Страница:
— Ты помнишь ту руну? — спросил Одноглазый.
Вульф попробовал воссоздать в памяти линии, которые, казалось, навсегда отпечатались в его рассудке, но ничего не получилось. Знак начисто стерся из его памяти. Он покачал головой.
— Вот и хорошо, — сказал на это Воданаз, а потом добавил: — Кстати, поздравляю тебя с победой. Ты и твои воины показали себя молодцами. Никогда не подумал бы никто из Асов, что люди могут оказать им такую подмогу. Благодарю вас всех, а тебя Вульф и суженную твою в особенности.
— Спасибо, — сказал Вульф и слегка улыбнулся, — Эта гаутская волчица ослушалась не только моего слова, но и твоего повеления. Однако она спасла мне жизнь в очередной раз и помогла убить Трюма.
— Сия славная дева происходит из рода героев, — поведал Воданаз, — Древнего и могучего рода, зачатого светлым Ингвазом много столетий назад. Видимо такова была воля норн, что ты и она соединились в священном союзе. Дитя, которое она скоро породит, станет величайшей героиней Мидгарта.
— Героиней?! — воскликнул Вульф и недоверчиво покачал головой.
— Поверь мне, Вульф, придет время, и ты поймешь правоту моих слов. Волей норн было и то, что сейчас живешь и здравствуешь. Я, признаться, сомневался, что ты выкарабкаешься. А остальные Асы и Асиньи были просто уверены в твоей гибели. Никто не смеет противиться капризам норн.
— Но зачем ты помог Сигрун проникнуть в Ётунхейм? — спросил Вульф.
— Ты ошибаешься, ильвинг, — ответил Воданаз. — То была не моя воля.
Вульф недоумевающе посмотрел на бога. До сих пор ему оставалось неясным, каким образом Сигрун оказалась в стране великанов. Он решил спросить об этом ее саму чуть погодя.
— Мне пора, — сказал Одноглазый, — Ты уже достаточно поправился, так что завтра на рассвете я отпущу вас в Мидгарт, а эльфов в Альфхейм.
— Да, — улыбнулся Вульф, — девушки заждались своих молодцов.
Обычно суровое лицо одноглазого бога осветилось кривой улыбкой, после чего он отвернулся, сделал несколько шагов и исчез также неожиданно, как и появился.
Когда братья остались одни, они хранили молчание еще некоторое время, размышляя каждый о своем. За этим их застали Хельги и Сигрун, которые принесли поесть ильвингам. Колдун снял свою робу и расстелил ее на траве, а девушка разложила на ней куски сыра, хлеба и вяленого мяса. Затем явился Сиггейрер. Он принес небольшой бочонок эля, который предусмотрительно захватил с собой из Мидгарта.
— Я был уверен, что рано или поздно нам придется праздновать победу! — объяснил он, откупорив крышку кончиком кинжала. Сигрун разлила драгоценный напиток по чарам и рогам, и Вульф провозгласил первый тост за победу. Второй тост он поднял за Сигрун, поблагодарив ее прилюдно за помощь и спасение его жизни. Девушка немного покраснела от смущения, но постаралась скрыть это тем, что шутливо восприняла этот тост, как нечто само собой разумеющееся. Потом они продолжали пировать до самого вечера. К этому времени эль уже давно закончился, и еда подходила к концу. Конечно, напитка было слишком мало, чтобы шесть человек могли опьянеть, но тем не менее Вульф, который долгое время провел без пищи и питья, пока лежал без сознания, все же был навеселе. Когда начало смеркаться, Сиггейрер решил вернуться к своим воинам, а Хельги ушел к своим вардлокам. Ильвинги и Сигрун оставались с Вульфом еще некоторое время, болтая о всякой всячине, и обсуждая минувшее сражение. Вскоре к ним присоединилась Альфина. Она села рядом с Сигурдом, и он поцеловал ее. Очаровательная эльфийка все еще грустила, оплакивая гибель брата. Ее прекрасное серебренное лицо было печально и, овеянное ореолом скорби и горечи, казалось еще красивее и даже загадочнее. Говорила она немного и совсем не улыбалась. Вульфу стало жаль эльфийку, он загляделся на нее, надеясь, что веселый и жизнерадостный нрав его брата поможет ей пережить горе. Когда он взглянул на Сигрун, то встретил испепеляющий взгляд ее маленьких глаз и улыбнулся ей. Девушка резко отвернулась, а Вульф продолжал улыбаться, наслаждаясь буйной ревностью своей жены.
Через какое-то время окончательно стемнело. Сигурд и Альфина попрощались с Вульфом, Сигрун и Хигелаком и ушли куда-то. Завтра утром им предстояло расстаться, так как эльфийка должна была вернуться в Альфхейм. Дружина эльфийских стрелков находилась теперь под ее началом, и она собиралась с их помощью сплотить вокруг себя побольше князей из соседних княжеств. Возвращение из Ётунхейма с победой было важным моментом, который умная эльфийская колдунья не хотела упускать. Вульф пожелал ей удачи в этом деле. Он знал, что нечто подобное, быть может даже в больших размерах, предстоит и ему по возвращении в Мидгарт.
Вскоре после того, как Сигурд и Альфина ушли, Хигелак тоже встал и попрощался с братом и невесткой. Вульф был благодарен Хигелаку за это, поскольку он хотел поскорее остаться с Сигрун наедине. Когда они, наконец, оказались одни, Вульф сказал:
— Еще раз спасибо тебе за помощь!
Сигрун насмешливо осмотрела Вульфа, сидящего по-прежнему спиной к стволу дерева и укрытого по пояс плащом. Он выглядел уже гораздо лучше, но все равно был еще бледен и слаб.
— Ты благодаришь меня за помощь? — произнесла девушка, — Значит ты рад тому, что я помогла тебе и спасла тебя?
— Да, — неуверенно ответил Вульф, не совсем понимая, куда она клонит.
— А если бы у тебя была возможность вернуться в Мидгарт в ту ночь, когда ты и этот… хм… Одноглазый оскорбили меня? Сделал бы ты то же самое?
Вульф посмотрел в ее подозрительно сощуренные глаза и сказал:
— Ты дура!
Девушка вспыхнула, но прежде чем ее гнев успел вырваться наружу, Вульф добавил:
— Я люблю тебя и нашего ребенка. Поэтому я не хотел рисковать вашими жизнями.
Сигрун приоткрыла рот, пораженная услышанным. Ей никогда прежде не приходилось слышать подобных слов от неродного мужчины, так же как и ругательств в свой адрес. Слов любви она не ожидала услышать и от Вульфа. С самого начала она знала, что их брак всего лишь сделка между вождем западных племен и ее отцом. Она свыклась с этой мыслью и жила с ней какое-то время, пока ей не повстречалась Хильдрун. Тогда Вульф превратился для нее в предмет спора, в награду победителю поединка, который негласно проходил между ней и Хильдрун. Потом, когда Хильдрун не стало, Вульф перестал иметь для нее большое значение. Он стал для нее всего лишь боевым товарищем и надежным другом. Но теперь он говорит, что любит ее. Все перемешалось в ее душе от этих слов. Она чувствовала биение новой жизни под сердцем — новой жизни, подаренной Вульфом. Как ни странно, бремя не было ей в тягость, и порой она его вовсе не замечала. И вот только теперь до нее дошло осознание того, кем является для нее Вульф. Слова «муж», «отец ребенка» — это все были лишь пустыми звуками до этого момента, которые были у нее на слуху с самого детства и которым она не придавала особого значения, выбирая себе роль воина. «Люди вместе, когда они по настоящему любят друг друга» — прозвучали у нее в голове слова тетки, которая воспитывала ее с самого рождения. Сигрун не умела любить ни душой, ни телом. Она помнила, как всякое упоминание этого слова бросало ее в дрожь. А что же сейчас? Сейчас перед ней сидел мужчина, который говорит, что любит ее и их ребенка. С удивлением для себя она обнаружила, что эти слова согревают ее, как огонь в холодную зимнюю ночь. Но было что-то такое, мельтешащие на самом краю ее сознания, что тревожило ее, словно надоедливая муха.
— А как же Хильдрун? — подумала она вслух, а потом спохватилась, зажав ладонью рот и с испугом взглянув на Вульфа. Но было поздно. Предательский язык обратил ее мысль в слова.
Однако Вульф не выказал недовольства. Он лишь моргнул несколько раз, глядя ей прямо в глаза, а затем ответил с хладнокровием, поразившим даже Сигрун:
— Хильдрун давно уж нет. Человек не может и не должен жить прошлым. Так уж повелели норны, что ее место суждено занять тебе.
Вульфу стоило огромного труда скрыть свои чувства и сделать так, чтобы они остались незамеченными для зоркого глаза Сигрун. Он произнес эти слова с обезоруживающим спокойствием, но внутри него всколыхнулись языки неугасающего пламени. Тем не менее, он выдержал испытующий взгляд гаутки, и не отвернулся, пока не отвернулась она.
Сигрун вдруг очень захотелось подсесть поближе к Вульфу и прижаться щекой к его крепкому плечу. Она представила, как его широкая ладонь гладит ее по щеке и по волосам, и ей стало приятно. Но она осталась сидеть на месте, не смея показать своих чувств.
Они помолчали некоторое время. Затем Вульф сказал:
— Я давно хотел спросить тебя, Сигрун, как ты проникла в Ётунхейм?
Девушка загадочно улыбнулась, испытывая терпение Вульфа долгим молчанием, а потом засунула руку в небольшой мешочек, который висел на ее поясе, и достала оттуда соколиное перо. Она протянула перо Вульфу, и тот взял его в руки, осматривая со всех сторон.
— Что это такое? — спросил он.
— Соколиное перо, — невинно ответила Сигрун.
— Соколиное?! — воскликнул Вульф, привстав немного от возбуждения, но слабость в мускулах заставила его опуститься обратно. Ему вспомнился сокол, которого он видел в Ётунхейме. Но ведь только Хильдрун могла менять свой облик… А только ли Хильдрун?
— Откуда оно у тебя?
Сигрун, ожидавшая подобный вопрос, ответила невинным голосом:
— Я нашла его возле тела Хильдрун и… я решила, что оно может нам пригодиться. И когда ты с дружиной отправился в Ётунхейм, я пошла, а точнее полетела за вами. Наверно, ты видел меня над Утгартом. Ётуны и сам Трюм к счастью не могли видеть сквозь это волшебное оперение, и для них я оставалась всего лишь соколом. Так мне удалось пробраться в подземелье, там я нашла покои Трюма и его самого. Он спал, и я превратилась обратно в человека и вытащила меч из ножен, которые он носил на поясе. В это мгновение он проснулся, и тогда мне пришлось бежать. За миг до этого перо сверкнуло и ослепило Трюма ненадолго. Я не знаю, как это получилось, мне показалось, что это перо почуяло мое желание. Я подумала тогда — «хорошо бы, если б великан ослеп хоть на мгновение, тогда я смогла бы сбежать». Так оно и вышло. Он так и не догнал меня тогда.
Сигрун замолчала, глядя на Вульфа, который задумчиво смотрел куда-то в сторону. Широкая листва ясеня скрывала от них лунный свет, и Сигрун не могла видеть выражение его глаз. Вскоре Вульф произнес негромко, словно обращался к самому себе:
— Вот и раскрылась тайна таинственного сокола-спасителя, сокола-убийцы Хродгара. Но откуда же было перо у Хильдрун?
Вульф взглянул на Сигрун, будто ожидал услышать от нее ответ, но девушка лишь пожала плечами.
Неожиданно ночной сумрак осветился золотым сиянием, исходившим от роскошных локонов богини, ложащихся изящными изгибами на ее узкие плечи. Появившись из ниоткуда, прекрасная Хольда медленно подошла к Вульфу и Сигрун. Магическое ожерелье Брисингамен блестело и искрилось всеми цветами радуги на ее пышной белоснежной груди. Длинная, доходящая до пят туника, облегала ее широкие, крепкие бедра, подчеркнутые поясом из белой кожи, украшенным драгоценными каменьями. Яркие зеленые глаза горели в темноте, словно начищенные изумруды.
Богиня плавной походкой подошла к Вульфу и, наклонившись к нему, взяла соколиное перо из его рук. Потом она посмотрела на Сигрун и произнесла мягким, ласковым голосом:
— Мой скромный дар сослужил хорошую службу герою. Ты все сделала правильно, девочка. Когда настанет миг твоей гибели, ты придешь ко мне, и останешься в моем чертоге до конца мира.
Сигрун в ужасе отпрянула, не выдержав пристального взгляда зеленых глаз ванической красавицы. Но богиня не подала виду и повернулась к Вульфу. Ее яркие золотые волосы вызвали в душе Вульфа далекие воспоминания, которые забрезжили где-то на задворках его сознания. Перед его внутренним взором всплыли смутные образы и ощущения: беременная женщина, слипшиеся от пота золотые волосы, разбросанные по траве, крик новорожденного и тепло его крошечного тельца… Вульф закрыл глаза, пытаясь восстановить всю картину, но больше ничего не поднималось на поверхность из темных глубин его памяти.
Вульф открыл глаза и посмотрел на Хольду, которая возвышалась над ним воплощением величественности и красоты. Богиня едва заметно подмигнула ему и спрятала перо за пояс. В его сознании прозвучал нежный голос богини: «Те, о ком ты думаешь, почуют в моем чертоге. Они любят и ждут тебя, Вульф. Ты навсегда остался в их сердцах».
Хольда наклонилась к Вульфу и поцеловала его в губы. На какое-то мгновение ему показалось, что он видит лицо Хильдрун перед собой. Хольда выпрямилась, и видение Хильдрун исчезло. Прекрасное лицо богини осветилось яркой улыбкой.
— У меня для тебя подарок, — произнесла Хольда, протягивая Вульфу красное яблоко. — Идунна просила меня передать тебе это молодильное яблоко, как знак ее благодарности за спасение.
Вульф протянул руку, чтобы взять фрукт, но Хольда жестом остановила его.
— Но есть одно условие! — богиня предупреждающе подняла палец. — Пусть никто не знает об этом. Никто, даже сам Воданаз.
— Никто не узнает об этом, — пообещал Вульф, принимая из рук Хольды яблоко жизни. Он погрузил зубы в сочную плоть, наслаждаясь удивительным вкусом. Жуя яблоко, он закрыл глаза и увидел хоровод ярких огней, которые понеслись вокруг него в своем безудержном танце. Ему показалось, что он слышит голос богини откуда-то издалека: «Прощай!» Головокружительная чехарда светлячков продолжалась до тех пор, пока он не съел все яблоко и не открыл глаза.
Все встало на свои места, головокружение прошло, во рту оставался приятный привкус, оставленный божественный фруктом.
Вульф посмотрел вокруг. Хольда исчезла, а Сигрун сидела напротив него с выражением благоговения, смешанного со страхом на своем худощавом лице. Она уставилась в темноту и просидела так долгое время, прежде чем из оцепенения ее вывел голос Вульфа:
— Боги и богини подводят итоги, — пробормотал Вульф себе под нос, — Итоги своей большой игры. Все ходы сделаны, битвы выиграны, противники повержены… Игра закончена, и игроки могут отдохнуть, пока их не пригласят на новую партию.
Сигрун слегка нахмурилась, пытаясь понять смысл его слов. Вульф замолчал, она ждала продолжения, но его не последовало. Вульф взглянул на ночное небо, и ему показалось, что звезды подмигивают ему, похожие на драгоценные жемчужины с волшебного ожерелья прекрасной богини.
Раздраженный и озлобленный, Нидхёгг начал свой путь наверх, в один из теплых миров, откуда слышался могучий призыв неизвестного хозяина.
ПРИМЕЧАНИЯ И ГЛОССАРИЙ
Вульф попробовал воссоздать в памяти линии, которые, казалось, навсегда отпечатались в его рассудке, но ничего не получилось. Знак начисто стерся из его памяти. Он покачал головой.
— Вот и хорошо, — сказал на это Воданаз, а потом добавил: — Кстати, поздравляю тебя с победой. Ты и твои воины показали себя молодцами. Никогда не подумал бы никто из Асов, что люди могут оказать им такую подмогу. Благодарю вас всех, а тебя Вульф и суженную твою в особенности.
— Спасибо, — сказал Вульф и слегка улыбнулся, — Эта гаутская волчица ослушалась не только моего слова, но и твоего повеления. Однако она спасла мне жизнь в очередной раз и помогла убить Трюма.
— Сия славная дева происходит из рода героев, — поведал Воданаз, — Древнего и могучего рода, зачатого светлым Ингвазом много столетий назад. Видимо такова была воля норн, что ты и она соединились в священном союзе. Дитя, которое она скоро породит, станет величайшей героиней Мидгарта.
— Героиней?! — воскликнул Вульф и недоверчиво покачал головой.
— Поверь мне, Вульф, придет время, и ты поймешь правоту моих слов. Волей норн было и то, что сейчас живешь и здравствуешь. Я, признаться, сомневался, что ты выкарабкаешься. А остальные Асы и Асиньи были просто уверены в твоей гибели. Никто не смеет противиться капризам норн.
— Но зачем ты помог Сигрун проникнуть в Ётунхейм? — спросил Вульф.
— Ты ошибаешься, ильвинг, — ответил Воданаз. — То была не моя воля.
Вульф недоумевающе посмотрел на бога. До сих пор ему оставалось неясным, каким образом Сигрун оказалась в стране великанов. Он решил спросить об этом ее саму чуть погодя.
— Мне пора, — сказал Одноглазый, — Ты уже достаточно поправился, так что завтра на рассвете я отпущу вас в Мидгарт, а эльфов в Альфхейм.
— Да, — улыбнулся Вульф, — девушки заждались своих молодцов.
Обычно суровое лицо одноглазого бога осветилось кривой улыбкой, после чего он отвернулся, сделал несколько шагов и исчез также неожиданно, как и появился.
Когда братья остались одни, они хранили молчание еще некоторое время, размышляя каждый о своем. За этим их застали Хельги и Сигрун, которые принесли поесть ильвингам. Колдун снял свою робу и расстелил ее на траве, а девушка разложила на ней куски сыра, хлеба и вяленого мяса. Затем явился Сиггейрер. Он принес небольшой бочонок эля, который предусмотрительно захватил с собой из Мидгарта.
— Я был уверен, что рано или поздно нам придется праздновать победу! — объяснил он, откупорив крышку кончиком кинжала. Сигрун разлила драгоценный напиток по чарам и рогам, и Вульф провозгласил первый тост за победу. Второй тост он поднял за Сигрун, поблагодарив ее прилюдно за помощь и спасение его жизни. Девушка немного покраснела от смущения, но постаралась скрыть это тем, что шутливо восприняла этот тост, как нечто само собой разумеющееся. Потом они продолжали пировать до самого вечера. К этому времени эль уже давно закончился, и еда подходила к концу. Конечно, напитка было слишком мало, чтобы шесть человек могли опьянеть, но тем не менее Вульф, который долгое время провел без пищи и питья, пока лежал без сознания, все же был навеселе. Когда начало смеркаться, Сиггейрер решил вернуться к своим воинам, а Хельги ушел к своим вардлокам. Ильвинги и Сигрун оставались с Вульфом еще некоторое время, болтая о всякой всячине, и обсуждая минувшее сражение. Вскоре к ним присоединилась Альфина. Она села рядом с Сигурдом, и он поцеловал ее. Очаровательная эльфийка все еще грустила, оплакивая гибель брата. Ее прекрасное серебренное лицо было печально и, овеянное ореолом скорби и горечи, казалось еще красивее и даже загадочнее. Говорила она немного и совсем не улыбалась. Вульфу стало жаль эльфийку, он загляделся на нее, надеясь, что веселый и жизнерадостный нрав его брата поможет ей пережить горе. Когда он взглянул на Сигрун, то встретил испепеляющий взгляд ее маленьких глаз и улыбнулся ей. Девушка резко отвернулась, а Вульф продолжал улыбаться, наслаждаясь буйной ревностью своей жены.
Через какое-то время окончательно стемнело. Сигурд и Альфина попрощались с Вульфом, Сигрун и Хигелаком и ушли куда-то. Завтра утром им предстояло расстаться, так как эльфийка должна была вернуться в Альфхейм. Дружина эльфийских стрелков находилась теперь под ее началом, и она собиралась с их помощью сплотить вокруг себя побольше князей из соседних княжеств. Возвращение из Ётунхейма с победой было важным моментом, который умная эльфийская колдунья не хотела упускать. Вульф пожелал ей удачи в этом деле. Он знал, что нечто подобное, быть может даже в больших размерах, предстоит и ему по возвращении в Мидгарт.
Вскоре после того, как Сигурд и Альфина ушли, Хигелак тоже встал и попрощался с братом и невесткой. Вульф был благодарен Хигелаку за это, поскольку он хотел поскорее остаться с Сигрун наедине. Когда они, наконец, оказались одни, Вульф сказал:
— Еще раз спасибо тебе за помощь!
Сигрун насмешливо осмотрела Вульфа, сидящего по-прежнему спиной к стволу дерева и укрытого по пояс плащом. Он выглядел уже гораздо лучше, но все равно был еще бледен и слаб.
— Ты благодаришь меня за помощь? — произнесла девушка, — Значит ты рад тому, что я помогла тебе и спасла тебя?
— Да, — неуверенно ответил Вульф, не совсем понимая, куда она клонит.
— А если бы у тебя была возможность вернуться в Мидгарт в ту ночь, когда ты и этот… хм… Одноглазый оскорбили меня? Сделал бы ты то же самое?
Вульф посмотрел в ее подозрительно сощуренные глаза и сказал:
— Ты дура!
Девушка вспыхнула, но прежде чем ее гнев успел вырваться наружу, Вульф добавил:
— Я люблю тебя и нашего ребенка. Поэтому я не хотел рисковать вашими жизнями.
Сигрун приоткрыла рот, пораженная услышанным. Ей никогда прежде не приходилось слышать подобных слов от неродного мужчины, так же как и ругательств в свой адрес. Слов любви она не ожидала услышать и от Вульфа. С самого начала она знала, что их брак всего лишь сделка между вождем западных племен и ее отцом. Она свыклась с этой мыслью и жила с ней какое-то время, пока ей не повстречалась Хильдрун. Тогда Вульф превратился для нее в предмет спора, в награду победителю поединка, который негласно проходил между ней и Хильдрун. Потом, когда Хильдрун не стало, Вульф перестал иметь для нее большое значение. Он стал для нее всего лишь боевым товарищем и надежным другом. Но теперь он говорит, что любит ее. Все перемешалось в ее душе от этих слов. Она чувствовала биение новой жизни под сердцем — новой жизни, подаренной Вульфом. Как ни странно, бремя не было ей в тягость, и порой она его вовсе не замечала. И вот только теперь до нее дошло осознание того, кем является для нее Вульф. Слова «муж», «отец ребенка» — это все были лишь пустыми звуками до этого момента, которые были у нее на слуху с самого детства и которым она не придавала особого значения, выбирая себе роль воина. «Люди вместе, когда они по настоящему любят друг друга» — прозвучали у нее в голове слова тетки, которая воспитывала ее с самого рождения. Сигрун не умела любить ни душой, ни телом. Она помнила, как всякое упоминание этого слова бросало ее в дрожь. А что же сейчас? Сейчас перед ней сидел мужчина, который говорит, что любит ее и их ребенка. С удивлением для себя она обнаружила, что эти слова согревают ее, как огонь в холодную зимнюю ночь. Но было что-то такое, мельтешащие на самом краю ее сознания, что тревожило ее, словно надоедливая муха.
— А как же Хильдрун? — подумала она вслух, а потом спохватилась, зажав ладонью рот и с испугом взглянув на Вульфа. Но было поздно. Предательский язык обратил ее мысль в слова.
Однако Вульф не выказал недовольства. Он лишь моргнул несколько раз, глядя ей прямо в глаза, а затем ответил с хладнокровием, поразившим даже Сигрун:
— Хильдрун давно уж нет. Человек не может и не должен жить прошлым. Так уж повелели норны, что ее место суждено занять тебе.
Вульфу стоило огромного труда скрыть свои чувства и сделать так, чтобы они остались незамеченными для зоркого глаза Сигрун. Он произнес эти слова с обезоруживающим спокойствием, но внутри него всколыхнулись языки неугасающего пламени. Тем не менее, он выдержал испытующий взгляд гаутки, и не отвернулся, пока не отвернулась она.
Сигрун вдруг очень захотелось подсесть поближе к Вульфу и прижаться щекой к его крепкому плечу. Она представила, как его широкая ладонь гладит ее по щеке и по волосам, и ей стало приятно. Но она осталась сидеть на месте, не смея показать своих чувств.
Они помолчали некоторое время. Затем Вульф сказал:
— Я давно хотел спросить тебя, Сигрун, как ты проникла в Ётунхейм?
Девушка загадочно улыбнулась, испытывая терпение Вульфа долгим молчанием, а потом засунула руку в небольшой мешочек, который висел на ее поясе, и достала оттуда соколиное перо. Она протянула перо Вульфу, и тот взял его в руки, осматривая со всех сторон.
— Что это такое? — спросил он.
— Соколиное перо, — невинно ответила Сигрун.
— Соколиное?! — воскликнул Вульф, привстав немного от возбуждения, но слабость в мускулах заставила его опуститься обратно. Ему вспомнился сокол, которого он видел в Ётунхейме. Но ведь только Хильдрун могла менять свой облик… А только ли Хильдрун?
— Откуда оно у тебя?
Сигрун, ожидавшая подобный вопрос, ответила невинным голосом:
— Я нашла его возле тела Хильдрун и… я решила, что оно может нам пригодиться. И когда ты с дружиной отправился в Ётунхейм, я пошла, а точнее полетела за вами. Наверно, ты видел меня над Утгартом. Ётуны и сам Трюм к счастью не могли видеть сквозь это волшебное оперение, и для них я оставалась всего лишь соколом. Так мне удалось пробраться в подземелье, там я нашла покои Трюма и его самого. Он спал, и я превратилась обратно в человека и вытащила меч из ножен, которые он носил на поясе. В это мгновение он проснулся, и тогда мне пришлось бежать. За миг до этого перо сверкнуло и ослепило Трюма ненадолго. Я не знаю, как это получилось, мне показалось, что это перо почуяло мое желание. Я подумала тогда — «хорошо бы, если б великан ослеп хоть на мгновение, тогда я смогла бы сбежать». Так оно и вышло. Он так и не догнал меня тогда.
Сигрун замолчала, глядя на Вульфа, который задумчиво смотрел куда-то в сторону. Широкая листва ясеня скрывала от них лунный свет, и Сигрун не могла видеть выражение его глаз. Вскоре Вульф произнес негромко, словно обращался к самому себе:
— Вот и раскрылась тайна таинственного сокола-спасителя, сокола-убийцы Хродгара. Но откуда же было перо у Хильдрун?
Вульф взглянул на Сигрун, будто ожидал услышать от нее ответ, но девушка лишь пожала плечами.
Неожиданно ночной сумрак осветился золотым сиянием, исходившим от роскошных локонов богини, ложащихся изящными изгибами на ее узкие плечи. Появившись из ниоткуда, прекрасная Хольда медленно подошла к Вульфу и Сигрун. Магическое ожерелье Брисингамен блестело и искрилось всеми цветами радуги на ее пышной белоснежной груди. Длинная, доходящая до пят туника, облегала ее широкие, крепкие бедра, подчеркнутые поясом из белой кожи, украшенным драгоценными каменьями. Яркие зеленые глаза горели в темноте, словно начищенные изумруды.
Богиня плавной походкой подошла к Вульфу и, наклонившись к нему, взяла соколиное перо из его рук. Потом она посмотрела на Сигрун и произнесла мягким, ласковым голосом:
— Мой скромный дар сослужил хорошую службу герою. Ты все сделала правильно, девочка. Когда настанет миг твоей гибели, ты придешь ко мне, и останешься в моем чертоге до конца мира.
Сигрун в ужасе отпрянула, не выдержав пристального взгляда зеленых глаз ванической красавицы. Но богиня не подала виду и повернулась к Вульфу. Ее яркие золотые волосы вызвали в душе Вульфа далекие воспоминания, которые забрезжили где-то на задворках его сознания. Перед его внутренним взором всплыли смутные образы и ощущения: беременная женщина, слипшиеся от пота золотые волосы, разбросанные по траве, крик новорожденного и тепло его крошечного тельца… Вульф закрыл глаза, пытаясь восстановить всю картину, но больше ничего не поднималось на поверхность из темных глубин его памяти.
Вульф открыл глаза и посмотрел на Хольду, которая возвышалась над ним воплощением величественности и красоты. Богиня едва заметно подмигнула ему и спрятала перо за пояс. В его сознании прозвучал нежный голос богини: «Те, о ком ты думаешь, почуют в моем чертоге. Они любят и ждут тебя, Вульф. Ты навсегда остался в их сердцах».
Хольда наклонилась к Вульфу и поцеловала его в губы. На какое-то мгновение ему показалось, что он видит лицо Хильдрун перед собой. Хольда выпрямилась, и видение Хильдрун исчезло. Прекрасное лицо богини осветилось яркой улыбкой.
— У меня для тебя подарок, — произнесла Хольда, протягивая Вульфу красное яблоко. — Идунна просила меня передать тебе это молодильное яблоко, как знак ее благодарности за спасение.
Вульф протянул руку, чтобы взять фрукт, но Хольда жестом остановила его.
— Но есть одно условие! — богиня предупреждающе подняла палец. — Пусть никто не знает об этом. Никто, даже сам Воданаз.
— Никто не узнает об этом, — пообещал Вульф, принимая из рук Хольды яблоко жизни. Он погрузил зубы в сочную плоть, наслаждаясь удивительным вкусом. Жуя яблоко, он закрыл глаза и увидел хоровод ярких огней, которые понеслись вокруг него в своем безудержном танце. Ему показалось, что он слышит голос богини откуда-то издалека: «Прощай!» Головокружительная чехарда светлячков продолжалась до тех пор, пока он не съел все яблоко и не открыл глаза.
Все встало на свои места, головокружение прошло, во рту оставался приятный привкус, оставленный божественный фруктом.
Вульф посмотрел вокруг. Хольда исчезла, а Сигрун сидела напротив него с выражением благоговения, смешанного со страхом на своем худощавом лице. Она уставилась в темноту и просидела так долгое время, прежде чем из оцепенения ее вывел голос Вульфа:
— Боги и богини подводят итоги, — пробормотал Вульф себе под нос, — Итоги своей большой игры. Все ходы сделаны, битвы выиграны, противники повержены… Игра закончена, и игроки могут отдохнуть, пока их не пригласят на новую партию.
Сигрун слегка нахмурилась, пытаясь понять смысл его слов. Вульф замолчал, она ждала продолжения, но его не последовало. Вульф взглянул на ночное небо, и ему показалось, что звезды подмигивают ему, похожие на драгоценные жемчужины с волшебного ожерелья прекрасной богини.
* * *
Была глубокая ночь. Мириады звезд сверкали с темного неба, а полная луна плыла по ним, словно корабль по спокойному озеру, освещая призрачным светом чертоги богов и богинь. На вершине высокой горы, на священном престоле Хлидскъяльв восседал древний Ас и задумчиво поглаживал свою длинную, седую бороду. Взор его единственного глаза был устремлен вниз, на мужчину и женщину, сидящих обнявшись под сенью старого ясеня. Женщина положила голову на крепкое плечо мужчины и заснула, а мужчина все сидел и смотрел, задрав голову, сквозь нависающие ветви дерева на звездное небо. До божественного слуха Воданаза доносились мысли мужчины, а перед его взором проплывали картины, которые виделись женщине во сне. Но бог не замечал ни того, ни на другого. Все его внимание было приковано к таинственному знаку, чьи линии тлели в его памяти, словно не желая высвобождать всю наполняющую его неимоверную силу. Новая руна, открытая злыми гениями ётунов, манила к себе разум великого колдуна и будоражила его сознание. Эта руна была рождена где-то за пределами Вселенной, и никто не ведал, как ее сила могла повлиять на миры и их обитателей. Это и предстояло разузнать Воданазу. Новая руна могла оказаться надежным защитником Асгарта и союзных миров. А могла стать их роком. И этого не знали даже норны.* * *
А где-то глубоко, на самом дне Вселенной, среди холодных туманов Нифльхейма лежал черный дракон. Вернувшись в свой родной мир, он обрел покой и наслаждался привычным окружением, исполненный довольства и блаженства. Но не долго суждено ему было радоваться, ибо почуял он чей-то зов. Чья-то злобная и чуждая магия снова звала его наверх, подчиняя волю и разум, как когда-то жестокое колдовство ётуна выбросило его в тот отвратительный мир тепла и жизни, заставляя жечь и убивать, превращая его в бессловесное орудие исполинов.Раздраженный и озлобленный, Нидхёгг начал свой путь наверх, в один из теплых миров, откуда слышался могучий призыв неизвестного хозяина.
К О Н Е Ц
Баку,21.03.97–23.04.98
ПРИМЕЧАНИЯ И ГЛОССАРИЙ
События, описанные в данном романе, происходят в древней Скандинавии в самом начале исторического периода, обозначаемого термином «наша эра». В то время все германские племена (сформировавшиеся позднее в известные нам народы немцев, норвежцев, шведов, датчан, голландцев, англичан, исландцев) являлись этнически, культурно и лингвистически одним целым. В настоящее время историки и лингвисты именуют германские племена той эпохи прото-германскими племенами, а их язык, соответственно, прото-германским. Стремясь воссоздать реальную картину быта и нравов тех времен, автор прибег к использованию имен собственных, а также имен богов и богинь и прочих мифологических элементов в том виде, в котором они существовали или могли существовать среди прото-германцев начала «нашей эры». В именах и названиях ударение следует ставить на первый слог. В приводимом ниже справочнике имен и терминов, встречающихся в этом романе, автор указал в скобках их варианты, которые употреблялись в более позднюю эпоху викингов, поскольку мифологическая терминология скандинавов эпохи викингов может быть более знакома современному читателю.
АСЫ — семейство богов и богинь в скандинавской мифологии, живущих в
Асгарте(жилище Асов). К Асам принадлежат Один, Тор, Тюр, Фригга, Идунн, Бальдр и др. Это семейство считается более молодым по сравнению с Ванами.
АНГРБОДА — «приносящая горе» — инистая великанша, которая породила от бога Локи трех чудовищ: волка Фенрира, змея Ёрмунганда и богиню мертвых Хель.
БЕРСЕРКЕР — бешенный, одержимый воин, входивший в состояние невменяемости во время битвы. Он становился необычайно сильным, нечувствительным к боли и усталости. Многие сторонились и побаивались берсеркеров, хотя берсеркерганг (состояние бешенства, в которое впадали берсеркеры) считался благословением Одина. Сами берсеркеры считались фаворитами Одина. О берсеркерах говорили, что они способны менять свой облик, т. е. были оборотнями. Слово «берсерк» дословно переводится, как «медвежья шкура».
ВАЛЬГРИНД — «врата мертвых», название ворот Вальхаллы, именуемой в данном романе «Чертогом Павших» (дословный перевод).
ВАНЫ — второе семейство богов и богинь. Они считаются более древним семейством и являются божествами плодородия и изобилия. К ним принадлежат Фрейр, Фрейя, Ньёрд и др. Ваны живут в Ванахейме.
ВАР — богиня клятв и брачных союзов.
ВАРГ — волк, оборотень. В переносном смысле употребляется в значение «изгой», «преступник», «отщепенец».
ВАРДЛОК — дословно «заманивающий духов». Вардлоками назывались колдуны и знахари.
ВЁЛЬВА — имя мертвой прорицательницы в скандинавской мифологии. Один часто советовался с ней в трудные минуты. Он оживлял ее с помощью заклинаний, и заставлял отвечать на свои вопросы. Вёльва предсказала Рагнарёк — гибель мира.
ВИРА — плата, выкуп за убитого или покалеченного родича. Вира часто использовалась в древней Скандинавии, как средство прекращения кровавых междоусобиц.
ВОДАНАЗ(
Один) — бог колдовства, мудрости, смерти и поэзии. Он решал, кому погибнуть в битве и, следовательно, являлся также и богом побед. В его распоряжении находились валькирии — воинственные девы, которые приносили души погибших воинов в его чертог — Вальхаллу. Один принес сам себя в жертву и этим раскрыл тайну рун. Обретя священное знание, он передал его людям. Согласно преданиям, это произошло 250 лет до «нашей эры». С этого времени берет свое начало Рунная Эра. Многие приверженцы древней религии скандинавов ведут отсчет летоисчисления с этой даты. Один также добыл Мед Поэзии, похитив его у Гуннлёд — дочери великана Суттунга. От Одина ведут свою родословную многие знатные роды Скандинавии, и даже современная королевская династия Англии. Его культ был распространен в основном в Ютланде и южной Швеции (Сконе).
ВУЛЬДОР(
Улль) — бог охоты и зимы. Его атрибутами считаются лук, стрелы и лыжи. Он — пасынок Тора, его мать — богиня Сив, жена Тора. Отец его неизвестен. Культ Улля был широко распространен на территории современной Норвегии и северной Швеции.
ГАРТ — дословно «огороженное место». Изначально у древних скандинавов гартами назывались огороженные забором или стеной поселения, которые позже разрастались в большие деревни и даже города. Слово «гарт» имеет родственный лингвистический эквивалент в русском языке — «град» (как окончание в названиях городов, напр.: Киев-град).
ДВАЛИН — имя прародителя карликов.
ДИСЫ — добрые духи женского пола, принадлежащие какому-то конкретному роду или семье, праматери. Дисы берегли и охраняли своих потомков, и в особенности заботились о женской части своего рода, помогали при родах и являлись на обряд наречения новорожденного. Многие колдуньи взывали к дисам, обращаясь к ним за советом.
ДРАУГР(
Драуг) — оживший мертвец.
ЁТУНЫ — великаны. Они жили в Ётунхейме, который располагался к востоку от Асгарта. Ётуны считались самыми древними существами, прародителем которых был Имир — самый первый великан, который возник из талого льда. В самом начале времен в мире не существовало ничего, кроме огромной массы льда и огромного моря огня, между которыми была пустота. Иногда вспышки огня и искры долетали до льда, который начал таять и стекать в пустоту, где капли талого льда образовались в первейшего великана — огромного Имира. С течением времени Имир породил потомство, которое начало размножаться и складываться в племя ётунов. Ётуны обладали безграничной мудростью и владели искусством магии.
ИНГВАЗ(
Фрейер) — бог плодородия, благоденствия и мира. Он — брат-близнец прекрасной богини плодородия и любви Фрейи. Вместе с Одином и Тором, он являлся одним из основных и наиболее широко почитаемых богов всех германских племен. Культ Фрейра был особенно сильно распространен на территории древней Швеции. Его атрибутом являлись меч и корабль. Фрейр принадлежит к семейству Ванов.
ЙОЛЬ — священный праздник зимы. Начинался он в день зимнего солнцестояния и праздновался в течение двенадцати ночей. На Йоль люди предпочитали приносить жертвы, давать клятвы, заключать брачные союзы и альянсы, так как все действия, совершенные на этот праздник, наделялись священной силой. В течение этих двенадцати долгих ночей Мидгарт стоял ближе всего к темным мирам зла, которое могло почти свободно приходить и уходить. В течение этих двенадцати священных ночей Один появлялся в своей первородной и темной ипостаси — как вождь Дикой Охоты. Возглавляя воинство мертвецов, он мчался по ночному небу на своем страшном восьминогом скакуне, и рядом с ним бежали его волки, чей вой слышался по всей земле. В ночь Дикой Охоты люди не смели выходить из домов, так как всякий застигнутый Охотой вне дома умирал, или терял рассудок.
КРОВАВЫЙ ОРЕЛ — традиционная, ритуальная казнь скандинавов, получившая свою печальную известность в эпоху набегов викингов. Спина жертвы разрубалась вдоль позвоночника, после чего ребра раздвигались в стороны и легкие вытаскивались наружу таким образом, что напоминали крылья орла. Многие считают эту казнь доказательством исключительной жестокости викингов, считавшихся дикими и кровожадными варварами, хотя при этом забывают о тех разнообразных и изобилующих жестокостью пытках, которые использовала «цивилизованная» Европа на протяжении всего средневековья.
МАННАЗ(
Хеймдалль, Риг) — этот Ас считается отцом всех людей согласно легенде, в которой он, странствуя по свету, положил начало трем человеческим сословиям — трэлям (рабам, слугам), свободным землевладельцам и конунгам. Хеймдалль является стражем богов, он несет нескончаемую вахту у моста Биврёст, который соединяет Асгарт с Мидгартом, и загудит в свой рог Гьяллархорн, возвестив этим начало Рагнарёка.
МУНДИЛЬФЁРИ — отец Солнца и Луны. В германской мифологии Солнце отождествлялось с женщиной, а Луна (Месяц) с мужчиной.
НЕРТА,
НЕРТУС — богиня земли и плодородия, принадлежащая к семейству Ванов. Она считается матерью Фрейра и Фрейи. Имя ее супруга в настоящее время утеряно, однако известно, что он был ее братом. Имя Нерта позднее изменилась в имя Ньёрд, которое принадлежит богу моря эпохи викингов. Предполагается, что Ньёрд был братом Нерты, но это маловероятно. Скорее всего, образ богини Нерты ввиду некоторых историко-социальных причин сменил свой пол и в связи с этим приобрел новое имя.