Страница:
– Прошу прощения… Алло! Да, соединяй. Привет, жеребчик! А мы тут как раз тебя вспоминаем!
Боже мой! Это Кристиан!
– Мы с Джейми, – продолжает Сэм. – Ну да, здесь.
На лбу у меня выступает крупный пот. Как Сэма угораздило выбрать для своего магазина единственное в Вегасе здание без кондиционера?
– Да, да. Ну, это ее дело, тебе не кажется? Немногие в силах устоять перед моим обаянием! – и он мне подмигивает.
Мне хочется вырвать у него трубку, чтобы хоть на миг услышать небесный голос Кристиана. Ну почему в жизни все так нечестно?
– Когда приезжаешь, говоришь? Обязательно встретим! Угу. О деньгах не беспокойся! Помни, дядюшка Сэм по тебе скучает! – Он хихикает. – Ладно, ладно, потом поговорим. Ага. Пока.
И Сэм кладет трубку.
– Тебе передает привет и поцелуй!
– Правда? – выдыхаю я. Глаза у меня загораются. – Точно. И скоро повторит то же самое лично7 – он летит в Лас-Вегас!
У меня останавливается сердце.
– Се…рье… зно?
У моего внутреннего голоса, похоже, заело пластинку – он твердит, как заведенный: «Боже мой! Господи! Боже мой!» – Вы… серьезно? – повторяю я, безуспешно пытаясь сделать вид, что интересуюсь Кристианом только из вежливости.
– О, да ты, похоже, сама без ума от моего неотразимого племянника! – с понимающей ухмылочкой замечает Сэм.
– Нет! Нет, что вы! – бурно протестую я. Пожалуйста, господи, не позволяй Сэму отпускать грязные шуточки о моем чистом чувстве!
– Да неужели? – Похоже, я его не убедила.
Я решаю попробовать иную тактику.
– Ладно, чего скрывать? Признаюсь: втрескалась по уши! Вы, Джонсоны, просто неотразимая семейка!
Ух ты! Кажется, в меня вселился блудный дух Иззи!
Он расплывается в улыбке.
– Не ты первая замечаешь! Так что же, хочешь у меня работать?
Слава богу, о Кристиане и постельных талантах моей сестры забыто.
– Да, конечно! Буду очень рада!
Конечно, водить экскурсии по «Дворцу Цезаря» было бы интереснее, но выбор невелик кто еще в Вегасе возьмет меня на работу?
– Тогда, если нет возражений, приступишь с понедельника. Зарплата наличными, никаких вопросов.
– Ух ты! Класс!
Может, не такой уж он и страшный, этот дядя Сэм?
– Мои девушки ходят на работу в платьях, – продолжает он. – Можно в шортах. А вот брюк не надо!
– Ладно…
«Старый козел-2: Возвращение старого козла» – думаю я про себя.
– Кстати, долго собираешься пробыть в городе? – спрашивает он.
– До… не знаю, честно говоря, – пожимаю я плечами.
– Вот и хорошо! Будут проблемы – обращайся ко мне, не стесняйся! И посмотрим, как у нас пойдут дела!
– Отлично! Спасибо, что взяли меня на работу без всякого опыта! – благодарю я, от души надеясь, что долго набираться опыта в «Экстравагантных товарах» мне не придется.
– Знаешь, как говорят? Ты мне почешешь спинку, я тебе – вот и взаимопомощь! – усмехается он.
Раздается стук. В дверь просовывается голова продавщицы:
– Там покупатель просит футболку размера ХL с золотым шитьем. Вы не подержите лестницу?
Сэм энергично вскакивает на ноги.
– Что ж, Джейми, рад был познакомиться. Увидимся в понедельник!
Аудиенция окончена. Бросаю последний тоскливый взгляд на телефон – словно вокруг него еще вьются флюиды Кристиана – и направляюсь к выходу: Обернувшись у дверей, чтобы помахать Сэму на прощание, вижу достойную внимания картину: продавщица под потолком сражается со стопкой футболок, а Сэм и покупатель с двух сторон заглядывают ей под юбку. М-да… Завтра первым делом иду в магазин за шортами.
В отеле я нахожу Иззи – точнее, тело ее здесь, а дух парит в высших сферах. При моем появлении она открывает один глаз и спрашивает сипло:
– Все в порядке?
Судя по ее физиономии, она несколько дней не спала, так что я отвечаю коротко и по существу:
– Работу нашла!
– Работу? – сонно переспрашивает она.
– У дяди Сэма. За наличные!
– Чего-о? Личную? У дяди Сэма? Джейми, ты что, пошла к нему на содержание?
С этими словами Иззи вырубается, не дав мне обелить свое честное имя.
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
Боже мой! Это Кристиан!
– Мы с Джейми, – продолжает Сэм. – Ну да, здесь.
На лбу у меня выступает крупный пот. Как Сэма угораздило выбрать для своего магазина единственное в Вегасе здание без кондиционера?
– Да, да. Ну, это ее дело, тебе не кажется? Немногие в силах устоять перед моим обаянием! – и он мне подмигивает.
Мне хочется вырвать у него трубку, чтобы хоть на миг услышать небесный голос Кристиана. Ну почему в жизни все так нечестно?
– Когда приезжаешь, говоришь? Обязательно встретим! Угу. О деньгах не беспокойся! Помни, дядюшка Сэм по тебе скучает! – Он хихикает. – Ладно, ладно, потом поговорим. Ага. Пока.
И Сэм кладет трубку.
– Тебе передает привет и поцелуй!
– Правда? – выдыхаю я. Глаза у меня загораются. – Точно. И скоро повторит то же самое лично7 – он летит в Лас-Вегас!
У меня останавливается сердце.
– Се…рье… зно?
У моего внутреннего голоса, похоже, заело пластинку – он твердит, как заведенный: «Боже мой! Господи! Боже мой!» – Вы… серьезно? – повторяю я, безуспешно пытаясь сделать вид, что интересуюсь Кристианом только из вежливости.
– О, да ты, похоже, сама без ума от моего неотразимого племянника! – с понимающей ухмылочкой замечает Сэм.
– Нет! Нет, что вы! – бурно протестую я. Пожалуйста, господи, не позволяй Сэму отпускать грязные шуточки о моем чистом чувстве!
– Да неужели? – Похоже, я его не убедила.
Я решаю попробовать иную тактику.
– Ладно, чего скрывать? Признаюсь: втрескалась по уши! Вы, Джонсоны, просто неотразимая семейка!
Ух ты! Кажется, в меня вселился блудный дух Иззи!
Он расплывается в улыбке.
– Не ты первая замечаешь! Так что же, хочешь у меня работать?
Слава богу, о Кристиане и постельных талантах моей сестры забыто.
– Да, конечно! Буду очень рада!
Конечно, водить экскурсии по «Дворцу Цезаря» было бы интереснее, но выбор невелик кто еще в Вегасе возьмет меня на работу?
– Тогда, если нет возражений, приступишь с понедельника. Зарплата наличными, никаких вопросов.
– Ух ты! Класс!
Может, не такой уж он и страшный, этот дядя Сэм?
– Мои девушки ходят на работу в платьях, – продолжает он. – Можно в шортах. А вот брюк не надо!
– Ладно…
«Старый козел-2: Возвращение старого козла» – думаю я про себя.
– Кстати, долго собираешься пробыть в городе? – спрашивает он.
– До… не знаю, честно говоря, – пожимаю я плечами.
– Вот и хорошо! Будут проблемы – обращайся ко мне, не стесняйся! И посмотрим, как у нас пойдут дела!
– Отлично! Спасибо, что взяли меня на работу без всякого опыта! – благодарю я, от души надеясь, что долго набираться опыта в «Экстравагантных товарах» мне не придется.
– Знаешь, как говорят? Ты мне почешешь спинку, я тебе – вот и взаимопомощь! – усмехается он.
Раздается стук. В дверь просовывается голова продавщицы:
– Там покупатель просит футболку размера ХL с золотым шитьем. Вы не подержите лестницу?
Сэм энергично вскакивает на ноги.
– Что ж, Джейми, рад был познакомиться. Увидимся в понедельник!
Аудиенция окончена. Бросаю последний тоскливый взгляд на телефон – словно вокруг него еще вьются флюиды Кристиана – и направляюсь к выходу: Обернувшись у дверей, чтобы помахать Сэму на прощание, вижу достойную внимания картину: продавщица под потолком сражается со стопкой футболок, а Сэм и покупатель с двух сторон заглядывают ей под юбку. М-да… Завтра первым делом иду в магазин за шортами.
В отеле я нахожу Иззи – точнее, тело ее здесь, а дух парит в высших сферах. При моем появлении она открывает один глаз и спрашивает сипло:
– Все в порядке?
Судя по ее физиономии, она несколько дней не спала, так что я отвечаю коротко и по существу:
– Работу нашла!
– Работу? – сонно переспрашивает она.
– У дяди Сэма. За наличные!
– Чего-о? Личную? У дяди Сэма? Джейми, ты что, пошла к нему на содержание?
С этими словами Иззи вырубается, не дав мне обелить свое честное имя.
ГЛАВА 19
Поцелуи нежные, как индийский кашмир. Губы сладкие, словно ликер «Бейлис Айришгкрем». Признание в любви без слов. Поцелуи все нежнее, все жарче. На миг оторвавшись от меня, он склоняет голову: в глазах – страсть и уязвимость. «Джейми!» – шепот легкий, как дуновение ветерка…
– Джейми, очнись!
Я открываю глаза. Надо мной склонилась хмурая Иззи.
– Опять мечтаешь о первом поцелуе с Зейном?
Разумеется. Опять и опять. Стоит вспомнить о нем – и я теряю связь с реальностью. Быть может, сегодня сбудутся мои мечты? Красный Каньон – отличный фон для сцены поцелуя!
Я размышляю, брать ли с собой зубную пасту, когда раздается телефонный звонок. Это Дейв. Иззи включает громкую связь, чтобы разговаривать и одновременно краситься. Дейв едет на обед к матери Иззи и хочет узнать, не передать ли ей что-нибудь от дочки.
– Из, она очень беспокоится, – говорит он. – Ты совсем не даешь о себе знать…
– Так она пригласила тебя на обед, чтобы выманить информацию?
– Да нет. Она сказала, что ждала к себе сестру Джози с детьми, но они в последний момент не смогли. Тетя Джози с детьми сейчас во Франции.
– Может, поэтому и не смогли…
– Вообще-то они там с начала июля.
Дейв смеется.
– Иззи, ей просто одиноко. Да я и не возражаю. Она приятная женщина, когда ты не вертишься рядом и ее не раздражаешь.
– Спасибо, милый, я тоже по тебе скучаю!
Еще некоторое время они болтают в таком же ключе. Не успевает Иззи повесить трубку, как телефон звонит снова.
– Это Элвис! – беззвучно шепчет она, легко переходя от одного любовника к другому.
Я оставляю ее наедине с телефонной трубкой и скрываюсь в ванной. Когда выхожу оттуда, Иззи бросает бодрое: «Пока!» и направляется к дверям.
– Подожди! Куда это ты?
– Эл ждет в холле…
– Что? – взрываюсь я. – А как же поездка в Каньон?
– По горам прогуляюсь как-нибудь в другой раз, – как ни в чем не бывало улыбается Иззи. – Да что такое? Ты же будешь с Зейном.
– Да, но с нами поедет и Финн! – напоминаю я ей.
– Извини, водоплавающие меня не привлекают.
– Не ожидала, что ты меня так подведешь! – рассерженно восклицаю я.
– Слушай, я же не бросаю тебя одну! Ты тоже едешь развлекаться.
– Но без тебя… это будет совсем не то.
– Послушай, завтра Эл улетает в Мемфис на фестиваль памяти Элвиса и пробудет там всю неделю. Приходится ловить момент, – она пожимает плечами.
Я в изнеможении падаю на кровать и говорю:
– Что ж, спасибо, что предупредила заранее.
Каблучки Иззи торопливо стучат по паркетному полу. Ушла. Пора бы уже привыкнуть – но по-прежнему больно сознавать, что я у нее всегда на втором месте.
Смотрю на часы. Пора идти. Внутри все сжимается от дурного предчувствия. Перед глазами встают страшные видения: двое крепких мужчин горными козлами прыгают по уступам, а я, дура несчастная, тащусь сзади и кричу: «Эй, подождите, подождите меня!» Как мне будет не хватать поддержки Иззи! Может быть, отложить поход в горы, пока она не вернется?
«Кончай трястись! – сердито говорю я себе. – Все будет в порядке! Неужели ты добровольно откажешься от возможности провести целый день с Зейном?»
– Он не придет, – говорит Финн, показывая мне записку. – У него неотложное дело в Лос-Анджелесе. Раньше семи вечера не вернется.
Я изо всех сил стараюсь скрыть разочарование, но знаю, что выгляжу, как героиня немого фильма, получившая дурное известие: округленные глаза и ладонь у рта. Мысленно я падаю на стойку и колочу кулаками по чему попало. Некоторое время оба мы молчим.
– А где Иззи? – спрашивает Финн.
Я собираю все душевные силы, чтобы ответить:
– Иззи не придет. У нее тоже неотложное дело. Срочно надо повидать одного человека.
Выдавливаю из себя улыбку и падаю на мягкую табуретку.
– Значит, мы остались вдвоем? – нервничает Финн. Я почти вижу, как перед его мысленным взором проносится наша первая встреча.
– Тебе не кажется, что это знак судьбы? – шучу я.
Заметив, что он покрывается багровыми пятнами, поспешно добавляю:
– Судьба подсказывает нам, что поездку лучше отложить. Сам видишь, все разбегаются, как тараканы, – из четырех осталось двое. Может, плюнуть на эту затею и разойтись по домам?
Слава богу, он вовремя прерывает мою нервозную болтовню.
– Конечно, если хочешь, иди. Но мне надо ехать. Я брал взаймы у одного тамошнего приятеля кое-какие инструменты и обещал сегодня их отдать.
– А-а!
Я разрываюсь на части. Что толку оставаться, если Зейна нет в городе? С другой стороны, я не уверена, что смогу провести целый день с Финном. А также что Финн сможет провести целый день вдали от воды. Не иначе, будет каждые полчаса обливаться из термоса.
Впрочем… особенно разговаривать нам не придется – так, повосхищаемся пейзажем. А о живописных окрестностях Лас-Вегаса можно написать неплохую статью. Что, если другого такого случая не представится? Я делаю глубокий вдох.
– Ну что ж, раз ты все равно едешь и не возражаешь, если я потащусь за тобой…
– Да нет, мне нравится компания.
– Я-то думала, ты убежденный одиночка! – поддразниваю я его.
Он ковыряет пол носком башмака.
– Мне… э-э… нравится твоя компания.
Этого еще не хватало!
– Я закажу с собой в дорогу молочный коктейль, а ты?
– Нет, спасибо, мне ничего не надо.
– Точно? Может быть, кока-колу? «Доктор Пеппер»? Пирожки? Пончики? Пышки?
– Никакой сдобы! – Он смеется. – Растолстею – стану лакомым кусочком для акулы!
Бог ты мой! Он, оказывается, шутить умеет! Я так поражена, что даже улыбнуться не могу, – только таращусь на него, словно на восьмое чудо света.
К нам подходит официантка – клетчатое платьице в стиле пятидесятых и легкомысленная пляжная шляпка. Я заказываю коктейль и с напряженным интересом смотрю, как она взбалтывает мороженое в металлической форме и вываливает в миксер. Смотрю на других посетителей. На собственную салфетку. Куда угодно. Только не на Финна.
Удивительно, как долго готовится этот молочный коктейль.
– Как прошло кормление акулы? – спрашиваю я, чтобы прервать молчание.
Похоже, это заразно – говорить о рыбе, когда не знаешь, что еще сказать.
– Отлично. Сегодня она была в хорошем настроении. У рыб ведь настроение меняется, как и у нас.
– Не забудьте соломинки! – прерывает нас официантка, протягивая мне огромный, соблазнительно пахнущий якорь спасения.
Я иду вслед за Финном к автостоянке, вполуха прислушиваясь к его размышлениям вслух о новом способе хлорирования воды.
– Вот это да! Глянь, какая машина! – восклицаю я, остановившись около сине-стального автомобиля с сиденьями цвета слоновой кости и приборной доской полированного дерева. – Класс!
Я не разбираюсь ни в марках, ни в годах выпуска, да и вообще о машинах знаю совсем немного. – но в эту влюбляюсь с первого взгляда.
– «Мустанг», – определяет Финн, взглянув на логотип. – Да, шикарная штука. Реликт пятидесятых.
– Машина моей мечты! – восхищаюсь я. Поставив на землю коктейль, чтобы не заляпать сверкающие бока чудесной колесницы, я подхожу ближе и заглядываю внутрь. Представляю себе, как мы с Зейном мчимся на этой крошке по калифорнийскому побережью: Энди Уильяме распевает нам серенады, и черные волосы Зейна змеями Медузы трепещут на ветру.
– Мне кажется, вы с ней друг другу подходите, – замечает Финн. – Хочешь залезть внутрь и проверить?
Я прихожу в ужас.
– Да ты что! А если появится хозяин?
– Здесь никого нет. Ты же не станешь ее угонять – просто посидишь за рулем. Давай, пока есть возможность!
Я отступаю назад.
– Ни за что!
– Ну, если ты боишься, сяду я!
Он открывает дверцу водителя и проскальзывает внутрь.
– О, да здесь не только красиво, но и удобно! Сиденья, похоже, на пружинах.
– Финн! Вылезай немедленно! Кто-то идет! – паникую я.
– Боже, да у нее ключи в зажигании! Что, если…
Я оборачиваюсь. Тот человек определенно идет в нашу сторону.
– Финн, пожалуйста!! – Я пригибаюсь и шепчу отчаянным голосом: – Выходи! Выходи, я тебя умоляю!
Он поворачивает ключ, и сердце мое леденеет.
– Садись в машину! – улыбается он.
Я очень ясно представляю, как запрыгиваю в автомобиль и мы пускаемся наутек. Первой жертвой угонщиков, видимо, станет ни в чем не повинный хозяин машины – мы задавим его задним ходом.
Финн заводит мотор и высовывается из окна. Лицо его сияет улыбкой.
– Джейми, это моя машина! Залезай!
Тот человек проходит мимо и садится в ярко-красный спортивный автомобиль.
Но я все еще сомневаюсь.
– В самом деле, она же синяя… – рассуждаю я вслух.
– А что ты еще хочешь? Дельфина на дверце? – смеется он. Затем, заглушив мотор, выскакивает наружу, обходит машину и распахивает багажник. Я вижу костюм ныряльщика и какие-то инструменты. – Убедилась?
– Ну… да, наверно, – сдаюсь я. Сердце еще отчаянно колотится в груди. – Просто я была уверена, что ты ездишь на какой-нибудь сухопутной субмарине…
Он только улыбается в ответ.
– Нет, но каков мерзавец! – возмущаюсь я вслух. – Заграбастал себе машину моей мечты!
Мы выезжаем на Стрип, и я испытываю укол сожаления, но тут же напоминаю себе, что все в порядке – Зейна все равно в городе нет. А пока можно заполнить пустоту разговорами о нем.
– Расскажи, как вы с Зейном познакомились?
– Прихожу я как-то к антрепренеру «Золотых Парней», чтобы спросить, не возьмут ли меня в труппу…
– Что?!
– Шутка! Легко же ты купилась!
– Скажи, пожалуйста, – говорю я сердито, – кто ты такой и куда делся мой старый знакомый – застенчивый Финн, специалист по рыбам?
В ответ он только улыбается и переводит взгляд на дорогу. Не люблю молчунов – с ними как-то неуютно. Но, видно, придется привыкать.
Через несколько минут мы выезжаем на шоссе и набираем скорость. Теперь я по-настоящему ощущаю запах приключения. Кстати, первого за много лет приключения без Иззи. Надо сказать, в одиночку я чувствую себя свободнее и храбрее.
Постройки остались позади: направо, налево и впереди – лишь унылая плоская пустыня да нереальные, словно акварельные, горы на заднем плане. Вспоминается Девон: чистенькие домики, аккуратные рощицы, извилистые проселки… Здесь все как-то увеличено: небо больше, горизонт дальше. Ветер несет вдоль дороги колючие шары перекати-поля. Я на другом конце света – и это здорово! Строго говоря, радоваться нечему: сижу в машине с почти незнакомым человеком, еду неизвестно куда – и тем не менее меня охватывает чувство покоя и безопасности. Восхитительное чувство. Я закрываю глаза и подставляю лицо солнцу, поглощая энергию его лучей.
Вдруг меня оглушают трубные звуки. Что такое? А, понятно: вступление к песне Дина Мартина «Удар по голове».
– Извини! – улыбается Финн и приглушает звук своего стерео.
– Все нормально, я люблю эту песню! – отвечаю я и, чтобы подтвердить свои слова, принимаюсь подпевать Дину.
Обожаю петь в машине. Это удивительно поднимает дух. Чем больше хор, тем лучше. Голос, слух – все это неважно; главное – громкость!
Помню, как однажды по пути из Блэкпула, куда ездили на выходные, мы с Иззи всю дорогу работали на подпевках у «Аббы». «SOS» в нашем исполнении звучала поистине душераздирающе. Разумеется, такой путь к катарсису не всем по душе. Папа не мог с ним смириться, пока я не пригрозила: «Запрещаешь мне петь в машине? Ладно, буду плясать!»
За Дином Мартином вступает Фрэнк Синатра. Я всасываю через соломинку последний тягучий глоток коктейля и удовлетворенно вздыхаю. Следующие сорок пять минут мы хором подвываем великому человеку, нисколько не смущаясь тем, что наши представления о гармонии друг с другом явно не гармонируют.
Перед нами вырастают молчаливые нагромождения ржаво-красного камня. Мы глушим мотор и выходим из машины. Финн отступает назад, чтобы дать мне спокойно насладиться видом. Я машинально лезу за блокнотом – но перо замирает на полпути. Какие подобрать слова? Я оглядываюсь кругом и записываю первые ассоциации, что приходят в голову: «доисторический», «радиоактивный», «терракотовый». Финн протягивает мне бутылку воды.
– Об этом месте ты тоже напишешь?
– Все может быть. – Я пожимаю плечами, не желая говорить о своих планах всерьез. – Просто делаю заметки, на всякий случай.
– Ботинки взяла? – спрашивает он.
– Ботинки? Зачем? Для прогулки и эти подойдут, – и я показываю на свои прогулочные туфли, уже присыпанные ржавой пылью.
– Для прогулки – да, а для восхождения?
– Очень смешно! Так и вижу, как я ползу по отвесной скале!
– Неужели никогда не лазила по горам?
– Слушай, у нас в Тинмауте тоже есть красные скалы. Но это не значит, что мы обязаны по ним лазить.
– Тоже красные? – вдруг интересуется он.
– Ну да, как эти. Или, может, немного посветлее. Скорее розовые. Как пляж на закате или… вот, знаю: цвета ревеня. Эти, пожалуй, потемнее будут…
Он молчит и улыбается. От этой улыбки мне становится нехорошо. Ну и пусть улыбается, сколько влезет. На гору я не полезу. Ни за что.
– Почему бы нам просто не прогуляться? – предлагаю я. – Если решим лезть на гору, я буду тебя только задерживать.
Он молчит.
– Ну хорошо, если тебе непременно нужно наверх… Неужели здесь нет какого-нибудь симпатичного пологого подъемчика, с которого открывается сказочный вид?
– Конечно, есть, – пожимает плечами он. – Только пыли там не меньше, чем здесь. Думаю, тебе стоит переодеться. У меня в багажнике есть запаска.
«Запаска» – ничего себе! Кто я ему, спущенная шина?
Финн разворачивает тюк с одеждой и бросает мне что-то джинсовое и скомканное.
– Они чистые, – говорит он.
– Что это за сельскохозяйственные штаны? – говорю я.
Он смеется.
– Хорошее определение! Переодеться можешь вон там, в туалете. Да, и, наверно, стоит надеть что-нибудь наголову.
Из туалета я выхожу в новом костюме – получилось нечто среднее между фермером и дворником – и обреченно жду, когда Финн начнет надо мной смеяться. Но он не смеется. Просто кивает и продолжает зашнуровывать высокие ботинки.
Из под бейсбольной кепки крупными каплями стекает пот. Уже. Что же дальше будет? К концу путешествия волосы, наверно, пропотеют насквозь. А как смотрятся эти, с позволения сказать, джинсы сзади – и подумать страшно!
– Тебе не кажется, что к такому наряду подойдут вилы в руках и цигарка в зубах? – интересуюсь я, подворачивая сельскохозяйственные штаны, чтобы не спотыкаться при ходьбе.
– Ты и так классно выглядишь, Джейми, – с лучезарной улыбкой отвечает Финн.
– Зови меня просто: «Эй, малый!»
– Эй, малый, вперед!
– Джейми, очнись!
Я открываю глаза. Надо мной склонилась хмурая Иззи.
– Опять мечтаешь о первом поцелуе с Зейном?
Разумеется. Опять и опять. Стоит вспомнить о нем – и я теряю связь с реальностью. Быть может, сегодня сбудутся мои мечты? Красный Каньон – отличный фон для сцены поцелуя!
Я размышляю, брать ли с собой зубную пасту, когда раздается телефонный звонок. Это Дейв. Иззи включает громкую связь, чтобы разговаривать и одновременно краситься. Дейв едет на обед к матери Иззи и хочет узнать, не передать ли ей что-нибудь от дочки.
– Из, она очень беспокоится, – говорит он. – Ты совсем не даешь о себе знать…
– Так она пригласила тебя на обед, чтобы выманить информацию?
– Да нет. Она сказала, что ждала к себе сестру Джози с детьми, но они в последний момент не смогли. Тетя Джози с детьми сейчас во Франции.
– Может, поэтому и не смогли…
– Вообще-то они там с начала июля.
Дейв смеется.
– Иззи, ей просто одиноко. Да я и не возражаю. Она приятная женщина, когда ты не вертишься рядом и ее не раздражаешь.
– Спасибо, милый, я тоже по тебе скучаю!
Еще некоторое время они болтают в таком же ключе. Не успевает Иззи повесить трубку, как телефон звонит снова.
– Это Элвис! – беззвучно шепчет она, легко переходя от одного любовника к другому.
Я оставляю ее наедине с телефонной трубкой и скрываюсь в ванной. Когда выхожу оттуда, Иззи бросает бодрое: «Пока!» и направляется к дверям.
– Подожди! Куда это ты?
– Эл ждет в холле…
– Что? – взрываюсь я. – А как же поездка в Каньон?
– По горам прогуляюсь как-нибудь в другой раз, – как ни в чем не бывало улыбается Иззи. – Да что такое? Ты же будешь с Зейном.
– Да, но с нами поедет и Финн! – напоминаю я ей.
– Извини, водоплавающие меня не привлекают.
– Не ожидала, что ты меня так подведешь! – рассерженно восклицаю я.
– Слушай, я же не бросаю тебя одну! Ты тоже едешь развлекаться.
– Но без тебя… это будет совсем не то.
– Послушай, завтра Эл улетает в Мемфис на фестиваль памяти Элвиса и пробудет там всю неделю. Приходится ловить момент, – она пожимает плечами.
Я в изнеможении падаю на кровать и говорю:
– Что ж, спасибо, что предупредила заранее.
Каблучки Иззи торопливо стучат по паркетному полу. Ушла. Пора бы уже привыкнуть – но по-прежнему больно сознавать, что я у нее всегда на втором месте.
Смотрю на часы. Пора идти. Внутри все сжимается от дурного предчувствия. Перед глазами встают страшные видения: двое крепких мужчин горными козлами прыгают по уступам, а я, дура несчастная, тащусь сзади и кричу: «Эй, подождите, подождите меня!» Как мне будет не хватать поддержки Иззи! Может быть, отложить поход в горы, пока она не вернется?
«Кончай трястись! – сердито говорю я себе. – Все будет в порядке! Неужели ты добровольно откажешься от возможности провести целый день с Зейном?»
– Он не придет, – говорит Финн, показывая мне записку. – У него неотложное дело в Лос-Анджелесе. Раньше семи вечера не вернется.
Я изо всех сил стараюсь скрыть разочарование, но знаю, что выгляжу, как героиня немого фильма, получившая дурное известие: округленные глаза и ладонь у рта. Мысленно я падаю на стойку и колочу кулаками по чему попало. Некоторое время оба мы молчим.
– А где Иззи? – спрашивает Финн.
Я собираю все душевные силы, чтобы ответить:
– Иззи не придет. У нее тоже неотложное дело. Срочно надо повидать одного человека.
Выдавливаю из себя улыбку и падаю на мягкую табуретку.
– Значит, мы остались вдвоем? – нервничает Финн. Я почти вижу, как перед его мысленным взором проносится наша первая встреча.
– Тебе не кажется, что это знак судьбы? – шучу я.
Заметив, что он покрывается багровыми пятнами, поспешно добавляю:
– Судьба подсказывает нам, что поездку лучше отложить. Сам видишь, все разбегаются, как тараканы, – из четырех осталось двое. Может, плюнуть на эту затею и разойтись по домам?
Слава богу, он вовремя прерывает мою нервозную болтовню.
– Конечно, если хочешь, иди. Но мне надо ехать. Я брал взаймы у одного тамошнего приятеля кое-какие инструменты и обещал сегодня их отдать.
– А-а!
Я разрываюсь на части. Что толку оставаться, если Зейна нет в городе? С другой стороны, я не уверена, что смогу провести целый день с Финном. А также что Финн сможет провести целый день вдали от воды. Не иначе, будет каждые полчаса обливаться из термоса.
Впрочем… особенно разговаривать нам не придется – так, повосхищаемся пейзажем. А о живописных окрестностях Лас-Вегаса можно написать неплохую статью. Что, если другого такого случая не представится? Я делаю глубокий вдох.
– Ну что ж, раз ты все равно едешь и не возражаешь, если я потащусь за тобой…
– Да нет, мне нравится компания.
– Я-то думала, ты убежденный одиночка! – поддразниваю я его.
Он ковыряет пол носком башмака.
– Мне… э-э… нравится твоя компания.
Этого еще не хватало!
– Я закажу с собой в дорогу молочный коктейль, а ты?
– Нет, спасибо, мне ничего не надо.
– Точно? Может быть, кока-колу? «Доктор Пеппер»? Пирожки? Пончики? Пышки?
– Никакой сдобы! – Он смеется. – Растолстею – стану лакомым кусочком для акулы!
Бог ты мой! Он, оказывается, шутить умеет! Я так поражена, что даже улыбнуться не могу, – только таращусь на него, словно на восьмое чудо света.
К нам подходит официантка – клетчатое платьице в стиле пятидесятых и легкомысленная пляжная шляпка. Я заказываю коктейль и с напряженным интересом смотрю, как она взбалтывает мороженое в металлической форме и вываливает в миксер. Смотрю на других посетителей. На собственную салфетку. Куда угодно. Только не на Финна.
Удивительно, как долго готовится этот молочный коктейль.
– Как прошло кормление акулы? – спрашиваю я, чтобы прервать молчание.
Похоже, это заразно – говорить о рыбе, когда не знаешь, что еще сказать.
– Отлично. Сегодня она была в хорошем настроении. У рыб ведь настроение меняется, как и у нас.
– Не забудьте соломинки! – прерывает нас официантка, протягивая мне огромный, соблазнительно пахнущий якорь спасения.
Я иду вслед за Финном к автостоянке, вполуха прислушиваясь к его размышлениям вслух о новом способе хлорирования воды.
– Вот это да! Глянь, какая машина! – восклицаю я, остановившись около сине-стального автомобиля с сиденьями цвета слоновой кости и приборной доской полированного дерева. – Класс!
Я не разбираюсь ни в марках, ни в годах выпуска, да и вообще о машинах знаю совсем немного. – но в эту влюбляюсь с первого взгляда.
– «Мустанг», – определяет Финн, взглянув на логотип. – Да, шикарная штука. Реликт пятидесятых.
– Машина моей мечты! – восхищаюсь я. Поставив на землю коктейль, чтобы не заляпать сверкающие бока чудесной колесницы, я подхожу ближе и заглядываю внутрь. Представляю себе, как мы с Зейном мчимся на этой крошке по калифорнийскому побережью: Энди Уильяме распевает нам серенады, и черные волосы Зейна змеями Медузы трепещут на ветру.
– Мне кажется, вы с ней друг другу подходите, – замечает Финн. – Хочешь залезть внутрь и проверить?
Я прихожу в ужас.
– Да ты что! А если появится хозяин?
– Здесь никого нет. Ты же не станешь ее угонять – просто посидишь за рулем. Давай, пока есть возможность!
Я отступаю назад.
– Ни за что!
– Ну, если ты боишься, сяду я!
Он открывает дверцу водителя и проскальзывает внутрь.
– О, да здесь не только красиво, но и удобно! Сиденья, похоже, на пружинах.
– Финн! Вылезай немедленно! Кто-то идет! – паникую я.
– Боже, да у нее ключи в зажигании! Что, если…
Я оборачиваюсь. Тот человек определенно идет в нашу сторону.
– Финн, пожалуйста!! – Я пригибаюсь и шепчу отчаянным голосом: – Выходи! Выходи, я тебя умоляю!
Он поворачивает ключ, и сердце мое леденеет.
– Садись в машину! – улыбается он.
Я очень ясно представляю, как запрыгиваю в автомобиль и мы пускаемся наутек. Первой жертвой угонщиков, видимо, станет ни в чем не повинный хозяин машины – мы задавим его задним ходом.
Финн заводит мотор и высовывается из окна. Лицо его сияет улыбкой.
– Джейми, это моя машина! Залезай!
Тот человек проходит мимо и садится в ярко-красный спортивный автомобиль.
Но я все еще сомневаюсь.
– В самом деле, она же синяя… – рассуждаю я вслух.
– А что ты еще хочешь? Дельфина на дверце? – смеется он. Затем, заглушив мотор, выскакивает наружу, обходит машину и распахивает багажник. Я вижу костюм ныряльщика и какие-то инструменты. – Убедилась?
– Ну… да, наверно, – сдаюсь я. Сердце еще отчаянно колотится в груди. – Просто я была уверена, что ты ездишь на какой-нибудь сухопутной субмарине…
Он только улыбается в ответ.
– Нет, но каков мерзавец! – возмущаюсь я вслух. – Заграбастал себе машину моей мечты!
Мы выезжаем на Стрип, и я испытываю укол сожаления, но тут же напоминаю себе, что все в порядке – Зейна все равно в городе нет. А пока можно заполнить пустоту разговорами о нем.
– Расскажи, как вы с Зейном познакомились?
– Прихожу я как-то к антрепренеру «Золотых Парней», чтобы спросить, не возьмут ли меня в труппу…
– Что?!
– Шутка! Легко же ты купилась!
– Скажи, пожалуйста, – говорю я сердито, – кто ты такой и куда делся мой старый знакомый – застенчивый Финн, специалист по рыбам?
В ответ он только улыбается и переводит взгляд на дорогу. Не люблю молчунов – с ними как-то неуютно. Но, видно, придется привыкать.
Через несколько минут мы выезжаем на шоссе и набираем скорость. Теперь я по-настоящему ощущаю запах приключения. Кстати, первого за много лет приключения без Иззи. Надо сказать, в одиночку я чувствую себя свободнее и храбрее.
Постройки остались позади: направо, налево и впереди – лишь унылая плоская пустыня да нереальные, словно акварельные, горы на заднем плане. Вспоминается Девон: чистенькие домики, аккуратные рощицы, извилистые проселки… Здесь все как-то увеличено: небо больше, горизонт дальше. Ветер несет вдоль дороги колючие шары перекати-поля. Я на другом конце света – и это здорово! Строго говоря, радоваться нечему: сижу в машине с почти незнакомым человеком, еду неизвестно куда – и тем не менее меня охватывает чувство покоя и безопасности. Восхитительное чувство. Я закрываю глаза и подставляю лицо солнцу, поглощая энергию его лучей.
Вдруг меня оглушают трубные звуки. Что такое? А, понятно: вступление к песне Дина Мартина «Удар по голове».
– Извини! – улыбается Финн и приглушает звук своего стерео.
– Все нормально, я люблю эту песню! – отвечаю я и, чтобы подтвердить свои слова, принимаюсь подпевать Дину.
Обожаю петь в машине. Это удивительно поднимает дух. Чем больше хор, тем лучше. Голос, слух – все это неважно; главное – громкость!
Помню, как однажды по пути из Блэкпула, куда ездили на выходные, мы с Иззи всю дорогу работали на подпевках у «Аббы». «SOS» в нашем исполнении звучала поистине душераздирающе. Разумеется, такой путь к катарсису не всем по душе. Папа не мог с ним смириться, пока я не пригрозила: «Запрещаешь мне петь в машине? Ладно, буду плясать!»
За Дином Мартином вступает Фрэнк Синатра. Я всасываю через соломинку последний тягучий глоток коктейля и удовлетворенно вздыхаю. Следующие сорок пять минут мы хором подвываем великому человеку, нисколько не смущаясь тем, что наши представления о гармонии друг с другом явно не гармонируют.
Перед нами вырастают молчаливые нагромождения ржаво-красного камня. Мы глушим мотор и выходим из машины. Финн отступает назад, чтобы дать мне спокойно насладиться видом. Я машинально лезу за блокнотом – но перо замирает на полпути. Какие подобрать слова? Я оглядываюсь кругом и записываю первые ассоциации, что приходят в голову: «доисторический», «радиоактивный», «терракотовый». Финн протягивает мне бутылку воды.
– Об этом месте ты тоже напишешь?
– Все может быть. – Я пожимаю плечами, не желая говорить о своих планах всерьез. – Просто делаю заметки, на всякий случай.
– Ботинки взяла? – спрашивает он.
– Ботинки? Зачем? Для прогулки и эти подойдут, – и я показываю на свои прогулочные туфли, уже присыпанные ржавой пылью.
– Для прогулки – да, а для восхождения?
– Очень смешно! Так и вижу, как я ползу по отвесной скале!
– Неужели никогда не лазила по горам?
– Слушай, у нас в Тинмауте тоже есть красные скалы. Но это не значит, что мы обязаны по ним лазить.
– Тоже красные? – вдруг интересуется он.
– Ну да, как эти. Или, может, немного посветлее. Скорее розовые. Как пляж на закате или… вот, знаю: цвета ревеня. Эти, пожалуй, потемнее будут…
Он молчит и улыбается. От этой улыбки мне становится нехорошо. Ну и пусть улыбается, сколько влезет. На гору я не полезу. Ни за что.
– Почему бы нам просто не прогуляться? – предлагаю я. – Если решим лезть на гору, я буду тебя только задерживать.
Он молчит.
– Ну хорошо, если тебе непременно нужно наверх… Неужели здесь нет какого-нибудь симпатичного пологого подъемчика, с которого открывается сказочный вид?
– Конечно, есть, – пожимает плечами он. – Только пыли там не меньше, чем здесь. Думаю, тебе стоит переодеться. У меня в багажнике есть запаска.
«Запаска» – ничего себе! Кто я ему, спущенная шина?
Финн разворачивает тюк с одеждой и бросает мне что-то джинсовое и скомканное.
– Они чистые, – говорит он.
– Что это за сельскохозяйственные штаны? – говорю я.
Он смеется.
– Хорошее определение! Переодеться можешь вон там, в туалете. Да, и, наверно, стоит надеть что-нибудь наголову.
Из туалета я выхожу в новом костюме – получилось нечто среднее между фермером и дворником – и обреченно жду, когда Финн начнет надо мной смеяться. Но он не смеется. Просто кивает и продолжает зашнуровывать высокие ботинки.
Из под бейсбольной кепки крупными каплями стекает пот. Уже. Что же дальше будет? К концу путешествия волосы, наверно, пропотеют насквозь. А как смотрятся эти, с позволения сказать, джинсы сзади – и подумать страшно!
– Тебе не кажется, что к такому наряду подойдут вилы в руках и цигарка в зубах? – интересуюсь я, подворачивая сельскохозяйственные штаны, чтобы не спотыкаться при ходьбе.
– Ты и так классно выглядишь, Джейми, – с лучезарной улыбкой отвечает Финн.
– Зови меня просто: «Эй, малый!»
– Эй, малый, вперед!
ГЛАВА 20
«Слава богу, что Зейна здесь нет!» – утешаю я себя, смахивая с верхней губы капельки соленого пота. Если бы Зейн увидел меня в таком виде – я бы этого не пережила!
Многие годы я училась жить со своей проблемной фигурой, подчеркивать ее сильные стороны и скрывать слабые – и зачем? Все погибло в пять минут. И какого черта, спрашивается, я все угрю убила на маникюр? Первый же крутой уступ поставил меня в положение буриданова осла: справа шершаво и слева шершаво, за что не схватись – абзац ногтям.
Финн, заметив, что меня нет рядом, оборачивается и протягивает руку. Наши потные ладони слипаются, и ржавая пыль на них превращается в пасту. Через несколько минут мы раскрашены же хуже индейцев. Эх, Надин бы сюда – вот кто не выходит из дому без влажных салфеток! Почему в тех крайне редких случаях, когда она нужна, ее никогда нет рядом?
Финн прыгает с уступа на уступ, словно снежный барс – да нет, это сравнение даже близко не передает его ловкости, гибкости, грациозной элегантности движений. Встретив трещину (не припомню, сколько их было – на мой взгляд, и одной многовато), он дожидается меня, подбадривает и следит, чтобы я не свалилась в пропасть.
Один раз я пробую выпрямиться и осмотреться – но едва не лечу с горы вниз головой, когда понимаю, на какую головокружительную высоту мы забрались. Нет, лучше уж смотреть себе под ноги. Внезапно Финн останавливается.
– Вот мы и пришли, – говорит он, окинув взором расстилающиеся вокруг бескрайние просторы. – Можно присесть, Счастлива?
– Ты и не представляешь, насколько! – сообщаю я и мешком валюсь на землю. Слышится явственный хруст костей.
Несколько минут я заново привыкаю к блаженству неподвижности; затем поднимаю глаза – и понимаю, зачем Финн притащил меня сюда. Вид и в самом деле потрясающий: все оттенки бирюзового неба в изломанной зубчатой раме гор. Я достаю фотоаппарат и делаю несколько снимков, хотя понимаю, что фотография не передаст этого буйства цветов.
– Какая красота! – вздыхаю я.
– Стоило ради этого лезть на гору? – усмехается Финн.
– Ну уж не знаю! – ворчу я и лезу в рюкзак за бутылкой воды.
Финн протягивает мне свою. Он и сам только что пил: по подбородку стекает вниз прозрачная капелька. Если слизнуть, она будет соленой… И со вкусом рыбы, напоминаю я себе. Эта мысль меня отрезвляет.
– Знаешь, дома, в Тинмауте, я однажды попробовала забраться на гору, – говорю я. – Ох, что это был за кошмар! Я решила добраться до вершины, откуда открывался вид на море: в горах были проложены тропинки, но мне показалось, что быстрее и интереснее будет лезть напрямик. Поначалу все шло прекрасно: я карабкалась, как обезьянка, и воображала себя Индианой Джонсом. Но вот, когда три четверти пути остались позади, я вдруг замечаю, что стою на узеньком уступчике, впереди – отвесная стена, позади – тоже, и что делать дальше, непонятно! Меня охватил дикий ужас! А невдалеке, по тропинке, как ни в чем не бывало поднимаются нормальные герои, которые, как известно, всегда идут в обход. Что мне оставалось? Только одно: сделать вид, что торчу на уступе ради собственного удовольствия, Я вытащила из сумки фотоаппарат и принялась снимать морской пейзаж. Представляешь, какой у меня был дурацкий вид? Вдруг камешки под ногами начали осыпаться, и я поехала вниз. Вжи-ик – и до самой земли! Разодрала штаны, ободрала ладони и коленки и чуть не выла от боли и обиды, когда приземлилась.
Зачем, интересно, я все это рассказываю? Опасаясь, чтобы Финн не составил обо мне превратное мнение, торопливо добавляю:
– Вообще-то я не трусиха. Просто иногда боюсь. – Я не дам тебе упасть, – просто отвечает он.
Я поднимаю голову, зачарованная романтичностью этих слов. Но тут же соображаю, что он имел в виду нечто весьма приземленное не поведет меня по опасному маршруту, только и всего. Расслабься, Джейми. Я отворачиваюсь и щурюсь на солнце.
«Я не дам тебе упасть». Такой фразы можно ожидать всю жизнь. Она обещает нежность и защиту. Качества, которые часто встречаются у дезодорантов и гораздо реже – у мужчин.
Повернувшись, я вижу, что Финн уже открыл помятую жестяную, банку красок и налил в углубление немного воды. Он растирает сухие краски между пальцами и растворяет в воде.
– Пока ты пишешь, я немного порисую, – говорит он так, словно ничего обычнее и представить нельзя.
– А-а. Ладно.
Я давно забыла о записях. Сижу, скрестив ноги, с блокнотом и ручкой в руках. Смотрю на три слова на чистом листе. И кое на что еще. Например, на то, как Финн наносит мазки на измятый лист этюдника…
Десять минут спустя Финн отрывается от рисования и видит, что я бездумно ковыряю ручкой пыльную каменистую почву.
– Что, не хватает слов?
Я киваю.
– Иззи говорила, что ты увлекаешься поэзией. Я думал, эти места тебя вдохновят.
– Когда это она тебе сказала?
– В «Сырных лепешках». Когда ты вышла в туалет, если быть точным.
– Хм… Странно, что она об этом заговорила. Я не пишу стихов. Когда-то, еще в школе, пробовала: а потом прочла классиков и поняла, что мне с ними тягаться не стоит.
– Что за глупость!
– Спасибо.
– Нет, я серьезно! Думаешь, я ставлю себе целью потягаться с великими художниками? Это было бы безумием. Чтобы наслаждаться своим делом, не обязательно делать его лучше всех!
– Да, разумеется, но…
Тяжело с людьми, которые не понимают самоуничижительного английского юмора.
– Знаешь, у меня есть старший брат. Он – хороший художник, по-настоящему хороший, Мне всегда нравилось рисовать, но в юности казалось, как и тебе, что это бессмысленно: такого таланта, как у брата, у меня нет, перегнать его не получится, а прослыть неудачным подражателем неохота. Поэтому я занимался тем, что брату не давалось: спортом и наукой. И в результате стал аквариумистом. Но с годами я кое-что понял. Мне нравится моя работа, потому что она бескорыстна. Мне нет нужды зарабатывать на жизнь; я не стремлюсь к признанию, не хочу никому ничего доказывать – просто занимаюсь тем, что мне нравится.
Я тупо смотрю на его шевелящиеся губы. Вот и суди о людях по внешности! Можно ли было ожидать такого красноречия от человека, полжизни проводящего в обществе рыб? Чувствую себя дурой – знакомое чувство и очень неприятное.
Будь здесь Иззи, Финну не удалось бы меня озадачить. Начать с того, что Иззи ухохоталась бы над его увлечением живописью. Для нее не существует ни рефлексии, ни сопереживания. Наши с ней задушевные разговоры происходят обычно под конец бурного застолья и кончаются тем, что кто-нибудь сваливается под стол: речь идет, разумеется, исключительно о «мужиках и как с ними бороться». Куда интереснее, чем сейчас с Финном! Нет, интереснее – не то слово… Может, просто привычнее?
Многие годы я училась жить со своей проблемной фигурой, подчеркивать ее сильные стороны и скрывать слабые – и зачем? Все погибло в пять минут. И какого черта, спрашивается, я все угрю убила на маникюр? Первый же крутой уступ поставил меня в положение буриданова осла: справа шершаво и слева шершаво, за что не схватись – абзац ногтям.
Финн, заметив, что меня нет рядом, оборачивается и протягивает руку. Наши потные ладони слипаются, и ржавая пыль на них превращается в пасту. Через несколько минут мы раскрашены же хуже индейцев. Эх, Надин бы сюда – вот кто не выходит из дому без влажных салфеток! Почему в тех крайне редких случаях, когда она нужна, ее никогда нет рядом?
Финн прыгает с уступа на уступ, словно снежный барс – да нет, это сравнение даже близко не передает его ловкости, гибкости, грациозной элегантности движений. Встретив трещину (не припомню, сколько их было – на мой взгляд, и одной многовато), он дожидается меня, подбадривает и следит, чтобы я не свалилась в пропасть.
Один раз я пробую выпрямиться и осмотреться – но едва не лечу с горы вниз головой, когда понимаю, на какую головокружительную высоту мы забрались. Нет, лучше уж смотреть себе под ноги. Внезапно Финн останавливается.
– Вот мы и пришли, – говорит он, окинув взором расстилающиеся вокруг бескрайние просторы. – Можно присесть, Счастлива?
– Ты и не представляешь, насколько! – сообщаю я и мешком валюсь на землю. Слышится явственный хруст костей.
Несколько минут я заново привыкаю к блаженству неподвижности; затем поднимаю глаза – и понимаю, зачем Финн притащил меня сюда. Вид и в самом деле потрясающий: все оттенки бирюзового неба в изломанной зубчатой раме гор. Я достаю фотоаппарат и делаю несколько снимков, хотя понимаю, что фотография не передаст этого буйства цветов.
– Какая красота! – вздыхаю я.
– Стоило ради этого лезть на гору? – усмехается Финн.
– Ну уж не знаю! – ворчу я и лезу в рюкзак за бутылкой воды.
Финн протягивает мне свою. Он и сам только что пил: по подбородку стекает вниз прозрачная капелька. Если слизнуть, она будет соленой… И со вкусом рыбы, напоминаю я себе. Эта мысль меня отрезвляет.
– Знаешь, дома, в Тинмауте, я однажды попробовала забраться на гору, – говорю я. – Ох, что это был за кошмар! Я решила добраться до вершины, откуда открывался вид на море: в горах были проложены тропинки, но мне показалось, что быстрее и интереснее будет лезть напрямик. Поначалу все шло прекрасно: я карабкалась, как обезьянка, и воображала себя Индианой Джонсом. Но вот, когда три четверти пути остались позади, я вдруг замечаю, что стою на узеньком уступчике, впереди – отвесная стена, позади – тоже, и что делать дальше, непонятно! Меня охватил дикий ужас! А невдалеке, по тропинке, как ни в чем не бывало поднимаются нормальные герои, которые, как известно, всегда идут в обход. Что мне оставалось? Только одно: сделать вид, что торчу на уступе ради собственного удовольствия, Я вытащила из сумки фотоаппарат и принялась снимать морской пейзаж. Представляешь, какой у меня был дурацкий вид? Вдруг камешки под ногами начали осыпаться, и я поехала вниз. Вжи-ик – и до самой земли! Разодрала штаны, ободрала ладони и коленки и чуть не выла от боли и обиды, когда приземлилась.
Зачем, интересно, я все это рассказываю? Опасаясь, чтобы Финн не составил обо мне превратное мнение, торопливо добавляю:
– Вообще-то я не трусиха. Просто иногда боюсь. – Я не дам тебе упасть, – просто отвечает он.
Я поднимаю голову, зачарованная романтичностью этих слов. Но тут же соображаю, что он имел в виду нечто весьма приземленное не поведет меня по опасному маршруту, только и всего. Расслабься, Джейми. Я отворачиваюсь и щурюсь на солнце.
«Я не дам тебе упасть». Такой фразы можно ожидать всю жизнь. Она обещает нежность и защиту. Качества, которые часто встречаются у дезодорантов и гораздо реже – у мужчин.
Повернувшись, я вижу, что Финн уже открыл помятую жестяную, банку красок и налил в углубление немного воды. Он растирает сухие краски между пальцами и растворяет в воде.
– Пока ты пишешь, я немного порисую, – говорит он так, словно ничего обычнее и представить нельзя.
– А-а. Ладно.
Я давно забыла о записях. Сижу, скрестив ноги, с блокнотом и ручкой в руках. Смотрю на три слова на чистом листе. И кое на что еще. Например, на то, как Финн наносит мазки на измятый лист этюдника…
Десять минут спустя Финн отрывается от рисования и видит, что я бездумно ковыряю ручкой пыльную каменистую почву.
– Что, не хватает слов?
Я киваю.
– Иззи говорила, что ты увлекаешься поэзией. Я думал, эти места тебя вдохновят.
– Когда это она тебе сказала?
– В «Сырных лепешках». Когда ты вышла в туалет, если быть точным.
– Хм… Странно, что она об этом заговорила. Я не пишу стихов. Когда-то, еще в школе, пробовала: а потом прочла классиков и поняла, что мне с ними тягаться не стоит.
– Что за глупость!
– Спасибо.
– Нет, я серьезно! Думаешь, я ставлю себе целью потягаться с великими художниками? Это было бы безумием. Чтобы наслаждаться своим делом, не обязательно делать его лучше всех!
– Да, разумеется, но…
Тяжело с людьми, которые не понимают самоуничижительного английского юмора.
– Знаешь, у меня есть старший брат. Он – хороший художник, по-настоящему хороший, Мне всегда нравилось рисовать, но в юности казалось, как и тебе, что это бессмысленно: такого таланта, как у брата, у меня нет, перегнать его не получится, а прослыть неудачным подражателем неохота. Поэтому я занимался тем, что брату не давалось: спортом и наукой. И в результате стал аквариумистом. Но с годами я кое-что понял. Мне нравится моя работа, потому что она бескорыстна. Мне нет нужды зарабатывать на жизнь; я не стремлюсь к признанию, не хочу никому ничего доказывать – просто занимаюсь тем, что мне нравится.
Я тупо смотрю на его шевелящиеся губы. Вот и суди о людях по внешности! Можно ли было ожидать такого красноречия от человека, полжизни проводящего в обществе рыб? Чувствую себя дурой – знакомое чувство и очень неприятное.
Будь здесь Иззи, Финну не удалось бы меня озадачить. Начать с того, что Иззи ухохоталась бы над его увлечением живописью. Для нее не существует ни рефлексии, ни сопереживания. Наши с ней задушевные разговоры происходят обычно под конец бурного застолья и кончаются тем, что кто-нибудь сваливается под стол: речь идет, разумеется, исключительно о «мужиках и как с ними бороться». Куда интереснее, чем сейчас с Финном! Нет, интереснее – не то слово… Может, просто привычнее?