно, хрен с ним. Заходит. А я как раз клиента жду, пол помыл, птичек расставил, рога развесил, чайник нагрел. Зашла. Ой, говорит, Костя, да как же у тебя интересно, да как же ты это все делаешь, да куда ж потом деваешь. Я, значит, объясняю — это у меня такой личный бизнес, вот-вот клиент должен зайти, намекаю, в общем, что сейчас для бесед не время и хорошо бы ей идти дальше по своим делам, если же чего надо, то через часок — милости просим. А она шасть на диван, сидит и не встает. Можно, говорит, я посижу. У меня, говорит, к тебе есть серьезное предложение, и я хочу послушать, как ты с клиентом будешь разговаривать. Ну, я-то ее еще вот с таких пор знаю, считай, у меня на глазах выросла. Ладно, говорю, сиди, хрен с тобой. Другого кого точно погнал бы, а от нее чего прятаться, соседка все ж. Иди, говорю, построгай колбаски, хлеб порежь, поможешь клиента принять.
Ладно, минут через несколько приходит клиент. Походил, поохал, отобрал тетерева и двух белок, сели за стол о цене договариваться. А белки были! Ветка такая, здоровая, с шишками, и на ней две белки играют. Одна другую так, знаешь, лапкой трогает, а та голову отвернула, в общем, видеть надо. Я их, считай, неделю пристраивал, то так, то эдак. Короче, сидим, торгуемся. Я с него запросил, конечно, до неба. Тут, понимаешь, и белки уникальные были, все на них прям любовались, и мужик такой весь из себя упакованный, лоснящийся такой. Да и перед соседкой мне чего-то вдруг пофорсить захотелось. Короче, объявляю я ему цену втрое. Он заскучал, спорить начал, а я чего-то уперся. Он два раза уходил, опять возвращался, потом я ему чуток скинул, в общем, договорились. Достает он свой лопатник, отсчитывает мне сумму, я ее так небрежно в ящик сгребаю, поздравляю, говорю, с удачным приобретением, заходите, мол, еще…
Да ты наливай, чего ждешь? У меня еще есть. Под рыбку-то хорошо.
Ушел он. У соседки, смотрю, глаза горят. Это что, Костя, говорит она мне, к тебе каждый день такие клиенты захаживают? А я и отвечаю, что да, только не просто каждый день, а по пять раз на день, и работать мне некогда, потому как я по полдня на клиентов трачу. Ежели бы у меня на работу побольше времени было, так и доходы получались бы совсем другие. Смотрю — о чем-то, вроде, соседка задумалась, а потом и рассказывает мне историю, что из своего института она ушла, и сейчас в каком-то эс-пе работает — это уж я потом слово «Инфокар» узнал, — и директор у нее ужас какой умный и деловой, и надо мне с ним обязательно познакомиться, потому что от этого всем будет очень хорошо, а мне в первую очередь.
Смотрю я на нее — сапожки на Ленке трехлетней давности, колготки выше колена поехали, курточка гэдээровская, лет пять назад купленная, эх, думаю, чего ж вы такие бедные, ежели вы такие умные? А вслух говорю: ладно, чего ж не встретиться с хорошим человеком. Она обрадовалась, прямо расцвела вся, вскочила, я, мол, договорюсь с ним, он тебе время назначит, когда можно подъехать. Тут мне смешно стало. Нет, говорю, соседушка, у меня дел — не продохнуть, и на директора твоего я клал с прибором. Некогда мне, дескать, разъезжать, ежели ему надо, пусть сам приходит. Адрес известен. Она, вроде, обиделась спервоначалу, никак, похоже, не могла в толк взять, как это ее умный и деловой директор вот так прямо возьмет и в мою бунгалу поедет. Потом согласилась, сказала, что договорится с ним, и ускакала. Телефон мой взяла.
Дня три жду — никто не звонит. Ну, я уж забыл про это дело, вдруг через месяц или около того — звонок. Ленка. И говорит она мне таким голосом, прям как в кино, — с переливчиками даже, представляешь? — говорит, мол, сейчас соединит меня с Платон Михалычем. Соединила. Он вежливый такой, здравствуйте, говорит, извините, значит, за беспокойство, не может ли он ко мне в семь вечера подъехать? А мне минут за пять до этого Тамарка позвонила и сказала, что у нее там чего-то случилось, поэтому она никак не может. Так что вечер у меня свободный был. Чего ж, говорю, приезжайте. Вот так оно и случилось.
А может, водочки? Я когда про это вспоминаю, меня всегда выпить тянет. Не то смешно, не то грустно — не пойму. Плесни-ка мне.
Короче, в семь — никого. В восемь — тоже. Где-то в девять звоню Ленке домой, мать говорит, еще с работы не пришла. Посмотрел ящик, чайку попил, около десяти плюнул, лег спать. Только уснул — звонок в дверь. Я тренировочный нацепил, открываю — стоит Ленка, рядом с ней мужик, симпатичный такой, чернявый, и еще один, с какими-то пакетами, водитель. Мужик извиняется, говорит, что переговоры у него были, с иностранцами, поэтому они немного запоздали. Ни хрена себе, думаю, немного. А водитель — шасть на кухню и выгружает эти пакеты на стол. Я краем глаза вижу — бутылки какие-то невиданные, банки, закусь, мать моя, как в Америке. Так бы я его попер с колокольчиками за ночные приходы, а тут мне интересно стало — дай, думаю, хоть разгляжу, что люди пьют и чем закусывают. Пролетел он по моей квартирке, все посмотрел быстро, в холодильники заглянул — и к столу. Давайте, говорит, побеседуем.
Я рот раскрыть не успел, как он меня уже покупать начал. И что нельзя этим в своей собственной квартире заниматься, а надо производство открыть, чтоб и работать, и жить можно было нормально, и что он мне все условия создаст для — как же это слово? — не культурной, а по-другому как-то — во! цивилизованной деятельности, и что клиентов он мне обеспечит — море, и еще чего-то будет, и еще чего-то, и валюту я буду зарабатывать… Вот ты сейчас, когда я тебе рассказываю, смеешься. Мне и самому смешно, когда вспоминаю. А тогда, веришь, нет, — будто меня опоили чем. Смотрю ему в глаза, слушаю и понимаю про себя, что всю жизнь дураком прожил, что счастье неслыханное ко мне в дверь постучалось, и что сидит против меня какой-то особый человек, и научит он меня тому, чего я не знал, не ведал и даже не думал, что такое на свете бывает. Как под гипнозом, веришь, нет?
И потом так бывало. Иду к нему, ну, думаю, порву на куски. Прихожу — он пару слов скажет, ей-богу, забываю, за чем пришел. Вот так посижу, как с тобой, полчаса, поговорим, и будто все прошло, и проблем нет, и жизнь хорошая. Выхожу — понимаю, что обо всем договорились, все вроде бы решили, а через час — дак чего ж мы решили-то, е-мое? Все ведь как было, так и осталось. Раз к нему обратно, а его уже нету, и будет только через две недели, причем больше никто ничего сделать не может, потому как ни одна душа не знает, о чем мы с ним договорились. И я сам, что интересно, тоже не знаю. Так только, впечатление, что все хорошо. А где хорошо, почему хорошо — черт его знает.
Давай знаешь за кого, давай за Владимир Вольфыча выпьем. Нормальный мужик, дай ему бог здоровья. Башковитый! Еврей, но понимает нашего брата. Этот сможет.
Сашок, ты ж понимаешь, с моей мордой да вдруг в директора! В общем, договорились. Уехали они, я обратно залег, сна ни в одном глазу. Ворочаюсь и думаю про себя, что наконец-то жизнь у меня повернула в правильное русло.
Все-таки возраст, еще лет десять с двустволкой пошастаю, а там тяжеловато станет. Директорство же — дело нехитрое, да с такой зарплатой, плюс ученичков можно подготовить — потом сиди, руководи, а денежки капают.
Через неделю, как договорились, прихожу к нему прямо в девять утра. Его нету. Сижу в предбаннике, Ленка меня чаем поит и, видно, переживает. Так, примерно, к обеду влетает, меня увидел, сразу за руку и к себе в кабинет. И тут же на телефон, ты, говорит, ко мне зайди, и ты зайди. Подваливают его заместители, и он им тут же повторяет все, чего неделю назад мне говорил: и что я директором буду, и что мне холодильники надо купить, и все такое. Причем так он здорово это им говорит, и так они все головами важно кивают, что ежели б я и знал, что их сотрудникам уже два месяца как зарплата не плачена, все равно купился бы.
Постреляю, выхожу на третий день на пристань — и до Серпухова. А там Петр Захарыч уже ждет. Загружаемся и гоним в Москву. Назавтра первым делом начинаю оформлять. Дома все готово, холодильники забиты, сажусь — и две недели, не отрываясь, оформляю. У меня ж чего только не было! И тебе зайцы, и лиса, и белки… Птички там, утки-селезни, тетерева… Поставщики, на всяк случай, имелись. Один ханурик, к примеру, мне как-то трех лебедей припер. Не знаю уж, где взял. Ну там, барсуки, еноты — это я не считаю. Волки были, одного сам под Мещерой взял, двух принесли. Лосиную голову принесли — сохатый, дурак, где-то налетел на колючую проволоку, да там и остался. Деревенские мясо растащили, а знакомый рядом оказался, голову в багажник загрузил — и ко мне. Так вот две недели повкалываю на своем, а потом до следующего сезона сижу, жду, чего притащат.
Меня зна-али, не скажу, чтобы вся Москва, но кому надо — те знали. Обычно так — звонит кто-нибудь и просит: вот нам, мол, для украшения, для интерьера надо того-сего, пятого-десятого. Приезжай, говорю, выберешь. Ты ж понимаешь, если человеку для счастья в жизни только волчьего чучела не хватает, то остальное у него уже есть, и платить он будет не думая. Тут ведь первое дело в чем? Надо ему сразу товар лицом показать, чтоб выбор был. Вот тебе птички, вот зверьки, белочки-барсучки, вот хищники. Правда, все наше, русское, никаких, понимаешь, тигров с крокодилами. Поэтому я всегда штук двадцать в готовности держал — для показу, — а остальное хранилось в холодильнике. У меня ведь не один холодильник был, как у всех, а восемь! И все заготовками набиты. Тут как-то заявилась ко мне одна, по этому делу, ой, говорит, Костенька, зачем тебе столько холодильников? Я ей и говорю — люблю, дескать, пожрать, а в одном холодильнике у меня все не помещается. Она шасть в холодильник, а там лосиная башка и еще чего-то. Визгу было!
Ты плесни себе еще пивка, чего сидишь?
И вот заходит ко мне соседка, не знаю, видел ты ее или нет. Ленкой зовут.
Она в каком-то там НИИ работала, помнишь, наверное, такая светленькая, с ногами. С ней еще этот гулял, как его, ну из двадцать четвертого дома, в кожаном пальто. Не помнишь? Ладно, хрен с ним. Заходит. А я как раз клиента жду, пол помыл, птичек расставил, рога развесил, чайник нагрел. Зашла. Ой, говорит, Костя, да как же у тебя интересно, да как же ты это все делаешь, да куда ж потом деваешь. Я, значит, объясняю — это у меня такой личный бизнес, вот-вот клиент должен зайти, намекаю, в общем, что сейчас для бесед не время и хорошо бы ей идти дальше по своим делам, если же чего надо, то через часок — милости просим. А она шасть на диван, сидит и не встает. Можно, говорит, я посижу. У меня, говорит, к тебе есть серьезное предложение, и я хочу послушать, как ты с клиентом будешь разговаривать. Ну, я-то ее еще вот с таких пор знаю, считай, у меня на глазах выросла. Ладно, говорю, сиди, хрен с тобой. Другого кого точно погнал бы, а от нее чего прятаться, соседка все ж. Иди, говорю, построгай колбаски, хлеб порежь, поможешь клиента принять.
Ладно, минут через несколько приходит клиент. Походил, поохал, отобрал тетерева и двух белок, сели за стол о цене договариваться. А белки были! Ветка такая, здоровая, с шишками, и на ней две белки играют. Одна другую так, знаешь, лапкой трогает, а та голову отвернула, в общем, видеть надо. Я их, считай, неделю пристраивал, то так, то эдак. Короче, сидим, торгуемся. Я с него запросил, конечно, до неба. Тут, понимаешь, и белки уникальные были, все на них прям любовались, и мужик такой весь из себя упакованный, лоснящийся такой. Да и перед соседкой мне чего-то вдруг пофорсить захотелось. Короче, объявляю я ему цену втрое. Он заскучал, спорить начал, а я чего-то уперся. Он два раза уходил, опять возвращался, потом я ему чуток скинул, в общем, договорились. Достает он свой лопатник, отсчитывает мне сумму, я ее так небрежно в ящик сгребаю, поздравляю, говорю, с удачным приобретением, заходите, мол, еще…
Да ты наливай, чего ждешь? У меня еще есть. Под рыбку-то хорошо.
Ушел он. У соседки, смотрю, глаза горят. Это что, Костя, говорит она мне, к тебе каждый день такие клиенты захаживают? А я и отвечаю, что да, только не просто каждый день, а по пять раз на день, и работать мне некогда, потому как я по полдня на клиентов трачу. Ежели бы у меня на работу побольше времени было, так и доходы получались бы совсем другие. Смотрю — о чем-то, вроде, соседка задумалась, а потом и рассказывает мне историю, что из своего института она ушла, и сейчас в каком-то эс-пе работает — это уж я потом слово «Инфокар» узнал, — и директор у нее ужас какой умный и деловой, и надо мне с ним обязательно познакомиться, потому что от этого всем будет очень хорошо, а мне в первую очередь.
Смотрю я на нее — сапожки на Ленке трехлетней давности, колготки выше колена поехали, курточка гэдээровская, лет пять назад купленная, эх, думаю, чего ж вы такие бедные, ежели вы такие умные? А вслух говорю: ладно, чего ж не встретиться с хорошим человеком. Она обрадовалась, прямо расцвела вся, вскочила, я, мол, договорюсь с ним, он тебе время назначит, когда можно подъехать. Тут мне смешно стало. Нет, говорю, соседушка, у меня дел — не продохнуть, и на директора твоего я клал с прибором. Некогда мне, дескать, разъезжать, ежели ему надо, пусть сам приходит. Адрес известен. Она, вроде, обиделась спервоначалу, никак, похоже, не могла в толк взять, как это ее умный и деловой директор вот так прямо возьмет и в мою бунгалу поедет. Потом согласилась, сказала, что договорится с ним, и ускакала. Телефон мой взяла.
Дня три жду — никто не звонит. Ну, я уж забыл про это дело, вдруг через месяц или около того — звонок. Ленка. И говорит она мне таким голосом, прям как в кино, — с переливчиками даже, представляешь? — говорит, мол, сейчас соединит меня с Платон Михалычем. Соединила. Он вежливый такой, здравствуйте, говорит, извините, значит, за беспокойство, не может ли он ко мне в семь вечера подъехать? А мне минут за пять до этого Тамарка позвонила и сказала, что у нее там чего-то случилось, поэтому она никак не может. Так что вечер у меня свободный был. Чего ж, говорю, приезжайте. Вот так оно и случилось.
А может, водочки? Я когда про это вспоминаю, меня всегда выпить тянет. Не то смешно, не то грустно — не пойму. Плесни-ка мне.
Короче, в семь — никого. В восемь — тоже. Где-то в девять звоню Ленке домой, мать говорит, еще с работы не пришла. Посмотрел ящик, чайку попил, около десяти плюнул, лег спать. Только уснул — звонок в дверь. Я тренировочный нацепил, открываю — стоит Ленка, рядом с ней мужик, симпатичный такой, чернявый, и еще один, с какими-то пакетами, водитель. Мужик извиняется, говорит, что переговоры у него были, с иностранцами, поэтому они немного запоздали. Ни хрена себе, думаю, немного. А водитель — шасть на кухню и выгружает эти пакеты на стол. Я краем глаза вижу — бутылки какие-то невиданные, банки, закусь, мать моя, как в Америке. Так бы я его попер с колокольчиками за ночные приходы, а тут мне интересно стало — дай, думаю, хоть разгляжу, что люди пьют и чем закусывают. Пролетел он по моей квартирке, все посмотрел быстро, в холодильники заглянул — и к столу. Давайте, говорит, побеседуем.
Я рот раскрыть не успел, как он меня уже покупать начал. И что нельзя этим в своей собственной квартире заниматься, а надо производство открыть, чтоб и работать, и жить можно было нормально, и что он мне все условия создаст для — как же это слово? — не культурной, а по-другому как-то — во! цивилизованной деятельности, и что клиентов он мне обеспечит — море, и еще чего-то будет, и еще чего-то, и валюту я буду зарабатывать… Вот ты сейчас, когда я тебе рассказываю, смеешься. Мне и самому смешно, когда вспоминаю. А тогда, веришь, нет, — будто меня опоили чем. Смотрю ему в глаза, слушаю и понимаю про себя, что всю жизнь дураком прожил, что счастье неслыханное ко мне в дверь постучалось, и что сидит против меня какой-то особый человек, и научит он меня тому, чего я не знал, не ведал и даже не думал, что такое на свете бывает. Как под гипнозом, веришь, нет?
И потом так бывало. Иду к нему, ну, думаю, порву на куски. Прихожу — он пару слов скажет, ей-богу, забываю, за чем пришел. Вот так посижу, как с тобой, полчаса, поговорим, и будто все прошло, и проблем нет, и жизнь хорошая. Выхожу — понимаю, что обо всем договорились, все вроде бы решили, а через час — дак чего ж мы решили-то, е-мое? Все ведь как было, так и осталось. Раз к нему обратно, а его уже нету, и будет только через две недели, причем больше никто ничего сделать не может, потому как ни одна душа не знает, о чем мы с ним договорились. И я сам, что интересно, тоже не знаю. Так только, впечатление, что все хорошо. А где хорошо, почему хорошо — черт его знает.
Давай знаешь за кого, давай за Владимир Вольфыча выпьем. Нормальный мужик, дай ему бог здоровья. Башковитый! Еврей, но понимает нашего брата. Этот сможет.
* * *
Короче, часам к трем он меня обломал. Договорились, что я свой цех на дому закрываю, поступаю к нему на службу, выделяет он мне производственные площади, холодильники покупает настоящие, знаешь, не «ЗИЛ», не «Юрюзань» какую-то, а такие, что в гастрономах стоят, зарплату кладет невиданную, чуть не в полтора раза больше, чем сейчас имею, да плюс процент с выручки, ежели объемы выше чего-то вырастут, да боеприпасы оплачивает, и в заграницу я отдыхать ездить буду, должность моя теперь — директор чего-то там по развитию.Сашок, ты ж понимаешь, с моей мордой да вдруг в директора! В общем, договорились. Уехали они, я обратно залег, сна ни в одном глазу. Ворочаюсь и думаю про себя, что наконец-то жизнь у меня повернула в правильное русло.
Все-таки возраст, еще лет десять с двустволкой пошастаю, а там тяжеловато станет. Директорство же — дело нехитрое, да с такой зарплатой, плюс ученичков можно подготовить — потом сиди, руководи, а денежки капают.
Через неделю, как договорились, прихожу к нему прямо в девять утра. Его нету. Сижу в предбаннике, Ленка меня чаем поит и, видно, переживает. Так, примерно, к обеду влетает, меня увидел, сразу за руку и к себе в кабинет. И тут же на телефон, ты, говорит, ко мне зайди, и ты зайди. Подваливают его заместители, и он им тут же повторяет все, чего неделю назад мне говорил: и что я директором буду, и что мне холодильники надо купить, и все такое. Причем так он здорово это им говорит, и так они все головами важно кивают, что ежели б я и знал, что их сотрудникам уже два месяца как зарплата не плачена, все равно купился бы.