Страница:
– Хм… ближе к спортсмену. – Он почему-то смеется. – Экстремальный вид спорта, скажем так. А ты?
– Ты уже в курсе, что я из Англии. А англичане – нация домоседов и скромников. Так что я – книжный червь, хотя интеллектуалкой себя назвать не решусь. Пошли дальше. Можно ли сказать, что ты гордый?
– Вряд ли, хотя мне есть чем гордиться! – Он корчит надменную физиономию и тут же расплывается в улыбке.
– Любишь приключения? – задаю я следующий вопрос.
– Обожаю путешествовать. Веришь или нет, но во мне течет кровь аргентинцев и апачей!
У меня еще миллион вопросов, но решаюсь я на самый безобидный:
– Романтик?
Он мимолетно мрачнеет.
– Это в прошлом.
– Оптимист?
– Обычно да, сейчас нет.
– Экстраверт?
Он загадочно улыбается.
– При моей-то работе – и не быть экстравертом! А ты?
– Раньше, была; но теперь я, кажется, растеряла всю энергию.
Он всматривается в мое лицо.
– Энергия к тебе еще вернется.
– Откуда ты знаешь?
– У нас, Стрельцов, развита интуиция. Мы способны видеть в других потенциальные возможности. Я сразу понял, что у тебя еще многое впереди. Ты ведь не единственная, кто изучает гороскопы!
Хотелось бы мне остановить это мгновение, вставить в рамку и показать Иззи!
– А эта маска на цепочке что значит? – спрашивает он.
– Э-э… Это двуликая маска – образ театра – комедия и трагедия, – отвечаю я ровным голосом, следя за тем, чтобы не добавить вслух: «Этот амулет подарил мне единственный человек, которого я любила, прежде чем он сделал предложение моей сестре!»
– Ты актриса?
– Да нет. Мечтала о сцене, но вовремя поняла, что это не для меня, – отвечаю я, уставившись себе под ноги. У левого каблука оторвалась набойка. Я прячу ногу под скамью и продолжаю: – Огни рампы – это для других, а мне хватает и огонька настольной лампы!
Хвалю за искренность, Джейми. Что еще увлекательного о себе расскажешь?
– Впрочем, работу в офисе я бросила, – торопливо добавляю я.
– И чем сейчас занимаешься?
– Вот этим всем! – отвечаю я, широко раскидывая руки. – Вегасом!
О статье рассказывать не стоит – учитывая, что мы вот-вот устроимся продавщицами в сувенирный магазин Си Джеева дядюшки, хвастовство «журналистской карьерой» прозвучит довольно глупо.
– Так вот к чему у тебя серебряная игральная кость? – спрашивает он.
– Ну да! А все вместе – рулетка! – отвечаю я и начинаю крутить браслет на запястье.
– Ух ты! Да он еще и вертится? Зейн придвигается ближе. О-о-ох, как от него пахнет!
Он касается медальончика в форме сердца.
– А здесь твой приятель?
– В медальоне? Не поместится! – смеюсь я. – На самом деле у меня нет приятеля. Сейчас – нет.
– И я недавно расстался со своей девушкой, – отвечает он, снова потирая висок. – Она работала спасательницей в бассейне. Прожила у нас три месяца и сказала, что хочет вернуться домой. В этом беда Вегаса – здесь долго не задерживаются.
В голове у меня звучат строчки из песни: «Оставайся в Канзасе, Дорати»
– Извини, – смущенно бормочу я.
– Да нет, все нормально. Жизнь продолжается.
Как я хочу прижать его к себе. Утешить. Стать для него новой Дороти!
– Зейн, дружище! – окликает моего нового знакомого парень из дельфинария. – Извини, но нам пора.
– Тодд, это… ах, черт! Я так и не знаю, как тебя зовут…
– Джейми. Будем знакомы! – Я пожимаю ему руку. После всего сказанного этот жест выглядит несколько официально.
Я улыбаюсь Тодду.
– Потрясающая у вас работа!
– Ты только посмотри! – Зейн берет меня за руку и показывает Тодду еще один амулет – серебряного дельфинчика. – Наверно, в прошлой жизни Джейми была русалкой!
Наконец-то мне встретился человек, не считающий, что все русалки похожи на диснеевскую героиню! Бедное мое сердечко трепещет, как белье на ветру, – давно оно не слышало таких комплиментов.
– Круто! – замечает Тодд. – Слушай, если хочешь взглянуть на дельфинарий изнутри, звякни как-нибудь Зейну, и мы тебе это организуем.
Представьте себе лучшее в своей жизни Рождество, а затем умножьте на десять! Вот такой же пьянящий восторг я чувствую сейчас. С Тоддом я и минуты не знакома – а он уже предлагает исполнить мое заветное детское желание. Не говоря уж о том, что мужчина моей мечты, прислонившись к вольеру, царапает на листке свой номер. Может быть, это солнце пустыни так действует? Из переполненного сердца рвутся невнятные восклицания, бессильные отразить мое торжество.
– Вот это клево! – шепчу я.
– Клево? – переспрашивает Тодд. – Ух ты, по-нашему заговорила!
– Держи, – и Зейн с многозначительной улыбкой протягивает мне клочок бумаги. – Звони в любое время, я весь день там.
Они уже собираются уходить, и вдруг Зейн оборачивается ко мне и спрашивает:
– Слышала про аквариум во «Дворце Цезаря»? Я знаю одного парня, который там кормит рыбок, – он раньше здесь работал. Если хочешь, можем сходить туда: я вас познакомлю, и он тебе все покажет.
– С удовольствием, – отвечаю я, лучась от счастья, и чувствую себя русалкой, вернувшейся в родную стихию.
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
– Ты уже в курсе, что я из Англии. А англичане – нация домоседов и скромников. Так что я – книжный червь, хотя интеллектуалкой себя назвать не решусь. Пошли дальше. Можно ли сказать, что ты гордый?
– Вряд ли, хотя мне есть чем гордиться! – Он корчит надменную физиономию и тут же расплывается в улыбке.
– Любишь приключения? – задаю я следующий вопрос.
– Обожаю путешествовать. Веришь или нет, но во мне течет кровь аргентинцев и апачей!
У меня еще миллион вопросов, но решаюсь я на самый безобидный:
– Романтик?
Он мимолетно мрачнеет.
– Это в прошлом.
– Оптимист?
– Обычно да, сейчас нет.
– Экстраверт?
Он загадочно улыбается.
– При моей-то работе – и не быть экстравертом! А ты?
– Раньше, была; но теперь я, кажется, растеряла всю энергию.
Он всматривается в мое лицо.
– Энергия к тебе еще вернется.
– Откуда ты знаешь?
– У нас, Стрельцов, развита интуиция. Мы способны видеть в других потенциальные возможности. Я сразу понял, что у тебя еще многое впереди. Ты ведь не единственная, кто изучает гороскопы!
Хотелось бы мне остановить это мгновение, вставить в рамку и показать Иззи!
– А эта маска на цепочке что значит? – спрашивает он.
– Э-э… Это двуликая маска – образ театра – комедия и трагедия, – отвечаю я ровным голосом, следя за тем, чтобы не добавить вслух: «Этот амулет подарил мне единственный человек, которого я любила, прежде чем он сделал предложение моей сестре!»
– Ты актриса?
– Да нет. Мечтала о сцене, но вовремя поняла, что это не для меня, – отвечаю я, уставившись себе под ноги. У левого каблука оторвалась набойка. Я прячу ногу под скамью и продолжаю: – Огни рампы – это для других, а мне хватает и огонька настольной лампы!
Хвалю за искренность, Джейми. Что еще увлекательного о себе расскажешь?
– Впрочем, работу в офисе я бросила, – торопливо добавляю я.
– И чем сейчас занимаешься?
– Вот этим всем! – отвечаю я, широко раскидывая руки. – Вегасом!
О статье рассказывать не стоит – учитывая, что мы вот-вот устроимся продавщицами в сувенирный магазин Си Джеева дядюшки, хвастовство «журналистской карьерой» прозвучит довольно глупо.
– Так вот к чему у тебя серебряная игральная кость? – спрашивает он.
– Ну да! А все вместе – рулетка! – отвечаю я и начинаю крутить браслет на запястье.
– Ух ты! Да он еще и вертится? Зейн придвигается ближе. О-о-ох, как от него пахнет!
Он касается медальончика в форме сердца.
– А здесь твой приятель?
– В медальоне? Не поместится! – смеюсь я. – На самом деле у меня нет приятеля. Сейчас – нет.
– И я недавно расстался со своей девушкой, – отвечает он, снова потирая висок. – Она работала спасательницей в бассейне. Прожила у нас три месяца и сказала, что хочет вернуться домой. В этом беда Вегаса – здесь долго не задерживаются.
В голове у меня звучат строчки из песни: «Оставайся в Канзасе, Дорати»
– Извини, – смущенно бормочу я.
– Да нет, все нормально. Жизнь продолжается.
Как я хочу прижать его к себе. Утешить. Стать для него новой Дороти!
– Зейн, дружище! – окликает моего нового знакомого парень из дельфинария. – Извини, но нам пора.
– Тодд, это… ах, черт! Я так и не знаю, как тебя зовут…
– Джейми. Будем знакомы! – Я пожимаю ему руку. После всего сказанного этот жест выглядит несколько официально.
Я улыбаюсь Тодду.
– Потрясающая у вас работа!
– Ты только посмотри! – Зейн берет меня за руку и показывает Тодду еще один амулет – серебряного дельфинчика. – Наверно, в прошлой жизни Джейми была русалкой!
Наконец-то мне встретился человек, не считающий, что все русалки похожи на диснеевскую героиню! Бедное мое сердечко трепещет, как белье на ветру, – давно оно не слышало таких комплиментов.
– Круто! – замечает Тодд. – Слушай, если хочешь взглянуть на дельфинарий изнутри, звякни как-нибудь Зейну, и мы тебе это организуем.
Представьте себе лучшее в своей жизни Рождество, а затем умножьте на десять! Вот такой же пьянящий восторг я чувствую сейчас. С Тоддом я и минуты не знакома – а он уже предлагает исполнить мое заветное детское желание. Не говоря уж о том, что мужчина моей мечты, прислонившись к вольеру, царапает на листке свой номер. Может быть, это солнце пустыни так действует? Из переполненного сердца рвутся невнятные восклицания, бессильные отразить мое торжество.
– Вот это клево! – шепчу я.
– Клево? – переспрашивает Тодд. – Ух ты, по-нашему заговорила!
– Держи, – и Зейн с многозначительной улыбкой протягивает мне клочок бумаги. – Звони в любое время, я весь день там.
Они уже собираются уходить, и вдруг Зейн оборачивается ко мне и спрашивает:
– Слышала про аквариум во «Дворце Цезаря»? Я знаю одного парня, который там кормит рыбок, – он раньше здесь работал. Если хочешь, можем сходить туда: я вас познакомлю, и он тебе все покажет.
– С удовольствием, – отвечаю я, лучась от счастья, и чувствую себя русалкой, вернувшейся в родную стихию.
ГЛАВА 11
– У меня две новости: одна хорошая, другая плохая…
– Выкладывай! – кивает Иззи.
– Сперва хорошая: он ангел. Настоящий. На земле таких не водится. Мы родились в один день. Сколько ему лет, не знаю, но точно больше двадцати. Кажется, я ему понравилась. Он смеялся моим шуткам. Глаза у него черные и мечтательные. И – он дал мне свой телефон!! Иззи, я влюбилась! Пусть Си Джей женится на Надин, пусть заводит хоть двадцать пять человек детей – МНЕ ПЛЕВАТЬ!
– А плохая новость?
– Еще не знаю. Но с моим-то везением – дурных новостей долго ждать не придется.
– А ты пессимистка!
– Только сейчас заметила? С моим «послужным списком» это неудивительно.
Иззи смеется в ответ. Тут только я замечаю, что она с немалой скоростью тащит меня прочь от отеля.
– Куда это мы? – интересуюсь я.
– Пока ты ворковала со своим Маугли, я немножко побродила вокруг, – отвечает она с видом скромницы, но глаза горят интригующим огоньком. – И теперь хочу кое-что тебе показать!
Мы выходим на Стрип, и Иззи требует, чтобы я не поднимала глаз. Смотреть в землю – пожалуйста, а вот ходить по земле… От счастья я раздулась, словно воздушный шарик: так и тянет взмыть в небеса. «Неужели чудеса все-таки бывают? – думаю я. – Едва успели оглядеться на новом месте – и вдруг, как по мановению волшебной палочки, одна за другой начинают исполняться мечты».
– Не смотри вперед! – требует Иззи, когда мы выходим на перекресток.
– Да в чем дело? – недоумеваю я.
По тротуару разбросаны листы, судя по всему, вырванные из какого-то порножурнала. Я с изумлением вижу, как на одной фотографии плотный низкорослый мужичок обрабатывает девушку, как две капли воды похожую на меня. Вид у моего двойника не слишком радостный. Обернувшись, вижу другое фото: тот же мужик домогается немолодой и вполне приличной на вид супружеской пары: На лицах у пары тоска и омерзение. Я успеваю подумать, что не худо бы мужичку провести маркетинговое исследование клиентов… и в этот миг Иззи останавливается.
– А теперь смотри! – объявляет она.
На фасаде напротив огромная афиша: «Сегодня вечером – новая программа «Золотых Парней»!» Шестеро стриптизеров в одних набедренных повязках – мускулистые, загорелые, сияющие, словно доспехи из полированной меди, мужские тела. Иззи сияет, словно собственноручно их отполировала. Она обожает такие штучки.
– Я эту афишу увидела, когда поднималась на эскалаторе в «Мираж», – объясняет она. – Они выступают в «Стардасте» – совсем рядом с нами! Так здорово – даже не верится! Контактные линзы я с собой не захватила, но, кажется, вот тот, здоровенный, с блондинистым «ежиком» – как раз на мой вкус!
– На здоровье, – отвечаю я. – Ты же знаешь, я кладу глаз только на тех, у кого волосы похожи на водоросли. Из этих, пожалуй, мне больше всех нравится… – Я разглядываю «Золотых Парней» одного за другим. – О нет!!!
– Что такое?
– А вот и плохая новость! – жалобно блею я.
– Да что стряслось?
– Второй слева…
Иззи вглядывается и восклицает:
– Не может быть!
– Как видишь, может! Это Зейн! – кричу я, закрывая лицо руками. – Боже мой, он стриптизер!
Иззи внимательно смотрит на меня и говорит:
– Объясни мне, будь добра, что в этом плохого?
– Да он на меня и смотреть не захочет!
– Джейми! – прерывает меня Иззи.
– Что?
– Он уже на тебя смотрел. И, кажется, с интересом.
– Просто вел себя по-дружески. Ты же знаешь, что такое Стрелец – душа нараспашку.
– А две минуты назад ты уверяла, что ему понравилась…
– Тогда я не знала, что он стриптизер! – страдаю я.
– Но он-то знал, когда с тобой заговорил! – резонно замечает Иззи. – Это ты даешь задний ход, а не он.
Я не нахожу достойного ответа.
– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты ищешь человека, который полюбит тебя такой, как есть – с целлюлитом и всем прочим; но при этом сама себя не любишь. Стоит тебе встретить по-настоящему горячего парня – и ты тут же сникаешь.
– Если бы встретить!
– Ты воображаешь, что ты его недостойна. Внушаешь себе, что, раз ты не писаная красавица, тебе с ним рядом делать нечего. Что за чушь! Вот я, например, в десять раз красивее всех своих парней – и ничего, они не комплексуют!
Ей все-таки удалось рассмешить меня.
– Ты ведешь себя как… как расистка – делишь людей по внешности! – убежденно продолжает Иззи. – А ему, может, вообще на это наплевать. Если парень похож на Адониса, это еще не значит, что он ищет себе Афродиту, или Кэтрин Зета-Джонс – или кто у нас там сейчас на должности богини красоты?
– О боже мой! Я только что вспомнила! Его бывшая подружка – спасательница в бассейне! У меня нет ни единого шанса!
Иззи закатывает глаза и издает жалобный стон.
– Что случилось с той Джейми, которая накануне премьеры соблазнила ведущего актера в Норткотском театре? С той Джейми, которая говорит, что каждый человек прекрасен по-своему? С моей подругой Джейми, которая всегда нравилась сама себе?
– Не знаю, мы с ней давно не встречались, – уныло отвечаю я.
– Что ж, пора бы ей вернуться на сцену. Меня уже тошнит от нытья самозванки, занявшей ее место!
– Знаю, – отвечаю я. – Меня тоже.
– Тебе Зейн нравится. Это не вопрос, а утверждение.
– Д-да…
– И ты ему тоже. Конечно, нравишься! Это же очевидно! – подбадривает она меня.
– Но он такой красивый! – напоминает о себе «самозванка».
Иззи закатывает глаза.
– Прости, не припомню, когда это ты говорила, что интересуешься только уродами?
Я молча трясу головой.
– Ладно, подождем до вечера.
– Почему до вечера?
– Делая покупку, не забудь осмотреть товар!
– Я уже одним глазком видела его живот – черт возьми, это что-то! Какие мускулы! Словно плоды киви под толстым-толстым слоем карамели!.
– И ты еще жалуешься?
– Но он не приглашал нас на шоу!
– Четырнадцать долларов девяносто пять центов с носа – и мы дорогие гости.
– Как-то это глупо – платить за то, чтобы его увидеть! – замечаю я, опасаясь, что он примет меня за чокнутую фанатку.
– Тогда позвони ему и попроси лишний билетик!
– Ни за что! Лучше выпей галлон лака для ногтей!
– Джейми, успокойся и послушай меня, – твердо говорит Иззи. – Ты хочешь еще раз его увидеть?
– Спрашиваешь!
– Хочешь посмотреть на киви под слоем карамели?
– Еще как!
– Так чего же мы ждем? Вперед, за билетами!
Паломничество во «Дворец Цезаря» отложено на потом. У нас срочное дело в кассе «Стардаста».
– Привет! – здоровается, войдя, Иззи. – У вас есть билеты на сегодняшнее шоу «Золотых Парней»?
– Разумеется, леди. Какие места предпочитаете?
– Как можно ближе к сцене! – развязно ухмыляется Иззи.
Мэри-Сью (если верить нагрудной табличке), немного подумав, садится за компьютер. Ногти у нее длинные, как наждачные шкурки, и каждый раскрашен в цвета какого-нибудь национального флага. Разноцветные пальцы ее порхают по клавиатуре, и мне невольно приходит на память фасад здания ООН в ветреный день.
– Есть два места в первом ряду, но справа, у самой стенки, – говорит она, указывая на экран японским флагом. – Если вы предпочитаете середину, могу предложить места К-3 и К-4, вот здесь. – В ход идет флаг Италии.
Но Иззи знает, чего хочет.
– Первый ряд, пожалуйста.
Сжимая в потных ручонках свежеотпечатанные билеты, мы мчимся назад в «Цирк». В головах одна мысль: что надеть?
– Ты же знаешь, как это бывает, – вздыхает Иззи. – Переворошишь весь гардероб, выберешь себе самое облегающее и сексуальное, идешь гордая такая. Входишь – а остальная публика одета так, что ты по сравнению с ними словно в парандже явилась.
Кстати, о моде. В Лас-Вегасе я уже успела поразиться двум вещам. Во-первых, моды как таковой здесь не существует: по улицам гуляют люди, одетые, словно на маскараде, в костюмы всевозможных стилей и всех времен – от начала века до дня сегодняшнего.
Во-вторых, хотя доход казино составляет миллионы, владельцам, по-видимому, жалко выложить двадцать фунтов на униформу служащим. Они могли бы одевать свою команду в форму от «Дольче и Габбана» – а вместо этого упаковывают несчастных в полиэстер (в такую-то жару – боже правый!) и в жесткие крапчатые пиджаки, которые даже с интерьером не сочетаются. Об официантках и не говорю – на их накрахмаленные балетные пачки просто смотреть страшно.
Вчера вечером по дороге в туалет я услышала от бармена, что гангстер Багси Сигел, когда открыл «Фламинго Хилтон», нарядил всех своих служащих – даже уборщиков – в смокинги. Вот это, я понимаю, класс!
Мы решаем вознаградить себя за сегодняшнюю беготню отдыхом в бассейне и отправляемся в номер переодеваться. Пока Иззи балансирует одной ногой на унитазе, а другой на бортике ванной и пытается рассмотреть в зеркале свое мини-бикини, я натягиваю цельный черный купальник, шорты и опускаюсь на кровать, стараясь не смотреть в сторону телевизора, чтобы ненароком не поймать в стекле свое отражение. Один взгляд – и все будет кончено, храбрость испарится без следа. Мое тело не создано для разглядывания при ярком свете.
– Готова! – объявляет наконец Иззи, обвязав вокруг талии полупрозрачный саронг. Я со вздохом плетусь за ней.
Могло быть и хуже. Разумеется, у воды нежится пара-тройка юных дев с плоскими животами, безупречной кожей и скучающими личиками невостребованных фотомоделей – без таких девиц не обходится ни один бассейн. Но в основном здесь развлекаются семьи – пузатые папаши, оплывшие мамаши и их пухлые детки. Здорово, когда люди не стесняются своего веса! Меня не раздражают вольготно разлегшиеся толстые тетки – наоборот, хочется им сказать: «Так держать!» Им-то хватает духу не стыдиться себя. А вот моя мнительность в глазах любого, кто хоть мельком на меня взглянет, читает: «Нет денег на липоксацию – так не раздевайся, не порти людям аппетит!» Поэтому я стараюсь не обнажаться на людях. По крайней мере, выбираю для этого места, где мне ни с кем бы не захотелось заигрывать.
Иззи совсем другая. Ей ни с кем не заигрывать – все равно что на свете не жить. Место и время значения не имеют. Если никто не падает к ее ногам с первого взгляда, она пробует ёше и еще. Флиртоголичка – что с нее взять! – Пойдем на другую сторону, здесь слишком много детишек, – предлагает она и тащит меня на другую сторону, где, разумеется, сидит ее предмет. Сегодня это одинокий меланхолик средних лет, устроившийся в углу с книжкой Джона Гришема…
Мы расстилаем полотенца и, внезапно возжелав тени, устраиваемся под солнечным зонтиком. Подходит официантка: мы заказываем два дайкири – один манговый, другой земляничный. Ледяная мякоть манго освежает и успокаивает, но недостаточно; решившись наконец, я покидаю свое прибежище и плюхаюсь в бассейн. Стоит моему целлюлиту скрыться под водой – и чувствую себя другим человеком. Я плаваю взад-вперед, ныряю, плескаюсь и резвлюсь, словно тюлененок. Что за блаженство! Стоит закрыть глаза – и передо мной всплывает прекрасная улыбка Зейна. Я совершенно счастлива, и, как всегда в редкие минуты счастья, очень хочется позвонить маме – должно быть, для того, чтобы хоть чем-то возместить многолетние бесплодные рыдания у нее на плече.
Тем временем Иззи – вот кто рожден загорать на борту яхты – устраивается на бортике, непринужденно болтая ногами в воде. Я замечаю, что она гонит волну к почитателю Гришема, а как только он поднимает глаза, восклицает с невинным видом:
– Ой, я вас забрызгала? Извините!
Держу пари, он ей ни капельки не нравится – просто надо же чем-то заняться, пока загораешь.
Вылезать из воды чертовски не хочется, но на берегу ждет вторая порция дайкири. Вместе с невеселыми мыслями о профессии Зейна. Могло быть и хуже, говорю я себе. Он ведь мог оказаться перспективным бизнесменом.
– Знаешь что? – говорю я, ощутив внезапный прилив отваги. – Зейн будет мой!
– Вот молодец! А потом ты должна будешь выйти за него замуж! – подхватывает Иззи.
– Что? А это зачем?
– Ну, помимо того, что мы, собственно, за этим сюда приехали…
– Ах да, верно.
– Представь себе физиономию Надин!
– Боже ты мой! – восклицаю я в восторге.
Иззи приподнимается на локте и злорадно улыбается. – Вообрази только: приходите вы с Зейном к ней на ужин, и кто-нибудь из ее прилизанных дружков-финансистов спрашивает: «Джейми, а чем занимается ваш муж?» А ты отвечаешь: «Каждый вечер снимает штаны перед незнакомыми женщинами!»
От такой картины у меня теплеет на сердце.
– Знаешь, что ее по-настоящему потрясет?
– Что же?
– Если окажется, что он живет на трейлерной стоянке.
– Точно! – вопит Иззи.
– У дверей мы привяжем на гнилой веревке огромного лохматого пса. А я буду сидеть на ступеньках в майке, из-под которой видны бретельки лифчика, и, положив ногу на колено, ковырять свои мозоли!
– Правильно! А еще у тебя будет платье в горошек.
– Одно-единственное! Все заляпанное слюной и рвотой наших детей, вечно страдающих животом, поскольку кормят их исключительно бутербродами с арахисовым маслом и плавлеными сырками!
– А как ты назовешь милых крошек? – Венди и Рональд-Макдоналд – в честь наших любимых ресторанов!
Иззи заливисто хохочет.
– Зейн бросит свой сценический псевдоним и вернет себе настоящее имя – Брайан!
– Ах ты мерзавка! – смеюсь я. – Но я его все равно не разлюблю.
– Даже если он потеряет работу в «Стардасте» и вернется к прежнему занятию – угону автомобилей?
– Как можно не любить человека, который после бритья освежает кожу машинным маслом? И потом, ради меня он пойдет на все – может, даже вытатуирует у себя на загривке мое имя!
– С ошибкой! – добавляет Иззи.
От смеха на глазах у меня выступают слезы.
– Ну а я тем временем охомутаю своего миллионера! – рыдающим голосом продолжает она.
– Но каждые две недели мы будем навещать тетушку Иззи в ее особняке! – угрожаю я.
– Я буду встречать вас в дверях в бархатной пижаме цвета фуксии и в солнечных очках от Версаче.
– Потягивая мартини, хотя на дворе всего три часа дня.
– Ха! Может, я и пьяница, но отличная хозяйка – все кресла и диваны у меня прикрыты от твоих милых крошек пластиковыми чехлами!
– Однако маленькую мисс Венди ты обожаешь и разрешаешь ей садиться, где она захочет.
– И отдаю ей свои старые топики и мини-юбки.
– А я запрещаю ей их носить! «Зачем это тебе? – говорю я ей. – Хочешь вырасти такой же распутницей, как тетушка Иззи?» А она смотрит на твой особняк, смотрит на мою консервную банку и кричит в ответ «ДА!!!»
Иззи совершенно счастлива.
– Перед тем как попрощаться, я провожу вас через детектор металла, чтобы проверить – не стянули ли вы что-нибудь из столового серебра?
– Но время от времени, когда ты добрая, позволяешь мне засунуть в трусы ложку-другую!
Над этим кошмарным видением мы покатываемся до тех пор, пока Иззи не заявляет, что у нее от смеха заболел живот.
– Скорее бы! – шепчу я, не в силах спрятать улыбку. – Не могу ждать!
– Выкладывай! – кивает Иззи.
– Сперва хорошая: он ангел. Настоящий. На земле таких не водится. Мы родились в один день. Сколько ему лет, не знаю, но точно больше двадцати. Кажется, я ему понравилась. Он смеялся моим шуткам. Глаза у него черные и мечтательные. И – он дал мне свой телефон!! Иззи, я влюбилась! Пусть Си Джей женится на Надин, пусть заводит хоть двадцать пять человек детей – МНЕ ПЛЕВАТЬ!
– А плохая новость?
– Еще не знаю. Но с моим-то везением – дурных новостей долго ждать не придется.
– А ты пессимистка!
– Только сейчас заметила? С моим «послужным списком» это неудивительно.
Иззи смеется в ответ. Тут только я замечаю, что она с немалой скоростью тащит меня прочь от отеля.
– Куда это мы? – интересуюсь я.
– Пока ты ворковала со своим Маугли, я немножко побродила вокруг, – отвечает она с видом скромницы, но глаза горят интригующим огоньком. – И теперь хочу кое-что тебе показать!
Мы выходим на Стрип, и Иззи требует, чтобы я не поднимала глаз. Смотреть в землю – пожалуйста, а вот ходить по земле… От счастья я раздулась, словно воздушный шарик: так и тянет взмыть в небеса. «Неужели чудеса все-таки бывают? – думаю я. – Едва успели оглядеться на новом месте – и вдруг, как по мановению волшебной палочки, одна за другой начинают исполняться мечты».
– Не смотри вперед! – требует Иззи, когда мы выходим на перекресток.
– Да в чем дело? – недоумеваю я.
По тротуару разбросаны листы, судя по всему, вырванные из какого-то порножурнала. Я с изумлением вижу, как на одной фотографии плотный низкорослый мужичок обрабатывает девушку, как две капли воды похожую на меня. Вид у моего двойника не слишком радостный. Обернувшись, вижу другое фото: тот же мужик домогается немолодой и вполне приличной на вид супружеской пары: На лицах у пары тоска и омерзение. Я успеваю подумать, что не худо бы мужичку провести маркетинговое исследование клиентов… и в этот миг Иззи останавливается.
– А теперь смотри! – объявляет она.
На фасаде напротив огромная афиша: «Сегодня вечером – новая программа «Золотых Парней»!» Шестеро стриптизеров в одних набедренных повязках – мускулистые, загорелые, сияющие, словно доспехи из полированной меди, мужские тела. Иззи сияет, словно собственноручно их отполировала. Она обожает такие штучки.
– Я эту афишу увидела, когда поднималась на эскалаторе в «Мираж», – объясняет она. – Они выступают в «Стардасте» – совсем рядом с нами! Так здорово – даже не верится! Контактные линзы я с собой не захватила, но, кажется, вот тот, здоровенный, с блондинистым «ежиком» – как раз на мой вкус!
– На здоровье, – отвечаю я. – Ты же знаешь, я кладу глаз только на тех, у кого волосы похожи на водоросли. Из этих, пожалуй, мне больше всех нравится… – Я разглядываю «Золотых Парней» одного за другим. – О нет!!!
– Что такое?
– А вот и плохая новость! – жалобно блею я.
– Да что стряслось?
– Второй слева…
Иззи вглядывается и восклицает:
– Не может быть!
– Как видишь, может! Это Зейн! – кричу я, закрывая лицо руками. – Боже мой, он стриптизер!
Иззи внимательно смотрит на меня и говорит:
– Объясни мне, будь добра, что в этом плохого?
– Да он на меня и смотреть не захочет!
– Джейми! – прерывает меня Иззи.
– Что?
– Он уже на тебя смотрел. И, кажется, с интересом.
– Просто вел себя по-дружески. Ты же знаешь, что такое Стрелец – душа нараспашку.
– А две минуты назад ты уверяла, что ему понравилась…
– Тогда я не знала, что он стриптизер! – страдаю я.
– Но он-то знал, когда с тобой заговорил! – резонно замечает Иззи. – Это ты даешь задний ход, а не он.
Я не нахожу достойного ответа.
– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты ищешь человека, который полюбит тебя такой, как есть – с целлюлитом и всем прочим; но при этом сама себя не любишь. Стоит тебе встретить по-настоящему горячего парня – и ты тут же сникаешь.
– Если бы встретить!
– Ты воображаешь, что ты его недостойна. Внушаешь себе, что, раз ты не писаная красавица, тебе с ним рядом делать нечего. Что за чушь! Вот я, например, в десять раз красивее всех своих парней – и ничего, они не комплексуют!
Ей все-таки удалось рассмешить меня.
– Ты ведешь себя как… как расистка – делишь людей по внешности! – убежденно продолжает Иззи. – А ему, может, вообще на это наплевать. Если парень похож на Адониса, это еще не значит, что он ищет себе Афродиту, или Кэтрин Зета-Джонс – или кто у нас там сейчас на должности богини красоты?
– О боже мой! Я только что вспомнила! Его бывшая подружка – спасательница в бассейне! У меня нет ни единого шанса!
Иззи закатывает глаза и издает жалобный стон.
– Что случилось с той Джейми, которая накануне премьеры соблазнила ведущего актера в Норткотском театре? С той Джейми, которая говорит, что каждый человек прекрасен по-своему? С моей подругой Джейми, которая всегда нравилась сама себе?
– Не знаю, мы с ней давно не встречались, – уныло отвечаю я.
– Что ж, пора бы ей вернуться на сцену. Меня уже тошнит от нытья самозванки, занявшей ее место!
– Знаю, – отвечаю я. – Меня тоже.
– Тебе Зейн нравится. Это не вопрос, а утверждение.
– Д-да…
– И ты ему тоже. Конечно, нравишься! Это же очевидно! – подбадривает она меня.
– Но он такой красивый! – напоминает о себе «самозванка».
Иззи закатывает глаза.
– Прости, не припомню, когда это ты говорила, что интересуешься только уродами?
Я молча трясу головой.
– Ладно, подождем до вечера.
– Почему до вечера?
– Делая покупку, не забудь осмотреть товар!
– Я уже одним глазком видела его живот – черт возьми, это что-то! Какие мускулы! Словно плоды киви под толстым-толстым слоем карамели!.
– И ты еще жалуешься?
– Но он не приглашал нас на шоу!
– Четырнадцать долларов девяносто пять центов с носа – и мы дорогие гости.
– Как-то это глупо – платить за то, чтобы его увидеть! – замечаю я, опасаясь, что он примет меня за чокнутую фанатку.
– Тогда позвони ему и попроси лишний билетик!
– Ни за что! Лучше выпей галлон лака для ногтей!
– Джейми, успокойся и послушай меня, – твердо говорит Иззи. – Ты хочешь еще раз его увидеть?
– Спрашиваешь!
– Хочешь посмотреть на киви под слоем карамели?
– Еще как!
– Так чего же мы ждем? Вперед, за билетами!
Паломничество во «Дворец Цезаря» отложено на потом. У нас срочное дело в кассе «Стардаста».
– Привет! – здоровается, войдя, Иззи. – У вас есть билеты на сегодняшнее шоу «Золотых Парней»?
– Разумеется, леди. Какие места предпочитаете?
– Как можно ближе к сцене! – развязно ухмыляется Иззи.
Мэри-Сью (если верить нагрудной табличке), немного подумав, садится за компьютер. Ногти у нее длинные, как наждачные шкурки, и каждый раскрашен в цвета какого-нибудь национального флага. Разноцветные пальцы ее порхают по клавиатуре, и мне невольно приходит на память фасад здания ООН в ветреный день.
– Есть два места в первом ряду, но справа, у самой стенки, – говорит она, указывая на экран японским флагом. – Если вы предпочитаете середину, могу предложить места К-3 и К-4, вот здесь. – В ход идет флаг Италии.
Но Иззи знает, чего хочет.
– Первый ряд, пожалуйста.
Сжимая в потных ручонках свежеотпечатанные билеты, мы мчимся назад в «Цирк». В головах одна мысль: что надеть?
– Ты же знаешь, как это бывает, – вздыхает Иззи. – Переворошишь весь гардероб, выберешь себе самое облегающее и сексуальное, идешь гордая такая. Входишь – а остальная публика одета так, что ты по сравнению с ними словно в парандже явилась.
Кстати, о моде. В Лас-Вегасе я уже успела поразиться двум вещам. Во-первых, моды как таковой здесь не существует: по улицам гуляют люди, одетые, словно на маскараде, в костюмы всевозможных стилей и всех времен – от начала века до дня сегодняшнего.
Во-вторых, хотя доход казино составляет миллионы, владельцам, по-видимому, жалко выложить двадцать фунтов на униформу служащим. Они могли бы одевать свою команду в форму от «Дольче и Габбана» – а вместо этого упаковывают несчастных в полиэстер (в такую-то жару – боже правый!) и в жесткие крапчатые пиджаки, которые даже с интерьером не сочетаются. Об официантках и не говорю – на их накрахмаленные балетные пачки просто смотреть страшно.
Вчера вечером по дороге в туалет я услышала от бармена, что гангстер Багси Сигел, когда открыл «Фламинго Хилтон», нарядил всех своих служащих – даже уборщиков – в смокинги. Вот это, я понимаю, класс!
Мы решаем вознаградить себя за сегодняшнюю беготню отдыхом в бассейне и отправляемся в номер переодеваться. Пока Иззи балансирует одной ногой на унитазе, а другой на бортике ванной и пытается рассмотреть в зеркале свое мини-бикини, я натягиваю цельный черный купальник, шорты и опускаюсь на кровать, стараясь не смотреть в сторону телевизора, чтобы ненароком не поймать в стекле свое отражение. Один взгляд – и все будет кончено, храбрость испарится без следа. Мое тело не создано для разглядывания при ярком свете.
– Готова! – объявляет наконец Иззи, обвязав вокруг талии полупрозрачный саронг. Я со вздохом плетусь за ней.
Могло быть и хуже. Разумеется, у воды нежится пара-тройка юных дев с плоскими животами, безупречной кожей и скучающими личиками невостребованных фотомоделей – без таких девиц не обходится ни один бассейн. Но в основном здесь развлекаются семьи – пузатые папаши, оплывшие мамаши и их пухлые детки. Здорово, когда люди не стесняются своего веса! Меня не раздражают вольготно разлегшиеся толстые тетки – наоборот, хочется им сказать: «Так держать!» Им-то хватает духу не стыдиться себя. А вот моя мнительность в глазах любого, кто хоть мельком на меня взглянет, читает: «Нет денег на липоксацию – так не раздевайся, не порти людям аппетит!» Поэтому я стараюсь не обнажаться на людях. По крайней мере, выбираю для этого места, где мне ни с кем бы не захотелось заигрывать.
Иззи совсем другая. Ей ни с кем не заигрывать – все равно что на свете не жить. Место и время значения не имеют. Если никто не падает к ее ногам с первого взгляда, она пробует ёше и еще. Флиртоголичка – что с нее взять! – Пойдем на другую сторону, здесь слишком много детишек, – предлагает она и тащит меня на другую сторону, где, разумеется, сидит ее предмет. Сегодня это одинокий меланхолик средних лет, устроившийся в углу с книжкой Джона Гришема…
Мы расстилаем полотенца и, внезапно возжелав тени, устраиваемся под солнечным зонтиком. Подходит официантка: мы заказываем два дайкири – один манговый, другой земляничный. Ледяная мякоть манго освежает и успокаивает, но недостаточно; решившись наконец, я покидаю свое прибежище и плюхаюсь в бассейн. Стоит моему целлюлиту скрыться под водой – и чувствую себя другим человеком. Я плаваю взад-вперед, ныряю, плескаюсь и резвлюсь, словно тюлененок. Что за блаженство! Стоит закрыть глаза – и передо мной всплывает прекрасная улыбка Зейна. Я совершенно счастлива, и, как всегда в редкие минуты счастья, очень хочется позвонить маме – должно быть, для того, чтобы хоть чем-то возместить многолетние бесплодные рыдания у нее на плече.
Тем временем Иззи – вот кто рожден загорать на борту яхты – устраивается на бортике, непринужденно болтая ногами в воде. Я замечаю, что она гонит волну к почитателю Гришема, а как только он поднимает глаза, восклицает с невинным видом:
– Ой, я вас забрызгала? Извините!
Держу пари, он ей ни капельки не нравится – просто надо же чем-то заняться, пока загораешь.
Вылезать из воды чертовски не хочется, но на берегу ждет вторая порция дайкири. Вместе с невеселыми мыслями о профессии Зейна. Могло быть и хуже, говорю я себе. Он ведь мог оказаться перспективным бизнесменом.
– Знаешь что? – говорю я, ощутив внезапный прилив отваги. – Зейн будет мой!
– Вот молодец! А потом ты должна будешь выйти за него замуж! – подхватывает Иззи.
– Что? А это зачем?
– Ну, помимо того, что мы, собственно, за этим сюда приехали…
– Ах да, верно.
– Представь себе физиономию Надин!
– Боже ты мой! – восклицаю я в восторге.
Иззи приподнимается на локте и злорадно улыбается. – Вообрази только: приходите вы с Зейном к ней на ужин, и кто-нибудь из ее прилизанных дружков-финансистов спрашивает: «Джейми, а чем занимается ваш муж?» А ты отвечаешь: «Каждый вечер снимает штаны перед незнакомыми женщинами!»
От такой картины у меня теплеет на сердце.
– Знаешь, что ее по-настоящему потрясет?
– Что же?
– Если окажется, что он живет на трейлерной стоянке.
– Точно! – вопит Иззи.
– У дверей мы привяжем на гнилой веревке огромного лохматого пса. А я буду сидеть на ступеньках в майке, из-под которой видны бретельки лифчика, и, положив ногу на колено, ковырять свои мозоли!
– Правильно! А еще у тебя будет платье в горошек.
– Одно-единственное! Все заляпанное слюной и рвотой наших детей, вечно страдающих животом, поскольку кормят их исключительно бутербродами с арахисовым маслом и плавлеными сырками!
– А как ты назовешь милых крошек? – Венди и Рональд-Макдоналд – в честь наших любимых ресторанов!
Иззи заливисто хохочет.
– Зейн бросит свой сценический псевдоним и вернет себе настоящее имя – Брайан!
– Ах ты мерзавка! – смеюсь я. – Но я его все равно не разлюблю.
– Даже если он потеряет работу в «Стардасте» и вернется к прежнему занятию – угону автомобилей?
– Как можно не любить человека, который после бритья освежает кожу машинным маслом? И потом, ради меня он пойдет на все – может, даже вытатуирует у себя на загривке мое имя!
– С ошибкой! – добавляет Иззи.
От смеха на глазах у меня выступают слезы.
– Ну а я тем временем охомутаю своего миллионера! – рыдающим голосом продолжает она.
– Но каждые две недели мы будем навещать тетушку Иззи в ее особняке! – угрожаю я.
– Я буду встречать вас в дверях в бархатной пижаме цвета фуксии и в солнечных очках от Версаче.
– Потягивая мартини, хотя на дворе всего три часа дня.
– Ха! Может, я и пьяница, но отличная хозяйка – все кресла и диваны у меня прикрыты от твоих милых крошек пластиковыми чехлами!
– Однако маленькую мисс Венди ты обожаешь и разрешаешь ей садиться, где она захочет.
– И отдаю ей свои старые топики и мини-юбки.
– А я запрещаю ей их носить! «Зачем это тебе? – говорю я ей. – Хочешь вырасти такой же распутницей, как тетушка Иззи?» А она смотрит на твой особняк, смотрит на мою консервную банку и кричит в ответ «ДА!!!»
Иззи совершенно счастлива.
– Перед тем как попрощаться, я провожу вас через детектор металла, чтобы проверить – не стянули ли вы что-нибудь из столового серебра?
– Но время от времени, когда ты добрая, позволяешь мне засунуть в трусы ложку-другую!
Над этим кошмарным видением мы покатываемся до тех пор, пока Иззи не заявляет, что у нее от смеха заболел живот.
– Скорее бы! – шепчу я, не в силах спрятать улыбку. – Не могу ждать!
ГЛАВА 12
Когда же в последний раз я так волновалась? Ах да, в парке аттракционов, когда вошла в «Дом с привидениями». Там, кстати, тоже было темно. Я нащупываю руку Иззи и крепко сжимаю.
– Скоро они там? Не могу дождаться! – шепчет она.
И в тот же миг динамики взрываются музыкой. Наши кресла вибрируют в такт оглушительному грохоту. По залу шарят ослепляющие прожектора.
Гром музыки чуть стихает, и перед нами вырастает темная фигура. Вспышки света выхватывают из темноты то широкую грудь, то мощный бицепс, то сверкающий рогатый шлем.
– Что, заждались? – ревет голос из динамика.
– Да-а-а!!! – вопит сводный женский хор.
– Тогда встречайте новый подарок от «Золотых Парней»!
– Который это, который? – спрашивает Иззи и вытягивает шею, пытаясь разглядеть викинга на сцене.
Викинг выходит в круг, очерченный прожектором, и под звуки последнего хита Бон Джови принимает позы, заимствованные из глянцевых журналов по культуризму.
– Хорошего человека должно быть много – гласит народная мудрость! – ухмыляется невидимый конферансье. – Приветствуйте скандинавского жеребца Ларса! Ради вас он готов скинуть доспехи!
Зал оглушительно визжит. Для начала Ларс избавляется от кроличьих шкурок, свисающих с пояса. Затем скидывает шлем. Взъерошив белокурые волосы, бросает в зал страстный взгляд из серии: «Это еще что, не видали вы моего длинного меча!»
– Это он! – вопит Иззи. – Мой блондин! Смотри! Он в жизни еще красивее, чем на плакате!
Тяжелый рок плавно переходит в знаменитую Элвисову «Одну ночь». Иззи-так и скачет на стуле.
– Все, что я хочу, – громко подпевает она, – все, что я хочу, – одну ночь, только одну ночь с тобой!
Викинг расстегивает замшевые штаны.
– А можно и две! – добавляет Иззи прозой. – Или даже три!
Свет меркнет. Плавки Ларса начинают светиться в темноте.
– Да что я говорю – две, три! Отпуск – не меньше!
– Не правда ли, похож на Шварценеггера? – спрашивает подругу наша соседка, дама лет шестидесяти, с макияжем, как у Клеопатры.
– Я бы не отказалась закончить этот вечер с ним! – отвечает ее седовласая подружка.
Глядя на них, я вспоминаю анекдот про эксгибициониста и двух старушек: «Милочка, зачем ему эта штучка?» – «Ах, душечка, когда-то я знала… вот склероз проклятый!»
Шоу сколочено на славу, конферансье много и смешно шутит (в самом начале он объявил: «Сегодня вы не увидите здесь только двоих… мужа и любовника!» – к большому удовольствию зала), а сами мужчины просто великолепны! Слава богу, здесь нет надоевших латиноамериканцев, загорелых до черноты, с блестящими, словно облитыми маслом телами. Все, кроме Ларса (который и вправду ОГРОМЕН), среднего роста, но отлично сложены. Однако мне не терпится посмотреть на Зейна: Я верчусь в кресле, а когда на сцену выходит четвертый Золотой Парень в костюме ковбоя и начинает скидывать джинсы, нетерпеливо спрашиваю вслух:
– Ну где же он?
– А вы кого ждете? – любезно интересуется Клеопатра.
– Зейна. Такого, с черными волосами до плеч и…
– Он выйдет через одного, – прерывает меня Клеопатра. – Самое лучшее они приберегают напоследок.
Присмотревшись, я замечаю, что ее роскошные белокурые локоны – парик. Но больше всего меня потрясает количество драгоценностей: это ж надо столько на себя нацепить!
Несколько минут спустя Клеопатра кладет мне на плечо унизанную кольцами руку и радостно провозглашает:
– А вот и он!
На сцену вихрем вылетает Арабский Воин: свист бичей, трепет ткани, из-под золотого тюрбана сверкают огненные темные глаза, рот и нос закрыты шелковым шарфом. Он двигается под экзотическую музыку: просторные одежды струятся и одна за другой падают на пол. Вот Зейн скидывает с плеч узорный кафтан; вот разрывает на груди рубашку и открывает нашим взглядам божественный мускулистый живот. Не могу поверить, что я уже видела это чудо! Не могу поверить, что сидела с ним рядом и болтала, как со старым приятелем! Не могу поверить, что вдыхала его запах! Одним движением он сбрасывает широкие атласные шаровары и остается перед нами в одних высоких сапогах, золотых плавках с блестками, тюрбане и браслетах! Прижимает руки к груди и по-восточному раскланивается.
В динамиках звучит мелодия из «Аладдина».
– А теперь, милые дамы, – объявляет конферансье, – Зейн исполнит одно из ваших заветных желаний!
Зейн спрыгивает со сцены и идет в зал. Я пытаюсь забиться под стол, а Иззи тем временем, как безумная, машет руками над головой.
– Прекрати! – шиплю я.
– Мама моя родная! Он тебя заметил! Идет сюда! – вопит Иззи.
Украдкой подняв глаза, я вижу протянутую руку. Нет, нет, ни за что! Но безжалостная Иззи вытряхивает меня из кресла и впихивает к нему в объятия. Не успеваю я оглянуться, как уже сижу на стуле посреди сцены, не в силах шевельнуться от смущения.
– Расслабься и получай удовольствие, – шепчет он мне на ухо.
А в следующий миг – о боже! – садится на меня верхом и кладет мои ладони на свою обнаженную спину! От прикосновения к шелковистой коже я вздрагиваю. Он склоняет голову и вдыхает мой запах; я чувствую божественный аромат его лосьона. Затем резко откидывается назад и упирается руками в пол. Определенные части тела выпячиваются мне навстречу. Я поспешно отворачиваюсь.
– Скоро они там? Не могу дождаться! – шепчет она.
И в тот же миг динамики взрываются музыкой. Наши кресла вибрируют в такт оглушительному грохоту. По залу шарят ослепляющие прожектора.
Гром музыки чуть стихает, и перед нами вырастает темная фигура. Вспышки света выхватывают из темноты то широкую грудь, то мощный бицепс, то сверкающий рогатый шлем.
– Что, заждались? – ревет голос из динамика.
– Да-а-а!!! – вопит сводный женский хор.
– Тогда встречайте новый подарок от «Золотых Парней»!
– Который это, который? – спрашивает Иззи и вытягивает шею, пытаясь разглядеть викинга на сцене.
Викинг выходит в круг, очерченный прожектором, и под звуки последнего хита Бон Джови принимает позы, заимствованные из глянцевых журналов по культуризму.
– Хорошего человека должно быть много – гласит народная мудрость! – ухмыляется невидимый конферансье. – Приветствуйте скандинавского жеребца Ларса! Ради вас он готов скинуть доспехи!
Зал оглушительно визжит. Для начала Ларс избавляется от кроличьих шкурок, свисающих с пояса. Затем скидывает шлем. Взъерошив белокурые волосы, бросает в зал страстный взгляд из серии: «Это еще что, не видали вы моего длинного меча!»
– Это он! – вопит Иззи. – Мой блондин! Смотри! Он в жизни еще красивее, чем на плакате!
Тяжелый рок плавно переходит в знаменитую Элвисову «Одну ночь». Иззи-так и скачет на стуле.
– Все, что я хочу, – громко подпевает она, – все, что я хочу, – одну ночь, только одну ночь с тобой!
Викинг расстегивает замшевые штаны.
– А можно и две! – добавляет Иззи прозой. – Или даже три!
Свет меркнет. Плавки Ларса начинают светиться в темноте.
– Да что я говорю – две, три! Отпуск – не меньше!
– Не правда ли, похож на Шварценеггера? – спрашивает подругу наша соседка, дама лет шестидесяти, с макияжем, как у Клеопатры.
– Я бы не отказалась закончить этот вечер с ним! – отвечает ее седовласая подружка.
Глядя на них, я вспоминаю анекдот про эксгибициониста и двух старушек: «Милочка, зачем ему эта штучка?» – «Ах, душечка, когда-то я знала… вот склероз проклятый!»
Шоу сколочено на славу, конферансье много и смешно шутит (в самом начале он объявил: «Сегодня вы не увидите здесь только двоих… мужа и любовника!» – к большому удовольствию зала), а сами мужчины просто великолепны! Слава богу, здесь нет надоевших латиноамериканцев, загорелых до черноты, с блестящими, словно облитыми маслом телами. Все, кроме Ларса (который и вправду ОГРОМЕН), среднего роста, но отлично сложены. Однако мне не терпится посмотреть на Зейна: Я верчусь в кресле, а когда на сцену выходит четвертый Золотой Парень в костюме ковбоя и начинает скидывать джинсы, нетерпеливо спрашиваю вслух:
– Ну где же он?
– А вы кого ждете? – любезно интересуется Клеопатра.
– Зейна. Такого, с черными волосами до плеч и…
– Он выйдет через одного, – прерывает меня Клеопатра. – Самое лучшее они приберегают напоследок.
Присмотревшись, я замечаю, что ее роскошные белокурые локоны – парик. Но больше всего меня потрясает количество драгоценностей: это ж надо столько на себя нацепить!
Несколько минут спустя Клеопатра кладет мне на плечо унизанную кольцами руку и радостно провозглашает:
– А вот и он!
На сцену вихрем вылетает Арабский Воин: свист бичей, трепет ткани, из-под золотого тюрбана сверкают огненные темные глаза, рот и нос закрыты шелковым шарфом. Он двигается под экзотическую музыку: просторные одежды струятся и одна за другой падают на пол. Вот Зейн скидывает с плеч узорный кафтан; вот разрывает на груди рубашку и открывает нашим взглядам божественный мускулистый живот. Не могу поверить, что я уже видела это чудо! Не могу поверить, что сидела с ним рядом и болтала, как со старым приятелем! Не могу поверить, что вдыхала его запах! Одним движением он сбрасывает широкие атласные шаровары и остается перед нами в одних высоких сапогах, золотых плавках с блестками, тюрбане и браслетах! Прижимает руки к груди и по-восточному раскланивается.
В динамиках звучит мелодия из «Аладдина».
– А теперь, милые дамы, – объявляет конферансье, – Зейн исполнит одно из ваших заветных желаний!
Зейн спрыгивает со сцены и идет в зал. Я пытаюсь забиться под стол, а Иззи тем временем, как безумная, машет руками над головой.
– Прекрати! – шиплю я.
– Мама моя родная! Он тебя заметил! Идет сюда! – вопит Иззи.
Украдкой подняв глаза, я вижу протянутую руку. Нет, нет, ни за что! Но безжалостная Иззи вытряхивает меня из кресла и впихивает к нему в объятия. Не успеваю я оглянуться, как уже сижу на стуле посреди сцены, не в силах шевельнуться от смущения.
– Расслабься и получай удовольствие, – шепчет он мне на ухо.
А в следующий миг – о боже! – садится на меня верхом и кладет мои ладони на свою обнаженную спину! От прикосновения к шелковистой коже я вздрагиваю. Он склоняет голову и вдыхает мой запах; я чувствую божественный аромат его лосьона. Затем резко откидывается назад и упирается руками в пол. Определенные части тела выпячиваются мне навстречу. Я поспешно отворачиваюсь.