Джонс Белинда. Летим в Лас-Вегас!

   – Джейми, я тобой горжусь! Знаю, отец с тобой не разговаривает – но какое тебе до него дело? Ты взрослый человек, и это твоя жизнь. Делай то, что считаешь нужным! Если что-то не заладится, ты всегда можешь вернуться домой и знать, что сделала все возможное!
   – Ты думаешь, что-то не заладится? – спросила я: мне вдруг стало не по себе.
   – Нет, если не потеряешь веру, – ответила она серьезно.
   До сегодняшнего дня я не вспоминала об этом разговоре. Я спросила, какую веру она имеет в виду, и Аманда ответила:
   – Если что-то пойдет не так; как ты предполагала, – не тушуйся! Если реальность сломает твои планы, придумай новый план, но не сдавайся!
   Да, теперь я все вспомнила. «Не сдавайся!» А сейчас я что делаю? Уже шесть вечера: целый день я провалялась в постели, раскиснув от жалости к себе. Достойное поведение, нечего сказать! Представляю, что бы сказал папа, если бы меня увидел: «Так и знал, что это кончится слезами!» Во мне поднимается волна злости. Он даже не пришел в аэропорт меня проводить! Нет, я не позволю ему оказаться правым. Где бы я была, если бы слушала его советы? Дома, в Девоне, где все до отвращения банально и предсказуемо. Собрав фотографии в стопку, я встаю и отдергиваю занавеску, чтобы обозреть открывающиеся передо мной богатые возможности. Из окна виден «Дворец Цезаря»: в сердце стучится боль, но я отгоняю мысли о Финне. Нет, больше я не стану обливаться соплями над своей несчастной судьбой! Буду смотреть вперед. Представлю, что я только-только; приехала. Дам себе второй шанс. Правда, на мне еще висит недоразумение со свадьбой – но у каждой проблемы есть решение. Подумаю об этом, когда буду в настроении думать.
   А сейчас мне надо поесть. В ящике стола – только полплитки «Херши». Почему, интересно, все американские шоколадки отдают мылом? Я так голодна, что готова сожрать кожаное кресло, однако, думаю, на кухне найдется что-нибудь поаппетитнее. Ах, черт! Влюбленные меня опередили.
   Иззи нервно протягивает мне пакет печенья. Рид глубоко вздыхает.
   – Джейми, мне очень жаль, что я, сам того не зная…
   – Не грузись, все в порядке, – бормочу я с полным ртом, воздавая должное «Орео».
   – Если бы я знал, что Финн – друг Зейна…
   – Неважно, – настаиваю я.
   – Для тебя важно, как я вижу. Но я хочу загладить свою вину и приглашаю тебя с нами на представление!
   – Ой, может быть, не надо… – смущаюсь я. На ярком свету решение бросить вызов миру выглядит куда рискованнее, чем в полумраке спальни.
   – Да ладно, не робей, – уговаривает он. – Тебе надо развеяться, поднять настроение. А в отеле «Экска-либур» сегодня как раз «Королевский Турнир». Мы поужинаем и посмотрим шоу – убьем, так сказать, двух зайцев одним выстрелом.
   – Большое спасибо за приглашение, но, боюсь, я сейчас не в том настроении, – отвечаю я.
   – Пошли, повеселимся! – присоединяется к Риду Иззи. – Представь: толпа рыцарей в облегающих штанах, и все готовы утешить прекрасную даму в беде.
   – Да, но «Экскалибур»… – бормочу я, вспоминая, как мы с-Зейном «зачали» малыша Джаза. – Нет, вы идите, а я останусь. Я только испорчу вам вечер.
   – Что, если мы позовем с собой Сйнди и Лейлу? – предлагает Иззи. – В воскресенье они, кажется, свободны.
   Я не сомневаюсь, что они откажутся, поэтому неохотно соглашаюсь:
   – Ладно, если они пойдут, то и я пойду.
   Иззи срывается к телефону и возвращается через пять минут с победным:
   – Есть!
   О нет! Господи, пожалуйста, не вытаскивай меня из номера! Мало ли что может случиться снаружи!
   – Встречаемся там, – сообщает Иззи. – В девять они бегут на частное шоу, но им не терпится нас увидеть! Так что одеваемся!
   Снова-здорово. Я запихиваю в рот еще пару печенюшек в надежде, что сахар поднимет мое настроение.
   – Прицеплю-ка искусственную прядь, чтобы меня не приняли за мальчишку-конюшего.
   – Ладно, – улыбается Иззи. – А я уговорю Рида не надевать ботинки с загнутыми носками.
   Волос у меня не так уж много – как натуральных, так и искусственных (не верите – спросите у Миа!) однако последние можно прицепить к затылку, замаскировать ими торчащие вихры и теоретически даже соорудить конский хвост. Этот недоделанный парик я надевала только однажды, и это плохо кончилось. Аманда нечаянно подожгла его сигаретой, и я потеряла несколько дюймов (а также лет жизни). Обожженные концы, разумеется, пришлось состричь, и искусственный хвост приобрел более реалистические размеры. Я решаю одеться в черное с ног до головы – цвет траура по погибшим надеждам. Не говоря уж о том, что только в черном я чувствую себя стройной.
   Выходя из комнаты, я вижу, как Иззи высовывает голову в коридор и шипит громогласным сценическим шепотом:
   – Рид, радость моя, не надевай этих доспехов, они слишком гремят! Возьми лучше темно-серый костюм, что я тебе приготовила!
   Она замечает меня и ухмыляется:
   – Обожаю его дразнить! Он так безропотно меня терпит!
   – Завидую его терпению.
   – Ну что, вошла в роль Дамы Печального Образа? – Тебе, я вижу, весело, – упрекаю я ее.
   – Если честно – очень. Знаю, это нечестно – веселиться, когда ты погибаешь от тоски, но не могу удержаться: я так счастлива! Как идиотка!
   – Тогда и я счастлива, Иззи. Ревную, завидую, страдаю – но радуюсь за тебя от всей души.
   – Спасибо. И не грусти, будет и на твоей улице праздник. Выше нос!
   Выходит Рид, одетый щеголем. Иззи берет его под руку и непринужденно щупает за бедро.
   – Так и не снял кольчужные трусы?
   Рид расплывается в улыбке: вольные шуточки Иззи рождают в нем почти благоговейный трепет.
   – Ну что, идем?

ГЛАВА 30

   Не в каждом отеле найдется собственная арена, посыпанная песком. В «Экскалибуре» арена имеется, и огромная – рыцарям есть где развернуться. Сидячие места разделены на «команды», болеющие за разных рыцарей. Нам достался Синий сектор – значит, придется болеть за Синего, даже если Черный окажется куда симпатичнее.
   Официантки, наряженные крестьяночками, разносят нам пенящуюся в золотых кубках диет-колу и заодно оттаптывают ноги. Но Синди и Лейла в энергетическом подкреплении не нуждаются. Как ни странно, скоро они заражают своим энтузиазмом и меня: от тоски и тихого ужаса перед жизнью я перехожу к чистосердечному и громогласному восторгу.
   Перед нами неторопливо разворачивается история короля Артура. Одновременно подают еду. Я не позаботилась заблаговременно заказать вегетарианский ужин, так что теперь передо мной лежит родная корнуэль-ская курочка. Раздувающиеся ноздри лошадей и воинственные крики всадников, должно быть, пагубно действуют мне на мозги: я вдруг с удивлением обнаруживаю, что вгрызлась в курицу и обгладываю её еще энергичнее окружающих дикарей. Загадывать рано, но, похоже, вечер и вправду будет веселый.
   Наконец начинается главная часть представления – турнир.
   – Никогда бы не подумала, что у них были такие длинные… копья! – вздыхает Синди.
   – Получи, придурок! – вопит Лейла, когда какой-то неудачливый рыцарь вылетает из седла.
   Наш герой – Синий Рыцарь – побеждает всех своих противников и подъезжает к зрителям, чтобы поприветствовать болельщиков. Трибуны ревут. Я как раз подбиваю Синди и Лейлу прокричать хором «Да здравствует Синий!». – и тут он манит меня к себе.
   Выбора нет: вся наша «команда» визжит и поощрительно машет мне руками. Не поднимая глаз, я подхожу к барьеру и протягиваю руку для поцелуя.
   Синий Рыцарь улыбается мне. Знакомое лицо. Как сверкают зубы – просто шедевр зубоврачебного искусства! Он кланяется, сняв шлем и обнажив крашеную белокурую шевелюру. О боже, это же он! Мистер Зубы! Тот самый, что в «Мираже» любезно вернул мне цыплячью грудку! Когда же конец унижениям? Остается надеяться, что он меня не узнал.
   – Миледи, какие у вас прекрасные волосы!
   Он протягивает руку. Отдергиваю голову, опасаясь, что на ощупь он распознает синтетическую природу этой красоты. Но в самом страшном сне мне не могло бы присниться то, что происходит дальше… Мой «хвост» остается у него в руке! Я в ужасе ощупываю затылок – ничего, кроме вихров и булавок. Публика хохочет. Многоголосо, оглушительно. Но Синий Рыцарь не смеется.
   – Благодарю вас, миледи, за щедрый подарок. – Звучный голос его перекрывает гогот зала. – Ваш локон принесет мне удачу в битве. Я вернусь победителем!
   С этими словами он пристегивает несчастный «локон» к поясу и пускает коня вскачь.
   – Подумаешь, подсадили актрису! – вопит сверху какой-то тинейджер.
   – Точно! – поддерживает все его семейство.
   Я оборачиваюсь. Синди и Лейла смотрят на меня с состраданием, Рид чуть не плачет, а вот Иззи что-то не видать. Вернувшись на свое место, я обнаруживаю ее под столом: она лежит на полу, содрогаясь от хохота.
   – Помнишь того парня, который подобрал с пола мою цыплячью грудку? – спрашиваю я, помогая ей встать.
   – Это еще хуже! – рыдает она, утирая бегущие по щекам слезы.
   – Не в этом дело. Это был он. Синий Рыцарь.
   Иззи округляет глаза, издает жалобный стон и снова падает под стол. Сценку с Мерлином она пропускает.
   Тем временем Синди – добрая душа – вынимает из меня булавки, а Рид робко сообщает, что без хвоста мне даже лучше. Как он, должно быть, жалеет, что не оставил меня в номере!
   Представление близится к финалу, и девчонки говорят, что им пора бежать.
   – Давай пообедаем вместе как-нибудь на неделе! – предлагает Синди. – «Товары Сэма» совсем недалеко от моего свадебного магазина.
   – Расскажешь нам, что происходит у этих голубков! – добавляет Лейла, показывая глазами на Иззи и Рида.
   Прощаясь, я крепко обнимаю обеих. Один их вид придает мне бодрости: подумать только, обе прекрасно обходятся без мужчин! Впрочем, наверно, общения с противоположным полом им на работе хватает.
   Представление окончено: актеры выходят на поклон. Мы с Ридом хлопаем что есть сил. Подождав, пока рассосется толпа зрителей, из-под стола выныривает Иззи.
   – Прошу прощения! – всхлипывает она. – Не могла удержаться!
   В этот момент у Рида трезвонит мобильник. Рид, выхватывает его из кармана и идет к дверям, где лучше ловится сигнал. Мы с Иззи направляемся за ним. Мой взгляд привлечен странным светом, вспыхивающим и гаснущим в полумраке сцены. Какая-то световая морзянка. Огонек приближается. Что бы это могло быть?
   А вы что подумали? Разумеется, человек-фонарь, он же Мистер Зубы, он же Синий Рыцарь.
   Он о чем-то болтает с коллегой-рыцарем, но, заметив меня, лучится ослепительной (в прямом смысле слова) улыбкой.
   – Эй! – он направляется ко мне. – Хорошо, что я тебя поймал. Я не собирался сбегать с твоими волосами!
   Я поднимаю глаза к потолку.
   – Можешь оставить себе. У меня есть запасные.
   – Как у Электрической Женщины?
   Я невольно улыбаюсь. Улыбка получается не слишком яркая – где-то тридцать ватт на его сто.
   – Ее зовут Джейми, – вмешивается Иззи. – Как Джейми Саммерс, знаешь?
   – Тебя действительно так зовут?
   – Ну да. Просто Джейми. Не Саммерс.
   – Ну, всего сразу не получишь, – смеется он. – Я вот тоже не натуральный блондин!
   – А с виду совсем незаметно! – хихикает Иззи.
   – Послушай, ты не подождешь секунду – я принесу из гардеробной твои, волосы?
   – Хорошо, – отвечаю я, хотя меньше всего мне хочется снова встречаться с этой чертовой паклей.
   – Вообще-то меня ждет Рид… – мнется Иззи. – Давай встретимся в баре у главного входа!
   – Ладно, я вас найду.
   – Джейми, пойдем со мной, если хочешь, – предлагает Рыцарь. – Я тебя надолго не задержу.
   Чувствуя, что Иззи готова отпустить смачный комментарий, я подталкиваю ее в одну сторону, а сама иду в другую.
   Дверь за кулисы прямо за нами. Мистер Улыбка вводит меня в гардеробную и говорит:
   – Присаживайся, я сейчас…
   Пока он за ширмой переодевается, я сажусь перед зеркалом и разглядываю фотографии, заткнутые за раму. Фотографий много. Мистер Улыбка в компании друзей-рыцарей: интересно выглядят латы в сочетании с бейсбольными кепками. Совсем юный Синий Рыцарь с пожилой женщиной, видимо, матерью: она смотрит на сына, и в глазах у нее – судорожно-заботливое выражение, знакомое мне по матери Иззи. Рыцарь в обнимку с каким-то симпатичным парнем – братом, наверно. А вот он позирует перед «пикапом» посреди бескрайней пустыни. А вот – странно знакомый пейзаж: пристань, пляж, розоватые скалы, утесы цвета ревеня…
   – Это же Тинмаут в Девоне! – ахаю я.
   – Верно! Откуда ты знаешь? Там жила моя мама.
   – А моя и сейчас там живет! – выпаливаю я.
   – Серьезно?
   – Ну да! Вот здорово! – восхищаюсь я. – Твоя мать – англичанка?
   – Да. А папа во время войны был на военно-морской базе в Лимпстоне. Когда война кончилась, он погрузил маму в чемодан и увез к себе во Флориду.
   – Они и сейчас там живут?
   – Мама – там, а папа давно ушел из семьи.
   – А-а. А ты был в Девоне?
   – Только раз, когда мне было шесть лет. Лучше всего мне запомнилось мороженое…
   – С горой скисшего крема на макушке?
   – Точно! – смеется он. – Райский вкус!
   – А потом – адский понос…
   Радостно глядя друг на друга, мы делимся воспоминаниями. Всего-то навсего выяснили, что происходим из одних мест, – и уже чувствуем себя лучшими друзьями.
   Удивительно, из какого сора иногда рождается дружба. С Иззи я подружилась, потому что мы родились в один день. С Амандой – на почве общей ненависти к производителям средств для удаления волос (однажды мы до того дошли, что вместе с жалобой отослали на фабрику использованные полоски воска. Деньги нам вернули, но найти средство, способное качественно и без боли удалить волосы с неположенных мест, нам так и не удалось.) А к Колину я прониклась доверием, потому что он угадал мой любимый фильм. Я в то время всего два дня как устроилась кассиршей в Норткоттский театр. Меня пригласили на вечеринку к костюмерше, и там народ затеял игру в ассоциации. Загадали меня, а вопросы задавала Иззи. Она спросила у Колина: «С каким фильмом у вас ассоциируется этот человек?», а тот возьми да и скажи: «Римские каникулы»! Я немедленно погубила игру, потому что завизжала: «Боже мой! Обожаю этот фильм! Как ты узнал?»
   Мы совсем не знали друг друга, но мне показалось, что этот едва знакомый парень заглянул мне прямо в душу – и увидел такой, какой я сама хотела себя видеть. Вдруг я ощутила себя чистой и радостной, как Одри Хепберн, гуляющая по Риму с Грегори Пеком…
   Вот почему я приняла известие о девонских предках как знак, что нам с Синим Рыцарем Суждено было найти друг друга.
   – Долго ты уже работаешь рыцарем Круглого стола? – спрашиваю я, пока он вешает костюм.
   – Около полугода. Раньше эту роль играл мой друг, актер из Орландо. Он уехал домой, и я его заменил. Это куда интереснее, чем работа в баре, – у меня эти коктейли в зубах навязли!
   – Ты тоже актер? – Право, есть в нем что-то от кинозвезды.
   – Не угадала! – хохочет он. – Я учусь на психотерапевта.
   – Правда?
   – Ага! Знаю, знаю, что не похож…
   Я внимательно его разглядываю. Нет, на доктора совершенно не похож – скорее на молодого Брэда Питта. К такому психоаналитику на кушетку ложиться опасно!
   – Я еще не закончил университет, но помогать людям, у которых в жизни не все ладно, думаю, научился.
   – А мне поможешь? – спрашиваю я, изумляясь собственной смелости и дрожи в голосе, – я то хотела, чтобы это прозвучало, как шутка.
   – Попробую, – с улыбкой отвечает он. – А в чем проблема?
   Я сдвигаю брови и пытаюсь заговорить, но из уст не вылетает ни звука.
   – Не знаешь, с чего начать?
   Я молчу и чувствую, как увлажняются глаза.
   – Наверно, стоит пойти в какое-нибудь уютное местечко и там спокойно все обсудить.
   Поколебавшись, я спрашиваю: – Ты серьезно?
   – Конечно! Из нас получится прекрасная пара: тебе нужно выговориться, а меня три года учили слушать.
   Наконец-то нашелся человек, согласный выслушать мои жалобы! Я смахиваю беглую слезу и стараюсь взять себя в руки. Поможет – замечательно. Не поможет – по крайней мере, проведу вечер с белозубым красавцем.
   – Ладно, – говорит он, подхватывая мои волосы (те, что в руках, а не на голове) и свой рюкзак. – Пошли!
   Пока мы пробираемся через казино, я вспоминаю об остатках гордости и говорю:
   – Ты, наверно, подумал, что я законченая неудачница?
   Не знаю, как он, а я сама сейчас именно так и думаю.
   – Джейми, не волнуйся. Нет ничего такого, что нельзя было бы исправить.
   Мы входим в бар. Иззи и Рид страстно целуются за стойкой (или, может, он таким экстравагантным способом делится с ней пивом?). Заметив нас, она подмигивает:
   – А вот и Джейми и ее рыцарь в сверкающих доспехах!
   – Это Рид, – говорю я своему новообретенному психоаналитику. – А это… Ой, я же не знаю, как тебя зовут!
   – В самом деле! Извини, – подкупающе улыбается он. – Я Скотт.

ГЛАВА 31

   – Рад с вами познакомиться, Скотт! – говорит Рид, сердечно пожимая руку моему новому знакомому. – Отличное представление.
   – Скотт! – ахает Иззи и пихает меня локтем под ребро.
   – Скотт… – шепчу я, глядя на него новым взглядом – как на кандидата в мужья.
   А он, пожалуй, ничего. Только зубы портят дело. Чем бы приглушить их назойливую белизну? Может, ему стоит начать курить, чтобы они пожелтели? Перестать их чистить, чтобы появился налет? Или просто немного пожить на севере, чтобы зубы не так контрастировали с загаром?
   Если не считать зубов, все остальное в нем очень мило. Стройная складная фигура, никаких выпуклостей в неположенных местах. Синие джинсы и футболка. Правда, блондины не в моем вкусе – но ради любимой женщины можно пожертвовать и любимой краской для волос.
   – Здесь неподалеку есть местечко под названием «Мельница», – говорит мне будущий спутник жизни. – Если ты не пробовала их салата «Цезарь» – значит, многое в этой жизни потеряла. Или хочешь еще немного посидеть здесь?
   – Да нет, я готова, – храбро улыбаясь, отвечаю я.
   – Вас подвезти? – предлагает Рид.
   – Не надо, спасибо. Мой боевой конь бьет копытами у крыльца.
   – Представляю, как верховая езда укрепляет конечности! – сладострастно ухмыляется Иззи.
   Тут Рид, забеспокоившись, почти выталкивает нас за дверь.
   – Увидимся на ранчо, ковбой! – кричит Иззи Скотту вслед.
   Сперва Скотт открывает мне дверь на выходе из казино. Потом – когда мы седлаем его джип «Чероки». И в третий раз – когда входим на «Мельницу». Маме он бы понравился.
   – Надоело ужинать в казино, – объясняет он, входя вместе со мной в небольшой ресторанчик, оформлением напоминающий бунгало. – А это место открыто целые сутки и идеально подходит для страдающих сенной лихорадкой.
   На «Мельнице» темно, как в погребе. Постепенно глаза привыкают к темноте, и я различаю, что и столы, и подоконники здесь уставлены искусственными цветами, многие из которых покрыты толстым слоем пыли. Сквозь тьму нас ведут в лучший здешний кабинет: стены его обвиты пластиковыми ветвями, с которых свисают шелковые цветы акации. Официантка с кашлем завзятой курильщицы приносит меню. Лампы нет, и проглядывать меню приходится при свете зубов Скотта:
   Заказ приносят быстро. Скотт разделывается со своим любимым салатом и говорит:
   – Ну вот, поели, теперь можно и излить душу!
   Я вдруг соображаю, что исповедь – не лучшая прелюдия к семейному счастью. Сама-то я знаю, что мечусь от одного парня к другому не от хорошей жизни, но на посторонний взгляд выгляжу как завзятая Мисс Непостоянство.
   Однако от психотерапевта – пусть и без диплома – ничего не скроешь. Я говорю три часа без перерыва. И рассказываю все.
   Он слушает внимательно и терпеливо, лишь иногда вставляя шутливые реплики. Когда, например, я начинаю сравнивать себя с Иззи в плане внешности, он прерывает меня словами: «Забудь об этом! Блондинку не переблондинишь!»
   Наконец печальная повесть окончена. Скотт долго молчит – должно быть, потрясен тем, во что я превратила свою жизнь. А мне и вправду становится легче: какое все же счастье, когда тебя слушают и понимают!
   – Не так давно, беседуя в прямом эфире с Мадонной, – говорит наконец Скотт, – Опра Уинфри спросила, какой главный жизненный урок та считает нужным преподать своей дочери Лурдес. «Я научу ее уважению к себе», – ответила Мадонна. «А что вы ей расскажете о мужчинах?» – «Если она научится уважать себя, – ответила Мадонна, – прочие уроки и советы ей не понадобятся».
   И Скотт тепло улыбается мне.
   – Ты думаешь, что все твои проблемы из-за мужчин. Это не так.
   – Значит, из-за Надин? – прищуриваюсь я. – Так я и знала!
   – Нет, твоя сестра – тоже не главная проблема.
   Но я не хочу расставаться с убеждением, что Надин – мое проклятие, и напоминаю Скотту, что она украла у меня единственную любовь.
   – Джейми, она не могла украсть Кристиана – он уже не был твоим. И потом, она ведь даже не знала, что вы с ним встречались, верно?
   – Верно, – неохотно признаю я. – Но она с самого детства мне жить не дает! Подкалывает, хамит, унижает на людях; только и делает, что демонстрирует всем вокруг, как ей не повезло с сестрой! А теперь еще и заарканила того самого человека, которого я…
   – На самом деле ее стоит пожалеть, – прерывает мои жалобы Скотт. – Очевидно, она безумно тебе завидует.
   – Завидует? Чему? У нее все есть!
   – Кроме самого нужного.
   – А что для нее самое нужное?
   – Трудно судить, не зная человека, – но, очевидно, то, что есть у тебя.
   – У меня? – фыркаю я. – У меня есть то, чего нет у нее? Не смеши! Я рядом с ней – как лавчонка «секонд-хенд» рядом с бутиком Сони Рикель!
   – Я говорю не о материальных вещах. Думаю, она завидует твоему духу!
   – Духу? Едва ли. Надин не интересуется тем, на чем нет ярлычка с ценой. Ну да ладно, черт с ней. Если моя проблема не в ней, то в ком же? Не считая, конечно, меня самой.
   – В Иззи.
   – В Иззи?! – изумленно повторяю я.
   Вот что бывает, когда обращаешься за помощью к недоучкам! Фрейд или Юнг ни за что не поставили бы такого идиотского диагноза!
   – Да ты что? Иззи – моя лучшая подруга, мое второе «я»! Мы с ней, как Тельма и Луиза!
   – Вот именно – второе «я», – отвечает он. – Ты видишь в ней своего рода замену себя. Живешь ее жизнью, позволяешь ей за себя решать. При том, что ее мораль тебе явно не подходит.
   – Вот тут ты дал маху. – Я отчаянно стараюсь перевести этот разговор в шутку. – Морали у нее нет и никогда не было.
   Скотт отхлебывает из стакана.
   – Ты двадцать лет провела в тени Иззи. Поверь, я не жду, что ты мгновенно выйдешь из-под ее влияния.
   – Потрясающе – первый раз вижу мужчину, которого не тянет с ней переспать!
   – Она не в моем вкусе.
   – Ах да, ты не первый. Финн от нее тоже не в восторге. Сейчас ты скажешь, что мужчина, моей мечты – это Финн.
   – Думаю, пока ты не готова это услышать.
   Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Я первая опускаю взгляд. – Ты к ней несправедлив. Мы столько пережили вместе!
   – И в выигрыше всегда оставалась она.
   – Она просто удачливая. Ей везет, а мне нет.
   – Потому что на нее работают двое – она сама и ты, А на тебя – никто.
   Помолчав немного, чтобы этот мрачный вывод улегся в моем сознании, Скотт продолжает:
   – Знаю, мои слова кажутся жестокими. Но поверь, если не сейчас, то через несколько лет ты проснешься однажды и спросишь себя: почему главные роли всегда достаются ей, а ты остаешься за кадром?
   – Ты не понимаешь, – возражаю я. – Иззи отчаянная, бесстрашная, обожает приключения. С ней так интересно!
   – А без нее – нет? Одна ты рисковать не умеешь?
   – Ну, без нее не так весело… – мямлю я.
   – А ты пробовала?
   Я задумываюсь. Поездка в Красный Каньон не в счет – там я оказалась одна по чистой случайности. Да, последний раз я предприняла самостоятельный шаг ровно десять лет назад, когда записалась на летние театральные курсы.
   – Потеряв Кристиана, ты пала духом и окончательно ушла в тень Иззи. Начала относиться к людям, как она, потому что сочла, что так безопаснее. Решила, что цинизм и черствость надежно защитят тебя от новой боли.
   Я молчу.
   – Но это – не настоящая ты. Твое истинное Я, не запуганное, не скованное комплексами, верит в любовь. И у него – у истинного Я – есть шанс ее найти. А то Я, которое, поджав хвост, трусит следом за Иззи, так и останется у разбитого корыта.
   – И сколько же их всего, этих моих Я? – спрашиваю я, из последних сил стараясь сострить.
   – Позволь спросить, как ты проводишь время, когда Иззи нет рядом?
   – Н-ну… встречаюсь с другими подругами, прибираюсь в доме, смотрю сериалы по Би-би-си…
   – Ясно. Ждешь. Как верная жена. Она заводит новые знакомства, набирается опыта, живет своей жизнью, интересной, веселой и отчаянной, – а ты сидишь и ждешь. Чтобы прибежать, едва она свистнет. И совершенно естественно, что ты прячешься от мужчин, – зачем они тебе? Они не вписываются в такой образ жизни.
   Он отставляет тарелку.
   – Так что не Надин крадет у тебя жизнь. Вовсе не Надин.
   Я поднимаю на Скотта мокрые глаза.
   – Я думала, после разговора с психоаналитиком должно становиться лучше. Но это… это же просто ужасно!
   – Все хорошо, Джейми. Так и должно быть. Это прорыв.
   – Не нужен мне никакой прорыв!
   Он улыбается мягкой, ободряющей улыбкой и берет меня за руку.
   – Скажи, что происходит, когда ты знакомишься с симпатичным парнем? Как она реагирует?